В марте месяце 1888 года, среди глубокого мира, в английской палате общин был поднят тревожный вопрос о политическом положении Индийской империи. Не задолго перед тем русское правительство своими благоразумными уступками по афганскому разграничению представило новое доказательство тому, что её политика в Азии покоятся на мирных началах. Казалось, общественное мнение Великобритании могло бы успокоиться и могло бы без опасения взирать на установление русского могущества по соседству с Афганистаном и Персиею. Но боязнь за прочность обладания богатою азиатскою империею и подозрительность, питаемая англичанами к русской политике, таковы, что установление мирного положения в этой части Азии находится вне доброй воли России.

Недоверие англичан к русским, подогреваемое государственнымя деятелямя средне-европейских держав, склоняло их к неоднократному проявлению вражды к России, что вызывало у последней усиленную деятельность, направленную к стороне Средней [4] Азии. Положение англичан в Азии затруднялось, отношения Англии к России постепенно ухудшались и чуть было не привели в 1885 году к открытому разрыву. Если бы война произошла, то ни Англия, ни Россия не добились бы никаких существенных выгод, но вышли бы из борьбы истощенными, чего собственно и искали главные руководители европейской политики с покойным Князем Бисмарком во главе.

Посторонния вмешательства во взаимные отношения двух европейских народов, соперничествующих на азиатском материке, по самому существу своему не могут привести к установлению спокойного положения на среднеазиатских границах; напротив того, оне имеют наклонность еще более усложнять отношения Англии к России. В виду этого нам кажется, что наши соперники обретут спокойствие за свою Индию лишь тогда, когда сознают государственную необходимость вступить в непосредственное соглашение с Россиею, т. е. с тою державою, которая имеет и силу, и возможность грозить их власти на полуострове.

Мысль эта, от которой так долго отворачивались гордые британцы, начинает, по-видимому, господствовать над передовыми умами этого удивительного народа. В упомянутом заседании палаты общин лорд Черчиль развил несколько соображений, к которым не могут не прислушаться его соотечественники. [5]

Соглашаясь с высказанным в палате мнением о том, что финансовое положение Индии весьма затруднительно и требует большой бережливости в расходах, благородный лорд заметил, что между этими расходами и европейскою политикою Англии существует самая тесная связь. По его верному замечанию, индийская политика является результатом английской политики в Европе во время Крымской кампании, и он полагает, что Англии следовало бы рассудить о том, стоит ли держаться в Европе такой политики, которая может принудить ее к сосредоточению на индийской границе, за счет Индии, значительных военных сил.

Надо, конечно, радоваться, что англичане начинают сознавать вред, который они сами себе наносят, противодействуя России в достижении её законных требований. Во всяком случае, это крупный шаг вперед и от него, если только он повлечет за собою соответственную перемену в направлении британской политики, Англия может выиграть более, чем Россия.

Соперничество Англии с Россиею началось по почину первой и выразилось определенно в эпоху Крымской кампании. Охраняя целость своих индийских владений, которым русские и не думали угрожать, англичане всеми силами стремились к тому, чтобы запутать Россию в европейской политике и отвлечь её внимание от отдаленного Востока. Им казалось, что господство [6] нашего флота на Черном море грозило Константинополю, расположенному по дороге из Европы в Индию. Происки их были направлены к уничтожению этого славного флота. Они достигли своей цели лишь благодаря тому, что Наполеон ИИИ, забыв предания своего гениального дяди, вступил с легким серцем в союз с ними. Россия, борясь с могущественною коалициею, потерпела неудачу; но небывалою геройскою защитою Севастополя еще раз показала, что бороться с нею не легкое дело. Россия проиграла, но выиграли ли союзники?

История дает нам на это ответ: они проиграли более, чем Россия. Наполеон III пал, увлекая за собой Францию, и причину этого падения надо искать в Крымской войне. Entente cordиale — оказалось пустым звуком, и Великобритания не пошевельнула пальцем, дабы чем нибудь помочь своему верному крымскому союзнику. С другой стороны, англичане не только не оградили безопасности своих азиатских владений; но вскоре должны были придти к сознанию, что положение их среди многомиллионных индийцев, в виду быстраго и грозного приближения русских к границам Афганпстана и Индии, становится все более и более затруднительным. В действительности они глубоко ошиблись в своих политических расчетах. Они полагали, что Россия, истощенная борьбою, вынуждена будет бездействовать в СреднейАзии. Вышло совершенно наоборот. Англичане [7] своею крайнею подозрительностью и враждою сами натолкнули наше правительство на мысль занять прочные стратегические позиции в долинах Сыра и Аму и проложить новый путь, более прямой, к стороне Индии. В шестидесятых и семидесятых годах, после ряда блестящих побед, мы заняли эти позиции. Мы появились также на восточном берегу Каспийского моря, грозя Мерву и Герату.

Казалось, что руководители британской политики могли бы понять, что для ограждения спокойствия их богатой Индийской империи самое соответственное было бы непосредственное вступление в соглашение с русским правительством. Россия, в видах охранения своего юга, добивалась уступки на Черном море; но наши соперники, в тайне поддержанные некоторыми европейскими кабинетами, упорствовали и еще раз попытались запутать нас в общей политике, надеясь приобрести себе новых союзников.

Будущее раскроет нам истинных руководителей герцеговинского восстания и те пружины, которые были пущены в ход для того, чтобы вовлечь Россию в большую европейскую войну и истощить ее тем. Будущее покажет также, кто внушал турецкой администрации кровавую расправу с болгарами. Все это пока покрыто завесою тайыы; но что не подлежит сомнению — это то, что англичане и наши непосредственные соседи, проливая крокодиловые слезы, подогревали тем наше [8] естественное чуство помощи, которую мы всегда с таким неподдельным увлечением оказывали единоплеменным нам славянам. Руководители тогдашней европейской политики были несказанно обрадованы начавшеюся войною, а аигличане надеялись среди нового замешательства отыскать себе союзников и повторить историю Крымской войны. Но на этот раз обстоятельства им не благоприятствовали. Наши неудачи в первый период кампании, под Плевною, усыпили внимание государственных деятелей Европы, а когда во второй период войны мы в несколько дней разгромили три турецкие армии, перебросились чрез Балканы и появилис у стен Константинополя, было уже поздно.

Россия была истощена войною; но она вышла победительницею. Турция была страшно ослаблена и слабостью этою с редкою находчивостью воспользовались её тайные союзники: Австрия взяла себе Боснию и Герцеговину, а Англия, захватив Кипр, овладела вслед засим Египтом.

Русское правительство зрело и окончательно обсудило отношения к нам Англии и быстро приняло ряд решительных мер к стороне Средней Азии. Тотчас же после войны войска были направлены в Туркменскую степь. Туркменам нанесен был жестокий удар. Последняя их твердыня, Мерв, о неприкосновенности котораго так заботились англичане, сдался добровольно русскому императору в 1884 году. Отголосок [9] русских побед отозвался в Индии и население полуострова передавало из уст в уста о могуществе Белаго Царя. Обаянию английской власти был нанесен сильный удар. Англичане всполошились не на шутку.

На этот раз казалось, что они поймут истинные свои выгоды и станут на правильный путь политики. Но они еще раз откинули мысль о прямом соглашении с Россиею, надеясь вновь ослабить своего соперника. Европейских союзников они не имели. Единственный союзник, который был в их распоряжении, был эмир Афганистана. Они попытались подговорить сильный отряд афганцев, ими же устроенный, напасть на малочисленный отряд русских войск под Кушкою. Попытка эта оказалась крайне печальною. Афганцы, разбитые, бежали за свою границу, увлекая за собой англо-индийский отряд, стоявший по соседству с ними; англичане в страхе бросили свой лагерь и имущество и чуть было не погибли в своем беспорядочном бегстве. Спасла их умеренность русских. Отразив дерзкого врага, русские не увлеклись преследованием и, в сознании своего права и своей силы, спокойно остались на занятой позиции.

Англичане почувствовали себя оскорбленными. Им было обидно и стыдно, что их отряд, не видав даже русских войск, бежал от них в паническом страхе. Это было плохим предзнаменованием для [10] будущих событий. Отношения Англии к России обострились. Англо-индийская армия получила повеление мобилизоваться, и все по-видимому предвещало войну. Но наша соперница, в виду её слабости в Индии и неимения достаточной для правильного ведения войны армии, не решилась перейти от угрозы к делу. Ее видимо огорчало то обстоятельство, что никто в Европе не становился открыто на её сторону, а в тайных пожеланиях успеха она не видела для себя практической пользы. За то она вновь задумала приковать внимание России к европейскому театру и отвлечь тем её внимание от Средней Азии. Новое английское министерство сочинило в 1885 году румелийский переворот. Англия затронула наше больное место и, зная настроение европейских кабинетов, полагала, что Россия вновь поддастся увлечению и надолго поглотится балканскими делами. Она все еще надеялась отыскать услужливых себе союзников.

Политика Великобритании и на этот раз ошиблась. Союзников у ней не оказалось. Русское же правительство, как ни горько было ему видеть все то, что делалось в Болгарии, спокойно перенесло переворот, направленный против влияния его на полуострове, и решилось выжидать окончания болгарского кризиса; но за то оно, сверх всякого ожидания своего соперника, приняло ряд мер к усилению своего положения на афганской границе. В ряду [11] этих мер на первом месте было поставлено проведение рельсового пути от Каспийского моря в Мерв, Бухару и Самарканд.

Это есть начало конца, а конец, по-видимому, заключается в будущем походе русских войск в Индию.

Это-то и начинают понимать англичане, и вот лорд Черчиль, еще недавно стоявший в ряду врагов России, обращается к представителям английского народа с вопросом о том, не пора ли Англии рассудить о том, стоит ли держаться в Европе такой политики, которая может принудить ее к сосредоточению на индийской границе значительных военных сил.

Позволительно, по-видимому, думать, что практические англичане, хорошо знающие цену обладания богатою Индиею и наученные горьким опытом, поймут, наконец, что если они не оставят своей ошибочной политики и будут продолжать свои упорные, враждебные России, происки на Балканском полуострове и на Черном море, то ничто не будет побуждать нас относиться бережно к их жизненным интересам в Индии. Напротив, надо думать, что они поймут, что все будет указывать нам на полезность и даже необходимость нажать те пружины азиатской политики, которые могут повести к ослаблению английского владычества в Индии. В этом отношении мы очень опасны, так как наши действия в Средней Азии обнаруживают и [12] крайнюю, по-видимому безопасную, скромность и вместе с сим страшную стихийную силу, направленную прямо в сердце английского владычества.

Давно ли политики и военные люди Англии и России считали поход русских в Индию химерою, бредом больного воображения? Давно ли между Россиею и британскою Индиею лежали необозримыя пустыни и высокия горы, находившияся во власти воинственных мусульманъ? Воображение англичан, даже мрачно настроенное, не могло представить себе, что все эти страшные препятствия окажутся ничто перед слабым давлением России. Прошло с небольшим четверть столетия, то есть одно мгновение в смысле истории, и все разом переменилось. Мы стоим близь Герата, близь этих прославленных ворот Индии, и главное препятствие, туркменская пустыня, еще недавний театр кровопролитных войн, оглашается ныне свистом локомотива, а сыпучие безводные пески скреплены стальными релъсами. Воинственные афганцы, одержавшие несколько крупных побед в войнах с англичанами, при первом столкновении с рускими штыками бежали в паническом страхе.

Целый ряд последовательных ошибок политических деятелей Великобритании поставил последнюю в опасное положение. Предприятие, еще недавно казавшееся химерою, ныне оказывается возможным. Если спокойно рассчитать все расстояния, [13] отделяющия долину Инда от центров расположения русской армии, и время, необходимое на прохождение русских войск чрез Афганистан, то любой стратег и политик признает, что поход в Индию не только возможен, но и не представит особых затруднений. В этом отношении крайне поучительны походы, совершенные в Индию в исторические времена, и особенно походы Надир-шаха.

История поучает нас, что большая часть предприятий, направленных к покорению Индии, венчалась успехом. История раскрывает нам те причины, которые приводили эти походы к таковым последствиям. Что повторялось периодически, почти из столетия в столетие, в течение двух тысяч лет, то не может не повториться при новом предприятии могущественной военной державы. Из истории также видно, что тот народ, который прочно владел Среднею Азиею, имел хорошо устроенные войска и во главе котораго стоял монарх, обладавший волею и решительностью, не мог удержаться от соблазна побывать в Индии. Его манили туда роскошь тамошней природы и баснословные, почти сказочные, богатства тамошнего населения. Предприятия венчались успехом и человечество выигрывало, ибо лишь благодаря этим походам Индия была открыта и введена в общую человеческую жизнь.

Кир, Дарий, Александр Македонский, Угуз-хан, Аршак, Нуширван, Махмуд [14] Газнийский, Магомед Гури, Чингиз-хан, Тимур-Бек, Бабер, Надир-шах — вот имена тех полководцев, которые с успехом воспользовалис стратегическим положением Средней Азии и не остановились перед мыслью переброситься чрез Афганистан и горные хребты, ограждающие Индию с северо-запада и запада. История походов этих завоевателей, а также походы скифов и монголов, показывают нам, что Гинду-Куш и Сулейманов хребет имеют значителыюе число проходов, по которым возможно следование больших масс пехоты и кавалерии и даже артиллерии.

Эти же походы удостоверяют, что армии вторжения не встречали по дорогам особых затруднений в отыскании продовольствия и фуража. Точно также не было затруднений в топливе. Вода в горных долинах Афганистана прохладна и обильна. Препятствия встречались лишь со стороны местного воинственного населения. Но соблазн побывать в богатой Индии всегда был у него так велик, так господствовал над ним, что оно весьма быстро из врага делалось союзником и, вступая в ряды иноземного войска, с увлечением шло в долины Инда. Эта черта проходит непрерываою нитью чрез всю историю последних вторжений на полуостровъ; вот почему при этих вторжениях обнаружилось любопытное явление, для нас европейцев мало понятное: армии вторжения, по мере [15] движения вперед, не только не ослаблялись, но усиливались. В самой же Индии эти армии находили могущественных союзников из числа туземных государей полуострова.

Так было в прежних, нам известных, походах, так вероятно, будет и в следующем походе.

Походы эти были исполнены при таких условиях, которым нет места в настоящее время, ибо ныне не могут даже существовать те затруднения, которые существовали прежде. Пути изследованы; театр военных действий изученъ; настроение индийского населения известно; истинное положение английского владычества выяснено; наступающая армия будет иметь в своем распоряжении железную дорогу, пароходы, телеграф и все то, что нам доставило в последнее время высокое развитие техники.

Ныне, когда Россия расположилась на границах Афганиста и имеет непрерывное паровое сообщение этих границ с центрами государства, никто не решится утверждать, что поход русских войск в Индию принадлежит к числу неисполнимых предприятий.

Мы не добиваемся новых завоований в Средней Азии и нам, без сомнения, было бы осторожнее не увлекаться излишними военными предприятиями; но что же делать, когда сами англичане толкают нас впередъ? И мы, изучив политику англичан в Азии и отношения этой политики к действиям их в Европе, должны сознать, [16] что чем сильнее будет Россия в Средней Азии, тем слабее будет владычество англичан в Индии и тем сговорчивее они будут в Европе.

В виду сего нам надлежит занять на границах Афганистана прочное стратегическое положение. Пусть соперник наш знает и чуствует, что мы съумеем воспользоваться своею близостью к Индии в том случае, если он вздумает вновь проявить нам вражду, подобную той, которую проявил во время Крымской войны и в эпоху берлинского конгресса. В этом заключается прямая выгода России и от нее, конечно, мы не будем уклонятьея ради успокоения англичан в Индии, для нас вовсе ненужнаго. Мы тоже желали и желаем успокоить наш юг — и Англия не только не отнеслась к этому вполне законкому требованию России с подобающим вниманием, но раззорила Севастополь и погубила наш черноморский флот.

Будем же мы следовать этому примеру.

Мы вынуждены, впрочем, сделать вссьма важную оговорку. Русское правительство всегда искренно добивалось установить мирное положение дел в Средней Азии и делало в видах достижения этой высокой цели много весьма существенных уступок, и если до сего времени еще не установилось такого положения дел, которое могло бы удовлетворить англичан, то виною тому эти последние, слишком часто и с большим усердием проявляющие болезненную вражду [17] в России. Усиление или ослабление этой вражды во многом зависит от взаимной борьбы политических партий английского народа. Вожаки партий, выбрав вопрос о прочности существования индийской империи предметом парламентской борьбы, как будто не желают понять, что вопрос этот на столько опасен сам по себе, что играть им по меньшей мере неосторожно; вожаки эти точно не хотят знать, что индийцы чутко прислушиваются к голосам, раздающимся в Англии о их родине, что они от англичан узнали об истинной мощи России, о слабости британского владычества в Индии и о готовящемся походе русских на полуостров.

Можно полагать, что для англичан ныне наступило время зрело обсудить свое положение и признать, что с Россией выгоднее жить в добром согласия, нежели во вражде. Мнение, высказанное лордом Черчилем перед английскою палатою общин, подкрепляет это соображение. Хотя благородный лорд служил представителем довольно сильной партии народа, но он находился в менньшинстве, и ничто не указавало на то, что страна выскажется в пользу его соображений. Напротив, налицо имелось много доказательств тому, что предрассудки англичан относительно России настолько закоренелы, что наши соперники испытают еще несколько средств, дабы избежать прямаго с нами соглашения.

Если эта наша догадка оправдается, то [18] дальнейшия события в Средней Азии примут оборот совершенно противоположный тому, котораго добивается Великобритания.

Никто не станет утверждать, что Россия готовится к вторжению в Индию во чтобы то ни стало. Но неотразимая логика событий, направляемых недоверчивою рукою Англии, указывает, что весьма скоро наступит время, когда границею русских средне-азиатских владений станет хребет Гинду-Куш, этот естественный рубеж Индии, и в пределы России, по всей вероятности, будет включена Гератская область. В виду такого оборота дел англичане будут вынуждены занять Кабул и Кандагар, и таким образом произойдет непосредственное соединение русских и английских азиатских границ. Избежать этого события невозможно и никакия усилия государственных людей России и Великобритании не могут его предотвратить, так как крупные исторические события слагаются помимо воли людей, и все, что может сделать людская воля — это или несколько ускорить их, или несколько задержать.

Таким образом, весьма вероятно, русские аванпосты в Азии скоро сойдутся с английскими. Тогда явится вопрос: друзьями ли встретятся два великие народа или врагами?

Судя по тем отношениям, которые вполне выяснялись во время Крымской кампании и последней турецкой и ответственность за которые всецело падает на государственных [19] деятелей Великобритании, встреча эта будет враждебная. Последствием этой вражды, если только она не будет с корнем вырвана теми, кто ее подогревает происками против России на Балканах, явится страшная борьба за преобладание в южной Азии и тогда представится во всем своем грозном величии вопрос о том — быть или не быть походу русских в Индию?

Владение Индиею для англичан ценно, между прочим, в том смысле, что для охранения в ней порядка им достаточно 220,000 армии, в рядах которой собственно европейских войск менее семидесяти одной тысячи. Финансы Индии истощены — это гласно признают сами англичане. «Индия высосана до суха», как они выражаются. Усиление англо-индийских войск на счет Индии немыслимо; так по крайней мере утверждают государствеыные деятели индийской империи. Всякое увеличение вооруженных сил потребует больших жертв со стороны английского народа, а эти жертвы исключают выгоду владения полуостровом. Лорд Черчиль, мужественно подняв свой голос против предрассудков своих соотечественнпков, прямо указывал именно на это важное обстоятельство.

Если теперь, когда еще Россия отделена от Индии полунезависимым Афганистаном, англичане тяготятся расходами, вызываемыми мирным владычеством на полуострове и лишь некоторыми намеками на возможность борьбы с Россиею, то что [20] произойдет, когда на границе английских владений расположатся непосредственные владения России, могущей без всякого почти истощеиия своих неистощимых военных средств, выставить к стороне Индии армию в 500,000 челов., в рядах которой будет 400,000 европейского войска и 100,000 азиатской кошпщы?

Поход русских в Индию, находясь в прямой зависимости от образа действий Англии в Европе, а также от сдержанности русской азиатской политики, вероятно, произойдет в течение предстоящаго десятилетия, а к тому времени население России возрастет до ста пятидесати миллионов душъ; соответственно этому возрастет и её армия, а также средства сосредоточения и передвижения последней. Для отпора нашествия русской армии, имея в виду, что многия из полунезависимых государей Индии могут перейти на сторону неприятеля, англо-индийская армия должна быть переформирована и усилена до 500,000 состава, что вызовет ежегодный дефицит в финансах индийской империи в 300,000,000 рублей. Армия эта должна быть всегда в Индии, ибо в виду быстраго похода русских из Герата к Кандагару и из Балха к Кабулу англичанам будет опасно ожидать подкреплений из Англии. Первые успехи русских на границах Индии могут, при известной политике России, поднять на ноги индийское население и тем парализовать действия англо-индийской армии. [21] Тогда русские беспрепятственно войдут в долину Инда. Вот к чему может привести недоверие англичан к русской политике и противодействие их справедливым вполне законным требованиям России!

Вопрос о возможности вторжения русских в Индию, как было сказано выше, не подлежит сомнению. Что делали разные азиатские народы, то под силу организованной России и её прекрасной армии. Но вот вопрос, который должен получить ныне же необходимое разрешение: идти ли нам на встречу будущаго великого события и пытаться облегчить разрешение его или поставить ему известные преграды? Нам кажется, что для этого предстоит предварительно взвесить следующее: какая польза может произойти для русского народа от вторжения в Индию?

Поход в Индию может повлечь за собою четыре события:

1) уничтожение власти англичан на полуострове и образование в большей части Индии ряда независимых государствъ;

2) покорение Индии и основание в ней русско-индийской империи;

3) уничтожение власти англичан и основание на полуострове союза государств, который был бы поставлен под покровительство России, и

4) сохранение власти англичан при условии теснаго, обоюдо-выгоднаго, союза России с Великобританиею.

Уничтожение власти англичан и образование в Индии самостоятельных мусульманских [22] и индусских государств, по всей вероятности, мало принесет пользы России, ибо можно заранее предвидеть, что те торговые сношения, которые несомненно завяжутся между индийцами и нами, будут постоянно находитъся под ударами междоусобий разных государств полуострова; при этом государства Индии, предоставленные самим себе, будут подвержены захвату англичан или какого либо другаго европейского народа. Покорение Индии русскими и основание русско-индийской империи — это такое грандиозное предприятие, которое нельзя даже заранее обдумать. Если подобноѲ событие случится, то слава России подымется высоко и русский монарх будет иметь более 450,000,000 поданныхъ; Россия, связав индийскую железно-дорожную сеть с своею, даст гигантский толчек своей промышленности и торговле; русский народ разбогатеет и станет по силе и богатству первым народом мира. Все это, вероятно, и произойдет, если в Индию будет двинута достаточно сильная армия; но это такой великий, по своему существу, вопрос, который мы сами не можем решить: его решит, если только он должен быть решен, сила исторических судеб. Позволительно полагать, что в предвидении такого возможного великого будущаго, которым не следует заранее смущаться, мы обязаны придать большую устойчивость нашему внутренному устройству и большую крепость нашим внешним связям. От хорошаго [23] отворачиваться не следует, и если русскому народу суждено стать на высоту, то этот великий свежий иарод, имея во главе своей могущественного монарха и преданных ему и родине народных вождей, съумеет с честью и достоинством сохранить свое высокое положение. При этом не следует упускать из виду, что замена британского владычества русским принесет собою большое облегчение населению полуострова, так как русские, по своим естественным наклонностям, относятся гораздо человечнее к азиатцам, чем нашя соперники.

Уничтожение власти англичан в Индии и основание в ней союза государств, поставленного под покровительство России, не принесет нам особой пользы как потому, что с подобным союзом довольно сильных государств придется считаться, так и потому, что он не представит вполне верного обеспечения против возможного нового вторжения на полуостров англичан и других европейских народов.

Сохранение власти англичан, при условии тесного обоюдо-выгодного соглашения Великобритании с Россией — было бы самым выгодным последствием русского похода в Индию. Не подлежит сомнению, что нам гораздо приятнее иметь своим непосредственным соседом в южной Азии англичан, чем пропитанных фанатизмом мусульман и расслабленных индийцев. Несомненно также и то, что нам выгоднее быть в тесном союзе с Великобританиею, [24] самою могущественною морскою державою, чем находиться в постоянной борьбе с нею из за соперничества в Азии. Для Англии же в соглашении с Россиею заключается главное условие её существования, как одной из великих азиатских держав.

Мы полагаем, что, если гордые британцы не вырвут с корнем вражду свою к России и будут противодействовать нам на Черном море, на Балканах и в Манджурии, дело не обойдется без нашего похода в Индию. Действительные последствия этого ожидаемаго события, конечно, трудно предвидеть заранее; но можно думать, что когда русская армия продвинется к стороне Инда настолько, что англичане сознают опасность положения, то они немедленно предложат условия мира. Но тогда вопрос будет заключаться в том, будет ли выгодно русским останавливаться на половине дороги? Англичане будут поставлены в критическое положение, так как в тылу их действующей армии останутся разные полунезависимые государи, имеющие в своем распоряжении в мирное время 350,000 армию при 4,300 артиллер. орудиях. На безусловную верность этих государей, во всем стесненных и весьма недовольных британким владычеством, англичане ни в каком случае не в праве рассчитывать.

Все это такие крупные вопросы, над которыми должны очень призадуматься наши соперники; и в таком государственном [25] вопросе, как вопрос о существовании целой Империи, все должно быть заранее обдумано и ничего не должно быть оставлено на произвол слепаго случая.

Мы нисколько не сомневаемся в том, что Россия вскоре станет на границе непосредственных азиатских владений Англии, ибо не можем допустить, чтобы англичане ныне же спокойно могли сознать необходимость изменить, как это предложил им лорд Черчпль, свою европейскую, направленную против нас, политику. Наше наступательное движение к стороне Индии совершается медленно, не таким бурным потоком, каким шли азиатские народы, но за то оно более обдуманно и более прочно. Движение это ускоряется самими англичанами: они нас как бы подталкивают и торопят. Приближение русского могущества к Индии, как это было уже сказано, может легко повлечь за собою открытую борьбу между нами и Англиею, борьбу, крайне опасную для последней. В случае, если благоразумием правительств эта борьба будет приостановлена, для англичан может представиться другая опасность — восстание в стране и даже расстройство её индийской армии. Население Индии, недовольное британским владычеством, взирает, как это удостоверено самими англичанами, на приближение русских войск с надеждою: оно желает этого приближения, видя в нем одно из средств избавиться от тяжелой опеки иноземцев. Не нам, конечно, [26] разубеждать его в этом. Напротив, нам выгодно укреплять его в таком опасном для наших соперников настроении. Англичане слишком усердно высказывают свою вражду к России и население Индии почти поголовно знает, что Россия и Англия готовятся к большой борьбе. Нам кажется, что это одна из самых опасных сторон английского владычества в южной Азии.

Совсем другая картина представится, если исконные наши соперники обратятся в наших искренних друзей: тогда положение их в Индии сразу окрепнет.

Мы понимаем вопрос, поставленный лордом Черчилем, и полагаем, что восстановление вполне дружеских отношений между Великобританиею и Россиею, нарушенных крымскою войною и берлинским конгрессом возможно лишь при помощи искреннего соглашения, основанного на взаимных выгодах. За обеспечение владения англичан в Индии, во многих отношениях, зависящаго от России, последняя в праве требовать обеспечения владения Черным морем. В этом лишь смысле возможно прочное соглашение; вне этого соглашения Англии всегда будет грозить опасность отторжения от нея Индии.

Соглашение будет гораздо выгоднее англичанам, чем русским. Оно избавит их от постоянных тревог за Индию, успокоит население полуострова, которое [27] бросит свои несбыточные надежды, а что всего важнее — отымет от европейских держав средство эксплуатировать англорусские отношения в их пользу и в прямой ущерб Англии, как великой морской державы.