Составные элементы современной военной доктрины
Дуэ хотел создать новую военную доктрину; он сам говорит это, и это ясно видно из изучения его трудов.
В заключение настоящего исследования я постараюсь ответить на два вопроса. В чем должна заключаться военная доктрина? Каковы с самой общей точки зрения особенности доктрины Дуэ?
Вооруженные силы страны имеют только одну задачу — победить. Цель доктрины — обеспечить им возможность выполнения этой задачи.
Доктрина должна установить самые общие правила использования вооруженных сил и их подготовки. Отдельные виды вооруженных сил, независимые один от. другого, должны быть прочно спаяны в единый блок, так чтобы инструмент, предназначенной для достижения единой цели — победы, сам представлял собой единое целое.
Главным вопросом является создание общей организации и в особенности организации ответственности на самой высокой степени командования. Иначе ответственность может сползти на низшую ступень. Ответственность можно считать организованной, если использование всех вооруженных сил возлагается на единого начальника и если подготовка их поручена единому министерству.
Главнокомандующий и министерство определяют задачи каждого вида вооруженных сил и состав их. Задачи и состав сил устанавливаются для начала войны; кроме того, [222] необходимо обеспечить себе возможность изменять первоначальные мероприятия по мере развития борьбы.
Решения высшей командной инстанции относительно использования сил выражаются в постановке задач и в распределении средств в зависимости от этих задач. В отношении организации сил они выразятся в выборе характера средств, которые надо создать, и в распределении этих средств. При ртом вся организация должна быть подчинена намеченной цели, т. е. задачам, поставленным вооруженным силам.
Таким образом, суть доктрины заключается в выборе первоначальных задач и их возможных с течением времени изменений; все остальное вытекает отсюда. Выбор же касается сочетания разных образов действий.
Каждый из видов вооруженных сил может держаться одного из двух образов действий:
1) разбить силы противника, чтобы поразить в их тылу обороняемую ими территорию, — это наступательный образ действий;
2) обеспечивать собственную территорию от нападений сил противника — это оборонительный образ действий.
Оборонительный образ действий имеет, вообще говоря, двоякую цель: уравновесить силы противника более слабыми силами, что позволяет сэкономить силы, а с другой стороны — защитить и укрыть войска, что позволяет им держаться долгое время.
Решение главнокомандующего вооруженными силами будет основано на общем замысле использования всей совокупности вверенных ему сил с наибольшим коэфициентом полезного действия. Решение органа, на который возложена организация этих сил, будет состоять в том, чтобы этой организацией обеспечить максимальный коэфициент полезного действия.
Только максимальный коэфициент полезного действия дает наибольшую вероятность победить, что является единственной задачей вооруженных сил.
Воздушные силы являются единственным подлинным нововведением за последние годы. Они отличаются от других видов сил совершенно иными возможностями действия. Они [223] могут поражать территорию противника через головы наземных сил; они мало пригодны для сковывания превосходных сил противника и для непосредственной защиты своей территории. Они совсем непригодны для самозащиты с целью выигрыша времени в воздухе. Они представляют собой очень плохое средство обороны, но отличное орудие наступления.
Появление воздушных сил, — по существу наступательных, — открывает возможность наступательных действий, коренным образом изменяя систему операций, сделавшуюся со времени мировой войны преимущественно оборонительной на земной поверхности. От этого общий характер войны, несомненно, обновится. Характер сухопутных операций и морских операций подвергнется вследствие этого глубоким изменениям.
Воздушные силы могут предпринимать действия, им свойственные, — нападения на территорию противника. Кроме того, они могут действовать в интересах сухопутных сил, морских сил и воздушной обороны страны. Эта способность действовать повсюду не допускает их узкой специализации.
Специализировать воздушные силы в каждой из четырех областей, в которых они могут действовать, значило бы искать повышения частных коэфициентов полезного действия в ущерб общему. Надо, наоборот, стремиться к повышению этого коэфициента для всей совокупности; воздушные силы должны быть организованы в виде резервов главного командования, не специализированных и способных действовать во всех сферах.
Понятие резервов главного командования («rèserves générales») отвечает прежде всего идее экономии или, выражаясь другими словами, идее извлечения максимального полезного действия из ограниченных ресурсов. Эта идея родилась во время мировой войны, — примерно, в 1916 г.; в то время верховное командование захотело иметь в своем распоряжении некоторые силы, имеющие собственную организацию, независимые от крупных оперативных соединений и могущие быть направленными на те участки сухопутного фронта, где присутствие их считалось наиболее необходимым. [224] В состав этих общих резервов вошли авиация, танки и некоторые артиллерийские части.
Чтобы как следует понять эту систему, надо начать рассуждение с пехотной дивизии.
Можно задаться целью организовать последнюю так, чтобы она была самодовлеющим соединением при всякой обстановке. Нам представляется, что в основе наилучшей организации сухопутных сил лежит наилучшая организация дивизии.
Чтобы дивизия могла действовать вполне самостоятельно при всякой обстановке, в состав ее должны быть введены танки, авиация и артиллерия, необходимые ей для самого сильного действия, какое ей могут поручить, для наступления на укрепленную полосу. Дивизия такого состава представляет собой замкнутый мирок, в котором все друг друга знают и где существующая организация никогда не нарушается.
Все обстоит благополучно, когда дивизия получает задачу вести наступление на укрепленную полосу. Но когда она имеет другую задачу, у нее оказывается масса лишних частей: силы используются неэкономично и коэфициент полезного действия падает.
Чтобы сохранить более высокий коэфициент полезного действия, было сочтено более логичным ввести в ее организационный состав минимальные силы и средства, которые необходимы ей всегда; при этом исходили из операции, требующей наименьших сил, а именно — из обороны укрепленной полосы. В других случаях дивизия усиливается частями, организованными в виде резервов главного командования.
В результате получается подлинная экономия сил, т. е. более высокий коэфициент полезного действия ограниченных ресурсов.
То же понятие резерва главного командования имеет силу и для авиации, так как последняя может действовать в интересах трех сфер: сухопутной армии, морского флота и воздушной обороны страны. Для авиации это понятие имеет еще большее значение, так как она может действовать совершенно самостоятельно, нападая на территорию противника, т. е. выполняя операцию, независимую от операций [225] на поверхности, тогда как резервы главного командования в мировую войну могли участвовать лишь в операциях на поверхности земли.
Появление воздушных сил создает также новые обязательства. Приходится думать о воздушной обороне сухопутной армии, морского флота, страны.
Труднее всего организовать воздушную оборону территории. Это совершенно новое дело, касающееся всех сторон деятельности нации.
Поскольку речь идет о непосредственной обороне, она охватывает, как известно, следующие мероприятия.
Меры общей безопасности: службу воздушного наблюдения и оповещения, службу связи, службу затемнения и подачи сигналов тревоги.
Меры активной обороны: активная оборона уязвимых пунктов посредством зенитной артиллерии, пулеметов, прожекторов и заградительных аэростатов.
Меры пассивной обороны: предупредительные меры (эвакуация населения, постройка убежищ, использование противогазов) и меры борьбы с последствиями нападений (борьба с обвалами, борьба с пожарами, борьба с отравляющими веществами).
Косвенная оборона заключается в наступательных действиях авиации против воздушных сил противника.
Военные власти ведают наступательными действиями авиации, мерами активной обороны и отдачей распоряжений о затемнении и сигналах тревоги.
Во Франции за выполнение распоряжений о затемнении и сигналах тревоги и за пассивную защиту населения ответственны гражданские власти.
Все эти меры не одинаковы в смысле трудности.
Военные мероприятия касаются относительно небольшого числа технических специалистов. Поэтому они организуются сравнительно легко: все дело в организации и необходимой подготовке. Из этих мер самой легкой и вместе с тем самой действительной является создание мощной наступательной авиации. Самой трудной, несомненно, будет организация службы воздушного наблюдения и оповещения и службы связи. [226]
Гражданские мероприятия, направленные на ликвидацию последствий воздушного нападения, организуются также сравнительно легко; они касаются только небольшого числа техников, комплектование, снаряжение и обучение которых осуществляются легко.
Зато очень серьезное затруднение представляют гражданские мероприятия, относящиеся к передаче распоряжений о тревоге и затемнении, а также предупредительные пассивные меры. Оповещение всего гражданского населения, выключение всей осветительной системы, эвакуация населения больших городов и разрешение всех задач, связанных с этой гражданской операцией, организация коллективных убежищ, разрешение вопросов, связанных с противогазами, — вот самые трудные проблемы пассивной обороны. Трудности вытекают не из самих задач, техническое решение которых известно; они происходят оттого, что все эти вопросы затрагивают целиком все население, — по крайней мере в больших городах.
Однако, бесперебойное осуществление всех этих мероприятий необходимо для безопасности страны.
Одна из организационных трудностей вытекает из двух трудно примиримых фактов.
Воздух не имеет перегородок, а потому кажется неразумным произвольно делить воздушные силы какими-то перегородками.
С другой стороны, воздушная оборона сил, действующих на поверхности, может быть обеспечена только самими этими силами: только они знают свои потребности и степень их неотложности. Это приводит к тому, что по крайней мере часть воздушных сил придется распределить между силами, действующими на поверхности.
Создание должности главнокомандующего всеми вооруженным силами обеспечивает единство действий воздушных сил, несмотря на распределение их главнокомандующим вооруженными силами между различными сферами операций.
Доктрина Дуэ исследовала все эти вопросы. В настоящее время уже трудно писать о военной доктрине вообще, не [227] справляясь с трудами Дуэ и вызванной ими дискуссией. Маловероятно, чтобы нашлось много возражений, которые не послужили бы предметом обмена доводами во время полемики по поводу доктрины Дуэ. В этом отношении особую ценность представляет собрание итальянских военных журналов с 1927 по 1930 г.
Доктрина Дуэ, преследуя столь обширные цели, носит очень общий характер. Быть может, это — единственная по своему общему характеру доктрина, которая, будучи совершенно лишена всякого ведомственного партикуляризма, охватывает все проблемы, выдвигаемые в настоящее время войной, во всей их совокупности.
Эту доктрину называют революционной. Сам Дуэ охотно заявляет о том, что он революционер. Но целый ряд его идей можно признать глубоко классическими: «Форма войны зависит от технических свойств оружия», «Необходимо сосредоточивать главные силы на решающем направлении», «Необходимо добиваться наибольшего коэфициента полезного действия строго ограниченных средств», — вот каковы его любимые изречения; они стары, как мир, и просты, как сам здравый смысл, в особенности же древняя идея, что «надо атаковать превосходными силами». Воздушные силы очень сильны в наступлении и очень слабы в обороне. Пока это положение не будет опрокинуто, воздушное наступление всегда будет осуществляться при перевесе в силах. А это и составляет основу доктрины.
Дуэ опубликовал свою первую большую работу о доктрине в 1921 г. Надо только вспомнить идеи, господствовавшие в то время, чтобы понять, какой разразился скандал. В то время существовала только вспомогательная авиация, а «Господство в воздухе» хотя и допускало ее существование, но уделяло первенствующую роль воздушной армии, которая, чтобы никого не шокировать, была названа «независимой авиацией» и на которую никаких намеков еще нигде не существовало.
Дуэ был одинок. Правда, это случалось с ним уже не в первый раз. Правда также, что он писал: «Меня не смущает, что я один». Все же можно удивляться той твердости и уверенности в себе, которые не дали ему поколебаться в таком безнадежном предприятии. Перед своей смертью [228] в 1930 г. он успел быть свидетелем объединения на своей родине трех министерств вооруженных сил, учреждения должности начальника генерального штаба всех вооруженных сил, создания воздушной армии, мощь которой с того времени непрерывно возрастает. Трудно представить себе более глубокое влияние и более эффективное действие со стороны офицера, порвавшего все официальные связи с армией.
Эти факты невольно заставляют вспомнить об умственном движении, которое в XVIII в. встряхнуло тысячелетние военные традиции и подготовило приход Бонапарта.
До середины XVIII в. армии, давали сражения только в сомкнутом боевом порядке (batailles rangées), происходившие только с обоюдного согласия противников. Армии двигались медленно, развертывались еще медленнее; развертывание в боевой порядок было сложнейшей операцией, так как приходилось выстраивать полки один за другим, на геометрических интервалах, посредством строго размеренных движений. Мориц Саксонский наметил принцип сведения полков в дивизии, чтобы легче выделять одно из соединений на фланг противника. Маршал Бролье обобщает этот принцип, а кроме того вводит «застрельщиков» (стрелковые цепи), которые позволяют использовать огонь пехоты с наивысшей эффективностью. В то же время система Грибоваля дает артиллерийские орудия, столь же мощные, как и прежние, но значительно более легкие, так как они сконструированы на научных основаниях. Кавалер дю-Тэй (du Teil) немедленно понимает выгоду, которую можно извлечь из этого нового свойства. Легкость орудий позволит им непосредственно следовать за движениями пехоты. И он пишет:
«Так как французская артиллерия была облегчена только для того, чтобы поддерживать действия войск, ее движения должны стать подобными движениям войск».
Артиллерия, занимающаяся тактикой, — это была настоящая революция!
С этого времени сражение перестает быть геометрически правильным. Армии, расчлененные на дивизии, становятся маневроспособными; они развертываются геометрически неправильно, но несравненно быстрее, по мере подхода дивизий. Фронты растягиваются. До сражения операции захватывают [229] широкие театры. Гибер (Guibert) видит отряды, находящиеся в непрерывных, то сходящихся, то расходящихся, движениях, с внезапным сосредоточением для сражения. Наука о движениях и вооружение — все способствует в это время внедрению в армию наступательного духа.
Майор Колэн (Colin) в конце своего капитального исследования этой медленной эволюции военного искусства в XVIII в. заключал:
«Делая войска маневроспособными, расчленяя армии, развивая принципы большой тактики, военачальники XVIII в. делают свое дело в полном сознании намеченной цели; они знают, что необходимо покончить с затяжным характером и безвредностью прежних войн — недостатками, происходившими от несовершенства средств, а не от морального состояния бойцов; но они знают также, что не им суждено добраться до обетованной земли, что другие разом осуществят то, что они так долго подготовляли; не на их долю выпадет слава исполнения того, что они наметили. Придут другие, которые будут командовать не наемными войсками, какими были в то время все войска в Европе, а воодушевленным народным ополчением (милицией), — гражданами, заинтересованными в защите своей собственности».
«Тогда, — говорит Гибер, — поднимется человек, может быть, остававшийся до того в толпе и неизвестности, — человек, который не создал себе имени ни речами, ни писаниями, человек, который размышлял в тишине, человек, который, может быть, не знал о своем таланте, который почувствует его, только проявляя его на деле, и который очень мало учился. Этот человек станет хозяином мнений, обстоятельств, судьбы; и он скажет о великом теоретике то, что архитектор-практик говорил перед афинянами об архитекторе-ораторе: «То, что мой соперник говорил вам, я исполню».
В XX в. появились новые виды оружия: это — автоматическое оружие, создающее непроходимые зоны смерти. Умы не замечают этого. А в 1914 г. происходит полный переворот в характере войны, вызванный свойствами вооружения.
Появилось новое оружие — самолеты. Какое влияние окажут они на будущую войну? Не является ли предтеча [230] Бонапарта Гибер прообразом Дуэ, предтечи будущего полководца, который сделает то, что сказал Дуэ? Это — тайна будущего. Но, несомненно, тот, кто первый поймет и правильно использует возможности нового оружия, тот извлечет из него такое полезное действие, которое обеспечит ему неисчислимые преимущества, по крайней мере до тех пор, пока не будет изобретена противовоздушная броня.
Но даже если не признавать, что воздушное оружие должно совершить революцию в военном искусстве, необходима осторожность. Разве не тот же Гибер писал в предисловии к своему «Общему опыту тактики»: «Такова сила привычки и предрассудков в народах, что король прусский формировал армию и создавал новую тактику, а ни одна другая нация и не подумала о том, чтобы подняться до такого же уровня... вокруг него никто не думал... Франция полагала, что, так как она побеждала со своей организацией, она должна будет побеждать и впредь».
Будет ли авиация играть решающую роль или нет? Ответить на этот вопрос значило бы пророчествовать. Но если роль ее будет решающей, она может ввергнуть страну в пропасть. Чтобы иметь право пренебрегать ею, надо быть уверенным в том, что это пренебрежение не окажется роковым для безопасности страны.
Как писал Дуэ, эта «уверенность должна быть решительной, непоколебимой, сознательной, без недомолвок, без сомнений и задних мыслей» (апрель 1929 г.).
Таким образом, обязанность представить доказательство лежит на тех, кто полагает, что авиация не будет играть решающей роли. Если это доказательство не будет представлено, то самая элементарная осторожность заставляет прежде всего обеспечить все гарантии того, что авиация противника не сможет сыграть решающей роли.
В заключение настоящего труда мне остается выполнить один долг.
Я хочу выразить свое глубокое восхищение генералом Дуэ, как одним из самых замечательных умов нашего времени. Я хочу также воздать ему должное: весь мой труд прямо или косвенно принадлежит ему. [231]
Читатель может судить о Дуэ: неукротимый характер, который никакие несчастья не могли сломить, светлый ум, гибкий, с позитивным и научным уклоном, глубокая и действенная вера — вера апостола, блестящий писательский и полемический талант.
Эти странные мысли, способные опрокинуть все, что в настоящее время является признанным в военном искусстве, — их надо знать. Перенимать их целиком было бы ошибкой, которую не одобрил бы сам Дуэ, писавший исключительно для своей родины. Отвергать их без изучения, без попытки извлечь ту долю всеобщей истины, которая заключается в этом могучем труде, — было бы ошибкой другого рода. Повидимому, во Франции начали именно с этой второй ошибки: года два-три тому назад было почти невозможно говорить о Дуэ.
С тех пор книга изд. «Les Ailes», статьи Бурже и ген. Тюлан познакомили французского читателя с выдержками из доктрины Дуэ. Эти три кратких, по необходимости неполных труда вызвали ответы, часто свидетельствовавшие о глубоком непонимании идей Дуэ. Целью настоящего труда было методическое изложение его идей и итальянской полемики. Теперь французские критики располагают несколько более подробными материалами, которые они могут изучать и оспаривать. Наверно им трудно будет найти какие-нибудь новые доводы, которые еще не были выдвинуты в Италии. Пусть они помнят, что предлагаемая здесь работа сама является лишь наброском большого общего исследования, которое впоследствии должно будет предпринять другое лицо.
В настоящее время приходится еще ссылаться на итальянский текст или на текстуальный перевод его, а не на обзоры трудов Дуэ.
Мною руководило не столько мое восхищение ген. Дуэ, сколько желание быть полезным французскому читателю. Я хотел также дать офицерам французской авиации недостававший им до сих пор материал для изучения. Вот почему я посвятил этот труд «Воздушной армии», а не ген. Дуэ, имя которого было первоначально написано на титульном листе. [232]