Глава 3.

Пример «плохого спасения»

Моряки, стоящие на рубке Е-50, следили за погружением К-13, когда их внимание привлекли два странных круглых объекта, плавающие в воде. Потом вода в месте погружения лодки подозрительно забурлила. Издали это походило на большой выброс воздуха. Капитан-лейтенант Мичелл планировал сам погрузиться еще раз перед возвращением, но странное поведение лодки Герберта заинтриговало его. Он приказал дать малый вперед, и Е-50 осторожно направилась к точке погружения К-13. Мичелл опасался, что К-13 может в любой момент подняться на поверхность.

Быстро темнело. Мичелл ощущал, что происходит что-то неправильное. Герберт, которого все еще можно было считать новобрачным, почему-то не спешил домой. Мичелл приказал спустить складной ялик Е-50 и вместе с двумя матросами направился к тому месту, где продолжала бурлить вода. Здесь на поверхность поднималась [331] струя пузырей. Здесь же были видны тонкие струйки нефти. К-13 явно терпела бедствие где-то внизу. Мичелл взял пробу воды, гадая, закрыт ли рубочный люк, и не залила ли вода батареи. Но, вернувшись на Е-50, он не сумел обнаружить в воде следы кислоты. Его начали глодать сомнения. Когда управляешь новой лодкой, легко принять лишний балласт, и тогда субмарина пойдет на дно. В относительно мелких водах залива с К-13 не могло случиться ничего плохого. Мичелл убеждал себя, что как только Герберт продует цистерны, ситуация снова будет под контролем.

От причала Шендона отошел «Комет», на борту которого находились 2 директора Фэрфилда — Клегхорн и Макмиллан. Оба они видели водоворот на месте погружения К-13. Мичелл сообщил им о своих наблюдениях и сказал, опираясь на то, что знал о Герберте: «Он любит делать что-то неожиданное». Мичелл прекрасно помнил выходки, которые позволял себе Герберт, командуя одной из лодок типа С после их исторического перехода в Гонконг перед войной. Он забрался на рубочный люк С-36, крепко уцепившись за перископ и вентиляционную трубу, и приказал лодке погрузиться, пока вода не подошла к самым его ногам. Со стороны казалось, что он скользит по морю. Уже во время одного из военных походов Герберт, командуя D-5, повторил этот трюк в Ла-Манше. Он заявил, что лунной летней ночью подводная лодка в надводном положении практически незаметна, и это позволяет ему целиться и стрелять торпедами по вражескому кораблю, не тратя драгоценные секунды на погружение. Но этот постулат Герберту так и не удалось проверить на практике. Однако подобные эксперименты требовали слаженных и умелых действий экипажа, поэтому Мичелл сказал директорам Фэрфилда, что Герберт — один из лучших подводников, которых он знает.

Минуты шли, однако лишь струи пузырей поднимались сквозь толщу темной воды. К 16.00 сумерки плавно [332] перешли в ночь, и встревоженный Мичелл решил стать на якорь. Он отправил старшего помощника на берег предупредить по телефону старшего из флотских командиров и запросить о срочной присылке всех имеющихся спасательных средств. Одновременно Клегхорн позвонил на верфь Фэрфилда, чтобы сообщить о происшествии и попросить помощи.

Воздух над Гэрлохом становился все холоднее. Мичелл отправил группу матросов на ялике патрулировать над местом погружения К-13 на случай, если кто-то вынырнет на поверхность. Он был удивлен. Почему Герберт не пытается ничего сообщить, использовав аппарат подводной связи? Мичелл проклинал Адмиралтейство, которое в самом начале войны отвергло его предложение оснастить все лодки телефонными буями на том основании, что это опасно. В случае таких чрезвычайных ситуаций, как сегодня, экипаж лодки мог выпустить буй, и с ним можно было бы переговорить. Но Адмиралтейство утверждало, что такой буй может самопроизвольно освободиться и тем самым он выдаст присутствие лодки противнику. Мичелл безуспешно пытался убедить лордов, что такие буи следует применять хотя бы во время испытаний. Это предложение было принято только в 30-х годах после нескольких катастроф.

Внизу, на К-13, люди обнаружили, что не могут открыть дверь между двумя первыми отсеками: офицерскими каютами и носовым торпедным отсеком. Стопор в торпедном отсеке случайно соскочил, когда Герберт приказал задраить все двери. В торпедном отсеке никого не было, поэтому снять стопор оказалось невозможно. Однако доступ в этот отсек мог иметь важнейшее значение и потому, что там находилась часть запаса воздуха, и потому что это был один из возможных путей спасения. Тогда гражданские специалисты МакЛин, Стратерс, Грин и Баллен попытались открыть дверь силой. Сначала они содрали герметизирующую резиновую прокладку, а после двух [333] часов тяжелой работы, взмокнув от пота, они сумели немного отжать дверь и поднять стопор изогнутым куском проволоки. Дверь с лязгом открылась под радостные крики остальных людей.

В отсеке траверзных торпедных аппаратов вода продолжала поступать через течи в переборке и поднималась со скоростью 2 фута в час. Электрическая помпа сдерживала поступление воды. Временами свет гас, когда вода замыкала электрические цепи. Скиннер и Хэнкок прилагали все силы, чтобы исправить проводку. В тот момент, когда лодка затонула, гидравлическая система, поднимающая перископы и радиомачты, работала от кормового насоса в машинном отделении. Один из представителей строителей, Уильям Уоллес, молодой директор эдинбургской фирмы, изготавливающей паровые котлы, перекоммутировал систему на носовой насос. Уоллес совсем недавно женился, и ему повезло остаться в живых. После поломки управления при прохождении Клайда он все утро оставался в корме, что проследить за рулевой машинкой в случае самопроизвольного отключения. Только после ленча он остался в центральном посту, чтобы понаблюдать за процедурой погружения. Чтобы изолировать гидравлические системы кормы, он просто переломил трубопровод, идущий в корму, и заглушил его двухшиллинговой монетой. Затем Герберт попытался поднять носовую радиомачту, надеясь, что она поднимется над водой и укажет точное место нахождения лодки.

К 20.00 большинство людей начали готовиться к тягостной ночи ожидания и вероятной смерти. Реалисты начали писать прощальные письма. Молодой валлиец Хэнкок написал письмо своим родителям, закупорил его в бутылке и сунул ее в карман.

На борту лодки оказалось достаточно сэндвичей, чтобы каждый получил по полторы штуки, но никто не чувствовал голода. Нехватка воздуха и дым привели к тому, что люди страдали от жажды. Однако морская вода просочилась [334] в цистерну с пресной. Ледяная вода Гэрлоха быстро выстудила лодку, и люди начали дрожать от холода. Они начали сбиваться в кучки, пытаясь согреться. Электричество было слишком драгоценно, чтобы расходовать его на обогрев отсеков. Лоцман Дункан согревался, бегая по центральному посту, словно находился на мостике корабля. Это занятие позволяло ему коротать время не так тоскливо. Кто-то сказал ему, что он расходует слишком много кислорода, но Дункан не обратил внимания на это замечание.

Тем временем в Глазго миссис Герберт позвонила в дирекцию фирмы «Фэрфилд», чтобы выяснить, почему ее муж опаздывает на обед. Кто-то осторожно ответил, что утром на Клайде произошло небольшое столкновение, которое задержало испытания лодки. Примерно через час 2 морских офицера появились у дверей квартиры Герберта, чтобы сообщить миссис Герберт о происшествии. Однако она оборвала их, сказав, что благодарна за заботу, но она уже слышала о несчастье. Моряки растерянно уставились на жену командира лодки, так и не сказав, что К-13 лежит на дне Гэрлоха.

Начавшееся замешательство сначала притормозило ход спасательных работ. И местное морское начальство, и дирекция Фэрфилда уже отправились по домам, когда раздался срочный телефонный звонок из отеля Шэндона. Только после 10 вечера первое спасательное судно, старая канонерка «Госсамер», покинула стоянку в Гриноке и направилась в Гэрлох. В 23.00 Александр Грейси, председатель совета директоров Фэрфилда, и капитан 1 ранга Годфри Корбетт, заместитель морского коменданта Клайда, на автомобиле выехали в Шэндон, находящийся в 27 милях от Глазго. Только в 22.56, через 7 часов после происшествия, Адмиралтейство впервые узнало о нем из шифрованной телеграммы:

«Подводная лодка К-13 на дне возле Шэндона в Гэрлохе, детали неизвестны. Я послал спасательные суда «Тэй» [335] и «Траш» и 2 больших шаланды с лебедками и прочим. Глубина воды 12 фатомов. Капитан 1 ранга Корбетт в Шэндоне руководит операцией и сообщит обо всем утром».

Корбетт и Грейси прибыли в Шэндон в полночь. Они обнаружили, что «Госсамер» и Е-50 стоят на предполагаемом месте аварии. Канонерка спустила 2 шлюпки, который сейчас тралили залив, безуспешно пытаясь зацепить К-13. Примерно в 2.00 они обнаружили неизвестный объект, который, скорее всего, являлся пропавшей лодкой. Вся эта процедура лишь подтвердила то, о чем догадывался Мичелл. К-13 лежала в том месте, откуда поднималась струя пузырей.

На «Госсамере» имелся водолазный костюм, но не было водолаза. Грейси отправил своего шофера обратно в Глазго, чтобы доставить водолаза, работающего на фирму «Фэрфилд». В 4 утра автомобиль вернулся в Шэндон вместе с молодым помощником водолаза. На «Госсамере» его одели и спустили в воду. Но, как только он скрылся под водой, старый водолазный костюм, который провалялся без дела несколько лет, лопнул. Парня успели вытащить, хотя он наполовину захлебнулся. Снова автомобиль помчался в Глазго, теперь за новым костюмом.

Прибыли еще 2 спасательных судна: траулер и старый шлюп «Траш», специально оборудованный для спасательных работ. «Траш» под командованием лейтенанта Иво Кэя пришел сразу после того, как отбуксировал в порт подорвавшееся на мине судно. В результате у него на борту не оказалось ни водолаза, ни водолазного костюма.

В Глазго Элизабет Герберт прождала мужа далеко за полночь, а потом отправилась спать, убежденная, что подводная лодка стала на якорь на ночь где-то в устье Клайда. Ее подняла около 7 утра домохозяйка, постучав в дверь. Несколько жен членов экипажа К-13 пришли узнать что-нибудь о своих мужьях. Миссис Герберт позвонила на [336] верфь Фэрфилда и узнала, что «в Гэрлохе что-то случилось». Ничего более внятного ей не сообщили. Она собралась так быстро, насколько вообще способна женщина, и отправилась в отель «Централь», где жила миссис Гудхарт. Две женщины принялись постоянно названивать на верфь, но никто не мог толком рассказать о происшествии. В морской комендатуре Клайда хранили молчание по причине военной тайны.

А тем временем замотанный шофер Грейси доставил в Гэрлох новый водолазный костюм. Вскоре после рассвета молодой водолаз, ничуть не испуганный первым плачевным опытом, снова спустился под воду. Мичелл попросил его пройти вдоль корпуса лодки, простукивая отсеки, чтобы выяснить, остался ли кто в живых. Как только водолаз опустился на палубу К-13, люди наверху услышали стук замурованных в лодке подводников. Он звучал так ясно, словно лодка находилась в нескольких футах под водой, а не на глубине 7 фатомов. Мичелл спустил свинцовый лот, а водолаз установил его на корпусе лодки. После этого сигнальщик с ялика отстучал морзянкой вопрос. Моряки К-13 немедленно ответили: «Все нормально до переборки машинного отделения». По какой-то причине это был единственный успешный обмен сообщениями. Далее люди наверху не сумели прочитать ни одного ответа на свои вопросы.

Точно так же моряки К-13 не сумели разобрать ни одного вопроса сверху. Растущая концентрация углекислого газа начала сказываться, люди постепенно глупели. При 1 проценте СО2 дыхание затрудняется, при 3 процентах дышать становится больно, при 5 процентах воздух непригоден для дыхания. Несколько человек уже начали разевать рты. Ночью они с радостью слышали, как тралы скребут по корпусу. Но теперь многие с полным безразличием слушали, как башмаки водолаза стучат по палубе. Люди лежали, безразличные ко всему. Чтобы согреться, они лежали по двое или по трое на койках в [337] офицерских каютах. Другие по очереди отдыхали в единственном кресле. Кое-кто нашел, что удобнее стоять. Неутомимый лоцман продолжал маршировать.

Скиннер несколько раз запускал трюмный насос, чтобы откачать воду из отсека траверзных торпедных аппаратов. МакЛин закачивал плохой воздух в баллоны, одновременно выпуская из других баллонов свежий. Молодой Лейк и Баллен следили за компрессорами, а Хэнкок продолжал исправлять цепи освещения.

На рассвете Герберт поднял перископ и сначала решил, что головка вышла из воды. Он увидел светло-зеленое море, освещенное солнцем, и человека в маленькой шлюпке. Однако человек и шлюпка не двигались. На самом деле головка перископа находилась под водой, и иллюзию создали пятна на призмах оптической системы. Но было ясно, что солнце светит очень ярко, так как даже на глубине 40 футов через иллюминаторы боевой рубки Герберт мог видеть леера вдоль палубы К-13.

Рано утром Герберт и Гудхарт в капитанской каюте тайно обсудили между собой несколько вариантов спасения. Они боялись, что спасатели в первую очередь займутся подъемом К-13, а не спасением остатков экипажа. Им надо было любой ценой сообщить, что сейчас важнее подать в лодку свежий воздух и как-то доставить продовольствие. Герберт как капитан должен был покидать корабль последним, поэтому он попросил Гудхарта попытаться подняться наверх. Покинуть лодку через боевую рубку было возможно, хотя и крайне опасно. Гудхарт согласился попробовать.

Боевая рубка, сделанная из латуни, была небольшим отсеком внутри мостика лодки. От центрального поста ее отделял водонепроницаемый люк, который открывался вверх. В плане рубка представляла собой овал длиной 5 футов 6 дюймов и шириной 3 фута 6 дюймов. Задняя часть имела высоту 4 фута 6 дюймов, там находился люк, открывающийся в штурманскую рубку. Передняя часть боевой [338] рубки была на 3 фута 6 дюймов выше и представляла собой купол с электрической лампой и главным компасом. Размещенный в немагнитном отсеке, компас не подвергался влиянию стального корпуса лодки.

Герберт и Гудхарт собирались войти в боевую рубку вместе. Потом моряки в центральном посту должны были задраить нижний люк. Затем Герберт и Гудхарт должны были ослабить верхний люк и открыть клапан затопления. Вода, поступающая в рубку, будет сжимать воздух в ее верхней части, пока давление внутри и снаружи не уравняется. Стоя в куполе, куда вода не должна была проникнуть, Герберт и Гудхарт планировали открыть верхний люк. Когда вода заполнит всю рубку, кроме купола, Герберт откроет клапан воздуха высокого давления. Гудхарт выйдет через верхний люк, подталкиваемый воздухом, а потом постарается пройти через затопленную штурманскую рубку и вынырнет на поверхность. Герберт после этого перекроет воздух, закроет и задраит верхний люк и громко постучит по полу железным стержнем. По этому сигналу люди в центральном посту откроют клапана, чтобы спустить воду из боевой рубки. Одновременно Герберт выпустит небольшое количество воздуха, чтобы вытеснить воду. Когда в рубке снова станет сухо, из центрального поста откроют нижний люк, и Герберт спустится в лодку.

Они решили попытаться выйти из лодки в поддень, в момент наибольшего отлива. Все утро они упорно работали, чтобы снять оптическую систему компаса, передающую изображение картушки в центральный пост. Там, где труба проходила через обшивку корпуса, рабочие Фэрфилда установили гибкий шланг, идущий в отсек траверзных аппаратов. После того как Гудхарт выйдет, они осушат рубку через этот шланг. Чтобы подать Герберту воздух высокого давления, была использована переговорная труба. Они присоединили патрубок воздушной системы к концу трубы в центральном посту. Затем они обрезали [339] трубу в месте входа в боевую рубку. К обрезу был приделан вентиль. Наконец рабочие переделали топливный трубопровод в клапан затопления. Труба шла снизу через клапан, а потом проходила через обшивку рубки. Рабочие срезали трубу ниже клапана, поэтому, когда его открывали, в рубку поступала морская вода.

Герберт опробовал рубку на герметичность с помощью воздуха высокого давления. Нижний люк был задраен, но воздух с шипением выходил через манжеты электрических кабелей. Чтобы добиться полной герметичности рубки, потребовался час.

Когда все было готово, Герберт кратко описал происшедшее, условия в лодке и написал, что необходимо сделать. Лейтенант Зингер составил список уцелевших людей. Эти заметки вместе с несколькими прощальными записками были вложены в футляр, в котором профессор Хиллхауз носил свой гидрометр. Гудхарт должен был выпустить цилиндр, обмотанный красным лоскутом, как только выберется из рулевой штурманской рубки. Он взял футляр и засунул его за ремень, мрачно заметив: «Если я не поднимусь, то он это сделает». Поднявшись на поверхность, Гудхарт должен был передать водолазам, чтобы те просто постучали по корпусу лодки.

Оба офицера были одеты в рубашки, брюки и носки. Герберт надел бахилы, чтобы прочнее держаться на ногах. Оба офицера отдали свои тужурки страдающим от холода матросам. Герберт отдал свои часы второму рулевому. «Я потом заберу их у тебя», — сказал он, усмехнувшись.

Примерно в полдень Герберт и Гудхарт поднялись в боевую рубку. Остальные решили, что эта пара идет на верную смерть. Они закрыли крышку нижнего люка, и моряки в центральном посту задраили его. Гудхарт открыл клапан затопления. Ледяная вода быстро поползла вверх по ногам. Герберт заметил против одного из иллюминаторов креветку. Она уперлась в стекло, глядя выпученными черными глазами на лампу. Давление воздуха [340] повышалось, и дышать стало больно. В ушах зазвенели колокола, густой туман заставил потускнеть яркую лампу. Вода дошла до груди, и Герберт повернул клапан воздуха высокого давления. Гудхарт начал отворачивать задрайки верхнего люка. Давление внутри и снаружи сравнялось, и воздух пузырями пошел через люк, вода хлынула внутрь рубки. Ее уровень быстро поднялся до основания купола. Гудхарт присел и толчком открыл люк. «Ну, я пошел», — сказал он и сделал глубокий вдох. «Удачи», — пожелал Герберт. Гудхарт нырнул в воду и проскочил через верхний люк.

Почти сразу Герберт присел и начал нащупывать люк, чтобы закрыть его. Однако струя сжатого воздуха внезапно ударила его и сбила с ног. В следующий момент он обнаружил, что та же самая струя выбросила его через люк в штурманскую рубку. Он больно ударился головой о потолок, но тут его потащило дальше, каким-то чудом выбросило через квадратный люк в потолке и оторвало [341] от К-13. Инстинктивно Герберт прикрыл лицо руками и начал медленно выдыхать. Струя воздуха понесла его вверх в облаке пузырей.

Все утро на поверхности шли споры, как именно спасать попавших в ловушку людей. Получив сообщение «Все нормально до переборки машинного отделения», Мичелл подвел Е-50 к «Госсамеру» и поднялся на борт, чтобы встретиться с капитаном 1 ранга Брайаном Бартелоттом, морским комендантом Клайда, и несколькими руководителями фирмы «Фэрфилд». Он запросил разрешение поднять нос К-13 из воды с помощью 165-мм троса, протянутого между «Трашем» и траулером. Однако представители фирмы, которая пока еще являлась владельцем лодки, начали возражать, утверждая, что она переломится пополам. Они хотели изготовить спасательную трубу диаметром 27 дюймов и длиной 60 футов, опустить ее в воду к среднему торпедному люку и наглухо закрепить на корпусе. Они утверждали, что можно будет откачать воду из трубы, после чего люк откроется, и люди выйдут на свободу.

Мичелл утверждал, что изготовление трубы займет слишком много времени, и не понятно, что будет дальше, так как не ясно, сумеют ли моряки открыть торпедный люк изнутри лодки. Он убеждал остальных поднять нос лодки и попытаться вывести людей через носовые торпедные аппараты. В этот момент Бартелотт, который отвечал за проведение операции, приказал Мичеллу действовать, как он считает нужным. Под руководством лейтенанта Кэя «Траш» и траулер немедленно начали траление и с первой же попытки протащили трос под носом К-13.

Примерно в полдень «Траш» начал выбирать трос, и лебедка заставила траулер слегка накрениться. Внезапно вода между двумя спасательными судами забурлила, и наверх вылетел огромный воздушный пузырь. В какой-то момент Мичелл с ужасом подумал, что К-13 действительно [342] переломилась. Но затем он увидел, что вместе с пузырем на поверхность поднялся человек. Он перегнулся через борт траулера и попытался поймать человека за брюки. Но бурлящая вода понесла пловца к водолазному боту. Водолаз стоял на трапе, но еще не успел надеть шлем. Он схватил человека и помог ему подняться на борт.

Это был Герберт.

«Где Гудхарт?» — задыхаясь, прошептал он.

Никто не понял, о чем он говорит.

«Где Гудхарт?» — повторил он.

Кто-то сказал:

«Мы думаем, он на К-13 вместе с вами».

«Я только что выпустил его из боевой рубки. Вы его не видели?»

Ответом было молчание. Люди начали осматривать поверхность залива и крикнули на другие шлюпки, чтобы они тоже искали Гудхарта. Затем измученного и дрожащего Герберта перевели на борт «Траша» и устроили в теплой каюте лейтенанта Кэя. Его раздели и растерли, после чего угостили стаканом бренди.

Никаких следов Гудхарта не было видно.

Мичелл поднялся на борт «Траша», и Герберт рассказал ему, что следует как можно быстрее подать сжатый воздух в корпус К-13. Тогда моряки смогут продуть носовые цистерны и помочь в подъеме лодки. Герберт добавил:

«Переборка машинного отделения сильно течет. Трюмная помпа работает через временные трубы, которые могут лопнуть в любой момент».

Из Гринока прибыли еще 2 водолаза, и Мичелл подвел Е-50 к траулеру, чтобы они сразу начали действовать, как хотел Герберт. Он намеревался подсоединить систему воздуха высокого давления своей лодки к наружному патрубку К-13. Боцман Мичелла был человеком предусмотрительным и приволок на Е-50 четыре запасные бухты 5-дюймовых шлангов высокого давления. [343] Этого было достаточно, чтобы подать воздух на затонувшую лодку. Но, к несчастью, водолазы не смогли найти наружный патрубок.

Время шло, и уже начало понемногу темнеть. Сразу после 16.00 Александр Грейси позвонил в отель «Централь» в Глазго, чтобы переговорить с миссис Герберт. Он сказал, что ее муж в безопасности, но Гудхарт пропал без вести. После этого обе женщины решили ехать в Шэндон.

Вскоре после 17.00 на место событий из Ливерпуля прибыл капитан 1 ранга Фредерик Янг, начальник Отдела спасательных операций. Он согласился с мерами, принятыми Мичеллом. Одновременно он утвердил план изготовления спасательной трубы. Инструкции были переданы по телефону на верфь Фэрфилда. Большинство рабочих уже разошлось по домам, но за ними отправили посыльных.

Несмотря на обстановку секретности, известие об аварии быстро распространялось. На берегу Гэрлоха собралась целая толпа, чтобы поглазеть на спасательные суда. С верфи Скотта в Гриноке, где была построена К-15, пришел буксир. На нем находились 2 специалиста по лодкам типа К, которые привезли с собой чертежи, инструменты, шланги и прочее оборудование.

Запасов воздуха на К-13 уже хватило на 24 часа, то есть люди продержались в 3 раза дольше, чем предсказывали расчеты Хиллхауза. Но кислорода осталось так мало, что спичка при попытке зажечь ее лишь выбрасывала облачко дыма. Люди потеряли надежду, так как Герберт не сумел вернуться в лодку из боевой рубки. Они слышали, как вода залила рубку, слышали, как бурлит воздушная струя. Но напрасно они ждали, что Герберт постучит, чтобы его впустили. Не было и сигнала от водолазов, который последовал бы, если бы Гудхарт поднялся на поверхность. Неохотно они закрыли воздушный клапан, решив, что оба офицера утонули. [344]

Уильям Уоллес, молодой директор компании из Эдинбурга, вызвался добровольно попытаться выйти на поверхность через траверзный торпедный аппарат. Он утверждал, что с баллоном сжатого воздуха сумеет поднять давление внутри аппарата достаточно, чтобы уравнять его с внешним. После этого следовало открыть наружную крышку аппарата и выпустить его. Но эту идею сочли слишком рискованной. МакЛин добавил: «Это будет пустой расход драгоценного воздуха».

К 17.00 во вторник начало казаться, что некоторые люди больше не выдержат. Часть матросов и наиболее старые гражданские специалисты неподвижно распростерлись на палубе, их можно было принять за умирающих. Лейтенант Зингер, на которого свалилась задача командовать после исчезновения Герберта, большую часть времени валялся на койке, иногда требуя чашку чая. Видя все это, наблюдатель Адмиралтейства Фред Сирл выбил у лейтенанта разрешение командовать. МакЛин, Баллен и Сирл менее других страдали от ужасных условий. Зингер был близок к обмороку, и его состояние постоянно ухудшалось. Он тяжело дышал, испытывая при этом страшную боль, и вообще стоял на грани помешательства. Некоторые думали, что умирают. Молодой Лейк чувствовал себя ужасно, однако он настоял на том, чтобы его оставили следить за компрессором. Он выполнял распоряжения МакЛина, который старался наладить циркуляцию воздуха через баллоны. Усилия, требующиеся для того, чтобы 5 или 6 раз повернуть вентиль, вынуждали Лейка брать перерыв на полчаса для отдыха. На распредщите выбило несколько предохранителей. Если откажет еще пара, то свет в отсеках погаснет. Спешно делая жучки, Хэнкок из любопытства посчитал у себя частоту дыхания. Она составила от 170 до 180 вдохов в минуту. Время от времени старший сигнальщик Артур Райли находил в себе достаточно сил, чтобы молотком выбить морзянку по корпусу: «Дайте нам воздух. Дайте нам воздух». В какой-то момент [345] Сирл подумал, что Уильям Уоллес слегка тронулся. Большую часть свободного времени Уоллес проводил, рассуждая о своей молодой жене и о несделанной работе, которую он оставил дома. Иногда он начинал бешено хохотать, представив, какой переполох начнется в офисах страховых компаний, когда там узнают о его исчезновении. Дело в том, что его фирма всегда страховала своих работников на сумму 10000 фунтов, когда отправляла в подобные командировки. Уоллес приходил в восторг, когда представлял себе, как в его офисе начинаются телефонные звонки страховщиков, которые пытаются выяснить: должны они платить 10000 фунтов или нет? Однако Фреду Сирлу такое объяснение смешным не показалось. Он был убежден, что Уоллес все-таки немного спятил.

Люди лежали повсюду. Их рты и глотки пересохли, языки запеклись от жажды. Холод их больше не беспокоил. Отравленный воздух притуплял ощущения, хотя кое-кто начал паниковать.

Только около 18.00 водолазы наконец сумели подсоединить воздушный шланг к проклятому патрубку на корпусе К-13. Тем временем один из них приставил фонарь к переднему перископу лодки, через который морзянкой сообщил людям внутри лодки, что нужно открыть соответствующий вентиль. Баллен и МакЛин развинтили одно из соединений воздушной системы ниже вентиля и осторожно повернули сам вентиль. Из трубопровода хлынула пузырящаяся вода. Страшно разочарованные, они завернули вентиль обратно. Райли попытался выстучать по корпусу сообщение о происшедшем.

В 40 футах выше спасательная партия была озадачена тем, что подводники не спешат открывать вентиль. Компрессоры Е-50 нагнетали воздух под давлением 2500 фунтов на кв. дюйм, но этот воздух не поступал внутрь К-13. Хотя началась ночь, водолазы продолжали работать, несмотря на жуткий холод. Они приставили гидрофон к палубе лодки. Через него Мичелл и его коллеги могли слышать [346] шаги подводников. С раздирающей сердце регулярностью они слышали сообщение: «Дайте нам воздух. Дайте нам воздух». Но другие сообщения разобрать было невозможно. Полагая, что люди в лодке не сумели открыть клапан, Мичелл с помощью клаксона повторил морзянкой предложение открыть вентиль. Клаксон находился внутри задраенного бочонка, приставленного к корпусу К-13. Однако воздушный шланг остался перекрытым.

Время подошло к часу ночи. Миссис Герберт и миссис Гудхарт на такси добрались до Шэндонского гидропатического отеля. Герберт лежал в постели. Он настаивал на том, что должен остаться вместе со спасательной партией до конца, но его товарищи буквально силой отправили его в отель отдыхать. Жена не стала его будить. Капитан 1 ранга Бартелотт отвел ее в сторону и попросил сообщить миссис Гудхарт печальную новость — ее муж погиб.

На спасательных судах царило замешательство. Мичелл решил, что следует проверить, в порядке ли шланг. Хотя водолазы валились с ног от усталости, они спустились под воду и подняли наверх шланг. Оказалось, что в нем имеется ледяная пробка толщиной несколько дюймов. Митчелл проклял весь белый свет и самого себя за то, что не проверил шланг раньше. Впустую пропали несколько часов.

Люди на К-13 все еще цеплялись за жизнь. Периодически кто-нибудь запускал трюмную помпу и компрессор. Сигнал в перископе снова поднял на ноги Баллена и МакЛина. Им предложили еще раз попробовать открыть вентиль. Мичелл прочистил шланг, а водолазы снова подсоединили его к патрубку. На этот раз по отсекам затонувшей лодки разлетелся свист сжатого воздуха. На людей этот звук подействовал, как волшебный эликсир. Даже те, кто наполовину потерял сознание, немедленно поднялись и открыли глаза. Они даже попробовали крикнуть что-то. Прошло 35 часов с того момента, как К-13 легла на дно. [347]

Так как давление внутри корпуса было слишком высоким, Сирл позволил впустить лишь небольшую порцию свежего воздуха. Он приказал Баллену и МакЛину перекрыть вентиль и заняться перезарядкой опустевших воздушных баллонов. Они зарядили несколько групп баллонов до предельного давления 2500 фунтов, а потом разом продули все балластные цистерны, которые могли, то есть до носовой переборки машинного отделения. В центральном посту несколько человек с тревогой следили за пузырьками уровней, пытаясь уловить момент, когда шевельнется нос лодки. Хотя продувалась одна цистерна за другой, К-13 лежала неподвижно с дифферентом 4 градуса на корму, как было в тот момент, когда она ударилась о дно. Когда были продуты все цистерны, кроме двух, люди уже начали терять надежду. Но тут раздался общий крик радости. Пузырек показал, что дифферент увеличился до 5 градусов... до 6... до 8... до 10 градусов! Люди почувствовали, как палуба начала ходить под ногами.

Поверхность залива взбурлила, когда воздух начал вытеснять воду из цистерн. Экипаж Е-50 побежал на палубу, посмотреть, что происходит. Мичелл оптимистически решил, что затонувшая лодка поднимается на поверхность, когда этого никто не ждал. Поэтому он приказал своим матросам вернуться на места.

Когда нос К-13 поднялся, «Траш» и траулер подцепили его 165-мм тросом. Наконец в 3.00 радиомачты и передний [348] перископ лодки появились над водой. Траулер опасно накренился, так как трос натянулся с огромной силой. Мичелл решил не рисковать, поднимая К-13 дальше. Ее нос теперь находился всего в 8 футах от поверхности. Потребовалось 15 минут, чтобы с помощью фонаря, приставленного к перископу, убедить подводников прекратить продувать носовые цистерны. У Мичелла для них имелась другая работа.

Был разработан план присоединения к корпусу К-13 еще одного шланга, через который будут подаваться еда, свежий воздух и даже устные распоряжения. Вскоре после того как Герберт вышел из лодки, он попросил одного из водолазов снять латунную пластину, которая прикрывала вентилятор и люк подачи боеприпасов над офицерскими каютами. Шахта люка имела диаметр 7 дюймов и проходила через легкий и прочный корпус. Крышка на нижнем конце откидывалась внутрь. Когда водолаз вернулся с латунной пластиной, Герберт передал ее старшему механику «Траша» и попросил вырезать в ней отверстие. К нему следовало прикрепить один конец армированного шланга диаметром 4 дюйма. Случайно вышло так, что чертежник Фэрфилда Джон Липтон чуть раньше предложил то же самое, но ему пришлось вернуться на верфь, чтобы забрать такую же пластину с однотипной К-14. Когда Липтон вернулся в Гэрлох, водолазы уже прикручивали на место пластину, снятую с К-13.

Находящиеся в плену люди слышали какой-то шум на палубе над офицерскими каютами, но не могли понять, что происходит. Они немного очистили воздух, пропустив его через баллоны, но многие из них чувствовали себя отвратительно, и практически все плохо воспринимали окружающее. Когда Мичелл просигналил им, чтобы они открыли изнутри вентиляционный люк, никто его не понял. Второй шланг был надежно прикреплен к лодке. Как только люди внутри лодки откроют [349] люк в кают-компании, они получат свежий воздух и еду в неограниченном количестве. Однако как их убедить открыть люк?

Большинство людей, которые еще могли позаботиться о себе, были заняты борьбой с водой, просачивающейся через переборку машинного отделения. После подъема носа трюмная помпа, установленная в отсеке офицерских кают, оказалась настолько выше отсека траверзных торпедных аппаратов, что больше не могла откачивать воду. Больше всего подводники опасались, что морская вода зальет аккумуляторные батареи, и они начнут выделять хлор. Они выстроились цепочкой от торпедного отсека до отсека с помпой и начали переливать туда воду с помощью 2 ведер, одно из которых текло. Каждому человеку одной рукой приходилось держаться за переборку, чтобы не покатиться по грязной, залитой нефтью палубе. Это был медленный, утомительный процесс.

Примерно через час МакЛин и Баллен придумали новый метод. Стоя по пояс в ледяной воде, три человека отвинтили крышку горловины в палубе торпедного отсека. Это заняло у них 2 часа, хотя обычно 3 человека справлялись с этой работой за 5 минут. Горловина вела прямо в пустую топливную цистерну, и вода моментально стекла туда. Потом матросы привинтили крышку обратно. МакЛин открыл клапан в днище цистерны и продул ее сжатым воздухом. Когда цистерна опустела, клапан закрыли и снова отвинтили крышку горловины. Процедура повторилась. Имея неограниченный запас сжатого воздуха, подводники могли не допустить затопления аккумуляторных батарей, пока у них останутся силы отвинчивать и завинчивать горловину.

В это время на поверхности Мичелл провел 2 часа в беседке под носом траулера, пытаясь связаться с людьми в лодке. Он старался убедить подводников открыть внутреннюю крышку люка. Мичелл совершенно окоченел, так как было очень холодно. Временами в полном отчаянии [350] он начинал стучать по шлангу: «Откройте люк». Но люк оставался закрытым.

Вечером из Шэндона прибыл Герберт, который сменил замерзшего Мичелла. Как только Мичелл ушел к себе на Е-50, чтобы выпить горячего какао, моряки на К-13 наконец сообразили, что от них требуется, и открыли люк. В кают-компанию пролилось немного воды, но гораздо больше ее вылетело обратно, когда через трубу пошел застоявшийся воздух из лодки. Внезапное падение давления заставило людей кричать от боли в ушах. Струя черных брызг ударила Герберту прямо в лицо и образовала маленькое облачко над водой. Моряки на спасательных судах ужаснулись. Вряд ли кто мог выжить в такой атмосфере.

Герберт подождал немного, чтобы вышла самая грязь, а потом крикнул вниз в трубу:

«Кто-нибудь меня слышит?!»

Его услышали. МакЛин ответил:

«Да, мы слышим вас громко и четко».

«Как вы там?»

«Мы пока держимся, но нам отчаянно нужен воздух. И вода. Вы видели капитана 2 ранга Герберта?»

«Это говорит Герберт».

В ответ он услышал радостные крики. Герберт сказал несколько ободряющих слов, а потом спустил по трубе водолазный воздушный шланг. Подводники собрались вокруг него, с жадностью глотая свежий воздух. Они не дышали им более 42 часов. Моряки смаковали его и наслаждались им, чувствуя, что возвращаются к жизни. Они протащили шланг во все уголки центрального поста, во все офицерские каюты, чтобы очистить их от затхлого воздуха. Боль в ушах постепенно прошла, и теперь они чувствовали себя лучше. Впервые к ним вернулась надежда.

Герберт спустил по трубе бутылку бренди. Сирл торжественно поставил ее на латунную крышку электрического [351] переключателя. Один из моряков сказал, что никогда раньше не пил спиртного. Но все согласились, что такой случай оправдывает нарушения обычая. За бренди последовали молоко, кофе, шоколад. Но моряки хотели только пить, а не есть. Большая часть первоначального запаса сэндвичей так и осталась нетронутой.

Унтер-офицер Мот крикнул в трубу:

«А что с людьми в корме, капитан?»

Герберт сказал:

«Водолаз не слышал ответа на свой стук».

«Капитан 2 ранга Гудхарт в порядке?»

После паузы Герберт ответил:

«Нет, боюсь, что нет. Скажи парням, чтобы крепились. Мы вытащим вас оттуда».

После этого разговора Герберт вспомнил, что жестянка, которую взял с собой Гудхарт, так и не нашлась. Он попросил Мота составить новый список уцелевших.

Люди ожили, и надежды начали крепнуть. Однако теперь страх рос с той же скоростью, с какой росли эти самые надежды. Матрос, стоявший наблюдателем в отсеке траверзных аппаратов, сообщил, что вода начала просачиваться через переборку котельного отделения гораздо быстрее. До сих пор высокое давление воздуха помогало сдерживать напор. Те, кто отвечал за осушение торпедного отсека, осторожно открыли водонепроницаемую дверь и торопливо принялись за работу.

В среду примерно в 11.00 в лодку по трубе подали бутылку содовой и кое-какую еду. Однако она застряла, зацепившись за воздушный шланг. Все усилия расчистить трубу оказались безуспешными. Морякам К-13 пришлось закрыть люк, а водолазы принялись отвинчивать пластину обшивки и поднимать ее на поверхность вместе с трубой.

Тем временем Мичелл, офицеры-спасатели и представители Фэрфилда обсуждали свои дальнейшие действия. Кое-кто, включая Герберта, считал, что нужно опустить [352] лодку обратно на дно залива и дождаться прибытия спасательной шахты из Глазго. Они утверждали, что теперь время на их стороне, потому что появилась возможность передавать на борт К-13 любое количество воздуха и продовольствия. По крайней мере, появится, когда будет расчищен армированный шланг. Если же попытаться еще больше поднять нос лодки, она может соскользнуть назад, на более глубокое место, и спасатели снова потеряют К-13. Следовало помнить, что корма лодки зарылась на 12 футов в скользкий ил.

Зато Мичелл яростно доказывал, что попавшие в ловушку моряки не смогут долго бороться с наступающей водой. Он утверждал: «Переборка может сдать в любой момент. Воздух, выходящий по трубе, все еще сильно загрязнен. Если я стою над ней, у меня невольно текут слезы. Мы только приподнимем ее на несколько футов, и носовые торпедные аппараты выйдут из воды. Мы сможем вытащить людей через них».

Победил Мичелл. В полдень «Траш» и траулер снова начали выбирать 165-мм трос. Серо-зеленая вода залива была совершено гладкой. Все, кто не был занят у лебедок, впились в нее глазами. И внезапно они увидели лодку. Ее нос медленно разрезал воду и поднялся на 10 футов в воздух, словно спящее морское чудовище. Мичелл приказал временно приостановить подъем. Недавно из Клайда пришли 2 землеотвозные баржи. Он хотел использовать их, чтобы ослабить натяжение троса.

К этому времени армированный шланг был прочищен и снова подсоединен к корпусу К-13. Мичелл сообщил людям внутри лодки, что надеется в течение часа вывести их наружу через верхние носовые торпедные аппараты, которые сейчас от поверхности воды отделяли считанные дюймы. Он разместил баржи по бортам лодки, протянув у нее под килем два 114-мм троса. Баржи были слегка притоплены, приняв в кормовые балластные цистерны воду. Тросы были выбраны втугую. [353]

Мичелл сообщил в трубу:

«Мы готовы начать подъем. Приготовьтесь вылезать через торпедные аппараты. Мы постучим по корпусу, когда они выйдут из воды».

Ответом были радостные крики. Все подводники собрались в двух носовых отсеках.

По сигналу Мичелла лебедка «Траша» начала вращаться, а на баржах принялись откачивать водный балласт. Вместе с одним из матросов Мичелл на ялике подошел к носу лодки, чтобы встретить первого человека, вышедшего из торпедного аппарата. Однако, когда они прошли под носом лодки, с одной из барж раздался испуганный крик:

«Она соскальзывает назад с тросов!»

«Остановить лебедку. Прекратить откачку балласта», — распорядился Мичелл.

Быстро принятые меры остановили движение лодки раньше, чем оно стало неконтролируемым. Чтобы не допустить повторения, моряки на баржах торопливо провели тросы с кормовых лебедок через клюзы К-13. Теперь корпус лодки был закреплен. Однако Мичелл решил больше не рисковать. Он не мог использовать торпедные аппараты для спасения, так как их нижние края все еще находились в 2 дюймах под водой. Он сообщил по трубе подводникам, что планы меняются. Естественно, они пожелали узнать, почему.

Новости пришли в самый неподходящий момент. Сначала была заблокирована труба, что сильно встревожило подводников. Вскоре после этого по какой-то причине в цепи стартера компрессора произошло короткое замыкание. Были выбиты главные предохранители на распределительном щите, и вся лодка погрузилась во мрак. Через час электрикам кое-как удалось зажечь одну лампу. Кроме нее, в лодке «работали» только 3 фонаря.

Резко возросший дифферент тоже не добавлял спокойствия. Теперь лодка стояла под углом 16 градусов к горизонтали. Вода и нефть текли по линолеуму, покрывавшему [354] палубы, и он стал невозможно скользким. Люди постоянно падали и скатывались к кормовым переборкам, больно ударяясь о различные маховики и рычаги. Профессор Хиллхауз стоял у одной из передних офицерских кают, держась за цепь, свисающую над головой, когда кто-то ударил его по ногам, пролетая назад. Профессор закрутился на цепи, словно повешенный на виселице.

Люди начали раздражаться по малейшему поводу. Свист воздуха в трубе вызывал у них припадки злости. «Уберите эту поганую трубу», — потребовал кто-то. В перископ можно было видеть суда, собравшиеся вокруг носовой части К-13, и хлопочущих людей. Подводники негодовали, что работы идут так медленно. Действительно ли верхний носовой аппарат вышел из воды? В припадке нетерпения они даже открыли внутреннюю крышку, но из аппарата хлынула вода. Тогда крышку быстро закрыли.

На поверхности снова начались споры относительно методов спасения людей. Мичелл и Герберт хотели прорезать отверстие в обшивке носовой части ацетиленовой горелкой. Капитан 1 ранга Янг из спасательной службы утверждал, что это будет «очень плохое спасение», и требовал поднимать К-13 дальше, пока торпедные аппараты не выйдут из воды. «Вы можете закрыть торпедный аппарат, если потребуется, но вы не сможете закрыть дыру, прорезанную в прочном корпусе горелкой», — настаивал Янг. Инженеры Фэрфилда тоже возражали против использования горелок, потому что были убеждены, что в лодке скопились взрывоопасные газы. Капитан 1 ранга Бартелетт разом оборвал все споры, приказав Мичеллу действовать. В это время в Шэндон прибыл грузовик со спасательной трубой, которую изготовили за ночь на верфи Фэрфилда. Но использовать ее уже было нельзя.

Одна задержка за другой — это приводило моряков К-13 в отчаяние. Они потратили много времени и сил, чтобы отдать гайки горловины только для того, чтобы услышать, что спасатели изменили свое решение относительно [355] места, где они будут резать корпус. Примерно в 14.00 старший механик «Траша» наконец поднес язычок пламени к легкому корпусу в районе носового отсека. Но тут на шлюпке, где находилось оборудование и кислородные баллоны, вспыхнул пожар. Все это превратилось в кучу обгорелого железа. Нужно было искать новую горелку.

Моряки К-13 начали ощущать какой-то странный запах. Хлор? Все начали тревожно принюхиваться. Кое-кто утверждал, что почувствовал его. Другие рассмеялись. Откуда здесь хлор, если морская вода не добралась до батарей. Но зерна страха были посеяны. В течение некоторого времени унтер-офицер Мот стоял под люком, передавая сообщения наверх и обратно. Он сказал, что нервное напряжение быстро растет. Сразу после пожара наверху Мот пошел в кают-компанию немного отдохнуть. Когда он отходил, то услышал, как кто-то произнес: «Командир, мы чувствуем запах хлора».

Наверху это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Если в корпусе начал собираться хлор, людей нужно вызволить в течение 30 минут, иначе они умрут. В этом случае времени на поиски новой горелки не было. Единственный шанс заключался в том, чтобы приподнять нос лодки и выводить людей через торпедные аппараты. На спасательных судах приготовили к запуску лебедки.

Взбешенный возникшей паникой Мот попросил профессора Хиллхауза, который держал фонарь, пройти вместе с ним в центральный пост и проверить расположенные под палубой аккумуляторы. Они не нашли никаких признаков воды. Мот поспешил обратно к трубе и крикнул:

«Командир, нет никакого газа. Все в порядке. Не обращайте внимания на предыдущее сообщение. Просто пара парней слегка тронулись, вот и все».

Герберт облегченно вздохнул: «Слава богу». Потом он крикнул Мичеллу, чтобы подъем прекратили. [356]

К 15.00 прибыла новая горелка. Старший механик «Траша» прорезал отверстие диаметром около 2 футов в палубе полубака К-13. Между легким и прочным корпусом находился затапливаемый отсек, который был почти весь полон воды. Помп не было, и морякам пришлось вычерпывать воду ведрами. Герберт сообщил вниз, что это займет около 20 минут, после чего механик начнет резать прочный корпус. В отсеке носовых торпедных аппаратов, в тусклом свете фонарей, люди содрали деревянную обшивку потолка и столпились в ожидании.

Поступление воды в затапливаемый отсек регулировалось 4 захлопками, которые управлялись ручными маховиками изнутри лодки. Спасательная партия решила, что эти клапана закрыты, и в течение часа старательно вычерпывала залив.

«Когда вы начнете резать корпус?» — спросил через трубу Хиллхауз.

«Примерно через четверть часа. Там еще слишком много воды», — ответил Герберт.

Прошли 15 минут.

«Вы уже начали резать?»

«Пока нет. Дайте нам еще пару минут».

В действительности уровень воды в отсеке не понизился ни на дюйм. Герберт заподозрил, что клапана заклинило, и попросил механиков «Траша» подготовить какой-нибудь мягкий материал, чтобы замазать их. Он спросил людей в лодке, и они подтвердили, что клапана закрыты. Тогда Герберт неохотно сообщил:

«Я боюсь, что нам понадобится гораздо больше времени, чтобы вычерпать воду. Вероятно, клапана заклинило в открытом положении. Мы пошлем водолаза закрыть их».

И на поверхности, и под водой напряжение стало почти невыносимым. В течение 3 часов морякам К-13 мерещилось, что их вот-вот спасут. Экипажи спасательных судов нервничали потому, что прорезанное отверстие находилось [357] всего в 6 дюймах от поверхности воды, а тут еще начался прилив.

Унтер-офицер Мот еще раз убедился, что на флоте нельзя верить никаким обещаниям, здесь просто нельзя ничего сказать наверняка. Вместе с МакЛином он отправился в носовой отсек, проверять клапана. Один из 4 маховиков легко провернулся. Клапан был частично открыт! Воды Гэрлоха вливались в отсек с той же скоростью, с какой спасатели вычерпывали их оттуда. МакЛин закрыл клапан, несколько раз повернув колесико. Мот поспешил назад, чтобы сообщить об этом Герберту.

На одной из барж экипаж подготовил шланг от машинной помпы. Как только подводники сообщили, что клапана действительно закрыты, шланг пропустили в прорезанное отверстие под палубу К-13. Уровень воды быстро понизился, и через пару минут обнажился прочный корпус. Механик спустился в отсек, и ему подали ацетиленовую горелку.

Моряки К-13 сидели, стояли, лежали в полном мраке. Батареи фонарей начали садиться. Говорили только полушепотом. В тесном отсеке все были рады лишний раз вдохнуть свежий воздух из шланга. Каждый втайне был уверен, что уж именно он снова увидит небо, но никто не рисковал сказать об этом вслух.

На потолке появилась красная точка, и призрачный голубоватый язычок пламени ацетиленовой горелки прорвался внутрь. Его отсветы заплясали на встревоженных лицах. Пока шипящее пламя неторопливо поедало толстую сталь корпуса, пленники, спасатели и люди на берегу молились, чтобы лодка не шевельнулась, чтобы выдержали крепящие ее тросы.

Внезапно над водой пронесся крик с палубы лодки:

«Отверстие вырезано!»

В кают-компании лейтенант Зингер, который уже достаточно оправился, снова принял командование на себя. Он распорядился: [358]

«Гражданские вперед».

Исход начался вскоре после 21.00. Сейчас уже только 3 дюйма отделяли нижний край отверстия от поверхности залива. Но прилив уже прекратился. Стояла прекрасная, совершенно тихая ночь, в небе ярко светила полная луна. Дуговые лампы, горящие на спасательных судах, освещали нелепо торчащее из воды рыло К-13. На палубе лодки Герберт, вместе с другими спасателями, помогал людям выбираться наружу. Когда первая голова и плечи появились из отверстия, над водой прогремел радостный вопль, эхом отдавшийся в окрестных холмах. Точно так же приветствовали каждого следующего человека. Беспомощно моргая от яркого света, они поднимались на палубу, и их по сходне переводили с К-13 на «Траш».

Так как механик торопился, он прорезал в прочном корпусе отверстие диаметром всего 18 дюймов. В результате тех, кто был покрупнее, приходилось вытаскивать из лодки силой. Многим приходилось раздеваться. По требованию спасателей Зингер проверил, что все водонепроницаемые двери в нос от отсека траверзных аппаратов задраены. Профессор Хиллхауз и Уильям Уоллес помогли ему. В соответствии с уставом лейтенант стал последним из 46 человек, покинувших лодку. Он сделал это вскоре после 22.00. Прошло почти 57 часов с того момента, как К-13 ушла на дно.

Катера доставили людей на берег. Хотя все были страшно измотаны, моряки еще могли идти без посторонней помощи. Тем не менее, собравшиеся на берегу люди настояли на том, чтобы взять их под руки и помочь добраться до Шэндонского отеля. Там все получили горячую ванну и роскошный ужин. Гражданские специалисты буквально рвали друг у друга телефон. Лишь шкипер Дункан в очередной раз показал пример невозмутимости. Он уселся перед камином почитать свежую газету. Когда его спросили о причинах такого спокойствия, он извиняющимся тоном ответил, что уже 3 дня не знает, что творится в мире. [359]

В заливе Гэрлох уставшие Мичелл и его матросы отсоединили воздушные шланги от К-13 и увели Е-50 с пути спасательных судов. Лодка ушла на якорную стоянку R-50, и там команда уснула, что называется, стоя на ногах. С того момента как в понедельник утром лодка покинула верфь «Джон Браун», они работали без отдыха более 60 часов. Нет никаких сомнений, что именно им обязаны своим спасением 47 членов экипажа К-13.

На следующий день спасатели и спасенные получили приветственную телеграмму короля Георга V. Гражданские вернулись по домам. Мот повел матросов в казарму в Глазго. Герберт и Зингер остались в Шэндоне ожидать подъема К-13. Используя дополнительные тросы и закачивая сжатый воздух через 2 шланга, капитан 1 ранга Янг весь день старался удержать нос лодки на поверхности. Он считал это первым шагом операции по подъему. Но во время утреннего прилива вес лодки настолько увеличился, что ему пришлось потравливать тросы на «Траше» и траулере. В 18.00 лодка вырвала кнехты на баржах и затонула.

Перед тем как на следующее утро возобновить подъем, водолазы осмотрели мостик и рубку и нашли тело Гудхарта, застрявшее под крышей штурманской рубки. Он либо ударился головой о крышу и потерял сознание, либо просто захлебнулся, пытаясь выбраться наружу. Жестяной цилиндр все еще торчал у него за поясом.

19 февраля следственная комиссия Адмиралтейства встретилась в Глазго с представителями фирмы «Фэрфилд», чтобы обсудить причины аварии. В состав комиссии вошли: капитан 1 ранга Годфри Герберт, председатель; капитан 2 ранга Обри Т. Тиллард, командир эсминца «Файрдрейк»; капитан 2 ранга Фердинанд Э. Б. Филмен, новый командир К-14. Коммодор Сидней Хэлл, командующий подводными силами, выступал в качестве советника Адмиралтейства. Он сообщил, что водолазы обнаружили, что все четыре 37-дюймовых вентилятора [360] над котельным отделением открыты, и что индикаторы в машинном отделении показывают «Открыто». К ужасу комиссии, они также нашли, что люк машинного отделения открыт. Скиннер, начальник электрического отдела Фэрфилда, подтвердил, что в понедельник утром, перед тем как лодка покинула верфь, все захлопки вентиляторов работали нормально. Наблюдатель Адмиралтейства Сирл сообщил, что в воскресенье он лично опробовал все клапана по несколько раз, испытывая их под давлением 2000 фунтов. Герберт сообщил комиссии, что он ежедневно проводил учения команды в течение 3 недель, и что инженер-механик Лейн имел приказ закрыть все люки перед тем, как сообщить в центральный пост, что машинное и котельное отделения задраены.

Комиссия заново рассмотрела личное дело Лейна. Все командиры в течение предыдущих 7 лет характеризовали его работу и поведение как образцовые. Они часто отмечали его энергию, настойчивость, надежность, скромность и здравый смысл. Комиссия не смогла найти объяснения глупой ошибке и сделала вывод: «В аварии виноват исключительно инженер-лейтенант Лейн».

Вывод комиссии также гласил: «Мы считаем, что капитан-лейтенант Герберт не виноват в том, что поверил, что отсеки лодки задраены к погружению. Однако мы полагаем, что следует проверять показания электрических сигнальных табло с помощью переговорных труб».

В Лондоне Третий Морской Лорд созвал совещание в Адмиралтействе, после которого были приняты новые правила безопасности для подводных лодок вообще и для лодок типа К в частности. На этих лодках указатели в центральном посту были переделаны. Теперь они были связаны прямо с захлопками люков, а не с пультом в машинном отделении. В будущем количество гражданских лиц на борту во время испытаний строго ограничивалось. И ни одна лодка впредь не должна была получить бортовой номер «13». Коммодор Хэлл доложил Совету Адмиралтейства: [361]

«В систему контроля теперь введен человеческий элемент. В коридоре возле котельного отделения поставлен специальный наблюдатель, который через глазок должен следить за тем, чтобы шахты вентиляторов были закрыты, хотя это должен был делать и персонал котельного отделения.

Но какие бы технические новинки и усовершенствования ни появились, на этих лодках всегда имелся отрезок времени, когда безопасность зависит от безупречной работы личного состава. В это время даже секундная ошибка, потеря бдительности или внимания может стать причиной катастрофы.

Получено ясное доказательство, что подобное происшествие имело место в машинном отделении, причем в обстоятельствах, которые его должны были исключить. Никакой спешки не было. Именно офицер, отвечающий за контроль крышек люков, потребовал, чтобы лодка погрузилась для проверки этих крышек. То есть он был обязан знать их положение.

Мы впервые ввели должность инженер-механика на подводных лодках. Единственное возможное объяснение, которое я могу предложить, заключается в том, что он имел слишком малый опыт. Поэтому у него еще не выработалось повышенное чувство опасности, присущее всем подводникам.

Мы надеемся, что всем, кого упомянула комиссия, будет воздано по заслугам. Они действовали очень хорошо».

Но власти предпочли поскупиться на награды. Фред Сирл был сделан помощником конструктора, то есть получил должность, которую ему не дали после 3 лет обучения и экзаменов в Королевском военно-морском колледже. МакЛин, Скиннер и Баллен из компании «Фэрфилд» и Лейк получили «выражения признательности» от Лорда-Комиссионера Адмиралтейства. Мичелл и его [362] экипаж были отмечены «за работу с величайшим усердием в течение 48 часов без перерыва». Капитан 2 ранга Гудхарт был посмертно награжден Медалью Альберта за отвагу при спасении на море. Герберт не получил ничего. Зингер сам о себе хорошо позаботился. Когда в декабре 1953 года он скончался в Гринвиче (штат Коннектикут), газета «Таймс» написала:

«Его действия по поддержанию духа экипажа К-13 до прибытия спасателей и руководство спасательными работами принесли ему пост флаг-лейтенанта главнокомандующего военно-морской базой Портсмута. Позднее он планировал рейд на Зеебрюгге».

А тем временем в заливе Гэрлох спасательная партия капитана 1 ранга Янга заделала все отверстия в прочном корпусе К-13. В каждый отсек были проведены трубы для подачи воздуха и откачки воды. После этого воду из лодки понемногу откачали, и 15 марта, через 6 недель после аварии, К-13 поднялась на поверхность так же неожиданно, как и пропала. Вечером того же дня и на следующее утро спасатели достали тела людей, утонувших в кормовых отсеках. Один труп повис на трапе в отчаянной попытке спастись. В кармане другого нашли комок из 13 фунтовых банкнот, причем лишь 2 из них размокли. Естественно, для похорон был подготовлен 31 гроб, но лишь 29 трупов были выложены перед гаражом Шэндонского Гидропатического отеля. Наконец разрешилась загадка открытого люка машинного отделения. Подтвердились слова горничной Анни МакИнтайр, которая утверждала, что видела, как 2 человека вынырнули на поверхность сразу после того, как затонула К-13. Этими пропавшими были Лейн и Джон Стил, десятник Фэрфилда. Когда вода затопила машинное отделение, они дождались, пока внутреннее давление сравняется с наружным, и открыли люк. Они сумели подняться на поверхность, но стали жертвами [363] резкого перепада давления в легких. Сильное подводное течение, скорее всего, сразу вынесло их из Гэрлоха. Попытки вытралить тела были бессмысленны. Джона Стала так и не нашли, а вот тело Лейна было обнаружено на противоположном берегу Клайда примерно 2 месяца спустя. Он был похоронен вместе с другими жертвами аварии на маленьком кладбище в бухте Фаслейн, недалеко от места трагедии.

10 тел кочегаров не удалось опознать точно, поэтому на могильных камнях была выгравирована надпись: «Имена их, господи, веси». В центре подготовки команд Форт-Блокгауз в Госпорте был воздвигнут мемориальный камень. В Элдер-парке, напротив завода Фэрфилда в Глазго работники фирмы соорудили питьевой фонтанчик в память о погибших. Надпись на фонтанчике говорит, что Гудхарт был награжден Крестом Виктории. Эту ошибку никто не пытается исправить.

16 марта буксир потащил покрытую илом К-13 вверх по реке на верфь для ремонта. Компания «Фэрфилд» достроила К-14, но больше подводными лодками не занималась.

Ремонтники вытащили из гидравлической системы К-13 монету, засунутую туда Уильямом Уоллесом, и вернули ее хозяину с благодарностями. Уоллес сунул помятую монету в карман и чуть было не потратил ее, но потом прикрепил к рамке, в которую была вставлена фотография К-13. Он не мог спать целую неделю после происшествия, хотя никаких других последствий авария не имела. Однако через несколько лет Уоллес начал терять слух. Та же самая причина через 3 года после аварии привела к преждевременному увольнению старшего сигнальщика Артура Райли.

Ни один из офицеров и гражданских лиц, которые спаслись с К-13, больше не поднимался на борт подводной лодки. Герберт был назначен командиром флотилии противолодочных траулеров в Фалмуте. Лейтенант Райдил [364] тоже был переведен на надводные корабли. Зингер превратился в штабного работника.

Об остальных членах экипажа практически ничего не известно. Удалось проследить лишь за теми, кто через 10 дней прибыл в Форт-Блокгауз. Но только старший унтер-офицер Оскар Мот снова побывал на этой же лодке. Авария сказалась на здоровье Мота самым удивительным образом. В течение нескольких недель он потерял абсолютно все волосы на голове. Однако это не удержало его, когда он получил назначение на К-22, как назвали после ремонта К-13. [365]