3. Операция с ограниченной целью

Эволюция операции. Изучение методов ведения операции предоставляет задачу не стратегии, а оперативного искусства. Уделяя в нашем труде несколько страниц эскизу операции, мы имеем в виду не заполнение чувствительного пробела теории оперативного искусства: стратегия, определяющая свою задачу в ведении военных действий, как группировку операций для достижения конечной цели, не только является заинтересованной в постановке цели операции, но выдвигает известные требования и к методам достижения. Все отрасли военного искусства тесно связаны между собой: тактика делает шаги, из которых складывается оперативный скачок; стратегия же указует путь.

Под операцией в военном искусстве мы разумеем сумму разнородных действий, направленных для достижения одной из выдвинутых стратегией целей. Несколько операций, объединенных временем и местом, образуют кампанию; совокупность кампаний в течение целого года называется походом. Один или несколько походов приводят к тому конечному положению, в котором обе стороны признают программу действий насилия исчерпанной и устанавливают перемирие. Оперативное развертываний представляет не самостоятельную операцию, а существенный элемент всякой операции.

Таким образом, мы отказываемся от разделения операций на главные и подготовительные. Под подготовительной операцией разумелась раньше и мобилизация; однако, последняя является не актом непосредственного ведения военных действий, а одним из актов работы тыла, распространять же на этот акт оперативную терминологию нам представляется неудобным. Термин "марш-маневр" мы считаем архаическим и отбрасываем.

До конца XIX века операция отчетливо делилась на две части: маневр, имеющий целью поставить наши войска в наивыгоднейшее положение к моменту решительного столкновения, и само сражение.

Конечно, обычные теории, опиравшиеся на опыт Наполеоновских войн, усматривали и третью фазу операции — преследование. Сколько в теории было сказано красивых слов об этом необходимом акте развития успеха! Трудно оставаться в пределах логики сокрушения, отказавшись от идеи преследования — колоссального расширения одержанных успехов. Однако, от Наполеона исключительно и до мировой войны включительно мы не встречаем в военной истории ни одного преследования, которое бы выходило из узких тактических рамок. Войны 1853-56 г., 1859 г., 1861-65 г., 1866 г., 1870 г., 1877-8 г., 1899-1903 г., 1904-5 г. г., 1914-1918 г.г. не дают ни одного примера преследования; а так как мы стремимся оперировать только реально существующими понятиями, то и исключаем преследование из нашего изложения. Мы наталкиваемся при этом на ряд недоумений, вытекающих из того, что теория часто считалась не с действительностью, а с тем, что казалось ей желательным, и почти материализовала в современных умах представление о стратегическом преследовании.

Идея ограниченного преследования с трудом пробивает свой путь сквозь пышную фразеологию, оставленную прошлым.

Если бы мы попытались найти в военной истории последнего столетия что-либо, похожее на преследование, то должны были бы обратиться к последним дням русско-турецкой войны — движению русской армии после капитуляции турок над Шейновым, или к последним неделям мировой войны на балканском фронте, когда Болгария почти умышленно открыла свой фронт, или же, наконец, обратиться к моментам полного развала белых армий в гражданскую войну 1918-20 г. г. Преследование оказывается возможным только в атмосфере полного развала неприятельской государственности, полного ее политического банкротства, в последние минуты перед ликвидацией вооруженного сопротивления. Возросшая мощь современного государства, его огромные ресурсы, новые эшелоны мобилизации, железнодорожный маневр, телеграф, — все препятствует ныне преследованию. Собирать урожай на вооруженном фронте, пока неприятель политически еще не дезорганизован, возможно ныне лишь в пределах самой операции; преследование ныне знаменует не военную, а политическую победу.

В эпоху Наполеона маневр растягивался иногда на десяток переходов и больше (1806 г.). Широкий захват Наполеоновского маневра привел ж тому, что французы, создавшие свою терминологию на изучении Наполеоновских походов, и сейчас еще называют операцию — "маневром".

С появлением железных дорог, в эпоху Мольтке, маневр для первоначальных операций начал частично осуществляться железными дорогами, в виде первоначального оперативного развертывания; обе стороны высаживались сравнительно неподалеку друг от друга, и часть маневра, выполняемая походным порядком, в первоначальной операции несколько сократилась. Дальнейшие же операции (Седанская) велись по типу Наполеоновских.

В настоящее время каждой операции предшествует особое оперативное развертывание, в значительной степени опирающееся на железные дороги. Вследствие затруднительности отрыва армий на значительное удаление от железнодорожных станций, это оперативное развертывание важно производить в возможной близости от тех районов, где может быть достигнута цель операций. Таким образом, в своей исходной части все современные операции напоминают первоначальные операции Мольтке. Но в заключительной части они совершенно разнятся от Мольткевских операций, так как генеральных сражений, битв — совершенно конкретных явлений исторического прошлого — в современной реальной действительности нет и если эти термины еще употребляются, то лишь как условность, как выражение, в котором сказывается предпочтение образности понятия перед точностью его формулирования. Генеральное сражение расплылось ныне в значительную часть операции.

Сражение XIX века образовывалось рядом боев, протекавших в течение короткого времени на небольшом пространстве, в тесной близости противников друг от друга; общая длительность сражения лишь немного превосходила длительность отдельного боя. Клаузевиц мог считать, со стратегической точки зрения, сражение точкой во времени и пространстве. Стратегия Клаузевица с того момента, как начинали стрелять пушки, отдыхала, передав все руководство тактике, до конца сражения. Войска в течение сражения не сменялись, не перегруппировывались, не пополнялись и не отдыхали; кроме них, только тактические резервы имели возможность участвовать в решении сражения. Все эти предпосылки сохраняли еще свою действительность в эпоху Мольтке; но, начиная с русско-японской войны, условия начали меняться.

Фронт столкновений начал расти; очаги боев раздробились и разбросались на значительном расстоянии друг от Друга. Если в Наполеоновскую эпоху продвижение на 2-3 километра вглубь неприятельского боевого порядка приводило уже к полному распаду последнего, то в настоящее время углубление и на 60-70 километров не всегда даст такие результаты (Галицийская операция в августе 1914 г., наступление германцев в марте 1918 г. и т. д.). Нужна целая комбинация боев, последовательность их, совершение нескольких переходов с успешным боем, — чтобы сломить неприятельское сопротивление. Общая длительность этих столкновений измеряется уже не часами, а неделями. Протяжение генерального столкновения во времени уже не находится ни в каком соотношении с длительностью отдельного тактического столкновения, исчерпывающего порой всю энергию войсковой части. Является необходимость сменять войска, давать им отдых, пополнять их людьми и материальными средствами в течение самого развития столкновения; получается возможность перегруппировывать войска, подвозить издали новые резервы, дополнять и исправлять новым железнодорожным маневром первоначальное развертывание. Один удар раздробился на много ударов; одно боевое столкновение отделяется от другого иногда целыми переходами, настолько разрослась современная арена боев. Походное движение, бои, отдых, наступление, оборона, разведка, охранение, снабжение, пополнение — все эти отдельные действия чередуются между собой, составляя содержание современной операции. А раньше мы отчетливо могли провести грань между сражением, отдыхом и походными движениями.

Количество переходит в качество. Сражение раньше имело лишь еле заметные трещины, делившие его на отдельные бои. Увеличение протяжения сражения во времени и пространстве привело к тому, что сражение рассыпалось на отдельные куски, которые связываются лишь в целой операции.

Если раньше операция делилась на маневр и сражение, то теперь мы должны установить другие грани; теперь маневрируют отчасти на рельсах, а отчасти — в самом водовороте боевых событий, стремясь группировать отдельные бои для достижения цели операции. Маневр отошел частью к оперативному развертыванию, а частью прослоился между отдельными боями.

Те же обстоятельства, которые до крайности препятствуют осуществлению сокрушения в современной войне, имеются нами в виду, когда мы подчеркиваем ограниченную цель современных операций. Отметим еще, что наступающий нормально хуже связывается с тылом, чем обороняющийся, к услугам которого вся мощь железнодорожной сети. При проектировании операции приходится учитывать не только наличные силы неприятеля к началу операции, но и вероятный прирост их за время последней. Свое настоящее наступающий должен соизмерять с будущим обороняющегося, что становится особенно невыгодным теперь, в эпоху перманентной мобилизации, быстрого формирования в тылах новых эшелонов вооруженной силы. В 1870 году Мольтке начал вторжение во Франции, имея 500 тысяч солдат против 250 тысяч. В современных условиях даже такое двойное превосходство в наличных силах, не часто встречающееся, может оказаться недостаточным; наступление Мольтке старшего, будучи повторено через 50 лет, захлебнулось бы уже через месяц в превосходной численности французов. Отсюда следует заключить, что наступательная операция, которая намечается накоротке и расчитывается на срок в две недели, может обойтись значительно меньшим превосходством сил, чем то, которое требуется для шестинедельной операции. Наше превосходство в силах на Западном фронте в июле 1920 г. было достаточно, чтобы достигнуть Немана и Буга; на Висле же баланс соотношения сил должен был сложиться отнюдь не в нашу пользу.

Внезапность. Искусство ведения операции является прежде всего искусством борьбы за. материальное превосходство над противником. Нет необходимости располагать таким материальным превосходством на всем фронте, на котором ведется операция. Решительное значение в различные моменты операции принадлежит боям, протекающим на различных участках. Наступающий, при приблизительно равных силах с обороняющимся (разумея не только количество, но и качество войск, командование и технику), не может рассчитывать на успех, так как ему приходится действовать в более трудных тактически условиях. Наступление дает преимущество лишь постольку, поскольку при этом удается скрытно собрать на решительном направлении подавляющее превосходство сил и обрушиться с ними на противника, не изготовившегося для использования на этом направлении всех своих сил. Но, как мы говорили выше, операция состоит не из одной серии боев, а из целого ряда таких последовательных серий. Первый же серьезный нажим раскроет неприятелю наши замыслы, и он приложит все усилия, чтобы противопоставить нам на решительных участках наступления достаточные материальные силы для отпора. Поэтому успешное развитие операции требует, прежде всего, чтобы она велась в один прием, без перерывов. Если мы вынуждены, вследствие необходимости выждать прибытия пополнений и подвоза средств, прервать операцию, то следует таковую считать законченной на достигнутых рубежах. Попытка возобновить операцию после паузы нарвется на сильно возросшее сопротивление; шансы на успех последней значительно сократятся, если у неприятеля вообще имеются средства для дальнейшего сопротивления.

Операция, скрытно подготовленная, должна развиваться с максимальной быстротой. Если мы говорим о медленном темпе общего стратегического наступления, который находится в зависимости от восстановления и перешивки железных дорог даже в условиях минимального количества искусственных сооружений, имеющего место на русско-польском фронте, едва ли может превысить 10 километров в сутки, то было бы совершенно ошибочно переносить эти нормы на быстроту походных движений в течение самой операции; здесь войска должны быть готовы к выполнению переходов по 40 километров в сутки, при чем промежутки между переходами часто не являются отдыхом, а будут заполнены боевыми действиями.

Военное искусство не может отказаться от требований внезапности. Военная хитрость, стратагема, проникает все оперативное искусство, является таким же существенным его элементом, каким для тактики является понятие о силе, о ее организованном и рациональном использовании в боевых условиях. Только те оперативные загадки имеют успех, которые не могут быть вовремя разгаданы неприятелем. Это требование военного искусства сохраняет свою силу даже для тягучих условий позиционной борьбы и вопреки всем новейшим способам разведки и осведомления. Даже в так называемых "материальных сражениях" позиционной войны, которые рассчитаны на продолжительность целых месяцев и представляют организованное топтанье на месте, и в которых, поэтому, выигрыш пространства играет второстепенную роль сравнительно с нанесением неприятелю урона, более чувствительного, чем потери, которые несем мы, — даже и в этих исключительных случаях внезапность сосредоточения всех материальных средств и вытекающая отсюда внезапность начала операции имеет огромное значение для успеха (Верден в начале 1916 года). Французы совершили в 1915-16 г.г. тяжкие оперативные ошибки, признав, что при современных средствах разведки (воздушная фотография, агентура, опрос пленных) нельзя сохранить в тайне операцию, подготовка которой продолжается в течение нескольких недель и обнаруживается и окопными работами на фронте, и движением по железнодорожным и грунтовым дорогам в тылу, а также вследствие необходимости длительной пристрелки массы батарей. Они пошли по пути подчинения оперативного искусства тактике; их осенняя операция в Шампани в 1915 году и летняя операция на Сомме 1916 года готовились совершенно открыто и являлись известными немцам за много недель до начала своего развития. Оперативное искусство оказалось вовсе устраненным; тактика доросла до гигантских размеров и обнаружила свое бессилие добиться крупных результатов одними тактическими средствами. Русское мышление, в особенности при подготовке Брусиловского наступления весной 1916 г., стояло на другом пути; законченные выводы из наших методов дают германские оперативные методы конца 1917 и начала 1918 г. Существеннейшая часть последних заключается в восстановлении оперативного искусства в его правах; внезапность должна была быть достигнута и в позиционных условиях; не отвечавшие этим требованиям тактика и техника признавались устаревшими и должны были быть отброшены. Нельзя скрыть окопные подступы к неприятельской позиции — следует отказаться от них, хотя бы пришлось начинать пехотную атаку с 2.000 шагов; требования тактической внезапности являются второстепенными по сравнению с внезапностью оперативной; нельзя скрыть артиллерийскую пристрелку — долой ее; необходимо, следовательно, разработать методы массовой стрельбы артиллерии без пристрелки. Против воздушного наблюдения надо выдвинуть уточненные способы маскировки, сколько бы средств они ни потребовали и насколько ни затруднили бы службу тыла переходом на ночные движения по грунтовым дорогам. Переход на правильный путь мышления сразу же изменил ход событий на фронте.

Операция и местные бои. Деятели, живущие еще пережитками наполеоновской эпохи, склонны писать операцию с большой буквы. О такой Операции мечтал в течение мировой войны Людендорф: удар в середине лета 1915 года на Вильно-Минск он признал бы Операцией; Тарнопольский прорыв 1917 г., в ответ на "наступление Керенского", Людендорф не признавал Операцией; чтобы этот прорыв вырос до Операции, его следовало бы, по Людендорфу, продолжить до Черного моря, и при этом отрезать и захватить в плен большую часть Юго-Западного фронта и весь Румынский фронт. У французов наблюдается тот же ход мысли; они готовы признать Операцией лишь неосуществленный, из-за перемирия Лотарингский удар, намеченный на 14 ноября 1918 года, долженствовавший, в их фантазии, отрезать и окружить в Бельгии большую часть германских армий.

Мы, в соответствии с нашим представлением о современности, величаем операцию лишь маленькой буквой и подчеркиваем, в заглавии нашего очерка, ее ограниченную цель; но, тем не менее, мы считаем необходимым провести определенную грань между операцией, достигающей промежуточной цели на пути к концу военных действий, и местными боями.

Операция не выпадает из общей цепи усилий для достижения конечной военной цели, поскольку результаты одной операции являются предпосылками для прохождения стратегией следующего этапа борьбы на вооруженном фронте; действия, не влияющие на дальнейший ход войны, являются чисто местными. Если они достигают значительного объема (например, Сахалинская экспедиция японцев летом 1905 г., колониальные завоевания англичан в мировую войну и т. д.), мы согласны называть их местной операцией. Такие действия часто преследуют цель занятия при заключении мира выгодных дипломатических и экономических позиций.

Всякое производство имеет свои издержки; хорошая организация производства преследует задачу их сокращения. Местные бои являются двусторонними издержками борьбы на вооруженном фронте; чем ниже организованность на вооруженном фронте, тем эти издержки крупнее. Партизанство, представляющее воплощение отсутствия организации, способно, однако, чувствительно повысить неприятелю накладные расходы вооруженной борьбы. Конечно, рост накладных расходов способен развалить всякое предприятие; мы делаем это замечание во избежание упрека в недооценке партизанских выступлений.

Поскольку мы стремимся к достижению позитивных целей, операция представляет несравненно более экономный способ расходования сил войску чем местные бои. Войска прекрасно отдают ceбe отчет в различии между оперативным рационализмом и оперативным кустарничеством и несравненно охотнее жертвуют собой, когда чувствуют себя на пути к конечной военной цели. Командование, злоупотребляющее местными боями (таковым было часто русское командование в мировой войне), само выдает своими оперативными способностям свидетельство о бедности. Очень опасно смотреть на местные бои, как на средство подготовить исходное положение для операции. То, что в местном масштабе может оказаться вовсе не достижимым или потребует несоразмерных жертв, в масштабе операции может быть достигнуто попутно и обойтись гораздо дешевле.

Хорошо подготовленные местные бои, конечно, могут несколько уменьшить плюсы, получаемые неприятелем от позиционного затишья. Огонь может несколько затруднить неприятелю окопные работы и особенно постановку заграждений в передовой полосе. Отдельные атаки могут вырвать у неприятеля важные, в особенности как наблюдательные пункты, участки его окопов и вынудить его гуще занимать свой фронт. Ряд ночных налетов, а также стрельба сверхметких стрелков могут причинить неприятелю, в общем счете, значительные потери и крайне затруднить ему службу в передовых окопах. Однако, эта организация позиционной активности, в своей сумме, является скорее вопросом внутренней позиционной службы, чем оперативного искусства иди стратегии.

Материальное сражение является местными боями, разгоревшимися в гигантском масштабе и питаемыми не столько затратой жизней, как затратой технических средств и боевых припасов; развертывание перед материальным сражением должно обеспечить нам существенный материальный перевес вследствие внезапности начала нами операции, а также вследствие нашего преимущества в путях сообщения, ведущих к данному участку фронта, или вследствие нашего общего превосходства в технике. Ввиду массивности применяемых средств вопрос о сообщениях в материальном сражении играет важнейшую роль. Отсутствие под Верденом до лета 1916 года магистральной железной дороги, которая вела бы к фрацузскому фронту, позволило немцам сохранить свое первоначальное материальное превосходство в течение трех месяцев, потребовавшихся французам на ее постройку.

Чтобы неприятель на мог отскоком уклониться от нашей материальной подготовки к сражению, как это сделал Людендорф отходом в марте 1917 г. от Соммы на позиции Зигфрида, важно, чтобы он был связан ценным географическим объектом позади участка фронта сражения, что принудило бы его втянуться в бои в невыгодных условиях.

Таким географическим объектом может быть ценная по сложившимся около нее легендам и традициям крепость или город (Верден); важный железнодорожный узел или рокировочная магистраль; важный промышленный центр; гавань, являющаяся базой флота (Севастополь в 1854-55 г.г., базы подводных лодок на Фландрском побережьи в 1917 г.); в случае, если позади неприятельского фронта образованы большие склады снабжения (у германцев в 1918 г.- десятки тысяч поездов груза), их можно рассматривать, как цепи сковывающие фронт. Операция типа материального сражения ведется обыкновенно на узком фронте, дабы достичь максимального насыщения техническим перевесом и сохранить наши живые силы для длительного поддержания боев.

Цель такой материальной операции является весьма узкой — нанести неприятелю, с возможно меньшим расходом живой силы, возможно большие потери, заставить его истощить свои резервы и материальные ресурсы в маловыгодной для него обстановке. В мировую войну операции этого типа (Верден, Фландрское сражение в 1917 г.) представляли важнейшую часть боевых операций в 1916 и 1917 годах, и поглощали за 4-6 месяцев до 300-500 тысяч бойцов с каждой стороны. Это типичное позиционное изнурение сил врага. Оперативный характер имеет только начальная стадия материального сражения, когда используется внезапность. В дальнейшем наступают перерывы, продолжающиеся иногда несколько недель имеющие целью накопление новых материальных запасов; одним духом материальное сражение не ведется. Поэтому оно скоро теряет оперативный характер, и начинает представлять производную от тактики и экономики; превосходство маневра, выдумки, хитрости, скрытности, быстроты уступает место лучшей работе промышленности и транспорта и более частой смене занимающих боевые участки дивизий свежими. Действия материализуются до крайности; автоматическая подача материальных ресурсов и резервов на фронт принимает характер механической работы нории. Всякая крупная операция на позиционном фронте, не преследующая цеди перехода от позиционной войны к маневренной, в большей или меньшей степени приближается к типу материального сражения.

Экономия сил. В пределах своего скачка операция тесно объединяет все бои в одно целое. Бои являются слагаемыми операции, тактически разрешающими ряд задач, на которые раздробляется цель последней.

Требования экономии сил будут тем лучше соблюдены, чем теснее будет связь между отдельными боями операции, чем быстрее будет развиваться одна серия боев за другой, чем дружнее и цельнее будет произведенный напор. Войска будут каждый раз израсходованы весьма неэкономно, если поставленная им задача будет превышать силы и поведет к надрыву. Требования экономии будут точно так же нарушены, если войска для достижения цели операции будут использованы не достаточно энергично, так как понижение энергии использования войск равносильно понижению их числа. И, конечно, сам замысел операции должен быть в возможной степени экономен, избавляя войска от всяких лишних жертв и трудов. Особенно нужна экономия при распределении войск на второстепенные участки фронта, так как только она позволит быть достаточно сильным на решительных участках.

Оперативная оборона и наступление. Преследование нами в операции позитивной цели и стремление использовать для достижения последней внезапность приводит нас к развертыванию наших сил и средств, получающему широкое развитие. Напротив, преследование негативной цели заставляет нас повременить с окончанием развертывания, дабы сохранить возможность сосредоточения усилий на направлениях, которые, по ходу действий, окажутся важнейшими. В первом случае группировка надвигается к фронту, во втором — она более эшелонируется в глубину. Не больший или меньший процент наступательных или оборонительных боев характеризует наступательную и оборонительную операции, а упреждение неприятеля в развертывании (наступление) или запаздывание развертыванием (оборона). Первым во всеоружии на полях операции является наступающий. Полное развертывание требует немедленного использования; в противном случае следует ожидать, что неприятель направит свои удары по самым чувствительным точкам нашей группировки (например, по флангам). Нерешительное, колеблющееся наступление, останавливаемое в критические моменты, дает противнику самые выгодные шансы. Таким было вторжение армии Самсонова в Восточную Пруссию. Мы предупредили немцев в развертывании, но, по существу, и условия снабжения русских корпусов, и необходимость выждать подхода Ренненкампфа, и закрепление I армейского корпуса в ближайшем районе к северу от Млавы требовали временного перехода к преследованию негативной цели и принятия соответственной, эшелонированной в глубину группировки. Это было не осознано, и поэтому Самсоновскую операцию можно охарактеризовать, как оборону в наступательной группировке, а такой обороны надо всемерно избегать. Точно так же и Лодзинская операция представляет аналогичный пример: мы преследовали цель (позитивную) вторжения в Силезию и Познань, первыми развернулись, но необходимость упорядочить снабжение заставила наше наступление в известный момент приостановиться на неделю; группировка же сохранялась наступательная. Отсюда для Людендорфа явился прекрасный случай нанести нам фланговый удар, создать своего рода Лейтен в оперативном масштабе. Первое поражение самого Людендорфа в июле 1918 г. также объясняется тем, что германские армии, остановив свое неудачное наступление на Марну, продолжали сохранять наступательную группировку.

Таким образом, мы устанавливаем необходимость, — несмотря на то, что операция самым причудливым образом спутывает тактическую оборону и наступление, проводить строжайшую грань между оперативной обороной и оперативным наступлением и не смешивать воедино логику того и другого. Не следует принимать наступательной позы в моменты, когда наступления нет, — так как она не отвечает элементарным требованиям обороны и за нее можно понести жестокое наказание.

Отсюда следует вывод, что в период перерыва между операциями, а также в момент подготовки к операции, необходимо держаться оборонительной логики и соответственным образом группировать силы. Всякое наступательное развертывание, до момента развития операции, должно отвечать требованиям обороны. Постепенность перехода от существующей группировки войск к требуемому операцией развертыванию должна быть продумана во всех деталях. Возможность быстро, скрытно и успешно, не подвергаясь особому риску, выполнить оперативное развертывание должна быть внимательно взвешена при принятии нами решения: те мысли о прикрытии развертывания, которые мы излагали в главе о плане войны, относятся не только к первоначальному развертыванию, но распространяются и на подготовительный период каждой операции.

Чтобы судить об изменениях обороноспособности фронта в период подготовки, а также сделать рациональный выбор момента для начала операции, стратег должен располагать таблицей намеченного планом постепенного накопления войск и материальных запасов в районе оперативного развертывания. Готовность войск и тыла операции желательно выражать в процентах. Такая подготовительная работа раньше велась преимущественно в плане первоначального оперативного развертывания; несомненно, теперь всю практику подготовки этого развертывания необходимо распространить и на остальные виды последнего.

Тактическое толкование обороны ведет нас к пассивности, к представлению об отражении неприятеля на занятом рубеже. Активность обороны в тактике знаменует переход к наступательным действиям, т.е. к утрате обороной своих существеннейших признаков. Эти тактические представления об обороне и наступлении отнюдь нельзя переносить на оперативное искусство.

Оперативное наступление представляет упреждение в развертывании, намеченное для нанесения удара, расчитанного на преодоление всякого сопротивления в определенном направлении, и осуществление этого удара. Запаздывающая в своем развертывании оборона действовала бы наименее экономным способом, нагромождая войска перед головой наступающей стороны или занимая ряд последовательных рубежей на направлении удара. Печальными являются эти оборонительные маневры, расходующие вооруженную силу пакетами в условиях, к которым противник наиболее подготовился. Всякое наступление имеет фланг, группировка сил обороны, инженерная ее подготовка, комбинация сильных и слабых участков, провоцирование обхода иди прорыва в определенных направлениях должны обострить вопрос о флангах наступления; лишь в редких случаях наступающему удастся их прикрыть вполне надежными рубежами. Маневр обороны должен заключаться преимущественно во фланговом контр-ударе; так направленные усилия, даже не достигнув цели, изменят в невыгодную сторону условия развития неприятельского наступления: последнее придется остановить или свернуть на другое, нежелательное и неподготовленное направление; только полное уничтожение действующих на фланге сил обороны позволит продолжить наступление так, как оно было намечено. На угрозу наступления русских в Силезию Людендорф ответил ударом от Горна-Калина на Лодзь. Русские, перейдя к обороне, сумели ответить, хотя и слабым, ударом Варшава-Лодзь (Бржезины), который также являлся фланговым и ставил немцев в трудное положение.

Если условия временно лишают оборону возможности ответить контрманевром, то наиболее экономный способ задержки наступления, не истощающий последних наших сил, будет заключаться в отскоках, рассчитанных на тяжеловесность и массивность современных тактических приемов. Отскоки возможно производить в тактическом и в оперативном масштабе. Тактическая подготовка к атаке, разведка нашего расположения и подступов, организация артиллерии, сближение — требуют много времени. Отойдя на расстояние полуперехода, мы достигаем известного выигрыша времени, заставляя неприятеля повторить свою тактическую подготовку сначала. Но оперативная подготовка к атаке укрепленного фронта требует еще больше времени, вызывая необходимость в развитии сообщений и в сосредоточении в ближайшем тылу груза боевых припасов, измеряемого вместимостью десятков поездов. Отойдя на два-три перехода назад, мы Заставим неприятеля повторить свою оперативную подготовку, чинить испорченные нами пути и переваливать по ним вперед, гужевой и автомобильной тягой, десятки и сотни тысяч тонн боевых запасов. Конечно, оперативный и тактический отскоки достигнут своей цели лишь в том случае, если они будут произведены прежде, чем неприятель успеет реализовать свою материальную подготовку к бою.

План операции. Значительное превосходство сил облегчает составление плана; детализация плана, при наличии такого превосходства, также может идти несколько далее. План, в котором уяснена цель операции, определена ее форма и детально продумано занятие исходного положения для операции, должен, не впадая в календарность, предусматривать, однако, в известной перспективе, этапы ее развития. Последнее в особенности необходимо для составления отдельных планов работы различных служб; разумная организация работы тыла требует хотя бы примерного установления некоторых норм, касающихся времени, пространства и напряжения, определяющих необходимое оборудование путей связи, количество требуемых транспортов, запасы снабжения и укомплектований, эвакуацию раненых, устройство оккупированной территории и проч. Если развитие операции потребует особых технических средств (например, для устройства переправ через большую реку или для овладения долговременными укреплениями) или особого снабжения войск (вьюки для обоза колонн, которым предстоит переваливать через горы), или включения большого числа специалистов (лыжники при глубоком снеге зимой, политработники для организации больших центров), или особенных запасов (захват большого голодного города), — то план ее должен заранее учесть все эти потребности и подготовить в возможной степени их удовлетворение.

Ближайшие шаги операции, до крупных столкновений, можно предвидеть гораздо точнее, чем дальнейшее ее развитие. Надо воздержаться, однако, от соблазна слишком углубиться в детали этих первых подготовительных действий. Даже методичность действий может быть рекомендована только в известных пределах, так как увлечение ею задерживает и подготовку, и развитие операции, обуздывает порыв, затрудняет использование благоприятных обстоятельств. Опыт свидетельствует, что слишком большое углубление в подготовительные работы совпадает обыкновенно с медлительным темпом развитии действий. При проектировании Брусиловского наступления 1916 г., а также июльского наступления Западного фронта 1920 г., не было пролито моря чернил. Реакция на недостаточное внимание к подготовке и снабжению, во время Варшавской операции, Красной армии не должна нас бросать в противоположную крайность. Мудрость плана будет заключаться в том, что он не слишком многое поставит и зависимость от случая, но в то же время не слишком погрязнет в деталях и не слишком углубится в различные варианты, которые могут встретиться при исполнении. План будет состоять частью из очень точных расчетов сил .и средств, анализа условий сосредоточения последних, подсчетов числа необходимых понтонов и горемов и т. д., а частью из очень грубых и приблизительных предвидений.

"Авось" — совершенно не терпим, но влияние случайностей, несомненно, скажется на ходе событий. Осуществление даже прекрасного замысла не всегда будет успешно. План должен быть гибким и отказаться от мысли сковать исполнение определенными расписаниями. При исполнении надо быть заранее готовым в любой момент использовать все представляющиеся нам благоприятные случайности, а также ошибки неприятеля. Без последних вообще нельзя думать о достижении экстраординарных результатов. Оперативное искусство не признает жестких решений. В Ульмской операции 180Г) г. Наполеон через каждые 1-2 дня вносил крупные дополнения к первоначальному замыслу, и так же поступал Мольтке в течение Седанской операции 1870 г. Нельзя колебаться отбросить даже саму первоначально установленную форму операции, если обстановка покажет другой, кратчайший путь к цели или позволит добиться более крупного, сравнительно с намеченным, результата (еще 15 августа 1914 г. Людендорф думал лишь об окружении одного XIII корпуса, а в действительности удалось к вечеру того же дня на другом обводе окружить целых три корпуса центра армии Самсонова). Вот это понимание действительной роли управления в операции и известная скромность в оценке человеческой способности к предвидению и должны ограничивать составителя плана и предохранять его от Вейротеронских уклонов в сторону длинных, многоречивых, детальных предположений, предвидящих все, кроме того случая, который действительно будет иметь место. Работа над военной историей и военным искусством может обострить нашу способность к составлению удачного плана.

План должен установить первый этап приближения к цели операции и общую задачу достижения этого этапа расчленить на ряд частных задач, по главным подразделениям ведущего операцию фронта (или армии). При наступлении план должен отчетливо отметить решающие направления, на которых должны быть сосредоточены главнейшие усилия. При обороне, если все действия не сводятся только к выигрышу времени, а включают стремление довести борьбу до кризиса, точно так же основная задача плана сводится к указанию рубежа, на котором неприятелю должно быть оказано решительное сопротивление, и где план ожидает перелома общего развития операции в нашу пользу.

Основные вопросы плана достижения поставленной для операции пели связываются с формой, в которую нужно стремиться вылить операцию, и с занятием исходного положения — того оперативного развертывания вооруженных сил и материальных средств, в достижении коего заключается материальная подготовка операции.

Формы операции. Формы операции — оперативное окружение, прорыв, охват, фланговый удар — избираются нами не произвольно, а диктуются соотношением сил и средств, существующей их группировкой, мощностью различных магистральных путей, конфигурацией театра военных действий и важнейших его рубежей. При современном стремлении к перегораживающим весь театр действий фронтам прорыв явится часто лишь вспомогательным приемом для достижения другой формы. Так; прорыв на правом фланге 1 арм. корпуса, в дальнейшем своем развитии и в соединении с фронтальным успехом немцев против VI арм. корпуса, позволил немцам отделить центр Самсоновской армии от обоих ее крыльев и окружить его. Тарнопольский прорыв летом 1917 года немцы стремились развить во фланговый удар, который бы смел весь Юго-Западный и Румынский фронты и позволил прижать к Черному морю остатки русских и румынских войск; однако, разрушение железных дорог, производимое русскими при отступлении, и многократные неустойки австрийцев вынудили германское командование сократить размах флангового удара.

Форма операции должна быть согласована с качествами командования: на раздельные действия отдельных групп можно полагаться лишь в мере основательности надежд на возможность согласовать работу их начальников (Жилинский, Самсонов и Ренненкампф при вторжении в Восточную Пруссию двух армий с разных сторон). Форма операции также должна отвечать особенностям данных войск: если главная сила армии (французской) заключается в массивности применяемых ею технических средств, нехорошо, если форма операции потребует длительного захождения и отнесет решительные пункты на значительное удаление от головных Станций железных дорог; если армия имеет чисто позиционный характер (английская в 1916-1918 г. г.) и способна выполнять лишь короткие, прямые наступления, нехорошо, если операция будет рассчитана на сложное маневрирование, с преобладанием встречных боев; если наш перевес заключается в артиллерии и кавалерии, нехорошо, если операция перенесет решение в лесистые районы и т. д.

Форма операции должна быть избрана такой, чтобы последняя ставила наши войска по возможности в выгодное тактическое положение; если неприятель располагает целой системой подготовленных позиций и крепких рубежей, то выгодно, чтобы операция приводила не к лобовой атаке их, а к обходу, заставляла неприятеля перегруппировываться, развертываться на новом, неподготовленном фронте и вступать в бой в невыгодной для него тактической обстановке.

В то же время форма операции должна быть максимально проста. Всякая добавка боевых и маневренных наслоений к операции неприемлема не только потому, что она крайне осложняет вопросы управления: всякий лишний маневр, всякий бой, не являющийся неизбежно необходимым для достижения цели операции, таит в себе величайшую опасность — увлечь нас от цели на ложный путь. Большие авангарды, бои на передовых позициях, демонстрации, местные бои даже своими успехами могут принести нам большой вред. В операции ничего не должно быть лишнего; она должна служить воплощением целеустремленности. Форма операции по чеканности, ясности и стройности своих линий должна напоминать нам не завитушки рококо, а строгую прямолинейность очертаний греческого храма.

С этой точки зрения, оборона чрезвычайно выигрывает, если конечный рубеж, намеченный для достижения решительных результатов, совпадает с нашей передовой линией, и мы, таким образом, избегаем ряда арьергардных боев, которые могут нас совершенно отвлечь от цели. Идеалом оперативной обороны является выжидание подхода неприятеля лишь для того, чтобы обрушиться на него (Аустерлиц). Иногда удается заранее определить направление неприятельского удара и заблаговременно сосредоточить достаточные силы на фланге (германцы перед Лодзинским ударом в начале ноября 1914 года, развертывание французов в середине июля 1918 г.). Такой способ действий требует, однако, углубления в намерения неприятеля, углубления, достигающего предвзятости, и заблаговременной разгадки их. Французский план № 17 тоже готовил Аустерлиц, но недооценил сил и размаха удара через Бельгию. В большинстве случаев придется отнести этот рубеж в глубину, чтобы иметь время для организации контрудара и создать выгодную обстановку для последнего — мешок, в котором окажутся прорывающиеся неприятельские части. Отсечные рубежи и позиции должны способствовать организации флангового удара и отвлекать внимание неприятеля от его цели.

Оперативное развертывание. Оперативное развертывание должно в точности отвечать намеченной цели и форме операции. Если операция преследует наступательную цель, то силы должны быть сгруппированы в соответствии с теми дорогами, которые предстоит использовать при наступлении. Участки фронта должны быть готовы переродиться в колонны соответствующих нашему решению сил. Недальнобойность современных операций заставляет занимать исходное положение возможно ближе к неприятелю: поэтому в период подготовки наступательной операции оборонительные мотивы выдвигаются на первый план. Если дело заключается в обороне, то группировка сил должна быть такова, чтобы допустить скорейшее сосредоточение главной массы усилий для отражения неприятеля на важнейших направлениях с возможно меньшей потерей территории; в то же время второстепенные направления должны быть обеспечены в такой степени, чтобы события на них не отразились на важнейших. Оборона нуждается, за исключением случаев предвзятого решения, в нескольких днях, чтобы закончить свое развертывание, которое в исходном положении до конца не доводится: выбор направлений зависит не от нее. Внимательное наблюдение за неприятелем, широкое использование фортификации, эшелонированная в глубину группировка сил, солидные оперативные резервы, частью на рельсах, величайшие заботы, уделяемые рокировочным путям, это — естественные средства, к которым обратится оперативная оборона, пропитывающая, как мы видели, и подготовительную фазу наступления. Стремление к организации контр-атаки должно быть главной мыслью оперативного оборонительного развертывания и подготовительных работ. Иногда представится выгодным образовать две или больше компактные группировки, связанные лишь слабой завесой и взаимно фланкирующие друг друга (в малом масштабе — Сталюпенен, август 1914 г.). Хорошо развитая сеть рокировочных путей явится лучшим обеспечением своевременного производства флангового контрудара.

Плотность оперативного развертывания может быть весьма различна. В 1914 г. первоначальное развертывание германцев на французско-бельгийской границе колебалось около 2-3 тысяч на километр в Лотарингии и доходило на правом фланге до 20 тысяч на километр. Последняя цифра является явно ненормальной и свидетельствует о том, что конфигурация театра войны (выступ голландской границы) не позволила закончить развертывание до начала операций. Даже на ударных участках фронта, в условиях техники мировой войны; плотность, вчетверо меньшая (5 тыс.), являлась достаточной, если развитие операции не требовало веерообразного расширения данного участка. На русском фронте мировой войны плотность развертывания в 1914 году достигала 2-4 тысяч бойцов на километр. При позиционных операциях, ввиду необходимости при развитии операций, последовательной смены пехоты, плотность развертывания доводилась до дивизии на 1-1,5 километра (до 6-8 тыс. бойцов на километр, считая и артиллерию). В гражданскую войну на второстепенных участках фронта плотность развертывания падала до 50 человек на километр, а на "таранных" участках приближалась к 1000 бойцов на километр.

Конечно, сосредоточение группировки на важнейших участках, в особенности там, где мы предполагаем добиваться позитивных результатов, чрезвычайно желательно; но не надо забывать, что для этого нужны известные предпосылки. Наличие солидных местных преград и фортификационных сооружений на части фронта облегчает возможность разредить здесь войска. Слабость противника и его пассивность также облегчают построение тарана. В начале лета 1915 года Людендорф располагал на своем фронте 391/2 пехотными и 81/2 кавалерийскими дивизиями; однако, так как фронт не всюду был достаточно укреплен, а также ввиду активности русских, которые численно превосходили немцев на 20%, хотя и имели недостаточную технику и были плохо обеспечены боевыми припасами, — Людендорф считал 37,5 своих дивизий прикрепленными к тем участкам, где они находились, и свободными дли сгущения на участке, избранном для наступления, лишь две дивизии. Маневрирование являлось возможным лишь для 5% всех сил.

Наступление ведется преимущественно по параллельным путям. Если представляется возможность, желательно, чтобы фронт оперативного развертывания был шире того фронта, на котором предстоит столкновение с противником; это позволит придать маршу несколько концентрическое направление; можно будет использовать большее количество железных дорог, больше грунтовых дорог, населенных пунктов, и тыл сгруппируется более выгодным образом. Несмотря на краткость маршей от исходного положения до столкновения с неприятелем, характеризующую современную операцию, и при общем параллельном положении фронтов такие выгоды для ударного участка можно будет часто получить косым направлением разграничительных линий, так, чтобы фронт ударных частей, по мере сближения с неприятелем, суживался, а на второстепенных участках — расширялся. Таким образом, ударный участок получит в свое распоряжение максимум путей, и, сверх того, неприятелю будет труднее заблаговременно раскрыть направление нашего удара.

Начало подготовки операции. Вынуждаемые современными условиями дни паузы между операциями отнюдь не являются периодом бездействия. В этот промежуток времени ведется подготовка к следующей операции, занимается исходное для нее положение. Заканчивая одну операцию, мы должны отдавать себе отчет в следующей. Продвижение наших войск после успешной операции и отход их после неудачной стратегия должна рассматривать под углом зрения группировки сил для новой операции. Цель новой операции, конечно, согласуется с результатами законченной. Преследуем ли мы неприятеля, или неприятель преследует нас — эти действия, поскольку сопротивление ни одной из сторон не сломлено окончательно, являются лишь элементами нового оперативного развертывания и его прикрытия. Новый оперативный план поэтому начинает получать свое осуществление уже в приказе для преследования или для прекращения наступления, или для отхода. Очень часто в этот момент замысел будущей операции будет намечен лишь в самых общих чертах; однако, оттягивать разработку плана очередной операции на продолжительное время нельзя, во избежание растраты времени вследствие бесполезных движений войск и недостаточной ориентировки службы тыла. Отход французских армий в 1914 году после пограничного сражения, сохранивший правое крыло примкнутым к Лотарингскому укрепленному фронту и направлявший левое крыло к востоку от Парижа, уже включал в себе значительную часть элементов Марнской операции. Исходное положение для следующей операции является и линией сбора войск, закончивших одну операцию; оно ориентирует все действия, и стратег, прежде всего, должен уяснить себе его.

Если мы отказываемся от преследования позитивной цели, необходимо немедленно приступить к подготовке оборонительной операции: сейчас же должно быть приступлено к выводу части войск в тактические и оперативные резервы, с глубоким их эшелонированием, к возведению системы укрепленных позиций и материальной подготовке контрманевра.

Период операции характеризуется быстрым темпом расхода сил; период паузы и подготовки должен являться периодом их накопления. Необходимо не только пополнить ряды и утраченную материальную часть, но и всемерно щадить силы войск. Переходы должны совершаться самого ограниченного размера, средства транспорта должны использоваться не только для выигрыша времени при переброске войск, но и для доставления войскам максимальных удобств. Для улучшения условий размещения войск часто окажется необходимым энергичное строительство лагерей барачного типа или из усовершенствованных землянок.

Заботы о материальных удобствах войск являются в то же время и заботами о моральном элементе и о повышении авторитета командования. По предоставляемому войскам комфорту, по порядку и заботливости тыла о бойцах армия судит об организованности и предусмотрительности управления. Психология бойца, пролежавшего в цепи несколько дней или пробывшего в мокром окопе в течение недели, готова реагировать на всякий материальный пустяк, как и психология человека, оправляющегося после перенесенной тяжелой болезни.