Вопросы современной стратегии{53}
Развитие форм войны и стратегии
Вопросы стратегического исследования нельзя рассматривать отдельно от той эпохи, к которой они относятся. На всем протяжении истории мы видим, как формы войны, вооруженные силы, методы ведения войны, ведения операций и т. д. — все-это постоянно изменяется по мере развития производительных сил и общественных отношений.
Если в период родового быта мы замечаем отсутствие постоянной вооруженной силы, ибо в родовом быту обычно все общество является вооруженной общиной, которая выступает целиком и полностью на войну, — то по мере классового расслоения мы замечаем рост государственной власти и вместе с тем рост постоянной вооруженной силы, которая отрывается от всего общества и на которую государство — господствующий класс — опирается для обеспечения своего классового господства. А вместе с параллельным развитием производительных и вооруженных сил меняются и формы ведения войны. Таким образом, рассматривая ведение войны и соответствующую ей стратегию, мы должны внимательно оценивать все те условия, которые относятся к данной эпохе.
Формы войны меняются также и в зависимости от задач, характера и целей войны. Например, мы знаем войны, которые ведутся народами, ведутся государствами из-за своих основных экономических интересов, для сохранения своей территории и т. д.
Знаем мы также формы войны активной, захватнической, когда, помимо сохранения своей собственной территории, достигается еще отторжение от противника той или другой части его территории или захват тех или других промышленных источников. В этом смысле мы знаем войны двух категорий: наступательные и оборонительные. Я должен предупредить, что эти термины не совсем точные, но они до известной степени характеризуют основные положения. [244]
Наконец, мы отмечаем еще формы войны гражданской и внешней. Когда государственная власть в том или другом государстве крепка, когда это государство ведет войну с другим государством для достижения тех или других целей господствующего класса, мы имеем форму войны внешней, и, наоборот, в том случае, когда положение господствующего класса начинает шататься, мы замечаем возникновение гражданской войны, которая, по существу, является борьбой за государственную власть. В зависимости от развития производительных сил, формы внутренней войны принимают различный характер. Например, формы гражданской войны в Китае совершенно не похожи на формы той гражданской войны за диктатуру пролетариата, которую мы вели в 1918-1920 гг.{54}.
В общем, характер войны изменяется в зависимости от эпохи, в зависимости от той ступени общественного развития, на которой находится данная страна. Поэтому говорить о стратегии, как о чем-то таком, что относится ко всем эпохам, что было всегда присуще военному делу, совершенно не приходится. Наоборот, даже оставив в стороне вопросы широкого ведения войны, войны как крупного общественного явления, оставив в стороне ту роль, которую эти вопросы могут играть в настоящее время, когда подымаются многомиллионные массы, когда до 10 процентов всего населения страны выходит на театр военных действий, оставив в стороне все эти сложные вопросы, развивающиеся соответственно развитию самого общества, мы замечаем, что в различные эпохи и самые принципы, на которых основаны узко военные действия на театрах войны, — меняются. Если, скажем, в эпоху Наполеона мы видели, что в основном стратегическое искусство заключалось в том, чтобы сосредоточить на поле сражения возможно большее количество войск для придания им глубоких массированных построений, то теперь мы видим явления обратные. Русская армия во время русско-японской войны была постоянно бита именно из-за стремления к массированным группировкам на узких фронтах. Эти массированные группировки, дававшие победы Наполеону, в эпоху русско-японской войны являлись основным источником поражений царской армии. Таких примеров можно привести немало.
Вот почему нужно к поставленному вопросу о стратегии отнестись не как к вопросу стратегии вообще, не как к исследованию основных ее принципов, пригодных на все времена и для всех народов, а надо наметить те основные пути стратегического мышления, основные пути стратегического руководства, по которым нам придется идти в нашу эпоху, тогда, когда нам приходится отстаивать завоевания Октябрьской революции от нападения окружающего нас капитализма и когда во всем мире назревает социалистическая революция. [245] Вот направление, которое я должен взять в своем докладе для того, чтобы основные вопросы стратегии, которые я в нем затрону, имели практически деловой, а не абстрактный характер.
Войны в эпоху империализма
Переживаемая нами эпоха империализма усложнилась сейчас тем, что уже появился первый социалистический остров, охватывающий 1/6 часть земли. Этот социалистический остров должен отстаивать свою независимость, возможность своего дальнейшего процветания. Если до мировой войны и до возникновения нашей советской страны мы имели дело только с империалистическими войнами{55}, то в настоящее время, стараясь наметить основные вехи для будущего ведения войны, мы должны учитывать, с одной стороны, возможность возникновения новых империалистических войн, а с другой стороны, неизбежность столкновения капиталистического мира с нашим Советским Союзом. Задача чрезвычайно усложняется.
Каковы характерные черты войны, бросающиеся в глаза в эпоху империализма? Прежде всего, грандиозные размеры этой войны. Характер монополистического капитализма ведет к тому, что экономические и политические интересы господствующих классов различных стран настолько перепутываются, представляют в мировом масштабе такой запутанный клубок, что война даже двух отдельных государств постепенно может вылиться в войну двух частей земного шара — одна против другой. Это мы видели в империалистическую войну 1914-1918 гг. Начавшаяся, по существу, как будто из-за ничтожного предлога на сербской границе, вылившаяся первоначально в форму борьбы Центрального тройственного союза против Франции и России, — эта война в конце концов привела к тому, что весь мир разделился на два враждебных лагеря и вел ожесточенную войну в течение четырех лет.
Таким образом, основной чертой современных войн является грандиозный размах и по тем экономическим средствам, которые применяются в войне, и по людским ресурсам, которые ее питают, и по пространству, занимаемому воюющими, и, наконец, по продолжительности. До 1914 г. большинство полагало, что войны будут поглощать столь огромное количество средств и ресурсов страны, что не смогут продолжаться больше нескольких месяцев. Никто не предполагал, что война может затянуться на четыре года. Лишь Энгельс определял будущую войну трех — четырехлетней да Мольтке сказал, что она будет очень длительной, одной из самых тяжелых войн и длиться, может быть, семь, может быть, тридцать лет, а может быть, и больше.
В общем, до мировой войны никто не ожидал того колоссального размаха, который она на самом деле приняла. Ни одно государство во всем мире не было подготовлено к этой войне, и поэтому мы должны внимательно на основных вопросах, выдвинутых ею, остановиться и поглубже их изучить.
Периоды империалистической войны 1914-1918 гг.
Для большей конкретности изложения я остановлюсь на примере империалистической войны 1914-1918 гг. Современные войны ведутся, конечно, не отдельными армиями, а всей страной в целом, всеми силами и средствами. Характеризуя империалистическую войну 1914-1918 гг., интересно прежде всего проследить те ресурсы, которыми она велась с той и другой стороны.
Если мы обратим внимание на конец войны, то увидим, что силы населения стран, которые вели войну, совершенно не равны. В то время как Центральный союз имел 133 млн. человек, Антанта со всеми присоединившимися народами имела около 800-900 млн. Таким образом, в людских ресурсах мы замечаем полное несоответствие. Но вместе с тем мы не должны забывать, что империалистическая война не представляет собой чего-нибудь однородного целого. Так, например, в течение первого года, по существу, велась борьба Германии и Австро-Венгрии против России и Франции. Небольшую помощь оказывали и сербская, и бельгийская, и английская армии. Но все же в первый период войны размеры ее не были такими грандиозными, как они оказались впоследствии.
Если мы рассмотрим численность населения, фактическое соотношение количеств населения в первый период войны, то увидим следующее: на стороне Антанты 217 млн. (я должен предупредить, что статистика не всегда дает точные цифры, но все же приведенные цифры характеризуют положение), а Центрального союза — около 113 млн.{56}. Таким образом, если мы к концу войны видим полную диспропорцию, полную невозможность ведения войны для Германии, то в первый период людские ресурсы центральных держав составляли более 50 процентов ресурсов их противников. Если прибавить отрицательные качества России — ее отсталость, безграмотность, недостатки организации и развития промышленности, то это соотношение в первый период войны надо признать далеко не таким несоразмерным, как к ее концу. [246]
Антанта |
Тройственный союз |
| В конце войны 800-900 млн. чел. | 133 млн. чел. |
|
В первый период войны (фактически - Россия, Франция, Бельгия, Сербия, с одной стороны, и с другой - Центр. |
|
Рассмотрим теперь следующие основные виды промышленности, от которых чуть не на 100 процентов зависело ведение войны на фронтах:
| Антанта | Тройственный союз | |
| Каменный уголь | 398 679 000 | 329 169 000 |
| Нефть | 10382698 | 1 237 758 |
Антанта добывала ежегодно каменного угля в тоннах 398 млн., тройственный союз — 329 млн. Таким образом, в каменном угле особой разницы незаметно. Я беру здесь цифры, не учитывая средств Соединенных Штатов. Нефть — Антанта 10, Центральный союз — Р/4 млн. В нефти большое преимущество на стороне Антанты. Но в общем и целом промышленность тройственного союза имела кое-какие шансы состязаться в топливе с Антантой.
| Антанта (Без САСШ) | Тройственный союз | |
| Добыча железной руды (английские тонны) | 47 545 000 | 33381000 |
| Добыча меди (английские тонны) | 23 178000 | 19 199 000 |
| Выплавка чугуна | 20 809 000 | 20 282 000 |
| стали | 276349 | 224052 |
| свинца (английские тонны) | 358768 | 298 194 |
| цинка (английские тонны) | 105839 | 28971 |
| олова (английские тонны) | 15635 | 3872 |
Добыча железной руды у Антанты — 47 млн., тройственный союз — 33 млн. Превосходство есть, но не такая диспропорция, которая делала бы невозможным ведение войны. Выплавка чугуна: Антанта — 23 млн. и Центральный союз — 19 млн. Сталь — 20 млн. и 20 млн. Свинец — 276 тыс. и 224 тыс. Цинк — 358 тыс. и 298 тыс. Таким образом, по всей этой первой группе мы видим, что особой диспропорции, на основании которой можно было бы говорить, что в отношении металла и топлива Центральный союз не мог вести борьбу с Антантой, — нет. Только в отношении меди [248] и олова Центральный союз уступает значительно, и на протяжении всей войны мы замечаем, как Германия претерпевала большую нужду в меди и изыскивала способы для замены ее какими-либо другими металлами.
| Производство внутри страны | Ввоз | Процент производства кпотреблению |
| 15 400 тыс. | 29 962 тыс. | 34 |
Здесь картина представляется в совершенно другом виде. Германия до войны ввозила в два раза больше продовольствия, чем производила сама. Таким образом, та блокада, которой она подверглась в силу географического расположения Центрального союза, ставила Германию в чрезвычайно трудное и даже безвыходное положение в продовольственном отношении.
Из рассмотрения основных источников этих двух коалиций мы видим, что в первый период войны в отношении основных видов промышленности, которая необходима для фронтов, — стали, чугуна, железа и т. д. Германия и весь Центральный союз почти не уступали Антанте{61}.
В чем же заключается непосредственная причина гибели Центрального союза? Тут два момента — недостаток продовольствия и недостаток людских ресурсов. Значение того и другого для первого периода войны и для последующих — совершенно различно. Чтобы охарактеризовать еще яснее первый период войны, я укажу на цифры вооруженных сил, которые выставлялись обеими странами.
Всего дивизий
Фактически могло быть выставлено
на Западном театре
на Восточном театре
Антанта [249] имела пехоты всего около 230 дивизий, тройственный союз — 184 дивизии, кавалерии Антанта имела 59, тройственный союз — 22. Таким образом, общее превосходство сил было на стороне Антанты. Но если мы посмотрим на те практические возможности, которые были у обеих сторон, то увидим следующее.
На Западном театре Антанта могла выставить французскую, бельгийскую и английскую армии в 95 дивизий пехоты и 12 дивизий конницы. Германия выставила меньше, чем могла, в силу недостаточно смелой стратегической политики Мольтке. Она могла выставить на Западе до 120 дивизий пехоты и 11 — конницы.
Таким образом, обладая меньшими силами, тройственный союз в отношении сосредоточения сил на главнейшем театре располагал в это время значительным превосходством сил. Если мы это положение охарактеризуем еще артиллерией, то увидим следующее. На Западном фронте Франция, Бельгия и Англия могли выставить только 5400 орудий, а германская армия могла сосредоточить до 11 тыс. орудий, т. е. иметь двойное превосходство артиллерийских сил.
| Всего (примерно) | Фактически могло бы быть орудий | |||
| на Западном театре | на Восточном театре (примерно) | на Сербском театре (примерно) | ||
| Антанта |
13200 |
5400 | 7030 | 300 |
| Тройственный союз |
16500 |
11000 | 5000 | 400 |
Итак, Германия, имея на 30 процентов превосходство в числе дивизий, могла добавить к этому подавляющее превосходство в артиллерии. Положение Центрального союза в первый период войны было совсем не такое, как в дальнейшем. На Восточном театре превосходство оставалось на стороне русской армии. Но, учитывая ее качественный характер, особенности и, заметим, медленность ее стратегического развертывания, мы должны признать возможность смелого маневрирования для Центрального союза. Это не означает, конечно, что силы Германии были достаточны для решения стоящих перед нею задач. Важно понять лишь то, как изменялось соотношение сил по периодам войны.
Какие выводы мы можем сделать из этих основных положений? Выводы следующие. Прежде всего, войну, которая затягивается на годы, питается всеми соками, всеми ресурсами страны, мы не должны рассматривать как неизменяемое целое. Война на протяжении своего развития резко меняет свой характер. Соотношение сил точно так же может резко измениться. В первый период войны [250] Германия обладала значительным превосходством вооруженных сил по сравнению с западными соседями. Ее промышленность, непосредственно питающая войну на фронтах, была почти равна промышленности противников. Лишь только в отношении хлеба, основных продуктов питания и людских ресурсов она была поставлена заранее в угрожающее положение. Если она на протяжении первого периода войны не добивалась решительных результатов, то дальнейшее развитие войны неминуемо должно было вести Германию по пути все большего падения, ибо все более ставило ее в безвыходное положение.
Стратегические выводы из опыта империалистической войны
Таким образом, мы должны выделить в современной войне первый период, в который эта война завязывается. В течение этого периода слагаются и противопоставляются основные силы, причем в таких формах и размерах, которые могут быть предвидены еще в мирное время, если не вполне точно, то приблизительно. Мы должны отличать этот первый период от дальнейших.
Надо сказать, что империалистическая война и после первого периода (1915, 1916, 1917 и 1918гг.) также не представляла чего-либо одинакового. Каждый год изменялась обстановка всей войны. Каждый год изменялось соотношение сил. Каждый год изменялись достижения в деле вооружений и т.д. Если в 1914, 1915, 1916, 1917 гг. Германия имела против себя Россию, Францию и Англию, то в 1918 г. Россия вышла из антантовской коалиции, зато ее заменила Америка и т. д. Таким образом, империалистическая война не представляет собой чего-либо неизменного, цельного. Она изменяется как по своим формам, по своим размерам, так и по участвующим в ней странам. Это, конечно, резко меняло обстановку и накладывало печать на всю стратегию. Нужно сказать, что в последующие периоды войны, а эти периоды обычно для мировой войны совпадали с годами, ни одна армия не руководствовалась теми военными положениями и уставами, с которыми она вышла в 1914 г. Каждый год армиям приходилось изменять свои уставы, создавать новые инструкции, приходилось переобучать и различные рода войск и свои штабы по этим новым инструкциям. Каждый год видоизменялись и планы войны.
Таким образом, различные периоды войны не могут пользоваться одними и теми же военными положениями, одними и теми же военными доктринами. Эти доктрины постоянно колеблются в зависимости от тех средств и сил, от той степени мобилизации и военизации страны, которые слагались в указанные периоды. Новые ресурсы, новые средства истребления и защиты кладут сильнейшую печать на характер наступления и обороны и самой войны. Достаточно вспомнить и проследить по различным периодам империалистической войны, какое значение имело состязание [251] в могуществе, состязание в авиационном превосходстве, состязание в танковом могуществе и т. д. Все эти моменты, создавшиеся военизацией страны, милитаризацией производства, клали резкую печать на различные периоды войны, и военные доктрины постоянно менялись в зависимости от характера этих периодов.
Далее, из опыта войны 1914-1918 гг. мы видим, что войны в эпоху империализма ведутся коалициями и, наконец, что борьба ведется за последовательный разгром, ликвидацию членов неприятельской коалиции.
Вот те основные выводы, которые мы можем сделать из империалистической войны. Я не задаюсь целью критиковать те или другие стратегические планы сторон на протяжении этой войны. В задачу настоящего доклада это не входит. Это отвлекло бы меня слишком далеко. В данном случае нам интересно проследить лишь те основные моменты, те характерные стратегические черты, которые лежали в основе империалистической войны и развивались на всем ее протяжении.
Характер будущей войны
Оценивая таким образом империалистическую войну, разлагая ее на составные части, по отношению к которым условия постоянно изменялись, мы, естественно, должны поставить вопрос: а в каких же условиях будет вестись война будущего, которая, безусловно, нам предстоит, несмотря на всю политику мира и обороны Советской власти? Нас, конечно, не столько интересуют условия войны империалистических стран друг с другом, сколько главным образом интересно знать — какие формы войны предстоят нам, в какой войне нам придется участвовать, к чему нам нужно непосредственно и конкретно готовиться.
Прежде всего нужно сказать, что ответить на вопрос — какой характер будет иметь вся будущая война — невозможно, ибо по мере своего развития война меняет свои формы, свой характер и предугадать их заранее нельзя. Например, в период маневренных сражений в 1914 и даже в 1915 г. никто не мог сказать — какие формы в конце концов примет оборона и атака в 1918 г.
Мы можем предугадать, предусмотреть формы будущей войны лишь для ее первого периода на основе характера развития вооруженных сил, подготовки и милитаризации промышленности стран, вступающих в войну, и т. д. Мы можем на основе постоянного изучения этих основных факторов сделать заключение, дать приближенную фотографию характера первого периода войны. Но нет никакого сомнения в том, что формы войны в дальнейшие периоды ее будут, развиваясь и вытекая друг из друга, изменяться.
Кроме того, не нужно забывать, что при будущих столкновениях с империалистическими государствами мы неизбежно столкнемся с таким серьезным фактом, как социалистическое рабочее движение во враждебных нам государствах. Мы не ждем, конечно, [252] что это движение скажется сразу после объявления нам войны каким-либо империалистическим государством. Наоборот, обстановка говорит за то, что капиталистические государства и через свою Лигу Наций, при которой, кстати сказать, проектируется уже создание своего рода генерального штаба и которая поддерживается социал-предательскими партиями, и прочими путями сумеют создать такую обстановку, при которой на «ас можно будет двинуть достаточно крупные вооруженные силы.
Возможно, что западноевропейский капитал не двинется сам непосредственно против нас, но он благоразумно заранее предусмотрел необходимость создания и создал по нашим границам целый ряд государств, которые воспитываются и через капитал, и через религию в том духе, что, мол, сущность Советского государства не социалистическая, а российская, великодержавная. Это особенно проповедовал Ллойд-Джордж. На этом раздувается шовинизм этих государств, которые хорошо помнят царское «великодержавие». В общем, не исключена возможность того, что против нас будет двинуто кое-какое из этих государств.
В общем, слагается обстановка, при которой мы должны будем встретиться с большой, тяжелой войной, с многомиллионными армиями, вооруженными по последнему слову техники. Конечно, мы должны в этих условиях очень ясно, очень трезво и четко разобраться. Мы не должны понимать наступление против нас капитала как что-то неделимое, целое. Мы должны разобраться и в роли, и в значении наших соседей, и в той помощи, которую им могут оказать западноевропейские капиталисты, и т. д.
Только после изучения всей суммы этих фактов и каждого факта в отдельности мы сумеем правильно действовать и защищать наши интересы. Я думаю, что, несмотря на абсолютное превосходство капитализма в экономическом отношении, мы все-таки имеем достаточно оснований рассчитывать на то, что в этой войне не будем биты, а сумеем выйти победителями. Но для того, чтобы суметь выйти победителями, мы должны теоретически обосновать, теоретически наметить для себя те пути, по которым будет развиваться предстоящая война.
Стратегия первого периода войны
Я уже говорил и останавливался подробно на том, что первый период войны характеризует собой очень многое. Он знаменует соотношение государств и их экономики, охватывает собой цели стратегические, тактические, создает военные доктрины и т. д. Будущие войны могут вызвать большие осложнения, изменения-, а иногда и полную замену военных доктрин. Поэтому мы должны уметь разбираться в этом вопросе теоретически и для первого периода войны, которая нам предстоит, и для того, чтобы в каждом отдельном периоде войны мы могли наметить те пути военного руководства, которые для нас необходимы. [253]
История капиталистических войн говорит о том, что коалиционные войны, самые коалиции создаются с большими трениями, большими затруднениями. Достижение взаимодействия, четкого планомерного ведения войны является делом крайне трудным и очень сложным. Это для нас является большим плюсом. Мы должны трезво учитывать, каким темпом капиталистические государства могут накапливать и концентрировать свои вооруженные силы. Теперь я попробую рассмотреть по отдельным моментам, как происходит самая борьба.
В борьбе не может быть одинаковых методов у слабейшей стороны и у сильнейшей. Более сильная сторона может себе иногда позволить роскошь затянуть войну, чтобы вести ее хотя и не наиболее экономно, но поспокойнее, а тем временем подготовить достаточные силы, изморить экономически своего противника и раздавить его, когда к тому представится удобный момент.
Но и эта сильнейшая сторона должна обеспечить следующие возможности: 1) возможно более экономически сжать своего врага и 2) обеспечить за собой такие географические театры войны, которые позволяли бы по мере накопления сил применять эти силы для решительной вооруженной борьбы. Без этого никакой рост коалиции, никакое ее могущество и военное преимущество не могут быть использованы, не могут дать тех результатов, которые требуются целями войны. Даже самое сильное государство должно обеспечить себе возможность развертывания как своих отмобилизованных вооруженных сил, так и тех вооруженных сил, которые оно будет создавать в дальнейшем, и в то же время все более и более совершенствовать блокаду территории противника.
Шлиффену, как и всему германскому генеральному штабу, было понятно, что если Центральный союз будет окружен и война затянется, то Германия почти лишится возможности вести эту войну. Поэтому основной предпосылкой для возможности ведения войны являлось — лишить противника того основного базиса, на котором он сможет развернуться. Если бы Германия быстро раздавила французскую армию, сделав невозможным дальнейшее развертывание сил Антанты на Французском театре, то она вышла бы из этой войны победительницей. И наоборот, если эта первая попытка не удавалась, дальнейшее ведение войны для Германии становилось угрожающим. Почему? Да потому, что, как я уже говорил, ни в отношений-людских ресурсов, ни в отношении продовольствия Германия не могла состязаться со своими противниками и была раздавлена главным образом благодаря недостатку того и другого. Германия несколько отставала в авиационном и в танковом строительстве, но что касается артиллерийских средств борьбы, то она постоянно шла впереди Антанты. Программа Гинденбурга 1916 года была рассчитана в столь грандиозных размерах, что германский фронт не мог поглощать всего того снаряжения, вооружения и всех тех снарядов, которые изготовлялись германской промышленностью. В 1917 г. программу Гинденбурга пришлось искусственно [254] сокращать. Но, с другой стороны, мы имеем налицо голодовку всей страны и голод на рабочие руки. Это было причиной гибели германской армии — мы видим полное истощение людских ресурсов. Начиная с 1916 г. Германии постепенно приходилось сокращать численность частей и число батальонов. В 1918 г. сокращались целые дивизии. Военную промышленность также приходилось сокращать. Снарядов и патронов было в избытке, но людские ресурсы быстро таяли, и Германия принуждена была сокращать свои вооружения.
Ее противники хотя и переживали тяжелые моменты в своих метрополиях, например Франции тоже приходилось сокращать кое-где свои батальоны, но колониальные формирования, рост английской армии, формирования Америки — все это, в конечном счете, обеспечивало им превосходство в людских ресурсах. Это же самое можно сказать и про царскую Россию. В общем, даже самые крупные успехи германской милитаризованной промышленности не могли заполнить той дыры, которая создавалась людским и продовольственным голодом. Затяжка войны на Французском театре войны предрешала разгром Германии.
Таким образом, в первый период войны каждая сторона должна быть особенно активна для обеспечения условий, позволяющих затяжку войны. Например, для Франции выгодно занятие армией прикрытия Рейнской провинции. Германская промышленность стояла бы перед невозможностью планомерной мобилизации всего хозяйства страны. Германия без рейнской промышленности не представляла бы собой победоносной страны. Затяжка войны при прочих равных условиях была бы для Франции не страшна, а для Германии опасна.
Таким образом (это особо важно для наиболее слабой стороны), вопрос расположения сил врагов является основным. Это основная загвоздка современной войны. Мы должны учитывать и трезво оценивать не только сумму угрожающих нам опасностей, но и суметь реально, конкретно оценить отдельные элементы обстановки и сделать из этой оценки практические выводы.
Стратегия коалиций
Мы должны готовиться к длительной войне. Если война была длительной у империалистов при их столкновении друг с другом, то нет никакого сомнения, что и между нашим Советским Союзом и капиталистическим окружением борьба будет длительной, упорной и ожесточенной. Эта борьба может сопровождаться и отдельными революциями, иногда, быть может, неудачами в революции, отдельными неудачами нашего Советского Союза и т. д. В этой обстановке наши войны будут, по всей вероятности, так же длительны, так же упорны и кровопролитны, как длительно, упорно и кровопролитно может развиваться все движение пролетарской революции в Европе. [255]
Учитывая это, нам интересно теоретически предугадать формы борьбы двух коалиций. Наш Советский Союз не представляет собой расплывчатой коалиции капиталистических государств, но мы тоже будем расширяться в социалистическую коалицию, когда будут вспыхивать новые социалистические революции или когда нам придется занимать тот или иной район, находящийся под владычеством капитала{64}. Против себя мы будем иметь капиталистическую коалицию.
Существование коалиции не обусловливает собою равноценного, равномерного распределения всех ресурсов по всей коалиции. Одни имеют хлеб, другие — крупную промышленность, третьи — топливо и т. д. Поэтому, ведя войну против коалиции, нужно уметь построить план ликвидации не всей коалиции сразу, а по частям, последовательно и планомерно. Умение оценить таким образом обстановку, разложить ее на составные части, подметить значение одного, другого, третьего члена этой коалиции и правильно построить план их последовательной ликвидации, пока не создастся выгодное, подавляющее в нашу пользу соотношение сил, — все это является основной трудностью и вместе с тем основой искусства современной стратегии. Борьба в наших условиях должна распадаться на целый ряд периодов войны.
Современная стратегия знаменует собой борьбу за соотношение сил и вооруженных и экономических.
Германия была поставлена в безвыходное положение фактом проигрыша первого периода войны. Почему же она сумела продержаться так долго? В значительной степени благодаря тому, что она захватила целый ряд продовольственных районов: Румынию, Польшу, Прибалтийский край и т. д. Она захватила, кроме того, целый ряд районов с топливом, железом и т. д. Все это увеличило ее возможности по ведению войны. Таким путем последовательного ведения войны, путем трезвого решения тех частных задач, которые встают в каждый данный момент перед тем или другим государством, — охватывается сущность и вся трудность современной войны.
Если только эти отдельные сочленения войны правильно намечаются, то в конце концов и слабейшие страны могут прийти к выгодному соотношению сил.
Стратегический нигилизм и наша стратегия
Мы сейчас переживаем такую эпоху, когда после развала капитализма, последовавшего за империалистической войной, в военной мысли наблюдается очень много сумеречных настроений. Это [256] имеет место во французской литературе, кое-где можно встретить это и у нас. Мы встречаемся с теми упрощенными и мрачными выводами, что войны в современных условиях выдвигают настолько грандиозные силы, что нельзя говорить ни о военных победах, ни о военных достижениях, что вопрос сводится к экономическому состязанию и дальше этого не идет. Экономическое состязание ведется и в мирное время. Но если дело дойдет до войны, то одним экономическим состязанием ничего сделать нельзя. Очевидно, требуется вооруженная сила, военные методы, которые должны внести новый коэффициент в те экономические соотношения, которые существуют. Эти упадочные военные настроения характерны сейчас для всего капиталистического мира. Повторяю, они имеют отдельные проявления и у нас. Однако если это является вполне понятным для отживающего капиталистического Запада, то для нас эти настроения совершенно непонятны, ибо не имеют под собой почвы, и лишь только неверие в социализм, в наше будущее развитие может привести к тому военному нигилизму, который отрицает возможность военным путем изменить соотношение сил, слагающееся в настоящее время.
Германский империализм лопнул под давлением английского империализма. Но мы видим, как английский империализм, не умевший побеждать на войне и затянувший ее, стоит сейчас у разбитого корыта, так как он находится в подчиненном положении к империализму Соединенных Штатов. Таким образом, стратегия достижения крупных результатов является необходимейшим условием экономного ведения войны. Наша страна, которая в достаточной степени бедна и не настолько сильна, чтобы могла затягивать свою войну до бесконечности, должна смотреть на военное дело как на применение такого мощного средства, которое должно доставить победу наиболее быстрым, экономным путем, наиболее планомерным, наиболее целесообразным и наиболее выгодным. Это ничуть не противоречит тому, что предстоящая там война будет длительной и упорной.
Уж такова мировая обстановка, что будущая война не может быть разрешена одним махом. Но в отдельные периоды войны, в отдельные моменты напряжения наша страна должна стремиться к тому, чтобы наиболее экономным, быстрым и решительным путем разрешать те частные военные задачи, которые будут перед ней вставать. Тут не до сумеречных настроений. Мы имеем полное право рассчитывать на то, что, применяя такие методы, мы выдержим длительную и упорную борьбу. Я говорил уже о том, что силы и средства, которые против нас будут двинуты, будут гораздо больше наших, что нам придется вести с нашими противниками самую ожесточенную борьбу, что капитал обладает гораздо большими средствами, чем мы.
Но мы должны учитывать и то, что наше социалистическое строительство идет вперед. Мы должны помнить постановления XIV партсъезда, которые ставят перед нами задачи индустриализации [257] страны, превращения ее в такой организм, который не являлся бы придатком мирового капиталистического хозяйства, а представлял бы собой самостоятельное экономическое целое. А если наш Союз будет представлять собой самостоятельное целое, то его обороноспособность поднимется. Эти моменты мы должны учитывать, хотя, конечно, и не должны принимать будущие достижения нашего социалистического строительства за реальные данные сегодняшнего дня. Мы должны реально учитывать то, что у нас есть сейчас, но должны предугадывать и будущее.
Расширение базиса войны
В современных войнах, упорных и длительных, мы постоянно сталкиваемся с фактами захвата той или другой территории, захвата, который раньше обычно сводился к завоеванию, а сейчас, благодаря своему экономическому и политическому значению, является более сложным и более важным фактом. В современных условиях, как иногда и в прошлых войнах, захват новой территории интересен не только как голый факт завоевания. Он прежде всего интересен с такой точки зрения: послужит ли он средством или причиной стратегического истощения наших вооруженных сил или источником увеличения ресурсов для ведения войны?
В империалистической войне 1914 г. мы видим, что Германия сумела использовать все свои территориальные приобретения как расширение базиса войны (я не касаюсь 1918 г., когда немцы занимались авантюрами на Украине). Этим были пополнены и хлебные, и топливные, и прочие ресурсы страды. Немцы ухитрились благодаря хорошей правильной организации достигнуть того, что занятие территории вызывало не растяжку тылов, не истощение на этих тылах, а, наоборот, приращение сил и средств. Германский капитализм не мог, конечно, использовать захваченные театры для мобилизации там людских ресурсов, для продолжения войны на фронтах. Зато он полностью сумел использовать и выкачать все то, чего не хватало в его стране, и использовать людские мобилизации в военно-хозяйственных интересах.
В наших советских условиях эта задача представляется еще более важной, ибо мы имеем гораздо больше возможностей в виде расширения социалистического базиса войны. Ведь каждая занятая нами территория является после занятия уже советской территорией, где будет осуществляться власть рабочих и крестьян{65}. Мы таким образом расширяем нашу территорию и вместе с тем расширяем [258] не только наш базис войны, но и социалистический базис вообще. И вот эти основные моменты должны быть нами учтены. Они, с одной стороны, облегчают нашу военную задачу, но, с другой стороны, выдвигают перед нами сложную политическую задачу, ибо нам нужно справиться с национальными моментами, нужно суметь построить Советскую власть и т. д. Этот вопрос расширения социалистического базиса тоже является одним из основных вопросов, которые мы должны изучать и умело и толково применять. В нашей практике 1920 г. нельзя сказать, чтобы мы всегда толково и искусно применяли этот метод расширения базиса. Мы захватывали территории, но делали миллионы ошибок. Только тогда, когда правильно будут решаться все эти вопросы, мы сумеем охватывать большие пространства, по которым нам придется проходить, и достигать того, чтобы это не истощало армию, а увеличивало ее силы и средства. Конечно, не так интересно здесь увеличение людских ресурсов, которых у нас и так достаточно. Но нужно достигнуть того, чтобы при захвате новых районов мы не теряли нашей живой силы на укрепление тыла и умели использовать местные промышленные ресурсы. Это — задача чрезвычайно трудная и сложная.
Военизация страны
Теперь о военизации. Военизировать всю страну, всю экономику надо так, чтобы, с одной стороны, дать возможно большие ресурсы для ведения войны, а с другой стороны, чтобы эта мобилизация не разрушала основного хозяйственного костяка. Вы видите результат, которого достиг английский империализм. Он отмобилизовал все свои силы, но на этой мобилизации он прогорел и потерял свои прежние позиции.
Задача целесообразного проведения военизации промышленности чрезвычайно трудна и сложна и в различных условиях государственного существования решается по-разному. Капиталистические государства в силу самой природы анархического капиталистического хозяйства не могут справиться с этой задачей планомерно и целесообразно. Благодаря абсолютной численности сырьевых и промышленных ресурсов, они сумеют выставить их больше нас, но зато мы относительно можем достигнуть больших результатов. Наше централизованное хозяйство позволяет нам планомерно подготовить мобилизацию, позволяет, с одной стороны, выжать больший процент военной продукции, а с другой стороны, благодаря планомерности нашего хозяйства, достигнуть более экономного, более целесообразного подхода к разрешению основных хозяйственных вопросов, с тем чтобы война этого хозяйства не разрушила. Задача планомерной военизации в современных условиях является одной из основ нашей стратегии, и в ней необходимо достигнуть такой же гибкости, какой мы умеем достигать в маневрах на театрах военных действий. Генеральные штабы привыкли [259] обращаться с готовыми вооруженными силами, маневрировать искусно и быстро на театрах войны. Но маневрировать всеми ресурсами страны никто еще не умеет, а этот маневр наши работники должны знать так же хорошо, как они знают полевое вождение войск.
Театры войны
Вместе с развитием экономики и подготовкой всей страны организация современных театров войны значительно усложняется. Раньше она охватывала железнодорожную и телеграфную подготовку, постройку крепостей и тех или иных оборонительных рубежей. Сейчас эта подготовка значительно расширяется. Приходится охватывать воздушно-химическую подготовку края, ибо самолеты проносят опасность глубоко в тыл. Далее, электрификация, питающая промышленность энергией на значительные расстояния через электропередачи, совершенно меняет в военном отношении каждый район. Вполне понятно то значение, которое в борьбе за оборону Ленинграда имеет Волховстрой. Расширение электрификации, использование ее на захваченной территории, разрушение электрифицированной промышленности неприятеля — все это имеет чрезвычайно важное, исключительное значение. Изучение этих вопросов в военном деле еще недостаточно углублено. В общем, подготовка театров войны сейчас усложняется и тесно и плотно соприкасается со всем хозяйственным укладом страны.
Кампании и операции
Теперь скажу несколько слов о кампании и операции. Кампании потеряли тот характерный облик, который они имели раньше. Они могут характеризовать то целый период войны, то часть его, то совпадать с рядом последовательных операций.
Особенное внимание надо обратить на операции. Если современные войны ведутся большими силами и если они затягиваются на большое время, то это нисколько не означает, как я уже говорил раньше, что мы не должны обращать внимания на искусство уничтожения вооруженных сил противника.
Это искусство является одним из основных искусств, которому военное дело и маша стратегия должны уделять внимание. Эта область должна изучаться полностью и охватываться всецело. Надо опять сказать, что империалистическая война с ее катастрофическими для капитализма последствиями внесла в этот вопрос немало неустойчивости. Сейчас мы часто встречаемся с сомнениями: можно ли уничтожить вооруженную силу в настоящее время, надо ли задаваться такими задачами, является ли это необходимым, не является ли это легкомыслием?.. Конечно нет. Война была бы бессмысленной войной, войну нельзя было бы вести, если бы не было вооруженных сил, если бы они не были готовы громить противника. Эти вооруженные силы необходимы для защиты каждого [260] государства даже и в том случае, когда война ведется всем народом. Отсутствие решающих вооруженных сил может стать гибельным для всякого государства. Чем искуснее войска в деле уничтожения вооруженных сил, врага, тем экономнее будет ведение войны. Это основа основ боевого воспитания. И мы должны обучать нашу Красную Армию и воспитывать ее на этих основах, и она этими идеями пропитана насквозь. По опыту гражданской войны мы привыкли к активным действиям, но мы должны продолжать работу, углублять ее, совершенствоваться в этом искусстве уничтожения врага. И это искусство, повторяю, воплощается в операции или в ряде последовательных операций.
Операции не должны вестись анархически, безыдейно. Мы должны проникнуться одним общим методом. Наше утверждение не есть бесплодный крик о необходимости создания единой военной доктрины. Такая доктрина из года в год все больше и больше проникает в толщу нашей Красной Армии. Мы имеем уставы, в которых черным по белому проводятся совершенно определенные методы как оперативного, так и тактического искусства. Поэтому мы готовимся, мы совершенствуемся и должны продолжать эту работу и дальше.
Надо иметь в виду, что в современных условиях ведения войны очень часто одной операцией достигнуть уничтожения врага не удается. Противник зачастую ускользает из-под удара. Поэтому приходится вести операции одну за другой с тем, чтобы доконать противника хотя бы у последней черты его сопротивления. А эта черта находится там, где начинаются районы, непосредственно питающие войну. Мы должны совершенствоваться в этом искусстве ведения операций, постоянно тренироваться и учиться последовательно их проводить.
Вот в основных чертах те замечания и те основные моменты, на которых я в своем кратком докладе по вопросам современной стратегии хотел остановиться. Теперь я кратко резюмирую.
Мы должны считаться с тем, что нам предстоят тяжелые длительные войны, мы должны уметь различать периоды войны, уметь последовательно, расчленений ликвидировать коалиции капитала.
Первый период войны должен быть еще в мирное время правильно предвиден, еще в мирное время правильно оценен, и к нему нужно правильно подготовиться.
Мы должны помнить, что искусство уничтожения вооруженных сил врага является основным условием экономного и успешного ведения войны, и в этом искусстве, как и во всем искусстве стратегии, мы должны постоянно совершенствоваться.