Деятельность и моральное состояние
Боец, прижатый к земле огнем противника, не занятый ничем, что могло бы отвлечь его мысли от свиста пуль, хлещущих по земле вокруг него, вскоре начинает испытывать подавляющее чувство бессилия. Он чувствует себя одиноким и покинутым. Он чувствует себя беззащитным. Когда он ничем не занят, кроме пассивного ожидания, и ни о чем не думает, кроме окружающей его непосредственной опасности, его нервы долго выдержать не могут. Таким образом, бездеятельность представляет серьезную угрозу моральному состоянию.
С другой стороны, можно в значительной степени разрядить нервное напряжение, испытываемое бойцом на поле боя, отвлекая его внимание каким-либо простым приемом или заставляя его выполнять какую-нибудь физическую работу. Думая сам о постороннем и заставляя людей выполнять задачи, требующие мысли и движения, командир может успешно бороться с этим интенсивным психическим напряжением в бою. Простое, чисто деловое поведение командира также способствует внушению бойцам чувства уверенности и, безопасности.
Пример I
22 августа 1914 г. 6-я рота 116-го французского полка вела наступление по открытой местности в направлении на местечко Мессэн. Хотя рота продвигалась под пулеметным огнем, она не видела никаких целей, по которым она сама могла бы открыть огонь. Перебежками небольших групп она достигла гребня невдалеке от Мессэн.
На этом гребне лежало пшеничное поле, на котором рота была задержана огнем противника. Как только боец поднимал голову, раздавался свист пуль, выпущенных невидимым противником и срезывавших колосья пшеницы.
6-я рота находилась довольно далеко впереди других французских подразделений. Это был ее первый бой, и люди заметно нервничали. Хотя они уже давно находились под огнем противника, они еще не видели ни одной цели, которую [186] можно было бы обстрелять. Огонь противника теперь чрезвычайно усилился, но все же никто не видел противника и не мог даже сказать, откуда ведется огонь.
Наконец, командир роты увидел нескольких германцев на окраине Мессэн. Он немедленно приказал открыть огонь по окраине местечка, скомандовав выпустить по шести патронов на человека.
Один из бойцов, находившихся близ командира роты, выпустил свои шесть патронов, старательно прицеливаясь каждый раз, затем, держа в руке стреляные гильзы, он обратился к командиру с вопросом:
«Господин капитан, стреляные гильзы прикажете бросить или сохранить?»
Кризис миновал, и рота снова была в руках командира. Наступление ее увенчалось успехом.
Из «Сражения в Арденнах» майора французской армии Пюжан.
Разбор
Командир роты заметил, что бойцы находятся в крайне напряженном состоянии. Это был их первый бой. Они наступали под огнем противника, а теперь были прижаты этим огнем к земле и не имели перед собой хороших целей.
Командир роты хотел дать людям какое-нибудь дело, чем-нибудь занять их мысли. Он не желал, чтоб они окопались на ночь и, таким образом, приостановили наступление; кроме того, это расходилось с французской военной доктриной 1914 г. Несколько германцев, замеченных близ Мессэн, не представляли собой такой цели, которая оправдала бы значительный расход патронов. Поэтому командир роты скомандовал не одиночный огонь, а огонь указанным числом патронов. Этим он дал каждому стрелку задачу, на которой тот должен был сосредоточиться, и одновременно снова взял управление в свои руки.
Эпизод со стрелком и стреляными гильзами показывает, что командир роты достиг своей цели. Майор Пюжан говорит, что это был здоровый «боевой рефлекс». Войска, впервые находящиеся под огнем, очень восприимчивы к внешним впечатлениям.
Пример II
Нижеописанный случай заимствован из доклада, прочитанного капитаном германской армии Адольфом ф. Шель.
В августе 1916 г. русские под командой генерала Брусилова предприняли сильное наступление, которым австрийцы были отброшены далеко в тыл. В помощь австрийцам были подтянуты германские войска. Они быстрыми переходами приближались к фронту. [187]
Ночью некоторые германские подразделения подошли к самому фронту в качестве резерва. Так как они не были знакомы с местностью, то им были приданы в качестве проводников австрийские унтер-офицеры. Один из них под покровом темноты привел на фронт германскую роту. Рота устроилась в большом сарае, где люди и проспали до утра.
На рассвете командир роты обнаружил, что сарай находится, примерно, в 200 м от австрийской батареи и легко может пострадать от огня русской артиллерии, направленного по батарее. В ту же минуту он заметил русский привязной аэростат. Ввиду общей обстановки он счел необходимым, чтобы его люди оставались скрытно в сарае, пока аэростат будет в воздухе.
Почти тотчас же русские начали обстреливать австрийскую батарею. Из каждых трех-четырех снарядов один давал недолет и разрывался вблизи сарая. Командир роты заметил, что его люди начинают все больше и больше нервничать. Им приходилось оставаться без всякого дела в этом опасном месте.
Некоторые начали под тем или другим предлогом просить разрешения выйти из сарая. Командир роты отказывал в этом разрешении. Нервное напряжение усиливалось. Все молчали. Командир роты чувствовал, что необходимо что-нибудь предпринять.
Он вызвал ротного парикмахера, сел спиной к русскому огню и приказал остричь себя. Никогда в жизни ему не приходилось стричься в такой неприятной обстановке. Каждый раз, как над сараем со свистом пролетал снаряд, командир роты быстро «кланялся», и парикмахер выдергивал у него по нескольку волос.
Но на бойцов это произвело превосходное действие. Они почувствовали, что раз командир роты может сидеть спокойно и стричься, то положение не так плохо, как они себе представляли. Вскоре начались разговоры, послышались шутки, некоторые бойцы начали играть в карты. После этого никто уже не обращал внимания на снаряды. Даже когда двое были ранены разорвавшимся снарядом, моральное состояние роты от этого заметно не пострадало.
Описывая этот и другие подобные ему случаи, капитан ф. Шель подчеркивает, насколько важно занять каждого бойца каким-нибудь делом. Когда люди начали играть в карты и шутить, кризис миновал.
«Как только бойцы заняты чем-нибудь, каждый из них становится хозяином положения, — сказал капитан ф. Шеллъ. — Если часть в течение продолжительного времени занимала оборонительное положение, высылайте дозоры, даже при отсутствии определенных оснований для высылки [188] их. Дозоры придают бойцам чувство уверенности в себе и превосходства над противником. Бездействие и ожидание томительны и расстраивают нервы и моральное состояние».
Пример III
22 августа 1914 г. 7-я французская дивизия, следовавшая в походной колонне, внезапно наткнулась близ Эт на германцев, наступавших с севера и востока{9}. Французы не ожидали в этот день серьезного столкновения с противником.
При завязке боя местность была окутана густым туманом. 11-я рота 103-го полка, бывшая одним из головных подразделений дивизии, получила распоряжение развернуться. При отсутствии видимости из-за тумана возник беспорядок. Подразделения перемешались и пришли в расстройство. Обе стороны ввязались в огневой бой на ближней дистанции. Об обстановке ничего не было известно. Французы знали только то, что, куда бы они ни подавались, всюду они натыкались на германцев.
Когда туман начал рассеиваться, 11-я рота не увидела поблизости ни одной французской части. Пули летели одновременно с разных сторон, но германцев также не было видно. Казалось, они испарились. Рота, бывшая в бою в первый раз, почувствовала себя изолированной. Все складывалось далеко не так, как ожидали.
Командир роты постарался определить объекты наступления и найти цели для огня, между тем как вокруг него падали убитые и раненые. Его рота уже понесла значительные потери, среди которых было несколько командиров взводов и отделений. Наконец, он заметил рощу, примерно, в 1000 м от роты. Там могли укрываться германцы. Он приказал роте открыть по роще огонь.
Он не ожидал никакого материального эффекта от этого огня с дальней дистанции по опушке рощи, в которой могло даже и не оказаться противника. Он открыл огонь только, чтобы успокоить нервы своих бойцов.
Спустя некоторое время вдоль гребня вблизи 11-й роты развернулись другие французские подразделения. Немного позднее эти французские части подверглись сильному обстрелу артиллерийским огнем с тыла, тогда как с фронта их обстреливали сильным ружейным и пулеметным огнем. Они отошли и очистили гребень. Хотя командир 11-й роты видел этот отход, однако он сам не получил никаких распоряжений и поэтому удержал свою роту на позиции близ гребня.
Еще немного позднее два германских батальона пошли в атаку на оставленный французами гребень. Эта атака потерпела [189] полную неудачу благодаря фланговому огню 11-й роты, с одной стороны, и двух случайных пулеметов — с другой.
Отражение этой атаки, вероятно, оказало решающее влияние на исход боя, так как в критический момент помешало германской бригаде взять во фланг и в тыл значительную часть 7-й французской дивизии.
Из «Эт» подполковника французской армии Грассэ.
Разбор
Неожиданный оборот, который приняла обстановка, повидимому, смутил бойцов 11-й роты. Командир роты, желая занять их, приказал открыть огонь по отдаленной роще. Подполковник Грассэ подчеркивает, что главной целью открытия огня было оказать моральное воздействие на людей. Сам он не указывает конкретного влияния этого распоряжения на моральное состояние бойцов, но последующие события говорят сами за себя.
Эта самая рота, моральное состояние которой нуждалось в подкреплении, выдержала и отбила атаку двух германских батальонов, хотя остальные французские подразделения отошли. Тем самым она сыграла решающую роль в бою 7-й дивизии.
Пример IV
18 июля 1918 г. в 4.35 4-я рота 16-го американского полка двинулась вперед в начале большого наступления на Эн — Марне. Первоначально она была резервной ротой батальона первого эшелона. За несколько минут до часа «Ч» германцы открыли сильнейший артиллерийский огонь, который, казалось, был направлен против 4-й роты. Люди устали после трудного и утомительного марша на фронт. Командир роты и бойцы, попав под этот огонь противника, почувствовали, что перед ними открываются далеко не блестящие перспективы. Внезапно американская артиллерия открыла подвижной заградительный огонь.
«Этот американский заградительный огонь был самым отрадным явлением за пять дней боя, — рассказывает командир роты. — Мы, которые находились в угнетенном состоянии и дрожали при одной мысли о том, что придется строить роту под германским заградительным огнем, теперь вскочили на ноги и поспешили на свои места. Было большим облегчением заняться делом: офицеры наблюдали за построением роты, люди занимали свои места.
От заградительного огня противника рота понесла значительные потери убитыми и ранеными. Несколько отделений [190] пришлось приводить в порядок, в то время как в непосредственной близости еще рвались снаряды.
В первый период наступления я с удивлением увидел, что все бойцы закурили папиросы. Затем я услышал, как кто-то крикнул: «В бой с папиросой в зубах!» Тогда я вспомнил, что накануне вечером роте был выдан табак и что я посоветовал всем отложить по одной папиросе, чтобы каждый мог итти «в бой с папиросой в зубах». Это заняло людей в течение первых нескольких минут. Шутливые замечания по поводу сравнительных достоинств нескольких излюбленных сортов папирос, послышавшиеся в то время, когда рота еще находилась под заградительным огнем противника, доказывали, что моя мысль была недурна.
Наступление продолжалось. Потери в роте от артиллерийского и дальнего пулеметного огня все увеличивались.
После того как несколько бойцов роты были разорваны снарядами, я заметил, что начинает распространяться тревожное настроение. Услышав зловещее завывание приближающегося снаряда, люди останавливались; равнение начало нарушаться; бойцы больше всего думали о грозившей им опасности.
Чтобы отвлечь их внимание, я решил прибегнуть к некоторым приемам строевой подготовки. Я прошел с фронта в тыл роты и энергичными свистками и громким криком выровнял строй. Когда боец нарушал строй, я приказывал командиру взвода или отделения выровнять свое подразделение. Вскоре каждый боец стал обращать больше внимания на сохранение своего места в строю, чем на пулеметный и артиллерийский огонь противника. Я услышал разговоры, сопровождаемые взглядами в моем направлении. Я перехватил замечания вроде: «Он, кажется, думает, что мы на учебном плацу», или «Какого черта он разоряется?» и т. п.
Рота пошла вперед без малейшего колебания, даже когда снаряд разорвался в самой середине колонки, состоявшей из лейтенанта и взводной ячейки управления».
Наступление развивалось успешно, и позднее 4-я рота пошла в атаку в первом эшелоне. 19 июля наступление продолжалось. В этот день 4-я рота, подойдя к небольшому холмику северо-восточнее фермы Шоден, была встречена пулеметным огнем с фронта и флангов.
«Казалось, что пулеметы стреляют из пшеницы, росшей на пригорке, — продолжает командир роты, — поэтому я передал по первому эшелону, чтобы головные взводы атаковали пригорок. Повидимому, распоряжение было неправильно передано, так как, когда я вскочил на ноги, вся рота последовала за мной. Пулеметный огонь не усиливался, и упало всего несколько человек. Однако, во взводах поддержки, двигавшихся в колоннах по отделениям, один снаряд [191] разорвался посередине колонны, с которой шел командир одного из взводов.
Атака, начатая бегом, вскоре замедлилась ввиду трудности подъема на пригорок по скользкой траве. К гребню цепь подошла уже шагом. Мы все еще слышали стрельбу пулеметов. Они находились дальше впереди. Теперь мы вышли на пространство, наблюдаемое противником, и несколько очередей, выпущенных по нашим цепям, убедили меня в том, что наша атака была преждевременной».
Теперь, когда рота не могла больше продвигаться вперед, ротный командир почувствовал, что и он и его люди начинают сильно нервничать. Поэтому он приказал одному взводу окопаться близ гребня пригорка, а остальную роту отвел метров на 100 в тыл и приказал ей окапываться здесь.
«Работа доставила мне большое облегчение, — рассказывает он, — поэтому мой ординарец и я вырыли себе закрытие в свежей воронке от снаряда. Я работал, пока не вспотел. Крайняя нервность, охватившая меня после того, как мы захватили гребень пригорка, исчезла.
Артиллерия противника продолжала обстреливать нашу позицию, и рота несла большие потери, хотя теперь она уже закопалась в землю. Однако, обходя людей, я заметил, что работа настолько успокоила их, что они даже шутили насчет того, в какой взвод попадет следующий неприятельский снаряд».
Из личных воспоминаний майора Ленарда Р. Бойд, командовавшего в то время 4-й ротой 16-го полка.
Разбор
Описанные в этом примере эпизоды касаются мер, принятых командиром роты, чтобы успокоить своих бойцов и разрядить их нервное напряжение в критические периоды боя.
В обоих случаях противоядие заключалось в том, что людей заставляли делать что-нибудь, что отвлекало их мысли от грозящей им опасности. Следует заметить, что в то время, когда командир роты приказал соблюдать равнение, как на учебном плацу, рота находилась не в первом эшелоне, а в поддержке. В этом случае серьезный недостаток, присущий построениям в строго выровненные шеренги и колонны, не имел такого большого значения. Здесь командир роты рассудил, что положительное моральное влияние на бойцов в значительной степени перевешивает отрицательные стороны равномерного правильного построения.
«Рота обстреливалась только артиллерийским огнем и пулеметным огнем с дальней дистанции, — пишет майор Бойд. — Психологический же эффект заключался в следующем: усилие воли, необходимое, чтобы держать равнение под сильным [192] огнем, и их тайное удовольствие при виде чудачества ротного командира оттеснили на второй план мысль о личной опасности».
Майор Бойд отмечает малую действительность ружейного огня в первые часы наступления. Вследствие нервного возбуждения люди забывали устанавливать прицел, другие устанавливали прицел, но стреляли, не целясь, третьи зажмуривали оба глаза и рывком нажимали на спусковой крючок. В последующие периоды боя он заметил, что люди стали стрелять гораздо спокойнее и огонь стал гораздо более действительным.
«Движение, — добавляет он, — часто дает напряженному и робкому человеку физическое средство разрядить свое нервное напряжение. Если потребовать от человека тяжелой физической работы, он легко забывает о личной опасности. Между тем, когда снаряды рвутся вблизи ничем не занятого бойца, он не в состоянии подавить в себе чувство страха. Он прижимается к земле и ждет, и для него бой, вероятно, превращается в бесконечный ряд таких «ожиданий».
Выводы
До недавнего времени армии сражались в относительно сомкнутых порядках. Массы спаивались путем строевых учений и дисциплины. Противник был ясно виден. Теперь мы обычно ведем бой с невидимым противником. Мы ведем бой не сомкнутыми массами, а небольшими группами, часто даже поодиночке. Поэтому все более важное значение приобретают психологические реакции одиночного бойца.
Хотя в разгаре боя уже поздно подготовлять бойцов к впечатлениям боевой обстановки, однако существуют два приема, которыми командир может разрядить нервное напряжение.
Он может сам сделать что-нибудь такое, что внушит бойцам чувство уверенности.
Он может заставить своих бойцов делать что-нибудь такое, что потребует от них деятельности и внимания. [193]