Глава II.

Борьба за живучесть на надводных кораблях

Эпопея гвардейского крейсера

В начале 1942 г. военно-морские специалисты многих стран были поражены, узнав, что крейсер Черноморского флота «Красный Кавказ» дерзко ворвался в оккупированный фашистскими захватчиками порт Феодосию и под ураганным огнем противника высадил десант прямо на причал. Такого в истории флота не было еще никогда. Впоследствии страна узнала о беспримерном героизме и отваге экипажа крейсера, сумевшего, несмотря на гибель и ранения многих моряков, несмотря на тяжелые повреждения, причиненные взрывами вражеских мин, снарядов и авиабомб, успешно выполнить боевое задание и спасти поврежденный корабль.

Интересна история постройки этого корабля. Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» был спущен со стапелей завода «Руссуд» в Николаеве еще летом 1916 г. После Октябрьской революции недостроенный крейсер семь лет простоял у заводского причала. В 1924 г. Совет Труда и Обороны СССР постановил достроить корабль и присвоил ему новое имя «Красный Кавказ».

В связи с нехваткой средств достройка крейсера затянулась. В 1927 г. полностью перерабатывается проект вооружения корабля. Вместо 130-мм орудий, прикрытых [48] лишь броневыми щитами, в четырех полностью бронированных башнях установили заново сконструированные и испытанные на полигоне 180-мм орудия.

Новое зенитное вооружение состояло из четырех спаренных 100-мм орудий и значительного количества скорострельных полуавтоматических установок калибром 20...45 мм (позже зенитное вооружение было частично заменено и усилено. В годы Великой Отечественной войны оно состояло из шести спаренных 100-мм, двух 76-мм, четырех 45-мм орудий и десяти 37-мм автоматических установок). Торпедное вооружение включало в себя четыре трехтрубных торпедных аппарата. Корабль мог принимать мины и использовать глубинные бомбы.

В результате модернизации и усиления вооружения водоизмещение корабля увеличилось и достигло 9000 т. 10 паровых котлов, в топках которых сжигался мазут, и четыре паровые турбины, вращавшие каждая свой гребной вал с винтом, обеспечивали кораблю скорость до 29 узлов{3}. Толщина брони бортов составляла 76 мм. палубы и траверзных переборок — 25 мм, башни защищались броней толщиной 100 мм, рубки — 75...125 мм.

Непотопляемость корабля конструктивно обеспечивалась разбивкой корпуса главными водонепроницаемыми переборками, простиравшимися от днища до верхней палубы, на 20 отсеков. Для откачки воды установили 10 гидротурбин производительностью по 300 т/ч и 17 водоструйных эжекторов производительностью по 60 т/ч. Кроме того, на корабле имелись пять переносных гидротурбин производительностью по 50 т/ч и четыре переносных эжектора. Для подачи воды на тушение пожара и водоотливные средства в отсеках корабля работали 10 пожарных насосов с общей производительностью более 600 т/ч.

21 января 1932 г. на крейсере подняли Военно-морской флаг и он вошел в число боевых кораблей Черноморского флота.

Командир крейсера в годы Великой Отечественной войны капитан 2 ранга (впоследствии контр-адмирал) А. М. Гущин писал: «Красный Кавказ», первенец большого советского кораблестроения, явился своего рода плавучей лабораторией для испытания новых образцов оружия, средств связи и наблюдения, навигационных [49] приборов. Здесь проверялись новшества в ведении морского боя, отрабатывалась новая организация службы. До вступления в строй крейсера «Киров» «Красный Кавказ» оставался одним из самых совершенных кораблей: Советского ВМФ».

С первых дней Великой Отечественной войны крейсер выполнял боевые задачи по минным постановкам, конвоированию транспортов, перевозке войск, боеприпасов и техники в осажденную Одессу, а затем в героический Севастополь. Надолго запомнили оккупанты залпы 180-мм орудий главного калибра при обстреле крейсером их позиций.

Вечером 28 декабря 1941 г., приняв на борт 633-й стрелковый полк со всем вооружением, крейсер вместе с другими кораблями и судами вышел из Новороссийского порта, взяв курс на оккупированную Феодосию. В кубриках разместили более 1800 командиров и красноармейцев, на палубе раскрепили по-штормовому батарею трехдюймовых пушек, 15 автомашин, полковые минометы, ящики с боеприпасами и продовольствием.

Ночью 29 декабря первые волны десантников, высаженные с катеров и эсминцев, сломили сопротивление противника непосредственно у причалов, но совсем рядом, в нескольких десятках метров от порта, действовали многочисленные огневые точки врага. С мыса Ильи и Лысой горы по кораблям и причалам били вражеские: тяжелые артиллерийские батареи.

Несмотря на яростный огонь и отжимной ветер, крейсер ворвался в порт, подошел к молу и начал высадку десанта прямо на причал, ни на секунду не прекращая сокрушать оккупантов залпами артиллерии главного и зенитного калибров.

Фашисты сосредоточили по кораблю сильный огонь. На сигнальном мостике разорвалась мина, и возник пожар. Осколки перебили в нескольких местах кабель, соединявший зенитные установки с центральным постом управления. Но командиры этих установок стали вести огонь самостоятельно.

Осколки снаряда, попавшего в основание треноги фок-мачты, пробили верхнюю часть щита первой зенитной спаренной установки, ранили несколько человек и повредили 100-мм патроны, приготовленные для стрельбы. Три снаряда выпали из гильз, порох высыпался на палубу и загорелся. Раненый комендор Дмитрий Куриленко [50] и краснофлотец Пантелей Подберезный быстро подхватили сплетенный из троса мат, на котором лежали снаряды, и выкинули их за борт. Попытка погасить огонь водой из пожарной магистрали не удалась. Трубопровод перебило осколком.

Порох продолжал гореть, огнетушители не помогали. Тогда Куриленко, несмотря на смертельную опасность взрыва боезапаса, подбежал к очагу пожара и накинул на него брезентовый чехол. Огонь стих, но почти одновременно в борт корабля попали два вражеских снаряда. Один вреда не причинил, а второй, ударивший выше бортового броневого пояса, разорвался в кубрике котельных машинистов, который был до отказа заполнен десантниками. Буквально по спинам красноармейцев моряки пробрались к борту и заделали пробоину пробковыми матрацами и щитами.

Но вот еще один снаряд взорвался внутри боевого отделения 2-й башни главного калибра. Загорелись электропроводка, краска, а за ними заряд-пакет из длинных пороховых пластин, помещенных в шелковый мешок. Пламя угрожало переброситься на заряды, находившиеся в подъемном элеваторе, и достичь погреба, где на стеллажах размещались все остальные заряды, а тогда неизбежен взрыв и гибель корабля.

Первым пришел в себя один из комендоров краснофлотец Василий Покутный. Ползком добрался он до горящего заряда, схватил его руками и начал гасить, навалясь на него грудью. Лицо и руки моряка почернели от ожогов. Он снова потерял сознание.

В поврежденную башню через узкий лаз с трудом проник комендор Петр Пушкарев. Боевое отделение башни заполнял густой едкий дым. Петр споткнулся о распростертые тела моряков боевого расчета башни и понял, что необходимо действовать самому. Первым делом он отдраил тяжелую броневую дверь и выбросил на палубу горящий заряд. Пулеметчики столкнули его за борт.

А в башне Пушкарев рвал руками торящие провода, сбивал пламя с горевшей краски. Руки покрылись ссадинами и ожогами, голова раскалывалась от боли. Вскоре с подоспевшими на помощь матросами аварийного боевого поста пожар был полностью потушен.

Так героизм и отвага моряков победили, так были предотвращены взрыв артиллерийских погребов и неизбежная [51] гибель корабля. Петр Пушкарев за свой подвиг получил орден Красного Знамени.

Во время пожара через трубу элеватора в наглухо задраенный зарядный погреб 2-й башни, расположенный глубоко внутри корпуса корабля, начал проникать дым. Моряки под руководством командира погреба Ивана Крипака подготовили все к затоплению помещения. Они понимали, что при этом погибнут и сами, но не колеблясь ожидали команды. К счастью, этого не потребовалось.

Прошло менее двух часов, и поврежденная башня вступила в строй. Новый расчет, скомплектованный из краснофлотцев других подразделений, заменил убитых и раненых, и вновь загрохотали залпы всех четырех башен главного калибра крейсера, поражая огневые точки врага.

Высадив десант всего за два часа, крейсер отошел на рейд. Так как машинные телеграфы и переговорные трубы на ходовом мостике были разбиты осколками снарядов и мин, то для передачи приказаний в машинные отделения пришлось поставить в виде живого телеграфа цепочку моряков.

Несмотря на это, вахтенные машинисты, управлявшие работой турбин, действовали отлично. Корабль благополучно возвратился в Новороссийск, и экипаж, не теряя времени, принялся ремонтировать поврежденные механизмы, системы и приборы, заделывать пробоины в корпусе.

В ночь на 4 января 1942 г. он вновь вышел в Феодосию, приняв на борт армейский зенитный дивизион в составе 1200 человек. На верхней палубе размещались двенадцать 85-мм зенитных орудий, десять грузовых автомашин, два трактора-тягача и 1700 ящиков с боеприпасами. В наружной обшивке корпуса выше ватерлинии оставались временно заделанные восемь пробоин.

Когда разгрузка и выгрузка людей уже заканчивались, на корабль с трех направлений налетели фашистские пикировщики и в несколько заходов сбросили до 50 бомб разного калибра. Одна авиабомба весом 500 кг взорвалась между молом и кораблем, две бомбы — на расстоянии 20...30 м от борта в средней части корабля и последняя — вблизи кормы. Фашисты потеряли два бомбардировщика, но крейсеру были нанесены серьезные повреждения. [52]

В помещениях погас свет, кормовая часть корпуса стала быстро заполняться водой, крен и дифферент на корму нарастали.

В первую очередь необходимо было дать освещение во все помещения корабля. По приказанию командира электромеханической боевой части крейсера инженер-капитана 3 ранга Г. И. Купца отсоединили поврежденные кормовые распределительные электрощиты и подали напряжение в сеть освещения по запасным фидерам.

Учитывая тревожные доклады с боевых постов о поступлении воды во многие отсеки, пришлось ввести в действие все водоотливные гидротурбины и эжекторы, расположенные в корме.

Командир крейсера, опасаясь посадки на грунт, решил отойти от причала (глубина у мола не превышала 7 м, а осадка кормой до налета вражеских самолетов достигала 6 м). Для ускорения швартовные концы просто перерубили. К счастью, носовой шпиль не был поврежден, и якорь выбрали быстро. Крейсер дал ход, и корма его почти скрылась под водой.

Во время пуска правой кормовой турбины послышался резкий нарастающий вой. Машинист Василий Гончаров, несший вахту на маневровых клапанах правого кормового агрегата, сообразил, что турбина пошла вразнос.

«Оборван винт», — подумал он и, не дожидаясь команды, начал перекрывать подачу пара. Подбежавший командир боевого поста помог быстрее закрыть маневровый клапан, вращая вместе с Василием большой маховик привода. Решительные действия Гончарова предотвратили катастрофу.

После выхода из строя кормовой турбины левого борта в действии остались два носовых турбинных агрегата. Рулевое устройство не работало, но, к счастью, рули стояли так, что не мешали управлять кораблем при помощи изменения оборотов правой и левой турбин.

К командиру крейсера продолжают поступать доклады: вышла из строя радиосвязь, сорваны с фундамента две зенитные артиллерийские установки, отказал гирокомпас. Крен корабля достиг 3°, дифферент на корму увеличился до 4 м.

Несмотря на все усилия экипажа, вода продолжала затапливать кормовые помещения крейсера. Положение осложнилось тем, что наиболее подготовленные к борьбе [53] с водой матросы и старшины четвертого и пятого аварийных боевых постов отравились газами, поступавшими из поврежденной дымаппаратуры.

Командир крейсера А. М. Гущин позже вспоминал: «В затопленных отсеках за уровнем воды ведется непрерывное наблюдение. Краснофлотец Николай Колосов, выполняющий такое задание в одном из кормовых помещений, чаще других звонит в пост энергетики и живучести:

— Вода по грудь...

— Вода по плечи...

— Меня заливает!

Это были последние слова Колосова. Ему разрешили покинуть помещение, но вода уже хлынула с большой силой, отбросила моряка от трапа. Когда через несколько дней отсек был осушен, я опустился туда и увидел, как близкие товарищи Колосова стараются выдернуть из его руки крепко зажатую телефонную трубку. Казалось, матрос и мертвым не хочет расстаться с ней... Теперь эта боевая реликвия хранится в Центральном военно-морском музее в Ленинграде».

Шла борьба с водой и в помещении центрального штурманского поста. Но особо тяжелое положение создалось в котельных отделениях.

После близких взрывов авиабомб через ослабшие заклепки в трюм первого котельного отделения начала поступать вода. Более того, в трюм четвертого котельного отделения пошла вода с мазутом. С большим трудом удалось подкрепить настил второго дна и проконопатить места протечек. Поступление воды несколько уменьшилось. Опасаясь воспламенения мазута на поверхности воды при соприкосновении с горячей кирпичной кладкой топки, командир электромеханической боевой части вывел из действия четвертое котельное отделение. Остальные восемь котлов, несмотря на имевшиеся повреждения, оставили в работе.

Вода из поврежденной магистрали охлаждения подшипников подтопила турбовентиляторный отсек и хлынула потоками через сальники. В задраенных носовых котельных отделениях у моряков создалось впечатление, что корабль тонет. Но только на секунду замешкались краснофлотцы. Они сумели установить причину поступления воды, а затем быстро заделать клетневкой трещины [54] на магистрали охлаждения и устранить протечки через штуцерные соединения трубопроводов.

Затопляя одно за другим кормовые помещения, вода достигла водонепроницаемой переборки на 104-м шпангоуте, которая отделяла кормовую часть крейсера от второго машинного отделения. К этому времени корабль принял около 1800 т воды, что составляло более одной трети всего запаса плавучести.

Моряки кормовой аварийной партии и машинисты второго машинного отделения понимали, что судьба корабля во многом зависит от того, сумеют ли они отстоять переборку на 104-м шпангоуте. Это был последний рубеж в борьбе за поддержание корабля на плаву. Работами руководил командир дивизиона живучести инженер-капитан-лейтенант П. Н. Шапирин, а через некоторое время руководство действиями личного состава в кормовой части корабля взял на себя сам командир электромеханической боевой части.

В затопленные помещения спустили водолазов, которые заделывали пробоины и щели под водой. В состав аварийных партий включили матросов и старшин других боевых постов, заменив отравившихся газами из поврежденной дымаппаратуры.

Работа переносных водоотливных эжекторов часто нарушалась тем, что их приемные сетки забивались кусками изоляции, щепой, засорившими помещения после взрывов авиабомб. И моряки, стараясь ни на секунду не прекращать откачку, стоя по грудь в ледяной воде, ныряли в нее, чтобы очистить сетки, не поднимая эжекторов.

Героические усилия моряков не пропали даром. Переборку на 104-м шпангоуте удалось отстоять. Она была надежно раскреплена подпорами и выдержала колоссальное давление воды.

Безусловно, немаловажное значение в победе над рвущейся внутрь корабля водой имело то, что еще в мирные дни экипаж крейсера на боевых учениях отработал вариант борьбы за живучесть корабля при повреждениях кормовой части и затоплении всех ее отсеков, т. е. именно такие действия, которые пришлось выполнять в бою.

Весь день 4 января и всю последующую ночь борьба с водой не прекращалась ни на минуту. Огромную работу в затопленных помещениях проделали водолазы. [55]

Они проверяли и подкрепляли люки, горловины, конопатили места протечек в переборках, у деформированных люков и дверей, заделывали трещины цементом. Для уменьшения дифферента из кормовых междудонных цистерн в носовые перекачали 120 т мазута и 80 т пресной воды. Для выравнивания крена пришлось перекачать мазут с правого борта на левый. Командир корабля приказал сбросить за борт оставшееся на стреле армейское зенитное орудие, которое не успели выгрузить на причал. Удалось уменьшить дифферент на 1,7 м и выравнить крен до 2°.

Малым ходом крейсер следовал по штормовому морю к кавказскому берегу. Утром 5 января он прибыл в Туапсе и был введен в порт.

В Поти корабль стал на ремонт, а в апреле 1942 г. за проявленную отвагу в боях, за стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм всего экипажа его удостоили гвардейского звания.

До конца Великой Отечественной войны гвардейский крейсер бессменно находился в боях и походах.

Борьба за живучесть в шестистах милях от базы

В ноябре 1942 г. штаб Черноморского флота получил указание наркома ВМФ провести силами надводных кораблей набеговые операции на коммуникации противника в западной части Черного моря.

Для выполнения боевого задания из состава эскадры выделили две группы кораблей: крейсер «Ворошилов», лидер «Харьков», эсминец «Сообразительный», эсминцы «Беспощадный» и «Бойкий».

Постройка крейсера «Ворошилов» — гордости советского кораблестроения завершилась перед войной в 1940 г. По конструкции корпуса и составу вооружения он однотипен с балтийским крейсером «Киров», его водоизмещение превышало 8600 т. Бортовая броня и палуба имели толщину 50 мм, боевая рубка защищалась броней толщиной до 150 мм, башни — 100 мм.

В каждой из трех башен главного калибра размещалось по три 180-мм орудия. Зенитное вооружение состояло из восьми 100-мм орудий, десяти 37-мм автоматов и восьми пулеметов. Два трехтрубных аппарата предназначались для пуска торпед калибром 533 мм.

Паросиловая энергетическая установка в составе шести [56] главных паровых котлов и двух главных турбозубчатых агрегатов суммарной мощностью 110000 л. с.{4} обеспечивала скорость хода до 35 узлов. При запасе топлива 1150 т дальность плавания составляла: полным ходом 1060 миль{5}, а экономическим ходом — 2140 миль. Для повышения живучести энергетическая установка размещалась в носовом и кормовом эшелонах. Каждый эшелон состоял из трех котельных отделений, расположенных одно за другим, и машинного отделения. Экипаж составляли 872 моряка.

Корпус корабля разбивался главными водонепроницаемыми переборками на 19 отсеков. Для удаления воды из помещений использовались девять гидротурбин производительностью по 300 т/ч и два водоструйных эжектора по 300 т/ч. Кроме этого, на крейсере были стационарные и переносные водоструйные эжекторы производительностью 50 и 30 т/ч, три переносные мотопомпы.

Воду на гидротурбины и эжекторы, а также для тушения пожара подавали четыре турбопожарных и три электропожарных насоса общей производительностью 700 т/ч. В качестве средств пожаротушения использовались, кроме того, 15 пеногенераторов и система паротушения в котельных отделениях и топливных цистернах.

В тот период Великой Отечественной войны северные берега Черного моря и весь Крымский полуостров были временно оккупированы гитлеровцами. Наши корабли стояли только в базах, расположенных на Кавказском побережье южнее Новороссийска.

Для действий в удаленных от наших баз западных районах моря крейсер дополнительно к полному запасу топлива принял мазут в креновые и дифферентные отсеки, хотя это и могло усложнить борьбу за непотопляемость. На эсминце «Сообразительный» для этого был переоборудован минный погреб.

29 ноября крейсер под флагом командующего эскадрой вице-адмирала Л. А. Владимирского в охранении лидера «Харьков» и эсминца «Сообразительный» вышел из Батуми на запад. Ранее из Туапсе вышли эсминцы «Беспощадный» и «Бойкий». Планом операции предусматривался набег на наиболее оживленные участки [57] коммуникаций противника вдоль побережья Румынии, а также обстрел портов. На острове Фидониси предполагалось артиллерийским огнем уничтожить радиостанцию и пост наблюдения.

С приближением к берегам противника для защиты от якорных мин корабли поставили параван-охранители. Хотя это и снизило скорость до 12 узлов, но все технические средства были готовы к немедленному развитию 30-узлового хода. Экипаж полностью находился на боевых постах по боевому расписанию.

С 7.45 до 8.00 1 декабря с дистанции 40 кабельтовых{6} корабли успешно обстреляли остров Фидониси, расположенный в двух десятках миль от устья Дуная, разрушили радиостанцию и пост наблюдения.

Вскоре эсминец «Сообразительный» правым параваном подсек мину и просигнализировал об этом. Командующий эскадрой приказал командиру крейсера капитану 1 ранга Ф. С. Маркову дать малый ход. Он считал, что на большой скорости подрыв на мине более опасен. Если оторвет взрывом нос, как это было в начале войны с крейсером «Максим Горький», то встречный поток воды может продавить водонепроницаемые переборки.

В 8.06, когда крейсер пересекал кильватерную струю эсминца, в правом параван-охранителе на расстоянии 10...12 м от борта взорвалась мина. «Обе машины средний назад!» — скомандовал командир корабля. Но не успели прозвучать на машинном телеграфе ответные звонки, подтверждающие прием команды, как командующий эскадрой, взяв в этот критический момент на себя ответственность за управление кораблем, приказал: «Средний вперед! Лево на борт!».

Движение вперед из минного заграждения было менее рискованным: главное — сохранить винты. Ведь корабль находился у вражеского берега в 600 милях от своих баз. Крейсер уже набирал ход, когда в левом параване взорвалась вторая мина. Описав пологую циркуляцию, корабль удачно вышел из минного заграждения.

Во время взрывов корпус корабля получил сильное сотрясение, столб воды высотой до 30 м обрушился на палубу и надстройки. На отдельных боевых постах погас свет и автоматически включилось аварийное освещение. [58]

После взрыва прямая связь ходового мостика с машинными отделениями 12...15 мин отсутствовала. Машинные телеграфы оказались рассогласованными, вышли из строя телефоны механической группы. Приказания в пост энергетики и живучести передавались с мостика через посыльных.

Перестали действовать штурманские приборы: носовой гирокомпас, оба лага, эхолот, магнитные компасы. Выключилось электропитание рулевого электромотора № 1. Отказала артиллерийская оптика, заклинило вторую башню, сорвало с места оба стабилизированных поста наводки. Перестал работать центральный автомат стрельбы, на 20 мин замолчала часть радиосредств.

Манометры на приборном щите главной паросиловой установки показывали, что давление пара в котлах снизилось с 24 кгс/кв. см до 20 кгс/кв. см, упал вакуум в главном конденсаторе № 1, но хорошо, что гидрометры свидетельствовали об отсутствии затопленных отсеков.

Внезапно через шахту котельных турбовентиляторов хлынула вода, которая, попадая на горячие паропроводы, испарялась и котельное отделение заполнилось паром. В носовом машинном отделении вспомогательные механизмы уменьшили обороты. Оказался заброс воды из «отлов в паровые магистрали. Поэтому-то и снизилось разрежение в главном конденсаторе № 1. Но отличная подготовка машинной группы крейсера позволила быстро справиться со всеми этими неприятными последствиями близких разрывов мин. Боевые расчеты котельных и машинных отделений под руководством командира дивизиона движения инженер-капитан-лейтенанта П. П. Ширяева оказались на высоте.

Быстро, но без суеты и нервозности действовали электрики и мотористы, руководимые командиром электротехнического дивизиона инженер-капитан-лейтенантом Э. Э. Певзнером. Они сразу же устранили повреждения в распределительных электрощитах, запустили резервные дизель-генераторы № 5 и 6 и перераспределили электронагрузку. Дивизион сделал максимум возможного, чтобы обеспечить бесперебойную подачу электроэнергии на все боевые потребители — приборы, устройства и механизмы.

Последствием взрывов явились и трещины на некоторых трубопроводах охлаждения и пожарной системы. Один за другим стали поступать доклады о появлении [59] воды в подбашенных, дифферентных и креновых отсеках, в коридоре электропроводов по левому борту. Трюмные машинисты включили водоотливные средства.

Через 20 мин после взрывов мин командир электромеханической боевой части доложил командиру корабля, что энергетическая установка готова к развитию 30-узлового хода.

Командующий эскадрой принял решение возвратить оба отряда в базу, и корабли повернули на восток.

Командир электромеханической боевой части инженер-капитан 3 ранга В. В. Зубарев понимал, что больших разрушений в наружной обшивке корпуса нет. Однако велика была опасность обводнения топлива и смазочного масла, повышения солености питательной воды для котлов. Все эти беды могли наступить из-за пропуска забортной воды через разошедшиеся швы и ослабшие заклепки в топливные цистерны и цистерны питательной воды.

И его опасения подтвердились. Примерно через час после взрыва мин забортную воду обнаружили в девяти топливных цистернах, которые пришлось срочно отключить. Ведь попадание обводненного топлива в форсунки котлов могло бы привести к резкому падению давления пара и потере хода. Последствия этого в бою предугадать нетрудно.

Через некоторое время через разошедшиеся швы и ослабшие заклепки в подводной части корпуса вода стала поступать в помещение центрального штурманского поста, артиллерийский погреб №10 и кладовую сухой провизии.

В борьбу вступила носовая аварийная партия. Моряки умело конопатили разошедшиеся швы паклей и ветошью, заделывали места течи при помощи постановки цементных ящиков — своеобразных «цементных пломб». Для заделки мест протечек применили пеньковые маты, укрепив их деревянными щитами и подпорами. В помещениях, где велись работы, приходилось снимать дюралевую и пробковую изоляцию, чтобы добраться до листов наружной обшивки.

Люки и деформированные переборки в кабельном коридоре, в центральном штурманском посту пришлось подкрепить деревянными подпорами. К 9.40 поступление воды в первый подбашенный, второй дифферентный отсеки, в штурманский пост было прекращено. [60]

При подаче электропитания в обход поврежденных кабелей моряки из аварийной партии использовали боевые сростки. Они уверенно действовали в темноте, в задымленных помещениях, работали по пояс в воде. В тяжелейших условиях расчеты всех боевых постов и командных пунктов показали хорошие навыки в борьбе за живучесть оружия и технических средств.

2 декабря крейсер благополучно прибыл в Поти. Ремонт корпуса в базе проводили с использованием кессона — отсека с тремя стенками, который переставляли вдоль борта и плотно прижимали к корпусу с помощью набора съемных лекальных наделок.

После этого из кессона откачивали воду и проводили ремонт корпуса: клепку, чеканку, сварку. Отремонтировав один участок, кессон переставляли на следующий. Таким образом без постановки крейсера в док удалось заменить и прочеканить 17000 заклепок, восстановить герметичность 26 топливных цистерн.

Основные ремонтные работы закончили к концу января 1943 г., и крейсер вновь вышел в боевой поход.

Успешная борьба за живучесть подтвердила важность заблаговременной подготовки экипажа к действиям в аварийной ситуации. На крейсере в 1942 г. было проведено 10 «комплексных аварийных учений», на которых отрабатывались действия экипажа при получении крупных повреждений от взрыва авиабомб, при подрыве на минах, попадании торпед.

Командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, подводя итоги операции, отметил, что именно «отличная подготовка и натренированность личного состава крейсера обеспечили успех борьбы за живучесть корабля».

До конца Великой Отечественной войны крейсер «Ворошилов» в боях и походах. Недаром за успешное проведение боевых операций он был награжден орденом Красного Знамени.

Подвиг корабля-скорохода

Последним крупным надводным кораблем, прорвавшимся в осажденный Севастополь в огненные июньские дни 1942 г., был лидер эскадренных миноносцев «Ташкент». Адмирал флота Советского Союза И. С. Исаков, [61] который в 1942 г. был членом Военного совета Северо-Кавказского фронта, вспоминал позже: «Прорыв 26 июня корабли начали в третий раз в течение недели. Начинали не отдохнув, так как все время с утра 25-го до выхода на следующий день ушло на приемку топлива и зенитных патронов и лент, на размещение сибиряков <бойцов 142-й бригады, сформированной в Сибири> и на погрузку ящиков с боеприпасами и продовольствием Для осажденных. Кроме того, немало усилий и часов потребовал ремонт корпусов и механизмов, пострадавших от осколков и близких разрывов крупных бомб и от форсирования главных машин и рулевых устройств при многократных уклонениях от фашистских атак...

В военно-морском оперативном лексиконе есть понятие — «напряжение использования сил», что в упрощенном толковании означает отношение числа боевых дней, к числу дней стоянки в базах. Если приложить этот термин к «Ташкенту» и «Безупречному» <эсминец Черноморского флота> применительно ко второй половине июня 1942 г., то можно утверждать, что примеров подобного боевого напряжения не знает история второй мировой войны на море».

Лидер «Ташкент» — один из самых быстроходных крупных кораблей советского ВМФ — вступил в строй в 1940 г., а гарантийный ремонт закончил уже в июле 1941 г.

Корабль водоизмещением 2895 т имел сильное артиллерийское вооружение: три башни главного калибра, в каждой по два 130-мм орудия, шесть 45-мм орудий, шесть зенитных 37-мм автоматов, а также шесть крупнокалиберных пулеметов. Уже в ходе боевых действий на лидере установили четвертую зенитную башню с двумя 76,2-мм орудиями. Торпедное вооружение состояло из трех трехтрубных торпедных аппаратов для стрельбы торпедами калибра 533 мм.

Двухвальная энергетическая установка из четырех главных паровых котлов и двух турбозубчатых агрегатов общей мощностью 110000 л. с. обеспечивала скорость хода до 44,3 узла. Дальность плавания при полном запасе топлива 1200 т составляла 1100 миль полным ходом и 5000 миль экономическим ходом.

Корабль обладал хорошей непотопляемостью, главные водонепроницаемые переборки делили его корпус на 15 отсеков. Водоотливные средства состояли из 13 водоструйных [62] эжекторов общей производительностью 1100 т/ч.

Этот замечательный корабль был гордостью Черноморского флота. С его обликом, со стремительным, как бы летящим силуэтом гармонировала окраска надводной части корпуса и надстроек: не просто серо-стальная, шаровая, как у других, а с голубоватым оттенком. Недаром черноморские моряки с любовью называли его «голубым красавцем-скороходом».

Но вернемся в грозные июньские дни 1942 г. 26 июня в 15.00 «Ташкент» вышел из Новороссийска, имея на борту свыше 1000 бойцов сибирской бригады, несколько полевых орудий, 120 т боеприпасов и продовольствия для осажденного Севастополя.

Уже на меридиане Ялты корабль атаковали первые группы вражеских бомбардировщиков. Но бомбежка велась со значительной высоты, ниже не допускал губительный огонь зенитных средств.

На борту корабля находился известный советский писатель Евгений Петров. В его очерке «Прорыв блокады», опубликованном в газете «Красная звезда» вскоре после этого памятного похода, были строки об этом бое: «С той минуты, когда началось сражение, рулевой, высокий, голубоглазый красавец Андрей Ковалев, стал выполнять свои обязанности с особым проворством. Он быстро поворачивал рулевое колесо. Корабль, содрогаясь всем корпусом, отворачивал, проходила та самая секунда, которая кажется людям вечностью, и справа, или слева, или спереди по носу, или за кормой в нашей струе поднимался из моря грязновато-белый столб воды и осколков».

На этот раз благодаря мастерству командира, благодаря совместной слаженной работе рулевого, машинистов, зенитчиков, всего экипажа самолеты не сумели нанести кораблю никаких повреждений. Но вскоре на лидер ринулись одновременно две новые группы бомбардировщиков. Зенитчики сбили два самолета. Корабль увертывался от бомб, но от осколков на верхней палубе были убитые и раненые. Только с наступлением сумерек атаки прекратились.

У мыса Феолент корабль атаковали итальянские торпедные катера. И опять победили командир и его экипаж. Торпеды прошли мимо.

В ночь на 27 июня «Ташкент» вошел в Камышевую [63] бухту и пришвартовался к причальной барже. Быстро разгрузились и приняли на борт более 2100 раненых бойцов и эвакуируемых женщин с детьми.

Никогда корабль не принимал столько пассажиров. Были заполнены все кубрики, коридоры и внутренние трапы. Группу женщин с детьми пустили даже в румпельное отделение. На «Ташкент» погрузили также части полотна панорамы «Оборона Севастополя в 1854–1855 гг.», оставшиеся целыми после разрушения здания музея. Погрузку провели за рекордно короткое время — 2 ч 15 мин. Несмотря на мешавший ветер, корабль задним ходом отошел от баржи и благополучно вышел из узкой бухты.

На обратном переходе с 5.30 в течение почти четырех часов корабль выдержал 86 атак вражеских самолетов Ю-87 и Ю-88, которые сбросили 336 бомб. Отражая атаки, «Ташкент» вел заградительный огонь и маневрировал на полных ходах, уклоняясь от падающих бомб и пробиваясь сквозь разрывы в родную базу.

Командир лидера капитан 3 ранга В. И. Ерошенко вспоминал позже: «Как всегда, первой открывает огонь четвертая башня. Потом автоматы, последними пулеметы. Не отворачивая от наших трасс, первая пара двухмоторных Ю-88 с ревом идет в пике. За ней пикируют вторая, третья, четвертая пары... И вчера нас атаковали большие группы самолетов. Вокруг корабля падало много бомб почти одновременно. Однако после этого каждый раз наступала какая-то пауза. Пусть пять минут, пусть даже три, но за это время все-таки можно было осмотреться, продумать следующий маневр, перевести дух.

Сегодня пауз нет. Едва одна пара «юнкерсов» выходит из пике, как начинает пикировать другая. И каждая пара перед этим расходится, чтобы атаковать корабль с обоих бортов... Не давать нам ни секунды передышки — вот, очевидно, в чем суть этой дьявольской тактики».

Зенитчики сбивают один самолет, через 15 мин повреждают второй... Одна бомба весом 250 кг взорвалась в 5...6 м от кормы с левого борта. Руль заклинило. Корабль покатился вправо.

Связной кормовой аварийной партии доложил на командный пункт: «От взрыва затапливает румпельное отделение и там погибли пассажиры. Руль заклинило в [64] положении 21° на правый борт, пробоина с левого борта, уровень воды в румпельном отделении один метр».

Командир вывел корабль из циркуляции, задав левой машине «полный назад». При заклиненном руле удерживать корабль на нужном курсе можно только при действии машин враздрай, когда одна работает на передний ход, а вторая на задний.

К румпельному отделению моряки аварийной партии протянули кабель полевого телефона. Там по грудь в воде командир кормовой аварийной партии инженер-капитан-лейтенант И. В. Калягин со старшинами-машинистами выясняли причину заклинивания руля. Еще две крупные бомбы взрываются справа и слева по носу. Водяной гриб накрывает полубак, мостик, ростры. Осколки осыпают всю носовую часть. Нос корабля начинает медленно оседать.

На полубаке масса эвакуируемых. Их всех переводят на корму. Вода затапливает таранный отсек и провизионные кладовые. Носовая аварийная партия пытается отстоять от наступающей воды первый кубрик, примыкающий к затапливаемым помещениям, но это не удается.

Все больше раненых и убитых среди зенитчиков и пассажиров на верхней палубе. Стволы зенитных автоматов раскалились от стрельбы так, что приходится поливать их водой.

Через 40 мин после первой атаки самолетов две бомбы разорвались у правого борта в районе первого котельного отделения. Через большую пробоину вода врывается в отсек. Там на вахте у действующего котла находятся старшина вахты старшина 2-й статьи Василий Удовиченко и котельные машинисты краснофлотцы Федор Крайнюков, Михаил Ананьев и Александр Милов.

Все они до конца выполнили воинский долг. В считанные секунды, оставшиеся до затопления отсека, они перекрыли подачу мазута к форсункам, перекрыли клапаны и стравили пар. Спасая корабль и предотвращая возможный взрыв парового котла, Удовиченко, Ананьев и Крайнюков пожертвовали своей жизнью.

Только Милов, наблюдавший за питанием котла водой и находившийся на верхней площадке, успел добраться до трапа. Обваренный паром из поврежденной магистрали он лишился сознания. Хлынувшая вода поднесла [65] моряка к люку, из которого его вытащили товарищи.

Через 5 мин в строю остались два кормовых котла. Пар на носовой главный турбозубчатый агрегат подали от кормового эшелона котлов. Машинисты быстро и четко произвели необходимые переключения на паропроводах. Корабль был вынужден снизить скорость до 20 узлов.

Несмотря на самоотверженную работу аварийных партий, вода продолжала затапливать носовые помещения: центральный артиллерийский пост, третий кубрик и второй артиллерийский погреб.

Командир хотел подорвать тягу рулевого привода, решив, что лучше остаться совсем без руля, чем с рулем заклиненным. К счастью, этого делать не пришлось. Руль заклинило потому, что между палубой подтопленного румпельного отделения и головкой поперечины баллера застрял ключ от гайки гребного винта, сорванный взрывом со своего штатного места на кормовой переборке румпельного отделения. Когда же корму сильно тряхнуло очередным взрывом, ключ выпал, руль стал в нейтральное положение, и командиру стало значительно легче управлять кораблем при помощи машин.

Постепенно нос корабля осел так, что каждая встречная волна откатывала полубак через якорные клюзы. Действующая ватерлиния была уже выше верхней палубы метра на полтора. Дифферент на нос достиг 2,5°.

Когда вода хлынула в носовое машинное отделение, в борьбу вступил его боевой расчет. Командир электромеханической боевой части инженер-капитан 3 ранга П. П. Сурин доложил командиру, что положение становится критическим. Затопление большого по объему отделения может привести к резкому снижению скорости и сокращению до минимума неизрасходованного запаса плавучести.

Командир направил в помощь машинистам артиллеристов, минеров и торпедистов. К работам привлекли и тех из эвакуируемых, кто не был ранен. Носовую водонепроницаемую переборку машинного отделения подкрепили подпорами, чтобы она смогла выдержать давление воды при полном затоплении второго котельного отделения. Из трюма машинного отделения воду откачивали стационарными водоструйными эжекторами. Кроме того, краснофлотцы, расставленные цепочкой, передавали [66] друг другу полные ведра, которые выливали за борт.

Для уменьшения дифферента на нос П. П. Сурин приказал затопить пустые кормовые топливные цистерны, пятый кубрик и три погреба. При спрямлении дифферента было принято около 200 т воды.

Осушение носовых помещений осложнилось тем, что осколки повредили пожарный трубопровод и эжекторы остались без рабочей воды. Пришлось и здесь выносить воду ведрами.

Несмотря на то что уровень воды в носовом машинном отделении продолжал повышаться, машинисты обеспечили работу главного турбозубчатого агрегата даже тогда, когда часть вспомогательных механизмов оказалась полностью в воде. Запустили аварийные дизель-генераторы и подали от них питание на электропожарный насос. Скорость уменьшилась до 12...14 узлов. Но все же корабль упорно шел к базе, продолжая отбиваться от атак самолетов.

Командир 37-мм автомата старшина 2-й статьи Григорий Гутник заметил, следя за своими трассами, что они не достигают самолетов, летящих на высоте значительно меньшей 2000 м. Он понял, что от интенсивной стрельбы стерлась нарезка в канале ствола. Замену ствола запасным произвели с потрясающей быстротой, намного быстрее, чем когда-либо на тренировках в спокойной обстановке. И опять огненные трассы били по самолетам.

Еще от одной бомбы не удалось отвернуть. Корабль принял около 1000 т воды, потеряв до 45 % запаса плавучести. Носовая часть погрузилась еще больше и палуба полубака находилась всего на метр-полтора выше уровня аварийной ватерлинии.

Положение корабля стало критическим. Только непрерывная борьба с водой позволила ему остаться на плаву. Успех борьбы за живучесть был обеспечен грамотными инженерными расчетами схемы спрямления корабля, проведенными командиром электромеханической боевой части и его помощниками. И все это в условиях непрерывных атак вражеских самолетов и появления все новых и новых повреждений корпуса и механизмов.

Фашисты выдохлись, они не смогли победить славный лидер. И когда в 9.15 сигнальщик вновь вскрикнул: [67] «Самолеты прямо по носу!», это были уже наши пикирующие бомбардировщики Пе-2. Не будучи истребителями, они смело атаковали фашистские бомбардировщики. И восемь «юнкерсов» свернули в сторону, сбросив бомбы кое-как вдалеке от корабля.

Вскоре появились и наши истребители. Беспримерный бой с армадой фашистских самолетов закончился. Корабль остановился примерно в 45 милях от Новороссийска. Спущенный за борт водолаз обследовал район носовых котельных отделений и доложил о наличии двух больших пробоин в наружной обшивке с правого борта ниже ватерлинии.

К лидеру подошли эсминцы «Сообразительный» и «Бдительный», а затем спасатель «Юпитер» и торпедные катера. На палубу поднялся командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский, поздравил командира лидера с присвоением ему звания капитана 2 ранга и обнял его. Нарком ВМФ присвоил это звание в те часы, когда «Ташкент» вел бой с фашистскими самолетами.

За 22 мин на пришвартовавшийся «Сообразительный» перешло 1975 человек. «Бдительный» взял лидер на буксир, а спасатель непрерывно откачивал воду из носового машинного и второго котельного отделений.

К вечеру 27 июня героический лидер был подведен к новороссийской Элеваторной пристани. Из внутренних помещений корабля на причал вышло еще около 200 пассажиров. Рейс в осажденный Севастополь завершился.

29 июня на корабль прибыл командующий Северо-Кавказским фронтом Маршал Советского Союза С. М. Буденный. «Такими бойцами, как вы, — сказал он, — может гордиться вся наша армия. Считаю, что весь экипаж «Ташкента» заслужил наград. А перед наркомом буду ходатайствовать о присвоении кораблю гвардейского звания. «Ташкент» его достоин».

Ходатайство было удовлетворено: правительство наградило всех членов экипажа орденами и медалями. Не довелось получить свой орден Красного Знамени погибшим через несколько дней при налете фашистской авиации на Новороссийск командиру носовой аварийной партии мичману С. Тараненко, командиру зенитной батареи лейтенанту Р. Гиммельману и многим другим... Посмертно стали краснознаменцами герои — котельные [68] машинисты первого котельного отделения В. Удовенко, Ф. Крайнюков, М. Ананьев.

Адмирал И. С. Исаков вручил ордена Красного Знамени командиру электромеханической боевой части П. П. Сурину и многим другим членам экипажа. Командир лидера получил орден Ленина.

При налете фашистской авиации 2 июля 1942 г. «Ташкент» погиб как корабль-герой. Но то, что сумел сделать экипаж «Ташкента», советский народ не забудет никогда.

В огненные 1941–1942 гг. корабль прошел 27000 миль. Отконвоировал без потерь 17 транспортов с войсками и грузами для фронта, перевез 19300 человек. Это бойцы, доставленные в осажденные приморские города, и эвакуируемые оттуда раненые, женщины и дети. Лидер перебросил в Одессу и Севастополь 2538 т боеприпасов, продовольствия и других грузов, провел 100 боевых стрельб главным калибром, в ходе которых уничтожено и подавлено шесть фашистских батарей, выведен из строя аэродром, потоплен торпедный катер, сбито и повреждено 13 самолетов.

Подвиги славного экипажа, его героизм и самоотверженность при выполнении боевых заданий, в борьбе за живучесть своего корабля советские люди, наша молодежь навсегда сохранят в своей памяти.

Безвыходных положений не бывает

3 апреля 1942 г. вся страна узнала о том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР эскадренный миноносец Черноморского флота «Беспощадный» за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество награжден орденом Красного Знамени. Так был отмечен беспримерный подвиг экипажа, сумевшего спасти свой корабль наперекор врагу и морской стихии.

«Беспощадный» николаевские корабелы построили в 1939 г. Это был один из эсминцев проектов 7 и 7у, построенных в качестве основных многоцелевых кораблей надводных сил советского ВМФ в годы предвоенных пятилеток.

Его артиллерийское вооружение состояло из четырех 130-мм орудий главного калибра дальностью стрельбы [69] до 130 кабельтовых, двух 76,2-мм зенитных орудий, четырех 37-мм зенитных автоматов и четырех 12,7-мм пулеметов. Новые приборы и устройства позволяли централизованно управлять стрельбой по надводным и воздушным целям.

Корабль имел солидное торпедное вооружение: два трехтрубных аппарата предназначались для пуска торпед калибром 533 мм. На палубу можно было принять 56 якорных мин. Противолодочное вооружение включало в себя два бомбомета, 30 больших и 24 малых глубинных бомб. Для обнаружения вражеских подлодок на корабле стояла шумопеленгаторная станция.

Водоизмещение корабля при полном запасе топлива 536 т составляло 2380 т. Три главных паровых котла и два турбозубчатых агрегата общей мощностью 48000 л. с. обеспечивали скорость до 37 узлов. Дальность плавания экономическим ходом была 1700 миль, полным ходом — 770 миль.

Для обеспечения непотопляемости корпус корабля делился водонепроницаемыми переборками на 16 отсеков. Откачка воды из затопленных помещений производилась 20 водоотливными и осушительными водоструйными эжекторами общей производительностью 1090 т/ч.

Вода на 25 пожарных рожков, а также на водоструйные эжекторы подавалась от двух турбопожарных насосов и мотопомпы общей производительностью 140 т/ч. Кроме того, для тушения пожаров использовались пять пеногенераторов и система подачи пара в трюмы котельных отделений и в топливные цистерны (для тушения горящего мазута). Экипаж состоял из 248 человек.

С первых дней Великой Отечественной войны эсминец под командованием капитан-лейтенанта Г. П. Негоды выполнял многочисленные боевые задания по конвоированию транспортов, перевозивших войска и военные грузы, по постановке минных заграждений, обстрелу вражеских позиций на берегу.

22 сентября 1941 г. корабль по заявке войск, оборонявших Одессу, успешно обстрелял берег. Огнем орудий главного калибра была разрушена переправа через Дофиновский лиман и отрезан путь к отступлению войск оккупантов, прижатых к берегу.

Фашисты вызвали авиацию. Обстрел берега пришлось прервать, так как корабль атаковало более 20 пикировщиков. В этом неравном поединке командир и [70] экипаж сделали все возможное, чтобы не дать врагу уничтожить корабль. Зенитные орудия, автоматы и пулеметы ни на секунду не прекращали огня. Рулевой под пулями и осколками точно и быстро выполнял команды командира. Боевые расчеты котельных и машинных отделений безукоризненно обеспечивали кораблю заданный ход. Повинуясь воле командира, он непрерывно менял скорость и направление движения, уклоняясь от падающих бомб. От близких разрывов масса воды обрушивалась на зенитные расчеты. Осколки изрешетили обшивку кожуха дымовой трубы. Множество пробоин было в переборках надстроек.

И все же одна бомба попала в полубак, а вторая разорвалась у самого носа. Эсминец подбросило вверх, сигнальщика взрывной волной сбросило с сигнального мостика на ходовой. В носовой части возник пожар — загорелся мазут, разлившийся из поврежденных топливных цистерн. Командир бросился к машинному телеграфу и перевел ручки на «полный вперед». Корабль двинулся вперед, бурун накрыл полубак, и пожар в помещениях прекратился.

Вскоре командир электромеханической боевой части воентехник 2 ранга Я. С. Козинец доложил, что взрывом повредило почти все помещения, расположенные в носовой части корабля: кубрики, кают-компанию, офицерские каюты. Водонепроницаемая переборка между вторым и третьим кубриками повреждена, а расположенную на ней водонепроницаемую дверь сорвало с задраек. Утешительного мало, необходима герметизация от киля до верхней палубы.

Моряки носовой аварийной партии, находящиеся в момент взрыва в третьем кубрике, без колебаний вступили в борьбу с водой. Одно аварийное звено начало задраивать сорванную дверь и подкреплять ее упорами. Другое звено приступило к заделке пробоин. В дополнение к стационарным водоотливным эжекторам для быстрейшего осушения затопленных отсеков краснофлотцы включили переносные эжекторы.

На помощь носовой аварийной партии пришли и моряки кормовой аварийной. Совместные усилия принесли желанные результаты. Командир электромеханической боевой части доложил на ходовой мостик, что носовая переборка подкреплена, а пожары ликвидированы. Корабль смог дать малый ход. [71]

На переходе в Одессу, осушив затопленные отсеки и перекачав топливо в кормовые цистерны, удалось спрямить корабль и поставить его на ровный киль. Выравнивая крен и дифферент, пришлось откачать за борт 300 т мазута. Теперь оставшегося топлива едва хватит на переход до Севастополя.

В гавани корпус корабля внимательно осмотрели. Разрушения были значительными. Взрывами бомб почти начисто оторвало нос до первого орудия главного калибра, часть полубака висела только на листах наружной обшивки и на килевой коробке.

Корпус сильно деформировался в районах румпельного, кормового машинного и первого котельного отделений, где разошлись швы. Протечки воды удалось ликвидировать, но временная заделка не давала уверенности в том, что корпус выдержит воздействие даже не очень близких взрывов бомб или ударов волн.

Носовые погреба боезапаса, как и центральный артиллерийский пост, оказались затопленными. Гирокомпас вышел из строя, а следовательно, централизованно управлять стрельбой орудий главного калибра стало невозможно, да и снарядов на корабле оставалось мало. Нельзя было забывать и о том, что ведение огня главного калибра также могло вызвать протечки во временно заделанных пробоинах и швах корпуса.

На стоянке в Одессе экипаж не прекращал борьбы с водой. Моряки продолжали осушать затопленные отсеки, конопатить разошедшиеся швы, подкреплять палубы, переборки и горловины.

Оставаться в осажденной Одессе не было смысла. Маневрировать в гавани корабль не мог и неизбежно был бы поврежден при налетах вражеской авиации. Командующий Одесским оборонительным районом приказал буксировать поврежденный эсминец в Севастополь.

СП-14 начал буксировку эсминца со скоростью 4 узла кормой вперед, чтобы ослабить воздействие волн на носовую поврежденную часть корпуса.

У Тендровского маяка погода ухудшилась. Крен достиг 30°. Опять налетели вражеские самолеты. Командир приказал буксиру отойти в сторону. Самолеты пикировали на корабль и сбросили бомбы, взорвавшиеся перед самым носом. Наверное, гитлеровские пилоты брали поправку на движение, а эсминец стоял без хода. Самолеты улетели, и буксировка продолжалась. [72]

Висящий на листах обшивки полубак раскачивался на волне и все более разрывал бортовую обшивку. Появилась опасность прорыва воды в первое котельное отделение. Как же освободить корпус от опасного груза? Об этом думали офицеры, горячо спорили старшины и краснофлотцы.

И выход был найден. Старшина 2-й статьи В. Сихкешвили предложил на пути горизонтальной трещины сделать вертикальную зарубку. Тогда трещина пойдет вниз и поврежденная часть оторвется.

Работать пришлось за бортом в беседке. Первым спустился сам Сихнешвили. Корабль раскачивался, волны налетали на старшину и грозили сорвать его с беседки. А он все рубил и рубил обшивку топором. Затем за борт спустили второго добровольца краснофлотца Никифорова. Он нанес несколько метких ударов. Вертикальная трещина стала расширяться. Когда нос корабля попал на гребень волны, то сила тяжести повисшей оконечности сделала свое дело. Экипаж почувствовал рывок, вслед за этим послышался сильный треск, килевой брус окончательно сломался, носовая часть оторвалась и утонула.

Моментально возник большой дифферент на корму. Волны с силой стали ударять о носовую водонепроницаемую переборку. Пришлось подкрепить ее подпорами и установить контроль за прогибом. К этому времени подошел эсминец «Сообразительный» и на буксире завел поврежденный корабль в Северную бухту.

10 октября корабль поставили в док. Моряки вместе с немногочисленными работниками завода сумели сделать из оставшихся на предприятии заготовок (деталей набора, скроенных листов обшивки) новую носовую оконечность. Работа шла под непрекращающимися воздушными налетами. Удалось заделать все пробоины в подводной части корпуса.

30 октября моряки почти вручную вывели корабль из дока. Эсминец дал ход и направился к Минной пристани, чтобы пополнить запасы и ночью выйти в море для перехода в порты Кавказского побережья.

Но выход задержался и во время одного из налетов 500-килограммовая бронебойная бомба прошила корабль насквозь в районе первого машинного отделения и, ударившись о грунт, взорвалась. Корабль подбросило вверх, а затем он стал крениться на правый борт. [73]

Хлынувшая в пробоину вода затопила машинное отделение и смежные с ним отсеки. В днище образовалась протяженная вмятина. Между третьим и четвертым орудиями главного калибра появился гофр. Из-за вылетевших заклепок и многочисленных осколочных пробоин вода стала поступать в носовую часть.

Команда быстро завела на пробоину пластырь. Но он не держал, его заталкивало внутрь пробоины. Аварийная партия завела второй большой пластырь. Забортная вода плотно прижала его к пробоине. К борту эсминца подошли буксиры. Их мощные мотопомпы откачивали воду из затопленных отсеков. Постепенно уровень воды стал понижаться.

Все боевые корабли ушли из Севастополя. В главной базе остался только поврежденный «Беспощадный». Водолазы уточнили размер повреждений. Они обнаружили в днище несколько пробоин, которые заделать на плаву было невозможно. Третье котельное отделение оказалось выведенным из строя, были повреждены паропроводы свежего и отработавшего пара, еле держались переборки второго котельного и первого машинного отделений, в кормовой части ослабли заклепочные швы, и вода просачивалась в погреб и кормовой кубрик.

Было ясно: корабль необходимо опять ставить в док. Но все доки повреждены и выведены из строя при налетах авиации и артиллерийском обстреле. Что же делать? И опять выручила матросская смекалка.

Контр-адмирал Г. П. Негода вспоминал позже: «Матросы собрались в посту энергетики. Набились как сельди в бочке. Протискиваемся туда и мы с комиссаром... Первым попросил слово старшина команды трюмных машинистов главный старшина Н. А. Землянухин:

— Товарищ командир, мы, машинисты, вот тут поговорили и такая думка у нас зародилась. На складе завода много листовой пробки. Вот бы ее в отсеки насовать. Мелкие куски можно нанизать на проволоку и в таком виде загрузить в трюмы под паелы между магистралями. А листовую будем прямо накладывать в трюмы, а чтобы она не всплывала, закроем ее досками и укрепим подпорами»{7}.

Так и решили. Укладкой пробки в трюмах занимались старшина группы машинистов-турбинистов П. М. Вакуленко [74] и сам Землянухин. Им помогала бригада краснофлотцев. Все они надели гидрокостюмы, так как работать пришлось в воде. Для плотной укладки пробки в затопленных помещениях использовали и легких водолазов. Землянухин сам показал им, как нужно укладывать пробку между магистралями в трюме, чтобы не оставалось ни малейшего просвета.

За ночь 15 железнодорожных вагонов пробки погрузили на корабль и уложили в трюмах. Пробка не только затрудняла поступление в отсеки забортной воды, но и создавала дополнительную положительную плавучесть. Фактически эсминец превратился в непотопляемый пробковый поплавок.

Для придания жесткости конструкциям кормы, где образовался гофр, под верхней палубой и в пятом кубрике установили специальное подкрепление. Оно состояло из пяти линий деревянных вертикальных брусьев-стоек, которые упирались одним концом в палубу, а другим в подволок кубрика, были расклинены между собой и скреплены металлическими скобами.

Теперь корабль был готов к переходу. Командующий флотом выделил в качестве буксировщика старый эсминец дореволюционной постройки «Шаумян». На «Беспощадном», куда погрузили дополнительный запас аварийного леса, газосварочный аппарат, баллоны с ацетиленом и кислородом, остались командир, комиссар, помощник командира, командиры боевых частей, старшины команд, аварийные партии и зенитные расчеты. Остальные получили приказ перейти на «Шаумян».

Ночью буксиры вывели поврежденный корабль из Килен-бухты. С него на «Шаумян» завели буксирный конец — корабельную якорь-цепь. Черев несколько часов после начала похода командиру доложили, что в носовую часть вновь поступает вода. К счастью, оказалось, что вода попала сверху, когда скатывали верхнюю палубу из пожарных шлангов.

На подходе к Кавказскому побережью погода резко ухудшилась, угрожающе усилилась качка, с правого борта открылась течь. Появились течи и в других местах. Моряки заделывали пробоины аварийными щитами, раскрепляли их подпорами, конопатили щели.

Большинство цистерн были пустыми, из-за этого корабль стал очень валким. А принять водяной балласт нельзя — запас плавучести и так недопустимо мал. [75]

При штормовой погоде недалеко и до беды. Так и случилось. Во время смены курса эсминец повалился на правый борт. Волной сорвало парусину с воздушных труб двух бортовых топливных цистерн в районе второго машинного отделения. В трубы хлынула вода, крен еще больше увеличился, и корабль буквально лег на борт.

В этот критический момент моряки аварийной партии действовали уверенно и хладнокровно. По шуму потока воды они определили, какие именно цистерны заливает. При слабом свете аварийных фонарей матросы вскрыли горловины, через них проникли в цистерны и деревянными пробками-чопами изнутри заглушили воздушные трубы-гусаки. Затем воду спустили в донные нефтяные цистерны и откачали за борт мотопомпами. Корабль выровнялся, опасный крен был устранен.

Только к рассвету погода улучшилась, и буксировка продолжалась в более спокойных условиях. На Сухумском рейде корабли попали под ожесточенную бомбежку. Но новых повреждений «Беспощадный» не получил. Через неделю после выхода из Севастополя поврежденный эсминец встал у заводского причала в Поти.

Родина достойно отметила отличившихся моряков эсминца. Командир корабля и комиссар были награждены орденом Красного Знамени, 23 членам экипажа также вручили ордена и медали. В их числе возглавивший борьбу за живучесть корабля командир электромеханической боевой части Я. С. Козинец, моряки, подавшие идею превращения корабля в непотопляемый пробковый поплавок и воплотившие ее в жизнь, старшины П. М. Вакуленко и Н. А. Землянухин и многие другие.

В сентябре 1942 г. корабль после ремонта вновь вышел в боевой поход. Он перевозил войска, обстреливал вражеские позиции на берегу, в составе отряда огневого содействия десанту участвовал в Новороссийской десантной операции, в ходе которой появилась героическая «Малая земля».

Тральщики идут сквозь бомбовую завесу

В предвоенные годы наш ВМФ пополнился новыми базовыми тральщиками для траления якорных мин в прибрежных районах моря. Но суровая реальность войны заставила использовать их и для решения совсем других задач: противолодочной и противовоздушной обороны [76] конвоев, перевозки войск и боевой техники, артиллерийского обстрела позиций на берегу, нарушения коммуникаций противника.

Базовые тральщики постройки предвоенных лет имели водоизмещение 470...490 т, их экипаж состоял из 70 моряков. Корпус этих сравнительно мореходных кораблей был разделен главными поперечными водонепроницаемыми переборками на девять отсеков. Для удаления воды из затопленных помещений стояли три стационарных водоструйных эжектора общей производительностью 110 т/ч. Кроме того, на корабле имелись два переносных эжектора производительностью по 25 т/ч.

У тральщиков было неплохое артиллерийское вооружение: одно 100-мм и одно 45-мм орудия, до трех 37-мм автоматов и три крупнокалиберных пулемета. Корабль мог брать 20 малых глубинных бомб и 27 якорных мин.

Главная энергетическая установка состояла из двух дизелей мощностью по 1400...1500 л. с. каждый, что обеспечивало кораблю скорость 18–19 узлов. Для повышения живучести каждый главный двигатель размещался в отдельном носовом и кормовом машинных отделениях. Дальность плавания при полном запасе топлива была 2500 миль на полном ходу и 3300 миль на экономическом ходу.

Экипажи тральщиков получили неплохую подготовку к борьбе за живучесть и в боях проявили смелость, самоотверженность и высокий профессионализм. Приведем несколько примеров боевой деятельности этих «пахарей моря».

20 сентября 1941 г. базовый тральщик «Искатель», построенный в 1938 г. на одном из заводов, шел после выполнения боевого задания от мыса Тарханкут в главную базу флота Севастополь. В 10.52 его атаковали три «юнкерса». Корабельные орудия и пулеметы открыли заградительный огонь. Командир капитан-лейтенант В. А. Паевский начал уклоняться от падающих бомб. Некоторые из них взорвались вблизи от корабля. Корму, мостик и палубу залило водой, ростры заволокло паром и дымом.

Тральщик покатился вправо. Гирокомпас перестал действовать, вышли из строя 100– и 45-мм орудия и один пулемет, погасло освещение. На ходовом мостике отключились указатели тахометров главных двигатели. Рулевой доложил, что корабль неуправляем, руль заклинило [77] в положении «право на борт». По приказанию командира быстро перешли на ручное управление рулем. Команды в машинные и рулевое отделения передавали голосом.

Командир электромеханической боевой части инженер-лейтенант К. Н. Иванов направил старшину команды электриков проверить исправность электроцепей управления рулем. Опытный специалист быстро разобрался в характере неисправности: от близких взрывов на электростанции выбило автомат подачи электропитания на рулевой мотор. Хуже было то, что от резкого сотрясения перемагнитился генератор № 1. Мотористы и электрики быстро запустили резервный дизель-генератор № 2, и управление рулем было восстановлено.

Командир отделения трюмных машинистов старшина 1-й статьи С. Ф. Баринов получил указание проверить состояние валопроводов от дизелей до дейдвудных сальников в корме. Выполнить задание оказалось совсем не просто. Коридор линии валов был заполнен дымом. Старшина надел кислородный изолирующий прибор и проник внутрь. С помощью моряков аварийной партии он установил переносный электровентилятор и проветрил помещение.

Осмотревшись, старшина увидел, что на левой линии вала сорваны с фундамента и вывернуты все три опорных подшипника. Сам правый промежуточный вал приподнят на 15...20 мм и смещен к диаметральной плоскости.

В коридор линии валов поступала вода из поврежденного трубопровода охлаждения подшипников. Сильно пропускали и дейдвудные сальники на обоих гребных валах. Баринов, не мешкая, устранил повреждение, обмотав ветошью и изоляционной лентой трещины на трубопроводе и закрепив все проволокой.

Обнаружили моряки и причину поступления дыма. От сдвига промежуточных подшипников оба вала стали задевать за сальники на водонепроницаемой переборке в кормовом машинном отделении. Сальники нагрелись, и загорелась краска. Мотористы подали воду от пожарной магистрали при помощи шланга, а из трюма ее откачивали переносным эжектором.

В машинных отделениях большинство контрольно-измерительных приборов были либо повреждены, либо разрегулированы. Вахтенные контролировали состояние [78] работающих механизмов в основном «на слух» и «на ощупь». Понятно, что такой контроль возможен только при высоком уровне специальной подготовки мотористов, при их натренированности и способности обслуживать дизели в самых экстремальных условиях.

Командир отделения мотористов старшина 1-й статьи Ф. А. Шмитько по изменению шума дизеля установил, что он снижает обороты. В кормовом машинном отделении было темно. Шмитько приказал мотористу подкачать топливо ручным насосом, а сам внимательно осмотрел дизель, освещая его агрегаты и узлы аварийным фонарем. Старшина обратил внимание, что шестеренчатый насос через неплотность во фланце топливной магистрали подсасывает воздух. Он вместе с мотористом поджал болты фланцевого соединения. Дизель набрал обороты.

Казалось бы, что сложного? Осмотрел дизель, обнаружил дефект и быстро устранил. Но ведь все это происходило во время боя, когда рядом с кораблем падали бомбы. Любая из них могла разорваться прямо в машинном отделении. В задраенных наглухо отсеках, когда всех обстоятельств боя не видно, а ощущаются лишь гидравлические удары по корпусу от близких взрывов да слышны резкие звуки выстрелов корабельных орудий и дробь пулеметных очередей, нервы у людей напряжены, может быть, даже больше, чем у верхней команды — расчетов орудий и пулеметов, рулевых и сигнальщиков, которые видят врага и посылают ему навстречу разящий металл.

Именно поэтому старшинам и матросам в машинных отделениях и на других боевых постах, расположенных под верхней палубой, просто необходимо обладать исключительной выдержкой, самообладанием. Расчеты этих боевых постов обязаны иметь прочные знания по устройству и эксплуатации механизмов, чтобы суметь всесторонне оценить скудную информацию о их работе при выходе из строя контрольно-измерительных приборов и сделать правильные выводы о характере неисправности. А главное, каждый моряк должен обладать развитым чувством долга и ответственности, все сделать для спасения корабля и, если нужно, пожертвовать для этого своей жизнью.

Но вернемся к обстоятельствам боя. Экипаж упорно боролся с поступающей водой, устраняя водотечность, [79] заделывая деревянными чопами и подручными средствами осколочные пробоины. Заклепочные швы конопатили в доступных местах, воду из трюмов непрерывно откачивали за борт.

Когда самолеты улетели, инженер-механик вместе со старшинами осмотрел поврежденные подшипники линии валов. По техническим условиям работа главного дизеля при таких повреждениях не допускалась, так как могла привести к выходу из строя дейдвудных сальников, да и самого дизеля. Что же делать? Вызывать буксир? А если опять появятся вражеские самолеты?

Принимается смелое решение идти своим ходом в Севастополь. Конечно, скорость хода ограничена, организовано тщательное наблюдение за работой дизелей и состоянием подшипников. Специально выделенные мотористы непрерывно следили за температурой подшипников линии вала. Сам лейтенант и старшины все время находились в машинных отделениях и контролировали работу дизелей. Особый контроль был установлен за качеством топлива. Иванов опасался попадания забортной воды в топливные цистерны.

К 23.00 корабль благополучно прибыл в Севастополь. Да, инженер-механик рискнул, риск был исключительный, но все же не слепой и безрассудный. Принимая решение, офицер учел все обстоятельства, в том числе и высокий уровень технической подготовки, а также мастерство и самоотверженность моряков.

В главной базе тральщик отремонтировали в течение двух недель, и уже 13 октября он вновь вышел в море для выполнения очередного боевого задания.

Январь 1942 г. Десант, высаженный в Керчи и Феодосии, вел жестокие бои с наседающими гитлеровскими войсками. 16 января базовый тральщик «Груз» под командованием старшего лейтенанта А. М. Кроля после выполнения боевого задания возвращался из Феодосии в Новороссийск. В 9.28 корабль атаковала группа вражеских самолетов, которая сбросила 13 бомб. Тральщик открыл заградительный огонь и уклонился от бомб, разорвавшихся в 200 м от него.

Через 10 мин еще два «юнкерса» ринулись на корабль. Один из них спикировал и с высоты 250...300 м сбросил три бомбы. Две взорвались в расстоянии 10...15 м от борта, а третья — сразу за кормой с правого борта. [80]

Корму подбросило вверх, нос тральщика ушел в воду, раздался треск лопнувшего металла. Корабль получил крен на правый борт до 6° и дифферент на корму. От взрыва сорвало трал-вьюшки, выбросило за борт кран, заклинило 45-мм орудие. Главные дизели продолжали работать, но вышло из строя рулевое управление.

С боевых постов докладывали о поперечных трещинах, возникших на верхней палубе и бортах после взрывов. Листы верхней палубы лопнули по сварке и заклепочным швам почти по всей ширине корабля. Трещины пошли по бортовой обшивке вниз (как потом установили, на глубину до полутора метров ниже ватерлинии). В румпельное отделение через довольно значительную пробоину стала поступать вода. Впоследствии во время ремонта выяснили, что ослабли почти 3000 заклепок.

Вода затопила кормовой артиллерийский погреб, коридор гребных валов, ахтерпик. Доложили о поступлении воды в кубрик № 2 и кормовое машинное отделение, сильно пропускали воду переборочные сальники валопроводов.

Аварийная партия и боевой расчет машинного отделения вступили в отчаянную схватку с водой. Используя пробковые матрацы, парусину, аварийные деревянные пробки, клинья, брусья, моряки заделывали осколочные пробоины, отверстия от выбитых заклепок, разошедшиеся швы. В ряде помещений пришлось подкрепить подпорами кормовые переборки и второе дно.

Командир приказал перейти на управление рулем из румпельного отделения. Но оно было затоплено. Это не остановило моряков. Они облачились в легководолазное снаряжение и, погрузившись в воду, управляли рулем вручную. Вахтенных пришлось сменять через 8...10 мин.

В машинных отделениях обстановка также оставалась крайне напряженной. При взрыве образовались трещины на выхлопных коллекторах главных двигателей. А самое опасное было то, что сильно грелись переборочные сальники валопроводов. Сказалось провисание кормовой части корпуса и связанное с этим смещение валов: они при вращении задевали за нажимное устройство сальников. Нагрев был так силен, что загорелась краска.

Позже в базе установили, что правый промежуточный вал скрутило. Все опорные подшипники линии вала [81] сдвинулись с места, и гребные валы получили значительное смещение.

Когда застопорили правый главный двигатель, скорость корабля уменьшилась до 8 узлов. Теперь мотористы для сохранения хода и маневра все усилия направили на обеспечение работы левого двигателя. Особое внимание пришлось уделить контролю за качеством смазочного масла, в которое попала забортная вода. Мотористы и на этот раз нашли выход, масло стали подавать из подвесной цистерны, вскрыв на ней горловину и протянув шланг к насосу.

Командир корабля и командир электромеханической боевой части инженер-лейтенант В. Ф. Соловьев понимали, что корпус тральщика ослаблен в месте появления трещин и что не исключено дальнейшее его разрушение из-за провисания кормовой части на волне. В этом случае корма оказывалась в положении нагруженной консольной балки.

Оставалось одно — в максимально возможной степени разгрузить корму. По приказанию командира в воду полетели вьюшки с тросом, глубинные бомбы, тральные буйки, запасные части дизелей. Весь боезапас перенесли из кормовых в носовые отсеки. Для выравнивания крена из цистерны правого борта откачали за борт 30 т соляра. Часть грузов перенесли на левый борт.

В. Ф. Соловьев упорно искал способ подкрепить ослабшую кормовую часть корпуса, чтобы не дать ей оторваться. Моряки завели под нее стальные тросы и через тали и кнехты подали их на шпиль. К сожалению, обтянуть тросы талями не удалось, да и шпиль оказался поврежденным. Но эти тросы, конечно, были определенной страховкой и удержали бы корму в случае расширения трещин.

Благодаря энергичным действиям экипажа поступление воды внутрь корпуса приостановилось. Корабль принял ее около 160 т, крен на правый борт существенно не уменьшился, но дифферент на корму сократился вдвое.

Радисты исправили поврежденные антенны и восстановили связь с базой. Командир доложил обстановку и попросил помощи. Из Новороссийска к тральщику вышел эсминец. В порт поврежденный корабль завели буксиры.

Ожидалось ухудшение погоды, а это особенно опасно [82] в зимний период, когда часто бушует свирепая бора, срывающаяся с горных вершин. Тральщик поставили на отмель, подкрепив бревнами корпус с подветренной стороны.

В месте излома корпуса рабочие мастерской приварили угольники для местного усиления набора. В подводной части установили жесткие пластыри и проконопатили трещину. Появилась возможность откачать воду из большинства затопленных помещений. После этого нетрудно было снять корабль с мели и перевести к причалу.

29 января тральщик подняли на слип, отремонтировали подводную часть корпуса, гребные валы и винты. Затем его перевели в Туапсе, где ремонт и закончили в ноябре 1942 г. Корабль вновь вышел в боевой поход.

Так правильная оценка объема повреждения корпуса командиром корабля и инженер-механиком, принятое и настойчиво проведенное в жизнь грамотное инженерное решение, самоотверженная борьба моряков с поступающей водой и за живучесть технических средств — все в совокупности помогло спасти корабль и обеспечить его возвращение в базу.

Приведем еще один характерный пример успешной борьбы экипажей базовых тральщиков (постройки 1937–1938 гг.) за живучесть, связанный с обороной Севастополя.

27 июня 1942 г. в 01.35 Краснознаменные базовые тральщики «Трал» и «Мина» вышли из осажденного Севастополя в Туапсе. На каждом тральщике по кубрикам и на верхней палубе разместили по 200–250 раненых.

К пяти часам утра появились вражеские торпедоносцы и бомбардировщики. Корабли открыли заградительный огонь. Атаки самолетов следовали одна за другой. 17 бомбардировщиков сбросили на корабли 55 бомб весом от 250 до 1000 кг. Самолеты обстреливали корабли из пушек и пулеметов.

Командиры «Трала» старший лейтенант Б. П. Фаворский и «Мины» старший лейтенант И. И. Сенкевич умело маневрировали и успешно уклонялись от бомб. Но все же несколько авиабомб разорвалось на расстоянии от 5 до 35 м от борта «Трала». При близких взрывах корабль трясло и раскачивало с борта на борт до 15°. На палубу обрушивались каскады воды.

Дифферент на нос достиг 3°. Во многих местах наружной [83] обшивки образовались вмятины, разошлись заклепочные швы, появились осколочные пробоины. С носового аварийного поста доложили, что через разошедшийся заклепочный шов у форштевня поступает вода в форпик.

Выключилось освещение, вышло из строя электрическое управление рулем, корабль покатился вправо. Контуженого командира электромеханической боевой части воентехника 1 ранга П. Г. Сергеева заменил старшина команды мотористов старшина 1-й статьи М. Г. Бондаренко.

Корабельные электрики быстро разобрались в причине выхода из строя рулевого управления: близкие взрывы выбили на главном распределительном щите автомат включения. Произведя переключения, они подали электропитание на систему управления рулем от резервного дизель-генератора № 3. Поврежденные участки электрокабелей заменили боевыми сростками.

После близких взрывов бомб кормовое машинное отделение стало заполняться дымом. Мотористы установили, что дым поступает через сальниковую набивку компенсатора выхлопного коллектора, и приступили к устранению повреждения. Компенсатор обмотали листовым асбестом и закрепили его, наложив частые витки проволоки. Для понижения температуры поврежденный участок поливали водой.

Когда в носовом машинном отделении сломался горизонтальный валик циркуляционного насоса и оборвались шпильки крепления корпуса насоса к фундаменту, мотористы, не мешкая, подключили на охлаждение главного двигателя один из трюмно-пожарных насосов. Но охлаждающей воды не хватало, так как очень велик был расход из пожарного трубопровода для водоотливных эжекторов. Двигатель перегревался. Тогда мотористы подключили второй трюмно-пожарный насос.

Двигатель работал с полной нагрузкой, из-за перегрева появились трещины в крышке четвертого цилиндра, а в первом, третьем и пятом цилиндрах образовалась течь через расширившиеся от нагрева форсуночные втулки. Но мотористы и при таких повреждениях сумели обеспечить дальнейшую работу дизеля. Победили настойчивость, умение и целеустремленность. Мотористы обеспечили кораблю заданный ход.

Базовый тральщик «Мина» также избежал прямого [84] попадания, но от осколков в наружной обшивке выше ватерлинии образовалось до 200 пробоин, а в надстройках — до 600 пробоин (некоторые диаметром до 100 мм), разошлись заклепочные швы, были повреждены трубы якорных клюзов. В тентовой кладовой возник пожар. В носовых помещениях осколками повредило трубопроводы, электрокабели, обмотки противоминной защиты, носовой шпиль.

Левый главный двигатель стал перегреваться из-за повреждения циркуляционного насоса охлаждения и турбовоздуходувки. Во избежание серьезной аварии дизель пришлось остановить. Корабль снизил скорость и продолжал движение под одним двигателем.

В машинном отделении закипела работа. Мотористы заменили у насоса охлаждения поврежденный цилиндр, на трубопроводе турбовоздуходувки поставили заглушку. Через час дизель был исправлен. Корабль продолжал движение уже под обоими главными двигателями.

Утром 28 июня оба корабля благополучно прибыли в Туапсе. Около 450 раненых бойцов-севастопольцев были сразу же доставлены в госпиталь. Через неделю ремонтные работы на кораблях закончились, и оба тральщика вновь вышли в море.