V. События в Припятской области

Бои в районе Ковель, Луцк{47}

Как и ожидалось, противник 22 июня бросил свои войска на отражение немецкого наступления между Карпатами и Припятской областью, намереваясь принять решительное сражение в пограничной полосе. Стремление русского командования заключалось, видимо, в том, чтобы встретить оперативный прорыв немецких войск численно превосходящими силами и, добившись фронтального оттеснения наступающего, сломить его ударную силу, а прорвавшиеся соединения ликвидировать в глубине расположения русских войск{48}. Так, перед фронтом 6-й армии противник, ведя ожесточенные, активные оборонительные бои и предпринимая контрудары по обоим флангам клина прорыва, пытался остановить продвижение ударных танковых сил через р. Стырь на Дубно и через Луцк, а также наступление пехотных соединений, следовавших вплотную за танками.

17-й армейский корпус, начавший двумя дивизиями наступление из района восточнее Хелма в направлении Ковеля, имел задачу, развернувшись фронтом на север, прикрыть продвижение северного крыла группы армий «Юг» от возможного воздействия противника из Припятской области. В то время как 29-й армейский и 3-й моторизованный армейский корпуса пробивались через Владимир-Волынский на Луцк, главные силы 17-го армейского корпуса разбили численно превосходящего противника в ожесточенных боях в районе Любомля. Эффективную поддержку [70] оказал им при этом 5-й воздушный корпус, успешно поражавший с воздуха железнодорожные эшелоны, проходившие 25 июня через Сарны на Ковель, а также мощные мотомеханизированные колонны, выдвигавшиеся из Житомира в направлении Луцка. Успешно наступая на Ковель, 17-й армейский корпус в первые же дни ликвидировал угрозу северному флангу группировки, осуществлявшей основной прорыв, и 28 июня овладел городом Ковель и железнодорожной коммуникацией Хелм — Ковель — Луцк. Разбитый противник (три-четыре дивизии) отступил на восток и юго-восток за р. Стоход. Повернув свои главные силы фронтом на юго-восток, корпус соединился с частями 29-го армейского корпуса, которому до 30 июня пришлось отражать сильные удары из Припятской области по плацдармам на р. Стырь, захваченным немецкими войсками в районах городов Луцк и Рожище. В эти бои втянулась и 14-я танковая дивизия (3-й моторизованный армейский корпус){49}. В связи с тем что 30 июня было отмечено появление нового русского корпуса восточнее р. Стырь, обстановка на северном фланге осложнилась и командование 6-й армии приняло решение выяснить намерения противника, предприняв наступление с выходом на рубеж Колки, Яновка{50}. Эта задача была возложена на 17-й армейский корпус. Но противник, не приняв боя, вновь ушел в леса.

Вдоль северного края Припятской области в первые дни кампании наступала в восточном направлении из района южнее Бреста 1-я кавалерийская дивизия группы армий «Центр». Очень скоро, однако, этой дивизии пришлось принять севернее и включиться в наступление вдоль шоссе на Слуцк, поскольку в противном случае ей грозила опасность увязнуть в болотах и, кроме того, временами прерывалась всякая связь с ней. Вместо нее вдоль железнодорожной линии на Пинск был брошен 35-й армейский корпус. С большими трудностями и осложнениями он выполнил свою задачу, медленно, шаг за шагом оттесняя упорно сопротивлявшегося противника и сковывая его по фронту{51}. [71]

Автомагистраль и Припятские болота{52}

Автомагистраль Луцк — Житомир — Киев являлась важнейшей жизненной артерией для обеих сторон. Движение по ней немецких войск создавало угрозу столь важному для русских Киеву. С этой точки зрения действия русских в Припятской области и их удары из этой области в южном направлении определялись сначала тактическими, а позднее оперативными соображениями.

27 июня уже казалось, что сражения в пограничных районах достигают своего кульминационного пункта. Но в это время командование красных прекратило эти безуспешные и связанные для русских с большими потерями военные действия. Оставалось лишь предполагать, что оно намеревается отвести свои уже значительно потрепанные войска на рубеж р. Днестр, район западнее Винницы, Новоград-Волынский (так называемая «линия Сталина», на которой немцы предполагали встретить мощные укрепления), чтобы успеть перегруппировать их здесь для упорной обороны.

Командование группы армий «Юг» приняло решение: преследуя противника по пятам, по возможности одновременно с ним ворваться в укрепленную полосу на решающем направлении, сорвать всякие попытки противника закрепиться и осуществить прорыв упомянутой «линии Сталина». Если бы этот прорыв удался, то можно было надеяться, что танковой группе, сосредоточившейся в районе Бердичев, Житомир, удастся, наконец, выйти на оперативный простор. Главный удар был теперь направлен на Бердичев, располагавшийся, во-первых, в центре клина прорыва, то есть на известном удалении от уязвимых флангов главного направления, а во-вторых, в промежутке между бассейнами рек Днепр и Припять, где местность благоприятствовала быстрому продвижению наступающих соединений.

По главной автомагистрали через Житомир на Киев должен был наступать 3-й моторизованный армейский корпус с задачей захватить плацдарм на восточном берегу Днепра. Командование 6-й армии должно было бросить вслед за 3-м моторизованным армейским корпусом крупные силы пехоты и, кроме того, развернуть достаточные [72] силы фронтом на северо-восток для обеспечения северного фланга прорыва{53}.

Перед фронтом наступающих немецких войск противник продолжал вести чрезвычайно упорные бои, не щадя своих мотомеханизированных соединений. В течение 1–3 июля он крупными силами наносил удары из Припятской области по северному флангу 6-й армии и 1-й танковой группы, временно перерезая автомагистраль северо-западнее и восточнее Ровно. Появлялись здесь и танковые соединения. Силы противника в этом районе оценивались, по крайней мере, в семь дивизий, сведенных в два корпуса{54}.

Из-за этого 3-й моторизованный армейский корпус, наступавший вдоль автомагистрали, то есть на северном фланге 1-й танковой группы, все время отставал от быстро продвигавшегося в центре 48-го моторизованного армейского корпуса. Передовым соединением 3-го моторизованного армейского корпуса являлась 13-я танковая дивизия. Поскольку противник перед ее фронтом оказывал в районе восточнее Луцка серьезное сопротивление, дивизия была брошена в обход через брешь, пробитую 48-м моторизованным армейским корпусом в районе Дубно, и через Ровно вышла к р. Горынь, но, здесь ее ударная сила иссякла, так как следующие за ней по автомагистрали подвижные соединения (14-я танковая и 25-я моторизованная пехотная дивизии) оставались скованными с фланга севернее и восточнее Ровно. Продвигавшееся за ними северное крыло 6-й армии (29-й и 17-й армейские корпуса), ведя попеременно наступательные и оборонительные бои, также стремилось осуществить прорыв севернее и южнее автомагистрали.

Правда, в описываемый момент эти тактические вылазки русских из Припятской области еще не имели большого значения с оперативной точки зрения, поскольку в целом противник продолжал упрямо придерживаться прежних методов ведения военных действий. Но и эти «булавочные уколы», вызывая постоянные задержки в продвижении танковых и моторизованных соединений, вели к ввязыванию последних в тактические бои совместно с пехотными дивизиями 6-й армии. Поэтому в описываемый период времени штаб 6-й армии потребовал — вполне [73] оправданно с тактической точки зрения — установить единое управление на поле боя, для чего предлагалось переподчинить упомянутые танковые и моторизованные соединения соответствующим общевойсковым начальникам на местах. Но в штабе группы армий, несмотря на обоснованные опасения командования 6-й армии, стремление к неуклонному осуществлению оперативной идеи одержало верх над тактическими требованиями момента: 1-я танковая группа, с которой приказом от 26 июня была снята задача по поддержке 6-й армии, осталась в непосредственном распоряжении штаба группы армий и получила задачу использовать все средства для осуществления прорыва и выхода на оперативный простор.

Между тем нельзя было игнорировать тот факт, что на северном фланге стали вырисовываться уже довольно серьезные угрозы. Русские сумели использовать лесные массивы Припятской области, и это обстоятельство неожиданно заставило немцев понять, насколько важной являлась Припятская проблема для дальнейшего развития событий.

Особенно заметной была реакция со стороны ОКХ, которое опасалось возникновения серьезных осложнений в связи со свободой действий противника в Припятской области. Эти осложнения могли, по мнению ОКХ, привести «к возникновению постоянной угрозы внутренним флангам групп армий «Юг» и «Центр», возможно даже к значительным наступательным действиям русских против указанных флангов»{55}. Начальнику генерального штаба сухопутных сил представлялось «невозможным в течение длительного времени мириться с необеспеченностью фланга»{56}. Приведенные соображения повлекли за собой приказ ОКХ от 2 июля, в котором требовалось, чтобы, прежде всего группа армий «Юг» бросила определенное количество сил по дорогам, ведущим на Сарны, а группа армий «Центр» выделила один корпус для наступления через Пинск в район Давид-Городка и чтобы обе группы армий стремились к установлению непосредственного контакта между собой по коммуникациям, проходящим с севера на юг{57}. К тому же ОКХ беспокоилось, что северное крыло 6-й [74] армии не располагает достаточными силами для выполнения задач, поставленных перед ним директивой № 2 командующего группой армий и состоявших в продвижении на восток вплотную за 3-м моторизованным армейским корпусом с целью обеспечить его частям и соединениям свободу действий на главном направлении и в надежном прикрытии северного фланга. Ни в коем случае не желая допустить возникновения критической обстановки на автомагистрали, ОКХ приняло решение бросить на северное крыло группы армий «Юг» более крупные силы из состава своих резервов, чем это намечалось ранее{58}.

Командование группы армий «Юг» было согласно с ОКХ относительно необходимости немедленного устранения неспокойной обстановки в Припятской области, хотя и считало, что на данном этапе действия в этом районе имели лишь тактическое значение. Директивой № 2 командующего группой армий «Юг» некоторые меры были уже предусмотрены, но ОКХ, и штаб группы армий придерживались различных точек зрения в отношении численности соединений резерва ОКХ, которым предстояло действовать на северном фланге группы армий. ОКХ намеревалось бросить сюда из своего резерва шесть дивизий, а штаб групп армий предлагал ограничиться на первых порах четырьмя, считая, что рано вводить в действие на данном направлении слишком большие силы, поскольку и правому и левому крылу 6-й армии еще предстоит прорыв через укрепленный оборонительный рубеж противника.

3 июля 6-й армии было приказано предпринять наступление дивизиями своего северного крыла на участке Людвиполь, Костополь, Колки в общем направлении на Сарны, предварительно выдвинув на рубеж р. Горынь подвижные части. Резервам ОКХ, сведенным в 51-й армейский корпус, предстояло следовать за 29-м армейским корпусом через Ровно{59}.

Русские снова не приняли боя. Их 5-я армия в течение 4 июля отходила в полном составе из района западнее р. Случь на восток. Но одновременно были зафиксированы новые передвижения русских войск с востока в [75] направлении на Коростень. Представлялось весьма вероятным, что по мере приближения фронта к Киеву русские будут наносить все более сильные удары из Припятской области по дивизиям северного фланга группы армий «Юг», продвигавшимся на Киев вдоль автомагистрали{60}:

Когда 5 июля из штаба 6-й армии поступило донесение о том, что соприкосновение с противником в Припятской области потеряно, командующий группой армий «Юг» отдал приказ наступать северным крылом армии строго на восток{61}. Главные силы 29-го армейского корпуса снова были подтянуты к автомагистрали для прикрытия тыла 3-го моторизованного армейского корпуса и обеспечения ему свободы маневра на Киевском направлении. 7 июля передовые отряды вышли на рубеж р. Случь на фронте Людвиполь, Сарны, Дубровица и 9 июля установили контакт с группой армий «Центр». Но в этот момент командир 17-го армейского корпуса доложил о своих весьма серьезных сомнениях в отношении дальнейшего продвижения в район восточнее р. Случь, поскольку «невероятные» дороги, трудности подвоза снабжения, износ автотранспорта и падеж конского состава грозили серьезно подорвать боеспособность его корпуса{62}. Поэтому 17-му армейскому корпусу также было приказано двигаться по западному берегу р. Случь вслед за 29-м армейским корпусом. Задача форсирования р. Случь и дальнейшего движения на восток была поставлена лишь нескольким «отрядам прочесывания», а главные силы корпуса должны были, миновав Новоград-Волынский, повернуть на Коростень, чтобы из этого района вновь организовать обеспечение северного фланга группы армий{63}.

Разные стороны Припятской проблемы оказались неожиданными для немецкого командования в разной степени. В большей мере это касается условий ведения боевых действий. Трудности же передвижения составляют как раз ту сторону проблемы, которая меньше всего должна была застать немцев врасплох. Поэтому, оглядываясь назад, невольно задаешь себе вопрос: что помешало немецкому командованию с самого начала кампании [76] выставить на северном крыле группы армий «Юг» наиболее мобильные и приспособленные для передвижения по труднопроходимой местности соединения? В распоряжении группы армий «Юг» уже в начале наступления имелись две горнострелковые и четыре легкие пехотные дивизии. Благодаря специфической организации и более легкому машинному парку они лучше подходили для боя и передвижения в условиях гористой или лесистой местности, чем обычные пехотные дивизии. Но эти легкие соединения в соответствии с разработанной ОКХ группировкой сил, на исходном положении наступали в основном в полосе 17-й армии. А Припятскую область ОКХ, как уже говорилось, первоначально намеревалось обойти.

Опыт боев в Припятской области

Между тем войска и командный состав действующих соединений накопили некоторый опыт ведения военных действий и передвижения в этом огромном непросматриваемом болотисто-лесистом пространстве. Характер сведений о Припятской области, которыми командование частей и соединений располагало до начала кампании, был таков, что решение обойти леса и болота было встречено с облегчением: оно означало, что войскам не придется испытывать всех трудностей, связанных с необычными условиями ведения боя и передвижения на такой территории, где знакомый с этими условиями и свыкшийся с местными особенностями природы противник, несомненно, имел бы преимущество перед немецкими войсками. Кое-кто склонен был надеяться, что при наиболее благоприятном для немцев стечении обстоятельств удастся «проползти» по краю Припятской области. Считалось, что и противник во всяком случае будет выходить из лесов и воздействовать на фланги немецких войск лишь слабыми и не очень подвижными силами. Но вскоре — по мере развития событий у Луцка и Ровно — такое представление пришлось отбросить. На самом деле русские наносили свои удары крупными силами, нередко даже при поддержке танков. Яростно атаковали они немецкие боевые порядки пехотой на автомашинах, не считаясь при этом с большими потерями. Если же они сами подвергались нападению, то умело отходили, не принимая боя. В целом русские показали себя стойким противником, отличающимся упорством, [77] владеющим всеми приемами маскировки и военной хитрости, умеющим немедленно использовать любую благоприятную возможность и не в последнюю очередь своеобразные природные условия Припятской области.

Уже само преодоление местности в Припятской области было сопряжено с большими трудностями. Даже в начале июля были еще заметны следы весенней распутицы. Нерегулируемые воды болот нередко все еще заливали берега; значительные участки местности не просохли. Пригодных для использования дорог было крайне мало, и в то же время всякое продвижение вне дорог почти исключалось.

Необходимо было перестроить свои действия в соответствии с описанными условиями боя и маневра, и постепенно немцы научились находить наиболее правильные и эффективные решения, сообразуясь с конкретной обстановкой. Позволим себе привести здесь свидетельство одного офицера службы генерального штаба, участвовавшего в описываемых боях{64}. «Тщательная рекогносцировка часто выявляла неожиданные возможности передвижения по боковым дорогам и через относительно редкие лесные массивы. Оказалось, что болотистые участки местности можно обходить или форсировать по быстро сооружаемым из хвороста и сучьев гатям. Как ни странно, в лесисто-болотистой местности время от времени встречались относительно сухие — песчаные или травяные — участки. Выяснилось, что не всегда можно верить имеющимся картам. Нередко встречались вновь проложенные шоссированные и проселочные дороги, не помеченные на картах.

Принятые в германской армии уставные положения по ведению боя в лесистой местности дополнялись собственным опытом. Особенно трудные задачи стояли перед разведкой. От авиационной разведки многого ждать не приходилось. Наземная разведка редко могла продвинуться вперед на сколько-нибудь значительное расстояние. Поэтому особое значение приобретала агентурная разведка с помощью тех местных жителей, которых удавалось [78] привлечь на свою сторону. Основными принципами ведения военных действий являлись: тесный контакт между подразделениями, выделение главного направления, активные действия боевыми группами с небольшим числом приданных артиллерийских орудий и танков или самоходно-артиллерийских установок. Решающее значение обычно имело наличие самоходно-артиллерийских установок и саперных штурмовых групп в голове колонн наступающих частей. Оказалось, что и в этих крупных лесных массивах имеются относительно свободные участки местности и редкие населенные пункты. Таким образом, можно было использовать артиллерию и массированно, чем обеспечивалось ее эффективное — прежде всего моральное — воздействие на русские войска. Особое значение приобретало взаимодействие с авиацией.

Материальное обеспечение войск в условиях лесистой области требовало принятия особых мер. Никаких заготовок на месте организовывать не удавалось. Приходилось подвозить даже питьевую воду. По мере накопления опыта наметились следующие важнейшие принципы обеспечения подвоза снабжения: обеспечение тыловых коммуникаций, организация надежного прикрытия баз снабжения, передвижение транспортных колонн под защитой приданных танков, высадка подвижных усиленных истребительных отрядов с целью не допустить выхода противника на тыловые коммуникации или сбить его с них.

Бои в лесисто-болотистой Припятской области были тяжелыми и кровопролитными. Правда, крупные русские соединения были разбиты, но полное усмирение области имеющимися силами оказалось невозможным. Мелкие разрозненные отряды русских, возникшие в результате боев, стойко держались в глухих районах. Благодаря умелому управлению и поддержке русского командования эти отряды стали ядром партизанских сил, которые в течение всей Восточной кампании находили здесь надежное убежище».

Аналогичный опыт был накоплен и в войсках группы армий «Центр». 1-ю кавалерийскую дивизию пришлось вывести из лесисто-болотистой местности, так как в связи с большими потерями в конском составе (преимущественно из-за нехватки овса) ее боеспособности угрожала серьезная опасность и, кроме того, при имевшихся в дивизии средствах связи ее штаб в этих условиях не мог поддерживать достаточного контакта ни с вышестоящими, ни с [79] подчиненными инстанциями. Но и следовавший за кавалерийской дивизией пехотный армейский корпус тоже лишь с трудом продвигался вперед, преодолевая упорное сопротивление русских и тяжелую местность, хотя севернее Припяти у противника было меньше сил и управление осуществлялось менее оперативно, чем к югу от реки{65}.

Изложенные моменты, характерные и для последующего хода кампании, показывают, какие трудности приходилось преодолевать командованию и войскам при решении Припятской проблемы. Обеспечить успех пытались всеми мыслимыми средствами импровизации. Но факт оставался фактом: соединения, наступавшие через Припятскую область, отставали от общей массы войск. И если командование желало их подтянуть, то выход был лишь один: вывести их из лесов и болот, перебросить вперед вдоль края Припятской области, а затем снова — под большим или меньшим углом к оси наступления главных сил — направить в глубь болот. На это уходило время, изнашивалась техника, а фланговое прикрытие тем временем приходилось осуществлять другим частям. В результате отвлекались от выполнения непосредственных задач и застревали в Припятской области гораздо более крупные силы, чем это можно было допустить в соответствии с оперативным планом.

К тому же возникал вопрос, удастся ли вообще навязать решительное сражение русским войскам, ведущим маневренные бои в Припятской области. Ибо в отличие от своих соседей 5-я армия противника действовала тактически весьма умело и в оперативном отношении грамотно. Эта армия могла в любой момент оказать оперативное давление на северный фланг группы армий «Юг», и было совершенно неясно, как удалось бы ликвидировать эту угрозу лишь действиями с юга.

Оперативные удары русской 5-й армии в районе Новоград-Волынский, Житомир{66}

После прорыва укрепленного оборонительного рубежа противника восточнее Полонного и в районе [80] Новоград-Волынского, а также овладения Бердичевом (7 июля) и Житомиром (9 июля) 1-я танковая группа получила необходимый трамплин для дальнейшего наступления в восточном и юго-восточном направлениях{67}. Вплотную за танковыми клиньями прорыва следовали: на Бердичевском направлении за 48-м моторизованным армейским корпусом 14-й моторизованный армейский корпус и соединения южного крыла 6-й армии, через Новоград-Волынский за 3-м моторизованным армейским корпусом соединения северного крыла 6-й армии.

Северное крыло 6-й армии наступало, имея в первом эшелоне 29-й армейский корпус (три дивизии) и на уступах влево и вправо соответственно 17-й армейский корпус (четыре пехотные дивизии) и 51-й армейский корпус (также четыре пехотные дивизии). Первоочередная задача этих корпусов состояла в том, чтобы, создав заслон, севернее рубежа Новоград-Волынский, Житомир, прикрыть от ударов противника из Припятской области автомагистраль, имевшую жизненно важное значение для движения танковых и моторизованных соединений и для снабжения войск. Это дало бы возможность обеспечить непрерывность наступления. Поскольку к востоку от р. Горынь, в стороне от автомагистрали, движение затруднялось чрезвычайно сложными условиями местности, все подвижные части и подразделения стремились к шоссированным дорогам, и в результате Новоград-Волынский стал «игольным ушком», через которое осуществлялось снабжение всего северного крыла группы армий, и прежде всего 1-й танковой группы. В описываемый момент было очень важно всеми средствами быстро обеспечить оборону автомагистрали, чтобы не выпустить из рук уже наметившийся оперативный успех. Ошеломляюще стремительному прорыву немецких войск, грозная сила которого особенно явственно проявлялась в том, что уже 10 июля 13-я танковая дивизия прошла Житомир и продвигалась на Киев, командование красных стремилось противопоставить все имевшиеся силы. Оно упорно не давало немцам расширить пока еще узкий клин прорыва, оказывая стойкое сопротивление у его основания в районах Бердичева и Новоград-Волынского. Наметившееся было охватывающее движение на юго-восток было [81] снова временно приостановлено. Таким образом, в последний момент русскому командованию удалось организовать оборону уже в оперативном масштабе.

В Бердичеве 11-я танковая дивизия{68} временно попала (что, впрочем, не являлось неожиданностью) в критическое положение, так как ей пришлось в течение пяти дней сдерживать сильнейшее давление красных, бросивших против нее до десяти стрелковых дивизий и две вновь подброшенные танковые дивизии (соединения 5-й армии и внезапно появившейся 26-й армии). Эти силы наносили удары по 11-й танковой дивизии с востока, юга и юго-запада. Лишь 13 июля 48-й моторизованный армейский корпус, пробивавшийся на юго-восток, смог выручить дивизию из беды.

Используя создавшееся положение, 5-я армия красных, выросшая тем временем до трех корпусов в составе не менее 9 дивизий, которые выдвинулись из района Коростеня на рубеж Новоград-Волынский, Житомир, 10 июля при поддержке значительных сил артиллерии предприняла наступление, заставив перейти к обороне все те части и соединения, которые 6-й армии удалось подтянуть к фронту. Противник предпринимал сильнейшие атаки крупными силами. Правда, севернее Новоград-Волынского он понес большие потери и был отброшен, но к востоку от города ему удалось временно перерезать автомагистраль. Для обеспечения движения по автомагистрали приходилось вновь использовать танковые и моторизованные соединения: 25-ю моторизованную пехотную дивизию к северу и танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» к западу от Житомира. Лишь после того, как 14 июля 29-й и 17-й армейские корпуса в составе семи дивизий создали «плацдарм» севернее и северо-западнее Новоград-Волынского, танковая дивизия СС «Адольф Гитлер» снова очистила от противника автомагистраль и 25-й моторизованной пехотной дивизии удалось отразить наступление красных на Житомир, сила русских атак иссякла.

Таким путем тактический кризис на северном крыле был, правда, преодолен, но значительные силы (моторизованные и танковые соединения 1-й танковой группы и дивизии Северного крыла 6-й армии) в решающий момент пришлось отвлечь от выполнения основной задачи, [82] заключавшейся в овладении Киевом. Эти силы оказались скованными, когда 3-й моторизованный армейский корпус{69}, осуществив стремительный рейд по шоссе Житомир — Киев, уже 12 июля вышел двумя танковыми дивизиями (13-ой и 14-ой) на рубеж р. Ирпень вблизи Киева и был готов в соответствии с поставленной задачей коротким ударом захватить город. Однако в развитие событий вмешался не только противник, но и другие факторы. В результате с немецкой стороны была упущена столь реальная возможность быстро добиться нового успеха. На этом событии следует остановиться особо.

После преодоления кризиса под Бердичевом на ход военных действий южнее автомагистрали Житомир — Киев влиял не столько противник, сколько фактор погоды, чрезвычайно затруднявшей передвижение войск. Тем не менее, командование группы армий «Юг» сумело обеспечить неуклонную реализацию своей основной идеи и почти точно по плану провести все боевые действия в целях осуществления двустороннего охватывающего маневра. 1-я танковая группа наступала через Белую Церковь (которой овладела 16 июля) в юго-восточном направлении параллельно Днепру. Одновременно 17-я армия продвигалась в том же направлении вдоль Южного Буга, осуществляя охват с юго-запада и юга. В результате к началу августа была осуществлена «Уманская операция», благодаря которой из фронта русских южнее Припятской области выпало важнейшее центральное звено.

Группа армий «Центр», как об этом свидетельствует уже беглая оценка сложившейся к середине июля общей обстановки, была готова к действиям по двустороннему охвату Смоленского междуречья с севера и с юга. Однако против ее южного крыла постепенно сосредоточилась группировка противника (21-я армия в районе северо-западнее Гомеля), которая, войдя в оперативное взаимодействие со своей 5-й армией, усилила русский клин, образовавшийся на стыке между немецкими группами армий «Юг» и «Центр». Активизировался противник также в северной части Припятской области. Наметились сосредоточения и передвижения русских войск в районе Мозыря: по-видимому, готовился удар по южному [83] флангу группы армий «Центр». А 35-й армейский корпус в составе двух дивизий все еще не мог подтянуться, остановившись в районе Давид-Городка{70}.

Так в критические для группы армий «Юг» дни середины июля Припятская проблема начала приобретать оперативное значение. Командование русских, несомненно, давно уже обнаружило уязвимое место немецкого фронта на стыке между группами армий «Юг» и «Центр». При незначительности остававшихся шансов оно с тем большей решительностью намеревалось воспользоваться указанным преимуществом, хотя ввиду тяжелых потерь{71} положение русских следовало уже признать крайне критическим. Для немецкого командования подобное развитие событий не обязательно могло быть сопряжено с потерей времени и сил, способной отразиться на исходе всей кампании, если бы был правильно решен другой вопрос, связанный теперь роковым образом с Припятской проблемой. Мы имеем в виду овладение Киевом — южными воротами на Восток.

Отказ от попытки быстрого овладения Киевом

В своей директиве № 3 от 9 июля 1941 г.{72} командование группы армий «Юг» вновь подчеркнуло свое намерение{73} «овладеть в районе Киева крупным плацдармом на восточном берегу р. Днепр в качестве базы для продолжения военных действий на левобережье». С этой целью 3-й моторизованный армейский корпус и северная группировка 6-й армии, которой надлежало следовать вплотную за корпусом и одновременно обеспечить прикрытие от контрударов из Припятской области, должны были немедленно прорваться к Киеву и овладеть городом и мостами{74}. После захвата плацдарма командование намеревалось своевременно высвободить танковые [84] и моторизованные соединения и отвести их в резерв группы армий. При случае они еще могли бы успеть, совершив марш вдоль Днепра вниз по течению, принять участие в южной операции в составе 1-й танковой группы. Как видим, наличие намерения быстро овладеть Киевом, несомненно. Это подтверждается и тем фактом, что 3-й корпус продолжал наступление даже в то время, когда создалось критическое положение в районе Бердичева и Новоград-Волынского. В свете вышеизложенного ясно, насколько велико оперативное значение Киева как экономического центра и важнейшего узла коммуникаций противника на юге и как необходимого трамплина для продолжения операций группы армий «Юг» к востоку от Днепра. Если бы русские потеряли Киев и имевшиеся в районе его мосты через Днепр, то в результате была бы не только сломлена сила их сопротивления к западу от Днепра, но и подорвана целостность оборонительной линии на левом берегу, а 5-я армия противника, действовавшая в Припятской области, оказалась бы отрезанной от главных сил и обреченной на уничтожение. И наоборот, пока противник удерживал Киев, а вместе с тем и Припятскую область, он мог бы даже в случае потери территории в нижнем течении Днепра воспрепятствовать прорыву немецких армий через Днепр в восточном направлении. Вероятно, это и казалось русскому командованию главной задачей, так как оно стремилось выиграть время до наступления зимы. Поэтому овладение городом и плацдармом означало бы, что на южном крыле Восточного фронта сделан решительный шаг в направлении обеспечения последующих действий в масштабе всей кампании соответственно планам ОКХ.

Если же Киев не удалось бы взять с ходу решительным штурмом, то противник имел бы право считать свое первое сражение выигранным. Он получил бы время для превращения города в крепость и организации дальнейшей поддержки своих соединений, оказывавших сопротивление немецким войскам в Припятской области и в нижнем течении Днепра. Немцы же в этом случае без всякой на то необходимости поставили бы себя в зависимость от действий противника, потому что тогда им удалось бы взять Киев лишь в результате планомерного, длительного наступления, какое обычно необходимо при [85] проведении операции по овладению подготовленной к обороне крепостью, тем более, что в этом случае продолжали бы функционировать коммуникации противника, ведущие с востока через Киев на правобережную Украину.

Это означало бы серьезную задержку в продвижении на восток и, возможно, также временную ломку предусмотренного директивой ОКХ плана, что отрицательно отразилось бы на всем ходе кампании. Ни сжатые сроки, неумолимо напоминавшие о необходимости строгого осуществления намеченного плана кампании, ни критическое в этот момент положение противника не могли бы оправдать отказ от немедленной попытки овладения Киевом, даже если бы это было сопряжено со значительным риском. При необходимости эту операцию следовало даже считать более срочной, чем южную операцию на окружение, тем более, что первая, послужила бы также успеху второй. К тому же вряд ли приходилось опасаться, что в целях овладения Киевом оказалось бы необходимым снять с южной операции слишком значительные силы. Во всяком случае, борьба за Киев могла и должна была стать борьбой за непосредственное и незамедлительное достижение решительного успеха всей кампании. Вряд ли можно было сомневаться и в том, что русские при любых обстоятельствах сосредоточат последние силы, чтобы удержать Киев, если только немецким войскам не удастся овладеть им внезапно. Приведенные соображения позволяли надеяться, что теперь ОКХ должно было всеми средствами доказать верховному главнокомандованию необходимость взятия Киева как предпосылки овладения Москвой.

Еще раз коротко остановимся на том, как оценивало обстановку командование группы армий «Юг». В период с 9 по 11 июля наиболее характерной чертой действий противника был ясно обозначившийся отход из района Винницы в общем направлении на Киев, вызванный, вероятно, успешным немецким прорывом. Поэтому активные действия русских в районах Бердичева и Новоград-Волынского оценивались как бои на выигрыш времени в целях организованного отхода на рубеж р. Днепр{75}. Однако уже 12 и 13 июля выяснилось, что главные силы [86] противника прекратили отход, стремясь всеми средствами ликвидировать клин немецкого прорыва и вернуть потерянные позиции с целью вновь сомкнуть фронт на укрепленном оборонительном рубеже. Имевшее место в эти дни очевидное изменение планов высшего советского военного командования связывалось с новыми назначениями (перед фронтом группы армий «Юг» — Буденный), что, по всей вероятности, и предрешило намерение русских впредь, несмотря на тяжелые потери, не уступать добровольно ни одного важного рубежа и на юге принять решительное сражение к западу от Днепра{76}.

Ни первая, ни вторая оценки поведения противника никак не изменили твердого намерения командования группы армий «Юг» продолжать боевые действия в соответствии с планом. В самых высоких инстанциях, однако, дело обстояло иначе. Вероятно, действия противника в течение 9 и 10 июля сыграли свою роль в том, что Гитлер в это время впервые вмешался в ведение военных действий на фронте группы армий «Юг». 10 июля в момент, когда 3-й моторизованный армейский корпус уже двигался на Киев, а сведения о том, что в районе Новоград-Волынского скованы значительные немецкие силы, еще не могли дойти до высшего командования. Гитлер в переданном по радио, непосредственно командующему группой армий «Юг» приказе потребовал немедленно повернуть танковые и моторизованные соединения из района Бердичев, Житомир на юг, чтобы нанести удар с тыла по противнику, оборонявшемуся перед центром группы армий. На киевском направлении предписывалось ограничиться организацией заслона силами моторизованных дивизий второго эшелона и отказаться от наступления на «большой город» танковыми соединениями{77}. Гитлер опасался, что центральная группировка русских войск перед фронтом группы армий «Юг» избежит окружения, а он хотел добиться быстрых успехов именно в уничтожении войск противника. Взаимосвязь же между Киевом и Москвой для него, как [87] известно, не имела значения, поэтому он и считал, что Киев не стоит риска, связанного с его овладением.

Главнокомандующего сухопутными силами, находившегося 10 июля в штабе группы армий «Юг», удалось, правда, убедить в том, что приказ Гитлера уже запоздал из-за изменившейся обстановки. Он переговорил по прямому проводу с начальником штаба сухопутных сил, и последний доложил Гитлеру обстановку в соответствии с мнением командующего и начальника штаба группы армий «Юг». Благодаря этому командование группы армий получило разрешение руководствоваться прежним планом» в соответствии с которым операцию на окружение предстояло осуществлять с выдвижением охватывающих соединений ближе к Днепру, а 3-й моторизованный армейский корпус должен был продолжать свое продвижение на Киев{78}. Однако главнокомандующий сухопутными силами не поддержал решения овладеть Киевом, во что бы то ни стало, хотя командующий группой армий недвусмысленно подчеркнул, что, «учитывая значение Киева в рамках стоящей перед группой армий оперативной задачи, вряд ли можно было бы без дополнительных разъяснений понять, почему следует отказаться от возможности быстрого овладения городом»{79}. На главнокомандующего это заявление не подействовало, и еще во время описываемых переговоров 3-му моторизованному армейскому корпусу во изменение директивы № 3 была поставлена чисто оборонительная задача: «3-му моторизованному армейскому корпусу... в первую очередь обеспечить фланг наступления от воздействия противника из района северо-восточнее Житомира и из района Киева, обращая особое внимание на пресечение попыток противника отвести свои войска из района северо-западнее Киева через Киев на восточный берег р. Днепр. По выполнении этой задачи корпусу продолжать в составе 6-й армии наступление с целью овладения киевским плацдармом противника на западном берегу р. Днепр»{80}. [88]

Это означало, что 3-му моторизованному армейскому корпусу предстояло выжидать на подступах к Киеву, пока подойдут достаточно крупные силы 6-й армии, чтобы можно было решиться на наступление «по всем правилам» с целью ликвидации плацдарма противника. Таким образом, в тот момент, когда уже стало ясно, что противнику удастся сильно ограничить свободу действий северного крыла 6-й армии, овладение Киевом, столь необходимое по оперативным соображениям, откладывалось на неопределенное время. И фактически противнику была дана возможность именно в этот момент, когда немецкие дивизии стояли на подступах к городу, значительно усилить здесь свою группировку. Командованию группы армий «Юг» оставалось лишь предпринять еще одну робкую попытку проскользнуть через сотканную приказом Гитлера «сеть». В переданном по радио командующему 1-й танковой группой приказе говорилось, что, «несмотря на переданную ночью радиограмму{81}, не исключается попытка взятия Киева ударом накоротке в том случае, если командир соответствующего соединения сочтет, что может и должен использовать благоприятную возможность для овладения городом, не подвергаясь опасности потерпеть поражение»{82}.

Генерал, занимавший в то время должность начальника штаба 3-го корпуса, впоследствии сообщил{83}, что при условии быстрых действий перспектива овладения Киевом была вполне реальной, хотя, конечно, для этого понадобились бы все силы корпуса и, кроме того, не исключалась возможность окружения. Чтобы пойти на риск, связанный с такой операцией, необходима была уверенность в своевременной и достаточно эффективной помощи с тыла. Этой уверенности не было, вследствие чего операция выглядела несколько авантюристичной. Поэтому командир 3-го корпуса и командование танковой группы могли бы решиться на активные действия лишь на основе ясного и недвусмысленного приказа.

Таким образом, приказ высшей инстанции вермахта пресек инициативу соответствующих командиров группы [89] армий «Юг», вынудив их отказаться от овладения Киевом.

Командир 3-го моторизованного армейского корпуса, находившегося 12 июля уже на подступах к Киеву, не мог взять на себя риск подобной операции. Подкрепления с тыла запаздывали, корпус стоял в ожидании, а противник усиливал плацдарм. Такого рода промедление противоречило известной заповеди: действовать смело, пока обстановка благоприятна. Этот момент, а с ним и возможность добиться успеха были упущены.

Справедливости ради отметим, что командир 3-го корпуса в описываемой обстановке был лишен свободы действий как с точки зрения поставленной ему задачи, так и в пределах его собственной ответственности. Чтобы принять самостоятельное решение, у него не было ни достаточно ясного разрешения сверху, ни необходимых сил и средств, на которые он мог бы опереться. Упущенная возможность — не его вина, особенно если учесть, что даже ОКХ и штаб группы армий «Юг» не считали возможным пойти на такой риск, поскольку шансы на успех казались им недостаточными для того, чтобы оправдать действия, противоречившие приказу Гитлера{84}.

Последующее развитие событий на фронте группы армий «Юг» вскоре показало, что Киев остается фактором, расчленяющим ее силы. Последние оказались разделенными на две изолированные друг от друга группы: южную, осуществлявшую операцию по преследованию и окружению противника, и северную, выполнявшую неэффективную в оперативном отношении задачу прикрытия южной группы и скованную действиями противника на подступах к Киеву и в Припятской области. Русская же оборона, протянувшаяся по дуге Коростень, Киев, Канев, составляла, напротив, единый оперативный комплекс, который выдвигал перед немецким командованием три переплетавшиеся между собой и усложнявшие решение задач проблемы. Во-первых, 12 июля из района Канева 26-я армия русских нанесла удар во фланг продвигавшейся параллельно Днепру на юг 1-й танковой группе. [90] Чтобы обеспечить последней возможность дальнейшего наступления, необходимо было срочно передать в ее распоряжение скованный под Киевом 3-й моторизованный армейский корпус и перерезать коммуникации между Каневом и Киевом на западном берегу Днепра. Во-вторых, на подступах к Киеву надлежало, высвободив предварительно танковые и моторизованные соединения, провести запоздалое наступление на мощную «крепость», которую теперь представлял собой город. Наконец, в-третьих, русская 5-я армия закрепилась на рубеже Киев, Коростень, и, чтобы опрокинуть все более усиливавшуюся здесь оборону противника, предстояло нанести удар с юга на север, причем такого рода наступление сковало бы значительные силы, а шансы добиться оперативного успеха были бы при этом невелики. Таковы были обстановка и одновременно те три задачи, которые встали перед командованием 6-й армии.

В итоге создалась ситуация, допускать возникновение которой не следовало.

Нам остается показать, насколько обоснованным является это утверждение и как можно было бы действовать иначе. Из анализа обстановки вытекает с большой степенью вероятности, что, если бы в период между 10 и 14 июля командование группы армий «Юг» располагало свободой действий, оно могло бы, используя все свои возможности, в том числе и импровизированные, добиться более благоприятного развития событий. При этом предполагается, что операция на окружение, осуществление которой 14 июля возобновилось, должна была продолжаться.

Можно напомнить также о том, что южнее автомагистрали Житомир — Киев темп продвижения определялся не столько сопротивлением противника, сколько метеорологическими условиями.

Если рассмотреть обстановку в треугольнике Киев, Бердичев, Новоград-Волынский 13 и 14 июля{85}, нетрудно убедиться, что надежда на благоприятный ход военных действий была весьма реальной{86}: в районе Бердичева 13 июля соединились между собой 14-й моторизованный [91] армейский корпус в составе двух, 48-й моторизованный армейский корпус в составе четырех танковых и моторизованных соединений и южная группировка 6-й армии в составе трех корпусов (8 дивизий). 14 июля 14-й моторизованный армейский корпус продолжал продвигаться по шоссе Житомир — Сквира, а 48-й моторизованный армейский корпус и южная группировка 6-й армии наступали в юго-восточном направлении, причем в соприкосновении с противником находилось несколько частей двух подвижных соединений. Что касается рубежа к северу от линии Новоград-Волынский, Житомир, то уже 13 июля можно было считать, что необходимое с оперативной точки зрения прикрытие автомагистралей на Киев и на Сквиру, Белую Церковь полностью обеспечено, поскольку к 14 июля штаб 6-й армии имел в своем распоряжении пять дивизий, действовавших севернее Новоград-Волынского, две резервные дивизии у окраин города и танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» и 25-ю моторизованную пехотную дивизию в районе Житомира. Противник был отброшен и понес тяжелые потери. Использовавшиеся на этих участках соединения оставались связанными выполнением задачи по прикрытию главных сил 6-й армии, по крайней мере, до тех пор, пока противник перед их фронтом не был разбит полностью. Командование армии должно было решить, на каком направлении — Коростенском или Киевском — следует действовать в первую очередь. Наконец, между Бердичевом и Новоград-Волынским 51-й армейский корпус, непосредственно подчиненный штабу группы армий, тоже приближался своими передовыми соединениями (две дивизии) к автомагистрали, ведущей на Житомир.

Таким образом, к 14 или самое позднее 15 июля в районе Бердичева можно было располагать одной танковой и одной моторизованной пехотной дивизиями. Представлялось также возможным к 16 июля высвободить в районе Житомира танковую дивизию СС «Адольф Гитлер» и 25-ю моторизованную пехотную дивизию, заменив их пехотой. Следовательно, два танковых и два моторизованных соединения могли быть одно за другим сравнительно быстро переброшены на поддержку 3-го моторизованного армейского корпуса, который уже 16 и 17 июля начал бы ощущать эту поддержку с тыла. Вслед за упомянутыми четырьмя подвижными соединениями [92] мог бы быть подтянут 51-й армейский корпус в составе четырех дивизий с моторизованными частями в авангарде. Корпусу пришлось бы проделать 150-километровый марш, и его передовые части могли подойти к Киеву около 21 июля. Разумеется, не следовало упускать из виду, что шоссе Житомир — Белая Церковь было и без того перегружено, поскольку по нему подтягивались как наступающие соединения, так и все тыловые части танковой группы. Однако командование группы армий «Юг», видимо, обладало достаточно сильной волей, чтобы совместить обе неотложные операции — Киевскую и Уманскую — и таким образом выполнить все требования обстановки, тем более, что переброску сил и средств в район проведения операции на окружение (под Уманью) без особого ущерба можно было задержать на несколько дней.

Теперь встает вопрос о степени риска, которому подвергал себя 3-й моторизованный армейский корпус, решаясь на захват города. Можно ли считать, что при упомянутой поддержке он был бы способен при предельном напряжении всех сил овладеть Киевом, несмотря на угрозы с флангов и тыла? На этот вопрос следует ответить утвердительно. Ибо если даже предположить, что корпус, перейдя 13 или 14 июля в наступление и прорвавшись к Киеву, действительно оказался бы окруженным в городе, то и в этом случае его положение вовсе не было бы безвыходным. Правда, несколько дней пришлось бы осуществлять снабжение корпуса воздушным путем, что должна была обеспечить высшая инстанция. Но уже через два-три дня подоспела бы требуемая помощь, после чего связь 3-го корпуса с остальными силами была бы восстановлена. В эту кампанию приходилось не раз — и не безуспешно — идти на риск. И в данном случае, если бы столь хорошо зарекомендовавший себя 3-й корпус использовал все указанные возможности, то разве были бы основания предполагать, что он по своей боеспособности окажется ниже храброй 11-й танковой дивизии, ведшей в одиночку бои в Бердичеве в течение целой недели? Задача, стоявшая перед корпусом, поистине стоила таких действий и требовала их.

А между тем 3-й моторизованный армейский корпус, вполне понятно, не предпринял ни внезапного удара накоротке, ни методичного наступления всеми имевшимися [93] в его распоряжении силами. Выставив заслон на рубеже р. Ирпень и на своих открытых флангах, он ограничился тем, что перерезал железнодорожные линии, ведущие к Киеву с севера и с юга{87}. Как и следовало ожидать, командование красных ответило на действия корпуса мобилизацией всех сил и средств на защиту «крепости» и на возможно более быстрое укрепление плацдарма. Об этом свидетельствовали отмеченные 14 июля переброски войск с востока по железной дороге к Киеву и по шоссейным дорогам — в район севернее города{88}. Попытки русских прощупать характер немецкой обороны можно было толковать и как признаки подготовки к наступлению, и как оборонительные меры. Общее поведение противника могло скорее всего свидетельствовать о том, что он считал оборону «крепости» еще недостаточно надежной. Иначе командование красных, вероятно, проявляло бы меньше беспокойства в связи с предстоящим немецким наступлением.

Могло существовать мнение, что наступающим немецким войскам было бы слишком трудно преодолеть рубеж р. Ирпень из-за характера местности, а также из-за наличия восточнее этой реки оборонительных сооружений. Но в этом случае можно было использовать другую, более благоприятную возможность для действия танков — вдоль шоссе и железнодорожной линии, ведущих к Киеву с юго-запада.

Несколько забегая вперед, отметим, что даже еще в начале августа командующий 6-й армией считал, что внезапный удар пехотными дивизиями на этом направлении не лишен перспектив на успех. Правда, к тому времени момент был уже упущен. Но в середине июля фактор внезапности, по всей видимости, еще мог бы сыграть свою роль в овладении Киевом. Даже в случае отказа от попытки захватить плацдарм на восточном берегу Днепра (что можно было отложить до тех пор, пока командование 6-й армии подтянет достаточные силы) овладение городом и выход к мостам, видимо, стоили того, чтобы предпринять с этой целью серьезную операцию. 13 и 14 июля шансы на успех были еще [94] велики, но 16 июля их уже не стало: в этот день противник сам нанес удар по северному флангу обороны 3-го корпуса восточнее Радомышля.

Несомненно, что для достижения успеха нужна была еще и такая предпосылка, как поддержка со стороны командования 6-й армии. У последнего должна была существовать уверенность в безусловной необходимости операции по овладению Киевом, так как, осуществляя прикрытие главных сил, оно разделяло нелегкую ответственность за обеспечение бесперебойного хода обеих операций. В описываемый момент командованию 6-й армии пришлось бы выполнять свою задачу минимальным числом соединений, напрягал все силы для поддержки наступления на Киев, что означало поставить оперативные требования выше тактических. Было известно, что трудные и вялые боевые действия в Припятской области отнюдь не по душе энергичному командующему 6-й армией. Но, несмотря на это, он считал: сначала Припять, потом Киев.

В тот момент приказ штаба группы армий о переключении 3-го корпуса на решение Припятской проблемы, этого «бича» командующего 6-й армией, доставил бы последнему большее удовлетворение, чем распоряжение бросить моторизованные и танковые соединения на Киев{89}. Так, «погрязнув» в своей Припятской проблеме, делая на основе встречавшихся трудностей боя и маневра в лесисто-болотистой местности чересчур пессимистические выводы о степени измотанности войск и неизменно ориентируясь при проведении военных действий главным образом на тактические принципы{90}, он, видимо, не замечал, что есть возможность одним ударом меча рассечь гордиев узел его собственной судьбы, как и судьбы его противника. Иначе он проявил бы больший интерес к золотым куполам украинской столицы, надеясь, что после овладения ею останутся позади и Припятские болота. Несмотря на ряд разногласий, командование группы армий «Юг» прислушивалось к голосу фон Рейхенау. Но он тогда еще не был сторонником [95] наступления на Киев. Когда же он убедился в правильности воззрения штаба группы армий, было уже поздно.

Совершенно непонятной была бы и позиция главнокомандующего сухопутными силами в вопросе о Киеве во время переговоров 10 июля, если бы мы не знали об ожесточенной борьбе между ОКХ и Гитлером из-за плана операции на Московском направлении, вступившей теперь, после выхода немецких войск на Днепр, в решающую фазу. Вряд ли можно предположить, что главнокомандующий сухопутными силами с легким сердцем отказался от возможности быстрого овладения Киевом или недооценивал значение того факта, что Киев не будет взят с. ходу. Такое предположение опровергается известным замыслом ОКХ, зафиксированным еще в плане «Барбаросса»{91}. Более вероятно, что главнокомандующий сухопутными силами просто не захотел вступать в новые споры, будучи уверен, что ему все равно не удастся доказать наличие взаимосвязи между Московской и Припятской проблемами, с одной стороны, и. необходимостью решиться на удар по Киеву — с другой, ибо и Московскую, и Припятскую проблему Гитлер решал иначе, чем ОКХ, о чем мы еще скажем ниже. Таким образом, и ОКХ, и командованию группы армий «Юг» пришлось удовлетвориться частичным успехом, выражавшимся в том, что по крайней мере удалось отстоять более или менее разумный план проведения операции на окружение под Уманью. Что же касается смелой Киевской операции, то на успешное отстаивание ее перед верховным главнокомандованием вермахта не было больше никаких перспектив.

Как бы ни протекали военные действия в дальнейшем, отказ от быстрого овладения Киевом вернул русским одну из совсем утраченных возможностей. Ибо задержка в середине июля на юге под Киевом, как и на севере в Смоленском междуречье, имела огромное влияние на дальнейший ход всей кампании.

Безуспешное с оперативной точки зрения наступление 6-й армии на Коростень и Киев

Донесение командира 3-го моторизованного армейского корпуса об отказе от намерения нанести «удар [96] накоротке» по Киеву явилось поводом для изменения планов командования группы армий «Юг», которое теперь намеревалось временно отложить овладение Киевом и захват плацдарма на Днепре до того момента, пока не окажется возможным подтянуть необходимые для наступления крупные силы 6-й армии. Это намерение было изложено в оценке обстановки, составленной 14 июля{92}. Теперь представлялось необходимым в целях быстрейшего проведения операции на окружение в кратчайший срок перебросить скованные под Киевом в обороне танковые и моторизованные соединения в состав танковой группы для создания на охватывающем крыле мощного ударного кулака. Этот план приобрел решающее значение, когда, начиная с 18 июля 26-й армии русских, наносившей удары из района Канева по слабому еще восточному крылу 1-й танковой группы, удалось в условиях неблагоприятной для наступления танковых сил погоды на целых десять дней задержать движение на юго-восток немецких соединений, участвовавших в упомянутой операции. Продолжать операцию можно было лишь после того, как все танковые и моторизованные соединения вновь оказались бы сосредоточенными в твердых руках командующего 1-й танковой группой. И здесь еще раз со всей отчетливостью проявилось значение отказа от быстрого овладения Киевом: активность русской 26-й армии снижалась по мере ограничения ее связи с Киевом по западному берегу Днепра.

Для своевременного решения Припятской проблемы, стоившей немецкому командованию стольких нервов, никак не удавалось найти удовлетворительного с оперативной точки зрения пути просто потому, что эта проблема неизменно оттеснялась на второй план другими, еще более срочными задачами. В штабе группы армий относительную значимость Припятской и прочих проблем расценивали не так, как в штабе 6-й армии, где все представлялось в мрачном свете, поскольку именно 6-й армии пришлось непосредственно столкнуться с варварскими условиями Припятской области и вести тяжелые бои в районах севернее Новоград-Волынского и Житомира. Еще 16 июля пришлось констатировать, что [97] командование 6-й армии, находясь «под впечатлением чрезвычайно сильного физического утомления войск», склонно оценивать обстановку перед фронтом армии в более пессимистическом духе, чем она этого заслуживала с точки зрения общего положения дел{93}. Вследствие этого возникло серьезное противоречие между обеими командными инстанциями в отношении выбора района для сосредоточения сил. Командование группы армий отстаивало точку зрения, что в районе Коростеня противника уничтожить не удастся, поскольку он постоянно будет уклоняться от боя. Отсюда делали вывод, что немецкое командование действовало бы лишь на руку противнику, сосредоточивая в Припятской области слишком крупные силы вместо того, чтобы бросить их на Киев. Командование же 6-й армии в своей оценке обстановки от 15 июля придерживалось противоположного мнения: «Характер угрозы нашим войскам со стороны главных сил 5-й армии русских по-прежнему таков, что указанную угрозу следует ликвидировать до наступления на Киев. Для этого недостаточно нанести фронтальный удар, который в лучшем случае лишь оттеснит противника на укрепленный рубеж Емильчино, Белка, р. Ирша, но одновременно приведет к сковыванию значительного числа наших соединений в связи с необходимостью обеспечения флангов. Необходимо нанести концентрический удар по упомянутому рубежу противника с целью прорвать его и взять Коростень. Лишь при этом условии будет временно ликвидирована фланговая угроза в обширном пространстве между реками Тетерев и Случь...»{94}

Учитывая ставшие хроническими трудности 6-й армии, командование группы армий, несмотря на некоторые колебания, одобрило изложенное представление штаба армии, хотя со своей стороны, впрочем, надеялось на возможность уничтожения 5-й армии русских только при условии, если с севера вскоре примет участие в операции 35-й корпус группы армий «Центр», который мог бы нанести удар через Мозырь на Овруч. 15 июля соответствующий запрос был направлен на рассмотрение [98] ОКХ и одновременно о его содержании было информировано командование группы армий «Центр». Штаб группы армий «Юг» приложил к запросу оценку обстановки, в которой заявлял о своем намерении срочно вывести один корпус (55-й) в составе трех дивизий из подчинения 6-й армии и перебросить на Киевское направление для смены 3-го моторизованного армейского корпуса, а затем всеми силами северного крыла перейти в наступление на коростенскую группировку противника с целью ее уничтожения{95}.

Во время состоявшегося 15 июля обсуждения вопроса командующий 6-й армией высказался в пользу наступления из района Житомира в восточном направлении с целью охвата противостоящих войск противника.

В итоге было предпринято переподчинение ряда соединений. Чтобы разгрузить штаб 6-й армии и сосредоточить его усилия на Киевском и Коростенском направлениях, южная группировка армии была переподчинена 1-й танковой группе{96}. В результате командующий 6-й армией мог теперь, располагая тремя корпусами в составе одиннадцати дивизий, сосредоточить весь свой полководческий талант главным образом на решении Припятской проблемы. Численность же 5-й армии русских предположительно составляла одиннадцать-четырнадцать дивизий. 25-я моторизованная пехотная дивизия и танковая дивизия СС «Адольф Гитлер» на период этого наступления были изъяты из состава 6-й армии.

Оба эти соединения примерно 18 июля были сняты с фронта в районе Житомира и переброшены под Киев в состав 3-го моторизованного армейского корпуса. Этими соединениями и несколькими спешно сколоченными моторизованными частями была прежде всего заполнена брешь на северном фланге между Радомышлем и Житомиром с целью обеспечить автомагистраль от всяких случайностей. Затем началась смена 3-го моторизованного армейского корпуса.

Однако командование группы армий все-таки не могло примириться с бесперспективным планом [99] операции на уничтожение, предложенным штабом 6-й армии. Когда 17 июля стало ясно, что русская 5-я армия едва ли предпримет новые попытки прорыва из района Коростеня, а вопрос использования 35-го корпуса на севере все еще оставался открытым, 6-я армия получила приказ «разбить 5-ю армию русских, действовавшую в районах Киева и Коростеня, и отбросить ее на восток к р. Днепр севернее Киева»{97}. Тем не менее никто не питал иллюзий относительно того, что удастся организовать наступление целой армии с меньшей затратой времени и сил, чем осуществлявшиеся до этого ограниченные по своим задачам действия по прикрытию остальных сил группы армий.

Армейские корпуса, наступавшие вдоль железной дороги Новоград-Волынский — Коростень (17-й), из района Житомира на север (29-й) и вдоль левого берега р. Тетерев (51-й), медленно продвигались вперед{98}. К 22 июля удалось в упорных боях оттеснить русских на их оборонительный рубеж Малин, Емильчино и на отдельных участках вклиниться в него. Командование 6-й армии все еще надеялось осуществить охват сравнительно подвижного противника с востока и отрезать его от Днепра. Но чем дальше шло продвижение, тем меньше шансов оставалось на такой успех: слишком много неопределенности таило в себе Припятское пространство. Столкнувшись с новыми трудностями, командующий 6-й армией вскоре пришел к выводу, что он недооценивал если не противника, то, во всяком случае, местность, с которой не могли справиться его твердая воля и его приказ: войска застревали повсюду, кроме скудных полосок сухого пространства на краю лесов и болот, где, однако, немедленно появлялся подвижный, свыкшийся с местностью противник. Не оставалось более никаких сомнений в том, что разгромить его имеющимися в распоряжении силами и средствами, наступая лишь с юга, невозможно. Так, командующий 6-й армией после многих колебаний все же пришел к убеждению в правоте командования группы армий, считавшего, что при существующих возможностях удастся в лучшем случае лишь оттеснить противника в Припятской области. Отсюда и донесение его [100] от 21 июля, в котором предлагается «ограниченными силами (семь дивизий) осуществить окружение города Коростень на более ограниченном пространстве. Армия видит теперь свою задачу в том, чтобы значительными силами (на первом этапе восемь дивизий) овладеть районом западнее и южнее Киева, дабы... подготовить новое наступление с целью овладения городом или форсирования р. Днепр»{99}.

Этим разумным донесением командующий 6-й армией выразил свое согласие с новой задачей, которая была ему поставлена в директиве № 4 (пункт 2, d) штаба группы армий{100}. Директивой предусматривалась новая перегруппировка сил 6-й армии. 22 июля 29-й армейский корпус был снят с фронта в районе Коростеня и в составе четырех дивизий начал продвижение в направлении на Киев. 51-й армейский корпус с Малинского плацдарма должен был наступать на Коростень, продвигаясь сначала на север через Барановку, а затем параллельно железной дороге на северо-запад. 17-й армейский корпус получил задачу, преодолев рубеж Белка, Емильчино, продолжать движение в восточном направлении. Все эти войска, осуществлявшие «концентрическое» наступление, лишь медленно, шаг за шагом, продвигались вперед.

В оперативной сводке от 28 июля командование группы армий вновь констатировало следующее: «Осуществляемое пехотными дивизиями наступление не сможет обеспечить окончательный разгром 5-й армии русских, воспрепятствовать ее отходу на север и северо-восток, но способно лишить противника возможности наступательных действий на западном берегу р. Днепр... 6-я армия.., предпринимая тактическое наступление с ограниченной целью, должна ликвидировать угрозу своему северному флангу по эту сторону р. Днепр. Проведение в жизнь этого решения будет зависеть от обстановки и от дальнейших указаний ОКХ»{101}. А ОКХ еще и 1 [101] августа ставило задачу «вести наступление 6-й армии против действующей в болотистой местности северо-западнее Киева 5-й армии русских с таким расчетом, чтобы воспрепятствовать отходу последней на северный берег р. Припять и уничтожить ее западнее р. Днепр»{102}. На это командование группы армий 2 августа ответило, что выполнение поставленной задачи «возможно лишь после введения в бой танковых и моторизованных соединений, способных осуществить параллельное преследование, обтекание и окружение противника, или при том условии, что в ближайшее время крупные силы группы армий «Центр» начнут наступление из района Мозыря на юг»{103}. Командующий группой армий вновь попросил ОКХ временно передать в его распоряжение еще свободную 2-ю танковую дивизию, находившуюся в пространстве южнее Припяти, а также обеспечить взаимодействие со стороны группы армий «Центр».

Однако этот запрос не был удовлетворен. Просьбу в отношении 2-й танковой дивизии отклонило ОКВ, а что касается группы армий «Центр», то она была просто неспособна поддержать своего правого соседа. В результате оставалось лишь довольствоваться фронтальным оттеснением русской 5-й армии, так как высвободить собственные танковые и моторизованные соединения в момент наивысшего напряжения боевых действий по окружению южной группировки под Уманью было менее возможно, чем когда-либо прежде. 7 августа немецкие войска с большим трудом овладели, наконец, городом Коростень, но это был ординарный успех{104}. Противнику снова удалось вырваться из «петли». Не была ликвидирована угроза северному флангу, а поведение русских никак не позволяло надеяться, что их командование собирается легко расстаться со «своей» Припятской областью.

В районе Киева к 24 июля все танковые и моторизованные соединения были сменены пехотными и переданы в распоряжение 1-й танковой группы. 55-й армейский корпус (четыре дивизии) находился в районе восточнее р. Тетерев, располагаясь правофланговыми частями [102] по рубежу р. Ирпень, левофланговыми — вдоль желеной дороги Киев — Коростень.

29-й армейский корпус (в рассматриваемый период в составе четырех дивизий) передовыми частями приближался к Фастову.

На совещании в штабе группы армий «Юг» 20 июля начальник генерального штаба сухопутных сил указал на необходимость «обеспечить создание сильной группировки южнее Киева...»{105} В соответствии с этим в директиве № 4 (пункт 2, d) от 21 июля командование группы армий «Юг» поставило 6-й армии задачу «возможно раньше крупными силами одновременно овладеть районами западнее и юго-западнее Киева»{106}. С этим связывалась установка на подготовку к форсированию р. Днепр южнее Киева с целью нанесения решающего удара по «крепости» с восточного берега. В качестве усиления 6-я армия получала последние резервы группы армий и ОКХ (в общей сложности четыре дивизии), а также свою прежнюю южную группу (именовавшуюся к описываемому моменту группой фон Шведлера и представлявшую собой 4-й армейский корпус, в состав которого предполагалось ввести пять дивизий) после ее высвобождения из операции по окружению. Перечисленным силам предстояло сосредоточиться вблизи р. Днепр северо-западнее Канева.

С оперативной точки зрения указанные мероприятия означали, что главное командование сухопутных сил и командование группы армий «Юг» стремились при ведении дальнейших военных действий положить конец изолированности между операциями группы армий, поскольку ее вообще можно было терпеть лишь временно.

В порядке осуществления указанного замысла командованию 6-й армии 24 июля было предложено «в соответствии с требованиями общей обстановки в кратчайший срок организовать наступление крупными силами в направлении на Васильков»{107}. В оценке обстановки от 28 июля указывалось, что можно ожидать успешного окончания этого наступления и блокирования Киева [103] юга в ближайшее время{108}. А 31 июля последовал приказ на «подготовку 6-й армии к наступлению с форсированием р. Днепр»{109}.

С точки зрения характеристики предстоявшей операции представляется существенным отметить, что в качестве «следующей задачи» 6-й армии предписывалось «форсировать р. Днепр и захватить плацдарм оперативного масштаба на восточном берегу». При этом указывалось, что «если противник против ожидания не оставит Киев», то важнейшие районы города следует окружить, от наступления же на них воздержаться.

В течение 30 июля 29-й армейский корпус и часть сил 55-го армейского корпуса (пять пехотных дивизий, за которыми следовали еще две дивизии) вели наступление на Васильков. 31 июля они натолкнулись на южный укрепленный пояс у Киева. Часть сил вышла к Днепру в районе Триполья. На западном берегу все коммуникации, ведущие из Киева на юг, были перерезаны{110}.

В штабе 6-й армии в связи с неожиданно быстрым успехом последнего наступления возникло мнение, что противник сильно измотан и что поэтому можно решиться на внезапный удар с целью ликвидации Киевского плацдарма русских. Однако к 1 августа выяснилось, что такого рода действия уже бесперспективны и надеяться можно было еще лишь на успех планомерно организованного наступления{111}. Поскольку с юга город был меньше защищен естественными преградами да и искусственные укрепления были здесь, по-видимому, также относительно менее мощными, чем на западных подступах, предполагалось, что легче всего будет прорваться вдоль Днепра. На одном из участков удалось после тяжелых боев вбить узкий клин в глубокоэшелонированную, сильно укрепленную оборону. Острие клина вышло к южной окраине Киева 7 августа, в тот самый [105] день, когда на левом крыле был взят Коростень{112}. Однако с выраженной командованием 6-й армии надеждой на захват киевских мостов уже 8 августа пришлось расстаться.

В этот момент еще раз отчетливо проявился характер взаимосвязи между событиями у Киева и Коростеня: в Киеве 26-я армия русских вела решительное сражение, а под Коростенем их 5-я армия все еще могла позволить себе потерю территории. Обе эти армии хорошо справлялись с возложенными на них задачами. А невдалеке от Киева, в Броварах, находился штаб юго-западного направления русского фронта. Когда 8 августа 6-й армии было передано требование ОКХ возможно скорее овладеть Овручем, где пересекаются железная и шоссейная дороги, командующий армией доложил, что для продолжения наступления одновременно на Киев и на Овруч сил армии недостаточно. Он указывал, что, с одной стороны, учитывая положение противника, трудные условия местности и усталость своих войск, наступление на Овруч невозможно осуществить без дополнительных подкреплений и что, с другой стороны, дальнейшее наступление на Киев может окончиться успешно только при условии переброски 51-го армейского корпуса из района Коростеня на восток с целью блокирования Киева с севера. Командование группы армий одобрило эту мысль и приказало в первую очередь обеспечить продолжение наступления на Киев, ограничиваясь оборонительными действиями против 5-й армии русских{113}. На следующий день командующий 6-й армией доложил свои соображения относительно Киевского направления, констатируя значительное усложнение обстановки и на этом участке фронта. Постоянное увеличение сил противника, усиление его сопротивления, активизация артиллерии и авиации и наряду с этим очень заметное утомление и большие потери своих войск, достигавшие около 200 человек на дивизию в сутки, — все это рассеивало надежды на достижение успеха в ближайшее время. К тому же вступил в действие психологический фактор, усложнивший ситуацию, а именно: тактический [105] успех нового удара русской 26-й армии из Канева на Богуслав, нанесенного 7 августа по несомкнутому еще стыку между 1-й танковой группой и группой фон Шведлера, которая опять была передана в состав 6-й армии и готовилась к наступлению в направлении Днепра. Ввиду совпадения по времени трех отрицательно действующих факторов (напряженная обстановка под Киевом, неблагоприятная ситуация на направлении Коростень, Овруч и неприятная неожиданность на направлении Канев, Богуслав) возникло тревожное ощущение неуверенности. В конце дня 9 августа командующий 6-й армией, находясь под свежим впечатлением личных наблюдений за военными действиями, пришел к выводу, что обстановка настоятельно диктует необходимость выбора между продолжением наступления на Киев и приостановлением его. Командующий группой армий, предупреждая возможность кризиса в управлении войсками, признал целесообразным второе и отдал приказ приостановить наступление на рубеже Киев, Коростень и временно перейти к обороне, с тем, чтобы, рассредоточив войска в глубину, обеспечить им возможность отдыха{114}. В очередной оценке обстановки, представленной в ОКХ, командование группы армий выразило свое довольно пессимистическое в тот момент мнение относительно положения на северном крыле. Указывалось даже, что из некоторых особенностей поведения противника можно сделать заключение о намерении командования русских «перейти в наступление из района Киева (сосредоточенными за р. Днепр силами) и из района Овруча с целью разгромить северное крыло группы армий». Затем подчеркивалось, что немецкие войска, «физическое истощение которых нельзя не учитывать», не способны к наступлению против вновь пополненных русских дивизий. Еще раз выражалась просьба относительно срочной передачи в подчинение группы армий 2-й танковой дивизии и «обеспечения в ближайшее время поддержки силами группы армий «Центр» из района Гомеля»{115}. Но [106] ОКХ не сочло возможным согласиться с такой характеристикой противника. Учитывая требования момента в отношении проведения военных действий в масштабе всей кампании, ОКХ не пошло на выделение части сил группы армий «Центр» для удара в южном направлении. Не была передана и 2-я танковая дивизия. Командованию группы армий предлагалось собственными силами обеспечить новое быстрое продвижение «скованного и переутомленного северного крыла»{116}.

Поскольку южное крыло группы армий продолжало теперь успешное наступление, положение на фронте 6-й армии требовало принятия быстрых и решительных мер. 10 августа командующий группой армий приказал 1-й танковой группе срочно передать в распоряжение 6-й армии один подвижный корпус.

С прибытием его 6-я армия должна была, вновь перейдя к активным действиям, обеспечить свободу маневра своему северному крылу, а затем возобновить наступление на Киев. Далее, в зависимости от развертывания боевых действий можно было назначить место, время и силы для форсирования Днепра. Предполагалось, что введенные в состав 6-й армии танковые и моторизованные соединения останутся на некоторое время в ее подчинении также для продолжения боевых действий к востоку от Днепра{117}.

Характеристика противника, данная штабом группы армий 9 августа под свежим впечатлением обострения и без того трудного положения 6-й армии, была поспешной. Она, несомненно, переоценивала полководческие достоинства русского командования, и ее уже на следующий день при переговорах с начальником генерального штаба сухопутных сил перестали придерживаться{118}. Но интересна сама по себе психологически обусловленная сильная реакция. Если представить себе тогдашнюю общую ситуацию на фронте группы армий «Юг», s нетрудно убедиться, что она отражала противоречия оперативных замыслов. Южное крыло преследовало [107] противника, северное внезапно вынуждено было перейти к обороне. Это было одновременно выигранное и проигранное сражение, и вместе с тем это означало нарастание кризиса в управлении войсками. Южной ударной группе предстояло, форсировав Днепр, продвигаться в восточном направлении. В оперативном взаимодействии с ней должно было форсировать Днепр и включиться в наступление также и северное крыло. Если бы последнему это не удались, то успех Уманской операции, как это стало ясно сразу же после ее завершения, в конечном счете не дал бы ожидаемых результатов.

Группе армий «Центр» в описываемый период времени удалось прочно овладеть междуречьем в районе Смоленска и отразить все попытки русских вернуть в свои руки этот опасный трамплин, необходимый немецким войскам для дальнейшего наступления на Москву. Уже 21 июля немецкие танковые клинья достигли намеченных целей в районах Ельни и Ярцева. После этого важнейшей задачей было подтянуть продвигавшиеся за ними пехотные армии, закрепиться на захваченной территории и затем вывести из боя танковые соединения с целью привести их в порядок и подготовить к решению дальнейших задач{119}.

Но правое крыло группы армий сильно отстало. Оно еще в середине июля задержалось на рубеже Кричев, Рогачев, не будучи в состоянии сломить усиливавшееся сопротивление 21-й армии русских севернее Гомеля. С 23 июля противник стал подтягивать новые силы из районов Гомеля и Брянска и бросать их против 2-й армии и южного фланга 2-й танковой группы. Эти русские силы вместе со своей 2-й армией, предпринимавшей сильные атаки против выступа в районе Ельни, угрожали всему южному крылу группы армий «Центр». Кроме того, противник, по-видимому, подготовил на рубеже Гомель, Рославль новую оборону (21-я, 13-я и 4-я армии), которая, создавая опасное положение на фланге, грозила задержать дальнейшее продвижение всей группы армий. 2-я армия была не в состоянии своими силами сломить это сопротивление фронтальным ударом. Поэтому командование группы армий «Центр» 27 июля приняло решение повернуть часть сил 2-й [108] танковой группы, которым 1 августа предстояло нанести удар через Рославль в общем направлении на Стародуб, то есть в тыл противнику, оборонявшемуся перед фронтом 2-й армии, чтобы таким путем обеспечить свободу действий на южном фланге и дальнейшее продвижение 2-й армии на восток. 2-я танковая группа, вынужденная непрерывно отражать атаки противника с востока, смогла, тем не менее, к 8 августа создать предпосылки для последующего удара в южном направлении из района Рославля и закрыть брешь на стыке с 2-й армией в районе Кричева. А 2-я армия тем временем, отражая атаки противника с фронта, перегруппировывалась с таким расчетом, чтобы 11 августа начать наступление на силы противника, оборонявшиеся севернее Гомеля.

Но сначала ей пришлось обеспечить свободу действий также на своем южном фланге, в Припятской области. Здесь к концу июля кавалерийские соединения противника (три дивизии) прорвались к автомагистрали Слуцк — Бобруйск. Совместно с несколькими пехотными соединениями они сковали целый корпус (43-й армейский) в районе севернее Мозыря, а также задержали движение 35-го армейского корпуса на Мозырь. Отсюда видно, что группа армий «Центр» была не в состоянии перебросить через р. Припять на юг часть своих сил для поддержки 6-й армии в ее боях против 5-й армии русских. Наконец, к 8 августа удалось разбить кавалерию противника и тем самым создать предпосылки для наступления главных сил 2-й армии восточнее р. Днепр на гомельскую группировку противника{120}. Это давало основание надеяться, что южное крыло группы армий «Центр» снова сможет продвигаться вперед.

Противник сдает Припятскую область, но удерживает Киев

Решение командования группы армий «Юг» о выделении в распоряжение 6-й армии одного корпуса в составе двух танковых и одной моторизованной пехотной дивизий еще только начало выполняться, когда 11 августа главнокомандующий сухопутными силами приказал перебросить одну из этих танковых дивизий на крайний [109] южный участок южного крыла группы армий{121}. К тому же в этот момент возникло исключительно напряженное положение в снабжении танковой группы горюче-смазочными материалами. Перебои, вызванные метеорологическими условиями, были настолько значительны, что могли даже поставить под угрозу действия главных сил танковой группы в большой излучине Днепра. В итоге вмешательство высшей инстанции и объективные условия вынудили командование группы армий отказаться от намеченного усиления северного крыла. 6-й армии пришлось удовлетвориться получением в свое распоряжение 11-й танковой дивизии. От сроков прибытия последней в район севернее Житомира зависело время начала наступления в Припятской области.

С 10 августа на северном крыле проводилась планомерная перегруппировка сил к обороне: на подступах к Киеву выступ, образовавшийся в результате немецкого наступления, в интересах экономии сил был спрямлен за счет отвода передовых частей, составлявших ударный кулак, на всем фронте были созданы резервы, а дивизии, особенно нуждавшиеся в отдыхе, отведены в глубину. На правом крыле части 6-й армии к 20 августа вышли к Днепру южнее Киева.

В основе наступления против русской 5-й армии лежал замысел прорвать фронт противника севернее Ксаверова. Войдя в этот прорыв, 17-й армейский корпус должен был силами 11-й танковой дивизии нанести удар в направлении на Овруч с целью отрезать западной группировке противника пути отхода на восток, а 51-й армейский корпус — повернуть в восточном направлении и блокировать восточную группировку противника с севера. Таков был план уничтожения этих сил. Всего для участия в наступлении выделялось девять пехотных и одна танковая дивизия. Им противостояло в общей сложности до двадцати соединений дивизионного масштаба, из которых шесть танковых не имели машин. Начало наступления намечалось на 22 или 23 августа{122}.

В период с 17 по 20 августа начальник оперативного отдела ОКХ ежедневно запрашивал в штабе группы [110] армий «Юг» данные о положении противника в Припятской области, попутно сообщая, что наступление 2-й армии на Гомель проходит успешно, что 19 августа Гомель взят и что в этот же день 35-й армейский корпус начал наступление на Мозырь. ОКХ считало, что в связи с усилиями 2-й армии в ближайшее время следует ожидать изменений в действиях 5-й армии русских, положение которой становилось угрожающим. 19 августа ОКХ сообщило также, что проведенной в течение ночи разведкой выявлено усилившееся движение русских войск по Припятской области с запада на восток, и выразило беспокойство, сумеет ли в конечном счете 6-я армия — при том боевом построении, в котором она в тот момент находилась, — немедленно начать энергичное преследование отступающего противника, создав необходимое для этой цели сосредоточение сил на главном направлении. Однако командование группы армий 18 августа заявило, что воздушная и наземная разведка еще не обнаружили явных признаков подготовки противника к отходу, что сравнительно оживленное движение по железной дороге на участке Овруч — Чернигов свидетельствует скорее о начавшемся рассредоточении сил или об усиленном подвозе снабжения. По мнению командования группы армий, общая картина поведения противника и, в частности, упорная оборона русской 5-й армии вряд ли давали основания надеяться на то, что успехи 2-й армии скажутся немедленно, как это предполагалось в ОКХ. Далее высказывалось мнение, что лишь дальнейшее продвижение 2-й армии на юг, в направлении Чернигова, могло бы вынудить противника, оборонявшегося перед фронтом 6-й армии, прекратить сопротивление. Тем не менее, штаб 6-й армии еще 18 августа был проинформирован о том, как оценивает обстановку ОКХ. Командованию армии предлагалось «срочно принять соответствующие меры», чтобы выяснить намерения противника и «перестроить армию таким образом, чтобы в случае отхода 5-й армии красных начать немедленное энергичное преследование»{123}. 20 августа штаб 6-й армии доложил, что в течение последней ночи пятью дивизиями проводились разведывательные поиски, и их результаты отнюдь не [111] свидетельствуют об изменении намерений противника. Командующий 6-й армией, возвратившийся вечером 20 августа с северного участка фронта, также подтвердил, что не мог заметить признаков начавшегося отхода противника{124}.

Но 21 августа мнение ОКХ подтвердилось{125}. Перед левым крылом 6-й армии противник начал отход. 17-й армейский корпус перешел в наступление, и 22 августа началось продвижение немецких войск на всем северном крыле. Используя благоприятные условия погоды, 6-я армия неотступно преследовала противника подвижными ударными отрядами и 11-й танковой дивизией. К 24 августа войска армии, форсировав р. Днепр, вышли к р. Десна в районе Остера и захватили неповрежденный мост восточнее Горностайполя. 25 августа части 34-го армейского корпуса, форсировав р. Ирпень севернее и южнее Гостомеля, блокировали Киев с севера. 51-й армейский корпус, отведя назад подразделения, преждевременно вырвавшиеся на восточный берег Десны, прочно удерживал плацдарм на левом берегу Днепра восточнее Горностайполя. 17-й армейский корпус пробился к р. Припять севернее и южнее Чернобыля и у шоссе Овруч — Мозырь вошел в контакт с разведывательными подразделениями 2-й армии. Русская 5-я армия ускользнула из окружения, отойдя за Днепр. Как и прежде, эта армия противника сумела, усилив сопротивление с фронта, ввести в заблуждение, командование действовавших против нее немецких соединений и «скрыть подготовку к отходу, чтобы затем внезапно отступить на всем фронте»{126}. Таково было положение 6-й армии, когда 25 августа группа армий «Юг» на всем фронте вышла к Днепру.

Составленная штабом группы армий оценка обстановки от 24 августа{127} характеризовала перспективы дальнейших действий чересчур оптимистически: «Таким образом, наши войска прочно овладели западным берегом р. Днепр от устья до района южнее Киева, причем [112] в районе Горностайполя намечается возможность форсирования. Правда, преодолев р. Днепр, наступающие здесь части, по-видимому, натолкнутся на новое сопротивление на рубеже р. Десна, однако перенесение военных действий на восточный берег р. Днепр должно повлиять на поведение красных в районе Киева. Если, как это предполагается, будет осуществлен удар частью сил группы армий «Центр» на Чернигов, то представится возможность во взаимодействии с 17-й армией, форсирующей р. Днепр в районе Кременчуга и выше по течению, достичь такого оперативного успеха, который позволил бы преодолеть не только оборону красных на р. Днепр, но и готовящийся оборонительный рубеж на р. Сула. Это имело бы тем большее значение, что, как можно предположить по действиям командования красных, противник не собирается в дальнейшем оказывать серьезное сопротивление на участке р. Днепр между устьями рек Сула и Припять, а предполагает перенести оборону за р. Сула и верхнее течение р. Десна. Время покажет, позволят ли практически исход боев за овладение Гомелем и очередные задачи группы армий «Центр» осуществить упомянутый удар частью сил в направлении Чернигова, и в какой мере это будет возможно».

Если заглянуть за «кулисы» противника и принять во внимание те соображения, которые в описываемый момент являлись определяющими для дальнейшего хода военных действий, то оперативная обстановка на фронте 6-й армии фактически предстанет в ином свете. Не уничтоженная, а лишь понесшая потери русская 5-я армия, заняв оборону за Днепром и Десной, готовилась к решительному сражению. Киев, оставшийся в руках противника, был, правда, блокирован с запада, но все еще оставался закрытыми воротами на восток. После перенесения военных действий на восточный берег Днепра Киев грозил стать преградой, в обход которой пришлось бы разворачиваться либо северным, либо южным крылом группы армий, либо обоими сразу. О силе ожидавшегося здесь сопротивления противника пока что нельзя было, судить даже приближенно. Под Киевом опять приходилось сталкиваться с тесно между собой взаимодействовавшими 26-й и 5-й армиями русских: первая удерживала самый город, а вторая перегруппировывала свои силы. Немецкий плацдарм на Днепре в районе Горностайполя [113] был расположен в оперативном отношении довольно выгодно, но он лишь в ограниченной мере мог решить вопрос форсирования реки у Киева. Ибо дорожные условия в Припятской области (на Горностайполь, например, вела всего одна пригодная для движения дорога, проложенная по гатям) и недостаток мостового имущества допускали лишь весьма медленный темп сосредоточения сил и их снабжения в целях подготовки и проведения крупной операции, базирующейся на плацдарм, который к тому же требовал дальнейшего расширения. И, наконец, р. Десна, которую еще предстояло форсировать, являлась значительным препятствием, как с тактической, так и с технической точек зрения. Поэтому было далеко не ясно, удастся ли 6-й армии после форсирования Днепра и Десны, располагая лишь собственными силами, своевременно добиться оперативного успеха в рамках всего наступления. Если бы намерения противника не изменились, то есть если бы командование красных по-прежнему придерживалось решения удерживать Киев и рубеж по Днепру, то во всяком случае без поддержки с противоположного берега Десны войсками южного крыла группы армий «Центр», которые могли бы нанести удар через Чернигов во фланг русской 5-й армии, шансы 6-й армии на упомянутый успех были бы минимальными. Припятская проблема не нашла своего решения в самой Припятской области, поскольку не удалось уничтожить 5-ю армию русских, овладеть Киевом и захватить в этом районе плацдарм оперативного значения. Поэтому в описываемый момент 6-я армия вышла на восточный край этой огромной лесистой области, не достигнув намеченной цели, то есть, не сумев вырваться на оперативный простор. Но именно от достижения этой цели зависело выполнение поставленной между тем группе армий «Юг» новой задачи с направлением главного удара на Ростов-на-Дону. И к тому же на повестку дня со все большей неумолимостью вставал... фактор времени!

На южном крыле группы армий «Центр» с 12 августа снова началось успешное наступление на юг. 21-я, 37-я и части 13-й армии русских были разбиты и отброшены{128}. К 21 августа немецкие войска вышли на рубеж Гомель, Стародуб. Но противник продолжал оказывать упорное сопротивление южнее Гомеля как во вновь возникшей [114] бреши на стыке между 2-й армией и ударным клином 2-й танковой группы, так и на восточном фланге последней. Правда, немецкое наступление заставило русское командование отвести свою 5-ю армию за Днепр. Но это не решало проблемы стыка между группами армий «Юг» и «Центр». Ибо представлялось все еще сомнительным, чтобы группа армий «Центр» собственными силами смогла обеспечить своему южному крылу свободу оперативного маневра (без чего невозможен был удар по Москве), пока северное крыло группы армий «Юг» не преодолело рубежа р. Днепр.

Неудовлетворительная с оперативной точки зрения обстановка на стыке между обеими группами армий требовала принятия мер по созданию ясных предпосылок для дальнейшего ведения военных действий в масштабе всей кампании. С форсированием Днепра пришло время установить оперативный контакт между изолированными друг от друга действиями к северу и к югу от Припятской области. Объективная оценка обстановки к концу августа допускала в этом вопросе два решения.

Либо освободить группу армий «Юг» от нанесения эксцентрического удара по Донецкому бассейну и, бросив ее главные силы в общем направлении на Курск, обеспечить с юга действия группы армий «Центр» по овладению Москвой. Тогда группе армий «Юг» удалось бы собственными силами форсировать Днепр своим северным крылом, примкнутым к южному крылу группы армий «Центр». Такое решение соответствовало бы первоначальным планам ОКХ.

Либо сначала решить проблему стыка как предпосылку успешного наступления на Москву путем установления контакта между обращенными друг к другу флангами групп армий «Юг» и «Центр», мирясь с неизбежной при этом потерей времени.

Третье решение — продолжать наступление обеих групп армий изолированно, нанося одновременные эксцентрические удары по Москве и Ростову-на-Дону, — отпадало, поскольку оно, с одной стороны, не устраняло проблемы стыка, а с другой — именно по этой причине — было связано с большим риском, то есть могло повести к тому, что наступление на обоих изолированных направлениях захлебнется, так как сила сопротивления противника была еще велика. [115]