Действия русского флота в период командования вице-адмирала С. О. Макарова
8 февраля 1904 года, когда «Соединенный флот» Японии находился в Желтом море на пути к Порт-Артуру, главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал Степан Осипович Макаров, находясь за тысячи километров от Дальнего Востока и тревожась за судьбы русского флота, подал управляющему морским министерством адмиралу Авелану письмо, в котором писал:
«Из разговоров с людьми, вернувшимися с Дальнего Востока, я понял, что флот предполагают держать не во внутреннем бассейне Порт-Артура, а на наружном рейде...
Пребывание судов на открытом рейде дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев... Результат такой атаки будет для нас очень тяжел... Японцы не пропустят такого бесподобного случая нанести нам вред. Вполне понимаю, что пребывание флота на внутреннем рейде Порт-Артура есть зло, но еще большее зло стоянка на большом рейде с огромным расходом угля, с крайним утомлением команд и возможностью больших потерь от минных атак неприятеля.
Из двух зол надо выбирать меньшее, а потому я бы считал, что благоразумие требует держать не занятые операциями суда флота во внутреннем бассейне Порт-Артура... [51]
Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку» {53}.
Голос Макарова прозвучал одиноко. Письмо Макарова с резолюциями «доложить его высочеству», «военно-морскому отделу к делам» и «хранить весьма секретно, копий не снимать» — попало в архив. Управляющий морским министерством и начальник Главного морского штаба не решились отправить письмо Макарова Алексееву.
Степан Осипович Макаров длительное время изучал военно-стратегическую обстановку на Дальнем Востоке. Неизбежность войны с Японией он предвидел много раньше, чем официальные государственные политики и стратеги. Еще в 1896 году, по возвращении из плавания с Дальнего Востока, он представил Морскому министерству отчет, в котором, анализируя некоторые итоги японо-китайской войны на море, сформулировал по существу основные задачи для русского флота в предвидении войны с Японией. Сторонник наступательной стратегии, он особенно рекомендовал строить однотипные, корабли с большим радиусом действия.
За восемь лет до войны Макаров писал, что японцы начнут войну с нападения на русский флот, так как, не уничтожив его, они вообще не могут воевать с Россией. Задача русского Тихоокеанского флота, по мнению Макарова, состояла в том, чтобы самому уничтожить неприятельский флот и блокировать берега Японии.
Обстоятельный отчет Макарова, характеризующий его не только как моряка с широкими оперативными взглядами, но и как незаурядного политика, был принят к сведению и ...сдан в архив. Но Макаров продолжал интересоваться событиями, происходившими на Дальнем Востоке. В 1900 году он снова обратился в министерство, на этот раз протестуя против безответственного отношения к сооружению укреплений Порт-Артура. Он точно определил роль крепости в будущей войне. «Падение Порт-Артура будет страшным ударом для нашего положения на Дальнем Востоке..., — писал он, — Порт-Артур должен быть сделан неприступным». И снова рапорт был оставлен без внимания. Но когда началась война и многие прогнозы Макарова подтвердились, когда на Дальнем Востоке положение стало критическим, 14 февраля вице-адмирал Макаров был извещен, что царь назначил его командующим флотом на Тихом океане. 17 февраля Степан Осипович со своим штабом выехал на театр военных действий.
Макаров был назначен командующим Тихоокеанским флотом потому, что он лучше чем кто-либо из адмиралов знал сильные и слабые стороны противника. Он хорошо знал обстановку на Дальнем Востоке. Степан Осипович являлся признанным авторитетом [53] в области тактики. Кроме того, он был популярен среди матросов как выходец из народа и справедливый начальник. При назначении это особенно учитывалось, потому что уже в начале войны было ясно, что она среди народа непопулярна.
Вице-адмирал С. О. Макаров был преемником лучших традиций русского флота. Обладая широкой военной эрудицией, Макаров унаследовал от Ушакова, Нахимова, Бутакова взгляды на подготовку флота к войне, на боевую подготовку и воспитание личного состава и блестяще развил эти взгляды в своих научных работах и в боевой практике в условиях новой обстановки, в эпоху парового флота.
Еще за несколько лет до русско-японской войны в статье «В защиту старых броненосцев и новых усовершенствований» Макаров писал: «Мое правило: если вы встретите слабейшее судно, нападайте, если равное себе — нападайте, и если сильнее себя — тоже нападайте». Это, конечно, ни в какой степени не означало, что адмирал признавал в военном искусстве только наступление. В своей практике он применял, исходя из обстановки, разнообразные боевые комбинации, но только конечная цель всех их всегда была одна — навязать противнику бой и уничтожить его. Степан Осипович не изменил своих взглядов на ведение морских операций и в создавшейся обстановке на Дальнем Востоке.
Находясь в пути, Макаров, еще не зная подробно плана ведения войны, боевых качеств эскадры и ее личного состава, предпринял энергичные меры, направленные к усилению Тихоокеанского флота и обеспечению его всем необходимым для ведения войны. Он поручил офицерам своего штаба разработать для флота боевые инструкции, и сам, зная в основном сложившуюся обстановку на театре, составил проект плана кампании.
Макаров обратился в Морское министерство с докладом, требуя немедленно перебросить по железной дороге из Балтики в Порт-Артур в разобранном виде восемь миноносцев и неразобранными 40 двадцатитонных миноносок. Кстати сказать, Макаров задолго до войны требовал создания на Дальнем Востоке сильного флота, обеспеченного в нужном количестве современными миноносцами. Командующий потребовал также, чтобы отряд кораблей адмирала Вирениуса, находившийся в Средиземном море и состоявший из броненосца «Ослябя», крейсеров «Аврора» и «Дмитрий Донской» и семи миноносцев, немедленно шел в Порт-Артур. Этого Морское министерство не выполнило. Отряд Вирениуса был отозван на Балтику и ни один миноносец не был послан в Порт-Артур.
24 февраля Макаров, все еще находясь в пути, обратился еще раз в Морское министерство, но в этот раз с просьбой напечатать возможно скорее его книгу «Рассуждения по вопросам морской тактики». Он хотел ознакомить офицеров флота со своими взглядами на ведение боевых операций. Через месяц из Петербурга [54] ответили, что управляющий министерством не признает возможным отнести расход по печатанию книги на военный кредит. Тогда командующий флотом снова обратился в министерство. Он писал, что не понимает, почему не могут найти 500 рублей, чтобы отпечатать нужную для войны книгу. «Отказ в напечатании понимаю, как недоверие моим взглядам на ведение войны, а посему если моя книга не может быть напечатана теперь, то прошу заменить меня другим адмиралом, который пользуется доверием»{54}.
Адмирал Авелан приказал напечатать книгу, но она была издана уже после гибели ее автора.
8 марта командующий прибыл в Порт-Артур и немедленно отправился на корабли.
Соотношение сил противников в Желтом море к. этому времени было следующее{55}:
| Класс кораблей | Порт-артурская эскадра | Японский флот |
| Броненосцы | 5 | 6 |
| Крейсеры броненосные | 1 | 8 |
| Крейсеры легкие | 3 | 15 |
| Эскадренные миноносцы | 24 | 19 |
| Миноносцы | — | 40 |
На этом этапе войны японский флот значительно превосходил силы Порт-артурской эскадры не только в качественном отношении, но и в количественном. Ремонт поврежденных при торпедной атаке в ночь на 9 февраля русских броненосцев и одного крейсера производился медленно из-за отсутствия доков. 11 марта из 24 русских эскадренных миноносцев в море с эскадрой могли выйти только 6, остальные 18 были неисправными.
Ко времени вступления адмирала Макарова в командование обстановка на театре военных действий была неблагоприятной для русских.
Силы японского флота преобладали на море и обеспечивали коммуникации между Японией и Кореей; шла усиленная переброска морем войск, снаряжения и т. д. Японские войска продвигались к реке Ялу, которая к этому времени была прикрыта слабыми силами русских. Русские войска стягивались в район Ляояна.
Порт-артурская эскадра после 9 февраля в море не выходила и фактически бездействовала. Настроение личного состава флота было подавленное. [56]
Тем не менее, 11 марта после первого выхода в море с эскадрой в рапорте на имя адмирала Алексеева Макаров писал: «Несмотря на всякие несовершенства и недостаток в исправных миноносцах, я нахожу, что мы могли бы рискнуть теперь же попробовать взять море в свои руки, и, преднаметив постепенно увеличивать район действия эскадры, я предусматриваю генеральное сражение, хотя благоразумие подсказывает, что теперь еще рано ставить все на карту, а в обладании морем полумеры невозможны»{56}.
Вместо того, чтобы поддержать и одобрить стремление Макарова к наступательным действиям, Алексеев ответил, что «...для достижения поставленной конечной задачи нынешней войны, участие флота может довершить скорейший успех и нанести неприятелю решительное поражение. Такое действие флота, — писал Алексеев, — вероятно, потребуется с переходом наших войск в пределы Кореи, а поэтому сбережение наших морских сил до того времени приобретает весьма важное значение, и в то же время, отдаляя всякое невыгодное столкновение с неприятельскими силами на море, мы можем более уверенно рассчитывать на присоединение к Тихоокеанскому флоту подкреплений, ныне спешно изготовляющихся к посылке из Балтики на Дальний Восток»{57}.
Иными словами, Алексеев придерживался пассивного выжидательного образа действий. Следовательно, у главнокомандующего вооруженными силами на Дальнем Востоке и у командующего Тихоокеанским флотом были совершенно противоположные взгляды на боевое использование флота в создавшейся обстановке. Это, в свою очередь, не могло не сказаться самым пагубным образом на боевой деятельности флота, тем более, что наместник вмешивался буквально во все.
Макаров, однако, был верен себе. Отстаивая свои взгляды не только на бумаге, но и практически, он готовился к решительному бою с флотом противника, поставив перед Тихоокеанским флотом следующие основные задачи:
1. Пока поврежденные японцами корабли исправляются, принять все меры к недопущению высадки врага на Квантунской полуострове, минировав для этого все подступы к нему.
2. Постепенно расширять район деятельности флота (миноносцев, крейсеров), а когда поврежденные суда войдут в строй, ударить по линейному флоту японцев.
3. Постоянно угрожать коммуникациям противника в Желтом море частыми и неожиданными набегами.
4. Владивостокскому отряду крейсеров активно действовать на коммуникациях в Японском море против транспортов с войсками, в то же время отвлекая этим часть японского флота от Порт-Артура. [58]
Чтобы перейти от активной обороны к решительному наступлению на море, командующий флотом должен был: а) усилить боевую подготовку флота и дать личному составу практику в совместных выходах кораблей в море, для чего требовалось разработать заново инструкции и наставления; б) обеспечить безопасное базирование эскадры, оборудовать якорную стоянку кораблей, рейд и защиту подступов к нему, а также организовать береговую оборону приморского фронта, отработать совместные действия флота и береговой обороны для защиты базы от попыток противника закупорить проход из внутренней гавани на внешний рейд; в) восстановить боеспособность «Ретвизана», «Цесаревича» и «Паллады», усилить ремонтные средства порта; г) во что бы то ни стало пополнить эскадру миноносцами и другими боевыми и вспомогательными кораблями. И, наконец, следовало заменить неспособных наиболее опытными, знающими и боевыми командирами. Макарову нужны были такие командиры, которые знали бы и разделяли его взгляды на ведение войны.
Все эти и многие другие задачи встали перед командующим с первых же дней вступления его в командование флотом.
Макаров совершенно правильно понимал потребности флота и задачи его в условиях, когда техника властно требовала новых форм ведения операций и предоставляла командующему широкие возможности для творческой деятельности. Однако адмирал был вынужден готовить флот в ходе войны под огнем противника, под постоянным его воздействием. Адмирал Того с флотом находился в Желтом море, и не в его интересах было давать русским передышку. Того предпринимал все возможное, чтобы помешать Макарову восстановить боеспособность флота и не дать русской эскадре оправиться и выйти в море для боя.
Особое внимание Макаров уделил несению разведывательной службы, для которой использовались главным образом миноносцы. Уже 9 марта, на второй день после своего прибытия на флот, Макаров пригласил к себе командиров миноносцев «Решительного» и «Стерегущего» и приказал им выйти в море для подробного осмотра островов Эллиот и Блонд.
Встреченные транспорты и крейсеры противника Макаров приказал топить; вступать в бой с миноносцами не рекомендовал, чтобы этим не сорвать главной задачи выхода.
С наступлением темноты оба миноносца вышли в море. Около 9 часов в районе острова Кеп с «Решительного» был замечен большой корабль, который было решено атаковать. Миноносцы увеличили ход, но в это время они были обнаружены неприятельскими миноносцами, которых было не меньше десяти. Русские взяли курс к берегу и укрылись у острова Саншандао. Командиры миноносцев, предположив, что замеченный ими корабль неприятеля является одним из следующих к Порт-Артуру японских пароходов-заградителей, предназначенных для закупорки русской эскадры в гавани, решили дальнейшую разведку берегов прекратить и следовать за неприятелем. С этой целью миноносцы [59] всю ночь находились в море, однако обнаружить противника им не удалось. На рассвете командиры решили возвратиться в Порт-Артур.
Около 6 часов утра 10 марта, уже находясь под Ляотешаном, русские встретились с четырьмя миноносцами противника. Сразу же начался бой; прорываясь к Порт-Артуру, «Решительный» и «Стерегущий» вели непрерывный огонь, но уйти им не удалось; из-под Ляотешана на пересечку курса появились два минных крейсера противника. Миноносцы, отстреливаясь, продолжали уходить. Но вскоре «Стерегущий» несколько отстал и оказался отрезанным тремя кораблями, «Решительный» ушел; «Стерегущий» остался один против двух крейсеров и четырех миноносцев. В неравной борьбе погибли командир миноносца лейтенант Сергеев, старший офицер Головизнин, инженер-механик Анастасов, мичман Кудревич и большинство команды. «Стерегущий» потерял ход и смолк. Рассчитывая увести миноносец как трофей, японцы хотели взять его на буксир. В это время оставшиеся в живых два матроса, фамилии которых неизвестны, спустились в машинное отделение и, задраив за собой горловины, открыли кингстоны. Около 10 часов утра Желтое море скрыло в своих водах героический русский корабль. В истории русского флота имя «Стерегущего» навсегда останется синонимом стойкости и мужества.
Как только стало известно, что в море идет бой, из Порт-Артура на выручку «Стерегущему» вышли «Новик» и «Баян». «Новик» шел головным под флагом командующего флотом.
Но крейсеры опоздали.
Выход адмирала Макарова на «Новике» для спасения команды «Стерегущего» и его личная неустрашимость произвели неизгладимое впечатление на моряков эскадры. Командующий окончательно завоевал веру в себя среди всех своих подчиненных.
В ту же ночь с наблюдательных постов на рейде были замечены корабли противника. Макаров решил их отогнать и с этой целью выслал миноносцы «Выносливый», «Властный», «Бесстрашный» и «Внимательный». Под утро южнее Ляотешана русские встретили четыре неприятельских миноносца-истребителя. В происшедшем бою русские моряки действовали решительно. Японцы бежали.
Активная разведывательная деятельность неприятельских легких сил у Порт-Артура в ночь на 10 марта велась по плану японского командующего.
Утром к югу от Ляотешана появились главные силы Того: 16 вымпелов. В 8 часов 40 минут броненосцы «Хацусе», «Шикишима» и «Яшима» отделились от эскадры и открыли перекидную стрельбу по внутреннему рейду Порт-Артура и городу. Два японских крейсера, находясь в море против входа в гавань вне досягаемости крепостной и корабельной артиллерии, корректировали огонь броненосцев. [60]
Стрельба продолжалась свыше 3 часов, после чего стрелявшие корабли были сменены другими, которые вели огонь еще полтора часа. Всего в расположении крепости упало 154 двенадцатидюймовых снаряда. Результаты бомбардировки оказались незначительными: осколками на кораблях было убито семь моряков и ранено 20; в городе снаряды разрушили несколько зданий.
С наступлением прилива адмирал Того ушел в море, очевидно, опасаясь выхода русских кораблей с внутреннею рейда.
Бомбардировка прошла безнаказанно для противника. Крепостная артиллерия не отвечала, не имея на вооружении дальнобойных орудий и бронебойных снарядов, а броненосцы эскадры не могли стрелять, так как противник был закрыт Ляотешанскими высотами.
Чтобы предотвратить новое возможное нападение, Макаров немедленно принял меры. Уже 12 марта было поставлено минное заграждение южнее Ляотешана, а 20 марта отдан приказ об организации перекидной стрельбы с броненосцев через Ляотешанские высоты, на которых были оборудованы корректировочные посты, надежно обеспеченные связью с «Ретвизаном» и «Победой».
10 марта по указанию Макарова приступили к организации траления мин на внешнем рейде. Позднее, 29 апреля, была сформирована первая партия траления в составе двух минных крейсеров и четырех паровых минных катеров, предназначенная для контрольного траления рейда и фарватеров для выхода эскадры в море.
Японский флот не появлялся до 22 марта. Только изредка разведывательные отряды миноносцев показывались в зоне видимости крепости и быстро уходили.
Макаров с первых же дней своего командования начал активные действия. 11 марта эскадра вышла на внешний рейд. Командующий предполагал осмотреть ближайшие к Порт-Артуру острова и, если встретится противник, вступить с ним в бой. Выход из гавани прошел организованно, все большие корабли были выведены за 3 часа. На рейде было произведено траление мин, и затем эскадра вышла в море. Не обнаружив противника, Макаров провел учение по совместному плаванию и вечером благополучно возвратился в базу.
Выход эскадры заметно улучшил моральное состояние команд кораблей. Для Макарова выход помог вскрыть многие недостатки эскадры: неумение командиров управлять кораблями при совместных эволюциях при большом ходе, недостаточное знание тактики и пр.
Сразу же после выхода в море в штабе командующего приступили к созданию тактических руководств и необходимых для боя инструкций, которые вскоре были введены в действие («Инструкция для действий миноносцев в разведке и во время атак», «Инструкция по управлению огнем на ходу», «Инструкция для похода и боя» эскадры, «Таблица боевых сигналов» и др.). [61]
Основной документ «Инструкция для похода и боя» была 17 марта объявлена приказом по флоту (№ 21){58}. В инструкции подробно изложены походный и боевой порядки для эскадры, указаны сигналы перед началом боя и действия в связи с этим кораблей, правила маневрирования и ведения огня, подробно определены задачи миноносцев и крейсеров.
В этой инструкции был впервые разработан маневр с целью охвата в бою головы кильватерной колонны неприятельского флота. «При сближении с противником, — говорилось в пункте 18 инструкции, я, вероятно, возьму головной корабль неприятельской линии перед нос и приведу его на курсовой угол 45–50°. Это даст выгодное фланговое положение и следует ожидать сигнала, «повернуть всем вдруг на 16 румбов», — для того чтобы мы сохранили за собой эти выгоды флангового положения»{59}.
В пункте 26 «Инструкции для похода и боя» говорится: «Когда я найду, что момент подходит для общей атаки миноносцев, подыму флаг, который означает «миноносцам атаковать», и тогда обе группы сразу бросаются в атаку, не разбирая выгодно это или не выгодно»{60}.
В своих работах С. О. Макаров всегда отводил одно из главнейших мест нравственному элементу в бою. Он писал: «Дело духовной жизни корабля есть дело самой первостепенной важности, и каждый из служащих, начиная от адмирала и кончая матросом, имеет в нем долю участия»{61}. Придавая такое важное значение моральному фактору, Макаров указывал, что еще Петр Великий в свое время говорил: «Храброе сердце и исправное оружие — лучшая защита государства»{62}.
Командующий, прекрасно уяснивший себе, какую огромную роль в бою играет моральное состояние матроса, нашел нужным в «Инструкцию для похода и боя» включить несколько пунктов, казалось бы не относящихся прямо к маневрированию и ведению боя. Эти пункты относились к мерам по поднятию нравственной силы личного состава эскадры.
В инструкции было записано: «Командиры судов должны внушать комендорам, что в их руках поражение неприятеля. Пусть они забудут о себе, сосредоточив все свое внимание на наводку орудий, и приложат все свое старание, чтобы отличиться и разбить врага... Дело офицеров руководить артиллерийским и минным огнем, но они не должны забывать ободрять команду. Команда видит свои потери и не видит потерь неприятеля. О потерях неприятеля надо все время ей напоминать, чтобы команда чувствовала, что ее артиллерийский огонь производит опустошения на неприятельских кораблях»... [62]
Инструкция заканчивалась словами: «Побеждает тот, кто хорошо дерется, не обращая внимания на свои потери и памятуя, что у неприятеля этих потерь еще больше»{63}.
Макарову, благодаря его исключительной энергии, любви к русскому народу, выдающимся качествам флотоводца, постоянной заботе о подчиненных, часто удавалось поднимать на небывалую высоту моральное состояние команд кораблей. Но он не мог сделать большего в условиях царизма и классовых противоречий между офицерами и матросами. Русский народ не был заинтересован в войне и никакие личные достоинства, личный пример Макарова не могли коренным образом изменить положения. Ратуя за боевой дух матроса, адмирал подходил к решению задачи однобоко, ограниченно. Он — царский адмирал — не мог действовать вне рамок своего времени. Он не понимал, что моральное состояние подчиненных зависит главным образом от классовых взаимоотношений на флоте.
В «Инструкции для похода и боя» были изложены основные положения напечатанного в 1897 г. в журнале «Морской сборник» труда адмирала Макарова «Рассуждения по вопросам морской тактики», проверенные боевым опытом войны, который к этому времени имела Порт-артурская эскадра. В инструкции были по-уставному сформулированы идеи командующего для достижения победы над флотом противника в морском бою.
Активные действия японского флота возобновились в ночь на 22 марта безуспешным нападением миноносцев на русские сторожевые корабли. Макаров предположил, что вслед за миноносцами следует ожидать главные силы и приказал готовить эскадру для выхода в море. Командующий не ошибся. Утром с сигнальной станции Золотой горы донесли о появлении шести броненосцев, шести крейсеров и восьми миноносцев, а немного позже были замечены еще шесть броненосных крейсеров. Макаров немедленно отдал приказ о выходе на внешний рейд, намереваясь под прикрытием береговых батарей принять бой с противником. Через 5 часов все корабли выполнили приказ — это было новым успехом в боевой подготовке эскадры, так как броненосцы вышли на рейд в малую воду.
Выход русских в море разрушил планы Того, рассчитывавшего провести очередную артиллерийскую бомбардировку флота, находящегося в гавани. Но его ожидало еще и другое. Едва только броненосцы «Фуджи» и «Яшима» открыли из-за Ляотешана огонь, как на них обрушились ответные залпы с «Ретвизана» и «Победы». «Фуджи» сразу же был накрыт и понес потери. Броненосцы противника были вынуждены маневрировать, но и это не помогло. Перекидной огонь русских точно корректировался с Ляотешана.
В это время адмирал Макаров, имея флаг на «Петропавловске», вышел в море и завязал перестрелку с противником, [63] вызывая его на бой. Однако адмирал Того не принял вызова, и вскоре весь японский флот скрылся за горизонтом.
После возвращения в базу Макаров обратился к сухопутному командованию, запрашивая, почему во время стрельбы противника по городу молчали береговые батареи. Выяснилось, что они не имели ни бронебойных, ни фугасных снарядов, а стрельба имевшимися чугунными снарядами с уменьшенными зарядами из-за удаленности противника была бы безрезультатной. Адмирал немедленно обратился в Морское министерство с требованием обеспечить крепостную артиллерию бронебойными снарядами. Но все его старания были тщетны, бронебойных снарядов для крепостной артиллерии не доставили, и Макаров был вынужден выдать для береговых батарей 50 снарядов из скудных запасов флота.
Адмирал Того, убедившись, что ему больше не удастся бомбардировать Порт-Артур с моря, в ночь на 27 марта предпринял операцию по закупорке русского флота в гавани. Первая закупорочная операция, предпринятая японцами еще 24 февраля, окончилась полной неудачей для них. Тем не менее, японский командующий решил, учтя опыт, еще раз попытаться добиться успеха. Он не знал, что новый командующий русским флотом приготовил ему много неожиданностей. Макаров приказал затопить при выходе на рейд два парохода, оставив между ними проход для эскадры, чтобы затруднить действия японских транспортов-заградителей. Было усилено ночное дежурство миноносцев, которые при появлении неприятельских кораблей обязывались атаковывать их и не допускать к проходу; в помощь миноносцам были выделены дежурные минные катера; на рейде устроены боны и усилена сторожевая служба паровых катеров.
В ночь на 27 марта прожектора крепости нащупали приближающиеся к рейду четыре парохода-заградителя и миноносцы. Береговые батареи и корабли открыли огонь. После первых выстрелов Макаров прибыл на канонерскую лодку «Бобр», стоявшую в проходе, и в течение нескольких часов руководил действиями по отражению противника. В ночном бою сказалась макаровская выучка. Командир канонерской лодки «Отважный» капитан 2 ранга Лебедев, видя, что нельзя остановить и уничтожить противника только артиллерийским огнем, послал дежурные миноносцы «Сильный» и «Решительный» в атаку. «Сильный», поравнявшись с головным заградителем, поразил его торпедой. Потеряв управление и наполняясь водой, подорванный транспорт изменил курс вправо. В это время на «Сильном» случайно раздался протяжный гудок, который следующие за первым японские заградители приняли за сигнал своего ведущего и повернули за ним. Это предопределило полный провал операции противника. Три его корабля приткнулись у Золотой горы, а четвертый, торпедированный миноносцем «.Решительный», выбросился у Тигрового полуострова. [64]
Макаров тщательно учел опыт отражения заградителей и для безопасности прохода приказал затопить на рейде еще два парохода. Кроме того, для обороны рейда были специально назначены береговые батареи, канонерские лодки и введено дежурство крейсеров, миноносцев и катеров при затопленных пароходах, бонах и минных заграждениях. Все остальные корабли получили совершенно конкретные указания на случай нападения противника. Для охраны рейда была введена в действие специально разработанная инструкция.
После второй неудачи по заблокированию русского флота адмирал Того в течение двух недель не показывался у Порт-Артура. Адмирал Макаров в это время продолжал готовить эскадру для предстоящего генерального сражения, в частности приступил к немедленной замене слабо подготовленных в боевом отношении командиров кораблей наиболее способными и подготовленными. Но этому решительно воспротивился адмирал Алексеев, который во всех мероприятиях, проводившихся Макаровым, видел подрыв своего авторитета и вопреки здравому смыслу буквально игнорировал предложения Макарова, считая свои решения непогрешимыми. Самодур душил все новое. Так было и с заменой командиров кораблей. Только когда Макаров категорически потребовал предоставить ему право отстранять негодных командиров, или в противном случае освободить его от командования, ему удалось сделать кое-какие перемещения: были заменены командир броненосца «Севастополь» и несколько командиров миноносцев, назначен новый командир порта. Большего адмирал сделать не успел.
Особенно беспокоило Макарова состояние крепости и взаимодействие ее сил и средств с флотом. Служебные взаимоотношения командующего флотом с начальником квантунского укрепленного района генерал-лейтенантом Стесселем были неопределенные. В Порт-Артуре находилось два начальника с равными правами, причем сухопутный начальник, вообще невежда в военном деле, не понимал истинного значения флота в происходящей войне и не всегда шел навстречу Макарову{64}.
Предвидя, что во взаимоотношениях командования флота и крепости возникнут разногласия, могущие вредно отразиться на ведении войны, Макаров поставил перед Морским министерством и перед адмиралом Алексеевым вопрос о подчинении крепости командующему флотом, что явилось бы единственно верным решением в создавшейся обстановке.
Снова началась борьба, в которую вмешался и командующий маньчжурской армией Куропаткин. Вопрос доложили царю, повелением которого крепость была подчинена Куропаткину. На дальнейшей [65] судьбе Порт-Артура это решение сказалось самым отрицательным образом.
Несмотря на то, что большинство предложений и ходатайств Макарова, направленных на усиление Тихоокеанского флота, встречало непреодолимые преграды и не достигало цели, Макаров продолжал энергично готовить его к бою и достиг в этом отношении несомненных успехов. Эскадра с каждым днем, с каждым новым выходом в море становилась все более сплоченным боевым организмом. 11 апреля эскадра выходила в море уже пятый раз. В эти дни Макаров получил агентурные сведения о том, что в корейских портах сосредоточиваются транспорты и войска противника, очевидно, для высадки десанта на Квантунский полуостров. Стало известно, что десантные войска сначала будут переброшены на острова Эллиот, для того, чтобы, выждав благоприятный момент, высадиться на Квантун. Командующий немедленно решил произвести разведку, выделив для этого два отряда миноносцев. Предполагалось, что миноносцы ночью проникнут к островам Эллиот и будут действовать там по обстановке, а утром эскадра выйдет в море и, опять-таки, исходя из обстановки, пойдет к островам и уничтожит транспортный флот противника или пойдет на поиски главных японских сил, чтобы вступить с ними в бой.
После подготовки миноносцы «Сторожевой», «Расторопный», «Страшный», «Смелый», «Боевой», «Бесшумный», «Грозовой» и «Выносливый» вечером 12 апреля вышли по назначению. Ночью миноносцы обследовали острова и, не обнаружив ни одного неприятельского корабля, пошли дальше.
В 6 часов утра 13 апреля корабли подошли к острову Саншантао. Из восьми кораблей сюда пришли только пять, другие отстали. Командир 1-го отряда капитан 2 ранга Бубнов решил возвращаться в Порт-Артур, так как он видел дымы в море, свидетельствующие о том, что где-то рядом находятся броненосные силы японцев, атаковать которые в светлое время без поддержки своих больших кораблей рискованно.
Миноносец «Страшный», отставший от отряда ночью, встретил шесть японских миноносцев. Его командир каштан 2 ранга Юрасовский, решив, что это свои, вступил им в кильватерную колонну. Следуя концевым, он на рассвете приказал поднять флаг и свои позывные. Японские миноносцы сразу же открыли огонь. Юрасовский был убит одним из первых; его заменил лейтенант Малеев. Миноносец попытался уйти, но один из снарядов противника попал в заряженный торпедный аппарат. При взрыве погибли инженер-механик Дмитриев и много матросов. В половине шестого утра сильно поврежденный миноносец скрылся под водой.
Из Порт-Артура в это время по разработанному накануне плану вышел в море крейсер «Баян». Его командир, узнав от возвращавшихся из разведки миноносцев о бедственном положении «Страшного», поспешил к месту боя. [66]
Но было поздно; под огнем появившихся шести крейсеров неприятеля из воды удалось подобрать лишь несколько матросов. Энергично отстреливаясь, «Баян» отошел к крепости. Неприятельские крейсеры держались на горизонте.
В это время эскадра по приказу Макарова выходила на внешний рейд. Не ожидая выхода всех броненосцев, командующий на «Петропавловске», имея в кильватер «Полтаву» и два крейсера, пошел к месту гибели «Страшного».
В 8 часов 15 минут крейсеры противника открыли по русскому отряду огонь. Макаров ответил и продолжал итти на сближение. Японцы отвернули в море.
В 8 часов 40 минут на горизонте появились главные силы противника: шесть броненосцев, два броненосных крейсера{65} и, [67] очевидно, старый броненосец «Чин-иен». Русские в это время находились в 16 милях от Порт-Артура и оказались в крайне невыгодном положении. Макаров повернул в базу.
На рейде в кильватер к командующему вступили броненосцы «Победа» и «Пересвет». После этого «Петропавловск», идя головным, повернул на Ost и стал склоняться в сторону неприятеля. Все действия Макарова свидетельствовали о намерении его в этот день если не дать генеральный бой, то произвести разведку боем. Но боя не произошло. В 9 часов 43 минуты утра над морем раздался взрыв, затем другой, более сильный, и над «Петропавловском» поднялся громадный столб дыма. Флагманский корабль сразу же накренился на правый борт, его корма приподнялась, оголив работавший в воздухе винт, и броненосец, объятый пламенем, через две минуты после первого взрыва скрылся под водой.
Контр-адмирал Ухтомский, вступивший в командование эскадрой, опасаясь, что японский флот воспользуется благоприятной обстановкой и атакует, дал сигнал выстроиться в кильватерную колонну за «Пересветом». Во время перестроения подорвался на мине броненосец «Победа» и был уведен во внутреннюю гавань.
Из семи броненосцев, бывших перед войной в Тихоокеанском флоте, осталось три: «Пересвет», «Севастополь» и «Полтава».
Броненосец «Петропавловск», как впоследствии было установлено, подорвался на одной из минных банок, поставленных на внешнем рейде японскими миноносцами в ночь на 13 апреля. В описании войны на море японского морского генерального штаба указывается, что в постановке мин участвовали два отряда истребителей, один отряд миноносцев и одно вспомогательное судно и что эта операция не была замечена русскими. В действительности же японские корабли были замечены русскими и об этом было доложено Макарову, который находился ночью на дежурном крейсере «Диана». Но адмирал не разрешил открывать огонь, будучи, очевидно, уверен, что замечены свои миноносцы, которые в эту ночь находились в море. По неизвестной причине Макаров утром не отдал приказа протралить те районы, где были замечены ночью корабли. Не позаботился об этом и его штаб.
Командующий Тихоокеанским флотом погиб вместе со штабом, не осуществив своих оперативных и тактических планов и намерений. Спасли немногих: командира броненосца капитана I ранга Яковлева, нескольких молодых офицеров и до 80 человек команды. Флот остался без боевого руководителя и без штаба.
Перед светлой памятью трагически погибшего русского флотоводца, ученого-новатора склонили головы друзья и в России и далеко за границей.
Тяжело переживали утрату моряки Тихоокеанского флота и гарнизон крепости. И только царский холоп Алексеев надругался над покойным флотоводцем, осудив его активные боевые действия [68] в роли командующего флотом, в результате которых по мнению Алексеева Макаров и погиб. Так же поступил и другой сатрап — «августейший руководитель флота» генерал-адмирал Романов, который, корректируя некролог на смерть Макарова, вычеркнул строки, отмечавшие, что после приезда командующего в Порт-Артур «флот оживает, проявляет дух инициативы, угрожает неприятелю и вызывает в нем напряженные усилия запереть выход этому беспокойному и отважному адмиралу».
Макаров командовал флотом всего 36 дней, но он оставил глубокий след в сердцах своих подчиненных и соратников.
С гибелью командующего Тихоокеанским флотом активные операции русского флота прекратились.
С. О. Макаров был среди адмиралов одаренным одиночкой. Как теоретик и практик военно-морского дела, он стоял неизмеримо выше своих современников. При всех своих положительных качествах флотоводца он не мог исправить создавшегося положения на морском театре войны, встречая на каждом шагу противодействие со стороны реакционных, невежественных и продажных бюрократов романовской империи. Но одно несомненно, — останься Макаров на посту командующего флотом, ход обороны Порт-Артура и действия Тихоокеанской эскадры могли бы быть во многом иными.
14 апреля адмирал Того узнал о гибели Макарова и донес об этом в Токио, а уже через день, 15 апреля, главная квартира дала приказ начать десантную операцию по высадке на Ляодунский полуостров 2-й армии под командованием генерала Оку.
Порт-артурская эскадра, потерявшая с начала войны уже четыре броненосца, и, главное, своего командующего, оказалась бессильной помешать противнику произвести перевозку войск по Желтому морю и их высадку, явно угрожавшую, в случае успеха, базе флота — Порт-Артуру.