Политическая обстановка накануне русско-японской войны. Причины войны. Планы и силы противников

На рубеже XIX и XX столетий империалистические государства — Англия, США, Германия, Япония и Франция начали ожесточенную борьбу за передел рынков и сфер влияния на Тихом океане, за раздел Китая. С 1886 по 1903 год «одно за другим, европейские правительства так усердно принялись грабить, то-бишь «арендовать», китайские земли, что недаром поднялись толки о разделе Китая»{4}, — писал В. И. Ленин в статье «Китайская война», помещенной в газете «Искра».

Раздел Китая на сферы влияния и грабеж его народа иностранными насильниками начался еще в первой половине XIX века. В 1842 году Англия навязала Китаю неравноправный договор как следствие так называемой опиумной войны. Английские капиталисты получили свободный доступ в порты Кантон, Шанхай, Амой и другие. В 1856 году последовал второй такой же договор, которым англичане продиктовали Китаю новые кабальные обязательства и захватили всю торговлю страны по реке Янцзы. В 1876 году они окончательно обосновались в большинстве портов Китая, ввели в них свои порядки и законы. В 1886 году Англия захватила Бирму, принадлежавшую Китаю.

Не отставала от Англии и Франция, которая также обосновалась во многих портах Китая и «получила» концессии на право строительства в стране железных дорог. [14]

Во второй половине XIX века в Китай устремились. Япония, США, Германия и царская Россия.

Американцы выражали совершенно открыто свои империалистические цели. После того как ими была «куплена» у русского царя Аляска, последовало заявление, что этот шаг есть начало «американской цивилизации и американской судьбы для 600 миллионов душ, населяющих Восточную Азию». Началось безудержное наступление американского империализма на территории в Тихом океане и на Китай. Американцы захватили Гавайские острова, превратили в свою колонию Филиппины. Но урвать что-либо из китайских земель было уже поздно. Тогда американские империалисты провозгласили доктрину «открытых дверей», т. е. свободной торговли с Китаем всех государств на одинаковых правах. Это была та же захватническая империалистическая политика, осуществлявшаяся иными средствами.

Активное наступление Японии на Китай началось примерно с 70-х годов. Японцы рассчитывали превратить Китай в свою колонию, начав это с захвата Кореи. В 1876 году они добились от Китая договора о «независимости Кореи» и захватили порты. Пузан, Гензан, Чемульпо.

Колонизаторы в конце концов не могли не передраться. Постепенно нараставшие между ними непримиримые противоречия вызвали в последнем десятилении XIX века и в начале XX века новью войны на Дальнем Востоке, в том числе и русско-японскую войну: «царизм столкнулся с другим хищником — Японией, которая быстро превратилась в империалистическую страну и тоже стремилась к захватам на азиатском материке, в первую очередь за счет Китая. Япония, так же, как и царская Россия, стремилась забрать себе Корею и Маньчжурию. Япония уже тогда мечтала о захвате Сахалина и Дальнего Востока» {5}.

Для экспансии на азиатском материке Японии нужен был плацдарм. Этим плацдармом могла быть Корея, занимающая выгодное положение для проникновения в Маньчжурию, которая в свою очередь должна была служить плацдармом для дальнейших действий против России и Китая. Борьба за Корею привела в 1894 году к войне между Японией и Китаем. Китайская армия и флот были разбиты. При заключении так называемого Симоносекского договора Япония потребовала от Китая Тайвань (Формозу), Пескадорские острова (Пэнхуледао), Ляодунский полуостров с крепостью Порт-Артур и признания полной «независимости» Кореи. Такой исход японо-китайской войны был не в интересах царского правительства. Оно решило вмешаться во взаимоотношения сторон и не допустить Японию на азиатский материк. Для этого царское правительство заручилось поддержкой Франции и Германии. Изменение Симоносекского договора было выгодно и Англии, но она прикинулась другом Японии, рассчитывая толкнуть ее на войну с Россией и, обессилив противников, [15] обезопасить свои интересы от соперников на Дальнем Востоке, главным образом от Японии. В апреле 1895 года представители трех стран вручили японскому правительству ноты с требованием, чтобы оно отказалось от Ляодунского полуострова. Соотношение сил, и особенно морских, на Тихом океане в то время было не в пользу Японии, и она была вынуждена уступить.

В результате дипломатических действий за Китаем был сохранен Ляодунский полуостров, и это явилось не только ударом по Японии, но и шагом для сближения России с Китаем. Чтобы укрепить это сближение, Россия предоставила китайскому правительству заем для уплаты контрибуции Японии.

В 1896 году между Россией и Китаем был заключен договор об оборонительном союзе. В случае нападения Японии на территорию одной из сторон союзники обязывались оказывать друг другу вооруженную помощь. В связи с этим России было разрешено строительство железной дороги через Маньчжурию до Владивостока.

Империалистическая Германия, помогая царскому правительству, стремилась обострить взаимоотношения между Японией и, Россией и ухудшить отношения между Россией и Англией, союзницей Японии. Немцы готовились к переделу мира. Поэтому немецкая дипломатия не только старалась отвлечь внимание России от ее западных границ, но и принимала все меры, чтобы не допустить сближения России и Англии. Готовясь к войне, немецкие империалисты старались заблаговременно урвать кое-что на Дальнем Востоке, чтобы создать там свои опорные пункты. Кайзер Вильгельм писал царю: «Я с интересом буду ожидать дальнейшего развития нашего дела и надеюсь, что как я охотно помогу тебе уладить вопрос о возможных территориальных аннексиях для России, так и ты благосклонно отнесешься к тому, чтобы Германия приобрела порт где-нибудь, где это не стеснит тебя»{6}.

В 1897 году Германия без консультации с Россией как союзником Китая «арендовала» китайский порт Циндао. Не желая вступать в конфликт с немцами, а также узнав, что Англия в противовес захвату Германией Циндао, готовится в свою очередь захватить Порт-Артур, царское правительство изменило свою политику по отношению к Китаю и решило занять Порт-Артур. В связи с этим, не ожидая конца начавшихся переговоров с Китаем, русские военные корабли вошли в декабре 1897 года на рейд Порт-Артура и остались там зимовать. В марте следующего года в город прибыли первые батальоны русских войск. А вскоре после этого между правительствами Китая и России была подписана конвенция о передаче последней в аренду на 25 лет Ляодунского полуострова с портом Порт-Артур и прилегающими островами Эллиот, Блонд, Саншантао, Роунд, Кеп, Мурчисон и др. На Золотой горе вблизи города был поднят русский [16] флаг. Порт-Артур стал военно-морской базой русской Тихоокеанской эскадры.

Англия в ответ на это заняла китайский порт Вей-хай-вей, расположенный на северном побережье Шандунга.

Захватническая политика империалистических государств вызвала в Китае в 1900 году широкое народное восстание, названное «боксерским». Империалистические захватчики двинули против восставшего народа 70 тысяч обученных и вооруженных по последнему слову техники солдат регулярной армии. Войска интервентов — Англии, Японии, США, Германии, Франции и России, жестоко расправившись с китайскими повстанцами, заняли Пекин. Русские оккупировали Маньчжурию. На Китай была наложена контрибуция в полтора миллиарда рублей.

Япония, Англия и США были крайне недовольны оккупацией Маньчжурии царскими войсками. Японское правительство обратилось к Англии с предложением о заключении союзного договора против России. Однако на это предложение Англия с умыслом ответила нерешительно. Тогда японцы послали своего представителя в Россию для переговоров о русско-японском соглашении. Как только в Петербурге начались переговоры, Англия, безусловно не желая союза России и Японии, поторопилась заключить договор с Японией. Она рассчитывала этим актом отвлечь Россию от наступательной политики в Средней Азии, на подступах к Индии, отвлечь Японию от агрессии на юге, в частности от Малайского архипелага и Австралии, а также столкнуть Россию и Японию, война между которыми неизбежно укрепила бы позиции Англии на Дальнем Востоке, в частности в Китае. Англо-японский договор был подписан в 1902 году.

Стороны признавали право друг друга вмешиваться в дела Кореи и Китая и обязывались соблюдать нейтралитет, если одна из договаривающихся сторон будет в состоянии войны из-за Кореи или Китая. В случае войны одного из союзников с несколькими державами другая сторона обязывалась оказать союзнику помощь вооруженными силами.

В разжигании войны между Россией и Японией не остались в стороне и США, которые также боялись как бы Япония не вздумала обратить свою агрессию вслед за Формозой и на Филиппины. США предоставили Японии специальный заем на военные расходы в сумме 500 миллионов рублей. Как огромна была эта сумма, можно судить, сравнив ее с затратами Японии на строительство военно-морского флота с 1897 по 1904 год: они составили тогда около 200 миллионов рублей.

Заключив союз с Англией и получив заем в США, Япония считала, что она могла воевать с Россией, будучи уверенной, что русским никто не окажет помощи из-за боязни обострения отношений с Англией и США.

В этой обстановке японское правительство предложило царскому правительству признать протекторат Японии над Кореей. Взамен оно обещало признать свободу действий русских по [17] охране железных дорог, принадлежавших России в Маньчжурии.

Россия отклонила предложение Японии.

Между тем в Петербурге активизировала свою деятельность придворная группа ярых сторонников экспансии на Дальнем Востоке во главе с членом Особого комитета Дальнего Востока статским советником Безобразовым. В группу входили адмирал Алексеев — наместник царя на Дальнем Востоке{7}, Плеве — министр внутренних дел и некоторые представители царской фамилии. Выражая интересы реакционных слоев помещиков и военщины, эта группа требовала немедленных и решительных действий; с ней были связаны «Русское лесопромышленное товарищество» и лесные концессии на реке Ялу, акции которых имел сам царь. Вторая группа царских чиновников, стоявшая также за колониальные приобретения, — министр финансов Витте, военный министр Куропаткин, министр иностранных дел Ламздорф, — стремилась завоевать новые колонии экономическим путем. В этом отношении характерно заявление Витте, сделанное им после поездки на Дальний Восток в 1902 году: «...история измеряется не годами, а веками, — писал он, — и с этой точки зрения проложением Китайско-Восточной железной дороги с сооружением Порт-Артура и Дальнего совершено великое дело, — выполнена историческая задача, сделан один из последних шагов в наступательном движении России на Дальний Восток, в ее стремлении найти выход к открытому морю, к незамерзающим берегам Тихого океана». И дальше: «Распространение нашего влияния на Маньчжурию начато было не путем завоевания, а мирным делом постройки дороги. Мирным путем следует и закрепить ее окончательно»{8}.

В мае 1903 года Витте и Ламздорф были отстранены царем от участия в делах Дальнего Востока. Впал в немилость и Куропаткин. Главную роль в Особом комитете стал играть. Безобразов, заменивший, собою министров. Наступил период так называемого «нового курса», суть которого заключалась в стремлении захватить всю Маньчжурию, развить концессии в пограничных районах с Кореей, главным образом на реке Ялу, а затем проникнуть в Корею и подчинить ее России.

Тем временем японские империалисты спешно готовились к войне, рассчитывая разрешить противоречия с Россией силой оружия.

В августе 1903 года возобновились переговоры. Кроме протектората над Кореей японцы с явно провокационной целью потребовали уступок, которые помогли бы Японии проникнуть в Южную Маньчжурию. Царизм не пошел на это. Если протекторат [18] над Кореей царское правительство и готово было признать с некоторыми оговорками, то взамен этого оно потребовало полного отказа Японии от притязаний на Маньчжурию.

23 декабря японское правительство выдвинуло новые предложения относительно своих прав на Южную Маньчжурию уже в ультимативной форме. При этом, как доносил Алексеев царю, японское правительство не только не обещало ограничиться этим, но потребовало участия уже везде, где соприкасались интересы обеих стран, т. е. и в Северной Маньчжурии и в других местах.

Свои требования японцы подкрепляли действиями, и русский морской агент доносил в конце декабря в Петербург, что из Токио в Удзино подвозится большое количество боевых припасов, три пароходные компании получили приказание готовить транспорты для военных нужд, в морской академии, артиллерийской, минной и механической школах прекращены занятия, в стране призваны резервисты, прекращены все пароходные рейсы в Австралию и Америку и готовятся к отправке в Корею три пехотные бригады, а японский флот непрерывно проводит маневры и боевые стрельбы.

Не готовое еще к войне, царское правительство выразило желание пойти на уступки, признав интересы Японии в Маньчжурии в той мере, в какой их имели Англия; Франция и Германия. Провоцируя войну, японцы не согласились с этим. По всей Японии и особенно в столице — Токио националистически настроенные элементы выступали за немедленную войну с Россией. «Чем дольше ждать, — заявлял генерал Мурата, — тем Японии будет труднее выиграть кампанию». Барон Шибузава на собрании в клубе банкиров говорил: «Если Россия будет упорствовать в нежелании итти на уступки, если она заденет честь нашей страны, тогда даже мы, миролюбивые банкиры, не будем в силах долее сохранить терпение: мы выступим с мечом в руке». Откровенность генералов и банкиров развязала язык и японскому дипломату: «Японская нация сознает свою силу и в особенности в настоящую минуту», — писал своему правительству японский посланник в Париже Мотоно. Один из видных государственных деятелей Японии граф Окума, как бы подводя итог широко развернувшейся антирусской кампании, заявил: «Мы должны воевать с Россией». Это было воспринято в стране как сигнал. Газета «Кокумин» выходила с эпиграфом: «Железо, огонь, кровь», а «Ници-Ници» напечатала следующее воззвание: «Вперед же, пехотинцы Ниппона, вперед, кавалеристы страны Восходящего солнца, бейте и гоните дикую орду, пусть наше знамя водрузится на вершинах Урала»{9}.

Царское правительство, само стремившееся к военной развязке, но еще не готовое к ней, старалось затянуть переговоры, [19] надеясь, что в ближайшее время Япония не решится на вооруженное нападение. Но Япония, хорошо осведомленная о неподготовленности России к войне, в ночь на 9 февраля 1904 года внезапно начала военные действия»

* * *

Накануне русско-японской войны царская Россия была в экономическом отношении по сравнению с главными капиталистическими государствами отсталой страной. Хотя с 1890 по 1900 год в России было построено свыше 20 тысяч верст железных дорог, росли металлургия и добыча топлива (уголь, нефть), но производство стали, выплавка чугуна, добыча железной руды и угля, особенно на душу населения, оставались крайне низкими.

Несмотря, однако, на экономическую отсталость, господствующее положение в промышленности России занимали мощные монополии, такие как «Продамет», «Продуголь», монополистические группы «Братьев Нобель», Ротшильда и др. Концентрация промышленности была очень высокой: в 1900 году 6,2% предприятий давали 67,1% добычи угля, пять фирм добывали 42,6% всей нефти и т. д. Вырос удельный вес банков. В начале XX в. только 8 из них сосредоточили у себя 55,7% всех банковских капиталов. Эти банки контролировали половину всех капиталов в металлургии, 60% в угольной промышленности и до 80% в электротехнической. С 1890 по 1905 год акционерный капитал увеличился в три раза, составив 2,5 миллиарда рублей (из них 850 миллионов принадлежали иностранцам).

По определению В. И. Ленина, царская Россия представляла собой страну, наиболее отставшую в экономическом отношении, в которой новейше-капиталистический империализм был оплетен особенно густой сетью отношений докапиталистических{10}.

И. В. Сталин, развивая это ленинское определение, указывал, что царская Россия, будучи узловым пунктом всех противоречий империализма, «не была и не могла быть классической страной империализма» {11}.

Рабочий класс России все больше и больше страдал от капиталистического рабства. За каторжный труд рабочие получали нищенскую заработную плату, в политическом же отношении были бесправны совершенно. Особенно ухудшилось положение рабочих в 1901–1903 гг. в связи с тяжелым и затяжным экономическим кризисом. Кризис этот был не только продолжительным. Он нанес чрезвычайные разрушения во всех отраслях хозяйства. В. И. Ленин писал, что «в России вообще действие кризиса неизмеримо сильнее, чем в какой-нибудь другой стране. К застою в, промышленности присоединяется у нас [20] голодовка крестьян»{12}. В эти годы в стране закрылось до 3000 предприятий, свыше 100 тысяч рабочих были выброшены на улицу, увеличив и без того громадную армию безработных, сократилась заработная плата, усилилась эксплуатация и т. д.

В связи с этим ленинская «Искра» сообщала:

«В Екатеринославе, Харькове, Одессе, Николаеве, Мариуполе, Юзовке и других местах — везде сокращение работы, увольнение рабочих десятками и сотнями, везде ужасы нужды, и призрак голодной смерти встает в рабочих поселках... Заработная плата упала до последней степени... В Николаеве общее число уволенных доходит до 2 000 человек... вагонные мастерские Франко-Русского Общества пользуются этим случаем, чтобы заменить боевой и сознательный состав своих рабочих покорными сермягами».

В Петербурге «сотнями выгоняют наши «кормильцы» и «поильцы» рабочих за ворота, на холод и голод. Как тени ходят по улице наши безработные товарищи с Волынки, где одну смену рассчитали... Заработки почти на всех фабриках понижены на 20–30 процентов. У Торнтона ткачи вырабатывают от 6–8 руб. в месяц, у Максвела женщины — 3–4 руб., мужчины 8–11 руб...»{13}.

Рабочий класс поднимался на борьбу с царизмом. Знаменитая «Обуховская оборона» в 1901 году и массовые политические стачки в Закавказье, Петербурге, Москве, Ростове-на-Дону, Одессе, Харькове и других городах в 1902–1903 гг. были яркими зарницами надвигавшейся революционной бури. Руководимый Российской социал-демократической партией — большевиками, пролетариат начал противопоставлять себя как класс всем остальным классам и царскому правительству. Он вышел на улицу и демонстрировал под лозунгом «Долой царское самодержавие».

Русский рабочий класс, особенно крупных промышленных центров, в революционном движении шел впереди. В. И. Ленин приводит следующую таблицу стачечного движения в стране.

Из 100 рабочих каждого разряда бастовало за период 1895–1904 гг.:{14}

Разряды заведений	1895–1904, т. е. 10 лет в сумме
До 20 рабочих	2,7
От 21 до 50 рабочих	7,5
От 51 до 100 рабочих	9,4
От 101 до 500 рабочих	21,5
От 501 до 1000 рабочих	49,9
Свыше 1000 рабочих	89,7

Безрадостно и беспросветно было положение и крестьянства (5/6 всего населения), которое беспощадно эксплуатировалось помещиками и кулаками, разорялось и увеличивало число безработных в городах. В 1903 году в России насчитывалось свыше [21] 10 миллионов крестьянских дворов, из них треть — безлошадных. 30 тысяч помещиков владели 70 миллионами десятин земли и столько же имели ее 10 миллионов крестьян. Половиной всех крестьянских посевов владели кулаки. Поэтому и под влиянием рабочего движения на борьбу против угнетателей выступило и крестьянство. Только за 1902 год в деревне было отмечено до 340 выступлений против помещиков и самодержавия.

Царизм жестоко расправлялся с восстававшими рабочими и крестьянами. Но движение нарастало и становилось настолько грозным, что против народа царь бросил вооруженные силы. С конца XIX века царская армия превращается почти целиком в полицейскую силу. Куропаткин в своих «Итогах войны» приводит следующие, далеко не полные, данные о количестве войск, привлекавшихся для подавления революционных выступлений рабочих и крестьян:

— 1899 год — 163 роты, 80 эскадронов;

— 1902 год — 336 рот, 111 эскадронов;

— 1903 год — 1107 рот и 252 эскадрона (свыше 200 тысяч человек).

Характеризуя царскую Россию XX века, товарищ Сталин писал, что она «была очагом всякого рода гнета — и капиталистического, и колониального, и военного, — взятого в его наиболее бесчеловечной и варварской форме. Кому не известно, что в России всесилие капитала сливалось с деспотизмом царизма, агрессивность русского национализма — с палачеством царизма в отношении нерусских народов... Ленин был прав, говоря, что царизм есть «военно-феодальный империализм». Царизм был средоточием наиболее отрицательных сторон империализма, возведенных в квадрат» {15}.

Характерной особенностью «военно-феодального империализма» царской России являлось засилие в стране иностранного капитала. Русский народ нещадно эксплуатировался. Только за период с 1895 по 1904 год иностранцы вывезли из страны свыше 800 миллионов рублей золотом так называемой прибыли. Не меньшую дань платил народ в виде процентов за царские займы. Так, если в 1892 году было уплачено 32600 тысяч рублей, то в 1904 году сумма возросла уже до 138880 тысяч. При этом внешний долг царизма продолжал увеличиваться.

Война, начатая Японией, потребовала от России новых займов, за которые должен был расплачиваться народ.

Алексеевы и безобразовы, куропаткины и витте, действуя по-разному, но преследуя одни и те же цели, одинаково толкали Россию на войну с Японией. Страной правили реакционные помещики. Крупная буржуазия, искавшая новых рынков, оказывала сильное влияние на внешнюю политику царизма. Война, по определению Ленина, была выгодна «кучке капиталистов-тузов, которые ведут торговые дела с Китаем, кучке фабрикантов, [22] производящих товары на азиатский рынок, кучке подрядчиков, наживающих теперь бешеные деньги на срочных военных заказах... Такая политика выгодна кучке дворян, занимающих высокие места на гражданской и военной службе... Интересам этой кучки капиталистов и чиновных пройдох наше правительство, не колеблясь, приносит в жертву интересы всего народа»{16}.

Народы России не могли быть заинтересованы в войне и не хотели ее. Но царизм не прислушивался к голосу народа.

Николай II, решаясь на войну, рассчитывал, что она поможет ему укрепить политическое положение внутри страны, предотвратив этим надвигающийся революционный взрыв. При помощи войны он предполагал задушить неизбежную революцию, которая для царизма была опаснее и грознее внешнего врага.

Но политические планы и замыслы царизма далеко опережали его военную подготовку к войне. Необходимо было еще несколько лет для того, чтобы решить важные стратегические задачи: достроить крепости Порт-Артур и Владивосток, усилить новыми броненосными кораблями Тихоокеанский флот, окончить строительство железнодорожных магистралей Петербург — Владивосток и Порт-Артур — Харбин и увеличить их пропускную способность.

* * *

Япония вступила на капиталистический путь развития после буржуазной революции Мейдзи в 1868 году. Но в стране не произошло коренных изменений в экономике и расстановке классовых сил, феодальные порядки не были до конца уничтожены, революция оказалась половинчатой. Капитализм расправился с наиболее реакционными феодалами, оставив среднюю прослойку их, особенно в деревне, не тронутой. Тех феодалов, которые еще до революции переплелись с торгово-промышленным капиталом, он привлек к активному политическому и экономическому сотрудничеству.

В послереволюционные годы в Японии расширялось строительство фабрик и железных дорог, возникали новые районы, главным образом обрабатывающей промышленности, начала быстро расти внешняя торговля. Оборот ее с 26,2 миллиона иен в 1868 году увеличился до 435,3 миллиона иен в 1899 году, причем ввоз увеличился в 21 раз, а вывоз в 17. Протяжение железных дорог только за десятилетие с 1889 по 1899 год увеличилось с 1709 верст до 5549; водоизмещение парового торгового флота с 1871 по 1901 год возросло с 21 тысячи тонн до 577 тысяч. Сильно развивалось производство разного типа машин: только за пять лет — с 1892 по 1897 год — капитальные вложения в эту отрасль увеличились с 53 миллионов иен до 104 миллионов, т. е. [23] в два раза. Добыча каменного угля с 1878 по 1898 год выросла в 9 раз, нефти в 14 раз и т. д.{17}.

Но при всем этом Япония была слишком бедна стратегическим сырьем: так, в 1896 году в стране было добыто нефти 31 тысяча тонн, чугуна 26 тысяч тонн, а стали только 1 тысяча тонн. По сравнению с другими капиталистическими странами Япония в отношении добычи стратегического сырья стояла на последнем месте и длительную войну своими средствами вести не могла {18}.

Но если развитие капитализма в японской промышленности и в торговле по темпам было все же значительным, то в сельском хозяйстве оставались прежние феодальные отношения и чрезвычайно низкий уровень развития. Миллионы крестьян трудились на маленьких клочках земли, находясь в полной зависимости от феодалов; применение машин в сельском хозяйстве было ничтожным.

Так как финансовый капитал не получил в стране должного развития, буржуазия была вынуждена делить свою власть с феодалами, на которых она опиралась как на военную касту, необходимую при проведении захватнической внешней политики. Феодалы и дворяне, так называемые самураи {19}, играли в стране особо реакционную роль, занимая господствующее положение в армии и государственном аппарате. Японская буржуазия, феодалы и придворная аристократия с течением времени образовали единую клику с едиными целями экспансии на азиатский материк. В. И. Ленин писал: «В Японии и России монополия военной силы, необъятной территории или особого удобства грабить инородцев, Китай и пр. отчасти восполняет, отчасти заменяет монополию современного новейшего финансового капитала»{20}.

Таким образом, Япония к концу XIX века превратилась в реакционное военно-феодальное империалистическое государство, в основе которого лежал союз торгово-промышленного капитала и феодального помещичьего землевладения.

* * *

В результате вмешательства России, Германии и Франции во взаимоотношения Китая с Японией после японо-китайской войны, Японии не удалось закрепиться на азиатском материке. Японские империалисты временно отступили, но не сложили оружия, объявив Россию своим национальным врагом. В стране началась усиленная экономическая и военная подготовка к войне. При этом уделялось особое внимание созданию мощного военно-морского [24] флота. Предполагалось, что исход войны будет зависеть от того, чьему флоту удастся завоевать господство в водах Дальнего Востока. Без завоевания этого господства японцам было трудно перебросить армии в Корею или Маньчжурию, снабжать их всем необходимым, а следовательно, и вести войну.

На строительство флота японское правительство ассигновало свыше 200 миллионов иен, при этом предусматривалось строительство главным образом броненосцев и крейсеров. Контрибуция, полученная с Китая, в основном расходовалась на флот; в стране был введен специальный морской налог: все получавшие доход свыше 7 иен в месяц обязывались отчислять в фонд строительства флота 10%. В предвоенные годы бурно рос общегосударственный бюджет, львиная доля которого шла на строительство флота{21}.

Год	Общий гос. бюджет	Расход на морское министерство	% %
1892	78172340	8800000	11,3
1893	79464180	11008750	13,9
1894	77806310	10140070	13,0
1895	86481430	13305000	15,4
1896	187791960	37600 000	20,0
1897	240227850	78200000	32,5

В судостроительных программах предусматривалось к 1900 году ввести в строй четыре броненосца по 15140 тонн водоизмещения, шесть броненосных крейсеров по 9500 тонн, пять легких крейсеров, 11 истребителей и 89 миноносцев{22}. Эта программа была в основном выполнена в срок; в строй вошли броненосцы «Миказа», «Асахи», «Хацусе» и «Шикишима»; броненосные крейсеры «Ивате», «Идзуми», «Адзума», «Якумо», «Асама», «Токива» и др.

Одновременно со строительством флота шло усиленное строительство укрепленных районов и баз для флота в Токио, Куре, Сасебо, Майдзуру и других портах. На портовое строительство с 1896 по 1903 год было израсходовано свыше 20 миллионов иен, были построены доки для ремонта кораблей всех классов, оборудованы ремонтные мастерские, склады для боевых припасов, топлива, запасных частей и т. д. Японцы заготовляли в массовом количестве вооружение и боевые припасы. Особенно много их было закуплено в Англии и Германии. Только один Крупп поставил «продукции» на 70 миллионов марок.

Но Япония не только строила сильный флот, она создавала и многочисленную кадровую армию для вторжения на материк. [25] Всего на армию и флот за семь лет с 1896 по 1903 год она израсходовала 773 миллиона иен.

Японцы не жалели денег и на изучение сил и средств своего вероятного противника. Русские портовые города на Дальнем Востоке были наводнены японскими «прачками» и «парикмахерами», которые занимались шпионажем. Японцы сумели навербовать шпионов и в Европейской России: их агентами были поп Гапон и эсер-провокатор Азеф.

К началу войны главные военно-морские силы Японии сосредоточились в порту Сасебо. Флот был объединен в одно целое под названием «Соединенного японского флота». «Соединенный флот» состоял из трех эскадр: в первые две входили боевые корабли первой линии, третья эскадра состояла из вспомогательных кораблей и резерва. Эскадры в свою очередь делились на боевые отряды. Боевое расписание флота было следующее. Первая эскадра состояла из первого и третьего боевых отрядов, в нее входили шесть броненосцев, четыре легких крейсера, посыльное судно, 11 эскадренных миноносцев и восемь миноносцев. Вторая эскадра, включавшая второй и четвертый боевые отряды, имела шесть броненосных крейсеров, четыре легких крейсера, посыльное судно, восемь эскадренных миноносцев, восемь миноносцев и 17 пароходов. Третью эскадру составляли три старых броненосных крейсера, один броненосец, четыре легких крейсера, 11 канонерских лодок, до 10 миноносцев и два парохода{23}.

Корабли главных сил японского флота (первая и вторая эскадры) отличались однотипностью, имели по сравнению с кораблями Тихоокеанской русской эскадры лучший эскадренный ход и современное вооружение. Следует отметить, что все шесть броненосцев, четыре броненосных крейсера и шесть легких крейсеров, а также почти все миноносцы, были построены на судостроительных заводах Торникрофта и Ярроу в Англии{24}. В тактическом отношений флот был подготовлен слабо, хотя многие корабли находились в плавании круглый год. Что касается офицерского состава, то он получил некоторый боевой опыт во время японо-китайской войны.

Японский флот находился в несравненно лучших условиях базирования, чем русский. Он опирался на хорошо укрепленные и оборудованные порты, расположенные на главных направлениях, предполагаемых по плану войны. Порты были надежно связаны между собой каботажным плаванием, а по суше — железными дорогами. Япония сумела подготовить морской театр для ведения наступательных операций. Использовав географические преимущества, она оборудовала на берегах Японского моря и Цусимского пролива первоклассные военные базы: Нагасаки, Сасебо, Моджи, Симоносеки, Куре, Фукуока. [26]

Но самым важным стратегическим преимуществом Японии было то, что она владела Цусимским проливом, соединяющим Желтое и Японское моря.

Японцы имели специально подготовленные для войны с Россией на период развертывания четыре армии общей численностью в 300 тыс. солдат и офицеров при 894 орудиях. Всего подготовленных войск, по данным английского генерального штаба, имелось 850 тыс. человек. В действительности кадры армии и флота, подготовленные для войны, насчитывали свыше одного миллиона.

Руководство боевыми действиями армий и флота осуществлялось императорской главной квартирой в Токио.

Япония готовилась к войне, не жалея сил и средств. Естественно, что боевой подготовке войск было уделено большое внимание. В основном они готовились к ведению войны по германским уставам. Для обучения были привлечены германские инструкторы. Вооружение армии отвечало требованиям современности: было много горной артиллерии, имелись пулеметы (в ходе войны до 24-х на дивизию). Японская дивизия состояла из двух бригад, по два полка в каждой; полк — трехбатальонного состава, по 4 роты в батальоне. В составе роты было 216 строевых солдат, вооруженных скорострельной винтовкой, и б нестроевых; батальон имел 898 солдат, полк всего 2746. Дивизия в своем составе имела полк артиллерии (24 орудия), полк кавалерии трехэскадронного состава, инженерный и обозный батальоны.

Офицерский состав армии и флота — представители господствующих -классов — имели удовлетворительную общую и тактическую подготовку. У многих был боевой опыт участия в войне с Китаем в 1894–1895 гг.

Японский солдат в итоге длительной шовинистической идеологической обработки и зверской дисциплины был фанатичен и вынослив.

Усиленная подготовка Японии к войне не могла пройти незамеченной русским правительством. Еще в ноябре 1895 года в Петербурге было созвано особое совещание, которое пришло к следующим выводам:

«1. Япония подгоняет окончание своей судостроительной программы к году окончания постройки Сибирского пути, что указывает на возможность вооруженного столкновения в 1903–1906 гг.

2. Возрастающий интерес Японии к Корее ясно говорит за то, что в будущих столкновениях Япония всеми силами будет стараться перебросить на материк свою армию, а потому, в случае войны, флоту будет принадлежать первенствующая роль на театре военных действий.

3. Япония отлично понимает значение флота и не остановится и впредь на усилении его, если со стороны России не будет категорически указано, что она не остановится ни перед какими жертвами, чтобы обеспечить себя от посягательства со стороны моря. [27]

4. России необходимо теперь же, не упуская момента, выработать программу судостроения для Дальнего Востока, с таким расчетом, чтобы к окончанию судостроительной программы Японией наш флот на Дальнем Востоке превышал значительно японский»{25}.

Анализ обстановки был сделан верно и задачи, вытекающие из нее, поставлены правильно. Совещание приняло важные решения, которые, однако, не были реализованы. Разработав судостроительные программы для Дальнего Востока, царское правительство допустило грубую ошибку: оно рассчитало выполнение программы на 1905 год. Для строительства были отпущены средства, но постройка кораблей велась медленно, бессистемно, броненосцы строились разнотипные, с недостаточным ходом, крейсеры — безбронные, а проектирование новых типов кораблей тянулось годами.

Таблица{26} показывает, в какие годы и какой процент морских бюджетов расходовался на военное кораблестроение Россией и Японией.

	1896–1897			1897–1898			1898–1899			1899–1900
Россия (в млн. руб.)	59,4	26,3	44,3%	61,0	23,7	39,0%	69,3	28,2	40,7%	85,6	32,3	38,4%
Япония	37,6	27,9	74,2%	78,2	61,2	78,0%	80,1	47,5	59,2%	52,1	31,5	60,4%
	1900–1901			1901–1902			1902–1903			1903–1904
Россия (в млн. руб.)	88,2	37,7	42,7%	98,9	38,3	38,7%	100,1	37,6	37,6%	106,4	41,2	38,7%
Япония	41,7	20,6	49,4%	38,8	16,8	43,3%	28,9	8,0	27,7%	29,8	5,7	19,1%

Из этой таблицы вытекают следующие выводы:

а) за 1896–1900 гг. японцы затратили на строительство военно-морского флота в абсолютных цифрах 168 миллионов рублей, а царское правительство всего только 110 (без учета сверхсметных ассигнований);

б) характерно, что в годы наиболее интенсивного строительства флота (1897 и 1898 гг.) морской бюджет Японии в абсолютных цифрах больше бюджета России (158,3 миллиона рублей [28] и 130,3 — соответственно), расходование же средств из морского бюджета на кораблестроение в процентном отношении выражается для Японии в 69%, а для России всего лишь в 39%.

За 1896–1900 гг. японцы в основном выполнили свои планы по кораблестроению и ввели в строй те броненосцы и крейсеры, которые потом приняли участие в войне 1904–1905 гг. Это позволило японцам в годы перед войной подготовить свой флот к решению боевых задач на море.

Иначе обстояло дело с кораблестроением в России. Ниже приводится таблица выполнения судостроительной программы русского флота{27}.

Типы кораблей	Число кораблей по прогр.		Изменения программы	Всего		Начато постройкой до 1897 г.	Начато постройкой в 1897–1900 гг.	Не начаты постройкой
	1895 г.	1898 г.		количество	водоизмещение
Эск. броненосцы	6	5	+ 1	12	156000	3	8	1
Крейсеры I ранга	9	5	—	14	91000	6	7	1
Крейсеры II ранга	—	4	+ 1	5	15500	—	2	3
Миноносцы-истр.	—	20	+ 6	26	8960	—	26	—

Из таблицы видно, что в годы, когда японцы уже вводили в строй основные силы флота, большинство русских кораблей только еще закладывалось на стапелях.

Царское правительство опоздало со строительством современных кораблей флота и впоследствии было вынуждено только что вступившие в строй корабли вводить в бой (2-я Тихоокеанская эскадра) без должной боевой подготовки. Следует особо отметить, что роль флота за последние годы перед войной некоторыми государственными деятелями царской России явно недооценивалась. Даже военный министр Куропаткин был противником усиления военно-морского флота. В 1900 году в докладе царю он писал: «Уроки истории учили нас итти по тому же пути, по которому шли наши предки, и главную силу России видеть в ее сухопутной армии, расходуя на нее большую часть сумм из уделяемых нашею родиной на военные нужды»{28}.

Безусловно верно, что России, особенно в предвидении войны с Германией и Австрией, была нужна прежде всего современная сухопутная армия. Но столь же верно и то, что в начале XX века ей нужен был и мощный флот, в частности на Дальнем Востоке. Военный же министр, как только речь заходила об отпуске средств для усиления флота, принимал все меры, чтобы провалить ассигнования. В этом отношении особенно характерна [29] запись в его дневнике за 22 марта (ст.ст.) 1903 года: «Вчера с Витте, — писал он, — докладывали по вопросу о прибавке к предельному бюджету. Толковали мирно. Дружно убеждали государя о необходимости приостановить расходы на флот и на Дальний Восток».

Куропаткин совершенно не понимал происходящих событий на Дальнем Востоке.

Исключительно из-за недооценки обстановки, под предлогом недостатка средств, Тихоокеанский флот не проводил больших маневров. Больше того, флот в последние годы перед войной находился в плавании не более 4–5 месяцев в году, а остальное время корабли стояли в базах, в так называемом «вооруженном резерве».

Не было проведено ни одного совместного учения флота с крепостной артиллерией. Немудрено, что впоследствии, во время войны, командиры миноносцев, возвращаясь в базу с операций, боялись, как бы артиллеристы крепости не приняли их за японцев и не обстреляли. Мало плавали, мало стреляли, не учились маневрировать и т. д., поэтому тактическая подготовка большинства офицеров Тихоокеанской эскадры перед войной была низкой.

Война застала русский Тихоокеанский флот не подготовленным к боевым действиям. На кораблях имелся только один боевой комплект снарядов. Для 12– и 10-дюймовых орудий запасный комплект равнялся 50%, для 6-дюймовой артиллерии — 40%, а для 75-миллиметровых орудий запаса снарядов совсем не было. Мобилизационный план, а также план стратегического развертывания эскадры остались невыполненными. Наоборот, незадолго до войны, в 1902 году, с Тихого океана ушли на ремонт в балтийские порты три броненосца и четыре крейсера, так как ни во Владивостоке, ни в Порт-Артуре не было доков и соответственно оборудованных мастерских.

Главные силы эскадры — броненосцы «Петропавловск», «Полтава», «Севастополь», «Пересвет», «Победа», «Ретвизан» и «Цесаревич», броненосный крейсер «Баян», легкие крейсеры «Новик», «Аскольд», «Боярин», «Диана» и «Паллада», канонерские лодки и 24 эскадренных миноносца базировались на Порт-Артур. Три броненосных крейсера — «Россия», «Громобой» и «Рюрик», легкий крейсер «Богатырь» и 10 миноносцев базировались на Владивосток. Крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец» находились в корейском порту, Чемульпо, канонерская лодка «Сивуч» — в Инкоу и «Манджур» — в Шанхае.

Военно-морской флот царской России к 1904 году насчитывал в строю 25 броненосцев, 19 крейсеров первого ранга, 7 крейсеров второго ранга, 9 минных крейсеров, 17 мореходных канонерских лодок, 3 броненосца береговой обороны, 63 эскадренных миноносца и 88 миноносцев. Но при всем этом на Дальнем Востоке не было сосредоточено подавляющих, по отношению [30] к японскому флоту, сил. Причины этого — недооценка японского флота, боязнь оставить Балтийское море без достаточно боеспособной силы, хотя бы для прикрытия Петербурга от возможной агрессии немцев, а также отсутствие возможности из-за противодействия Англии и Турции вывести сильную броненосную эскадру Черного моря через Дарданеллы. При всем этом надо отметить, что в составе флота находилось и очень много старых кораблей, построенных еще в 1880–1890 гг. и потерявших всякое боевое значение.

Русский флот на Тихом океане в количественном отношении, за исключением броненосцев, уступал флоту противника. Он состоял из семи эскадренных броненосцев и четырех броненосных крейсеров, японский — из шести эскадренных броненосцев и восьми броненосных крейсеров. Семь русских броненосцев принадлежали к четырем разным типам, броненосцы же противника были в основном однотипные. Кроме того, они имели бóльшую скорость, но по артиллерии их можно было считать слабее (по общему количеству орудий главного калибра).

Главное преимущество японского флота заключалось в броненосных крейсерах, которые имели одно 10-дюймовое, 30 8-дюймовых и 106 6-дюймовых орудий против 14 8-дюймовых и 56 6-дюймовых орудий на русских кораблях этого типа. Еще хуже было с бронированием: из четырех русских крейсеров по существу броненосными могли считаться только «Россия» и «Рюрик», но и они не имели полной броневой защиты по ватерлинии, и ни одно их палубное орудие не защищалось броней; артиллерийские расчеты были не прикрыты даже от шрапнельного огня.

Русский флот был рассредоточен, что отразилось на его боевой мощи: против 14 броненосных японских кораблей на Порт-артурском направлении у русских было всего восемь.

Порт-артурская эскадра не являлась подготовленным к войне боевым организмом. Броненосцы «Ретвизан» и «Победа», крейсеры «Диана», «Паллада» и «Боярин» пришли на Дальний Восток во второй половине 1903 года, а другие корабли прибыли туда еще позднее. За такой короткий срок пребывания в Порт-Артуре эти корабли не могли быть подготовлены для совместных действий в составе эскадры.

Флот находился в крайне невыгодных условиях базирования. Россия имела на Дальнем Востоке всего два порта — Порт-Артур и Владивосток, расстояние между которыми по морю было примерно 1800 километров. Чтобы перейти из одного порта в другой, нужно было миновать японский флот, контролировавший Цусимский пролив. Сообщения между русскими базами могли быть быстро прерваны.

Протяжение сухопутных путей сообщения между Порт-Артуром и Владивостоком равнялось 1 600 километрам (по железной дороге); при этом одноколейная дорога, плохо охраняемая, проложенная на чужой (арендованной) территории, не могла служить надежным сообщением во время войны. [32]

Сибирская железная дорога на Забайкальском участке и Восточно-Китайская дорога могли в начале войны пропускать только по три маломощных поезда в сутки.

Главные силы русского Тихоокеанского флота базировались на Порт-Артур, который как приморская крепость занимал чрезвычайно выгодное стратегическое положение на Желтом море. Из Порт-Артура русский флот мог постоянно держать под ударами Корейский и Печилийский заливы, т. е. важнейшие операционные линии японских армий в случае их переброски в Маньчжурию. Но, занимая выгодное положение, Порт-Артур был плохо оборудован как база для военно-морского флота: внутренняя гавань для стоянки кораблей была тесна и мелководна и имела всего один выход, причем очень узкий и мелкий. Большие корабли могли выходить и возвращаться в гавань только во время прилива и то при помощи буксиров. Внешний рейд, совершенно открытый, был опасен для стоянки кораблей. Кроме того, Порт-Артур не был достаточно защищен с суши и с моря. Наконец, крепость — база флота — не имела доков для ремонта кораблей и складов для материального обеспечения флота.

Смета на строительство военно-морского порта была представлена царю в 1899 году. Ею намечалось на углубление гавани, приобретение землечерпательного каравана, сооружение молов, устройство портовой территории и т. д. около 14 миллионов рублей. Отпущено же было 11 миллионов, к тому же работы начались только в 1901 году, причем были разделены на две очереди; первая рассчитывалась на восемь лет. Поэтому к началу войны Порт-Артур не имел ни доков для больших кораблей, ни углубленного рейда, не начата была здесь и постройка молов для внешнего рейда.

Командир порта контр-адмирал Греве в связи с этим писал: «Время проходило главным образом в различных обсуждениях и теоретических соображениях, без окончательных решений и реального приступа к быстрому выполнению намеченного плана.

В результате после четырехлетнего владения Порт-Артуром там почти ничего не было сделано по устройству адмиралтейства и порта или же очень мало, и лишь за время около года до войны работы по устройству порта приняли более интенсивный характер...»{29}.

Проект строительства крепостных укреплений был утвержден в 1900 году. Намечалось построить на приморском фронте 27 батарей долговременного типа, а на сухопутном фронте соорудить восемь фортов, девять укреплений, шесть долговременных батарей и восемь редутов. Для вооружения крепости планировалось [33] 552 орудия и 48 пулеметов. Стоимость сооружений исчислялась примерно в 15 миллионов рублей{30}.

С началом строительства резко увеличилось население города. Если в 1898 году в Порт-Артуре насчитывалось всего около 4 тысяч человек, то в 1904 году — уже 50 тысяч, из них русских, не считая военных, было 15 тысяч, китайцев до 35 тысяч {31}. Количество торгово-промышленных предприятий и заведений к 1904 году достигло 2000. Но морская база и крепость строились чрезвычайно медленно. К февралю 1904 года на приморском фронте было возведено всего 9 батарей долговременного типа и 12 временных. Еще хуже обстояло дело со строительством на сухопутном фронте; там были окончены только один форт, три временных укрепления, три литерные батареи и находились в процессе постройки три форта, одно укрепление и одна литерная батарея. Строительство остальных объектов не было даже начато.

К началу войны крепость имела на вооружении готовых к действию всего 116 орудий, в большинстве своем устарелых образцов, из них на морском направлении 108, а на сухопутном только 8, вместо 542 орудий по табели.

Насколько безответственно относилась правящая в Порт-Артуре клика к строительству крепости, красноречиво доказывают выписки из доклада инженер-полковника Григоренко, направленные им адмиралу Алексееву 5 января 1904 года: «...3) павильоны для дальномеров заказаны в г. Севастополе и установочные части их будут высланы из Севастополя в январе 1904 г., а сами купола в мае; 4) ввиду уменьшения ассигнований на 1904 г. на оборонительные работы (ассигновано вместо 750000 руб. только 650000 руб.), будут выстроены только батареи № 8 для 9-дм пушек... и может быть № 5 для 10-дм пушек, остальные деньги пойдут на пополнение позаимствования из чрезвычайного кредита; 5) на будущий 1904 г. имеется кредит 650 000 руб. — 224 000 руб. (перерасходованных в 1903 г.) = 426 000 руб.; 6) форт № 6 и редут № 4 могут быть окончены вчерне со всеми бетонными работами в 1904 г., если будут отпущены деньги из чрезвычайного кредита. Форт № II и Соляная батарея начнутся постройкой также в 1904 г. и будут вестись в зависимости от отпущенного кредита. Чтобы не задерживать работ, необходимо на будущий год отпустить на эти работы до 600 000 руб.».

Вместо того, чтобы принять меры, Алексеев поручил своему начальнику штаба генерал-майору Флугу выяснить, почему Григоренко пишет об этом и чего он хочет. Через девять дней Флуг наложил на письме следующую резолюцию: «Прошу справиться, [34] ждут ли от нас какого-нибудь исполнения по этой бумаге (напр., ассигнования денег из чрезвычайных кредитов), или это сообщается только для сведения».

Получив ответ «Сообщается для сведения», Алексеев успокоился {32}.

Порт-Артур, как это видно из сказанного, не представлял собой неприступной крепости, способной выдержать удар серьезного противника, и не мог обеспечить флоту безопасного базирования.

Сухопутная армия, как и русский флот, оказалась также плохо подготовленной к войне.

Количество сухопутных сил на Дальнем Востоке накануне войны ни в какой степени не отвечало политической обстановке. В Маньчжурии, Приамурье и в Восточной Сибири, на тысячеверстных пространствах Дальнего Востока, насчитывалось до 120 батальонов пехоты, 95 сотен кавалерии, около 280 орудий полевой артиллерии и 8 пулеметов. На предполагаемом же театре войны находилось 72 батальона, 42 сотни, до 200 орудий, а собственно в районе сосредоточения армии (Ляоян — Хайчен) всего 7 1/2 батальонов, 4 сотни и 22 орудия.

По плану войны главные силы войск — до 65 тысяч при 160 орудиях — предполагалось сосредоточить в Южной Маньчжурии в районе Ляоян — Хайчен. Треть этих сил должна была быть выдвинута к реке Ялу для прикрытия со стороны Кореи. Гарнизон Порт-Артура планировался из 12 батальонов пехоты, крепостной артиллерии и одной роты сапер. Для охраны Квантуна выделялся один полк, одна сотня и одна батарея из 6 орудий. Запасных войск подготовлено к формированию было очень мало.

Армия не имела горной артиллерии, полевых мортир нового типа, пулеметов, запасов проволоки, шанцевого инструмента и пр. Теоретическая подготовка командного состава была неудовлетворительна. Армия не имела достаточной тактической подготовки. Что касается территории Маньчжурии, то она вовсе не была подготовлена к ведению на ней военных действий.

Совершенно иное докладывал Куропаткин царю в августе 1903 года после своей поездки в Японию и инспектирования войск на Дальнем Востоке. Он писал: «Мы можем быть вполне спокойны за участь Приамурского края, мы ныне можем быть спокойны за судьбу Порт-Артура»{33}.

Военный министр осматривал укрепления крепости в течение четырех дней и не мог не видеть ее истинного состояния, но, верный своей точке зрения — приостановить расходы на оборону Дальнего Востока, он доложил царю неправду.

Одновременно с «Запиской» военный министр в докладе царю писал следующее: [35]

«Укрепления Порт-Артура приходят к концу и сделают его при достаточном гарнизоне и запасах неприступным с моря и с суши. Гарнизон Квантуна усилился в значительной степени. Запасы доведены до годовой порции. Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства отстоять Порт-Артур, даже борясь один против 5–10 врагов. Ко всему этому надо прибавить, что успех работ для образования внутреннего порта полный{34} и часть флота может найти безопасное и надежное закрытие во внутреннем порте. Дальнейшие работы дадут возможность найти безопасное убежище всей нашей Тихоокеанской эскадре. Уже и ныне эта эскадра может смело мерить свои силы со всем флотом Японии с надеждою на полный успех. Таким образом, Порт-Артур, обеспеченный с моря и с суши, снабженный сильным гарнизоном и поддержанный могущественным флотом, представляет вполне самостоятельную силу. Запасов собрано столько, что наши войска успеют собраться в Маньчжурии, нанести решительное поражение противнику и освободить осажденный или блокированный Порт-Артур. Два года назад, даже год тому назад, мы могли тревожиться оторванностью Порт-Артура от России и Приамурья. Теперь можно и не тревожиться» {35}.

Военный министр явно переоценивал силы и возможности русских вооруженных сил на Дальнем Востоке и недооценивал противника. Следовательно, представляя в розовых красках готовность армии и флота к войне с Японией, Куропаткин, сам не сторонник немедленной войны, хотя и не пользовался при дворе былым авторитетом, тем не менее вводил правящую клику в заблуждение и объективно толкал царя на скорейшее развязывание военных действий, ускоряя этим приближение вооруженного конфликта.

* * *

Содержание японских планов войны до сих пор неизвестно. Эти планы не опубликованы в печати. В ходе войны, в зависимости от обстановки, они безусловно изменялись. Но если судить по исполнению их, то предположительно план боевых действий состоял из следующих основных этапов-положений.

1. Главная задача — завоевание господства на море и захват инициативы. Это достигается ослаблением русского флота путем внезапного нападения на Порт-артурскую эскадру и уничтожением русских стационеров в Корее и Китае.

2. Высадка одной армии на западном берегу Кореи и после завоевания господства на море трех армий на Ляодунском полуострове [36] при осуществлений блокады Порт-Артура с моря и суши.

3. Взятие Порт-Артура и сосредоточение всех армий в районе Ляояна с задачей разгрома русской группировки войск, в дальнейшем — захват всей Маньчжурии и уничтожение русских корпусов по частям по мере подхода их из центральной России на театр войны.

Общего плана ведения войны с Японией в генеральном штабе царской армии разработано не было. Не имело его и морское министерство. Поэтому главный морской штаб не мог создать эскадре Тихого океана благоприятных условий для первого боевого столкновения и не обеспечил быстрый, своевременный переход флота на военное положение. Штаб не был мозгом флота. Вся его деятельность перед войной была бессистемной, нецелеустремленной. Не было создано запасов снарядов, топлива, продовольствия. Обнаружилась нехватка кадров, особенно офицерского состава.

План военных действий морских сил на Тихом океане в 1903 году был составлен штабом наместника. Предполагаемые действия противника были сформулированы так: главнейшая задача японцев будет состоять в том, чтобы занять Корею, не дать России окончательно утвердиться в Маньчжурии, произвести демонстративные десантные операции близ Приамурской области и на Квантунском полуострове, и если операции будут удачны, — захватить эти территории. Для выполнения своего плана японцы будут стремиться завоевать господство в Желтом море и Цусимском проливе, чтобы без помех перебросить с островов на материк свои армии.

Выводы из всего этого были следующие: «Главными задачами наших морских сил на Дальнем Востоке должны быть: 1) необходимость остаться обладателем Желтого моря и Корейского залива, опираясь на Артур; 2) не допустить высадки японской армии на западном берегу Кореи и 3) отвлечь часть японских морских сил от главного театра военных действий и предупредить второстепенными морскими операциями из Владивостока попытку высадки близ Приамурья»{36}.

Далее указывалось, что главная цель всех оперативных планов: «...как можно дольше сохранить свои морские силы и никоим образом не рискованные предприятия»{37}.

Этот план с явно выраженной оборонительной тенденцией и никак не увязанный с планом сухопутных войск на Дальнем Востоке был утвержден в начале мая 1903 года и в дальнейшем исправлялся и дополнялся в деталях, но основные идеи плана остались без изменения до начала войны.

В декабре 1903 года в Порт-Артур из Балтики пришли броненосец «Цесаревич» и крейсер «Баян». В связи с этим адмирал [37] Алексеев созвал совещание, на котором обсуждались вопросы об изменении плана боевых действий в сторону активизации флота, перебазировании на Порт-Артур владивостокских крейсеров и улучшении наблюдения за флотом противника у его берегов. После обмена мнениями было решено: плана не менять, владивостокских крейсеров не отзывать, к берегам Японии наступать в том случае, если прибудут в Порт-Артур корабли отряда адмирала Вирениуса, находящегося в Средиземном море.

При составлении плана войны совершенно не были учтены выводы стратегических игр, проведенных в Военно-морской академии в 1902–1903 гг. А они, эти выводы, сводились к следующим положениям.

1. Наши военно-морские силы на Тихом океане недостаточны.

2. Базы флота — Владивосток и. Порт-Артур — по оборудованию не отвечают требованиям флота.

3. Флот требует не стоянки в вооруженном резерве, а основательной, повседневной боевой подготовки.

4. Войну японцы начнут внезапно.

5. На внешнем рейде Порт-Артура стоянка кораблей флота опасна, но если к этому будет необходимость, то нужно изготовить специальные ограждения от торпедных атак.

6. Базирование главных сил должно быть во Владивостоке.

Выводы были сделаны в предвидении войны в 1905 году.

Предполагалось, что к этому времени силы Тихоокеанского флота будут состоять из 10 броненосцев, 13 крейсеров, 36 эскадренных миноносцев и 24 миноносцев и четырех крейсеров во Владивостоке. А война фактически началась на год раньше и силы русского флота оказались значительно слабее (см. приложение III){38}.

План боевых действий на суше начал разрабатываться с 1895 года в штабе командующего Приамурским военным округом и позднее в штабе командующего сухопутными войсками Квантунской области. В 1901 году план был утвержден царем, но в связи с изменявшейся обстановкой постоянно корректировался. Последний вариант плана был разработан в 1903 году.

Основные положения этого плана войны сводились к следующему: русский флот не сможет помешать высадке японского десанта, высадка противника произойдет, вероятно, в Инкоу (Южная Маньчжурия), численность десанта достигнет 122 тысяч штыков при 576 орудиях; после этого японцы выделят часть сил (корпус) против русских войск в направлении Ляояна и, прикрывшись таким образом, всеми остальными силами обрушатся на Порт-Артур. [38]

В этом случае предполагалось, что русские войска в Маньчжурии будут обороняться и только через шесть месяцев, когда будет сосредоточено достаточное количество дивизий, перейдут в наступление, разобьют противника, освободят Порт-Артур, который должен продержаться до этого времени, и, наконец, сбросят врага в море.

В плане не было ни одного слова о взаимодействии армии с флотом. Таким образом, выходило, что в начале флот должен был бороться за господство на море, а потом, при любом исходе этой борьбы, в бой вступят сухопутные силы. Война показала, что план был верен только в том, что русский флот не смог оказать противодействия японскому десанту, в остальном он не подтвердился. План был составлен без учета сил противника, в особенности не была учтена его боевая готовность; место высадки японской армии было предположено ошибочно.

План ведения войны, разработанный генералом Куропаткиным в феврале 1904 года, был не лучше. Он имел те же коренные ошибки, которые были присущи планам, составленным ранее. Куропаткин писал:

«План кампании должен быть очень простой:

1) Борьба флотов за главенство на море.

2) Десант со стороны японцев и противодействие ему.

3) Оборонительные действия с широким развитием партизанских действий до сбора достаточных сил.

4) Переход в наступление:

а) вытеснение японцев из Маньчжурии;

б) вытеснение японцев из Кореи.

5) Десант в Японию. Разбитие территориальных японских войск. Борьба с народным восстанием»{39}.

Действительность показала несерьезность этого скороспелого плана, составленного без учета реальных сил. Стоило нашему флоту потерять «главенство» на море, как все последующие расчеты Куропаткина оказались не состоятельными. Значение флота было умалено, забыты слова Петра I, который говорил, что «Всякий потентат{40}, который едино сухопутное войско имеет — одну руку имеет, а который и флот имеет — обе руки имеет». Но, очевидно, даже мало иметь обе руки, если правая не знает, что делает левая, и наоборот. Отсутствие взаимодействия армии и флота вызвало непоправимые стратегические ошибки и оказало большое влияние на неудачный исход войны.

Царская Россия оказалась, можно скааать, изолированной и осталась без союзников перед японцами, в основном вооруженными Англией, обученными по германским уставам германскими [39] инструкторами{41} и снабженными миллионами американских долларов. Это понятно, ибо в начале XX века перед мировой империалистической войной царизм не имел былого веса в международных делах, являясь данником и цепным псом империалистов Европы. По этому вопросу товарищ Сталин в письме членам Политбюро ЦК 19 июля 1934 года, в связи со статьей Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма», писал: «Дело в том, что со времени Крымского поражения России (пятидесятые годы прошлого столетия) самостоятельная роль царизма в области внешней политики Европы стала значительно падать, а к моменту перед мировой империалистической войной царская Россия играла в сущности роль вспомогательного резерва для главных держав Европы» {42}.

Чтобы обессилить Японию и в то же время не дать возможности России усилиться на Дальнем Востоке, Англия и США приняли эффективные меры, противопоставив царизму японскую армию и флот. За время русско-японской войны Англия и США предоставили Японии пять займов на общую сумму свыше миллиарда иен, что покрыло примерно половину всех расходов Японии на ведение войны. В течение всей войны Англия снабжала углем военно-морской флот Японии. За счет английского адмиралтейства японцы перевооружали свои корабли артиллерией и снабжались боеприпасами. Английский транспортный флот в большей своей части использовался для перевозок грузов в Японию.

Англия являлась по существу военным арсеналом японского империализма. Владельцы военных заводов Армстронга получили за предвоенные годы колоссальные прибыли.

Не менее активно действовали и американские «короли смерти». Известно, что Гарриман-старший нажил во время русско-японской войны миллионные капиталы на поставках для Японии.

Без помощи Англии и США Япония не могла бы выдержать длительной войны.

Союзники Японии позаботились и о том, чтобы царская Россия не могла получить помощи от других стран. Так, когда началась война, президент США Теодор Рузвельт предупредил правительства Франции и Германии, что если они окажут какую-либо помощь России, Америка выступит на стороне Японии.

В письме английскому дипломату Сесилю Спринг-Райсу 24 июля 1905 года он сообщал:

«Как только настоящая война разразилась, я уведомил Германию и Францию самым вежливым и скромным образом, что [40] в случае какой-либо комбинации против Японии, которая попытается повторить то, что сделали Россия, Германия и Франция в отношении нее в 1894 г., я решительно приму сторону Японии и сделаю все возможное для того, чтобы ей помочь. Мне, конечно, известно, что Ваше правительство будет солидарно со мной, и я считал, что будет лучше, если я не буду совещаться с Вашим правительством до достижения моих собственных целей»{43}.

Отсталый в военном и экономическом отношении царизм оказался перед лицом новейшей техники, главным образом на море, и финансовой мощи монополистического капитала.

Оказывая политическую, военную и финансовую помощь воюющим странам, и главным образом Японии, Англия и США вели двурушническую политику по отношению к Японии и России. Они стремились всячески ослабить этих своих конкурентов на Дальнем Востоке с тем, чтобы самим хозяйничать в Тихом океане и в Китае. Недаром говорили в печати того времени, что каждый раз, когда, приходит сообщение о гибели какого-либо корабля, британское адмиралтейство радуется, еще не зная, чей корабль потоплен. Если погиб «Варяг», — с морского английского бюджета скидывается несколько миллионов, если «Такачихо» — тоже. Конкурент слабеет — для Англии и США двойная выгода. Чем продолжительнее война, тем лучше, а чтобы она шла до полного истощения воюющих стран, каждой из них надо помогать там, где она слаба. Но когда царизм проиграл войну и в стране началась революция, грозившая зажечь и Европу, европейские да и американские капиталисты бросились спасать русскую монархию, своего сторожевого пса, спасать свои капиталы.

Ввиду общей экономической отсталости страны подавляющее число недостатков не могло быть устранено и в ходе войны. Характерно заявление Куропаткина, относящееся к вооружению маньчжурской армии. Он писал, что в 1904 году военным министерством было заказано пулеметов вьючных 246, а получено 16; пулеметов на лафетах 411, изготовлено — 56; фугасных мелинитовых снарядов — 25600, не сдано ни одного; фугасных бомб для 6-дюймовых мортир 18000, не изготовлено ни одной; скорострельных гаубиц 48, не сдано ни одной, и, наконец, из 240 заказанных горных орудий армия получила только 112{44}.

Военное дело в царской России (организация вооруженных сил, вооружение, боевая подготовка и т. д.)было отсталым. Такова же была и военная доктрина, а значит и подготовка армии и флота к войне. Об этом М. В. Фрунзе в статье «Проблемы военного строительства» писал:

«Политическая сторона этой доктрины сводилась к триединой идее — православия, самодержавия к народности, — вбивавшейся [41] в головы молодых солдат на уроках знаменитой словесности. Что же касается военно-технической части ее, то она в наших руководящих наставлениях являлась простым заимствованием у иностранных оригиналов, большей частью лишь в ухудшенном издании; но и в этом своем виде доктрина являлась мертворожденным детищем наших немногочисленных военных теоретиков, оставаясь чуждой не только всей массе рядового командного состава, но и ее высшим руководителям»{45}.

Но если среди руководителей царской армии и флота не было единых взглядов на ведение войны, то это еще не значило, что в среде прогрессивной части офицерского корпуса были совершенно забыты Суворов, Кутузов, Ушаков и утрачены основные принципы русского военного искусства. Конечно, нет. Пример этому — участники войны Макаров, Кондратенко и немногие другие. Они успешно применяли и развивали военное искусство на практике в новой обстановке.

На пути нормального развития национальной военной мысли в России стояли экономическая и политическая отсталость страны, кабальная зависимость царизма от империалистов Запада, противонародная политика господствующих классов крепостников и крупной буржуазии. Все это вместе и в отдельности приводило к забвению лучших традиций национального военного искусства, порождало преклонение перед иностранщиной, культивировало в вооруженных силах консервативные военные и военно-морские теории, проникавшие из-за границы, и т. д.

Отдельные офицеры — носители прогрессивных взглядов на развитие военного дела, опирающиеся в своей практике на богатые боевые традиции русской армии и флота, на наследство выдающихся отечественных полководцев и флотоводцев, понимали вред отрыва теории от практики и бессистемность боевой подготовки армии и флота. Но они ничего не могли изменить в условиях царской России. Кастовое офицерство-бюрократия душило в зародыше все новое, передовое, все, что противоречило «самодержавию, православию и народности». Крепостники и буржуазия готовили армию как силу, необходимую прежде всего для подавления и угнетения своего народа. Выполняя полицейские функции в стране, армия оказалась не подготовленной к ведению современной войны{46}. [42]

И действительно, как показал опыт войны, единой военной доктрины в царской армии и флоте не было. В среде высшего офицерского состава не было единых взглядов на боевую подготовку войск и на методы ведения операций: боевая подготовка проводилась различными методами не только в округах и на флотах, но даже и в крупных войсковых соединениях.

В армии и на флоте на высших должностях было явное засилье бездарных и тупых обрусевших иностранцев. Боевые традиции армии и флота игнорировались, все отечественное отвергалось, недооценивалось. Достаточно сказать, что радиоаппаратура, изобретенная А. С. Поповым за 9 лет до русско-японской войны, закупалась для русского флота за границей.

Таким образом, Россия и Япония, начав по существу готовиться к войне одновременно, оказались к началу ее далеко не в одинаковой степени подготовленными.

Разлагавшийся русский царизм оказался неспособным подготовить страну и вооруженные силы к войне с более или менее серьезным противником.