Арбитраж между тремя видами вооруженных сил
Сущность доктрины Дуэ сводится к арбитражу между тремя видами вооруженных сил, целью которого является распределение между ними кредитов, отпущенных государством на расходы по безопасности, сообразно задачам, возлагаемым на каждый вид вооруженных сил.
Задача трех видов вооруженных сил, выражающаяся формулой: «сопротивляться на земной поверхности, с тем чтобы сосредоточить главные силы в воздухе», требует в первую очередь отпуска кредитов, строго ограниченных в видах экономии, силам, имеющим задачи по обеспечению, безопасности: сухопутным силам, морским силам и воздушной [150] обороне страны. Все же остальные средства отпускаются целиком воздушным силам, имеющим задачей добиться решения.
Оппоненты Дуэ выдвинули немало доводов против его выбора:
Новые идеи не могут быть положены в основу военной доктрины, пока они не будут санкционированы опытом.
Авиация — дорогостоящее оружие; применение доктрины Дуэ разорило бы государство; это возражение выдвигает финансовую проблему.
Другие оппоненты выдвигают различные предположения, чтобы доказать Дуэ, что решение может быть достигнуто не в воздухе, а в другой сфере, и чтобы выявить опасность его доктрины.
Наконец, предлагались различные иные способы арбитража.
Все это будет подробно рассмотрено ниже.
1. Доктрина не подтверждена опытом
Повторяемый многими оппонентами довод о новизне точки зрения заключается в утверждении, что нельзя строить военную доктрину на идеях, правильность которых не проверена на опыте.
Подполковник Кооп пишет:
«...Действительно, кажется возможным и даже вероятным, что в будущих войнах решающим фактором сможет быть завоевание господства в воздухе и что страна, побежденная в воздухе и подвергающаяся ничем не стесненным нападениям противника, не сможет долго сопротивляться в других сферах и т. д. До того же времени, когда эти возможности станут реальными фактами, все это является вопросом, ответ на который может дать будущее» (февраль и март 1928 г.).
Ген. Бастико полагает, что прежде, чем решаться на столь важные перемены, необходимо дождаться результатов Опыта. Таково же мнение адмирала Валли и генерала Боллати. Бастико добавляет: [151]
«Необходимо согласиться итти навстречу неизвестности нового испытания» (июнь 1929 г.){141}.
Наконец, некоторые оппоненты упрекают Дуэ в том, что его идеи не соответствуют уставам.
Подполковнику Кооп Дуэ отвечает, что вопрос касается нас. Дожидаться результатов опыта было бы опасно. Мы можем размышлять и рассуждать, так как имеем в руках все фактические данные.
В своем ответе Бастико Дуэ еще больше развивает свою мысль. Можно сказать себе: быть может воздушная армия и окажется решающим фактором, но так как мы этого не знаем, то будем действовать так, словно она им не будет. Такое рассуждение может привести страну к гибели; если на практике авиация окажется решающей, то поправить дело будет уже нельзя.
Ждать результатов опыта было бы смертельно, так как опыт может быть сделан против нас.
Самолеты летают, отравляющие вещества убивают... Чего же еще нужно? В данном случае было бы слишком опасно поступать по примеру Фомы Неверного, так как речь идет об отравляющем веществе, которого нельзя коснуться без опасности умереть, прежде чем убедишься в этом его эффекте.
На возражение, что его идеи не соответствуют уставам, Дуэ отвечает:
«Можно сказать кому-нибудь: вы поступили дурно, так как нарушили уставное правило. Но нельзя сказать: ваша идея неправильна, так как она противоречит уставу» (май 1929 г.){142}.
Для использования войскового соединения надо соблюдать существующие уставы. Но когда мы своим умом добиваемся решения какой-нибудь проблемы, мы пользуемся большей свободой.
Закон обычно является утверждением обычая, который медленно рождается в сознании людей, прежде чем быть принятым и записанным. [152]
2. Авиация — дорогое оружие
Вопрос, который в сущности не относится к технической стороне дела, но тем не менее является основным, это вопрос финансовый.
Эта проблема вызвала два рода возражений: одни касаются стоимости авиации, другие — более общего вопроса о доле, отводимой авиации в государственной обороне.
В числе многих других адм. Валли и ген. Боллати выдвинули довод о непосильности расходов на авиацию.
«Боеспособность введенных в дело воздушных средств, — пишет ген. Валли, — немедленно уменьшается..., они имеют одну непоправимую слабость...: воздушная часть обладает разрушительной мощью, ограниченной одним эпизодом, так как, сбросив с пользой или без пользы свои бомбы, она превращается в мишень, в пассив, в капитал, подверженный исключительно риску и потерям; ей недостает постоянного потенциала...
Именно для того, чтобы возместить эту непоправимую слабость, а также ввиду размера работы, которую необходимо выполнить, потребуются практически непосильные расходы. Таким образом, для небогатой страны противопоказана и неосуществима война, основанная на издержках, превышающих финансовые возможности данной страны» («Ривиста маритима», июль — август 1928 г.).
Ген. Боллати пишет, что число самолетов, полетов и т. д. должно было бы быть увеличено в такой пропорции, что никакой бюджет не смог бы этого выдержать («Ривиста ди артильериа э дженио», август 1928 г.).
В ответ на эти возражения Дуэ заявляет:
«Рассуждения относительно стоимости воздушной армии, — пишет он, — несколько напоминают рассуждения о ее законности.
Необходимость обеспечить себя определенным оружием совершенно не зависит от его стоимости; она обусловлена исключительно требованиями военной техники.
Страна не может сказать противнику: «Это оружие стоит слишком дорого, — давайте, обойдемся более дешевым». Если хотят достигнуть определенной цели, необходимо обеспечить себя соответствующими этой цели средствами; [153] кто «же предпочтет умереть скорее, чем купить дорогое лекарство, хотя бы пришлось истратить на него все свое состояние? Дорогое или дешевое, но если воздушное оружие обеспечивает безопасность страны, необходимо снабдить себя им в достаточном количестве.
Вот почему стоимость оружия, интересуя экономистов, не интересует того, кто изучает проблему войны как таковой. В противном случае мы спорили бы еще о том, чем лучше вооружать армию — винтовками или палками» (ноябрь 1929 г.){143}.
Кроме того, можно ли с уверенностью сказать, что воздушное оружие дороже других видов оружия?
Рассматривая стоимость разных видов оружия, нельзя сравнивать только чистую стоимость самого оружия.
Цена оружия должна обеспечить некоторый потенциал эффективности. Нас интересует только эта эффективность и больше ничего.
Цену надо сопоставлять с ожидаемой эффективностью; таким образом, оружие будет тем дешевле, чем больший ущерб, при одинаковой стоимости, оно способно причинять.
При равной стоимости воздушное оружие несомненно способно причинить противнику наибольший ущерб. В противоположность тому, что утверждают, воздушное оружие является самым дешевым.
«Двести современных самолетов... стоят 2 миллиарда{144}, т. е. столько же, сколько три больших боевых корабля. Но эти двести самолетов могут за один вылет сбросить 1200–1600 т бомб, т. е. тоннаж боеприпасов, равный перевозимому тремя большими кораблями. За 60 вылетов они могут сбросить количество бомб, примерно, равное по весу общему тоннажу трех больших кораблей, стоящих столько же, сколько все самолеты.
Ни один большой корабль не мог бы за целую войну выбросить количество боеприпасов, равное по весу его собственному тоннажу...
Большой бомбардировочный самолет прекрасно может [154] совершить около шестидесяти вылетов, сменив несколько моторов.
В противоположность артиллерийским снарядам метательные снаряды самолетов — аэробомбы — содержат очень большие заряды (разрывные, зажигательные, отравляющие) при небольшом количестве металла.
При равных затратах воздушное оружие обладает гораздо большей наступательной силой» (ноябрь 1929 г.).
Воздушная армия дорого стоит? А знают ли, во сколько обошелся каждый центнер снарядов, выпущенных английским флотом в мировую войну? Сумма — фантастическая, а ведь большая часть этих снарядов падает в море.
Мировая война обошлась во много миллиардов; между тем, воздушной войны не было.
Дуэ приходит к заключению, что надо быть очень осторожным, приступая к сравнительному подсчету стоимости разных видов оружия. По его мнению, оружие воздушного пространства является наименее дорогим.
Вопрос о доле, которую следует уделять авиации из всего бюджета государственной обороны, особенно подробно исследован инженером Атталь, который писал следующее:
«В своих очень точных рассуждениях ген. Дуэ строго учитывает экономический фактор; все свои предположения он ограничивает бюджетными возможностями. Но чтобы сделать что-нибудь действительно полезное, надо, наоборот, совершенно отвлечься от этих соображений. Не оборона наша должна быть ограничена бюджетными возможностями, а бюджет должен приспособляться к потребностям обороны.
Ген. Дуэ превосходно рассуждает, как военный вождь, привыкший бороться с наличными кредитами за осуществление своих лучших начинаний; я рассуждаю как промышленник. В моей профессиональной карьере мне приходилось вести различные дела. Единственная вещь, имевшая значение, заключалась в том, чтобы дело было выгодным. Когда дело выгодно, деньги всегда найдутся» (апрель 1929 г.){145}.
Это вполне согласно с другими идеями инженера Атталь, который устанавливает следующий общий закон государственной обороны. [155]
«Для победы необходимо развивать все виды вооруженных сил, как будто каждый является решающим. Итак, будем максимально развивать воздушное оружие, но вместе с тем будем в высшей степени развивать и все другие виды оружия» (июль 1929 г.).
Дуэ отвечает, что важнее всего извлечь из затраченных денег наибольшую выгоду. Промышленник, который не стал бы заботиться об этом, легко мог бы обанкротиться. Не военной технике{146} определять размеры средств, которые необходимо ассигновать на оборону. Страна должна сперва жить, а потом уже вооружаться.
К тому же, по мнению Дуэ, говорить о том, чтобы выйти за пределы бюджетных возможностей, — чистая поэзия. Надо постараться, оставаясь в рамках имеющихся ресурсов, обеспечить себе возможность завоевать в случае войны господство в воздухе. А это значит, что необходимо добиваться высшего коэфициента полезного действия строго ограниченных средств.
3. Различные гипотезы о ходе борьбы
Чтобы доказать ложность или хотя бы преувеличенность доктрины Дуэ, некоторые итальянские военные писатели стараются придумать различные гипотезы, в которых решение войны достигалось бы другими способами, чем те, которые предлагает Дуэ.
«Предположим следующее, — пишет полк. Тарга. — В то время как воздушные армии и морские флоты обоих противников ведут борьбу с переменным успехом, свойственным всякой борьбе, сухопутная армия одной из сторон, отказавшись от чисто оборонительного образа действий, бросится на противника и разобьет его на-голову. Это вполне может случиться, особенно если одна из сторон будет воодушевлена энергией, которая может появиться благодаря переходу в наступление. Предположим вероятный случай, что эта армия рискует добиться такого успеха, который позволит ей вторгнуться на территорию противника и, следовательно, занять города, промышленные [156] пункты и т. д., т. е. пункты, в которых воздушная армия может нуждаться для своего существования. Эту предусматриваемую нами возможность или, лучше сказать, вероятность нельзя полностью исключить. Что же тогда?» (ноябрь 1928 г.).
Если предположить все это, — отвечает Дуэ, — мы придем к выводу, что эта сухопутная армия выиграла войну.
Между двумя воздушными армиями полковника Тарга, из которых одна гораздо сильнее другой и сосредотачивает в себе максимум воздушных средств, развивается борьба с переменным успехом, свойственным всякой борьбе; наоборот, в наземной борьбе мы видим у полк. Тарга не переменный успех, свойственный всякой борьбе, а решительное поражение противника и более или менее полный захват его территории. Здесь мы имеем отсутствие логической справедливости. Такими предположениями доказать ничего нельзя.
Ген. Боллати излагает две гипотезы, в которых он приписывает противнику два разных образа действий («Ривиста ди артильериа э дженио», ноябрь 1928 г.).
В первом варианте Боллати предполагает, что одна из сторон поставила перед своими вооруженными силами задачи, соответствующие теориям Дуэ (оборонительную задачу перед сухопутной армией и морским флотом, наступательную — перед воздушной армией), тогда как противник действует наступательно во всех сферах.
Дуэ замечает, что это предположение туманно и нуждается в уточнении, например, в таком виде: главная масса наших сил сосредоточена в воздушной армии, задача сухопутной армии и морского флота ограничивается обороной, тогда как противник хочет наступать во всех трех областях. Но хотеть и быть в состоянии — две вещи разные.
Следовательно, если в своей совокупности силы обеих сторон примерно равны, наша воздушная армия будет сильнее воздушной армии противника; поэтому у нее будут все шансы победить, а значит, завоевав господство в воздухе, закончить войну в нашу пользу.
Принцип — сопротивляться на земной поверхности с тем, чтобы сосредоточить главные силы в воздухе, не дает математической уверенности в победе независимо от того, каков [157] будет противник. Он только обеспечивает наилучшее распределение сил, позволяющее извлечь из них максимальную эффективность.
Оборонительный образ действий позволяет нейтрализовать крупные силы посредством меньших сил. Это справедливо на земной поверхности, но не в воздухе. Будем же применять оборону и наступление в тех сферах, в которых они, соответственно, обеспечивают преимущество.
В своем втором варианте Боллати предполагает, что сухопутные армии и морские флоты обеих сторон организованы и действуют оборонительно, причем у обеих имеются наступательные воздушные армии. И он задает себе вопрос: «Кому же сопротивляться на поверхности, если никто не наступает?» Но, отвечает Дуэ, мы имеем пример мировой войны, в которой целые годы ничего другого и не происходило.
4. Другие способы распределения средств
Были предложены различные другие возможности распределения средств.
Боллати пишет:
«Надо уделить на воздушную армию некоторое количество средств Z, имеющее максимальную величину, совместимую с минимумом признанных необходимыми потребностей вспомогательной авиации сухопутной армии и морского флота (X и У). Если сумму всех средств, отпущенных на воздушный флот, обозначить через D, то D = X + Y + Z; отсюда Z = D — X — У.
Дуэ замечает, что смешно говорить о Z, как о максимуме: Z — не максимум и не минимум; это — остаток, который может быть ничтожно малым или даже равным нулю, так как D — величина постоянная.
Боллати добавляет:
«Оба старших вида вооруженных сил — сухопутная армия и морской флот — не могут не признать, что их младшая сестра — воздушная армия приобрела уже такое значение, что может действовать совершенно самостоятельно (в общих рамках военных действий) там, где они не могли бы действовать, или заменять их в определенных условиях, или оказывать их действиям сильную поддержку. [158]
Было бы нелепо, если бы они захотели оспаривать у нее средства для выполнения подобных задач. Но воздушная армия в состоянии также снабдить их ценными средствами, без которых они впредь не в состоянии были бы обойтись... Поэтому, хотя она может просить в обмен лишь немногого, на ней лежит долг проявить великодушие в пределах своих возможностей» («Ривиста милитаре италиана») {147}.
По мысли ген. Боллати, — пишет по этому поводу Дуэ, — воздушная армия — младшая сестра — превращается в Золушку, на которой лежит долг пожертвовать всем в пользу старших сестер.
Ей останется только то, что сестры сочтут бесполезным для себя.
По мнению Боллати, первой обязанностью воздушного флота будет усиление эффективности сухопутной армии и морского флота; все остальное отходит на задний план.
Это происходит от ведомственного склада ума, не умеющего возвыситься до понимания нужд всей совокупности вооруженных сил.
Инженер Атталь предлагает другое мерило. Он предлагает развивать все виды вооруженных сил, как будто каждый из них является решающим. В итоге надо максимально развивать воздушное оружие, но в то же время развивать в высшей степени и другие виды оружия. Но это наталкивается на препятствия финансового порядка (июль 1929 г.).
Дуэ считает, что эта мысль противоречит здравому смыслу. Высказавший ее просто уклоняется от решения задачи; этим способом нельзя установить никакого масштаба ценностей. Мысль эта вытекает из другой мысли, что все сферы военных действий могут быть решающими, — положение, которое останавливается на понятии «возможного» и не определяет «вероятного».
Эта «средняя» дает проблеме «правильного соотношения частей» (выражение, которое формулирует проблему, но не дает решения) универсальное решение, которое старается [159] быть беспристрастным, а приводит к тому, что все предоставляет случаю. Она приводит к чисто линейному рассредоточению сил, которое, как известно, является лучшим способом дать себя повсюду разбить. Это прежде всего организация неуверенности.
Дуэ желал бы, чтобы ему возразили, что решение надо искать в другом месте и что надо сосредоточить главные силы на суше или на море. Вместо этого ему говорят, что надо распылить свои силы повсюду. Это безусловно не может убедить его.
Капитан 2-го ранга Фиораванцо также предлагает другое распределение средств.
Он пишет:
«Ген. Дуэ выдвигает общее положение, что морской флот должен ограничиться действиями оборонительного характера; затем он уточняет это в том смысле, что для Италии морской флот мог бы ограничиться тем, чтобы не позволять никому без нашего разрешения плавать по Средиземному морю.
Это не является решающей целью. Надо было бы обеспечить наши морские сообщения в Средиземном море, а для этого завоевать господство над Средиземным морем и выходами из него. Как же достигнуть этого?
Будем исходить из предположения, что мы решающим образом сосредоточили свои силы в воздухе. Это значит, что воздушный флот сможет оказать морскому максимальную помощь, т. е. он сделает для всяких морских или воздушных сил невозможным использование морских и воздушных баз, расположенных на берегах Средиземного моря. Я не думаю, чтобы морской флот мог претендовать на большее; эти условия являются оптимальными, так как мы тем самым отбросим всех противников в океан... Морской флот ликует, но так как он слаб (целиком состоит из морской пыли{148}), он оказывается перед лицом неразрешимой задачи — обеспечивать наши морские сообщения в океане, по крайней мере на подступах к Гибралтару, и тревожить в океане морские сообщения противника. [160]
Следующее утверждение кажется парадоксальным, но оно вполне логично; чем сильнее будет итальянский воздушный флот, чем больше он будет вынуждать морские силы других держав держаться за пределами Средиземного моря, тем более мощным, способным к дальним плаваниям и к плаванию в океане должен быть наш морской флот.
Экономить на морском флоте, чтобы развивать воздушный, является стратегической бессмыслицей и экономической ошибкой.
При географическом положении Италии морской и воздушный флоты находятся в такой взаимной зависимости, что и тот и другой должны быть очень сильными.
Следовательно, для Италии сосредоточить главные силы в воздухе означает также сосредоточить главные силы на море...» (июль 1929 г.).
Таким образом, Фиораванцо предлагает формулу: «Сопротивляться на суше, чтобы сосредоточить главные силы на море и в воздухе».
А вот ответ Дуэ (ноябрь 1929 г.){149}:
«После войны пришлось слышать утверждения, что основная цель морского флота — обеспечивать собственные морские сообщения и тревожить морские сообщения противника...
При определенных условиях такая цель могла бы быть абсолютно решающей. Для Италии можно отметить, что испытываемый ею недостаток в сырье придает величайшее значение ее морским сообщениям и что, следовательно, невозможность пользоваться ими могла бы привести к самым роковым последствиям».
Но эта цель кажется недостижимой. Надо задаваться хотя бы скромной, но достижимой целью. Затем Дуэ переходит к гипотезам.
Первая гипотеза. Случай войны между Италией и одной из двух великих держав, расположенных на берегах Средиземного моря{150}.
«В этом случае, какие практические и достижимые цели [161] может поставить себе итальянский морской флот? Воспрепятствовать тому, чтобы противник плавал в Средиземном море? Очевидно, да. Охранять морские сообщения Италии в Средиземном море? Очевидно, да. Охранять итальянские морские сообщения и препятствовать неприятельским за пределами Средиземного моря? Очевидно, нет.
Эта цель не может дать решающих результатов. Однако, она дала бы нам известную свободу плавания по Средиземному морю. Этот результат был бы для нас решающим.
Наоборот, действия против противника вне Средиземного моря легко могли бы стать решающими не в нашу пользу. В этом случае на нас лежала бы только охрана Средиземного моря».
Вторая гипотеза. Случай вооруженного конфликта между двумя коалициями держав, из которых ни одна кроме Италии не расположена на берегах Средиземного моря.
«В этом случае рядом с итальянским флотом были бы другие флоты; последние занялись бы океанами. На итальянский флот легла бы задача воспрепятствовать всякому плаванию противника по Средиземному морю».
Переходя к критике идей капитана Фиораванцо, Дуэ пишет:
«Я не понимаю, каким образом господство над выходами из Средиземного моря могло бы обеспечить наши морские сообщения, так как последним пришлось бы прежде всего подходить к этим выходам извне.
Для достижения этого обеспечения мы должны быть в состоянии господствовать в океане, по ту сторону выходов в него».
То, чего требует Фиораванцо, является мечтой.
«Вынуждать морские силы противника держаться за пределами Средиземного моря — вовсе не задача воздушного флота; это задача морского флота, и он сумеет доблестно выполнить ее. А когда эта цель будет достигнута, перед ним встанет неразрешимая задача обеспечения наших морских сообщений в океане и воспрепятствования морским сообщениям противника. Неразрешимость такой задачи вытекает из особых условий, в которых мы находимся и которые не позволяют нам сделать это, если мы [162] ведем борьбу с одной из великих европейских держав, расположенных на берегах Средиземного моря...
Особое положение Италии не создает отношений взаимной зависимости, между морским и воздушным флотом; оно просто ставит тому и другому непосредственные тактические задачи, аналогичные по своей формулировке: первому — задачу господства в Средиземном море, «mare nostrum» (нашем море); второму — задачу господства в воздухе над этим морем, «aer nostrum» (нашем воздухе)» (ноябрь 1929 г.){151}.
5. Упразднение армий и морских флотов
Дуэ обвиняли в стремлении упразднить сухопутные армии и морские флоты.
Полковник Тарга цитирует статью Дуэ, в которой последний заявляет, что «решающей сферой в настоящее время является воздушная... Чтобы поставить себя в наивыгоднейшие условия для победы в решающей сфере, надо сосредоточить свои главные силы в этой сфере, избегая распыления сил во всех сферах, что привело бы в общем масштабе войны к линейному развертыванию, самому худшему из всех способов развертывания».
«Мы сознаемся, — добавляет полк. Тарга, — что, дойдя до этого места, мы ожидали вывода вроде следующего: итак, время сухопутных армий и морских флотов прошло, и самое лучшее было бы сдать их в музей» (ноябрь 1928 г.).
Точно так же, ген. Боллати, отметив, что Дуэ требует упразднения вспомогательной авиации сухопутной армии и морского флота, добавляет:
«Очевидно, в ближайшем будущем придется упразднить армию и флот с тем, чтобы все средства государства затратить на воздушную армию» (ноябрь 1928 г.).
Дуэ отвечает, что задача сопротивляться, возлагаемая на наземные силы, свидетельствует о том, что сухопутная армия и морской флот должны существовать. Сосредоточить главные силы на одном направлении — не значит отдавать противнику все остальные направления. [163]
Сосредоточение главных сил в воздухе вовсе не предполагает обнажения сухопутного и морского фронтов.
В сферах, не являющихся решающими, надо придерживаться оборонительного образа действий с минимальными силами, чтобы сосредоточить большую часть сил в решающей сфере, там, где собираются вести наступление.
Это — только приложение извечного закона военного искусства, верного во всякое время, во всяком месте, при всяких условиях. Чтобы победить, надо сосредоточить главные силы на решающем направлении; это доказано всей тысячелетней историей войны. Сосредоточение же сил на решающем направлении возможно только при условии ослабления на тех направлениях, которые не являются решающими.
В этом выводе нет ничего оригинального; оригинально только его приложение.
В другом месте Дуэ пользуется математическим сравнением, которое чрезвычайно выпукло иллюстрирует его мысль:
«Пусть П, — пишет он, — будет суммой средств, которые страна может предоставить в распоряжение всех своих вооруженных сил: С — сухопутной армии, M — морскому флоту, А — воздушным силам. Имеем П = С + М + А. Обозначим общую величину всей совокупности вооруженных сил через З. Имеем З = С х М х А. Задача государственной обороны заключается в том, чтобы придать С, M и А такие величины, которые удовлетворяли бы первому уравнению, в котором П является данным, и вместе с тем давали бы наибольшее произведение З.
Нельзя сделать равным нулю ни С, ни М, ни А, так как в этом случае и З сделалось бы равным нулю. Надо увеличить самый важный сомножитель, не упраздняя остальных» (ноябрь 1929 г.){152}.
Дуэ всегда отвергал обвинение в том, будто он хочет упразднить армии и морские флоты. То, что он стремится уменьшить их, вытекает из самой доктрины: «Сопротивляться на земной поверхности, чтобы сосредоточить главные [164] силы в воздухе». Он требует этого в гораздо менее определенной форме еще в своем труде «Господство в воздухе», в котором он выдвигает принцип: «Стремиться к постепенному уменьшению сухопутных и морских сил и к постепенному росту воздушных сил, способных завоевать господство в воздухе» (1921 г.){153}.
«Что же касается возражения, что это низводит армию и морской флот на второстепенные роли, то ему от этого ни тепло, ни холодно. Это — вопрос чувства, не имеющий ничего общего с изучаемой технической проблемой» («Ривиста ди артильериа э дженио», май 1929 г.).
Если в будущей войне, благодаря сопротивлению, оказанному на земной поверхности, воздушная армия добьется решения, это будет означать, что все три вида вооруженных сил способствовали победе, так как, если бы один из них не выполнил своей задачи, победа была бы невозможна. [165]