Глава десятая.

Развитие военного искусства в войнах феодально-абсолютистских монархий Западной Европы в XVI в.

1. Феодально-абсолютистские монархии Западной Европы в XVI в.

Развитие капиталистического уклада в недрах феодализма. Особенность развития стран Западной Европы в XVI в. заключалась в том, что в недрах феодального общества зарождался капитализм. В XIV — XV вв. в городах Северной Италии и в Нидерландах имелись лишь первые зачатки капиталистического производства. В XVI в. начался быстрый процесс развития производительных сил в Нидерландах, в Англии и во Франции.

Прежде всего следует отметить развитие техники в промышленности. Изобретение доменной печи и системы механического дутья с помощью водяного колеса усовершенствовало технику металлургического производства. Стали отливать различные изделия из чугуна. Были изобретены механические молоты для ковки металла, а также токарные, сверлильные и шлифовальные станки. Улучшилась техника горнорудной промышленности, что повлекло за собой увеличение производства металла и расширение материально-технической базы изготовления огнестрельного оружия в значительном количестве и по ценам, доступным для государств того времени.

В текстильном производстве также произошли существенные технические изменения. Были изобретены новые ткацкие станки и сукновальные мельницы. Возросло производство различных тканей. Развивалось кожевенное и обувное производство. Теперь уже имелись материально-технические предпосылки для введения однообразного обмундирования войск.

Появились новые изобретения: механические часы, очки, компас; было изобретено книгопечатание. Успехи в морском [540] судостроении и технике мореплавания, изобретение компаса и появление географической карты, более совершенной по сравнению с прежним временем, — все это создало необходимые технические предпосылки для великих географических открытий XV — XVI вв.

К XVI в. усилилось общественное разделение труда и возросла специализация ремесленников, особенно тех из них, которые занимались обработкой металлов. Совершенствование навыков и повышение квалификации ремесленников способствовало улучшению качества производимого оружия.

Следует также отметить некоторый прогресс в развитии сельскохозяйственного производства, где, однако, больше всего еще сказывалась феодальная эксплуатация крестьянства. Улучшение способов обработки почвы повышало урожайность. Развивались огородничество и садоводство. Получило развитие животноводство. Общественное разделение труда углублялось и расширялось и в сельском хозяйстве. Рост производства продуктов сельского хозяйства создавал материальные условия для организации централизованного снабжения войск продовольствием.

Развитие производительных сил в городе и деревне способствовало росту товарного производства, росту товарно-денежных отношений, что являлось материальной основой дальнейшего развития наемных войск в Западной Европе.

Расширялись рыночные связи, которые, выходя за местные рамки, возрастали до национального рынка. Создавались предпосылки для нарождавшегося мирового рынка. Рост товарно-денежных отношений порождал у господствующих классов ненасытную жажду к золоту. Для открытия стран, богатых золотом, создавались торговые кампании, которые снаряжали специальные экспедиции. Впереди других в этом отношении оказались Испания и Португалия. Объектами географических исследований была Африка и Индия, что привело к открытию Америки и морского пути в Индию.

Одним из следствии великих географических открытий были колониальные захваты, португальцев и испанцев в Индии, на Филиппинах и в Америке, где вначале испанцы завоевали Мексику и Перу. «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства»{318}.

Результатом колониальных захватов, осуществлявшихся европейскими государствами, явились расширение всемирного рынка и возникновение колониальной системы. Во внешней [541] политике появились новые противоречия — борьба за господство в колониях и за раздел мира, начало чему положили Испания и Португалия. В 1529 г. было заключено первое испано-португальское соглашение о разграничении колониальных владений этих государств.

В XVI в. начались колониальные войны, проводившиеся с целью захвата новых земель, порабощения местного населения и грабежа чужих природных богатств феодалами и буржуазией западноевропейских государств. Для ведения этих войн нужен был флот, хорошее оружие и солдаты, а для их содержания — деньги, которые теперь добывались не только эксплуатацией своего населения, но и колониальными экспедициями.

Так складывалась в Западной Европе новая материально-техническая база развития военного искусства.

Новые формы политического господства феодалов. В связи с развитием производительных сил изменялась и классовая структура феодального общества: сословное деление дополнялось складывавшимися классами нового капиталистического уклада. Из сословия средневековых горожан развивался класс буржуазии, выступавший союзником королевской власти, боровшейся с реакционными силами феодальной аристократии. В деревне возникала зажиточная, по существу буржуазная прослойка крестьянства, также поддерживавшая королевскую власть. Из разных социальных слоев и различными путями начинал зарождаться и второй класс капиталистического общества — пролетариат. Резкий антагонизм между буржуазией и пролетариатом возник лишь впоследствии, в ходе буржуазной революции.

В процессе нового классообразования город и деревня выделяли значительное количество людей, освобожденных от средств производства, от средств существования и от работы. Из этих контингентов рекрутировались бродяги, против которых издавались свирепые законы, а также вербовались наемники, которыми комплектовались королевские армии, являвшиеся опорой королевской власти.

Одним из важных следствий формирования капиталистического уклада в недрах феодализма было возникновение устойчивой экономической общности людей на основе развития внутреннего рынка. Экономические связи, территориальное единство, политическая централизация были необходимыми условиями для установления общности языка, психического склада людей и развития национальной культуры. Так начали складываться в Западной Европе буржуазные нации, что совпало там с формированием централизованных государств, становившихся национальными государствами.

Однако складывание наций и возникновение национальных государств не определяло собой характера западноевропейских армий. Там не было национальных армий. Экономика [542] капиталистического уклада определила развитие наемных армий, комплектовавшихся вербовкой на договорных началах независимо от национальности. При вербовке учитывалось лишь наличие у представителей определенной нации тех или иных национальных боевых качеств. Наемные армии имели пестрый национальный состав.

Изменения экономической основы феодального общества, сопровождавшиеся изменениями его классовой структуры, требовали новой формы политического господства. Этой формой был абсолютизм. «...Абсолютная монархия,  — писал К.Маркс, — возникает в переходные эпохи, когда старые феодальные сословия разлагаются, а средневековое сословие горожан складывается в современный класс буржуазии, и ни одна из спорящих сторон не взяла еще перевеса над другой»{319}. Абсолютизм являлся формой диктатуры феодального дворянства, и его главной политической задачей было подавление мятежного закрепощенного крестьянства. Кажущаяся самостоятельность королевской власти определялась тем, что абсолютизм пользовался противоречиями между дворянством и буржуазией, опираясь то на буржуазию в борьбе против феодалов, то на дворян против буржуазии.

Постоянная наемная армия, полиция и централизованный бюрократический аппарат являлись основными органами абсолютизма, с помощью которых осуществлялась внутренняя и внешняя политика в интересах господствующего класса. Эта узкоклассовая политика обосновывалась интересами национального государства. Под громкими национальными лозунгами абсолютные монархии вели многочисленные династические войны, обогащавшие дворянство, мелкие и средние слои которого составляли офицерские кадры королевской армии.

«...Абсолютная монархия, — писал К. Маркс, — выступает в качестве цивилизующего центра, в качестве основоположника национального единства»{320}. Следовательно, абсолютизм XVI в. был прогрессивной формой политического устройства. Он вел борьбу за преодоление пережитков феодальной раздробленности, за укрепление национального единства, за упрочение внутренних экономических связей, что объективно способствовало развитию нового капиталистического уклада. А это в свою очередь было одной из главных основ успеха внутренней и внешней политики абсолютизма.

Так складывались социально-экономические, национальные и политические основы дальнейшего развития военного искусства.

Борьба за господство в Европе испанской и французской абсолютных монархий. «XVI век был эпохой образования великих [543] монархий, которые повсюду воздвиглись на развалинах враждовавших между собой феодальных классов: аристократии и городов»{321}. В классической форме абсолютная монархия сложилась во Франции. Абсолютные монархии Англии и Испании имели свои особенности.

В начале XVI в. самыми сильными государствами Западной Европы были Франция и Испания.

Франция завершила в основном воссоединение своей территории и насчитывала до 15 млн. человек населения. Развитие товарно-денежных отношений способствовало росту товарности сельского хозяйства, оживлению торговли и промышленности. Появились крупные торговые центры морской и сухопутной торговли — Бордо, Ла-Рошель, Марсель, Лион и другие. По сравнению с Испанией, Нидерландами и Англией во Франции сложилась более совершенная для того времени финансовая система. В 1544 г. в Лионе был открыт первый банк. Налоговая система позволяла выколачивать из населения средства для содержания большой армии наемников, чиновничества и для ведения войны. Одним из следствий налогового гнета явилось обострение классовых противоречий.

Среднее и мелкое дворянство было главной опорой королевской власти во Франции. Большая его часть служила в армии на офицерских должностях. Французская буржуазия имела значительный вес в управлении монархией.

Внутренняя и внешняя политика французских королей проводилась в интересах дворянства и зажиточной части буржуазии. Французское дворянство стремилось к завоеванию богатства и славы. Объектом являлась богатая Италия. Купцы также надеялись извлечь пользу из захвата Италии, превратив итальянские гавани в пункты торговых связей с Востоком. Но на пути к этой цели находилась империя Габсбургов, укрепившихся в Испании, Италии, Германии и в Нидерландах.

В 1519 г. Карл I Испанский был избран императором «Священной Римской империи» под именем Карла V. Испания стала, таким образом, самым могущественным государством Европы, насчитывавшим до 10 млн. человек населения. Она имела обширные колонии в Америке и распоряжалась большей частью Западной Европы.

Главную услугу растущей мощи абсолютизма оказал резкий антагонизм двух классов: дворянства и горожан, что позволило Карлу V унизить тех и других. Сначала ему помогло дворянство в подавлении городских свобод, а затем он повернул оружие против дворян и при этом опирался на горожан и духовенство. Церковь превратилась в самое страшное орудие абсолютизма. [544]

Абсолютная испанская монархия имела лишь внешнее сходство с другими абсолютными монархиями Европы. На самом деле это было соединение плохо управляемых республик с номинальным сувереном во главе. Маркс приравнивает испанскую монархию к азиатским формам правления, в частности к Турции. Испанский абсолютизм не являлся цивилизующим центром. Со времени его укрепления города Испании находились в состоянии непрерывного упадка. Испанская торговля, промышленность, мореплавание и земледелие пошли на убыль.

Политической идеей Карла V была всемирная католическая монархия, что в период укрепления национальных государств Западной Европы являлось реакционной утопией. Захватнические стремления своей внешней политики Карл прикрывал «идеальными» (религиозными) целями. Главной движущей силой в осуществлении этой политики было дворянство, жаждавшее грабежа и рыцарских «подвигов».

Так возникли франко-испанские противоречия, следствием которых явились так называемые итальянские войны. Французские и испанские дворяне вели борьбу за обладание богатой, но слабой Италией вследствие ее политической и военной раздробленности. Это были несправедливые войны со стороны Испании и Франции, продолжавшиеся 65 лет (1494–1559 гг.).

В итальянских войнах поблекла слава швейцарской пехоты, а ее место заняли германские ландскнехты и испанская пехота.

2. Вооруженные силы феодально-абсолютистских монархий в XVI в.

Второй период в развитии огнестрельного оружия. Энгельс отметил двойной прогресс в конце XV и в начале XVI вв.: французы усовершенствовали артиллерию, а испанцы придали новый характер пехоте, улучшив ручное огнестрельное оружие.

Усовершенствование техники металлургического производства позволило улучшить качество отливки орудий. Бронза и чугун заменили теперь железо, из которого раньше делали бомбарды. Появилась возможность уменьшить вес орудий и повысить их баллистические свойства.

Изменилась конструкция орудия. Французы отказались -от подвижной казенной части ствола, который отливали теперь цельным. Были введены цапфы и лафеты на четырех и двух колесах. Артиллерия стала подвижной и могла передвигаться вместе с пехотой и конницей.

Большое значение имела отливка чугунных ядер, заменивших каменные ядра. Применение чугунного ядра позволило увеличить длину ствола до 20 калибров, не теряя в поперечной нагрузке снаряда и уменьшая вес орудия. Стал больше [545] заряд, повысилась начальная скорость ядра. К середине XVI в. удалось улучшить качество пороха. Начали применять зажигательные и разрывные чугунные снаряды. Следствием всего этого явилось дальнейшее повышение баллистических свойств орудий и эффективности стрельбы. Изобретение примитивных прицельных приспособлений, а также применение клина для изменения угла возвышения ствола орудия позволили достигнуть относительной меткости огня артиллерии. Дистанция действительного огня в полевом бою измерялась сотнями метров, а скорострельность была весьма невысокой, что позволяло преодолевать поражаемое пространство с небольшими потерями.

Бомбарды больше не применялись. Были приняты меры к установлению калибров орудий. В 1540 г. Гартман изобрел калибровую артиллерийскую шкалу, позволявшую измерять каждую часть орудия по ее отношению к диаметру канала ствола. Этим вводилось единство размеров и связывались весовой калибр с линейным. Было положено начало разработке теоретических основ производства материальной части артиллерии.

В первой четверти XVI в. французская артиллерия становилась самостоятельным родом войска, подчиненным специальному артиллерийскому начальнику. Артиллерия завоевала место рода войск. Каждое орудие обслуживалось труппой [546] артиллеристов. Специалисты офицеры заведовали боеприпасами, передвижением артиллерии, ремонтом дорог и устройством переправ, разведкой артиллерийских позиций. Новый род войск требовал большого количества подготовленных специалистов. Появились школы для подготовки артиллеристов. В середине XVI в. для французской артиллерии было принято шесть калибров орудий, которые характеризуются следующими данными:

Наименование орудий	Вес орудия	Вес снаряда	Количество лошадей в упряжке
Пушка	2 т	13 кг	21
Большая кулеврина	1,7 т	6 кг	17
Незаконная	1 т	3 кг	11
Средняя	600 кг	1 кг	4
Фокон	300 кг	1/2 кг	3
Фоконо	200 кг	1/2 кг	2 [547]

Подвижность пушек позволяла артиллерии участвовать в полевом бою и даже менять артиллерийские позиции в ходе боя, сопровождая колесами пехоту. Возрастала роль артиллерии в бою, увеличивалось количество орудий. Однако артиллерия считалась сильной, если приходилось одно орудие на тысячу солдат.

Итальянцы все еще перевозили свою артиллерию на волах. Их пушки состояли из нескольких частей; для стрельбы они устанавливались на срубах и стреляли каменными ядрами и за весь день боя делали столько выстрелов, сколько французы за один час. Итальянская артиллерия оказалась отсталой.

От французов не отставали только испанцы. Они ввели лафетные передки, что еще больше увеличило подвижность артиллерии; мелкие испанские пушки могли двигаться галопом, сопровождая в бою даже конницу. В 1515 г. Педро Наварро применил двухфунтовые орудия, стрелявшие картечью и перевозившиеся на вьюках. Однако они не могли быть орудиями сопровождения, так как требовали много времени для перехода с вьюка на боевое положение.

«Одним из первых результатов усовершенствования артиллерии был полный переворот в искусстве фортификации»{322}. [548]

Каменная стена разрушалась огнем артиллерии я поэтому стала теперь заменяться земляным валом, облицованным камнем, а боковая башня превратилась в большой пятиугольный бастион.

Еще большее влияние новый род войск оказал на развитие боевых порядков и способов ведения боя.

В XVI в. испанцы усовершенствовали аркебуз, который имел теперь лучшие баллистические свойства и получил новое название — мушкет. Новое ружье по сравнению с аркебузом имело больший калибр и большую длину. Калибр мушкета — до 23 мм, длина — до 1,8 м, вес — от 8 до 10 кг, пуля весила 50–60 граммов. Стреляли из мушкета с сошки, представлявшей собой остроконечный шест с острым концом для укрепления в землю и с развилкой вверху, в которой помещался ствол мушкета во время стрельбы. Длина сошки определялась в зависимости от роста солдата, обычно она была от 1,2 до 1,4 м. Мушкет имел фитильный замок, шомпол мушкета был деревянный. Дистанция стрельбы достигала теперь 200–300 м. Пули мушкета пробивали самые тяжелые латы, что имело решающее значение в борьбе с тяжелой кавалерией.

Скорострельность мушкета была небольшой, к тому же во время его заряжания мушкетер оказывался беззащитным. Поэтому теоретики и практики решали два вопроса: как обеспечить хотя бы относительную непрерывность ведения огня и как прикрыть мушкетеров от атак пехоты и конницы? Первый вопрос решился введением специального строя мушкетеров — «караколе» (улитка). Второй вопрос удалось решить путем совместного расположения мушкетеров и пикинеров.

«Караколе» представляло собой построение мушкетеров в 10 шеренг. В бою первая шеренга давала залп, разделялась на две части и уходила в тыл для заряжания мушкетов. Затем этот маневр повторяла вторая, третья и другие шеренги. Этим путем создавалась непрерывность ведения огня при наличии медленно заряжавшихся мушкетов. Контрмарш мушкетеры совершали не только назад, но даже вперед и к флангам. «Караколе» сыграло большую роль в строевой подготовке армии и в повышении военной дисциплины, так как для всех [549] этих перестроений необходимо было хорошее обучение. В армии начали внедрять строевую подготовку, которая вырабатывала необходимую четкость, быстроту, сноровку и дисциплинировала бойца.

Большую часть пехоты продолжали составлять пикинеры-пехотинцы, вооруженные пиками; длина пики увеличилась с 3 м (у швейцарцев) до 5 м (у немецких ландскнехтов). Пикинер имел также шпагу. Швейцарцы пренебрегали оборонительными доспехами. Испанская же пехота имела нагрудники, шлемы, ножные латы, поручни и латные рукавицы. У мушкетеров не было предохранительного вооружения, а для самообороны они имели шпагу.

В первой четверти XVI в. роте пикинеров обычно придавалось от 10 до 20 мушкетеров. Затем количество мушкетеров непрерывно возрастало, и к концу века мушкетеры уже составляли половину всей пехоты.

Кавалерия также получила огнестрельное оружие. Это была «маленькая аркебуза» с колесным замком, суть устройства которого заключалась в том, что колесико с острыми зазубринками вращалось с помощью пружины и выбивало из кремня искру, воспламенявшую порох, насыпанный на полку.

Во Франции в тридцатых годах XVI в. каждой роте конных жандармов придавали по 50 конных аркебузеров, которые умели вести бой в пешем и конном строю. В третьей четверти того же века появился и термин, обозначавший этот новый вид кавалерии, — драгуны. Драгунами стали называть спешившуюся кавалерию.

Жандармы в тяжелом в защитном снаряжении, закованные в латы, по-прежнему составляли тяжелую конницу. Они [551] имели на вооружении пику и меч, а затем получили и пистолет.

Рейтары, или наемные кавалеристы, соответствовавшие в пехоте ландскнехтам, имели длинную шпагу и два пистолета. Из защитного снаряжения у них были нагрудные латы и железный шлем.

В течение столетия изменялось соотношение пехоты и конницы, колеблясь соответственно в пределах три к одному и максимально восемь к одному, т. е. пехоты было больше конницы в три и максимально в восемь раз. Развитие огнестрельного оружия закрепляло за пехотой роль главного рода войск.

Как писал Энгельс, причины, которые вызвали появление постоянных армии на суше, определили и возникновение постоянного военного флота на море. В начале XVI в. в Англии был создан постоянный, регулярный военный флот, являвшийся собственностью государства. Этот флот имел на вооружении артиллерию. На самом большом корабле («Великий Гарри») было установлено 80 орудий.

В 1500 г. французский кораблестроитель изобрел пушечные порты. В связи с этим появилась возможность использовать борты корабля для установки большого количества орудий, размещая их на батарейных палубах.

Английские корабли перегружались артиллерией, что ухудшало их мореходные качества. Испанцы и французы определяли тоннаж корабля в зависимости от числа орудий, вследствие чего их суда имели большую плавучесть. Испанские и французские корабли были более быстроходны и имели орудия более крупного калибра.

Однако в начальный период своего развития корабельная артиллерия недооценивалась и считалась средством завязки сражения. Только а конце XVI в. с появлением парусных кораблей артиллерия оказала существенное влияние на тактику морского боя.

Таким образом, второй период развития огнестрельного оружия характерен тем, что: во-первых, артиллерия выходила из цехового периода своего развития и превращалась в новый род войск; во-вторых, пехота и конница получили новое оружие, что способствовало возрождению разнородности старых родов войск на новой технической основе; в-третьих, корабельная артиллерия изменила в конечном счете способы ведения морского боя. В целом ввиду технического несовершенства огнестрельного оружия и небольших производственных возможностей новые средства борьбы оказывали весьма незначительное влияние на развитие военного искусства.

Изменение способов ведения боя. Новое оружие долгое время не находило признания. В первой четверти XVI в. итальянский теоретик Макиавелли считал, что артиллерия только нагоняет страх своим грохотом. А в последней четверти [552] этого же века Монтень писал о том, что в армиях «снова откажутся от этих бесполезных штук». Совершенно неясны были задачи артиллерии в бою. Даже в конце XIX в. русский военный историк Пузыревский писал: «К тому же уже в это время (сражение при Форново — XVI в. — Е. Р.) артиллеристы обнаружили стремление, оказавшее столь пагубное влияние на успех действий этого рода оружия на все последующее время, до наших дней, а именно стремление состязаться с неприятельской артиллерией, а не действовать по его пехоте и кавалерии»{323}. Уже в XVI в. артиллеристы-практики пытались решать задачу контрбатарейной борьбы, а военные теоретики не признавали эту важную задачу в течение трехсот лет.

В начале XVI в. орудия в бою давали большое количество перелетов, а поэтому колонны пехоты или ложились на землю или устремлялись на орудия, чтобы помешать артиллеристам сделать более одного выстрела. Военный теоретик XVI в. Макиавелли рекомендовал брать орудия противника штурмом или же подходить к ним рассыпным строем, чтобы сократить потери от их огня. Лучшим способом он считал бросить на орудия 300 «бегунов», включив в их состав несколько аркебузеров. Все это были пассивные способы защиты от огня артиллерии.

Недооценка нового оружия и пассивные способы защиты от его воздействия имели, как правило, лишь отрицательные результаты. Выигрывал бой тот, кто улучшал качество орудий, увеличивал их количество и умело применял в боевой обстановке.

Артиллерия в XVI в. окончательно завоевала свое место в полевом бою. Она действовала против пехоты, конницы и в некоторых случаях против артиллерии противника. Артиллерия на поле боя размещалась поорудийно. Случаи маневра колесами в ходе боя были пока редки.

Несмотря на технические несовершенства орудий, медленность заряжания, примитивность прицельных приспособлений и небольшую дистанцию стрельбы, потери от огня артиллерии становились ощутительными. Швейцарская баталия, глубокие построения, принятые в западноевропейских армиях в XV в., теперь оказывались хорошей целью для усовершенствованных орудий. Приемы выхода из сферы огня артиллерии были уже малоэффективны. С целью уменьшения потерь боевой порядок начал рассредоточиваться на поле боя, а глубина построения его составных частей стала уменьшаться.

Уже в первой четверти XVI в. появились труды военных теоретиков, настоятельно советовавших сокращать глубину построения пикинеров, но на основании иных мотивов. Один из [553] таких авторов, написавший «Добрый совет и размышления испытанного и опытного воина», рекомендовал создавать ширину фронта строя пехоты в три раза больше ее глубины, так как «...чем больше, — писал он, — наш фронт превосходит в ширину фронт противника, тем глубже нам удастся ударить последнему со стороны фланга и охватить, как тисками, его более узкий строй. Этим наверняка наносится смертельный удар и выигрывается бой». Атака во фланг решала исход боя. Только первые пять шеренг выигрывали или проигрывали бой. Поэтому за счет сокращения глубины построения пикинеров рекомендовалось увеличить протяжение фронта, что одновременно уменьшало потери от огня артиллерии, снаряды которой в таком случае давали большее количество перелетов.

Испанские военные теоретики рекомендовали еще резче изменить соотношение глубины построения пикинеров и протяжение фронта, считая наилучшим отношением 1:7. Однако построение пикинеров не являлось возвращением к греческой или македонской фалангам. Это был квадратный строй. Даже зафиксированный случай — построение испанской терции в 20 шеренг при 60 рядах, имевшее форму прямоугольника, т. е. несколько видоизмененный квадрат, лишь подтверждает это положение. Применялось построение в 30, 35, 45 и больше шеренг. Все это были разновидности квадратного строя швейцарской баталии с выявившейся тенденцией сокращения глубины ее построения, т. е. это не вносило ничего нового в тактику.

Новым моментом в построении испанских пикинеров для боя было разделение всей их массы на несколько квадратных колонн, названных терциями, насчитывавшими по 2–3 тыс. человек каждая. Терция строилась в 30 шеренг, что обеспечивало необходимую ударную силу при атаке накоротке. Испанская терция была более подвижной по сравнению со швейцарской баталией и являлась менее крупной мишенью для артиллерии.

Терции строились для боя в шахматном порядке с учетом необходимости обеспечения их взаимодействия. Увеличивались возможности маневра.

Немецкий историк Рюстов построение терций для боя назвал «испанской бригадой». Энгельс также говорил о наличии «испанских бригад». Дельбрюк доказал, что такого термина в источниках нет. Следовательно, терции не объединялись ни в организационном, ни в тактическом отношениях, а действовали самостоятельно на основании приказа командующего.

Дельбрюк доказал также, что Рюстов по описанию военного парада 1532 г. «сконструировал» «венгерский боевой порядок». Этот термин в источниках тоже отсутствует. Автор XVI в. Валльгаузен писал, что в Венгрии пикинеры строятся только квадратными колоннами. Энгельс применяет термин [554] «венгерский регламент», но говорит лишь о взаимном расположении пикинероа и мушкетеров.

Все это в целом подтверждает основной тезис Энгельса о том, что именно испанцы придали пехоте новый характер.

Вторым новым моментом в тактике пехоты была организация взаимодействия пикинеров и мушкетеров. Аркебузеры, а затем и мушкетеры оказывались беззащитными, особенно от атак конницы. Они могли действовать под прикрытием или своей конницы или пикинеров.

Мушкетеры, располагаясь в несколько шеренг, обычно окаймляли строй пикинеров. Атакуя противника, мушкетеры производили залп из мушкетов и укрывались за пики квадратного строя пикинеров. Часто строй мушкетеров, составляя «караколе», был привеском к флангам в качестве «крыльев» («рукавов»). Во всех этих построениях мушкетерам отводилась второстепенная роль. Они своим огнем лишь содействовали началу атаки или контратаки пикинеров. Решить задачу подготовки атаки пикинеров мушкетеры своим огнем еще не могли. Они сами нуждались в обеспечении от атак кавалерии.

Для прикрытия мушкетеров теоретики XVI в. придумывали различные формы построения: пустые внутри квадраты, ромбы, восьмиугольники и т. п. Ни в одном бою все эти фигуры не применялись, а следовательно, и не имели практического значения.

Содержание тактики мушкетеров Дельбрюк свел только к вопросу защиты их пикинерами. Рюстов же на конкретном примере боя при Кассано в 1509 г. хорошо показал, что, умело используя местность, даже аркебузеры уже тогда могли решать самостоятельные тактические задачи и отражать атаки конницы. Пересеченная местность оказывалась теперь не препятствием для пехоты, а лучшим условием успешных действий мушкетеров.

В целом боевой порядок состоял теперь из разнородных частей — трех родов войск и различных их видов. Опорой боевого порядка был квадратный строй пикинеров (терции у испанцев); мушкетеры или окаймляли пикинеров или же располагались на флангах их строя; конница в плотных строях, как правило, составляла одно или два крыла всего боевого порядка; артиллерия поорудийно занимала позиции впереди всего фронта. Успех боя теперь во многом зависел от искусства организации и осуществления взаимодействия родов войск и различных составных частей боевого порядка. Возросла роль частных начальников в бою, обучение войск становилось все более и более сложным.

Развитие системы комплектования и форм организации наемных войск. Возросшая роль нового оружия и возникновение новых способов ведения боя требовали и новой организации войск. [555]

К началу XVI в. окончательно сложилась система комплектования наемных войск, оказавшая влияние и на формы их организации. В этом отношении весьма характерны немецкие ландскнехты, нанимавшиеся на службу в мелкие феодальные и в большие централизованные государства.

В начале ландскнехтами называлась наемная немецкая пехота, навербованная для службы в войске Германской империи. Император Максимилиан называл этих наемников агентами судебной власти, подчеркивая этим то, что вновь сформированная пехота предназначалась не для войны, а для усмирения беспорядков в бургундских городах.

Большинство ландскнехтов было вооружено длинными пиками (от 3 до 5 м), алебардами, а также большими двуручными мечами. Меньшую часть составляли арбалетчики и аркебузеры. Бой они вели в глубоком сомкнутом строю. Это требовало [556] обучения, и ландскнехты учились и умели производить довольно сложные перестроения. Обучение способствовало выработке корпоративного профессионального духа.

Как и швейцарцы, ландскнехты для боя строились в батальонные каре квадратной формы. «Однако им приходилось сражаться при других обстоятельствах, чем швейцарцам, защищавшим свои горы; они должны были как наступать, так и держаться на оборонительных позициях; им приходилось сражаться с неприятелем не только на равнинах Италии и Франции, но и на холмистой местности. Вскоре они стали лицом к лицу с быстро улучшающимся ручным огнестрельным оружием. Эти обстоятельства вызвали некоторые отклонения от старой швейцарской тактики...»{324}

Швейцарцы были учителями германских ландскнехтов. В 1499 г. они разбили ландскнехтов. Но швейцарцы сохранили свое преимущество лишь до битвы при Павии (1525 г.), в которой ученики разбили своих учителей.

Вербовка давала весьма пестрый состав наемников. На призывный бой барабана вербовщика шли различные в социальном отношении контингенты. Это были разорившиеся рыцари и сыновья городской знати, служившие на двойном окладе жалованья; сыновья бюргеров и крестьян, составлявшие основную массу ландскнехтов; немало в рядах наемного войска оказывалось и просто бродяг и даже преступников. Такой состав наемников затруднял укрепление воинской дисциплины, юридически базировавшейся на договорных началах и определявшейся главным образом регулярностью выплаты жалованья. Дисциплина внедрялась физическими методами принуждения — древком алебарды, дубиной, военным судом, присуждавшим к различным видам смертной казни вплоть до виселицы и колесования, наконец «судом рядового солдата» (суд самих солдат), действовавшим по распоряжению полковника. Наемный солдат не интересовался вопросом, за что он сражается. Он служил тому, кто больше и исправнее платил. Часто пленные переходили на службу к тем, у кого они оказались в плену.

Характер договорных начал изменялся в направлении превращения двустороннего договора в одностороннее обязательство наемника. Военачальник обязывался лишь регулярно выплачивать жалованье, что соблюдалось весьма редко. Нерегулярность получения жалованья наемники обычно компенсировали грабежами местного населения и военной добычей, которой являлось не только имущество взятого с боя, но и капитулировавшего города. Нередко при отсутствии выплаты жалованья и военной добычи вспыхивали бунты. Ландскнехты или отказывались продолжать войну, или же требовали вступления [557] в бой независимо от стратегической и тактической обстановки. Экономическая основа наемничества часто оказывалась непрочной, и это существенно влияло на ход военных действий.

Следствием возникновения централизованных государств было расширение экономической базы наемничества. Большие государства имели довольно богатые финансовые ресурсы, а также широко пользовались займами. На этой основе возрастала численность наемников, отряды которых теперь превращались в наемные армии. Численность этих армий обычно была выше той, которую государство могло финансировать (предполагая победоносный исход войны, а это не всегда оправдывалось). Наемные армии насчитывали обычно несколько десятков тысяч солдат и офицеров.

В начале XVI в. срок службы ландскнехта определялся тремя месяцами, а к концу века увеличился до одного года. По окончании договорного срока ландскнехт, как правило, превращался в «ожидающего» (gasdende) очередного найма. В это время он жил за счет местного населения, обязанности которого в отношении «ожидающих» правительства пытались регламентировать, чтобы прекратить грабежи. Так стихийно возникал своего рода запас ландскнехтов — готовых кадров для набора. По существу ландскнехты являлись профессиональными воинами.

Месячное жалованье ландскнехта в XVI в. не превышало четырех гульденов. Обычно солдаты выставляли требование, чтобы для исчисления жалованья после каждого боя или штурма города начинался новый месяц. Наемники заставили французского короля Франциска I дать обязательство содержать их на службе не менее 10 месяцев, а накануне боя выплачивать жалованье за один месяц сверх положенной платы.

Жалованье дополнялось награбленным имуществом, распределявшимся между ландскнехтами и их начальниками. Расчеты награбленного производило специальное должностное лицо — «грабежных дел мастер».

На свое жалованье ландскнехт обязан был приобрести необходимое вооружение, снаряжение, обмундирование, а рейтары покупали и лошадей. Маркитанты по установленной таксе продавали солдатам продовольствие. Для выпечки хлеба на каждое подразделение имелся один хлебопек. Багаж ландскнехтов перевозил обоз, на десять пехотинцев или на четырех — шесть всадников полагалось по одной повозке. Для индивидуального обслуживания ландскнехт старался иметь слугу (мальчика или женщину). На случай заболевания или ранений испанские солдаты организовывали товарищества взаимной помощи. Интендантская и санитарная службы еще только зарождались.

Наемные армии сопровождались громоздкими обозами, которые резко снижали подвижность войск, а в бою являлись [558] обузой. Формирование армии обычно начиналось с организации снабжения, имевшей весьма примитивные формы. «Начнем создание этого чудовища (войска) с живота», — говорил Колинси.

Особенности формирования наемной армии в XVI в. заключались в следующем. Глава того или иного государства выдавал военачальнику патент на право набора войск и определенную сумму денег и брал с него обязательство создать войско необходимой численности. Главный военачальник приглашал известных ему военных специалистов в качестве полковников, которые в свою очередь подбирали себе капитанов, формировавших роты (Fähnlein). Капитаны имели лейтенантов (заместителей), непосредственно ведавших вербовкой ландскнехтов. В каждой роте назначался прапорщик (носивший ротное знамя — прапор), фельдфебель (распорядитель — вначале должностное лицо в полку, а затем в роте) и ротмистры (командиры отделений).

Полковники и капитаны наемных войск не всегда отличались честностью, что отрицательно сказывалось на дисциплине ландскнехтов. Очень часто под знаменами оказывалось значительно меньше солдат, чем значилось в договорах. Это был один из источников наживы командования наемных войск. Некоторые военачальники старались на смотрах выставить полное число солдат за счет включения так называемых «пассивволантов» — переодетых мальчишек, женщин и различных посторонних лиц. Для борьбы с этими злоупотреблениями иногда давались приказания отрезать носы «пассивволантам», но и это наказание мало помогало делу.

Войско состояло из полков (Regiment), которые в свою очередь составлялись из рот (Fähnlein); роты подразделялись на капральства, по 10 солдат в каждом. У немцев в полку насчитывалось от 10 до 18 рот, у испанцев — от 24 до 29 рот, а в роте до 400 солдат. Фактическая численность рот всегда была меньше. Полк и рота были административными единицами.

Тактической единицей являлась квадратная колонна, состоявшая из рот, которая называлась: у немцев — масса (Haufe), «банда» (батальон); у испанцев — терция. Такая организация обеспечивала выполнение тактических задач в обстановке применения нового, более совершенного, огнестрельного оружия. Артиллерия еще не имела тактических единиц.

Когда заканчивалось формирование полка, полковник производил смотр, проверял количество людей, соответствие их требованиям военной службы и наличие у них положенного вооружения. После смотра зачитывалась «артикульная грамота» (Artikelbrief), в которой излагались обязанности ландскнехта и дисциплинарные правила, обязательные для выполнения. Полковник подписывал «артикульную грамоту» и скреплял свою подпись печатью, а ландскнехты присягали, [559] обязуясь точно выполнять предъявляемые к ним требования. И полковник и его ландскнехты редко выполняли свои обязательства: жалованье выплачивалось неаккуратно, бунты ландскнехтов были обычным явлением. Основы воинской дисциплины, базировавшиеся на материальной заинтересованности и физическом воздействии, были весьма непрочны. Моральная и национальная основы дисциплины отсутствовали.

В XVI в. военные теоретики Западной Европы изучали труды греческих, римских и византийских военных писателей, рекомендуя использовать организационный опыт древних армий. В 1533 г. французский король приказал формировать по провинциям легионы по «римскому образцу». Было сформировано семь легионов, по 6 тыс. человек каждый. Легион состоял из шести когорт. В когорте имелось 800 пикинеров или алебардистов и 200 аркебузеров. Эти формирования по существу являлись восстановлением организации французских вольных стрелков (аршеров).

Попытка использовать формы организации древних армий в новых условиях была реакционна, так как эти формы не соответствовали новым социально-экономическим и политическим условиям и не отвечали требованиям ведения боя, в котором применялось новое оружие. «Римским образцом» оказалось лишь одно название, и от него вскоре пришлось отказаться. Новое содержание не удалось втиснуть в слишком старые организационные формы.

3. Развитие военного искусства в итальянских войнах XVI в.

Итальянские войны XVI в. Эти войны начались в 1494 г. походом французского войска под командованием короля Карла VIII в Италию. Вначале это была борьба за захват Неаполитанского королевства. Затем французскому королю пришлось отказаться от попыток закрепить за собой Южную Италию и ограничиться захватом Северной Италии. Начались эти походы на основе франко-испанского соглашения о разделе республики Венеции, а закончились франко-испанской борьбой, так как Северная Италия связывала владения Габсбургов. Французский же король стремился овладеть Ломбардской равниной, чтобы сделать брешь в габсбургских владениях, окружавших в то время Францию.

Изменение политических целей определило дальнейший характер борьбы, главным содержанием которой было теперь франко-испанское соперничество, т. е. борьба двух наиболее крупных абсолютных монархий. В эту борьбу были вовлечены Англия и Турция, чем создавались предпосылки дальнейшего расширения и обострения противоречий между государствами Западной Европы. [560]

Итальянские войны XVI в, имели большое значение в развитии военного искусства наемных армий. На итальянском театре войны сражались и состязались в своем искусстве швейцарцы, немецкие ландскнехты, французы, испанцы и итальянцы. Здесь впервые нашло широкое применение усовершенствованное ручное огнестрельное оружие и артиллерия. В этих войнах встал вопрос об изменении способов обороны и атаки крепостей и о применении полевых инженерных сооружений.

Первый период итальянских войн (1494–1504 гг.) — борьба французов за Неаполитанское королевство. Этот период, особенно поход французского войска под командованием короля Карла VIII в 1494 г., представляет интерес в отношении развития стратегии.

Поход французского войска в Южную Италию был тщательно подготовлен во всех отношениях.

Карл VIII прежде всего заключил мир с Англией, Испанией и Германией. Был обеспечен нейтралитет Венеции, Флоренции и Рима. Принимались меры к тому, чтобы добиться содействия французам со стороны Савойи, Генуи, Милана и Феррары. Изучалась политическая обстановка в Италии и на Балканах, где было много недовольных существовавшими порядками. Карл VIII и его советники рассчитывали на то, что французов в Италии и на Балканах ждут как избавителей. Исходя из этого, намечался поход на Константинополь. Кроме того, Карл VIII надеялся на то, что против турок восстанут балканские народы — албанцы, славяне, греки. Эти далеко идущие планы французской знати не имели под собой реальной [561] почвы. Тщательное изучение театра предстоящих военных действий являлось одним из моментов подготовки похода, в котором должна была участвовать усовершенствованная и большая по тому времени французская артиллерия.

Для вторжения в Италию между Лионом и Греноблем было сосредоточено 37-тысячное войско (с большим обслуживающим составом), в которое входили швейцарская пехота и ландскнехты (6–8 тыс.). 20 проц. швейцарцев имели на вооружении аркебузы, 25 проц. — алебарды, остальные были вооружены длинными пиками. Значительную часть войска составляли бретонцы (6 тыс.) и гасконцы (8 тыс.) — французская пехота, вооруженная луками, арбалетами и аркебузами. Тяжелая конница состояла из французских дворян — 2 ½ тыс. латников, каждый из которых имел оруженосца и двух слуг. 200 рыцарей составляли свиту короля. В составе войска имелось 3 ½ тыс. легкой конницы, вооруженной луками и облегченными пиками. Таким образом, если считать оруженосцев, всадников было около 9 тыс. человек, а пехоты 20–22 тыс. человек, т. е. в 2–2 ½ раза больше чем конницы.

Французская артиллерия имела 136 полевых орудий, из них 36 бронзовых пушек и 100 кулеврин на колесных лафетах. Для боя орудия могли сниматься с передков. Артиллерию обслуживало 500 артиллеристов, более 6 тыс. саперов, свыше 4 тыс. подводчиков и около 2 тыс. рабочих. На каждое орудие приходилось до четырех артиллеристов и около 90 человек обслуживающего персонала. Это был слишком дорогой род войск, содержать который могло только большое и богатое государство.

Для обеспечения продовольствием французского войска его сопровождал флот, плывший вдоль западного побережья Италии. Тяжелая артиллерия была спущена по р. Рона в Средиземное море, а затем флотом доставлена в Италию.

В конце августа 1494 г. французы перешли Альпы и спустились через Мон-Женевр в Пьемонт. Заняв Асти, французское войско соединилось с пьемонтскими войсками, и силы союзников возросли до 60 тыс. человек.

Неаполитанский король Альфонс направил на север два отряда, которые должны были угрожать флангам наступавших войск французов. Один отряд двигался в Романью, что южнее нижнего течения р. По, второй плыл морем с задачей высадиться в Генуэзской Ривьере. Второй отряд неаполитанцев мог оказаться на коммуникации французского войска.

Первый этап итальянского похода — обеспечение наступления французского войска в глубь Италии.

Для взаимодействия с флотом Карл VIII выделил 10-тысячный отряд под командованием герцога Орлеанского. Французский флот нанес поражение неаполитанскому флоту, а отряд герцога Орлеанского разбил неаполитанский десант, высадившийся [562] в Ропало, что восточнее Генуи. Так был обеспечен правый фланг операционного направления французского войска и его коммуникация. Затем из Романьи был вытеснен второй отряд неаполитанцев, что обеспечило левый фланг операционного направления французов.

Политическим следствием первых успехов французского войска было то, что французы получили от Флоренции крепости на морском побережье, а также Пизу и Ливорно. Стратегическим результатом этого успеха явилось установление связи сухопутного войска с флотом.

Для наблюдения за Миланским герцогом и для обеспечения пути отступления французов в Асти был оставлен отряд под командованием герцога Орлеанского.

Лишь после этого французское войско двинулось из Асти в Среднюю Италию.

Второй этап похода - наступление главных сил французов и вступление их в Неаполь.

Только в ноябре французы вместе с миланскими войсками начали поход в глубь Италии. Авангард двигался на Флоренцию, а главные силы шли через Лукку на Пизы. После занятия Флоренции был подписан договор с флорентийцами, в котором определялась сумма вознаграждения за военные расходы.

31 декабря французское войско заняло Рим, где удалось заключить соглашение с папой. Здесь французский флот высадил подкрепления. Все приморские крепости находились в руках французов. Тыл был надежно обеспечен.

23 января 1495 г. французы выступили из Рима и, не встречая сопротивления, двинулись в направлении Неаполя.

Неаполитанское войско заняло для обороны сильную позицию у Сан-Жермано. Для обхода этой позиции Карл VIII выслал на Аквилу сильную колонну с задачей обеспечить левый фланг главных сил и выйти в тыл расположения противника. Неаполитанцы и здесь не оказали сопротивления. Часть их войск перешла на сторону французов, другая часть обратилась в беспорядочное бегство. Обходный маневр не пришлось завершать. 22 февраля французы заняли Неаполь. Основная цель похода была достигнута.

Третий этап похода - изменение политической обстановки и отступление французского войска из Италии.

Достигнутые стратегические успехи необходимо было закрепить в политическом отношении, но французские завоеватели не сумели этого сделать. Итальянский народ оказался под двойным игом — иностранцев и своей знати.

В то время, когда Карл VIII не торопясь готовился к походу против турок, от него отпали его союзники, и организовалась «Священная лига» для изгнания французов из Италии. В состав этой лиги вошли: римский папа, Венеция, Милан, [563] германский император и испанский король. Был намечен план, по которому предполагалось отрезать французскому войску путь отступления и одновременно силами германского императора и испанского короля осуществить вторжение во Францию.

В этой политической и стратегической обстановке Карл VIII допустил крупную ошибку, разбросав свои силы по крепостям Неаполитанского королевства. Только с 10-тысячным отрядом 20 мая 1495 г. он выступил из Неаполя и двинулся через Рим в Тоскану. Вторая ошибка Карла заключалась в медлительности действий, что дало возможность его противникам собрать 30-тысячное войско и на р. Таро в Северной Италии преградить французам путь отступления.

7 июля 1495 г. при Форново французское войско атаковало превосходящего противника и отбросило его. Путь отступления был свободен. Французы отступали через Асти на Бриансон. Французский флот в районе Генуи потерпел поражение. Вскоре французские гарнизоны были вытеснены из Италии. В конечном итоге поход французов в Италию не достиг намеченной цели, так как не удалось политически закрепить первоначальные стратегические успехи.

В 1499 г. французский король Людовик XII, продолжая политику своего предшественника, предпринял поход с целью захвата Милана и взял город. В 1501 г. французские и испанские войска вторглись в неаполитанские владения. Но обострение противоречий между союзниками привело к войне между ними, закончившейся поражением французов.

Первый поход французского войска в Италию был довольно хорошо подготовлен в политическом отношении, но захватнические цели французской знати исключали возможность закрепления стратегических успехов. Наступление французского войска способствовало наращиванию его сил за счет союзников. Заслуживают внимания мероприятия по обеспечению флангов операционного направления и пути отступления, а также организация взаимодействия сухопутного войска и флота. Все это говорит о наличии единого стратегического руководства, что было одним из следствий укрепления королевской власти во Франции.

Поход французов в Италию фактически превратился в победоносный марш, в котором демонстрировалась сила французского войска, технически хорошо оснащенного. Но тактические свойства артиллерии как нового рода войск в бою проверены не были.

При отступлении французов из Италии политическая и стратегическая обстановка для них была неблагоприятной. Медлительность Карла VIII, разбросавшего свои силы, ухудшала условия отступления. Поэтому путь во Францию пришлось прокладывать боем. Французские гарнизоны, оставленные [564] в крепостях Италии, не имели единого командования и были обречены на разрозненные действия. При отсутствии стратегического резерва они не могли долго сопротивляться, тем более эту задачу не в состоянии были решить наемные войска.

Второй период итальянских войн (1509–1515 гг.). Во втором периоде королевская Франция вела борьбу за захват территории Северной Италии. Это была новая политическая цель, достижение которой могло способствовать укреплению внешнего политического положения Франции.

В 1508 г. с целью раздела владений республики Венеции была создана лига, в которой главная роль принадлежала королям Франции, Испании и германскому императору. В 1509 г. начался второй период итальянских войн, оказавший влияние главным образом на развитие тактики. Наиболее характерными в этом отношении являются бои при Аньяделло и Равенне.

Бой при Аньяделло в 1509 г. Для защиты своей независимости республика Венеция создала войско, укомплектованное венецианцами и наемниками. В его составе насчитывалось 20 тыс. пехоты, 2 тыс. латников, 3 тыс. легкой конницы и 60 орудий. Значительная часть венецианцев имела аркебузы. В мае 1509 г. венецианское войско заняло сильную позицию на пересеченной местности левого берега р. Адда между Тревилио и Ривальто, имея коммуникацию через Крема на Кремону.

Людовик XII сосредоточил в Миланском герцогстве войско общей численностью в 32 тыс. человек и 106 орудий. В составе [565] этого войска было 12 тыс. франко-итальянской пехоты, 6 тыс. швейцарцев и 14 тыс. кавалерии. Французы имели общее численное превосходство, полуторное превосходство в артиллерии и тройное — в коннице. Швейцарская пехота и конница успешно действовали лишь на ровной местности. Поэтому французский король не хотел атаковать венецианцев на занимаемой ими позиции и решил с помощью маневра создать благоприятную для боя тактическую обстановку.

Первый этап - тактический маневр французского войска и отступление венецианцев.

Стремясь вынудить противника дать бой на равнине, французский король двинул свое войско в обход левого фланга венецианцев, чтобы выйти на их коммуникацию. Французы наступали по левому берегу р. Адда. Путь их обходного движения имел форму дуги.

Командующий венецианским войском своевременно был предупрежден о маневре противника и решил выйти из-под удара. Венецианцы стали отходить под прикрытием сильного арьергарда, имевшего в своем составе значительное число аркебузеров. Когда французское войско двигалось по дуге, венецианцы шли по хорде и поэтому опередили своего противника. Французский маневр не удался.

Второй этап — отражение венецианским арьергардом атак французского авангарда.

На подступах к населенному пункту Аньяделло арьергард венецианцев заметил французский авангард, двигавшийся почти рядом, но не обнаруженный ранее, так как его не видно было из-за плотины, заборов, виноградников и кустарника.

Командир венецианского арьергарда нашел удобную для обороны позицию. Это было высохшее русло лесного ручья, вдоль которого проходила плотина, ограждавшая ручей от разливов. С обеих сторон ручья находились холмы, частично покрытые виноградниками. Установив на плотине орудия и расположив аркебузеров по руслу высохшего ручья, командир арьергарда послал донесение своему командующему о том, что он завязал бой и просит подкрепления.

Французский авангард, состоявший из швейцарской пехоты, с ходу атаковал венецианский арьергард. Эта атака была отбита огнем артиллерии и аркебузеров. Затем по виноградникам в атаку пошли латники. Но и они, понеся значительные потери от огня венецианцев, вынуждены были отойти.

Третий этап — преследование венецианским арьергардом отступающего противника и контратака французов.

Командир венецианского арьергарда, не дождавшись подкреплений от главных сил и получив только указание продолжать отход, принял решение преследовать отступающий французский авангард. Вначале преследование велось удачно, так как местность благоприятствовала действиям аркебузеров. Но [566] затем венецианцы вышли на равнину, где были атакованы сомкнутой колонной швейцарцев и латниками, усиленными из главной колонны. Преимущества теперь были на стороне французского войска, и венецианцы потерпели поражение.

Главные силы венецианцев, не оказывая французам сопротивления, отошли к Вероне.

Аньянский бой показывает возросшую роль огнестрельного оружия, с помощью которого были отражены атаки сомкнутых масс пехоты и тяжелой конницы. Но успешное применение аркебузов зависело от характера местности, затруднявшей действия пехотной колонны и латников противника и прикрывавшей аркебузеров от их атак.

Аркебузеры оказались способными отразить атаки противника на хорошей оборонительной позиции. Но они были беспомощны в открытом поле. Оборонительная позиция выбиралась за насыпями, плотинами, каменными заборами, за которыми стрелки располагались в несколько шеренг с разомкнутыми рядами. Выстрелив, аркебузер через интервал отходил для заряжания своего аркебуза, а его место занимал стрелок второй шеренги, затем стрелок третьей и т. д. Таким образом поддерживалась относительная непрерывность ведения огня. Этот способ был проще, чем сложные марши и контрмарши «караколе». Есть некоторые сведения о том, что построение стрелков в 10 шеренг обеспечивало непрерывность огня на значительный срок. Заряжание аркебуза происходило в десять раз медленнее производства из него выстрела; поэтому первая шеренга готова была снова стрелять после того, как последняя шеренга выпускала пулю.

Бой при Равенне в 1512 г. Политическая обстановка в Италии опять изменилась. В 1511 г. Венеция, римский папа и испанский король заключили союз, названный «Священной лигой», имевший целью совместными усилиями изгнать французов из Италии. Вскоре германский император отказался от союза с Францией и заключил перемирие с Венецией. Теперь «Священная лига» решила перенести войну на территорию Франции. Узнав об этом, король Людовик XII приказал командующему французским войском в Италии Гастону де Фуа перейти в наступление.

Испанское войско наступало из Неаполя. Из Швейцарии двигалась для совместных действий нанятая папой швейцарская пехота. По неизвестной причине пехота повернула назад (можно полагать, что она получила большую сумму денег от французского короля). Теперь соотношение сил на итальянском театре войны изменилось в пользу французов.

В этой обстановке Гастон де Фуа перешел в наступление, а командующий испанскими войсками Кардона стремился уклониться от решающего боя, видимо рассчитывая на изменение политической обстановки, Швейцарцы, английский король [567] и германский император могли оказаться на стороне испанцев.

Войско испанцев заняло сильную позицию на восточном склоне Апеннинских гор. В этой обстановке французы не решались атаковать противника, хотя и имели значительное численное превосходство. Французское войско насчитывало 23 тыс. человек, в том числе 5–6 тыс. немецких ландскнехтов, около 5 тыс. конницы и 50 орудий. У испанцев было всего 16 тыс. человек, в том числе около 3 тыс. конницы, и 24 орудия. Французы имели двойное превосходство в коннице и артиллерии.

Испанцы получали продовольствие с территории дружественной страны, у французов не было такой возможности. Поэтому Гастон решил овладеть Равенной. Французское войско двинулось к этому городу и пыталось взять его штурмом. [568] Штурм был отбит. Но Равенна долго держаться не могла, гак как французы имели осадную артиллерию. На выручку городу пришло войско испанцев и заняло сильную позицию к юго-востоку от объекта действий французского войска.

Командир испанской пехоты Наварро выбрал удобную для оборонительного боя позицию, где пехота и артиллерия могли использовать всю мощь огнестрельного оружия. Эта позиция была усилена полевыми оборонительными сооружениями, в создании которых Наварро считался большим специалистом. Однако этот сторонник нового военного искусства имел много противников: рыцари на него смотрели свысока, как на выскочку из социальных низов (Наварро был раньше купцом), а кавалеристы не любили его как ярого патриота пехоты. Но Кардона прислушивался к советам Наварро.

Левый фланг позиции испанского войска прикрывался р. Ронко, имевшей глубокую и узкую долину, неудобную для боевых действий. На правом фланге находился топкий мокрый луг и болота, стеснявшие обходный маневр противника. На левом берегу р. Ронко имелась плотина в 300 м, впереди которой был выкопан ров длиной около 600 м. Ров не доходил до долины р. Ронко на 40–50 м. В этом промежутке имелась небольшая высотка. Позади рва испанцы поставили в ряды повозки с торчащими длинными пиками. Избранная позиция и ее укрепления были рассчитаны на ведение оборонительного боя.

Боевой порядок испанцев имел ряд особенностей. Между повозками расположились аркебузеры и были установлены полевые кулеврины. Следовательно, в первой линии развернулись все огневые средства. Во вторую линию встала испанская пехота в глубоком построении. В третьей линии построились две квадратные колонны итальянской пехоты. Тяжелая конница заняла позицию на левом фланге, легкая — на правом фланге. В целом боевой порядок был прикрыт с фронта оборонительными сооружениями, а также огнем аркебузеров и артиллерии. Пехота и конница рассредоточились по фронту и в глубину плотно построенными группами, которые должны были взаимодействовать в ходе боя. Общее протяжение фронта не превышало 1 км.

На военном совете французов некоторые военачальники ставили вопрос о том, не лучше ли отказаться от атаки испанцев, занимавших сильную позицию. Но французский командующий Гастон решил атаковать противника и приказал строить мост через р. Ронко в полукилометре от расположения испанцев.

Обнаружив, что французы готовятся к наступательным действиям, испанские военачальники предложили своему командующему выступить до рассвета и атаковать противника в то время, когда он будет переправляться через реку. Но [569] Гастон твердо решил дать оборонительный бой, опираясь на укрепленную позицию.

На рассвете 11 апреля 1512 г. французское войско переправилось через реку и развернулось для боя: на правом фланге построилась тяжелая конница (жандармы), на левом — легкая конница, в центре — пехота в трех квадратных массах (ландскнехты, гасконцы, пикардийцы). Боевой порядок не имел тактической глубины, пехота и конница развернулись в одну линию. Центр был отодвинут несколько назад, и все построение напоминало форму полумесяца. На мосту через р. Ронко был оставлен резерв в 400 копий.

Первый этап боя — артиллерийская подготовка атаки.

Сблизившись на дистанцию действительного огня артиллерии, французы установили орудия и начали обстреливать испанские войска. Начальник французской артиллерии герцог Альфонс д'Эста (Феррарский), увидев, что огонь его орудий недостаточно эффективен, приказал переменить позицию и занять небольшую высоту, с которой можно было бы вести фланговый обстрел. Перекрестный огонь — сочетание флангового с фронтальным — наносил испанцам ощутительные потери.

Испанская пехота, чтобы уменьшить свои потери, легла на землю. Но рыцарская конница не могла маневрировать на поле боя, и ядра французских орудий причиняли ей значительный урон. Поэтому испанские рыцари стали требовать, чтобы их вели в атаку.

Испанская артиллерия занимала удобную для ведения огня позицию, но она была слабее французской и не могла ее подавить. К тому же отдельные орудия представляли собой слишком мелкие цели. Прицельный огонь можно было вести лишь по квадратным массам пехоты и конницы.

Второй этап — бой конницы на флангах и поражение испанской кавалерии.

Командир тяжелой испанской конницы послал Наварро и командиру легкой конницы предложение контратаковать противника одновременно по всему фронту. Испанский командующий это предложение не принял, считая, что нет оснований отказываться от преимуществ оборонительной позиции в обстановке численного превосходства противника. Но он не учел того обстоятельства, что под его командованием находится недисциплинированная конница, у которой были еще сильны рыцарские традиции.

Сначала тяжелая испанская конница, а затем и легкая, чтобы уйти от ядер артиллерии противника, атаковали противостоявшую французскую конницу. Завязался кавалерийский бой на флангах. На правом фланге французы ввели в дело свой резерв и разбили тяжелую испанскую конницу. На левом фланге испанская легкая конница была встречена огнем артиллерии [570] и контратакована французской легкой конницей. Здесь испанцы также потерпели поражение.

Третий этап — бой пехоты.

Когда шел бой конницы на флангах, испанская артиллерия стала наносить поражение пехоте французского войска. Ландскнехты, гасконцы и пикардийцы, чтобы уйти от испанских ядер, сами бросились в атаку.

Наварро приказал своей пехоте подняться и приготовиться к контратаке. Колонны третьей линии боевого порядка примкнули ко второй линии. После залпа аркебузеров, расстроившего ряды противника, испанцы контратаковали врага. Пикардийцы и гасконцы были опрокинуты, но ландскнехты отразили контратаку испанцев.

Четвертый этап — фланговые атаки французской конницей испанской пехоты и поражение испанцев.

Опрокинув испанскую конницу, французская кавалерия атаковала с флангов испанскую пехоту. Одновременно пехота французского войска, опорой которой оказались ландскнехты, контратаковала испанцев. Комбинированная атака решила исход боя. Испанское войско было разбито.

Характерным здесь является то, что остатки испанской пехоты (3 тыс. человек) отступили по плотине вдоль р. Ронко в сомкнутом строю. Во время отступления испанцы отразили атаку французской рыцарской конницы.

Изменившаяся политическая обстановка не позволила французам развить крупный тактический успех с целью достижения стратегических результатов. Германский император отозвал ландскнехтов из французского войска, а 18 тыс. швейцарцев присоединились к венецианцам. В этой обстановке французы вынуждены были начать отступление из Северной Италии. Одержав тактическую победу, французы потерпели стратегическое поражение. Это обстоятельство Дельбрюк объясняет изменившимся соотношением сил в невыгодную для французов сторону. «Перед абсолютным превосходством сил, — пишет он, — даже стратегический гений должен оказаться бессильным»{325}.

Но ведь соотношение сил в свою очередь зависит от политической обстановки. Следовательно, стратегическое поражение французов, как и соотношение сил на итальянском театре войны, определились изменениями политики воевавших и «нейтральных» государств. Далеко не всякий тактический успех приводит к положительному стратегическому результату. Ярким примером этого является бой при Равенне.

Одновременно следует отметить, что характер военных действий определяется прежде всего политической обстановкой, а не только соотношением сил. Так было под Равенной, где [571] командующий испанским войском, уклоняясь от решительного боя, рассчитывал на изменение политической обстановки и соотношения сил.

Тактические особенности этого боя также весьма поучительны.

Если раньше просто выбиралась местность, удобная для действий аркебузеров и артиллерии, то в бою при Равенне можно видеть устроенные оборонительные сооружения — ров и заграждение из повозок. Новое оружие определило развитие полевой фортификации.

Новым в развитии военного искусства явилось также применение артиллерии в наступательном бою, артиллерийская подготовка атаки со своеобразной целью. Эта цель заключалась в том, чтобы артиллерийским огнем заставить испанцев выйти с занимаемой ими сильной оборонительной позиции и вступить в бой впереди своих оборонительных сооружений. «Неприятельский огонь, — писал Макиавелли, — выгнал испанцев из их окопов и заставил их дать бой». Результатом артиллерийского огня французов было вступление в бой испанской конницы.

В действиях артиллерии новыми моментами явились перекрестный огонь и борьба с артиллерией противника. Эти действия характерны для французской артиллерии. Испанская же артиллерия принудила пехоту противника начать атаку, а затем совместно с аркебузерами подготовила контратаку своей пехоты, имевшую успех. Новый род войск оказывал существенное влияние на завязку и ход боя.

Испанская рыцарская конница действовала вопреки намеченному плану оборонительного боя. Поэтому она загубила сначала себя, а затем и свою пехоту, обнажив ее фланги. Французская конница, взаимодействуя со своей пехотой, нанесла поражение испанской пехоте.

О высокой боеспособности испанской пехоты говорит ее отступление в сомкнутом строю, в котором она успешно отражала атаки французских рыцарей.

Третий период итальянских войн (1521–1559 гг.). В третий период шла ожесточенная, в основном франкоиспанская борьба за раздел Италии. В этой борьбе опять приняли участие римский папа, Венеция, Швейцария, а также Англия и Турция. Главным театром военных действий была Северная Италия. Этот период включает шесть войн, растянувшихся на 38 лет. С точки зрения развития военного искусства представляет интерес первая война (1521–1525 гг.). в ходе которой произошел бой при Павии в 1525 г., и четвертая война (1542–1544 гг.), завершившаяся в 1544 г. боем при Черезоле.

Испанский король, он же германский император, Карл V стремился изгнать французов из Милана. С этой целью он привлек на свою сторону англичан, римского папу, Мантую и Флоренцию. Союзником французского короля оказались [572] только венецианцы. В 1521 г. началась очередная итальянская война, в ходе которой французское войско потерпело ряд крупных поражений, в том числе в бою при Бикокке в 1522 г., где германские ландскнехты впервые одержали победу над швейцарцами.

Бой при Павии в 1525 г. Поражение французского войска под Бикокком не решило исхода войны, и французы продолжали военные действия в Северной Италии. Попытки имперского войска (войско германского императора Карла V) вторгнуться во Францию успеха не имели. Французский же король Франциск 1 с большим войском перешел Альпы и занял Милан. Гарнизон цитадели Милана продолжал сопротивляться. Затем французы осадили Павию, которую обороняли испанцы и немецкие ландскнехты. Попытки произвести штурм укрепленного города успеха не имели. Поэтому Франциск решил овладеть Павией с помощью блокады. Для этой цели была возведена контрвалационная линия. Блокада продолжалась по одним данным два, по другим — четыре месяца. Гарнизон и жители города, несмотря на острый недостаток продовольствия, держались стойко.

Для деблокады Павии были завербованы новые отряды ландскнехтов, которые соединились с испанцами восточнее Павии и направились к городу под общим командованием Пескары.

Получив сведения о мероприятиях противника, Франциск приказал устроить циркумвалационную линию, северным участком которой явилась кирпичная стена Охотничьего парка, находившегося на северных подступах к городу. В этом парке [573] в 600 м к северу от его южной стенки стойл охотничий домик, или ферма Мирабелло. Местность представляла собой холмистый луг, заросший кустарниками и отдельными большими деревьями. Парк пересекали несколько ручьев.

Лагерь французов был переведен к востоку от Павии, так как противника ожидали с этого направления. С западной стороны города находился арьергард под командованием герцога Алансонского. Местность считалась неудобной для действий колонн пехоты и тем более для действий конницы, и поэтому за кирпичной стенкой парка наблюдение не велось.

Основное ядро пехоты французского войска составляли швейцарцы, насчитывавшие около 8 тыс. человек. Кроме того, у французов было около 5 тыс. нижнегерманских наемников, так называемая «черная банда», т. е. батальон. Всего имелось около 20 тыс. пехотинцев и 53 орудия. В коннице и артиллерии численное превосходство было на стороне французов.

В имперском войске также насчитывалось около 20 тыс. пехотинцев (из них 12 тыс. ландскнехтов). Значительное число испанских стрелков и частично немецкие ландскнехты были вооружены новым, усовершенствованным ручным огнестрельным оружием — мушкетом. В бою при Павии испанцы впервые применили мушкет в большом количестве.

Деблокадное войско имперцев под командованием Пескары подошло с востока к Павии и расположилось в укрепленном лагере. Передовые его части укрепились в 100 м от восточного участка циркумвалационной линии французов, что способствовало уменьшению бдительности в отношении северного ее участка.

Франциск I решил держаться оборонительного способа действий, так как рассчитывал на мощь своих укреплений и больше всего на развал войска имперцев, где наемники долгое время не получали жалованья.

Действительно, ландскнехты требовали выплаты положенных им денег, угрожая уйти домой. Некоторые их небольшие отряды уже начали уходить. С большим трудом удалось уговорить ландскнехтов, чтобы они еще подождали несколько дней, в течение которых будет дан бой. Пескара должен был торопиться. «Пошли мне бог сто лет войны и ни одного дня сражения, — говорил он, — но теперь нет другого выхода». Его решение вступить в бой зависело от наемников-ландскнехтов, а не от тактической обстановки.

Подготовка прорыва циркумвалационной линии французов. Пескара решил прорвать укрепления французов на северном их участке, где отсутствовало даже наблюдение. Мелкие ночные стычки на различных участках циркумвалационной линии отвлекали французов и усыпляли их бдительность.

Пробить бреши в кирпичной стенке парка должен был специально сформированный для этого отряд вастадоров (vastadores) [574] — испанских саперов (солдаты-рабочие). Они приготовили тараны, ломы, кирки и другой инструмент для работы. В темную бурную ночь с 23 на 24 февраля вастадоры пробили в стенке три бреши. Французы этого не заметили.

Первый этап боя — наступление войска имперцев и бой конницы.

Войско имперцев еще в темноте выступило из своего лагеря и через пробитые в стенке бреши устремилось в Охотничий парк. Оно наступало тремя колоннами. Впереди шли 3 тыс. мушкетеров (испанцы и частично ландскнехты), за ними двигалась кавалерия, третью колонну составляли главные силы пехоты — ландскнехты. Имперцы беспрепятственно достигли Мирабелло.

Получив сведения о наступлении противника, Франциск на рассвете поднял свое войско по тревоге. Сам он во главе жандармов и с полевой артиллерией поскакал навстречу имперцам. Французская конница при поддержке артиллерии атаковала конницу имперцев и стала ее теснить. Но мушкетеры открыли огонь и начали поражать французских всадников и их лошадей. Деревья, кусты и ручьи служили естественными укрытиями для мушкетеров и являлись препятствием для французской тяжелой конницы. Огонь мушкетеров задержал ее продвижение. В это время приблизилась конница имперцев и одновременно стала подходить их пехота.

Второй этап — окружение имперцами «черной банды» и ее разгром.

Когда потерпела поражение французская конница, подошла [575] «черная банда» (5 тыс.), против которой оказалось две колонны ландскнехтов (12 тыс.). «Черная банда» была зажата в железные тиски и разбита. Значительное численное превосходство на стороне имперцев быстро решило исход боя.

Третий этап — окружение и уничтожение швейцарской пехоты.

Когда остатки «черной банды» в беспорядке бросились бежать, появилась швейцарская пехота. С фронта швейцарцы были атакованы ландскнехтами, а с тыла — гарнизоном Павии, который сделал вылазку на завершающем этапе боя. Окруженная превосходящими силами, швейцарская пехота была разгромлена.

Арьергард французского войска под командованием герцога Алансонского не вступал в бой. Увидев поражение главных сил французов, герцог приказал арьергарду отступить за р. Тичино и после переправы сломать за собой мост. Хотя арьергард и был спасен, но остатки французского войска лишились пути отступления. Франциск I попал в плен.

Политическим следствием поражения французов в Северной Италии было сближение католической Франции со своими исконными врагами — турками и немецкими протестантскими князьями. Оказавшись в плену у Карла V, французский король Франциск I организовал переговоры с турецким султаном Сулейманом Великолепным о совместной борьбе с Габсбургами. Письмо Франциска к турецкому султану явилось поводом для вторжения турок в Венгрию. При Могаче в Южной Венгрии турки вскоре разбили соединенные чешско-венгерские силы и в 1529 г. подошли к Вене. Франко-турецкий союз оказался прочным, так как Габсбурги были общим врагом французского короля и турецкого султана. Поддержка французским королем немецких протестантских князей также ослабляла Габсбургов и являлась политическим средством в борьбе с ними.

В бою при Павии наглядно выявилась ненадежность наемных войск XVI в.; их боеспособность во многом зависела от своевременности выплаты жалованья. Командующему приходилось уговаривать наемников и нередко свои решения ставить в зависимость от настроения и поведения своих войск.

Следует также отметить, что наемное войско XVI в. не было постоянным войском. Добровольцев вербовали на короткие сроки, исчислявшиеся месяцами, так как содержание постоянной наемной армии оказывалось еще не по средствам даже большим государствам. Наемники сами добивались увеличения сроков своей службы и по этому вопросу всегда выдвигали определенные требования.

В тактическом отношении в бою при Павии можно видеть отрицательные последствия поэшелонного вступления французских войск в бой, что при общем равенстве сил обеспечивало [576] империям их превосходство на каждом этапе боевых действий. У французов отсутствовало взаимодействие родов войск, вследствие чего успешные действия французской артиллерии не закреплялись атаками конницы и пехоты.

Бой при Павии важен тем, что: во-первых, ландскнехты одержали решительную победу над знаменитой швейцарской пехотой и с этого времени стали считаться первой пехотой в Европе, и, во-вторых, после боя при Павии испанская пехота, вооруженная мушкетами, господствовала на полях сражений более ста лет. Со второй половины XVI в. испанская пехота считалась лучшей в Европе.

Бой при Черезоле в 1544 г. Вернувшись из плена, Франциск I отказался подтвердить заключенный в Мадриде мир и присоединился к коалиции, организованной римским папой под лозунгом освобождения Италии от испанского ига. В эту коалицию входили Венеция, Милан, Флоренция и Англия. В 1527 г. вновь начались военные действия в Италии, которые свыше двух лет шли с переменным успехом и закончились в 1529 г. поражением войска французского короля. Италия оказалась во власти имперцев.

В 1536 г. Франциск I снова двинул свое войско в Италию. В ответ на это Карл V составил план вторжения во Францию, по которому предполагалось наступать с четырех направлений и закончить концентрическим наступлением на Париж. Однако этот план осуществить не удалось. Имперские войска потерпели неудачу, а французы опять заняли Пьемонт. В 1538 г. был заключен мир.

В течение пяти лет противники готовились к новой войне. В 1542 г. Карл V заключил союз с английским королем. Вновь был составлен план вторжения во Францию с нескольких направлений. Имперцы и англичане не организовали взаимодействия своих войск. В то время как имперцы успешно продвигались к Шалону, англичане только собирались высаживаться в Кале. Вскоре имперцы приступили к осаде крепостей и продвижение прекратилось.

Франциск I развернул три группы войск, но главные силы направил в Северную Италию, которая опять стала главным театром военных действий.

В 1544 г. войско французского короля под. командованием графа Энгиенского осаждало Кариньяно, что южнее Турина. Войско имперцев под командованием Гвасто имело задачу деблокировать Кариньяно и выйти на коммуникацию французов. В этой обстановке граф Энгиенский послал в Париж к королю своего квартирмейстера за разрешением дать бой. Сам Франциск I после плена был осторожнее и командовал войсками из столицы Франции. Мнение советников короля было отрицательным. Но квартирмейстер сумел доказать необходимость боя в Италии, и король дал разрешение. Таким образом, [577] решение дать бой принималось на большом удалении от театра военных действий. Командующий самостоятельной группировкой войск оказывался простым исполнителем воли короля и имел ограниченную власть.

Для создания условий маневра герцог Энгиенский приказал построить через р. По несколько мостов, а лагерь расположил на правом берегу реки у Карманьолы. Наемники несколько месяцев не получали жалованья. Из Франции привезли деньги, но их было недостаточно для выплаты. В связи с этим командование старалось изобрести способ, с помощью которого можно было бы заставить войско сражаться до выплаты жалованья.

Было решено устроить смотр, затянув его на целый день, чтобы не осталось времени для выдачи денег. На следующий день войско подняли по тревоге под тем предлогом, что имперцы подходят к расположению французов. Для разведки противника по направлению к Черезоле выслали легкую конницу, 1200 мушкетеров и три легких орудия.

Разведывательный отряд вышел на высоту, что в 3 ½ км от Карманьолы. Здесь граф Энгиенский выслал сильный дозор [578] на высоту, находившуюся впереди. Этот дозор обнаружил противника в районе Перезолы и завязал с ним перестрелку. Однако намерения имперцев выявить не удалось, так как разведывательный отряд действовал нерешительно.

На следующий день, 14 апреля 1544 г., в 3 часа утра французы выступили из лагеря и появились на правом фланге имперцев, находившихся на марше. Бой произошел не на выбранном и подготовленном поле, а в случайном районе.

Французское войско имело до 14 тыс. пехоты, из них около 2 тыс. мушкетеров, и около 1г/2 тыс. конницы. У имперцев было до 21 тыс. пехоты и столько же конницы. Испанская пехота и ландскнехты имели около 3 тыс. мушкетеров, в итальянской пехоте их было больше. Полных сведений об артиллерии нет. Имеется сообщение о том, что французы захватили у имперцев 14 орудий. Дельбрюк без всякого доказательства уравнивает силы сторон. На самом же деле имперцы имели значительное превосходство по пехоте в целом и в особенности в мушкетерах.

Первый этап - завязка боя и построение боевых порядков.

Командующий французским войском и командующий имперским войском не торопились начинать наступательные действия и старались занять выгодные позиции для обороны. Построение боевых порядков происходило под прикрытием мушкетеров, которых поддерживали артиллерия и отряды конницы. Такая завязка боя, продолжавшаяся несколько часов, явилась новым моментом в тактике. Мушкетеры действовали отдельными группами. В стрелковом бою с двух сторон участвовало от 4 до 5 тысяч мушкетеров.

Боевой порядок французского войска состоял из трех больших колонн: на правом фланге — 4 тыс. гасконцев, впереди которых находились мушкетеры, в центре — 4 тыс. швейцарцев, на левом фланге — 6 тыс. новонабранных швейцарцев и итальянцев. Колонны построились в одну линию, а не уступами, как это делали раньше швейцарцы. Каждая колонна на флангах имела свою артиллерию. Конница отдельными группами заняла позиции в интервалах между колоннами и на флангах всего боевого порядка. В целом боевой порядок был вытянут в одну линию.

Боевой порядок имперцев был таким же. На правом фланге построилась колонна испанцев и ландскнехтов (5 тыс. человек), впереди которой стояли мушкетеры. На левом фланге выстроилась колонна итальянцев (6 тыс. человек), в центре — колонна ландскнехтов (10 тыс. человек). Впереди этих двух колонн находились мушкетеры. Две правофланговые колонны имели свою артиллерию. Конница стояла между колоннами и на правом фланге. Левый фланг конницей не обеспечивался.

Общее протяжение фронта не превышало 800 м. [579]

Второй этап — атака имперцами левофланговой колонны французов.

Гвасто, рассчитывая на свое общее численное превосходство, надеялся, что его мушкетеры опрокинут своим огнем французских рыцарей, а ландскнехты разобьют швейцарскую пехоту. Поэтому он решил взять инициативу в свои руки и атаковать противника.

Первой двинулась вперед правофланговая колонна пикинеров (авангард), атаковала численно превосходящую, но менее боеспособную левофланговую колонну противника и опрокинула ее. Контратака французских жандармов была отражена, после чего имперцы увлеклись преследованием разбитой ими колонны.

Третий этап — бой на левом фланге имперцев и поражение ландскнехтов в центре.

Левофланговая колонна итальянцев оставалась на месте под прикрытием мушкетеров и флорентийской конницы. Но французские жандармы опрокинули легкую конницу имперцев, заставили отступить мушкетеров и своими атаками сковали колонну итальянцев.

Решающие события развернулись в центре. Ландскнехты двинулись вперед для атаки швейцарцев. В тот момент, когда у немцев во время движения нарушился строй, швейцарцы в свою очередь контратаковали колонну ландскнехтов. Французские жандармы разбили легкую испанскую конницу, сопровождавшую ландскнехтов, а гасконцы, не скованные действиями итальянцев, атаковали ландскнехтов с фланга. Все это решило исход боя в целом. Имперцы терпели поражение.

Четвертый этап — поражение правофланговой колонны имперцев.

Правофланговая колонна имперцев, имевшая в начале боя успех, пыталась вернуться и остановить преследование французов. Но было уже поздно. Французы атаковали колонну испанцев и ландскнехтов со всех сторон и разгромили ее.

Победа французского войска не была реализована в стратегическом масштабе. Французский король, опасаясь вторжения имперцев на восточную границу королевства, отозвал из Италии большую часть своих сил. К этому времени англичане высадились в Кале. Но противоречия в лагере союзников сорвали совместные действия имперского и английского войска. В этой обстановке Франциску I удалось в 1546 г. заключить мир с Карлом V.

Во всех итальянских войнах политическая ситуация определяла стратегическую обстановку, а боевые действия, как правило, имели лишь тактические результаты и не оказывали существенного влияния на исход войны. Такова была особенность кабинетных войн XV в., которые вели не народы, а правительства [580] феодально-абсолютистских государств силами наемных войск.

Бой при Черезоле характерен широким применением мушкета. Под прикрытием мушкетеров, взаимодействовавших с конницей и частично с артиллерией, противники выстраивали свои боевые порядки и каждый из них пытался сохранить за собой «тактические преимущества обороны», как пишет Дельбрюк. Имперские мушкетеры вели бой с французскими мушкетерами. Борьба дальнобойным оружием становилась первым этапом боя, в ходе которого противники старались создать для себя наиболее выгодную тактическую обстановку.

В этом бою стрелков включали и в состав колонн пикинеров. У ландскнехтов и гасконцев во вторых шеренгах находились солдаты, вооруженные аркебузами и пистолетами, которые давали залп перед самой атакой. Это был новый момент в тактике — зарождение огневой подготовки атаки. Дельбрюк правильно указывает на другую сторону данного факта. Он говорит, что включением стрелков в состав пикинеров [581] плотность и сомкнутость их колонн несколько разредилась, что явилось началом распада больших колонн.

Во второй половине XVI в. предпринимались попытки сделать стрелковый бой независимым от пикинеров. Однако развитие нового оружия ставило вопрос об организации взаимодействия в бою мушкетеров и пикинеров. Исход боя продолжала решать атака сомкнутых колонн пикинеров. Мушкетеры подготавливали эту атаку своим огнем.

В бою при Черезоле важную роль у французов в ходе боя играло взаимодействие колонн пикинеров, а также взаимодействие конницы с пикинерами. Этого не было у имперцев, хотя они и действовали наступательно. Следует также отметить, что осуществлявшееся французами взаимодействие не являлось результатом управления ходом боя со стороны командования, а было следствием инициативы частных начальников.

Дельбрюк отметил большое влияние, которое оказывала на ход боя артиллерия. Но источники не сообщают каких-либо подробностей об ее использовании.

Влияние нового оружия на развитие военно-инженерного искусства. В ходе итальянских войн проводились многократные осады цитаделей и укрепленных городов, а также осуществлялась их оборона. Усовершенствование артиллерии, усиление мощи осадных орудий потребовало изменения долговременных оборонительных сооружений, что в свою очередь повлекло за собой появление новых методов атаки крепостей.

Встал вопрос об изменении плана сооружения крепости, так как теперь необходимо было создать сильное фланкирование подступов артиллерийским огнем и требовалось защитить выходы и входы в крепость от прицельного огня артиллерии. Профиль оборонительных сооружений также приходилось изменять, так как артиллерийская оборона предъявила к ним новые требования; оборонительные сооружения должны были устоять против артиллерийского огня атаки с дальних дистанций и обеспечивать отражение штурма. Все эти вопросы [582] решались по-разному, следствием чего явились и различные системы укреплений. Самой лучшей из них считалась итальянская система, которая господствовала и во Франции. В Германии пытались усовершенствовать эту систему.

Итальянская система укреплений развивалась из крепостных оград с ронделями, заменившими башни. Рондели — это полукруглые укрепления с большим выступом и открытой тыльной частью (горжей), вынесенные вперед от крепостной ограды до 400 м для фланговой обороны стен крепости. В ронделях иногда располагали казематы для орудий. Из ронделей был развит пятиугольный бастион, позволивший лучше использовать артиллерию.

При обороне крепостей главную роль начинала играть артиллерия, которая вела контрбатарейную борьбу, разрушала сооружения противника и поражала его живую силу. С развитием ходов сообщения стали шире применяться вылазки. В боевых действиях перед крепостью принимала участие конница, которая иногда сажала пехотинцев на крупы лошадей. Пехота разрушала осадные сооружения противника, а конница в это время отвлекала на себя его резервы. В целом оборона хорошо устроенной крепости при наличии надежного гарнизона становилась сильнее атаки. Артиллерия прежде всего усилила оборону крепости.

Так как осадная артиллерия все еще имела неудовлетворительные тактико-технические данные, а проведение штурма требовало затраты больших сил и средств, то чаще всего вместо штурма применялась блокада крепости (итальянские войны). Действия полевых войск были направлены на деблокаду осажденных противником пунктов.

При атаке крепости прежде всего возводилась контрвалационная линия, которую пришлось теперь отодвинуть от крепостных [583] оборонительных сооружений на дистанцию артиллерийского огня. Затем возводилась циркумвалационная линия, состоявшая из земляных сооружений. После этого начиналась постепенная (инженерная) атака, развивавшаяся обычно очень медленно. Траншеи закладывались против бастионов на дистанции 500 м. Они являлись лишь ходами сообщения, не были связаны между собой поперечными траншеями и не приспосабливались для отражения вылазок оборонявшихся.

Главным средством атаки крепости были артиллерийские батареи, задача которых состояла в том, чтобы огнем срыть бруствер и пробить бреши. Как только бреши пробивались, производился штурм. Оборонявшийся обычно капитулировал до штурма, чтобы избежать ограбления города. Но и капитуляция редко спасала от грабежа, так как наемники не считались с условиями капитуляции и щедро возмещали все свои «труды».

Развитие полевой артиллерии и ручного огнестрельного оружия определило возникновение полевых оборонительных сооружений. Вначале использовалось все то, что удавалось найти на местности: плотины, канавы, кусты, деревья, затем стали устраивать специальные сооружения — рвы, брустверы, за которыми располагались оборонявшиеся. Для производства контратак оставлялись выходы. Позиция представляла собой линию, а следовательно, не имела тактической глубины. Полевая фортификация только зарождалась.

4. Военно-теоретическая мысль в Западной Европе в XVI в.

Развитие науки в Западной Европе в XVI в. С возникновением и развитием буржуазного способа производства росли и развивались техника, наука и искусство, зарождалась буржуазная культура. Первый идеологический удар со стороны буржуазии феодализм получил в Италии, где раньше расцвели города и раньше произошло накопление богатств в руках буржуазии. Начиная с XIV в. в Италии происходило широкое движение, которое получило название Ренессанса (Возрождения). Это был полный переворот во всех областях культуры, а также в науке и технике, первый этап борьбы буржуазии с феодальной культурой. Феодальному мировоззрению было противопоставлено мировоззрение буржуазное.

Большую роль в развитии новой, буржуазной культуры сыграло влияние античной культуры. Многие историки понимали Ренессанс только как «возрождение классической древности». Действительно, после темной ночи средневековья только в XIV в. был открыт многокрасочный античный мир. Но авторитет античных авторов сейчас же был использован для освящения буржуазной идеологии. В культуре (в том [584] числе и военной) был сделан крупный шаг вперед по сравнению с древними. Ренессанс — это не простое возрождение античности, не возвращение назад, а движение вперед.

Наука вышла из заключения в монастырях, которые в свое время сыграли положительную роль в ее развитии и которые теперь стали оплотом реакции. В XIV — XV вв. во Флоренции возникли университет и Платоновская академия, ставшие крупными центрами культуры.

Для развития науки большое значение имело изобретение книгопечатания. С помощью книги достижения военно-технической и военно-теоретической мысли довольно быстро становились достоянием многих теоретиков и практиков военного дела, исследовавших и проверявших новые положения и выдвигавших на этой основе новейшие проблемы. Все это способствовало развитию новой, буржуазной военной науки.

Основой бурного для того времени развития науки было развитие производства. Потребности промышленности вызвали интерес к астрономии, механике, физике, химии, геологии, и другим отраслям знания. Производство и многочисленные войны требовали более совершенной техники. Новые технические изобретения в свою очередь способствовали выявлению новых теоретических проблем и разработке тех отраслей знания, которые непосредственно связаны с техникой производства. Это были прежде всего математика, механика, физика и химия.

В XVI в. совершенствовались методы математического исследования и закладывались основы современной алгебры. Это имело важное значение для расчетов конструкций нового огнестрельного оружия и новых оборонительных сооружений. Зарождались такие отрасли военной науки, как артиллерия и фортификация, включавшие не только практические рекомендации, но и их теоретические обоснования.

Изучение механического движения было связано с использованием и совершенствованием новой техники. В связи с этим развивалось изобретательство и разрабатывались теоретические основы механики.

Изучались физические и химические явления. Алхимики отживали свой век. Промышленность требовала от физики и химии решения многих практических задач, связанных с текстильным производством, горным делом, с производством металла, пороха и т. д. Качество пороха вначале было неудовлетворительным, что ограничивало конструкторские возможности в производстве огнестрельного оружия. Достижения химии способствовали улучшению качества пороха, а это позволяло совершенствовать конструкцию оружия, улучшать его тактико-технические данные.

Великие географические открытия расширяли кругозор, а потребности мореплавания способствовали разработке научных [585] основ картографии, имеющей большое значение в Военном и военно-морском деле. Создавались предпосылки для возникновения новых отраслей военных знаний — военной географии и военной топографии.

В основе развития науки лежало новое прогрессивное буржуазное мировоззрение, революционное для того времени, так как оно было враждебно феодально-католической культуре. Идеологи молодой буржуазии разоблачали лженаучность схоластики и авторитарных основ исследований. «Кто спорит, ссылаясь на авторитет, — писал Леонардо да Винчи, — тот применяет не свой ум, а память»{326}. Доказательством должен служить не авторитет «некоторых мужей, находящихся в великом почете», а простой и чистый опыт, «который и есть истинный учитель»{327}. «Опыт не ошибается, — утверждал Леонардо, — ошибаются только суждения наши, которые ждут от него вещей, не находящихся в его власти»{328}. Поэтому исследование всякого вопроса надо начинать с опыта и с ним отыскивать причину явлений. В природе нет действий без причины, и задача науки заключается в отыскании причин явлений. Пустые вымыслы схоластов рождаются от скудости ума, и они не могут способствовать развитию науки.

Схоластов, опиравшихся на древние или религиозные авторитеты, Леонардо называл трубачами и пересказчиками чужих произведений. «Не понимают они, что, как Марий ответил римским патрициям, я мог бы так ответить им, говоря: «Вы, что украсили себя чужими трудами, вы не хотите признать за мною права на мои собственные»{329}.

Леонардо да Винчи правильно поставил вопрос о связи науки и практики. Он писал: «Увлекающийся практикой без науки — словно кормчий, ступающий на корабль без руля или компаса; он никогда не уверен, куда плывет. Всегда практика должна быть воздвигнута на хорошей теории, коей вождь и врата — перспектива...» «Наука — капитан, и практика — солдаты»{330}.

Широко распространявшееся в XVI в., особенно в Италии, наивно-материалистическое мировоззрение было одной из основ тех больших успехов, которые имела в то время молодая наука. Феодально-католическая реакция на это отвечала кострами инквизиции. Но победа предрешалась в пользу буржуазного мировоззрения, соответствовавшего назревшим потребностям буржуазного способа производства. Прогрессивное для того времени мировоззрение способствовало развитию военно-технической и военно-теоретической мысли. [587]

Военно-техническая мысль XVI в. Потребности производства и военного дела определяли развитие новой техники и довольно широкое распространение изобретательства. В XVI в. центром технической мысли Западной Европы была Северная Италия. Однако вопросы техники также привлекали внимание теоретиков и изобретателей феодально — раздробленной Германии и феодально-абсолютистских государств — Франции, Испании, Англии. Из многих блестящих талантов периода итальянского возрождения выделяется Леонардо да Винчи (1452–1519 гг.) — ученый, художник, архитектор, инженер и изобретатель.

Леонардо родился во Флоренции. Работал во Флоренции, в Милане, в Венеции и Риме. Умер во Франции. Значительный период творческой деятельности многогранного ученого и изобретателя падает на первую половину итальянских войн. Служба военным инженером в Милане, а затем и сами войны определили интерес Леонардо к военному изобретательству. Тематика военно-технического изобретательства знаменитого итальянца весьма разнообразна и включает пять основных разделов: огнестрельное оружие, военно-инженерное дело, авиация, газы, флот.

Леонардо намечал усовершенствование отливки орудий, набрасывал проект пушек, стреляющих разрывными снарядами, предлагал спингарды (оргáны), где на одном лафете должно быть смонтировано 33 бомбарды, из которых 11 стреляют одновременно. Внимание исследователя и изобретателя привлекали вопросы баллистики — полет стрелы и ядра. Как художник Леонардо изобразил пушечный двор XVI в. и набросал проект гигантского самострела.

К военно-инженерным проектам изобретений относятся приспособления для опрокидывания штурмовых лестниц противника, военные колесницы и проекты военных мостов. Для борьбы с флотом противника, в частности с турецким флотом, [588] итальянец изобретал зажигательные плоты и приборы, которые могли бы долго находиться под водой.

Леонардо большое внимание уделил проблеме летания. Наблюдения привели его к выводу, что человек, преодолевая своими искусственными большими крыльями сопротивление окружающего его воздуха, может подняться вверх. Подняться вверх можно также и с помощью специально устроенного винта, который «ввинчивается в воздух». Это была идея построения летательных аппаратов тяжелее воздуха. Леонардо высказал также идею устройства парашюта. Изобретатель предлагал и «смертный дым» «для бросания на корабли» и стеклянные бутылки со «зловонием», которые бросают там, где хотят «произвести зловоние». Даже беглое ознакомление с проектами знаменитого итальянца показывает многогранность его военно-технической мысли.

Исследованием вопросов артиллерии и фортификации занимались итальянцы, немцы, французы, нидерландцы. Так. итальянский математик Тарталья в своих трактатах «О новой науке» (1537 г.) и «Разные вопросы и изобретения» (1546 г.) рассматривал вопрос о траектории ядер. Он показал, что траектория представляет собой кривую в плоскости выстрела. Исследование им соотношения веса ядер способствовало установлению основ определения весовых калибров орудий. Тарталья изобрел квадрант. Разрабатывал он и вопросы фортификации, улучшая итальянскую систему крепостей.

В 1527 г. в Германии Альбрехт Дюрер издал «Руководство для укрепления городов, замков и теснин», а в 1589 г. Даниил Спекле выпустил в свет свой труд «Архитектура крепостей», в котором излагались теоретические основы фортификации. Спекле доказывал, что крепость должна представлять собой многоугольник с большим количеством сторон, так как это усиливает взаимную поддержку верков; что острые углы бастионов хуже тупых; что каменные одежды сооружений надо скрыть от атакующего и т. п.

Во Франции в 1594 г. Барл-ле-Дюк издал книгу «Изложение искусства фортификации». Фортификация становилась одной из отраслей военного искусства.

Так в XVI в. развивалась военно-техническая мысль и зарождались [589] артиллерия и фортификация как специальные отрасли знаний военной науки.

Разработка вопросов военного искусства. В период борьбы молодой итальянской буржуазии за установление новых буржуазных порядков ее идеологи обращались к историческому военному опыту, к трудам греческих и римских историков и военных теоретиков. Там они пытались найти указания на то, как создать вооруженную силу, способную противостоять феодальному миру. Одним из таких идеологов итальянской буржуазии был Никколо Макиавелли (1469–1527 гг.), которого Энгельс характеризовал как первого, достойного упоминания, военного писателя нового времени.

По происхождению Макиавелли был дворянином Флорентийской республики. С 1498 по 1512 год он состоял секретарем Совета «десяти», в ведении которого находились вопросы внешней политики и военные дела. Он выполнял дипломатические поручения в Риме, во Франции, в Германии в период итальянских войн и имел, таким образом, возможность изучать военное дело во всех государствах Западной Европы.

Во Флорентийской республике Макиавелли организовал милицию, доведя численность ее до 20 тыс. человек, из которых 70 проц. было вооружено пиками, 20 проц. — алебардами и 10 проц. имело огнестрельное оружие. Воины имели форменную одежду — белый кафтан и разноцветные брюки (одна штанина белая, другая — красная). По праздникам они собирались для обучения «по образцу швейцарцев»: учились владеть оружием, выстраивали каре, маршировали под барабан, делали повороты направо и налево, сохраняя свое место в строю.

Военный итальянский писатель XVI в. был не только дипломатом и организатором милиции, но и политическим мыслителем и историком.

Основной труд Макиавелли — «Государь». В нем он излагает принципы управления государством и способы борьбы за власть. Объединить политически раздробленную Италию, по мысли Макиавелли, может лишь диктатор, положивший в основу своей деятельности принцип — хорошая цель оправдывает дурные средства (Маркс назвал это иезуитским изречением). Для захвата власти и осуществления политики объединения Италии Макиавелли считал пригодными все средства — ложь, обман, лицемерие, предательство, убийство, клятвопреступление. «Макиавеллизм» стало нарицательным словом, оно означает вероломную политику, пользующуюся любыми антиобщественными средствами.

Макиавелли написал «Историю Флоренции», которую Маркс назвал шедевром мировой литературы. Флорентийский историк доказывал, что главным препятствием объединения [590] Италии является светская власть римского папы, а губят страну тираны и кондотьеры.

В политическом трактате и в историческом труде итальянский мыслитель выражал интересы прежде всего своей буржуазии, которая была заинтересована в создании национального рынка и укреплении военной мощи буржуазного государства, способного противостоять тем, кто вел борьбу за раздел Италии. Стремление к объединению Италии являлось прогрессивным моментом, но средства для достижения этой цели предлагались антинародные. Для достижения своих классовых целей, совпадавших в то время в Италии с национальными интересами, буржуазия не останавливалась ни перед чем.

Одним из важных средств борьбы за объединение и независимость Италии Макиавелли считал военную организацию. Рыцари отжили свой век. Кондотьеры губили страну. Поэтому военный мыслитель решил обратиться к исторической практике, чтобы там отыскать основы создания вооруженной организации, способной обеспечить достижение политических целей. Такой положительной практикой он считал военную организацию древних греков и римлян и стремился приспособить ее к условиям XVI в., что было нереально. Новые общественные и политические порядки, новые экономические и технические основы требовали современной для того века военной организации, нового содержания военного искусства.

Обстановка итальянских войн конца XV и первой четверти XVI века все же оказала существенное влияние на суждения Макиавелли по военным вопросам. Поэтому в его трактате «О военном искусстве» имеется немало прогрессивных мыслей. В частности, как отмечал Энгельс, Макиавелли написал свой труд главным образом для того, чтобы предложить строй, который мог бы уменьшить потери пехоты от огня артиллерии.

Трактат итальянского военного теоретика даже по форме изложения скопирован с трудов греческих философов. Он написан в форме диалога граждан Флоренции с Фабрицием Колонной — известным в то время военачальником. От имени его выступает автор трактата. Труд Макиавелли состоит из семи книг (глав), где рассматриваются вопросы устройства вооруженной организации, способы ведения войны и боя, приемы обороны и осады крепостей.

Характер вооруженной организации и ее устройство. Макиавелли прежде всего выступил против кондотьеров, превративших военное дело в ремесло. Он доказывал, что тот, кто сделал военное дело своим ремеслом, может быть только плохим человеком, так как это ремесло в мирное время прокормить не может и такого рода ремесленники или должны стремиться к тому, чтобы война была непрерывной, или же как [591] можно больше грабить во время войны для существования в период мира. Добывать средства к жизни войной — это означает грабить, насильничать, убивать одинаково и друзей и врагов, как это делали кондотьеры, предводители которых узурпировали власть и становились тиранами, чтобы хорошо жить в мирное время. В подтверждение этих положений Макиавелли привел ряд конкретных примеров и сослался на пословицу: «Война родит воров, а мир их вешает».

Война — это такое ремесло, которым частные люди честно жить не могут. Война должна быть делом только государства — республики или королевства. «Всякое благоустроенное государство должно поэтому ставить себе целью, чтобы военное дело было в мирное время только упражнением, а во время войны — следствием необходимости и источником славы. Ремеслом оно должно быть только для государства, как это и было в Риме»{331}.

Средством ведения войны является войско, состоящее из гарнизонов крепостей и городов, усиливаемых во время войны, и полевых войск, которые в мирное время распускались. Осуждая кондотьерство, Макиавелли рекомендовал организацию милиции по типу римского войска периода республики. Его идеалом являлось единство жизни гражданина и воина. Предложение вернуться к военной организации рабовладельческого общества было явно реакционно, так как в период феодально-абсолютистских порядков и зарождения буржуазного способа производства вооруженная организация находилась на пути превращения ее в постоянную армию и постоянный военно-морской флот.

Автор трактата говорит, что «большое войско, без сомнения, лучше малого»{332}, но рекомендует все-таки создавать небольшую армию численностью в 24–30 тыс. человек. Такая армия сможет самостоятельно действовать, и снабжать ее будет легче. Небольшие итальянские республики не имели людских ресурсов для более значительных формирований, да и численность армии феодально-абсолютистских государств обычно не превышала этого предела. Следовательно, предложение Макиавелли определялось конкретной обстановкой XVI в. и в этом отношении было жизненным.

Комплектовать войско желательно жителями собственной страны. Добровольцы из чужеземцев — это подонки страны. «Особенное внимание надо обращать на нравственные качества: солдат должен быть честен и совестлив»{333}. Ловкость и сила также являются необходимыми качествами солдата. При комплектовании родов войск следует учитывать условия [592] жизни: пехоту надо набирать из сельских жителей, более выносливых, конницу — из горожан. Зачислению в милицию подлежали все жители городов и сельских местностей в возрасте от 17 до 40 лет. Такое предложение являлось мероприятием, приближавшимся по своему характеру ко всеобщей воинской повинности, для осуществления которой в то время еще не было необходимых социальных условий.

Определяя структуру войска, Макиавелли руководствовался опытом римлян. Несомненно также и то, что XVI век был периодом отмирания рыцарской конницы и господства пехоты на полях сражений. Поэтому основой могущества государства итальянец считал пехоту. Макиавелли рекомендовал иметь и кавалерию для набегов, разведки и преследования, считая ее вспомогательным родом войск, комплектуемым наиболее состоятельными гражданами. Гористая, пересеченная местность, кустарник, виноградники, заборы, канавы, насыпи и т. п. — все это непреодолимые препятствия для конницы. Пехоту такая местность защищает от атак конницы, и, кроме того, она удобна для обороны. Имевшиеся в этот период в действиях войск оборонительные тенденции начали проникать и в военную теорию, где соотношение родов войск стали рассматривать с точки зрения условий оборонительного боя.

Артиллерию и ручное огнестрельное оружие итальянский военный теоретик недооценивал. Он говорил, что «лучше предоставить неприятелю ослеплять самого себя, чем разыскивать его, ничего не видя»{334} (из-за порохового дыма). А невозможность видеть противника — самая большая опасность, так как в этой обстановке быстрее всего начинается смятение в войске. Поэтому «гораздо важнее защититься от неприятельских ядер, чем поражать противника своими»{335}. Макиавелли не видел перспектив развития нового оружия, поэтому нередко неправильно оценивал его роль в бою.

Чтобы войско могло победить на войне, «надо набрать людей, вооружить их, дать им определенное устройство, обучить их действию как малыми отрядами, так и большими частями, вывести их в лагерь и уметь противопоставить их неприятелю тут же на месте или во время движения»{336}.

Сила и мощь пехотинца заключается в пике длиной в 9 локтей, с которой он выдерживает нападение конницы и побеждает ее. Пехотинец должен иметь меч, а также железные латы и шлем, защищающие его от ударов, наносимых издали и в рукопашной схватке; «солдат, не имеющий защитного вооружения, обречен...»{337} Часть пехоты (из 6-тысячного отряда — одна тысяча) должна быть вооружена аркебузами. [593]

Аркебузеры выполняют ту же задачу, что стрелки из лука и пращники древности. Преимущество конницы XVI в. перед древней конницей заключалось в том, что первые имели седло с лукой и стременами. Всадник держался в седле крепче, но все же, по мнению автора трактата, был слабее пехотинца, вооруженного пикой.

Вооруженная милиция должна иметь хорошую организацию. Итальянский теоретик за основу взял древнеримскую организацию с дополнениями на основе швейцарского опыта. Войско рекомендовалось разделить на шеститысячные бригады, по 10 батальонов в каждой; в батальоне — 450 человек, из них 100 пикинеров и 300 меченосцев (тяжелая пехота) и 50 легковооруженных (имеют ружья, самострелы и даже алебарды). Следовательно, численность аркебузеров весьма незначительна. К десяти батальонам автор трактата добавляет 1000 пикинеров и 500 легковооруженных, называя их запасными частями. Запасные части представляли собой бригадный, или, иначе, частный резерв, закрепленный организационно. Это было новым моментом в развитии военно-теоретической мысли на Западе.

Начальствующий состав такой бригады должен состоять [594] из командира бригады, 15 командиров батальонов, 55 центурионов, 10 командиров легковооруженных и 600 декурионов. Важнейшая задача многочисленного командного состава — обучение воинов.

Обучение войска имеет весьма большое значение, так как «природа редко рождает храбрецов. Они во множестве создаются трудом и обучением». «Пехота может быть прекрасно подобрана, еще лучше вооружена, — и все же ее необходимо самым тщательным образом обучать, так как без этого еще никогда не было хороших солдат»; «хорошие солдаты создаются обучением»{338}. Однако, как показывает опыт XVI в., всестороннюю боевую подготовку можно было организовать только в постоянной армии, содержание которой итальянский теоретик считал невозможным.

Макиавелли определил и основное содержание обучения, первым разделом которого должна быть одиночная подготовка солдата (закалка тела и владение оружием); вторым разделом — обучение батальона (подразделения) в составе бригады; «Не зная основных одиночных движений, — пишет Макиавелли, — никогда нельзя научиться действовать целыми частями»{339}. Макиавелли большое внимание уделил вопросу физической подготовки солдата, считая, что закаленность солдата — источник успеха на войне. Это правильное положение вытекало из того, что исход боя решала физическая сила и ловкость солдата.

На войне необходимо быстрое решение, а следовательно, и единая воля, в основе которой лежит дисциплина — элемент более важный, чем стремительность. Привычки к военным упражнениям, закаленности, силы, быстроты и ловкости недостаточно, чтобы быть хорошим солдатом. Необходима еще дисциплина, строжайшее соблюдение и выполнение воинских правил и приказаний начальника, так как «нигде не требуется такой точности, как в военном деле. Поэтому все законы воинской дисциплины должны быть суровы и жестоки, а исполнители беспощадны».

Но дисциплинарную практику нельзя сводить только к наказаниям; «...Там, где сильна кара, должна быть велика и награда, дабы в людях одновременно поддерживались надежда и страх»{340}. Однако больше внимания Макиавелли уделил наказаниям, чем поощрениям, считая лучшим средством укреплении дисциплины — заставить солдат самих карать провинившихся. Все это было выводом из боевой практики кондотьеров, где дисциплина основывалась на экономическом принуждении и зверских расправах руками самих наемников. [595]

Поэтому первой обязанностью начальников считалось «карать солдат и платить им жалованье; если нет жалованья, невозможна и кара»{341}.

Война, бой и основные правила их ведения. Макиавелли теоретически не различал вопросов стратегии и тактики, но писал о ведении войны и способах ведения боя.

Говоря о войне в целом, итальянский теоретик правильно определил непосредственную цель вооруженной борьбы. «Всякий, — писал он, — кто хочет вести войну, ставит себе одну цель — получить возможность противостоять любому врагу в поле и победить его в решающем сражении»{342}. Следовательно, целью войны он считал победу в генеральном сражении. Полевую войну Макиавелли называл наиболее необходимой и почетной. В развитии военного искусства XVI в. данное положение было прогрессивно.

Макиавелли считал, что для того чтобы победить, необходимо заставить противника принять бой в невыгодной для него обстановке. Победа в бою исправляет все ошибки, допущенные до этого в руководстве военными действиями. «Выигранное сражение сглаживает все другие промахи, и обратно: поражение делает бесполезными все прежние успехи»{343}. Поэтому «бой — это выигрыш или проигрыш войны»{344}. В этом вопросе Макиавелли не учел опыта тех же римлян и современного ему опыта итальянских войн. Во Второй Пунической войне римляне имели ряд крупных поражений (Треббия, Тразименское озеро, Канны), но в конечном итоге выиграли войну. Французы при Равенне победили на поле боя, но на театре войны потерпели стратегическое поражение и вынуждены были отступать. Таких примеров очень много. Итальянский теоретик, решавший большую часть военных вопросов с помощью арифметических расчетов, не мог, конечно, понять, что сумма тактических успехов не определяет еще стратегический результат, так как война является продолжением политики.

Делать переходы, бить врага, становиться лагерем — вот три главных дела войны, содержание военной деятельности. Когда выигран бой, необходимо с возможной быстротой преследовать противника до конца. Но автор трактата не говорит о стремлении к достижению стратегической цели и ограничивается задачей тактического преследования. Это было следствием того — что военная наука не раскрыла еще содержание и взаимозависимость стратегии и тактики.

Сохранение военной тайны — важнейшее правило ведения войны. Лучшим замыслом Макиавелли называл тот замысел, который скрыт от неприятеля до тех пор, пока он не будет [596] выполнен. Поэтому «советуйся со многими о том, что надо предпринять; сообщай только избранным о том, что уже решено»{345}. Если противник разгадает решение, необходимо его изменить. «Разгаданный замысел дает победу тому, против кого он направлен»{346}. Следует также заботиться о том, чтобы враг не знал, в каком порядке войска будут выстроены в бою. Для сохранения военной тайны нужно уметь скрывать свои намерения. «Самое полезное — это всегда таить свои дела и мысли»{347}. Большинство этих положений автор трактата взял у Вегеция, но систематизировал и дал в более четких формулировках.

Уверенность в себе и вера в победу — второе не менее важное «правило» ведении войны. Поэтому надо внушить войскам уверенность в себе, убедить их, что они вполне благоустроены и не боятся врага. «Никогда не начинай сражения, если ты не знаешь, что войска верят в победу»{348}. Здесь мы можем видеть догадку о большом значении морального фактора на войне.

Предвидение и настойчивость в осуществлении принятых решений можно назвать третьим «правилом» ведения войны, хотя в трактате нет этой последовательности изложения. «С неожиданным бороться трудно, — писал итальянец, — со всем предвиденным заранее — легко»{349}. Но какова основа предвидения, автор не говорит. В ходе боя нельзя менять первоначального назначения боевых частей, т. е. своего решения, так как это может расстроить войска. Такая установка исключает маневр в ходе боя. Правда, маневрировать в бою массивными квадратными колоннами XVI в. было нелегко.

«Все, что полезно неприятелю, вредно тебе, и все, что полезно тебе, вредно неприятелю»{350}. Это общее «правило» ведения войны Макиавелли взял у Вегеция и направил против кондотьеров, которые не всегда вредили противнику, а часто своими бунтами даже помогали ему.

Вопросы обеспечения успеха на войне в трактате о военном искусстве занимают значительное место. Но исследование этих вопросов имеет свои особенности, определявшиеся условиями XVI в.

На первом месте стояла проблема снабжения, которая решалась по-кондотьерски. Люди, оружие, деньги и хлеб Макиавелли называл «жизненной силой войны». При этом он считал, что люди и оружие важнее двух других «сил войны», так как люди с оружием в руках добывали хлеб и деньги. Однако [597] снабжение продовольствием требовало специальной организации, так как нельзя было полагаться на самоснабжение и даже на маркитантов. Поэтому автор трактата говорит: «...Кто не заботится о продовольствии войск, будет побежден не обнажая меча». Необходимо обеспечить снабжение войск хлебом и вином.

Вторым условием успеха на войне и в бою является всесторонняя оценка обстановки, в которую включаются прежде всего противник, в частности характер его полководца, и местность. За противником необходимо самое тщательное наблюдение и бдительность. Для правильной оценки местности надо иметь точное ее описание и карты, с помощью которых тщательно выбирать место боя, учитывая структуру своего войска. «Трудно победить того, кто хорошо знает свои силы и силы неприятеля. Храбрость солдат важнее их численности, но выгодная позиция бывает иногда полезнее храбрости»{351}. В оценку обстановки Макиавелли правильно включил основные элементы — противник, свои войска и местность.

В отношении влияния на военные действия времени года автор трактата пишет: «...Нет ничего опаснее и неосторожнее зимней войны, причем для наступающего она еще много опаснее, чем для обороняющегося»{352}. Зимой Макиавелли рекомендовал отправляться на «стоянку», а войну вести только летом.

От полководца Макиавелли требовал твердого и решительного характера, хорошего знания всех отраслей военного искусства и тщательного изучения театра военных действий. Полководец должен также уметь искусно подавлять восстания и улаживать ссоры между солдатами. В военном деле полководец должен быть творцом, должен иметь дар изобретательности, который приносит великую славу. В целом итальянский теоретик уделил полководцу небольшое внимание, считая главным средством ведения войны войско. Вопросы его устройства, обучения и деятельности и составляют основное содержание трактата.

Походные и боевые порядки и тактические приемы. Для успешного ведения войны, учит Макиавелли, надо хорошо знать противника и особенности местности. Для лучшей осведомленности необходимо расспрашивать местных людей, знатоков края и сличать их показания с картой. Но и этого недостаточно. Следует высылать вперед конные отряды с толковыми начальниками не столько для разведки противника, сколько для проверки точности карты и данных о местности, полученных от местных жителей. На походе следует иметь впереди под надежным конвоем проводников.

Вслед за разведывательным отрядом конницы высылаются [598] отряды пионеров (саперов) для починки и расширения дорог, за которыми идет войско. В походной колонне по бригадам распределяются обозы и артиллерия, которые у Макиавелли оказываются равнозначными. Походная колонна строилась в пять рядов. На походе важно наблюдать, чтобы одна войсковая часть не отрывалась от другой и чтобы солдаты шли ровно. Лучше всего шаг устанавливается музыкой, которую следует иметь в войске.

Все войско для похода строится в каре — в форме квадрата, приспособленного для боя на четыре стороны. Тяжелая конница идет позади, уступами справа и слева, составляя арьергард. При любом боевом порядке, говорит Макиавелли, конница всегда ставится позади или на флангах. Артиллерия при походе делится и располагается на правом и левом флангах.

Такой походный порядок мог применяться лишь на ровной местности и на короткие дистанции. Он вполне обеспечивал «от нападений местных жителей»{353}, которые, по утверждению Макиавелли, могут подбегать к войску с устрашающими криками и грозить ему, но «никогда не сунутся слишком близко». Таково характерное отношение местных жителей к наемному войску. Угроза со стороны противника представляла меньшую опасность.

Итальянский теоретик предлагал также боевые порядки батальона и бригады.

Батальон рекомендовалось строить тремя способами: в виде двух соединенных квадратов, в форме квадрата с выдающимися вперед частями, в виде квадрата с пустым пространством в середине (каре). Все три построения представляли собой глубокий квадратный строи в 20 рядов по фронту и 20 шеренг в глубину. Сокращение глубины построения батальона по сравнению с швейцарцами было следствием учета действия нового оружия — артиллерии.

Бригаду, состоящую из 10 батальонов, Макиавелли советовал строить в три линии: в первой линии — 5 батальонов с интервалами в 2 м, во второй (в 20 м от первой линии) — 3 батальона и в третьей — на такой же дистанции — 2 батальона. Следовательно, бригада расчленялась по фронту и ее построение имело тактическую глубину. Такое расчлененное построение бригады преследовало цель сократить до минимума потери от артиллерийского огня.

Пехотные бригады строились в линию, на дистанции в 15 м одна от другой. В 10 м от левого фланга строилась колонна запасных пикинеров, еще левее — легковооруженная пехота, затем — жандармы (тяжелая конница) и на самом левом фланге — легкая конница. Орудия располагались в интервалах [600] между бригадами и перед фронтом всего войска или же на флангах, если местность позволяла обеспечить артиллерию от нападения неприятеля.

Макиавелли считал, что при войске достаточно иметь 10 пушек, стреляющих ядрами весом в 20 кг. Эти пушки предназначались для осады крепостей и для защиты лагеря. Полевая артиллерия должна состоять из легких пушек, стреляющих ядрами весом в 4 кг. Хотя итальянский теоретик и не одобрял нового оружия, но он все-таки включал его в состав своего войска и определил ему место в боевом порядке. С началом общего боя он считал артиллерию ненужной.

Больше всего Макиавелли интересовал вопрос, как спастись от артиллерии противника. По его мнению, это возможно было сделать только двумя способами: или расположить войска на недосягаемой дистанции, или же спрятать их за укрытием (стена, вал). Чтобы иметь меньший урон от артиллерии неприятеля, надо захватить его орудия стремительной атакой в рассыпном строю; «если ты хочешь обезвредить артиллерию противника, надо на нее напасть»{354}. Так как пехота является очень низкой мишенью, то ее спасает любая неровность местности и самый мелкий кустарник, который «портит меткость пушечного огня». Следует также учесть, что артиллерия стреляет только в одном направлении, «поэтому стоит только очистить ядрам место, и они станут безвредными»{355}. Макиавелли не рассматривал вопроса о подавлении артиллерии противника огнем своей артиллерии, что уже встречалось в войнах XVI в.

Касаясь общих принципов построения войск для боя, итальянский теоретик рекомендовал не растягивать боевой порядок, обеспечивать фланги и создавать условия для питания боя из тактической глубины. Выступал Макиавелли и против шаблона в тактике. «Боевой порядок, — писал он, — меняется смотря по условиям местности, по количеству и качеству неприятельских войск»{356}. Можно строить «клин» и «клещи», но применять все это в зависимости от обстановки.

Что касается принципов ведения боя, то Макиавелли считал, что, во-первых, противник не может напасть со всех сторон одновременно; «если же такой неприятель найдется, с ним вообще нечего воевать»{357}; во-вторых, главной заботой полководца должно быть стремление раздробить неприятельские силы; в-третьих, стоит опрокинуть врага в одном месте, как все у него пойдет прахом. Итальянский теоретик рекомендовал также и неожиданное окружение противника в ходе боя путем незаметного отхода войск центра и растягивания [601] флангов. Большое внимание он уделял организации засад. При успехе он требовал преследования «со всей возможной быстротой», при неудаче — умелой организации отступления.

Вопросу устройства лагеря Макиавелли отвел целую главу («книга шестая»). Все в мире, говорит он, стремится к отдыху и безопасности, а когда нет настоящего спокойствия, отдых бывает неполон. Поэтому надо хорошо устроить лагерь и надежно его охранять.

При устройстве лагеря нельзя подчиняться природе местности, следует подчинить ее себе. Лагерь должен быть благоустроен и крепок. «Благоустройство дается распорядительностью полководца, крепость — природой и искусством»{358}. Рекомендуемая схема лагеря заимствована у римлян. Новое заключается в расположении но внутренней стороне вала артиллерии: по 10–11 орудий на каждую сторону лагеря и по пяти орудий на каждый полукруглый окоп на углу, а всего 62 орудия — для XVI в. это было солидной цифрой. Для охраны лагеря ночью рекомендовались особые меры: третью часть войска держать под оружием, четвертую часть этой трети размещать на валу и угрожаемых пунктах, на каждом углу иметь двойные сторожевые отряды, высылать по лагерю патрули, устанавливать пароль и проявлять особую бдительность.

Излагая вопросы обороны и осады крепостей, Макиавелли исходил из практических и теоретических достижений фортификации и возросшей мощи артиллерии. «Разрушающий огонь артиллерии, — писал он, — так силен, что основывать защиту на силе сопротивления только одной стены или одного вала было бы большой ошибкой»{359}. В основу устройства фортификационных сооружений рекомендовалось положить принцип фланкирования артиллерийским огнем всех подступов к ним. Главное внимание при этом уделяется вопросу обороны крепости. О способах овладения крепостью имеется лишь несколько незначительных замечаний.

Таково основное содержание трактата Макиавелли «О военном искусстве».

Дельбрюк называет Макиавелли «классическим военным писателем» XVI в. и начинает главу о нем в своей книге «История военного искусства» с подробного анализа практической его деятельности, точнее, с рассказа о созданной им флорентийской милиции. В 1512 г. командование этой милиции не решилось бросить 12 тыс. флорентийцев против 8 тыс. испанцев, а разместило их гарнизонами укрепленных городов. Испанцы, имея две бомбарды, осадили город Прато. Одна бомбарда разорвалась, вторая пробила в крепостной стене [602] брешь в 4 м шириной и 2 м высотой. Испанские аркебузеры, подойдя вплотную к пролому, своим огнем отогнали ее защитников, что дало возможность штурмовать стену. Город Прато был взят Это явилось концом Флорентийской республики и ее милиции. Следовательно, результаты практической деятельности флорентийского теоретика оказались неудовлетворительными.

По мнению Дельбрюка, в этой деятельности Макиавелли одной из его главных ошибок было то, что он, изучая римское военное дело, не понял решающего момента — римской дисциплины, основанной на применении центурионом для наказания солдата виноградной лозы. Вторая его ошибка заключалась в том, что в то время для создания народной армии (милиции) не было соответствующего государственного устройства.

Невысокая боеспособность флорентийской милиции определялась не отсутствием палочной дисциплины и соответствующего государственного устройства, а тем, что буржуазия итальянских городов была еще слаба, чтобы бороться с королевской властью. Новые буржуазные отношения представляли собой только первые ростки, неспособные еще создать прочное буржуазное государство и боеспособную военную организацию. Войны итальянских республик за господство в Италии и итальянские воины за раздел Италии и сохранение ее раздробленности необходимо рассматривать на основе изучения расстановки и соотношения классовых сил внутри страны и за ее пределами. Вот этого действительно решающего момента Дельбрюк не понял, хотя свою историю военного искусства он пытался писать в «рамках политической истории».

Макиавелли, по словам Дельбрюка, не только неудачный практик строительства вооруженной организации, но доктринер: «местами он проявляет поразительное отсутствие критического отношения» и допускает большое количество ошибок, в частности, неверно описывает вооружение и построение швейцарцев. Его искажения «происходят от его отвращения к наемничеству и от его странного, надуманного подразделения народов — на вооруженных и невооруженных»{360}. В то же время немецкий военный историк не потрудился показать содержание трактата Макиавелли и выявить его роль в развитии военно-теоретической мысли.

Итальянский теоретик XVI в. писал не историю военного искусства, а, по его замыслу, теоретический трактат для руководства в практической деятельности. Следует также учесть и способ изложения — диалог, где нет исторического повествования, а в литературной форме дается теория со ссылками на исторические и современные примеры, которые должны наглядно [603] подтверждать высказывания автора. Трактат рекомендует наилучшие для XVI в., по мнению итальянского теоретика, способы создания вооруженной организации и методы ведения войны и боя. С этой точки зрения и надо его оценивать.

Теоретик XVI в. за образец для современной ему военной организации взял древних римлян и отчасти греков. Но он не рекомендовал вводить полную реставрацию древнеримской военной организации, так как до некоторой степени учитывал конкретную обстановку Флорентийской республики, современную ему боевую практику и новое оружие. В этом прежде всего и заключается ценность трактата. Немало в нем и весьма поучительных моментов, вытекающих из понимания общего характера вооруженной борьбы.

Следует также отметить, что Макиавелли недооценивал артиллерию и ручное огнестрельное оружие, не представлял себе перспектив его развития и того влияния, которое оно оказывало на военное искусство. Он смотрел на новое оружие как на неизбежное зло, для уменьшения потерь от которого приходилось изыскивать различные приемы.

Итальянский теоретик «предпочел бы не стрелять из пушек», но «во избежание упреков в виду большой славы артиллерии» он говорит об ее использовании. Ручное оружие, по его мнению, способно только производить большой грохот. Поэтому в трактате слишком незначительное внимание уделяется действиям мушкетеров.

Дельбрюк пишет о том, что в труде Макиавелли «принципы стратегии сокрушения и стратегии измора изложены параллельно, ко не согласованно»{361}. Дело в том, что итальянский теоретик все свое внимание сосредоточивает на вопросах создания вооруженной организации, обучения войск и построения боевого порядка и очень кратко говорит о способах ведения боя и обороны крепостей, т. е. он исследует организационные и тактические вопросы. О способах ведения войны в целом Макиавелли делает всего несколько попутных практических замечаний, которые не дают оснований говорить о каких-либо принципах стратегии.

Внутреннее и внешнее политическое положение Флорентийской республики заставляло думать лишь о ее обороне. Поэтому все рассуждения в трактате, в том числе и исследование тактических вопросов, пронизаны оборонительными тенденциями. Макиавелли подробно говорит об организации марша, а затем все внимание сосредоточивает на построении боевого порядка для оборонительного боя и на вопросах маневрирования в ходе его. Основы наступательного боя в трактате не исследуются. Для исследования такого боя еще не было [604] социально-экономических, политических и военно-технических предпосылок.

Дельбрюк правильно отметил, что новые средства войны открыли перед обороной новые возможности и повысили силу наступления. Вот этого Макиавелли и не понимал. Это ограничило его исследование военного искусства XVI в. Но ведь и развитие шло в направлении увеличения преимуществ обороны перед наступлением в связи с техническим несовершенством нового оружия. Трудно по этому вопросу предъявлять какие-либо особые претензии к итальянскому теоретику. Его трактат, безусловно, соответствует уровню военной науки того времени.

* * *

Разложение феодализма, развитие товарного производства и возросшая роль денег в XVI в. расширили в Западной Европе базу наемничества. Увеличивались контингенты наемников, возрастала и потребность в них. Крупные централизованные феодально-абсолютистские государства непрерывно увеличивали количество наемников в своих армиях, постепенно превращавшихся в наемные армии.

Наемники были профессиональными солдатами по способу добывания средств существования. Но это не определяло уровень их военной подготовки, который не мог быть высоким. Короткие сроки службы (от трех до десяти месяцев) для непосредственной боевой деятельности не способствовали организации обучения, хотя обучение становилось необходимым условием успешных боевых действий. Кустарное обучение рубке мечом, удару копьем, взмаху алебардой и тому подобные «специальности» не могли исчерпать объем знаний и навыков, необходимых солдату. Требовалось обучение действиям в строю в составе подразделений и частей, а для этого нужны были длительные сроки службы. Назревала потребность в создании постоянных регулярных армий.

В Западной Европе возник своеобразный рынок наемничества, поставлявший необходимое количество солдат тому, кому они требовались. Складывание наций определяло национальные районы этого рынка, национальные объединения наемников и особенности их боевых качеств. Между наемниками существовала своего рода конкуренция. Коронованные наниматели часто пользовались этой конкуренцией для того, чтобы сорвать планы противника. В XVI в. войска феодально-абсолютистских государств базировались на национальные «рынки» наемников (итальянцев, швейцарцев, немцев, испанцев и других), следствием чего явился многонациональный состав этих войск. Однако наемники, как правило, входили в войско в виде национальной корпорации, что наблюдалось в итальянских войнах. [605]

Наемные войска становились основной вооруженной силой феодально-абсолютистских государств. Разные виды военной феодальной организации постепенно отмирали и вытеснялись наемниками. Наиболее живучими они были в коннице. Однако появились рейтары, представлявшие собой наемную кавалерию. Особенность наемных армий XVI в. состояла в том, что это были лишь зачатки постоянных армий, хотя они находились уже на пути превращения в наемные постоянные армии. Наемники набирались и войска формировались на короткие сроки для выполнения определенных конкретных задач (поход и бой, овладение крепостью или городом), после чего наемников распускали по домам. Это не постоянные армии. Они не содержались постоянно даже в ходе более или менее длительной войны. Почти для каждого похода формировалось новое войско из наемников, переходивших от одного нанимателя к другому.

В XVI в. основательно изменилась техническая основа развития военного искусства. Второй период в развитии огнестрельного оружия характеризуется его значительным усовершенствованием. Резко возросли тактико-технические данные нового оружия. Орудия получили лафет, что позволило применять их в полевом бою. Арбалет стал вытесняться мушкетом. Новое оружие теперь уже начало оказывать существенное влияние на тактику и особенно на фортификацию; возникала потребность в изменении способов ведения боя, а также методов организации обороны и атаки крепостей.

Усовершенствованное огнестрельное оружие оказало влияние на структуру армии. Изменилось соотношение родов войск, развивались новые и совершенствовались старые рода войск.

Пехота потеряла свою однородность, разделившись на два вида — на пикинеров и мушкетеров, соотношение которых непрерывно изменялось в пользу мушкетеров. Это было следствием усовершенствования мушкета и накапливания опыта умелого использования нового вида пехоты в бою. На мушкетеров пока еще возлагалась пассивная задача — обеспечение пикннеров от атак конницы. Но они сами еще нуждались в прикрытии. Подготавливать огнем атаку пикинеров, решавших исход боя, мушкетеры еще не могли; выполнению этой задачи не соответствовали тактико-технические данные мушкета. Однако от командования уже требовалось умение организовать взаимодействие в бою этих двух видов пехоты.

В коннице происходил обратный процесс — восстановление ее однородности. С появлением на поле боя драгун деление конницы на тяжелую — рыцарскую (жандармов) и легкую утрачивало смысл. В XVI в. жандармы еще участвовали в бою, но мушкет лишил тяжелую конницу ее преимуществ — он пробил латы тяжелого кавалериста. Драгунская конница стала вытеснять жандармов. [606]

Артиллерия разделилась на три основных вида: крепостную, осадную и полевую. Каждый ее вид начинал получать определенные калибры орудий. Многокалиберность постепенно сокращалась, что улучшало условия применения артиллерии, утратившей цеховой характер и превратившейся в новый род войск.

Атака крепости стала теперь сильнее ее обороны. Это повлекло за собой изменение как в плане, так и в профиле долговременных укреплений. Сильное фланкирование подступов артиллерийским огнем стало основным требованием, предъявляемым к крепости. Возникли полевые укрепления, как следствие применения в бою полевой артиллерии.

Изменения социально-экономических, политических и военно-технических условий ведения войны и боя оказали значительное влияние на развитие военного искусства. Однако в XVI в., исключая его конец, можно видеть по существу лишь количественные изменения, в частности, в развитии боевых порядков. Эти постепенные изменения подготовили переворот в способах ведения войны и боя.

Основными политическими целями войн XVI в. были: укрепление феодально-абсолютистских государств, сохранение раздробленности Италии и Германии и раздел Италии. Гражданские войны (во Франции и Германии) вели классовые группировки феодалов, внешние войны были коалиционными. Состав коалиций был неустойчив и менялся даже в ходе войны, что оказывало влияние на стратегию. Изменение политической обстановки и состава коалиций меняло характер стратегии и стратегические цели. Нередко стратегические успехи сводились на нет политикой государств, участвовавших в коалиции, и даже политикой нейтральных государств. Сложные противоречия (классовые, национальные, коалиционные, династические и многие другие) определяли затяжной характер войн и многообразие стратегических форм.

Итальянский поход французского войска в 1494 г. показывает, вопреки утверждению Дельбрюка, что без тактики бывает стратегия, составляющая часть политики и ей подчиняющаяся; что сумма тактических действий не определяет стратегический результат. Как стратегия в руках политики является одним из решительных средств борьбы, так и тактика — средством стратегии.

По утверждению Дельбрюка, вся «эпоха» итальянских войн живет под влиянием идеи «стратегии измора». «Для этого рода стратегии я придумал некогда название «стратегии измора», — писал Дельбрюк, — или «двухполюсной стратегии», т. е. такой, при которой полководец выбирает от момента к моменту — добиваться ли ему намеченной цели путем сражения или же маневра, так что его решения непрерывно [607] колеблются между обоими полюсами маневра и сражения, склоняясь то к одному, то к другому.

Этой стратегии противопоставляется другая, целиком направленная на то, чтобы атаковать неприятельские вооруженные силы, сокрушить их и подчинить побежденного воле победителя — стратегия сокрушения»{362}.

Схему двух родов стратегии и терминологию для нее придумал Дельбрюк. Но эта надуманная схема, в которую он втиснул стратегию войн XVI в., искажает действительность. В итальянских войнах, например, можно видеть не противопоставление маневра сражению, а такой маневр, следствием которого было сражение с целью сокрушения противника и подчинения побежденного воле победителя. Осуществлялся также маневр и с целью уклонения от сражения в данной невыгодной стратегической обстановке. Цели и формы стратегии многообразны, они не укладываются в схему Дельбрюка, так как определяются прежде всего политической обстановкой, соотношением и группировкой сил, замыслом командования, твердостью его воли для достижения намеченной цели и многими другими факторами.

Изменение состава и численности вооруженных сил, усовершенствование нового оружия, новая структура армии — все это оказало влияние на тактику. Армию на поле боя стали расчленять на все большее количество тактических единиц и уменьшали глубину их построения, что увеличивало возможности маневра. Боевой порядок стал вытягиваться по фронту, но построение его составных частей все еще было довольно глубоким. Исход боя решали атаки сомкнутых масс пехоты и конницы. Артиллерия и мушкетеры решали вспомогательные задачи, так как их огонь не массировался, для чего еще не было ни технических возможностей, ни опыта.

От командования теперь требовалось умение организовать взаимодействие в бою родов войск и составных частей боевого порядка, а также маневрировать ими в ходе боя. Поэтому вопросам управления войсками на практике и в теории уделялось значительное внимание.

Изменение способов ведения войны и боя, возникновение нового рода войск и изменение структуры старых родов войск — все это определило усложнение и изменение форм организации армии. Административно-хозяйственной единицей становилась рота, которая в бою входила в общую массу батальона, являвшегося тактической единицей. Батальоны начинали сводиться в бригады. Конница и артиллерия продолжали разделяться лишь по своим видам: тяжелая, легкая, драгунская конница; крепостная, осадная, полевая артиллерия. [608]

В военной науке также произошли значительные изменения. Хотя военные теоретики все еще продолжали исходить из организационного и боевого опыта древних греков и римлян, однако они вынуждены были считаться с новой социально-экономической, политической и военно-технической базой развития вооруженных сил и военного искусства. В целом же военная наука отставала, военно-теоретическая мысль не видела перспектив развития военного искусства. Новые, прогрессивные для того времени наемные войска считались злом, для устранения которого предлагались различные рецепты, зачастую нереальные. Новое оружие также рассматривалось как неизбежное зло. Изобретались лишь способы, как обезвредить его действия. В теории не разрабатывались тактические вопросы нового рода войск, не изыскивались способы тактически целесообразного и наиболее эффективного его использования.

Военная теория начиналась с рекомендации модернизированного старого и с огульного отрицания нового, даже с противодействия ему. Но это была особая форма движения вперед военной науки в целом и, в частности, военного искусства.

* * *

Второй этап феодального периода войны характерен становлением новых основ военного искусства, которым приходилось отстаивать свое право на существование в упорной борьбе с носителями уже отживших порядков. Все еще продолжали существовать старые формы вооруженной организации, но они наполнялись новым содержанием, требовавшим новых форм военного устройства.

В результате развития производства в недрах феодального общества росли новые общественные силы, вследствие чего господствующие классы уже не могли сохранять свою власть старыми способами. Требовалась новая политическая форма, и она возникла. Сущностью ее было самодержавие — королевская власть в государствах Западной Европы, «государь всея Руси» в Восточной Европе. Социальной опорой самодержавия являлись помещики-дворяне и богатая верхушка городов. Его орудием были разветвленный бюрократический аппарат управления и войско.

Сложившиеся нации явились новым фактором общественного развития, определившим особенности вооруженной организации. В Русском централизованном государстве возникло однородное национальное войско, в государствах Западной Европы — разноплеменные наемные войска, в которых национальные различия определяли лишь особенности боевых качеств наемников. В результате этого дисциплина имела различные основы: в русском войске прочность ее определялась прежде всего пониманием общегосударственных национальных [609] задач, а также наличием моральной опоры, которой являлась религия; в наемных войсках государств Западной Европы основой дисциплины были личная материальная заинтересованность наемника, а также методы физического принуждения. Дисциплина в национальном русском войске оказывалась более прочной, чем в наемных войсках.

Боеспособность наемников различных национальностей в Западной Европе изменялась: лучшими наемниками сначала считались кондотьеры Северной Италии, затем фламандцы, потом швейцарцы, немецкие ландскнехты и, наконец, испанцы.

Ни во Франции, ни в итальянских городах, по утверждению Дельбрюка, не удалось создать равноценную с ландскнехтами пехоту. «Наряду с немцами одни лишь испанцы сумели в первое время создать годную для войны пехоту по образцу швейцарской»{363}. Это произошло лишь потому, что у испанцев оказался контакт с немецкими ландскнехтами, появившимися в Испании в 1506 г. (3 тыс.. человек). «Причина неудачи французов заключается в отсутствии исходной точки — контакта с швейцарцами»{364}, являвшимися «родоначальниками ландскнехтов».

У немецких ландскнехтов не было никаких особенных врожденных военных способностей, наличие которых старался доказать немецкий историк. Боеспособность наемников различной национальности фактически являлась исторически переходящей величиной, определявшейся изменением социально-экономических условий и политических целей борьбы. Фламандцы, швейцарцы и многие другие выявляли высокую боеспособность прежде всего тогда, когда они сражались за достижение своих политических целей. Превращаясь же в типичных наемников, служивших тому, кто больше платит, они утрачивали свои боевые качества.

В развитии вооруженной организации XIV — XVI вв. важное значение имело возникновение новой материально-технической базы вооруженной борьбы. Огнестрельное оружие подготавливало полный переворот в способах ведения войны и боя. Но само оно находилось еще в младенческом возрасте, было технически несовершенно и малоэффективно. В течение двух с половиной веков создавались лишь материально-технические предпосылки для переворота в военном искусстве, который произошел в XVII в.

Однако новое оружие определило изменение структуры войска. Прежде всего изменялось соотношение конницы и пехоты на основе повышения роли пехоты в бою и уменьшения роли конницы. Новая обстановка боевой деятельности исключала возможность рационального применения тяжелой рыцарской [610] конницы. Требовался род войск, способный маневрировать на поле боя и взаимодействовать с пехотой. Возник и оформлялся новый роя войск — артиллерия. Зарождались инженерные войска. Старые и новые рода войск являлись цеховыми корпорациями, которые были временно и внешне связаны между собой неустойчивыми формами организации. При этом формы административного устройства не совпадали с формами организации для боевой деятельности. Все это было одной из причин примитивности военного искусства. В стратегии и тактике творчество командования ограничивалось незначительным расчленением и недостаточной сплоченностью войск.

Социально-экономические, политические и военно-технические условия вызвали изменение вооруженной организации в целом. Устаревшая феодальная система не способна была решать новые политические задачи. В Русском государстве и в государствах Западной Европы шел процесс становления постоянного войска, в связи с чем создавались предпосылки для организации регулярней армии. В этом отношении вооруженная организация Русского государства имела несомненные преимущества.

Успешное решение политических и стратегических задач зависит не только от характера и степени технического оснащения войска, но и от его численности. Второй этап феодального периода войны характеризуется ростом численности войска и флота европейских государств и стремлением самодержавной власти создать свою наиболее сильную вооруженную организацию. Действительно, на полях сражений XIV — XVI вв. появилось войско, насчитывавшее тысячи, а иногда и десятки тысяч человек вместо сотен (редко более одной тысячи рыцарей), участвовавших в бою в период феодальной раздробленности. Однако очевидцы — современники, русские летописцы, западноевропейские хронисты — часто желаемое выдавали за действительное, сообщали сведения недостоверные, явно преувеличенные. В источниках этого периода встречаются сообщения о многотысячных и миллионных армиях. Но этот миф о массовых армиях опровергается такой отраслью знаний, как военная статистика, пока, правда, еще не завоевавшей своего места в военно-исторической науке. Одна из первых задач военной статистики заключается в исследовании количественных показателей военно-исторических источников. В таком важном вопросе как возможная численность войск военная статистика исходит из численности населения страны, классового характера войска и системы его комплектования, возможного в данной обстановке мобилизационного напряжения, наличия материально-технических, продовольственных и фуражных ресурсов и системы снабжения. Если все это учесть, то оказывается, что в большинстве случаев определение [611] численности войск очевидцами «на глазок» не может соответствовать действительности. В отношении опровержения мифических цифр труд Дельбрюка несомненно полезен, так как он помогает уяснить действительную обстановку изучаемых войн и сражений, в которой соотношение сил сторон является весьма важным фактором. Как вывод следует отметить, что в XIV — XVI вв. государства Европы не располагали людскими и материальными ресурсами, а также административным аппаратом для организации и содержания стотысячных армий. В сражениях фактически участвовали десятки тысяч воинов. Это же полностью относится и к численности русского войска.

Однако численность войска, а следовательно, и соотношение сил являются лишь одним из факторов, определяющих особенности стратегии. Боевой опыт второго этапа феодального периода войны еще раз подтверждает, что характер стратегии зависит прежде всего от политической обстановки и политических целей, для достижения которых война ведется. Имеет также значение классовый состав войска и различие в характере вооруженной организации.

В XIV — XVI вв. в Русском государстве и в государствах Западной Европы шла борьба за преодоление феодальной раздробленности и утверждение централизованных государств. Но эта борьба протекала в различной внешней политической обстановке. Англия, Франция, Испания и Германская империя вели борьбу за раздел Европы. Русскому же народу приходилось вести тяжелую борьбу за освобождение от татарского ига и за уничтожение его внешнеполитических последствий путем воссоединения русских земель, захваченных ранее соседями. Все это определяло различный характер стратегии армий разных государств.

Правительство Русского государства опиралось не только на господствующий класс, но и на широкие народные массы, что позволяло собирать под знамена представителей всех слоев населения. Так, в Куликовской битве участвовало общенародное войско. Псков обороняли горожане. В ходе Столетней войны феодалы Франции боялись опереться на крестьян и горожан, патриотизм которых фактически и решил исход войны. Война за раздел Италии велась силами наемного войска.

Политической целью войн с Казанским и Астраханским ханствами являлось обеспечение восточной и юго-восточной границ Русского государства и безопасности волжского торгового пути. Это определило крупные стратегические цели походов русского войска на восток и юго-восток.

Многолетняя Ливонская война имела основной целью возвращение выхода в Балтийское море. Поэтому борьба за порты на Балтике была основным стратегическим содержанием войны. В Столетней войне, в швейцарских и бургундских [612] Войнах, а также в итальянских походах, как правило, преследовались мелкие стратегические цели, достижение которых не оказывало существенного влияния на общий ход этих войн, и военные действия не носили решительного характера.

Преимущество русской вооруженной организации по сравнению с наемным войском государств Западной Европы заключалось в национальной однородности русского войска, следствием чего явилась и его более прочная дисциплина. Все это позволяло выдерживать длительную и тяжелую борьбу для достижения стратегических целей. Эта борьба имела решительный характер. Устройство русского войска допускало самостоятельность деятельности военачальников, способствовало развитию инициативы и широкому использованию момента внезапности. Одновременно следует отмстить наибольшую централизацию стратегического руководства а русском войске.

Во втором этапе феодального периода войны можно говорить о стратегии войска угнетенных классов, поднявшихся на освободительную войну. Во Франции перед вооруженными организациями крестьян и горожан вставали большие классовые стратегические задачи, но командованию революционных войск не удавалось организовать взаимодействие крестьянских и городских отрядов. К тому же феодальная реакция обезглавливала революционные массы, лишала их вождей. Только табориты в многолетней борьбе часто добивались стратегических результатов, переходя от кратковременной обороны к длительному стратегическому наступлению. В крестьянской войне в Германии большие силы восставших крестьян не имели централизованного руководства и единого командования, одним из следствий чего было отсутствие стратегических целей борьбы. Неорганизованностью крестьянских масс пользовалась феодальная реакция, располагавшая небольшими и малонадежными войсками, состоявшими в большинстве своем из наемников.

Следовательно, опыт войн XIV — XVI вв. еще раз подтверждает, что стратегические формы многообразны.

В развитии тактики также следует отметить несомненный прогресс. Развивалась тактика пехоты, изменялась роль конницы в бою и ее тактика, создавались предпосылки возникновения тактики артиллерии, зарождались отдельные элементы тактики инженерных войск, усложнялось управление стратегическими и тактическими действиями войска.

Наиболее благоприятные условия развития тактики были созданы в русском войске, где для похода и боя организовывалось 5–7 тактических единиц — полков, к которым следует еще прибавить наряд и гуляй-город. Каждый полк состоял из пехоты и конницы и имел определенное тактическое предназначение. В плане боя предусматривалось взаимодействие полков. Наряд, а затем и стрельцы получали самостоятельные [613] боевые задачи, так как устойчиво взаимодействовать с другими родами войск было еще невозможно из-за технического несовершенства нового оружия. Наемное войско государств Западной Европы обычно делилось на три части: авангард, главные силы и арьергард, редко взаимодействовавшие между собой и обычно вступавшие в бой последовательно.

Пехота для ведения боя вначале строилась в квадратные колонны. Затем количество шеренг в колоннах начало постепенно сокращаться и построение пехоты приняло форму прямоугольника. Расчленение войска на несколько тактических единиц позволило применять тактические комбинации. Боевой порядок русского войска расчленялся не только по фронту, но и в глубину, что еще больше увеличивало тактические возможности и особенно возможность внезапного нападения в ходе боя.

Большой интерес представляет и боевой опыт таборитов, показавших многообразие тактических приемов.

Табориты осуществили идею подвижного полевого укрепления, которое успешно применяли в различной обстановке. Вагенбург таборитов позволял им заменять недостающую численность войска быстротой маршей и искусством маневра на поле боя. В русской рати таким подвижным укреплением был гуляй-город, установка которого требовала определенного времени, что снижало в бою мобильность войск. Подвижное укрепление являлось средством борьбы с конницей противника. Повозки таборитов с установленными на них бомбардами являлись предшественниками полевой артиллерии.

Следует отметить особенности развития военно-теоретической мысли. В XV — XVI вв. появились прообразы будущих уставов. На Западе это были «артикулы», в которых излагались права и обязанности наемника, в русском войске — «приговор о сторожевой и станичной службе», где излагался порядок несения пограничной службы.

В первой четверти XVI в. в Северной Италии был написан трактат о военном искусстве, послуживший серьезным толчком для развития военно-теоретической мысли. Обобщению современной боевой практики и изучению обобщенного исторического опыта военного строительства и боевой практики в Русском государстве в то время не уделялось необходимого внимания. Русская военно-теоретическая мысль отставала в своем развитии от богатого боевого опыта русского войска и от развития военно-теоретической мысли Запада. [614]