Танки по ленд-лизу
Миссия генерала Хэрли
В тот день, 23 ноября 1942 года, когда танкисты генералов А. Г. Кравченко и А. Г. Родина встретились в районе населенного пункта Советского с танкистами генерала В. Т. Вольского и железным обручем стянули кольцо окружения гитлеровских войск под Сталинградом, произошло два события, имевших друг к другу прямое отношение.
Первое из них — на Юго-Западном фронте. Сюда, в расположение наших войск, прибыл американский генерал Хэрли. Этому визиту предшествовал обмен личными посланиями президента США Франклина Д. Рузвельта и советского руководителя И. В. Сталина.
В своем послании американский президент писал:
«Я вручаю это рекомендательное письмо, адресованное Вам, генералу Патрику Дж. Хэрли — бывшему военному министру, а в настоящее время Посланнику Соединенных Штатов в Новой Зеландии».
Далее в послании говорилось, что генерал Хэрли возвращается в Новую Зеландию на свой пост и что было бы чрезвычайно важным, чтобы до его возвращения он получил бы возможность посетить Москву и лично изучить наиболее важные стороны «нашей нынешней мировой стратегии».
Дело в том, что правительства Австралии и Новой Зеландии обратились к Рузвельту с просьбой предпринять немедленное и генеральное наступление против Японии. Президент Соединенных Штатов хотел, чтобы генерал Хэрли после своего визита в Советский Союз смог сказать правительствам этих двух стран, что наилучшая стратегия, которой следует в данное время придерживаться объединенным нациям, состоит прежде всего в поражении Гитлера и что это является наилучшим и наиболее верным путем обеспечения поражения Японии.
Эффективным же способом, при помощи которого объединенные нации совместно могут нанести поражение Гитлеру, указывал президент, «является оказание всей возможной помощи доблестным русским армиям, которые столь блестяще сопротивляются натиску гитлеровских армий». [460]
Пока генерал Хэрли добирался до Советского Союза, прошло более месяца. Он смог вручить послание только 14 ноября. Сталин в тот же день отправил ответное послание президенту Соединенных Штатов. Поблагодарив за письмо, он сообщил, что генерал Хэрли просил о возможности посетить один из наших фронтов и, в частности побывать на Кавказе. Сталин заверил Рузвельта, что эта возможность будет обеспечена.
В это время советские войска уже почти были готовы к величайшей по своему размаху и результатам стратегической операции по окружению и разгрому немецко-фашистских войск под Сталинградом. Ударные группировки Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов спешили в районы сосредоточения для последующего броска на врага. Кольцо окружения должны были замкнуть одна танковая армия, пять отдельных танковых и один механизированный корпус, пятнадцать отдельных танковых бригад и четыре танковых полка. Всего в них насчитывалось 1423 танка и самоходных установки.
Американского генерала Хэрли направили на Юго-Западный фронт. Командующему фронтом генералу Н. Ф. Ватутину было приказано дать посланцу из США полную возможность побывать в наступающих частях и соединениях.
И вот Патрик Дж. Хэрли в сопровождении штабного офицера побывал всюду, где хотел. Он был весьма доволен увиденным — экипировкой солдат, одетых в добротные полушубки и валенки, оружием, питанием воинов.
— Теперь я собственными глазами вижу,— говорил Хэрли нашим офицерам,— что немецкая армия может терпеть поражение, отступать, бежать... Миф о германской непобедимости взорван вами!
Но генерала смущало то, что в районе боев почти не было американской техники. И когда он наконец увидел два американских «студебекера» и три «виллиса», то обрадованно воскликнул:
— О! Онкл Сэм! Соединенные Штаты Америки!
Да, помощь США была лишь каплей в бушующем море войны. Как потом стало известно, генерал Хэрли, посещая район боев Юго-Западного фронта, имел основную цель выяснить, какую роль сыграла американская техника в боях на Волге. Он мог воочию убедиться, что помощь союзников по ленд-лизу была весьма скромной,
У каждого солдатского костра, во время короткого отдыха неизбежно возникали одни и те же разговоры: «Эх, если бы союзники ударили сейчас с запада — наверняка к весне с Гитлером покончили бы...» Однако США и Англия не торопились с открытием второго фронта. Американские войска под командованием Эйзенхауэра высадились лишь в Алжире и Марокко, чтобы поддержать английского фельдмаршала Монтгомери, войска которого гитлеровский генерал Роммель прижал к самой Александрии, что в Египте, на берегу Средиземного моря. И если бы не Сталинград, то можно сказать наверняка, что эта американская поддержка оказалась бы запоздалой. Не Эйзенхауэр, а советские войска, дравшиеся на Дону и Волге, спасли Монтгомери от полной катастрофы. Они оттянули на себя резервы, предназначавшиеся Роммелю. Осенью 1942 года гитлеровские танки, окрашенные в желтый цвет африканской пустыни, появились в донских степях.
Не получив подкреплений, Роммель лишился возможности довести свою наступательную операцию до конца и стал медленно отходить, теснимый с запада американцами, а с востока — англичанами. На стороне англо-американских войск было многократное превосходство, которым они, однако, не сумели воспользоваться в полной мере. Союзникам так и не удалось тогда ни окружить, ни уничтожить корпус Роммеля в Ливии и Тунисе.
И вот эту-то частную, малорезультативную операцию западная пресса пыталась выдать за открытие второго фронта! Такая несуразность уже тогда вызвала у советских людей горькое разочарование, дискредитировала саму идею второго фронта. Но еще горше, пожалуй, читать в наши дни повторение тех бредней буржуазными историками и битыми гитлеровскими генералами «роде Типпельскирха. Всячески раздувая значение северо-африканской операции Эйзенхауэра, они оскорбляют память героев великой битвы на Волге, сложивших свои головы во имя победы над фашизмом...
Вместе с тем на Западе идет незатихающая трескотня о том, что якобы ленд-лиз сыграл решающую роль в победе Советского Союза над фашизмом. Так ли это на самом деле? Обратимся к страницам истории. [462]
Из переписки с Черчиллем
Нападение Германии на СССР за рубежом многие восприняли с радостью и называли «почти ниспосланным провидением» — в США, «настоящим божьим даром» — в Великобритании.
23 июня 1941 года в 12 часов по советскому радио выступил с заявлением нарком иностранных дел В. М. Молотов. В этом заявлении говорилось о вероломности Гитлера и его ответственности за развязывание войны, выражалась уверенность, что Красная Армия сумеет выбросить гитлеровских захватчиков из нашей страны, как это сумели сделать наши предки в наполеоновскую эпоху, что наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами.
В 9 часов вечера по английскому радио выступил Черчилль. Касаясь военной политики Англии, он сказал:
«Мы полны решимости уничтожить Гитлера и всякое напоминание о нацистском режиме... Мы никогда не будем вести переговоры ни с Гитлером, ни с кем-либо из его банды... Каждый человек, каждое государство, которые ведут борьбу против нацизма, получит поддержку... Отсюда следует, что мы окажем России и русскому народу всю ту помощь, на которую способны».
Черчилль обосновывал свое отношение к СССР и его борьбе подлинными интересами Англии. Гитлер, говорил он,
«хочет сломить русскую мощь, ибо надеется, что, если это ему удастся, он сможет бросить главные силы своей армии и авиации на наш остров... Его вторжение в Россию есть не больше, как прелюдия к вторжению на Британские острова... Вот почему опасность для русских — это опасность и для нас, и для США точно так же, как дело каждого русского, борющегося за свое сердце и свой дом,— это дело каждого свободного человека и каждого свободного народа во всех концах земли».
Из речи Черчилля было ясно, что Англия не пойдет на сделку с Гитлером, что она будет оказывать поддержку Советскому Союзу. Но вот какую и в каких формах?
В тот момент сведения о ситуации на советско-германском фронте были очень путаные и противоречивые. Фашистская пропаганда, конечно, кричала о «потрясающих успехах» гитлеровских войск, изображала дело так, будто бы Красная Армия разваливается на глазах. Английские источники были осторожнее, но и они констатировали [463] победы вермахта и поражения советских войск, считали, что Гитлер станет «хозяином России» через 6 недель или, в крайнем случае, ему потребуется для этого 3 месяца. Советские военные сводки признавали, что Красная Армия отступает.
Многие за рубежом задавали тогда вопрос: «Действительно ли Россия будет сопротивляться? Не произойдет ли с ней то, что случилось с Францией?» Отсюда возникало сомнение — стоит ли в этих условиях помогать русским, стоит ли отправлять в Россию большое количество оружия и техники из Англии и США, не лучше ли поберечь их для себя.
18 июля 1941 года Сталин послал Черчиллю ответ на его первое послание. В ответе говорилось, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (северная Франция) и на Севере (Арктика). Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию.
Это был официальный демарш Советского правительства с просьбой об открытии второго фронта на севере Франции. Сколько их последовало затем, прежде чем столь ответственное и разумное советское требование наконец было осуществлено только в 1944 году!
15 августа 1941 года состоялась так называемая Атлантическая конференция Рузвельта и Черчилля. С этой конференции оба лидера отправили Сталину послание, которое начиналось так:
«Мы воспользовались случаем, который представился при обсуждении отчета г-на Гарри Гопкинса по его возвращении из Москвы, для того чтобы вместе обсудить вопрос о том, как наши две страны могут наилучшим образом помочь Вашей стране в том великолепном отпоре, который Вы оказываете нацистскому нападению».
И дальше сообщалось об отправке в СССР судов с различного рода грузом, предлагалось созвать в ближайшее время в Москве совещание из высокопоставленных представителей трех держав для выработки длительной программы снабжения СССР со стороны США и Англии на время войны. Такое совещание состоялось. Оно проходило в Москве с 29 сентября по 2 октября 1941 года.
Советский народ с величайшим упорством вел смертельную борьбу с фашистскими полчищами, нанося им [464] ощутимые удары. Пророчества наших недругов не сбывались. Началась переоценка ценностей. Так, многие английские политики, военные, журналисты, рядовые обыватели стали предполагать: «А может быть, наши прежние представления о соотношении сил между немцами и русскими не совсем правильны, может быть, сопротивление Советов окажется более длительным и упорным, чем мы думали, может быть, Гитлер безнадежно завязнет в огромных просторах России, среди этих бесчисленных миллионов странных и непонятных людей?» Англичане одновременно хотели и боялись верить такому повороту событий. A положение на советско-германском фронте оставалось чрезвычайно трудным. Красная Армия несла большие потери в людях, оружии, боевой технике. В этой тяжелой войне Англия стала союзником нашей страны. Но чем помогал в тот момент британский союзник? Фактически ничем! Красная Армия продолжала сражаться одна! На просьбу Советского правительства открыть второй фронт Англия ответила отказом. Черчилль мотивировал это тем, что немцы имеют во Франции 40 дивизий и хорошо укрепленный берег в Ла-Манше, Бельгии, Голландии. Силы же Англии, говорил он, крайне напряжены и разбросаны: они находятся в метрополии, на Среднем Востоке, огромное количество энергии отвлекает битва на море за Атлантику, от чего зависит сама жизнь страны. При таких условиях британское правительство якобы не в состоянии выделить достаточное количество войск, авиации и судов для серьезного вторжения во Францию... Все, что может в настоящее время британское правительство сделать для облегчения положения Советского Союза, отмечал Черчилль, это усилить воздушные бомбардировки Германии и организовать некоторые морские операции в районе Северной Норвегии и Шпицбергена. Конечно, воздушные бомбардировки Германии являлись в известной мере помощью Советскому Союзу. Но мало щипать бешеного зверя за хвост, его нужно бить дубиной по голове! Обещанная союзниками широкая экономическая и военная помощь пока оставалась лишь хорошими словами.
Наконец, учитывая большие потери Советского Союза в авиации, Черчилль решил отправить Красной Армии 200 истребителей типа «харрикейн». В то время они считались одной из лучших марок английских истребителей, [465] хотя и не самой лучшей, какой был, например, «Спитфайер». Обещанные истребители своевременно поступили и были использованы советскими летчиками.
В своем втором послании от 3 сентября 1941 года Сталин благодарил Черчилля за то, что кроме обещанных раньше 200 самолетов-истребителей он намерен продать Советскому Союзу еще 200 истребителей. Характеризуя трудное положение на фронте, Сталин вновь писал о необходимости создания уже в этом году второго фронта где-либо на Балканах или во Франции, могущего оттянуть с Восточного фронта 30 — 40 немецких дивизий. Одновременно он просил обеспечить нашу страну 30 тысячами тонн алюминия к началу октября 1941 года и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых и средних). Да, действительно этих двух видов боевой техники у нас пока не хватало. Советская промышленность переживала трудные дни. Как уже читатель знает, Харьковский завод, где родился знаменитый танк Т-34, и завод, где выпускался для танков дизель В-2, в сентябре 1941 года были на колесах, эвакуировались на Урал. Туда же двигалось танковое производство ленинградского Кировского завода, на котором был создан не менее знаменитый тяжелый танк КВ. Шла эвакуация в глубь страны и многих других промышленных предприятий.
Ну а что же нам поставляли англичане по ленд-лизу?
«Матильда» и другие
Командира 168-й танковой бригады гвардии подполковника З. К. Слюсаренко вызвал командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал Я. Н. Федоренко и приказал отправиться в Горький для формирования особого танкового полка прорыва. Было это в июле 1942 года. Как-то на одной из центральных улиц города он случайно встретил Степана Федоровича Шутова, с которым Слюсаренко до войны служил в Киеве, в 4-й отдельной киевской тяжелой танковой бригаде.
Друзья обнялись, хлопая друг друга по плечу.
Подполковник С. Ф. Шутов был старым воякой, участвовал еще в гражданской войне. Он сказал, что его, [466] так же как и Слюсаренко, отозвали из бригады и. направили формировать особый танковый полк прорыва.
В городе прибывших командиров ожидали опытные танкисты, 80 процентов из которых составляли коммунисты и комсомольцы. Шутову и Слюсаренко предстояло их немного подучить работе на английских танках. После этого полки должны были поступить в непосредственное распоряжение Ставки.
Занятия с танкистами проводили допоздна. Усталые, вернувшись в гостиницу, Шутов и Слюсаренко заводили разговор о волновавших их делах. Вспоминали беседу в Москве на приеме у генерала Федоренко. Они ему тогда честно сказали, что нет охоты пересаживаться с хороших отечественных машин на английские, но если надо, значит, придется. Запомнились слова Федоренко: «Надо, чтобы Гитлер воочию убедился, что союзники с нами заодно».
Тяжелые танковые полки прорыва, которые формировали Шутов и Слюсаренко, вооружались английскими пехотными танками МК- II «матильда» с противоснарядным бронированием.
— Слыхал, как тут прозвали эту машину? — спросил как-то Шутов Слюсаренко.
— Слыхал. И все же, Степан Федорович, английский танк имеет и свои преимущества,— не торопился с окончательными выводами Слюсаренко, хотя и много плохого наслышался о нем, да и сам успел убедиться в этом. — У «матильд» мощная лобовая броня в 78 миллиметров, бортовая — 70 миллиметров, башни — 75 миллиметров. Танк имеет планетарную коробку передач с пневматическим сервоприводом, облегчающим управление машиной.
— Согласен. Ну а еще что? — спросил Шутов.
— Отличный оптический прицел, два дизельных двигателя по 92 лошадиных силы каждый...
— Дальше,— не унимался Шутов.
— Все!
Слюсаренко перечислил все достоинства английской машины. Тогда Шутов, будучи дважды Героем Советского Союза, принялся перечислять недостатки английского танка.
— На «матильде» пушка всего 40 миллиметров калибр. Она же смехотворно слаба для танка [467] прорыва, — говорил Степан Федорович. — А скорость всего двадцать четыре километра в час.
Шутов продолжал перечислять другие недостатки «матильд» — неудачность конструкции, сложность и ненадежность в эксплуатации агрегатов и механизмов.
— Словом,— заключил он,— по своим боевым и техническим качествам английская машина намного позади нашей тридцатьчетверки.
Критика критикой, а приказ оба выполняли точно. Слюсаренко завершал формирование 49-го особого гвардейского танкового полка прорыва, а Шутов — танковой бригады. Занятия с танкистами проводились организованно. Правда, настроение у людей неважное — им не хотелось расставаться с отечественными машинами.
Командир полка З. К. Слюсаренко и его заместитель по политической части Я. Е. Пенский разделяли мысли танкистов, но понимали: ничего изменить нельзя, людей надо учить умению бить врага и на английских танках. По ходу освоения этих машин приходилось их совершенствовать. Обнаруживались то одни, то другие изъяны. Например, английский танк был совсем не пригоден к боевым действиям в зимних условиях. Тоненький слой льда на подъемах оказывался для «матильды» непреодолимым препятствием — она буксовала, скользила, катилась назад.
Слюсаренко посоветовался с Шутовым, как быть. Пришли к выводу — надо наваривать шипы. Запросили разрешение Москвы. Положительный ответ пришел оперативно.
Главный инженер небольшого завода А. П. Поляков был заранее предупрежден телефонным звонком о приезде Слюсаренко и Шутова. Он ждал их у себя в кабинете. На столе уже лежали чертежи и документы, необходимые для выполнения несложного, но срочного заказа. Такое указание поступило из Ставки. Уточнив детали предстоящей работы, Поляков обратился к командирам с просьбой:
— Людей у нас, товарищи военные, не хватает. Не могли бы вы нам помочь? До войны здесь было небольшое, полукустарное предприятие. А теперь — завод, и какой! Но работают одни старики, женщины да подростки...
Поляков вопросительно посмотрел на командиров и, видя их сочувственные взгляды, уже смелее произнес: [468]
— Механики-водители танков, как правило, квалифицированные слесари и в токарном деле толковые... .
— Ясно,— отозвался Шутов. — Сколько вам надо людей?
— Из каждой части минимум человек по двадцать,— ответил главный инженер.
— Считайте, что договорились,— дружно ответили Слюсаренко и Шутов.
Утром следующего, дня завод приступил к выполнению срочного заказа. Работа шла четко. В намеченные сроки шипы появились на всех английских машинах.
49-й особый гвардейский танковый полк прорыва под командованием гвардии подполковника Слюсаренко отправился под Ленинград. Практика все сильнее убеждала наших танкистов в том, что «матильды» к действиям в суровых условиях русской зимы мало пригодны. Конечно, наварка шипов на траки гусениц помогла делу, но все равно люди с неохотой пересаживались с отечественных машин на английские.
Особенно беспокоила бывалых танкистов так называемая «трубка Черчилля». Это они в шутку называли проходивший под днищем танка патрубок для отвода испаряющейся воды. В Африке, возможно, он был необходим. У нас же зимой с ним случались неприятности. Вода в патрубках замерзала и разрывала их.
Можно было просто отрезать или заглушить патрубки. Но делать это самовольно, без совета с «хозяевами» танков, шутовцы посчитали нетактичным. В дипломатической форме поставили этот вопрос перед английскими техниками и конструкторами.
— Да, конечно. Тут надо кое-что изменить,— согласились те. — Все будет в порядке.
Союзники долго копались в моторах, чертили какие-то схемы и... пришли к выводу, что следует запросить мнение конструкторов фирмы «Виккерс-Армстронг», проектировавшей «матильды». Послали запрос. А ответа нет и нет.
У Шутова с заместителем по технической части лопнуло терпение, и они решили действовать. Чтобы придать видимость коллегиальности, созвали техническую конференцию с участием советских танкистов и английских специалистов. [469]
Мнения разделились. Англичане энергично требовали ждать ответа конструкторов фирмы. Наши настаивали на том, чтобы, не дожидаясь ответа, убрать «трубку Черчилля».
В конце концов союзников убедили. Ведь бригаду со дня на день могли направить в бой. Англичане вынуждены были уступить нашим требованиям.
...В апреле 1938 года английской фирме «Виккерс-Армстронг» выдали заказ на разработку еще одного пехотного танка, но более легкого, чем «матильда». Он должен был иметь низкий силуэт, 40-миллиметровую пушку и броню до 60 миллиметров толщиной. Новый пехотный танк МК- III получил название «валентайн». Оно связано с тем, что заказ на разработку этой машины фирме был выдан военным ведомством как раз накануне дня Святой Валентины. Помимо «Виккерс-Армстронг» в Англии «валентайн» выпускали еще две фирмы.
В июле 1940 года из производства вышли первые машины и до начала 1945 года в Англии их было построено 6855, включая и специальные.
Весной 1941 года за изготовление танков «валентайн» взялись и в Канаде. До середины 1943 года канадцы выпустили 1420 машин.
Все модификации «валентайна», кроме первой, поставлялись в Советский Союз по программе ленд-лиза.
По заказу комитета начальников штабов в конце 1940 года английские конструкторы создали пехотный танк А-22. Выпускался он под маркой MK-IV. До 1945 года промышленность Великобритании выпустила 5640 этих машин, имевших одиннадцать модификаций. Они отличались вооружением, бронированием, способом изготовления башни и т. д. При этом масса танка возрастала.
В угоду премьер-министру Великобритании танк MK-IV нарекли именем «Черчилль». Имел он старомодную форму и напоминал образцы английских танков первой мировой войны. Прямоугольный корпус собирался на каркасе из уголков, к которым заклепками крепились стальные листы, а уж на них на болтах навешивались броневые плиты. Башня литая. Механик-водитель имел крайне ограниченный обзор. Для облегчения его работы [470] применялись гидропневматические усилители на главный фрикцион. Подвеска танка была индивидуальная, на коротких балансирах, подрессоренных вертикальными спиральными пружинами.
Бронирование танка проектировалось для защиты от 50-миллиметровых снарядов. Оно не защищало от снарядов 75-миллиметровой пушки немецкого танка T-IV, не говоря уже о пушках «пантер» и «тигров».
Первый бой танки «Черчилль» приняли 19 августа 1942 года. Позже, в ходе боев в Африке, они показали неплохую проходимость по песчаной почве и хорошие бронебойные качества снарядов своей 57-миллиметровой пушки.
В процессе производства танков «Черчилль» при переходе от одной модификации к последующим в машину внесено 16 существенных изменений — в трансмиссию, систему управления, ходовую часть, вооружение и бронирование. Все это отражалось на увеличении массы танка. В последних сериях она достигала 45 тонн.
Несмотря на все усилия английских конструкторов устранить недостатки танка, полностью избежать их не удалось. Это тормозило производство, вызывало эксплуатационные затруднения. Надежность агрегатов и механизмов оказалась недостаточной.
Премьер-министр У. Черчилль как-то пошутил: «У танка, носящего мое имя, недостатков больше, чем у меня самого». Шутка была небеспочвенной. В 1942 году пришлось переделать 1000 из 1200 ранее выпущенных машин. Сами англичане признавали, что история с «Черчиллем» является неприятной.
Все английские пехотные танки обладали весьма посредственным вооружением и подвижностью. Они очень быстро оказались устаревшими. И несмотря на это, советские танкисты на них воевали. В 1941 —1942 годах Красная Армия получила танки «Черчилль» первых трех модификаций. Они участвовали, например, в боях под Ленинградом и в Карелии, на Курской дуге, в освобождении столицы Советской Украины — Киева.
Из переписки с Рузвельтом
Первое упоминание о танках в переписке между Рузвельтом и Сталиным приходится на 11 февраля 1942 года. [471]
До этого периода промышленность США еще полностью не перестроилась на военный лад. Кроме того, само танковое производство не было развитым.
В упомянутом выше послании президент Рузвельт писал:
«В январе и феврале (1942 г. — Д. И.) нами было или будет отгружено 449 легких танков, 408 средних танков...»
18 февраля 1942 года в ответном послании Сталина говорилось:
«Получил Ваше послание с сообщением об очередных поставках вооружения из США за январь и февраль месяцы. Должен подтвердить, что именно в настоящий момент, когда народы Советского Союза и его армия напрягают все усилия, чтобы своим упорным наступлением отбросить дальше гитлеровские войска, выполнение американских поставок, в том числе по танкам и самолетам, имеет важное значение для нашего общего дела, для наших дальнейших успехов».
Да, это был период, когда Красная Армия, разгромив немецко-фашистские войска под Москвой, отогнала их от столицы на 100 — 250 километров. Дальше пока не хватало сил. В частности, недоставало танков. Читатель помнит, как Г. К. Жуков в период подготовки контрнаступления под Москвой просил Сталина дать хотя бы 200 танков. Сталин ему отказал. Их просто не было.
Вторичное упоминание о танках в переписке Сталина с Рузвельтом было 9 июля 1942 года. В это время немецко-фашистские войска развернули летнее наступление, устремились к Волге и Кавказу. Они поставили задачу захватить Сталинград с его огромной промышленной базой, поставляющей Красной Армии вооружение, в том числе и танки Т-34, отрезать нашу страну от нефтяных источников Северного Кавказа.
В своем послании Ф. Рузвельт извещал, что он отдал распоряжение о немедленной отправке ста пятнадцати средних танков с боеприпасами и запасными частями помимо всех танков, отгружаемых в соответствии с ранее согласованными условиями.
Как видно из этого послания, речь шла о дополнительных танках, поставки которых ранее не были предусмотрены протоколом. Да, танки в тот период нам были крайне необходимы. Чем же располагали в то время американские союзники?
В Соединенных Штатах Америки на основе опыта первой мировой войны сложилось мнение о том, что танки всегда будут использоваться только для непосредственной поддержки пехоты. Эта точка зрения нашла свое отражение в акте о национальной обороне, который имел большое значение для американской армии в период 1920 — 1940 годов. По данному акту запрещалась организация бронетанковых частей как отдельного рода войск. Совершенствование танков вменялось в обязанность начальнику пехоты американской армии, в аппарате которого была создана танковая комиссия.
До 1932 года в США имелось 7 образцов легких танков и 3 средних, предназначенных для выполнения задач непосредственной поддержки пехоты. Однако как легкие, так и средние танки не поступали на вооружение, потому что они обладали невысокими боевыми и техническими данными.
Помимо танковой комиссии пехоты с 1931 года начинает заниматься танками комиссия механизации кавалерии, находившаяся в подчинении начальника кавалерии армии США. Если пехотное командование рассматривало танки только как средство непосредственной поддержки пехоты, то комиссия механизации кавалерии видела в них основу подвижных соединений.
Начиная с 1931 года для кавалерии было построено 10 опытных образцов быстроходных легких танков. Затем в 1939 году на вооружение был принят кавалерийский танк М1, отличавшийся неплохими скоростными данными. Он явился исходной моделью при создании ряда промежуточных образцов. Эта работа завершилась выпуском в 1940 году легкого танка М3. К лету этого года США имели в строю мизерное количество танков, — около 300 легких и 20 средних. По своим боевым и техническим свойствам они значительно уступали лучшим образцам танков того времени.
Для характеристики приведем основные данные американского легкого танка М3: масса — 13 тонн, вооружение — 37-миллиметровая пушка и 2 — 4 пулемета, толщина брони — 25 — 38 миллиметров, максимальная скорость — 60 километров в час, экипаж — 4 человека.
Американские танки, выпускавшиеся до 1941 года, имели ряд специфических особенностей. К их числу относятся звездообразные двигатели, коробки передач с косозубыми шестернями постоянного зацепления и синхронизаторами, [473] двойные дифференциалы в качестве механизма поворота танков, блокированные на два катка подвески с коническими рессорами, резино-металличесские гусеницы с резино-металлическими шарнирами.
Введение двойных дифференциалов, при которых танки имели наименьшие радиусы поворота в пределах 10 — 13 метров, диктовалось резино-металлическими гусеницами. Двойные дифференциалы применялись во всех моделях американских танков вплоть до 1945 года. Что касается резино-металлических гусениц, то их создали в целях сохранения дорог и уменьшения шума при движении машин. В дальнейшем американцы отказались от довоенного типа гусениц, сохранив лишь резино-металлические шарниры.
В ходе производства легкий танк М3, получивший наименование «стюарт», претерпел ряд изменений и улучшений. Так, клепаную башню заменили литой, а позднее придали ей круглую форму вместо многогранной. С середины 1941 года танки стали оснащаться стабилизаторами пушки и двумя дополнительными сбрасываемыми баками горючего емкостью по 95 литров. В следующем году танки выпускались уже со сварным корпусом, на некоторых устанавливали дизель-моторы. На модификации М3А1 для уменьшения высоты убрали командирскую башенку, а также курсовые пулеметы, ввели электропривод для вращения башни с поликом. Сварной корпус модификации М3А3 имел совершенно новую форму с рациональными углами наклона лобового и бортовых листов. Большой объем корпуса был использован для увеличения боекомплекта и запаса горючего.
Впервые участие в бою танки М3 приняли в составе 8-й английской армии в Северной Африке в ноябре 1941 года. Здесь выявилась слабость их вооружения и бронирования даже по сравнению с итальянским танком М13/41. Однако надежность ходовой части и механизмов, подвижность этих машин оказались весьма высокими. Эти танки имели наибольшую скорость из всех известных тогда типов и смогли обеспечить высокий темп преследования отходящих итало-немецких войск.
До конца войны М3 с успехом использовались против японских войск в условиях отсутствия сильной противотанковой обороны в джунглях Бирмы и на островах Тихого океана. [474]
Именно М3 имел в виду президент Ф. Рузвельт, когда в своем послании Сталину от 11 февраля 1942 года обещал направить в СССР 449 легких танков. В следующем году по ленд-лизу стали поставляться М5.
В американском танкостроении, если бы моделям танков не присваивались специальные названия, то в них можно легко запутаться. Так, средний танк «генерал Грант» имел то же обозначение М3, что и легкий «стю-арт». Серийное производство среднего танка М3 «генерал Грант» было организовано в 1941 году. Его отличительная особенность — многочисленное вооружение, состоявшее из 75- и 37-миллиметровых пушек, четырех пулеметов. Трехъярусное расположение вооружения и применение звездообразного двигателя обусловили большую высоту танка. Его боевые качества были невысокие.
Сознавая недостатки этой машины, конструкторы Рок-Айлендского арсенала приступили к разработке нового танка М6. Он, сохранив вначале ходовую и моторно-трансмиссионную части своего предшественника, имел новый корпус, более рациональной формы. Вооружение размещалось во вращающейся башне.
В сентябре 1941 года было принято решение пустить в серийное производство новый танк М4. Но об этом — чуть позже.
А пока корабли, груженные американскими легкими танками «стюарт» и средними «генерал Грант», рассекая форштевнями холодные воды Атлантики, спешили в Советский Союз. Программа ленд-лиза действовала.
«Генерал Грант» и другие
Однажды летом 1942 года, когда в пыли и жаре под вражеским огнем шли по Задонщине наши усталые солдаты, когда гитлеровцы отчаянно рвались к Сталинграду и Кавказу, инструкторы танкового учебного центра Михаил Горностаев, Виктор Хренов и Владимир Подольский получили приказ явиться на товарную станцию, принять для учебных целей два американских танка и привести их своим ходом на полигон.
С нескрываемым интересом отправились они выполнять приказание. Еще бы! Первыми увидеть, какие они, эти американские танки. Инструкторы разыскали коменданта [475] станции, предъявили ему документы. Пошли к месту выгрузки.
— Вот!—указал комендант на два сооружения совершенно необычайной формы и размеров.
— Ну и ну! — с явным разочарованием произнес Виктор Хренов. — Колокольня на гусеничном ходу...
Это были средние танки серии М3 «генерал Грант». Вооружение на них было расположено в три яруса. В нижнем ярусе в спонсоне находилось основное орудие с ограниченным углом горизонтального наведения, равным 32 градусам. Во втором ярусе в башне — второе орудие меньшего калибра и спаренный с ним пулемет. Наконец, в третьем ярусе в башенке находился пулемет, из которого можно было вести огонь по наземным целям и с некоторыми ограничениями — по зенитным. Масса танка составляла 27 — 29 тонн. Максимальная скорость — 47 километров в час, а экипаж 6 — 7 человек.
Башни и корпус этих танков изготавливались литыми, сварными и даже клепаными. Из пулеметов, установленных в лобовой броне, вел огонь (неприцельный) механик-водитель.
Михаил Горностаев, рост которого два метра, пытался дотянуться до основания одной из башен и не смог.
— А как же туда залезать? — развел руками Михаил.— Лестницы не видно. А уж мишень для фашистского артиллериста что надо!
Словом, с первого взгляда танк инструкторы полностью забраковали. Но никуда от него теперь не уйдешь. Надо принимать машины. Видно было, что к большому пути через океан их тщательно готовили. Смотровые щели, люки, жалюзи, стволы пушек заклеили тонким, но необычайно прочным пластиком. Снимать его инструкторы начали прежде всего с высоких бортов.
— Уж не дверь ли тут заклеена? — предположил Горностаев, отодрав липкую ленту пластика. — Братцы, да это и в самом деле дверь, как в контору какую-нибудь!
— А ты говорил лестницу,— рассмеялся Виктор Хренов.— Открывай и заходи, не сгибаясь.
Подергали за ручку, но дверь не открывалась. Не заметили кнопку на ручке. Когда дверь распахнулась, было чему удивляться и восхищаться. В довольно просторном корпусе машины все блестело никелем и медью — многочисленные ручки, кнопки, защелки, гнезда, ящики, пряжки [476] у ремней... На каждого члена экипажа мягкое изящное кресло. Все внутренние стенки обиты толстым мягким цветным пластиком-губкой.
Владимир Подольский обратил особое внимание на радиостанцию, которую ему в ближайшее время предстояло освоить. У нашего Т-34 она была чуть больше современного телефонного аппарата. Здесь же иная, занимала почти квадратный метр площади. Приемник и передатчик по своим габаритам равнялись современному телевизору с большим экраном. И столько на них ручек и кнопок, что Подольского это сразу же озадачило. Видимо, пользуясь такой рацией, можно было держать связь чуть ли не с Белым домом. А нашим танкистам требовалась связь в пределах нескольких километров, а чаще всего — в пределах поля боя.
Инструкторы долго еще стояли, будто не решаясь заходить в танк: на каждом из них были видавшие виды гимнастерки, а не белые рубашки с галстуками.
— Хорошо тебе, Америка, роскошью кичиться,— вздохнул Хренов. — Не упала на тебя ни одна бомба. Не разорвался на твоих улицах ни один снаряд...
Когда инструкторы залезли в танк и начали распаковывать ящики с инструментом, пулеметными лентами, запчастями, проверять ниши, то были взволнованы до глубины души. Не нашлось ни одного укромного места, в котором бы не находили они сигареты, теплые перчатки, шоколад, орехи. А в стволе пушки — свитер с завернутой в него бутылкой виски. Некоторые из этих вещей сопровождались короткими записками на русском языке. Одна гласила — «Привет от рабочих Америки!». Другая — «Желаем вам победы!». А на бутылке виски наклеены слова: «Америка — Россия — дружба!».
Можно представить себе хлопоты рабочих завода из далекой Америки, узнавших, что танки идут в Россию. Видимо, они договорились между собой, кто и что может купить. Определили, что и куда упрятать (может, в тайне от контролеров), нашли человека, который мог бы написать теплые слова привета и солидарности. И, надо сказать, слова эти были для бойцов Красной Армии дороже самих подарков, хотя и жили мы в это время голодновато.
Не все еще в нашей стране отчетливо представляли, какой длинный и нелегкий путь проделала, скажем, простая банка свиной тушенки, прежде чем где-нибудь в [477] окопах под Сталинградом не вскрыл ее своим штыком наш героический солдат...
Разобравшись в устройстве танка, инструкторы удивленно смотрели на бензиновый двигатель. Первым: нарушил молчание Виктор Хренов.
— Этот же двигатель капризный, как балованный ребенок,— сказал он.— Такому подавай только высокосортный бензин.
— Слишком сложное управление,— заметил Михаил Горностаев. — Достаточно резиновому плунжеру выйти из строя, как танк сейчас же превратится в неподвижную мишень. Тогда поминай как звали тех, кто будет в машине. Вспыхнет, как магний...
Наш народ, конечно, благодарил за помощь, получаемую по ленд-лизу, но разве могла она, эта помощь, заменить в труднейшей войне открытие второго фронта против фашистской Германии?! Не случайно в войсках бытовала шутка: свиная тушенка — «второй фронт». Американские танки М4, великолепно сработанные, оказались весьма уязвимыми для противотанковых пушек врага, а губчатая резина, которой они были обиты изнутри для снижения шума и ударов от толчков, не очень-то предохраняла. Зато первая же искра превращала машину в факел.
Наши танкисты предпочитали, конечно, отечественный танк с гусеничным ходом и дизелем. Высооктановый бензин для двигателей американских танков превращал их, по образному выражению фронтовиков, в зажигалки.
Вот почему 18 июля 1942 года, в тяжелейшее для нашей страны и ее армии время, Сталин направил Рузвельту послание, в котором писал:
«Считаю долгом предупредить, что, как утверждают наши специалисты на фронте, американские танки очень легко горят от патронов противотанковых ружей, попадающих сзади или сбоку. Происходит это оттого, что высокосортный бензин, употребляемый американскими танками, образует в танке большой слой бензиновых паров, создающих благоприятные условия для загорания. Немецкие танки работают тоже на бензине, но бензин у них низкосортный, не дающий большого количества паров, ввиду чего они гораздо меньше подвержены загоранию. Наиболее подходящим мотором для танков наши специалисты считают дизель».
Понимая, что Советский Союз один на один ведет тяжелейшую, борьбу с фашистской Германией, неся при [478] этом огромные потери. Рузвельт 19 августа 1942 года сообщил, что в течение августа из Соединенных Штатов в Советский Союз будет отправлено свыше тысячи танков. В ответном послании от 22 августа 1942 года Сталин писал:
«В связи с Вашим замечанием об отправке в августе месяце из Соединенных Штатов танков и военных материалов я хотел бы подчеркнуть нашу особую заинтересованность в данное время в получении из США самолетов и других видов вооружения, а также грузовиков в возможно большем количестве».
В этом послании чувствовался наш деликатный отказ от тех американских танков, которые на поле боя вспыхивали и горели как свечи, унося с собой драгоценные жизни советских танкистов.
Надо отдать должное американским конструкторам из Рок-Айлендского арсенала. В соответствии с советами и замечаниями наших военных специалистов они при создании среднего танка М4 «шерман» устранили многие недостатки его предшественника. Танки серии М3 «генерал Грант» были сняты с вооружения армии США.
Опытный экземпляр М4 был изготовлен в феврале 1942 года. Он выпускался в нескольких модификациях, отличавшихся двигателями, ходовой частью, вооружением и способом изготовления корпуса и башен. Схема силовой передачи, ее компоновка и конструкция основных агрегатов оставались прежними.
Хотя по порядку обозначения М4 «шерман» был первой модификацией, в производство по разным причинам раньше были пущены М4А1, затем М4А2 и потом уже М4.
«Шерман» имел сварной корпус. Носовая деталь сначала состояла из трех частей на болтах, затем одной литой и, наконец, из литой и катаной частей. Менялся также способ установки лобового пулемета. Модификация М4 имела мотор Райта «континентал» воздушного охлаждения. Ходовая часть была сохранена в основном как у М3. Однако конструкцию тележек спаренных опорных катков (кроме машин самых первых выпусков) несколько изменили, в частности отнесли назад поддерживающий ролик.
М4А2 имел два дизель-мотора. Наибольшее количество танков М4А2 было передано по ленд-лизу Англии и СССР.
Обе модификации вооружались 75- или 76-миллиметровыми пушками. [479]
Наиболее распространенной модификацией в американской армии стала М4А3, выпускавшаяся с июня 1942 по май 1945 года. Она имела специально сконструированный двигатель Форд GAA-8 и литой корпус. Их было выпущено 11 424.
Устами воевавших
В ту зиму двум будущим дважды Героям Советского Союза Степану Федоровичу Шутову и Захару Карповичу Слюсаренко воевать на «матильдах» не пришлось. После того как они обучили танкистов умению владеть английскими танками, оба получили новые назначения и уехали на фронт. А на учебных полях и полигонах продолжались занятия, люди овладевали танками, поставляемыми союзниками по ленд-лизу. В ходе обучения танкисты отчетливо видели многие недостатки этих машин.
Ну а как же отзывались о заморских танках те, кому пришлось на них воевать, каково их мнение? Предоставим слово объективным судьям, прошедшим по тяжелым дорогам войны.
Вот что пишет мне Герой Советского Союза, генерал-майор танковых войск в отставке Александр Михайлович Овчаров:
«Я воевал в основном на Т-34, а также на английских «матильда» и «валентайн», американских М4А2. Первый заваливался набок на любом косогоре, второй горел от попадания даже 50-миллиметрового снаряда.
Несколько лучше был американский танк. Он имел почти такие же данные, как и Т-34. Неплохая у него была и броня — вязкая. При попадании вражеской болванки броня не давала осколков и не поражала экипаж. Но эта машина была рассчитана на боевые действия по дорогам с твердым покрытием. В ее гусеничные траки была впрессована резина. На марше колонна машин не создавала большого шума, и можно было подобраться незамеченным очень близко к противнику, если марш совершался по асфальту или брусчатке. Но стоило сойти с дороги и попытаться взобраться на небольшой пригорок, особенно после дождя, как эти «шерманы» становились беспомощными, скользили по грунту и сползали юзом.
Зато уж наша тридцатьчетверка могла преодолевать любую кручу под углом даже 45 градусов. Она выгодно [480] отличалась от иномарок такого же класса. Наша машина оставила добрую память о себе для потомков».
Суровый, но справедливый приговор вынес бывалый генерал английским танкам. В субъективности его не обвинишь. Он не знал мнения, которым располагаю я, об этих машинах прославленных командиров-танкистов Шустова и Слюсаренко, А мнения их полностью совпадают.
Получил я письмо и от полковника в отставке Семена Михайловича Михайловского, прошедшего путь с первого и до последнего дня войны от командира танкового батальона до заместителя командующего 57-й армией по бронетанковым войскам. Вот что он написал:
«За всю войну мне не приходилось иметь дело с танками, получаемыми по ленд-лизу, ни с английскими, ни с американскими. Но помню случай, когда 23-й танковый корпус генерала Е. Г. Пушкина в г. Купянске был на переформировании. Мы должны были получить английские танки «матильда» и «валентайн».
Когда я собрал механиков-водителей для отправки за танками, они стали говорить о том, что не хотели бы получать эти «зажигалки». Так их окрестили танкисты, нахлебавшиеся с ними горя.
После моего доклада об этом генералу Пушкину он связался с командующим бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генералом Я. Н. Федоренко. Вскоре к нам прибыла английская военная делегация в составе генерала и двух офицеров. Они присутствовали на проводимых танковым корпусом учениях в районе Меловых гор в пригороде Купянска.
Прибывшей делегации мы объективно рассказали, почему наши танкисты не хотели бы воевать на английских тапках, убедительно доказали, что эти машины намного уступают нашим Т-34 по всем тактико-техническим характеристикам, особенно по качеству и мощности двигателя».
Так генерал Федоренко убедительно показал англичанам, какого качества боевую технику они нам поставляют по ленд-лизу. Теперь уже не только Черчилль знал, что танки, названные в его честь, имеют массу недостатков, как и он сам.
Но даже такая боевая несовершенная техника, поставляемая английскими и американскими союзниками, была для нас в ту тяжелую годину как нельзя кстати. [481]
Не забудем, что путь этой техники из далекой Америки и Англии в Советский Союз тянулся через океаны, жестокие штормы. Этот путь подвергался налетам морских пиратов гитлеровского адмирала Карла Деница,и воздушных хищников Германа Геринга. Все это выпало на долю экипажей кораблей союзников. Но, несмотря ни на, что, караваны кораблей шли к советским берегам.
Караваны в пути
Как и в первую мировую войну, путь караванов в Россию лежал через арктические воды. Путь опасный, но самый короткий и проверенный — на Мурманск и Архангельск.
От Вологды до Архангельска еще до первой мировой войны проложена узкоколейка для завоза рыбы в Москву. С началом же империалистической войны узкую колею спешно перешили на колею стандартную. На далеком Мурмане тогда возник новый город и порт —будущий Мурманск. Там была создана флотилия СЛО (Северного Ледовитого океана).
В годы Великой Отечественной войны здесь базировался героический Северный флот. По сравнению с британским он был, конечно, небольшим. На аспидных скалах, которые зимой все в снегу, а по весне их забрызгивает полярная сирень и черемуха, жили и воевали удивительные люди. Они уходили от родных скал в Баренцево море, чтобы повести прибывающие караваны через льды и минные банки горла Белого моря, в которое уже совали свои форштевни фашистские крейсера и субмарины.
Трансиранский маршрут доставки военных грузов был, безусловно, надежнее, но длиннее. К тому же дело осложнялось несовершенством дорог в Иране.
Существовал еще третий путь — через Владивосток. Но было почти невозможно «перекатить» грузы через весь Дальний Восток и Сибирь до фронта. Потом этот путь сам по себе закрылся — Япония вступила в войну с США.
Естественно, что англичане и американцы первоначально делали ставку на максимальное использование Северного морского пути. Действительно, в течение примерно 4 — 5 месяцев после подписания соглашения все [482] снабжение из Великобритании и США шло к нам через Мурманск и Архангельск. Обычно караваны торговых судов составлялись в Исландии или поблизости от нее и затем под охраной военных кораблей направлялись в два северных советских порта. Здесь они разгружались и после небольшого отдыха тем же путем возвращались обратно.
До острова Медвежий безопасность караванов обеспечивал британский флот, восточнее Медвежьего — наш Северный.
Полярная ночь, господствующая в столь высоких широтах зимой, облегчала проведение морских операций. К тому же гитлеровцы, слишком занятые блокадой Англии, тогда еще не успели перестроиться и выделить необходимые силы для перехвата караванов снабжения. В результате конвои вначале проходили спокойно и почти не имели потерь.
Трансиранский путь в этот период использовался очень мало.
Гитлеровцы понимали значение для Советского Союза северных морских коммуникаций и стремились во что бы то ни стало нарушить их. Уже с марта 1942 года положение стало меняться. В Норвежском порту Нарвик они устроили базу своего надводного и подводного флота, сконцентрировали здесь значительное количество субмарин, которые начали бороздить воды Баренцева моря в районе Нордкапа и Мурманска. В Нордкапе же появились и крупные надводные силы — линейные корабли «Тирпиц», «Адмирал Шеер», «Лютцов» (бывший «Дейчланд»), тяжелый линейный крейсер «Адмирал Хипнер», линейный крейсер «Кельн», эскадренные миноносцы.
На норвежской земле в районе Нордкапа была создана воздушная база гитлеровцев с большим количеством авиации.
Начиная с марта 1942 года фашисты резко усилили удары против направляющихся в СССР конвоев. В Ледовитом океане разгорелись жаркие бои, особенно в сравнительно узком проходе (около 350 километров) между Нордкапом и островом Медвежьим. Охоту на конвои гитлеровцы обычно вели с помощью авиации и подводных лодок. Однако в резерве были и крупные надводные корабли, оказывавшие большой психологический эффект. [483]
На прикрытие конвоев командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко выделил основные силы, имевшиеся в его распоряжении. Это были эскадренные миноносцы, противолодочные корабли, истребительная авиация.
Проведение англо-американских караванов в Мурманск и Архангельск с марта 1942 года стало превращаться в сложную операцию. Дело усугублялось еще и тем, что полярная ночь сменялась на полярный день.
Я не преследую цель описывать путь и судьбу всех караванов, направленных союзниками в СССР. Это не моя задача. Те, кто этим заинтересуется, могут найти специальную литературу. Так, о судьбе некоторых транспортов и грузов, героизме и трагедии экипажей кораблей ярко рассказано в книге Валентина Пикуля «Реквием каравану PQ-17».
Однако о судьбе одного из караванов сказать здесь необходимо. Он имеет прямое отношение к английским и американским танкам, поставлявшимся в СССР по ленд-лизу.
Этот караван нам особенно был нужен в грозное лето 1942 года. Вспомним, в это горькое для нас время гитлеровские армии Паулюса и Гота устремились К Волге, а танковые дивизии Клейста рвались к Кавказу. Красная Армия вела кровопролитные бои, и помощь союзников была бы кстати.
Судьбу каравана с английскими и американскими танками перескажу, опираясь на воспоминания адмирала А. Г. Головко, а также бывшего посла в Великобритании И. М. Майского и на документальную трагедию В. С. Пикуля «Реквием каравану PQ-17».
Тот караван, который ждали с нетерпением в советских северных морских портах, за судьбу которого беспокоился дни и ночи командующий Северным флотом адмирал Головко, шел под литерой PQ-17. Двинулся он в свой рискованный путь 27 июня 1942 года.
В трюмах транспортов находились грузы, очень важные для . сражающейся Красной Армии. Понимая это, союзники организовали охрану. Она состояла из 6 эсминцев, 2 подводных лодок, 2 судов с противовоздушной защитой и 11 других судов меньшего значения. В прикрытие входили 2 английских, 2 американских крейсера и 3 эсминца под командой адмирала Гамильтона. 9 британских и 2 советских подводных [484] лодки крейсировали вдоль норвежского берега на случай появления гитлеровского линкора «Тирпиц».
Дальше к западу под командованием адмирала Твея находились главные военно-морские силы, включавшие английский линкор «Герцог Йорский» и американский линкор «Вашингтон», авианосец «Викториос», 3 крейсера и флотилию эсминцев. Это была мощная армада, сконцентрированная в районе прохождения каравана PQ-17, способная сокрушить самого сильного противника.
Но вот 5 июля англичанам стало известно, что вражеская эскадра в составе линкоров «Тирпиц» и «Адмирал Шеер», двух крейсеров и эсминцев сопровождения, покинув свои порты. Тронхейм и Нарвик, двинулись по фарватерам навстречу каравану PQ-17. В Британском адмиралтействе это известие вызвало «вибрацию души и тела». Было решено отозвать все свои корабли прикрытия, а транспортным судам предоставить «право самостоятельного плавания» в советские порты одиночным порядком, без охранения, курсами по своему усмотрению.
Когда командующему Северным флотом адмиралу Головко доложили об этом, он не поверил своим ушам. Ведь английские военно-морские силы по меньшей мере впятеро превышали силы фашистской эскадры. И все же они бросили свои транспорты на произвол судьбы!..
К 22 часам ночи 5 июля конвой PQ-17 распался к юго-востоку от Шпицбергена. От этой точки до берегов Новой Земли было около 600 миль, до Архангельска — 800. А в каждой морской миле — 1852 метра. Весь этот тяжелый путь по арктическим водам беззащитным транспортам предстояло идти под жестокими бомбежками гитлеровских воздушных пиратов и атаками волчьей стаи субмарин.
Экипажи английских и американских транспортов проявили мужество и героизм при отражении налетов фашистской авиации и атак подводных лодок. Не всем транспортам посчастливилось прийти в советские порты, многие из них ушли на дно арктических вод, а экипажи погибли.
Еще до распадения конвоев матросы знали, что грузы, которые они сопровождают в составе каравана PQ:17, имеют баснословную стоимость. «700 миллионов [485] долларов,— говорили американские офицеры, — это такие деньги, за которые стоит держаться на ринге, даже если выскочат зубы! Мы, американцы, не должны забывать, что в гражданской войне Штатов только одна Россия поддержала нас! Она прислала нам на помощь свою Балтийскую эскадру, а сейчас мы, правнуки Линкольна, оплачиваем русским старый неоплаченный чек...»
На караване PQ-17, преданном англичанами, было 188000 тонн военных грузов, в том числе 600 танков и несколько сот самолетов.
Гитлеровцы поняли, что теперь, когда английский конвой бросил свои транспорты, бояться нечего. Первым был взорван английский транспорт «Эмпайр Байрон» с грузом танков. Он тонул словно утюг, а из нижних отсеков наружу прорывались сдавленные вопли и рыдания — это уходили на грунт заживо погребенные люди, которые внутри корабля никак не могли раздраить люки. Другие с палубы прыгали за борт. Некоторые из них, вскрикнув, тут же умирали от разрыва сердца, не выдержав резкого охлаждения. Вместе с живыми в надувных жилетах плавали мертвые.
Среди прочих грузов с кораблем тонули и английские тяжелые пехотные танки MK-IV «Черчилль». Они предназначались для вооружения Красной Армии. Но сейчас вместе с инструкторами по вождению и всем транспортом «Эмпайр Байрон» шли ко дну.
На американских кораблях в это время дело обстояло благополучнее. Выяснилась лишь неприятная деталь: экипажи кораблей обнаружили нехватку боеприпасов для сопротивления наседавшим фашистам. Тогда предприимчивые американцы стали срывать пломбы с палубных контейнеров, в которых сумрачно дремали заиндевелые танки. Из трюмов были поданы снаряды. Башни 28-тонных громадин нехотя зашевелились, в беспокойстве оглядывая незнакомый для них пейзаж. Отрывисто и сухо застучали пробные выстрелы танков «генерал Грант»...
— Так будет спокойнее,— говорили американские моряки.— Пусть уж русские получат товар без пломб и упаковки, нежели не получат вообще никакого!
Советские эсминцы, высланные адмиралом Головко, в течение трех недель бороздили океан до самой кромки паковых льдов, собирали транспорты. Из 34 судов удалось [486] спасти лишь 11. Остальных навеки поглотил холодный океан.
Из 188000 тонн военных грузов советские порты приняли от кораблей PQ-17 лишь 65000 тонн. Погибли 123000 тонн грузов и сотни людей. Потери колоссальные...
Вот что осталось лежать на грунте вместе с кораблями: 210 бомбардировщиков, 430 танков, 3550 автомобилей и паровозов. Это не считая прочих военных грузов!
Польский историк морских операций Ежи Липинский пришел к печальному выводу: «Такие материальные потери могут сравниться лишь с потерями в крупном сражении на суше...» В этом выводе он не ошибся.
В ходе опроса пленных моряков с каравана PQ-17 гитлеровцы составили подробную таблицу дефицитных товаров, в которых нуждалась тогда советская экономика,— технические кожи, листовая сталь, лекарства для раненых, стооктановый бензин, красители, дюралевые сплавы, никель и молибден, радиолокаторы и прочее. В отдельной графе — паровозы, танки, самолеты, тяжелые грузовики для нужд фронта...
Уничтожив тот или иной корабль, вражеские подлодки, как правило, всплывали. Порой на поверхности появлялись сразу две гитлеровские субмарины. Они забирали в плен только капитанов и механиков, чтобы лишить наших союзников ценных и опытных кадров. В плен попадали и танкисты с летчиками, плывшие в СССР для передачи русским своей боевой техники по договору о ленд-лизе. Конечно, в этой немыслимой куче измазанных в нефти людей, облепивших со всех сторон понтоны, трудно было сразу отличить матроса от офицера.
После опроса пленных гитлеровцы жестоко расправлялись с ними. Многие вновь оказывались за бортом в холодных водах океана.
Разгром гитлеровцами каравана PQ-17 вызвал острую реакцию в политическом мире. Черчиллю шли протесты из Москвы, из Вашингтона и, наконец, от самих офицеров британского флота. Сталин писал потомку Мольборо, что приказ английского адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта [487] наши специалисты считают непонятным и необъяснимым.
Министр иностранных дел Великобритании Антони Иден при встрече с послом СССР в Англии И. М. Майским сказал без обиняков:
— А вы не находите, посол, что история с PQ-17 весьма показательна и убедительна? Какой смысл для вас, русских, если мы станем отправлять к вам караваны, которые в Баренцевом море все равно угробят немцы?
— Смысла в этом нет,— согласился посол.— Но зато есть смысл не подставлять караваны под избиение их противником.
В те июльские дни 1942 года, когда караван PQ-17 направлялся в нашу страну, советские войска вели ожесточенные бои с противником на подступах к Воронежу, после ожесточенных боев оставили Богучар, Миллерово, Ворошиловград, Ростов-на-Дону и Новочеркасск. Вся наша страна переживала страшное напряжение. Ленинград — в блокаде, враг еще не ушел далеко от Москвы. Тем временем гитлеровские полчища, грохоча гусеницами танков, устремились на Кавказ, к грозненской и бакинской нефти, и на Волгу, к Сталинграду, ковавшему танки и артиллерийские орудия.
Сталинград! — вот та конечная пристань, на которую должны были прибыть важные стратегические грузы каравана PQ-17.
Помощь союзников в ту пору нам была очень нужна. Лишиться ее было бы преступно.
— Караваны должны проходить в СССР, — утверждали офицеры британского флота.— Покинутый эскортом PQ-17 не может служить примером их непроходимости...
Черчилль не выдержал натиска, который на него оказывали. Он велел в узком кругу своих приближенных договориться с русскими, а для общественного мнения заявил:
— Русские сейчас ведут очень тяжелые бои, и они ждут от нас, что мы пойдем на риск... Операция будет оправданной,— диктовал он прямо на телетайп,— если к месту назначения дойдет хотя бы половина судов!
Хотя бы так! В эти дни каждый самолет, каждый танк и каждая тонна алюминия были особенно нужны нашей стране. Важные промышленные центры враг [488] оккупировал, а большинство заводов, эвакуированных в глубь России, еще не развернуло свою производственую мощность. И вот в начале сентября из Исландии в СССР вышел PQ-18 в составе 40 судов. На этот раз охрана кафавана была реорганизована. Помимо общего прикрытия главными силами военно-морского флота его сопровождали 16 эсминцев и небольшой авианосец с 12 истребителями. Кроме того, по просьбе Черчилля Советское правительство направило на север крупные воздушные силы — шесть эскадрилий для бомбовых ударов и четыре для нанесения торпедных ударов. Базировались они в районе Мурманска и имели задачу охранять караваны в Баренцевом море.
Фашисты яростно атаковали конвой, главным образом с помощью авиации. Но все-таки 27 судов из 40 благополучно прибыли в советские порты.
12 транспортов караван потерял, когда PQ-18 охранялся союзными силами, а 1, когда в охранение вступили советские корабли и авиация.
Но вот в самый разгар сражения за Сталинград поставки по ленд-лизу опять прекратились. В течение октября — декабря 1942 года англичане и американцы, пользуясь наступившей в северных широтах полярной ночью, провели операцию под названием «по капле». Они стали направлять на Мурманск и Архангельск единичные суда без всякого охранения. Именно так — по капле! — и поступали по ленд-лизу военные грузы в нашу страну в грозную зиму.
Так обстояло дело с ленд-лизом в самый тяжелый период Великой Отечественной войны.
Скандал в ставке фюрера
Ну а какое второе событие произошло 23 ноября 1942 года, когда генерал сэр Патрик Дж. Хэрли искал на Юго-Западном фронте американскую боевую технику?
Оно произошло в ставке Гитлера под Винницей. Там разразился грандиозный скандал. При очередном обсуждении положения на советско-германском фронте отчетливо определилось, что победа ускользает из рук вермахта. А тут еще на стол фюреру положили разведсводку о количестве выпускаемых танков в Советском [489] Союзе во второй половине 1942 года. Гитлер разбушевался:
— Я — глава величайшей промышленной державы, — орал он, брызгая слюной.— Каждое мое движение заставляет трепетать мир. И я произвожу в поте лица 600 танков в месяц, а вы говорите мне, что Сталин выпускает 1000!
Фюрер в бешенстве отбросил в сторону разведывательные данные шефа разведки Канариса.
Гитлеровская разведка не была в состоянии вскрыть полный размах советских военных усилий ни до войны, ни после ее начала. До самого конца войны адмиралу Канарису так и не удалось установить истинный потенциал нашей страны. Его разведсводки вводили Гитлера в заблуждение. С конвейеров советских танковых заводов в 1942 — 1944 годах сходило уже более 2000 танков ежемесячно. Во второй половине 1942 года выпуск средних танков Т-34 вырос почти в 2 раза, а легких Т-60 и Т-70 — почти в 5 раз.
Гитлер все еще не верил в мощь советской индустрии, как не верил в нее, когда вероломно напал на нашу страну. Но как бы то ни было, он вызвал рейхс-министра вооружений и боеприпасов и потребовал срочно представить ему расширенную программу производства танков, доведя их ежемесячный выпуск до 1450 единиц.
Как пишет Б. Мюллер-Гиллебранд в своем трехтомном труде «Сухопутная армия Германии 1933— 1945», только летом 1943 года начала осуществляться программа ежемесячного производства танков. Поставленную цель — 1450 машин ежемесячно Германия достигла лишь в мае 1944 года.
А ведь на Гитлера работала вся подъяремная Европа. Почти 6,5 тысячи предприятий в 11 оккупированных Германией странах в июне 1941 года выдавали продукцию для гитлеровского вермахта. Использовала фашистская Германия в то время на нужды войны и ресурсы своих сателлитов, а также других стран. Словом, на службе вермахта экономика, ресурсы почти всей Европы и не только ее одной. И тем не менее в июле 1942 года производилось 500 танков в месяц... Как тут было не бушевать Гитлеру! Две его окруженные армии под Сталинградом вопили о том, что всюду движутся советские танки. От себя заметим, что среди них не было ни одного ни английского, ни американского.
Западная пропаганда без устали твердит, что якобы ленд-лиз сыграл решающую роль в победе Советского Союза над фашизмом. Действуя по принципу сообщающихся сосудов, историки переливают ядовитый раствор лжи из литературы ФРГ в английские монографии, из английских книг неправда течет в американские и французские.
Сегодня во многих «трудах» западных идеологов Соединенные Штаты Америки изображаются не иначе как «арсеналом победы», поскольку, де мол, они поставили свой военно-промышленный потенциал на службу обеспечения разгрома агрессора. Утверждается, что США оказали Советскому Союзу такую материально-техническую помощь, которая была «основным фактором спасения России». Попутно заметим, в законе о ленд-лизе было сказано, что помощь оказывается любому государству, если его оборона против агрессии жизненно важна для обороны Соединенных Штатов. Иными словами, американцы ленд-лизом защищали себя чужими руками.
Если взять общие поставки в СССР промышленных товаров союзников, то реальная картина такова: они составляют менее 4 процентов советской промышленной продукции...
Американцы поставили нам по ленд-лизу около 7000 танков, англичане около 2100 танков. Но здесь, на мой взгляд, требуется уточнение. Мы почему-то вторим западной прессе и произносим «поставили» по ленд-лизу то-то и то-то. Думается, что правильнее говорить о том, сколько из поставленного дошло до наших берегов и по чьей вине и какое количество не дошло: короче, сколько из поставленного мы получили. Такой подход показывает, что с июля 1941 по июнь 1943 года СССР получил от США всего 2400 танков. Как говорится, комментарии излишни.
Наша промышленность в последние три года войны производила более 30000 танков и самоходных орудий ежегодно. Всего фронт получил 102,5 тысячи танков и самоходных орудий. За это же время промышленность фашистской Германии, со всей оккупированной Европой, дала 42 000 танков и штурмовых орудий.
США, располагая значительными материально-техническими [491] и финансовыми возможностями для ведения вооруженной борьбы, произвели за годы второй мировой войны 86 тысяч танков.
В 1943 году фашистская газета «Шварце кор» выдавила из себя такие слова:
«Нам кажется чудом, что из необъятных советских степей встают все новые массы людей и техники, как будто какой-то великий волшебник лепит из уральской глины в любом количестве большинство людей и технику».
Профессор В. Вольф, тогдашний руководитель артиллерийского отдела фирмы Крупна, педантично, без ерничества записал в свой дневник:
«Немецкие орудия в общем превосходили орудия других государств, за исключением Советского Союза. Во время второй мировой войны я проводил испытания захваченных французских и английских пушек. Эти испытания наглядно показали превосходство немецких систем. А потому мнение, что ЗИС-3 была лучшей пушкой 2-й мировой войны, абсолютно справедливо. Без всякого преувеличения можно утверждать, что это — одна из самых гениальных конструкций в истории ствольной артиллерии».
Вольф знал, что писал. Фирма Крупп была гигантским арсеналом фашистской Германии. Владельца концерна Альфреда Крупна так и называли — «пушечный король».
До появления ЗИС-3 в нашей армии была дивизионная пушка Ф-22. На ее основе создали танковую пушку Ф-32. Все они — детище конструктора В. Г. Грабина.
Упоминавшийся нами бывший гитлеровский генерал Б. Мюллер-Гиллебранд писал:
«На вооружение Красной Армии к началу кампании (нападения на Советский Союз.— Д. И.) поступил новый танк Т-34, которому немецкие сухопутные силы не смогли противопоставить ни равноценного танка, ни соответствующего оборонительного средства. Появление танка Т-34 было неприятной неожиданностью, поскольку он, благодаря своей скорости, высокой проходимости, усиленной бронезащите, вооружению и главным образом наличию удлиненной 76-миллиметровой пушки, обладающей повышенной меткостью стрельбы и пробивной способностью снарядов на большей, до сих пор не досягаемой дистанции, представлял собой совершенно новый тип танкового оружия». [492]
Ни одному танку второй мировой войны не была дана столь высокая оценка — ни танкам фашистов, ни союзников.
122-миллиметровая пушка конструкции Ф. Ф. Петрова, установленная на танке ИС-2, сделала его грозой «тигров» и «пантер». Ее мощность в 1,5 раза превышала мощность 88-миллиметровой пушки «королевского тигра». Ни один танк союзников не имел орудия как у нашего ИС-2.
И еще один факт. Гитлеровские войска потеряли на советско-германском фронте 73 из каждых 100 своих погибших солдат и офицеров, 76 из каждых 100 уничтоженных танков. Советские летчики уничтожили 57 из каждых 100 сбитых вражеских самолетов (без учета самолетов, сбитых зенитной артиллерией). Остальная часть из каждой сотни приходится на долю всех остальных участников антигитлеровской коалиции, в том числе и на вооруженные силы США.
Таковы факты истории. Советский народ и его Вооруженные Силы совершили великий подвиг, разгромив германский фашизм, отстояв свободу и независимость социалистического Отечества, осуществив интернациональный долг по освобождению многих народов Европы от коричневой чумы.
Великая Отечественная война была самой справедливой, освободительной, антифашистской. В ней решался вопрос о жизни и смерти Советского государства, быть ему или пасть под ударами фашистских орд.
И многонациональный советский народ, подняв меч, твердо сказал:
— Быть!