II. Возникновение плана кампании

Поскольку мы, как это видно из предшествующего вводного раздела, придаем большое значение Припятской области как оперативному фактору на Восточном театре военных действий, представляется необходимым дать также краткую характеристику разработанного ОКХ общего плана Восточной кампании. Но, освещая борьбу мнений вокруг этого плана, нельзя пройти мимо отношения Гитлера к еще не оформившемуся тогда решению напасть на Россию, ибо наметившееся при осуществлении этого намерения принципиальное разногласие во взглядах между Гитлером и ОКХ уже таило в себе зародыш последующих раздоров среди высшего командования, без устранения которых никакое трезвое, основанное на учете всех особенностей обстановки управление войсками на театре военных действий было немыслимо.

Концепция Гитлера

В июле 1940 года, после успешной кампании во Франции, Гитлер ввиду отсутствия перспективной и ясной цели войны на Западе решил отказаться от вторжения на Британские острова и ухватился за идею исключить из игры Россию как потенциального партнера Англии на континенте. Таким путем он рассчитывал предотвратить роковую необходимость ведения войны на два фронта. Россию, по его замыслу, следовало поставить на колени прежде, чем Англия, возможно с американской помощью, окажется в состоянии перейти к наступательным действиям и осуществить вторжение на континент. Кроме того, поскольку невозможность заставить Англию подписать приемлемый для Гитлера мир неизбежно придавала войне затяжной [27] характер, Германии во все возрастающей мере грозили последствия английской блокады. Стремление предотвратить эту смертельную опасность — видимо, наряду со старой идеей обеспечения немецкому народу дополнительного жизненного пространства на востоке — привело Гитлера к мысли о захвате важных в военно-экономическом отношении пограничных областей Западной России. На юге его привлекали хлеб Украины, уголь и тяжелая промышленность Донецкого бассейна, а также кавказские месторождения нефти, на севере — жизненно важные для немецкой военной экономики морские пути через Балтийское море к рудным районам Швеции и Финляндии, которыми Гитлеру хотелось овладеть, чтобы обеспечить себя от всяких связанных с войной случайностей. И дело здесь не только в том, что овладение южнорусским пространством и полный контроль над Балтийским морем были, по мнению Гитлера, необходимы Германии для ведения длительной войны, но и в том, что потеря этих областей должна была бы решающим образом ослабить советский военный потенциал.

Вероятно, с этими идеями сочетались также политические и идеологические соображения, соответствовавшие гитлеровскому властолюбию: фюрер хотел овладеть Ленинградом на севере и Сталинградом на юге как символами большевизма времен красной революции. Потеря этих городов должна была потрясти самые основы советского строя, ибо Гитлер считал, что советский государственный организм не настолько прочен, чтобы выдержать тяжелые удары, которые будут нанесены Красной Армии. Рассуждая, таким образом, Гитлер, видимо, рассчитывал использовать несомненно, имевшиеся у Красной Армии слабые стороны и антибольшевистские настроения в недавно занятых Россией областях Прибалтики и Бессарабии, а также на Украине и Кавказе{8}. [28]

Всем этим рассуждениям противопоставлялись трезвые соображения военных специалистов относительно численного превосходства Красной Армии, возможностей развертывания советского военного потенциала, риска, связанного с необходимостью ведения военных действий на огромных пространствах и в ограниченные сроки. Однако Гитлер не был склонен придавать таким соображениям доминирующее значение при принятии своих решений, если только высказывания специалистов не соответствовали его политико-стратегической концепции.

В итоге, побуждаемый преимущественно военно-экономическими соображениями и стремлением к повышению своего политического престижа, он принял решение полностью разгромить Россию в 1941 году путем проведения «стремительной кампании» с нанесением ударов по расходящимся направлениям и с сосредоточением главных сил на флангах наступления в общем направлении на Сталинград и Ленинград. Гитлеру казалось, что, имея в руках германскую армию, он сможет на базе одного-единственного, заранее разработанного плана кампании решить целый ряд задач, а именно: открыть себе доступ к источникам сырья на юге и обеспечить господство на Балтийском море и объединение с финнами на севере, одновременно разгромив на пути к достижению этих целей военную мощь красных, после чего можно будет вынести русскому колоссу и политический приговор. Далее оставалось бы лишь перебросить фланговые группировки немецких войск как обычные экспедиционные силы в районы, достижение которых должно было составить конечную цель кампании, то есть на линию Астрахань, рубеж р. Волги, Архангельск, с одновременным осуществлением рейда в бакинский нефтеносный район.

Граничившая с упрямством непреклонность автора этой кратко сформулированной здесь концепции, на деталях возникновения которой в рамках нашей работы можно не останавливаться, привела к тому, что по мере подготовки кампании и проведения первых операций [29] план обрел уже описанные, желательные для Гитлера формы. Постановка задач и методы их решения основывались на ложном или, во всяком случае, сомнительном расчете. Поэтому упускались из виду правильные критерии и цели. Гитлер не только переоценивал военную и экономическую мощь Германии — совершенно не зная истинного положения вещей, он недооценивал русский военный потенциал, а также силы сопротивления советского строя. Наконец, Гитлер умышленно не хотел считаться с проблемой обширного пространства, так как переоценивал в действительности относительно недостаточную численность немецких наземных моторизованных сил и авиации. Вследствие этого вся концепция Гитлера с самого начала являлась утопией, оставаясь ею также и впоследствии. Действовавшие на Восточном фронте германские сухопутные войска и выделявшиеся для их поддержки средства из состава других видов вооруженных сил едва ли были в состоянии выполнить такого рода задачи. Не менее очевидно также, что военное руководство, сознававшее ответственность за порученное ему дело, испытывало большие трудности при реализации столь рискованных планов.

Первые соображения генерального штаба сухопутных сил

21 июля 1940 года Гитлер приказал «заняться русской проблемой», а 31 июля заявил главнокомандующему сухопутными силами, что недостаточно развитая дорожная сеть во вновь завоеванных восточных областях должна быть настолько улучшена для развертывания крупных сил германской армии, чтобы наступление на Россию можно было начать весной 1941 года. Конечно, это не означало принятия окончательного решения: последнее долго еще не обретало определенных форм, ибо Гитлер, несомненно, и сам чувствовал, какой дерзкий вызов судьбе он посылает, избирая подобный путь. Мы вряд ли ошибемся, предположив, что окончательно жребий был брошен лишь в связи с Балканской кампанией и что именно в это время намерение напасть на Россию выкристаллизовалось в твердое решение.

ОКХ, включившись в разработку плана Восточной кампании, оказалось перед лицом наиболее трудной за [30] всю войну задачи. Помимо сомнения в правильности основного политического тезиса Гитлера, сводившегося к тому, что создавшееся для Германии военно-стратегическое положение действительно делало в описываемый период необходимой превентивную войну против России, приходилось проявлять также серьезную озабоченность и относительно того, достаточна ли численность германских сухопутных сил для разгрома русской державы и можно ли вообще подвергать их столь серьезному риску, сопряженному с реализацией подобного замысла. Ибо последний выдвигал военные проблемы огромных масштабов, которые определялись следующими факторами, объективно вытекающими из непреложной взаимозависимости между наличными силами и условиями места и времени{9}.

Во-первых, группировка русских сил на западе России, насколько удалось ее выявить, и военный потенциал, на который эти силы опирались, заставляли предполагать, что соотношение сил окажется для наступающих немецких войск довольно неблагоприятным. Ведь противник насчитывал в общей сложности 170 соединений (дивизий и бригад), сосредоточенных в составе двух главных группировок (соответственно 70 и 60 соединений) южнее и севернее Припятской области и еще одной группировки (30 соединений) в Прибалтике. Против этих сил Германия могла выставить не более 140 дивизий, включая 19 танковых и 14 моторизованных пехотных. Таким образом, германским сухопутным силам предстояло разбить численно превосходящего противника. При несомненном наличии крупных источников сил и резервов в глубине России численное превосходство противника могло сказаться в полной мере особенно в том случае, если бы в ходе кампании русские успели развернуть и ввести в действие эти резервы. Серьезную озабоченность вызывало состояние германской военной промышленности, оптимальный уровень которой был уже достигнут, а резервы ограничены. Правда, помимо всего прочего, можно было бросить на чашу весов приобретенный немцами опыт в ведении военных действий и управлении войсками, особенно в осуществлении маневров танковых и моторизованных сил. Можно было [31] также надеяться на то, что русское командование не обладает достаточной оперативностью и инициативой для ведения быстротечных военных действий. И все-таки, учитывая неблагоприятное соотношение сил, риск с немецкой стороны оставался большим, поскольку не было очевидных признаков того, что Красная Армия окажется внутренне непрочной.

При оценке замыслов противника открытым оставался вопрос о том, какое решение примет русское командование в случае немецкого наступления: даст ли Красная Армия бой в пограничных районах или же уклонится от него и отойдет в глубь страны? Следовало все же ожидать, что в последнем случае русские решились бы отойти не далее рубежа Днепр, Западная Двина, поскольку и Советский Союз в обстановке тотальной войны не мог оставить противнику свои главные военно-экономические районы и центры (Украина, Москва, Ленинград).

Проанализировав соотношение сил и возможные намерения противника, ОКХ пришло к заключению, что необходимо, используя всю мощь своих сил и фактор внезапности как в начале наступления, так и в ходе операций, неотступно вынуждать противника к принятию боя и препятствовать его отходу в глубь страны. Не следовало наступать на противника сплошным фронтом — таким путем не удалось бы сковать его силы и осуществить их разгром. Успеха можно было добиться, лишь сосредоточивая крупные силы на решающих направлениях, осуществляя глубокие прорывы танковыми клиньями и окружая изолированные группировки противника. Следовательно, в широких промежутках между главными направлениями приходилось либо совсем не выставлять никаких войск, либо ограничиваться слабыми заслонами.

Однако решающим обстоятельством, определявшим невыгодность обстановки для Германии, являлась малая глубина имевшейся в ее распоряжении территории, тогда как питание наступления против отдаленных объектов обычно осуществляется из глубокого тыла наступающих армий.

Во-вторых, оценка театра военных действий, расширяющегося веерообразно по мере углубления в просторы России, привела к следующим выводам. [32]

Припятскую область необходимо рассматривать как изолирующий фактор, неизбежно требующий разделения всех сил на две части. Южное пространство театра военных действий, ограниченное Карпатами и Припятской областью, пересекается целым рядом крупных рек, протекающих под углом к направлению наступления, и характеризуется слаборазвитой сетью дорог. Таким образом, условия для организации наступления на этом пространстве не отличались большими выгодами, и югу следовало отвести лишь вспомогательную роль.

На пространстве севернее Припятского географического района существовали более благоприятные условия для сосредоточения войск и развертывания операций на большую глубину в восточном направлении. Из Варшавы через Смоленскую область к Москве вели хорошие дороги, совпадавшие по своему направлению с направлением наступления. Точно так же из Восточной Пруссии через Прибалтику проходили сносные шоссейные и железнодорожные линии коммуникаций в направлении на Ленинград. Поэтому с оперативной точки зрения на первом этапе кампании предпочтения заслуживало пространство севернее Припятской области.

На не разделенном в географическом отношении пространстве к востоку от Днепра и Западной Двины выделялась Москва, являвшаяся не только политическим, военным и экономическим центром, но также и главнейшим узлом коммуникаций на всем русском пространстве к западу от Урала.

Если русские не намеревались оказывать решительного сопротивления в западных районах России, то перед Москвой они уж, безусловно, должны были выставить свои главные силы. А на пути к Москве выделялся в качестве промежуточной оперативной цели треугольник Могилев, Смоленск, Витебск, удаленный от Москвы в среднем на 400 км. Тем самым пространство севернее Припятского района приобретало решающее значение также и с точки зрения продолжения операций по ту сторону линии Днепр, Западная Двина, тем более, что в ОКХ с самого начала не было никаких сомнений в отношении того, что только в ударе на московском направлении и в овладении самой Москвой лежит ключ к успеху всей кампании. Вместе с тем было ясно, что ближайшая оперативная задача может разрабатываться [33] только до рубежа Днепр, Западная Двина, расположенного в среднем на расстоянии около 500 км от исходного положения немецких войск.

В-третьих, важнейшую роль играл фактор времени. Для проведения операций на Восточном театре можно было использовать с некоторой долей вероятности только период с мая по октябрь. Приходилось учитывать, что время до мая и после октября является периодом весенней и осенней распутицы. Распутица же настолько размывает грунт и особенно дороги, чаще всего лишенные твердого основания, что может затруднить ведение военных действий или даже вообще парализовать их. А за осенней распутицей следовала русская зима. Опыт первой мировой войны перед лицом последующих достижений техники и необходимости стремительного проведения военных действий нельзя было считать достаточным, поскольку он не давал надежных критериев для оценки положения в новых условиях. Было ясно лишь, что предстоит вести военные действия под сильным давлением фактора времени. А это в свою очередь диктовало необходимость при всех обстоятельствах добиться в течение летних месяцев такого положения, при котором зимняя передышка, с одной стороны, не дала бы русским возможности, перегруппировав свои силы и средства, вновь перейти к активным действиям, а с другой — обеспечила бы немецким армиям Восточного фронта предпосылки для приведения в порядок своей живой силы и техники. Невыполнение этого условия означало бы провал немецкого наступления, что при энергичном военном руководстве красных привело бы к кризису, последствия которого трудно было предвидеть.

План ОКХ{10}

Пока взвешивались эти соображения, и организовывалась предварительная работа в оперативном отделе, начальник генерального штаба сухопутных сил привлек [34] к планированию кампании также наиболее заслуженных офицеров службы генерального штаба{11} из подчиненных инстанций. Этим офицерам предлагалось изложить свои соображения независимо от того мнения, которое сложилось у начальника генерального штаба сухопутных сил. Все привлеченные к решению этой проблемы офицеры своими проектами подтвердили правильность целевых установок ОКХ, хотя и предложили иные методы достижения намеченных целей. На двух особенно интересных предложениях мы остановимся ниже. Здесь же представляется целесообразным осветить в основных чертах взгляды ОКХ в их противоречии с концепцией Гитлера, а также возникший на основе этих взглядов план проведения кампании{12}.

Для ОКХ главной была военная сторона проблемы. По мнению ОКХ, следовало сначала разгромить мобильные силы противника и лишь, затем переходить к осуществлению более широких планов, какими бы важными с военно-экономической или политической точек зрения они ни казались немецкому и русскому военному руководству. На данном театре военных действий, как ни на каком другом, факторы пространства, времени и сил вынуждали на первых порах ограничиться этой целью.

Что касается плана кампании, то главный удар намечался не на флангах, а в центре, то есть на московском направлении, так как в этом случае военное командование красных было бы вынуждено именно здесь, на подступах к важнейшему центру своей страны, сосредоточить основную массу войск, еще остававшихся в вооруженных силах после предшествующих сражений. Эти силы следовало разгромить и в массе своей уничтожить, [35] а затем овладеть Москвой, благодаря чему было бы сорвано оперативное взаимодействие русских войск и на длительное время парализована активная деятельность русского военного руководства. При всей простоте этого замысла представлялось совершенно необходимым неуклонно его придерживаться.

Предпосылка успешного достижения этой цели усматривалась в том, чтобы, нанеся стремительные удары по обе стороны Припятской области и сосредоточив главные усилия севернее последней, прорвать фронт противника и, уничтожив возможно большее количество его сил, решить первую оперативную задачу, то есть выйти на рубеж Днепр, Западная Двина. Здесь следовало принять решение о проведении последующих операций, придерживаясь прежней доминирующей идеи относительно нанесения главными силами удара по Москве.

В соответствии с этим группировка немецких войск при проведении первой фазы кампании мыслилась в следующем виде.

Южнее Припятской области — одна группа армий («Юг») в составе 8 танковых и моторизованных и 29 пехотных дивизий. Этим силам предстояло выйти к среднему и нижнему течению Днепра, причем основная их масса должна была наступать из Южной Польши, остальные — из Румынии. Главный удар направлялся на Киев. Для проведения дальнейших операций предполагалось навести переправы через Днепр.

Севернее Припятской области — одна группа армий («Центр») в составе 16 танковых и моторизованных, 34 пехотных и 1 кавалерийской дивизий, которой предстояло стремительно наступать из района восточнее и северо-восточнее Варшавы, чтобы быстро овладеть районом восточнее Смоленска, откуда должен был осуществляться удар на узком фронте по Москве. Таким образом, именно на фронте группы армий «Центр» находилось главное направление всей кампании.

Из Восточной Пруссии — одна группа армий («Север») в составе 6 танковых и моторизованных и 24 пехотных дивизий должна была, форсировав нижнее течение Западной Двины, вести наступление на Ленинград. Ее задачей являлось овладение Балтийским побережьем.

В резерве ОКХ оставалось еще примерно 25 дивизий. [36]

При проведении первой фазы кампании всем трем группам армий предстояло действовать в отрыве друг от друга с большой степенью самостоятельности, а ОКХ пришлось бы ограничиваться лишь постановкой задач и распределением, средств. Особенно серьезным обстоятельством являлось отсутствие контакта между группами армий «Юг» и «Центр», разделенными Припятским болотисто-лесистым районом, который ОКХ главным образом из-за недостатка сил считало необходимым «обойти». Из-за подобной обособленности упомянутых групп армий проведение требовавших тщательной увязки операций по обе стороны Припятской области было сопряжено с определенным риском.

Незначительным было влияние ОКХ и при определении роли возможных союзников, так как право решать этот вопрос ОКВ{13} оставило за собой. Если на участие Румынии и Финляндии в войне против России можно было рассчитывать, то усилия ОКХ привлечь также Венгрию оставались тщетными. Поэтому на фронте развертывания группы армий «Юг» возникал «Карпатский промежуток» протяженностью около 400 км, где крупные силы русских оставались бы нескованными.

Германский военно-морской флот, основной задачей которого по-прежнему являлись действия против Англии, мог принять участие в установлении контроля над Балтийским морем лишь незначительными силами. Таким образом, и эта задача должна была решаться сухопутными силами. При значительной продолжительности кампании она, несомненно, была важна, но в оперативном отношении не являлась первоочередной.

Военно-воздушные силы также были заняты выполнением задач, связанных с ведением войны против Англии (осуществление налетов на Британские острова и прикрытие территории Германии). Поэтому и они могли участвовать в действиях на Восточном театре лишь частью сил, ограничиваясь поддержкой с воздуха операций наземных войск. Каждой группе армий выделялось для поддержки по одному воздушному флоту.

Концепции Гитлера этот план противопоставлял [37] «искусство предусматривать действительно возможное», но и здесь уже чувствуется влияние воли фюрера. Иначе трудно объяснить, почему при, несомненно, большом риске, связанном с проведением Восточной кампании, ОКХ, распределяя силы, не подумало о создании ясно выраженного главного направления, хотя бы и с учетом того, что первоначальная расстановка сил еще может претерпеть впоследствии соответствующие изменения. А о том, что единого главного направления фактически действительно не было, свидетельствует хотя бы такая особенность плана кампании: по замыслу северная и центральная группы армий наносят удары по расходящимся направлениям, причем первая занята решением такой задачи, которая не служит непосредственно достижению главной цели, то есть успеху наступления на Москву. Силы же, выделенные для наступления северной группы армий, учитывая второстепенность ее периферийного направления и противостоящую группировку противника, представляются неоправданно большими по сравнению с силами южной группы армий, которая, находясь в оперативном контакте с центральной группой армий, несомненно, должна была сыграть более важную роль в обеспечении успеха на московском направлении, чем северная группа армий. Из сказанного вытекают некоторые соображения, более подробное освещение, которых содержится в оперативных планах, предложенных генералами Марксом и фон Зоденштерном, а также в окончательных формулировках плана кампании, принятого ОКХ.

«Оперативный план «Восток», предложенный генералом Эрихом Марксом

Генерал Маркс с самого начала разработки планов Восточной кампании был временно прикомандирован к ОКХ в качестве специального референта. Его разработка{14} помечена 5 августа 1940 года.

На основе оценки театра военных действий, которая по существу совпадала с воззрением, сложившимся в генеральном штабе сухопутных сил, а также оценки противника, зиждившейся в тот момент еще на тезисе о [38] численном превосходстве немецких войск над находившимися в процессе развертывания русскими силами в Западной России, генерал Маркс пришел к главному выводу своей разработки о том, что «исход военных действий против русской армии нельзя решить одним-единственным комплексом операций; сначала необходимо действовать против обеих основных группировок русской армии отдельно и лишь затем развернуть единый фронт наступления по ту сторону крупных лесных массивов».

Решающее наступление должно было вестись из Северной Польши и Восточной Пруссии в обход Припятской области с целью, нанеся «прямой удар по Москве», провести операции по разгрому и уничтожению белорусско-балтийской группировки западнее, а частично также и восточнее верхних течений Днепра и Западной Двины и, «овладев Москвой и Северной Россией, повернуть фронт на юг, чтобы во взаимодействии с немецкой южной группой армий занять Украину...»

Северный фланг основной ударной группировки должен был прикрываться «особой группой армий», которой на первом этапе предстояло, ведя наступление с ограниченной целью, форсировать Западную Двину в нижнем ее течении и продвигаться в направлении на Псков и Ленинград.

Задача южного крыла немецких войск состояла в том, чтобы разбить сильную украинскую группировку противника. Весьма заманчивой казалась автору проекта мысль нанести по кратчайшей линии удар по Киеву, используя для этого румынский выступ, нависающий с юга над вражеской территорией. Овладев Киевом, этим ключевым пунктом обороны противника на юге, можно было бы одновременно преодолеть изолирующий фактор Припятской области и быстро наладить взаимодействие с северной группой армий на восточном берегу Днепра. Поскольку, однако, политико-стратегическая обстановка на Балканах и состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии не позволяли — особенно с расчетом на внезапность — заранее и своевременно еще до начала военных действий осуществить сосредоточение крупных немецких сил в Молдове и Буковине, генерал Маркс считал, что от этого плана следует отказаться.

Таким образом, в качестве района для сосредоточения немецкой, южной группы армий перед началом [39] наступления наверняка могла считаться лишь узкая территория Галиции и Южной Польши. Отсюда и следовало начинать наступление южной группы армий, которому в рамках кампании отводилась роль второстепенного удара. Основные усилия предлагалось направить вдоль южной границы Припятской области с выходом к Днепру в среднем его течении и далее на восток. В качестве главной задачи намечалось овладение Киевом. С юга удар в этом направлении должен был обеспечиваться небольшой немецкой группировкой, которой после усиления ее румынскими соединениями предстояло наступать из Молдовы.

Преодолев Днепр, южная группа армий должна была стремиться установить контакт с войсками, действующими на главном направлении. Чтобы прикрыть южный фланг последних, следовало наступать на Харьков или в направлении несколько северо-восточнее этого пункта. На заключительной стадии кампании московской и южной группам армий предстояло осуществить совместное наступление на Восточную Украину.

В отношении использования сил проектом генерала Маркса предусматривалось разделение всех войск лишь на две группы армий. Южнее Припятской области должна была действовать «наступающая группа» в составе 11 танковых и моторизованных и 24 пехотных дивизий, севернее же этой области предполагалось сосредоточить «группу прорыва» из 17 танковых и моторизованных и 38 пехотных дивизий. Командующему этой группой предстояло подчинить также северную «группу прикрытия», состав которой на первом этапе должен был ограничиваться 3 танковыми и моторизованными, и 12 пехотными дивизиями. В качестве резерва командование сухопутных сил еще имело бы в своем распоряжении около 40 дивизий.

Таким образом, в противоположность решению ОКХ в проекте генерала Маркса существенно сужались масштабы наступательных действий в Прибалтике, где предстояло осуществлять лишь временное прикрытие главной группировки сравнительно слабыми силами. За счет высвобождавшихся в результате этого дивизий удалось бы усилить резервы командования сухопутных сил, что позволило бы внести в построение войск элемент эшелонирования по крайней мере, при начале [40] кампании. Кроме того, наличие крупных резервов серьезно увеличило бы шансы на успех прорывов по обе стороны Припятской области. Ибо если бы ОКХ пожелало и смогло воспользоваться этим проектом, то предусмотренные последним резервы, несомненно, были бы использованы главным образом для усиления клиньев прорыва. Небольшими силами предполагалось наступать также и через Припятскую область.

«Оперативная разработка для проведения кампании на Востоке» генерала пехоты Георга фон Зоденштерна

Чтобы поставить предварительную работу на возможно более широкую основу, начальник генерального штаба сухопутных сил через некоторое время переключил на нее также тех генералов, которых предполагалось использовать при проведении кампании в качестве начальников штабов групп армий. Им было предложено независимо друг от друга исследовать проблему похода на Восток с учетом фактически имевшихся налицо предпосылок. В числе предложенных на эту тему разработок особенно интересным представляется проект генерала фон Зоденштерна{15}, в то время начальника штаба группы армий «А» (позднее «Юг»). Разработка датирована 7 декабря 1940 года.

Ведущая идея здесь следующая: сковав войска противника в центре, основные наступательные операции предпринять на флангах, чтобы затем, по выполнении первой оперативной задачи (выход на рубежи Кременчуг, Киев и Могилев, Даугавпилс), нанести по сходящимся направлениям удар по Москве.

От гитлеровского плана «периферических ударов» это предложение принципиально отличалось сужением фронта наступления, так что фланги его оказались бы у Харькова и Москвы, причем главный удар наносился бы на Москву. Кроме того, Зоденштерн предлагал временно отказаться от овладения окраинными областями на юго-востоке и северо-востоке России, ограничившись прикрытием ударных группировок заслонами, [41] обращенными фронтом в сторону Восточной Украины и Ленинграда.

Отличие от решения ОКХ состояло в том, что в проекте Зоденштерна исходные районы для нанесения главных ударов как на севере, так и на юге были удалены от Припятской области, которую, однако, по замыслу автора, предстояло «прочесать» специальной группировкой с фронта, чтобы исключить возможность контрударов противника по флангам охватывающих клиньев и не допустить сковывания их свободы маневра.

Автор рассматриваемого проекта исходил из предположения, что противник будет вести военные действия в Припятской лесисто-болотистом районе. Отсюда делался вывод, что необходимо сначала сковать, а затем и уничтожить центральную группировку войск противника в ходе «Гомельского сражения», участие в котором должны были принять частью сил обе фланговые группировки немецких войск, действующие севернее и южнее Припятской области. Это создало бы предпосылки для нанесения удара по Москве. Таким образом, автором проекта отводится Припятской области центральное место в рамках всей кампании в целом.

Что касается распределения сил и постановки задач, то замысел генерала Зоденштерна сводился к следующему. Южную группу армий, по его мнению, следовало укомплектовать 9 танковыми и мотопехотными, 37 пехотными и 1 кавалерийской дивизиями, сосредоточив ее главные силы в Румынии, а остальные — в Галиции. Наступая из указанных районов развертывания, эти силы должны были разгромить украинскую группировку противника и нанести удар через Киев в северо-восточном направлении. Северная группа армий, которой надлежало наносить главный удар в рамках всей кампании, должна была состоять из 21 танковой и моторизованной и 46 пехотных дивизий. Наступая из Северной Польши и Восточной Пруссии, она должна была разбить белорусскую группировку противника в треугольнике Минск, Вильнюс, Белосток и, выставив прикрытие фронтом на север, выйти на рубеж Могилев, Смоленск, Витебск, Даугавпилс, чтобы своевременно подготовить удар по Москве. Лишь одну армию северной группы предполагалось бросить на Ригу для захвата плацдарма в нижнем течении Западной Двины. [42]

Центральная, сковывающая группа армий в составе 3 танковых и мотопехотных и 14 пехотных дивизий имела задачу сковать не попадавшие в зону воздействия ударных фланговых групп силы противника в Припятской области, чтобы обеспечить беспрепятственный ход всех военных действий в целом.

После соединения обеих ударных фланговых групп армий восточнее Припятской области и уничтожения центральной группировки противника центральную группу немецких войск предполагалось вывести в резерв ОКХ. После этого фланговые группы армий могли бы, создав уже непрерывную линию фронта, наступать в общем направлении на Москву для нанесения решающего удара. Возможно, это решение заслуживало критики в том отношении, что при большом расстоянии между фланговыми ударными группами командование красных, если бы оно проявило достаточную гибкость, могло отвести значительную часть своих войск из района намечавшегося крупного окружения. Но, во-первых, за русским командованием не признавалась способность к достаточно быстрому принятию решений в обстановке маневренной войны, а во-вторых, ставка делалась на мощь крупных танковых и моторизованных сил, которым предстояло выйти в тыл противника с севера. Считалось также, что и южная охватывающая группа армий, располагавшая значительными силами и возможностью взаимодействия со сковывающей центральной группой, имела серьезные шансы на успех. Бросается в глаза, что в данном проекте не учитывались с точки зрения условий для сосредоточения и развертывания крупных сил южной группы армий стратегическая обстановка на Балканах и состояние коммуникаций в Венгрии и Румынии, хотя уже в разработке генерала Маркса соответствующие соображения привели к пересмотру напрашивавшегося замысла. Но, предлагая Зоденштерну представить упомянутый проект, ОКХ указало{16}, что необходимо исходить из наличия следующих сил, которые «будут сняты с выполнения других задач и к 15 апреля прибудут в Румынию»: 6 пехотных дивизий, 2 горнострелковые дивизии, 6 танковых дивизий и 1 мотопехотная дивизия, для управления которыми выделялись: [43] 1 штаб армии, 1 штаб танковой группы, 2 штаба армейских корпусов, 2 штаба моторизованных армейских корпусов. Кроме того, приходится предполагать, что начальнику штаба дислоцировавшейся во Франции группы армий «А» к тому времени, когда он разрабатывал свой проект, по-видимому, не была известна неблагоприятная для действий южного крыла обстановка в Румынии и Венгрии. Впрочем, даже в случае пересмотра действий южной группы в духе проекта генерала Маркса оперативный план Зоденштерна потерял бы, правда, одно из своих значительных преимуществ, но не претерпел бы принципиальных изменений. Основная идея осталась бы прежней: своевременно перебросить крупные силы южного крыла наступающих войск через Днепр в районе Киева, приурочив эту переброску к срокам форсирования Днепра северным крылом и не стремясь к уничтожению южноукраинской группировки противника.

В рамках нашей темы предложение генерала фон Зоденштерна приобретает особое значение, поскольку оно в отличие от других планов предполагает использование по обе стороны Припятской области самых мощных группировок, какие вообще могли быть созданы при имевшихся тогда немецких силах, причем контакт между этими группировками существовал бы с самого начала военных действий благодаря наличию центральной группы армий. Таким образом, у противника, сосредоточившего те или иные силы в Припятской области, не оставалось бы свободы действий, то есть он не мог бы использовать в оперативных целях это охватывавшееся немецкими армиями пространство для ударов по основаниям и флангам клиньев прорывов. Следовательно, анализируемое предложение обеспечивало благоприятные предпосылки для прорыва к Днепру, в том числе и для южной группы армий. А одновременно по другую сторону подобным образом прочесанной с фронта и охваченной с фланга Припятской области оказывалось возможным обеспечить сосредоточение крупных сил для удара по Москве.

Конечно, на первом этапе пришлось бы отказаться от, несомненно, желательных фланговых операций в районах Восточной Украины и Балтийского моря, ибо при ограниченной численности немецких войск следовало стремиться не к одновременному достижению всех целей, а сначала попытаться всеми имеющимися силами нанести [44] решающий удар по Москве, отложив менее срочные задачи до следующей фазы военных действий.

В заключение отметим, что при данном решении в резерве ОКХ оставалось бы всего около 10 дивизий. Однако перед лицом ограниченной численности немецких сил любой план должен был бы решать одну и ту же дилемму: либо обеспечить ударным клиньям достаточную мощь для успеха на решающих направлениях, либо оставить значительные силы в резерве главного командования. Какое бы решение ни приняло ОКХ по данному вопросу, все равно его резервам пришлось бы следовать вплотную за основными группами армий. В период военных действии севернее и южнее Припятской области резервы уже не могли свободно перебрасываться из одной группы армий в другую. Лишь после форсирования Днепра подобное маневрирование резервами снова становилось возможным. Генерал фон Зоденштерн предложил вполне конкретное решение и в отношении резервов, предусмотрев в своем плане своевременный перевод высвобождавшихся после «Гомельского сражения» дивизий центральной группы армий в резерв ОКХ.

Директива ОКХ о стратегическом развертывании сил

Разработанный на этих основах первый вариант директивы на проведение Восточной кампании был еще раз проверен по этапам на трех учениях под общим руководством первого оберквартирмейстера генерала Паулюса — опять-таки с участием тех офицеров, которым предстояло занимать ответственные штабные должности в период подготовки и проведения запланированных операций. В результате всесторонней проверки было окончательно установлено, что с вклинением в расширяющееся по мере углубления на восток оперативное пространство немецких сил окажется недостаточно, если только не удастся основательно ослабить способность русских вооруженных сил к сопротивлению.

Доклад по первому варианту директивы, представленный главнокомандующим сухопутных сил и начальником его генерального штаба в начале декабря, первоначально получил одобрение Гитлера{17}. Правда, Гитлер, прослушав [45] доклад, сделал в неофициальной форме несколько замечаний в том смысле, что следовало бы усилить центральную группу армий. Это позволило бы, по мнению Гитлера, бросить при случае значительную часть ее сил на север, чтобы сначала уничтожить прибалтийскую группировку русских, а уж затем перейти в наступление на Москву. Но эти попутные соображения не давали оснований сомневаться в уже полученном принципиальном одобрении директивы, ведущей идеей которой был удар по Москве.

Тем не менее, план был значительно изменен. После того как ОКВ проверило представленный в письменном виде проект ОКХ, 18 декабря 1940 года вышла директива фюрера № 21 «План «Барбаросса»{18}, содержавшая следующее совершенно неожиданное положение (пункт III.А): «На ...центральную группу армий возлагается задача, наступая крупными силами танковых и моторизованных соединений из района Варшавы и севернее ее, рассеять войска противника в Белоруссии. Этим должна быть создана предпосылка для поворота крупных танковых и моторизованных сил на север, чтобы во взаимодействии с северной группой армий, наступающей из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, уничтожить силы противника в Прибалтике. Только решив эту первоочередную задачу и овладев затем Ленинградом и Кронштадтом, продолжать наступательные операции в целях овладения важным центром коммуникаций и военной промышленности — Москвой. Лишь неожиданно быстрая потеря русскими войсками воли к сопротивлению могла бы оправдать стремление к достижению обеих целей одновременно...»

Примечательным в этой директиве ОКВ было изменение первоначально предусмотренного названия плана подготавливавшейся кампании «Фриц» на «Барбаросса». Это свидетельствовало о намерении Гитлера придать Восточной кампании характер крестового похода с той же миссией, которую когда-то взял на себя Барбаросса, предпринимая поход в Святую Землю. Но решающее значение имел тот факт, что теперь впервые было выражено в форме директивы старое стремление Гитлера — лишить [46] Россию выходов к морю. Гитлер и раньше требовал перемещения главных направлений на фланги, и теперь, по крайней мере, в отношении северной группировки, он упрямо проводил в жизнь это требование. Тем самым он отодвигал задачу овладения Москвой на второй план. ОКХ надеялось, что, согласившись свести в северную группу армий довольно крупные силы, оно сделало Гитлеру достаточную уступку, поскольку войскам этой группы армий обеспечивались значительные шансы на успех при проведении операций по разгрому прибалтийской группировки русских войск и по овладению побережьем Балтийского моря до Ленинграда. С изданием указанной директивы эта надежда рухнула.

Таким образом, удалось добиться лишь принятия Гитлером предложения ОКХ по проведению первоначальных операций{19}. Приходилось ожидать, что, когда придет время развертывания последующих операций — уже восточнее рубежа Днепр, Западная Двина, — противоречия взглядов ОКХ и Гитлера вновь придут к столкновению, и притом самым решительным образом. Оставалось лишь надеяться на то, что в этот момент ОКХ все же удастся, опираясь на реальные факты сложившейся обстановки, обеспечить проведение в жизнь своего плана и что на уровне высшего командования будет в принципе все-таки достигнуто единство воззрений, жизненно необходимое для обеспечения победы в развязанном Гитлером решающем сражении за судьбу Германии.

Итак, неуступчивость Гитлера привела к тому, что решающая для всего плана кампании идея сосредоточения сил на главном направлении оказалась спрофанированной. Поэтому окончательный план ОКХ, датированный 31 января 1941 года, носит характер компромисса. Это видно не только из того, что план ставит под угрозу срыва выполнение основной задачи, но и из принятой в окончательном варианте группировки сил и ее использования на первом этапе наступления. Ведь из концепции, сложившейся в ОКХ (включая также предложения генералов Маркса и фон Зоденштерна), вытекала первостепенная необходимость быстрого включения в проведение решающих операций по ту сторону Днепра не только [47] группы армий «Центр», но одновременно и группы армий «Юг». Поэтому операции, которые предстояло проводить южнее и севернее Припятской области, были одинаково важны в оперативном отношении, поскольку они в конечном счете должны были дополнять друг друга. В противоположность этому фланговый удар группы армий «Север», не являвшийся безотлагательным, играл второстепенную роль. Это опасение ОКХ оказаться перед фактом недостаточного сосредоточения сил на главном направлении было неоспоримым, и вряд ли можно сомневаться в том, что никаких иных взглядов ОКХ никогда не придерживалось. Поэтому, сопоставив силы группы армий «Юг», имевшей сравнительно слабый для выполнения своей решающей задачи состав, и группы армий «Север», которая, действуя на второстепенном направлении, включала в свой состав относительно крупные силы, приходится склоняться к выводу, что ОКХ с самого начала знало об опасности, угрожавшей «московскому плану»{20} в том случае, если оно не проявит готовности пойти навстречу требованию Гитлера хотя бы в отношении начала военных действий на севере. Отказаться от сосредоточения значительных сил на севере в пользу усиления групп армий «Центр» и «Юг» было невозможно: с самого начала было ясно, что это неизбежно повело бы к окончательному отклонению «московского плана».

Таким образом, командование сухопутных сил пошло на компромисс. Однако Гитлер не оправдал ожиданий ОКХ, и последнее было вынуждено записать в упомянутой директиве, что если Красная Армия не будет в основном разгромлена в пограничных боях, прежде всего севернее Припятской области, то от удара по Москве следует отказаться в пользу выполнения задачи, поставленной Гитлером перед северным крылом немецких войск. Теперь группа армий «Центр» должна была, овладев районом Смоленска, прежде всего иметь в виду возможность поворота крупных танковых и моторизованных сил влево для взаимодействия с группой армий «Север». Когда удалось бы в этом случае нанести удар по Москве, предусмотреть было невозможно. Только при условии, если бы северная группа армий еще до того, как ее южный [48] сосед развернется крупными силами фронтом на север, самостоятельно достигла поставленных целей, можно было рассчитывать на немедленное продолжение наступления из района Смоленска на Москву.

Даже предположив, что судьба оказалась бы благосклонной к немецким войскам и успех военных действий севернее Припятской области позволил бы группе армий «Центр» без всяких ограничений и своевременно сосредоточить свои силы в районе Смоленска для удара по Москве, нельзя было не признать, что и в этом случае возможность нанесения такого удара на узком фронте опять зависела бы от успеха наступления группы армий «Юг» к западу от Днепра и от воздействия этого наступления на обстановку восточнее Днепра, по крайней мере в плане активного обеспечения фланга главной операции. Но именно на фронте группы армий «Юг» риск был особенно велик, что обусловливалось такими факторами, как соотношение сил и условия театра военных действий. Группа армий «Юг» имела перед собой противника, почти вдвое превосходившего ее по численности, и, кроме того, здесь были весьма трудными условия для маневрирования. Справа проходила 400-километровая цепь Карпат, вдоль которой крупным силам противника предоставлялась оперативная свобода действий. Слева, на открытом северном фланге, оставался такой чреватый всякими неожиданностями фактор, как Припятская область, которую ОКХ считало необходимым обойти. Все это отнюдь не создавало благоприятных предпосылок для быстрого прорыва на Киев и лишь в малой степени обеспечивало возможность уничтожения украинской группировки противника в такие сроки, которые позволили бы своевременно установить контакт с группой армий «Центр» восточнее Днепра. С другой стороны, на северной периферии главного направления можно было бы временно удовлетвориться фланговым заслоном на общем рубеже Чудское озеро, озеро Ильмень, озерное плато в районе Осташкова.

Эта директива претерпела еще некоторые изменения в неблагоприятном для группы «Юг» направлении и получила, таким образом, свою окончательную редакцию{21}, [49] в соответствии с которой фактически и проводились военные действия. Изменения же были вызваны следующими обстоятельствами. В связи с осуществленной в начале марта высадкой английского десанта в Греции Гитлер решился распространить уже подготовленную операцию по захвату северной части Греции также и на остальную часть последней вплоть до южного побережья. Проведение этой операции возлагалось на 12-ю армию. Пока задача ограничивалась захватом северной части Греции, командованию 12-й армии предписывалось, закончив эту операцию, образовать из подчиненных ему войск южное крыло группы армий «Юг» и занять ими в Румынии исходное положение для наступления на территорию СССР. С изменением же задач операции в Греции участие штаба 12-й армии в осуществлении плана «Барбаросса» отпадало. Вместо штаба 12-й армии для действий в Румынии был выделен штаб 11-й армии, но до начала наступления в его распоряжение можно было передать лишь 7 дивизий. От первоначально намеченного включения в состав этой самой южной наступающей группы танкового корпуса (2 танковые и 1 моторизованная дивизии) Гитлер также отказался, так как у него возникли опасения, что из-за низких боевых качеств румынских войск, а также ввиду наличия на южном направлении широких и труднопреодолимых в их нижнем течении рек наступление с территории Румынии таит в себе слишком большой риск. Остается лишь удивляться тому, что этот человек, вся политика и стратегия которого строились на авантюрах, почти всегда — и с ущербом для дела — отвергал важное с военной точки зрения требование: идти на действительно необходимый и обоснованный риск. Так случилось и тогда, когда Гитлер, наблюдая за накоплением все большего числа русских войск на Украине, вдруг забеспокоился, как бы неудача на этом направлении не привела к контрудару русских по Румынии, что могло бы поставить под угрозу стратегически важный для Германии нефтеносный район Плоешти. Танковый корпус, предназначавшийся для наступления на южном фланге группы армий «Юг», был, поэтому переброшен на северное крыло этой группы, а 11-я армия получила задачу на оборону румынской территории, которую ей теперь разрешалось покинуть лишь в целях преследования отступающего противника, то есть когда русские в связи с развитием немецкого [50] наступления на главных направлениях вынуждены будут отступать и на юге. В результате, несмотря на противодействие ОКХ, 11-я армия при начале военных действий не была использована в качестве южного клина операции на окружение украинской группировки противника, и группе армий «Юг» приходилось при том же объеме задачи осуществлять разгром и уничтожение русских войск на правобережной Украине путем лишь одностороннего охвата с севера. В итоге задача группы армий дополнительно усложнялась, и успех ее выполнения вызывал серьезные сомнения.

Предвидя, что тех сил, которыми группа армий «Юг» располагала в момент занятия исходного положения, окажется недостаточно для выполнения поставленной перед нею задачи, ОКХ направило половину своих резервов (12 дивизий) на южный театр военных действий. Впрочем, основные силы этих резервов могли прибыть к месту назначения лишь после начала военных действий.

Наконец, Юго-восточная кампания отодвинула начало наступления на Россию еще на 6 недель. Срок его был перенесен с 15 мая на 22 июня, поскольку нельзя было обойтись в русской кампании без тех соединений, которые были заняты на Балканах и в Югославии, и приходилось ожидать их прибытия на Восточный театр военный действий. Первое намерение ОКХ состояло в том, чтобы, «нанеся крупными силами танковых и моторизованных соединений стремительный удар севернее и южнее Припятских болот на большую глубину, прорвать фронт главных сил русской армии, предположительно сосредоточенных в западных районах России, и, используя этот прорыв, уничтожить изолированные группировки противника»{22}.

Приведенный обзор вариантов плана Восточной кампании показывает, что Припятская область, как бы ни оценивался ее удельный вес в общих рамках, была таким оперативным фактором, влияние которого следовало немедленно исключить, дабы оно не сказалось в отрицательном смысле на всей кампании. Ибо жесткие сроки, с которыми с самого начала было связано проведение кампании, не допускали вообще никаких промедлений, и особенно в отношении ведения наступления вдоль северной и южной границ Припятской области.