Развитие военной хитрости в Первой и Второй мировых войнах

Первая мировая война

Развитие фотографии, авиации и радиосвязи увеличило возможности применения хитрости во время Первой мировой войны из-за того, что число каналов, через которые могла быть получена информация, возросло. Радиосвязь противника могла быть перехвачена, и на самом деле предполагалось, что он перехватывает вашу радиосвязь. Таким образом, могли передаваться фальшивые сообщения в расчете на то, что они будут перехвачены. Велись работы по подготовке макетов в надежде на то, что их заметят и сфотографируют с воздуха. Возможности в 1914 г., таким образом, были гораздо обширнее, чем в предыдущие войны. Королевский флот Великобритании быстро использовал их.

Во второй месяц войны в Балтийском море был потоплен немецкий крейсер. Тело одного из офицеров с крейсера было выловлено русскими. У него оказалась кодовая книга корабля. Все это было отправлено в Лондон, где был подобран ключ ко всем немецким военно-морским системам связи и некоторым дипломатическим кодам. Адмирал Оливер, возглавлявший военно-морскую разведку, приказал Альфреду Эвингу, который являлся в начале войны начальником военно-морской подготовки, создать организацию для перехвата и расшифровки радиосообщений между германским флотом и береговыми станциями... Информация, которой снабжала эта организация адмиралтейство, использовалась весьма искусными способами.

После боя в январе 1915 г. флагману адмирала Биттла «Лайон» необходимо было стать на стоянку в Тайне, для того чтобы устранить повреждения, полученные в ходе боя. Немцы знали, где находится корабль, и можно было ожидать, что они будут держать свои подводные лодки у входа в Тайн для перехвата крейсера, когда он попытается присоединиться к своей эскадре. [429] Англичане получили фотографии русского линкора, поврежденного во время русско-японской войны и очень похожего на «Лайон». Они были вручены пойманному и перевербованному агенту, которого немцы считали надежным. На фотографии был изображен корабль, имеющий гораздо более серьезные повреждения, чем имел их «Лайон». Таким образом, немцы восприняли сообщение агента о том, что английский корабль настолько серьезно поврежден, что он не сможет выйти в море в течение нескольких месяцев. Подводные лодки были отозваны, а тем временем «Лайон», который в действительности был починен за две недели, выскользнул благополучно из Тайна и присоединился к эскадре.

Захватив по счастливой случайности настоящие немецкие коды, английская разведка устроила так, что поддельные английские коды были специально оставлены без присмотра в багаже дипкурьера в отеле Роттердама, за которым, как было известно, немцы вели пристальное наблюдение. Багаж был обыскан во время придуманного отсутствия дипкурьера, с книги снята копия, которая затем была возвращена на место. В течение последующих месяцев англичане использовали этот код для передачи подлинной, но неважной информации для того, чтобы немцы убедились в подлинности кода.

Английская разведка решила использовать этот фиктивный код для того, чтобы убедить немцев, что англичане намереваются высадить десант за немецкими линиями. Первым фиктивным местом высадки десанта был Силы — остров неподалеку от северного побережья Германии. Целью было оттянуть немецких солдат с фронта в Бельгии, для того чтобы ослабить давление на испытывающую там затруднения английскую армию. Второй раз к нему прибегли в августе 1916 г., когда битва при Сомме приобрела нежелательный поворот. В то время любой отвод войск для отражения морского десанта на побережье Северной Бельгии мог бы быть решающим фактором победы на Сомме. Эта уловка была подкреплена ложным радиообменом между кораблями, участвующими в десанте, готовящемся отплыть из Харвича, Дувра и Темз-Истьюари.

План сработал, и немецкое верховное командование перебросило огромное количество войск на побережье Бельгии для отражения предполагаемого вторжения. Хотя не было достигнуто какого-либо значительного результата, а наступление на Сомме не перешло в желаемый прорыв, передвижение немецких войск в действительности вызвало опасения вторжения в [430] Англию. Английские военные власти не знали об этой уловке и дали свое обоснование немецким приготовлениям. Эти действия в целом были весьма успешны во время Первой мировой войны...

Немецкое наступление в марте 1918 г.

Зимой 1917/18 г. Западный фронт находился в затишье по всей своей протяженности в 468 миль от Швейцарии на юге и до города Ньюпорта на бельгийском побережье на севере. 22 декабря 1917 г. начались мирные переговоры между Россией и Германией, хотя Брестский договор и не оформил мира между Россией и центральными державами до 3 марта 1918 г. Тем не менее к Рождеству появилось зловещее предзнаменование. Крах России был вопросом месяцев. Людендорф намеревался перебросить значительное количество дивизий с востока на запад для того, чтобы обеспечить количественное превосходство Германии, необходимое для выхода из тупикового положения. Это нужно было сделать до того, как американцы начнут устранять это преимущество в интересах союзников. Действительно, в начале 1918 г. с переброской около 42 дивизий и одной тысячи орудий с Восточного фронта Германия временно получила количественное преимущество (около 13%, если брать дивизии).

10 марта Гинденбург издал боевой приказ о проведении операции «Мишель». Это была последняя отчаянная авантюра для одержания победы на западе.

«Мишель» являлся изобретательным и смелым планом, предусматривающим нанесение удара встык французской и английской армий и разрушение союзной коалиции. Он был расписан по минутам и до малейшей детали. С наступлением марта подготовка Германии приобрела настойчивый и скрытный характер.

47 дивизий и 6 тыс. орудий со всем материально-техническим обеспечением, требуемым для таких сил, были размещены позади фронтовой линии, вдоль которой уже находилось 28 дивизий. Это также было необходимо для создания инфраструктуры по поддержке наступления.

И хотя англичане и французы ожидали наступления, у них не было возможности вычислить его точную форму, размер и время. В отличие от приготовлений англичан перед наступлением на Сомме, которые могли так пристально наблюдать немцы, приготовления к «Мишелю» были задуманы как секретные и [431] должны были достигнуть максимальной степени внезапности, реальной при ограниченных обстоятельствах Западного фронта. Штурмовые дивизии двигались к фронту только ночью, днем же они скрывались в лесах и деревнях. Они находились в тылу до самого дня «Д». Им не разрешалось находиться на железнодорожных станциях в ожидании транспорта: наоборот, они моментально рассеивались. Все это, несомненно, требовало тщательной штабной работы...

...Операция представляла собой шедевр координации и планирования. Даже британская официальная история признавала: «Концентрация этих огромных сил и их вспомогательных служб на поле сражения представляла гигантскую проблему, которая была разрешена с полным успехом».

По всему фронту устанавливались полевые склады боеприпасов для обеспечения 800 тыс. солдат, принимавших участие в наступлении, но еще важнее то, что они были с умом замаскированы и спрятаны. Все это окупилось. И хотя английская разведка предсказывала немецкое наступление в течение нескольких месяцев, немецкий камуфляж, меры безопасности и тот факт, что не было очевидных длительных подготовительных работ, означали, что у англичан было весьма ограниченное время для предупреждения. Хейг предполагал наступление в стыке французской и английской армий. Он ожидал, что оно будет проходить по фронту длиной 30–40 миль, так как, рассуждал он, не существует достаточных данных, чтобы предположить, что немцы собрали значительное количество артиллерии для более претенциозного наступления. Сомнительно, много или нет (если вообще что-то) внес план хитрости (согласно которому основное наступление должно было начаться в Шампани) в ту степень внезапности, которая была достигнута операцией «Мишель» в британском секторе. Тем не менее он заставил Петена предполагать его развитие дальше на юге.

Неопределенность вынудила французскую армию воздерживаться в течение недели от передачи своих западных стратегических резервов для поддержки англичан. Наступление в Шампани в конечном счете действительно имело место под кодовым названием «Роланд и Гектор», но оно началось в середине июля.

Итак, в полдень 20 марта Людендорф отдал приказ о наступлении. Густой туман, окутавший землю, был как нельзя кстати. В 4.40 наступление Людендорфа было начато 6473 орудиями и 3532 минометами, одновременно открывшими огонь на протяжении 43-мильного фронта. [432]

В 9.40 наступающие силы двинулись через густой туман. К исходу первого дня немцы захватили такую же территорию, как англичане и французы во время наступления на Сомме в 1916 г., но на это у французов и англичан ушло почти пять месяцев. Немцы взяли в плен 21 тыс. английских солдат и захватили свыше 500 английских орудий. Несмотря на то, что они захватили почти 100 кв. миль, максимальное проникновение вглубь составило лишь 4,5 мили. Армии Людендорфа это обошлось в 11 тыс. убитых и 28 тыс. раненых лишь в первый день. Тем не менее на Западном фронте в 1918 г. это было огромным достижением...

... Хотя немцы и продолжали предпринимать другие попытки наступления вплоть до июля 1918 г., наступление операции «Мишель» закончилось 5 апреля. Потери англичан за шестнадцать дней составили 177 739 человек, из которых 72 тысячи попали в плен. Французские потери составили 72 тыс., в то время как немецкие — почти ¼ миллиона человек, т.е. ту четверть миллиона людей, которые Германия с трудом могла позволить себе потерять Около 1200 кв. миль территории союзников было захвачено, а Западный фронт удлинился на 26 миль, но между союзниками не был вбит клин, а англичане не повернули свои силы к морю. Последняя отчаянная авантюра не окупилась. Мощь Германии была истощена.

Наступление в операции «Мишель» достигло внезапности и на стратегическом, и на тактическом уровне. В то время как убедительные меры хитрости заставили французскую армию воздержаться от передачи своих стратегических резервов в самое удобное время недели, комбинация локальных мер, таких, как очень короткое время подготовки, эмбарго на радиообмен в семимильной зоне фронта и маскировка полевых складов боеприпасов, обеспечила тактическую внезапность.

Хотя на протяжении всей истории войн удачливые командующие всегда признавали потенциал хитрости в войне, Первая мировая война предоставила те возможности, которые не существовали до этого в таком изобилии. Аэростаты и самолеты увеличили возможность наблюдения, фотографии позволили получать изображения (точные или не совсем точные). Беспроволочный телеграф позволил армиям подслушивать дела противника. Каналы для хитрости внезапно увеличились. Как немцы, так и англичане использовали эти возможности, но и те и другие по-своему. [433]

Международный обман в вопросах вооружения (пример тоннажа ВМС)

Конструкторы военно-морских флотов, с одной стороны, стремятся строить корабли и флоты, которые бы были мощнее кораблей противника, а с другой — признают, что, поступая так, они вынуждают противника следовать им или, что еще хуже, строить корабли еще больших мощностей. Даже мощные государства часто страдают от экономических расходов на гонку вооружений, поэтому цель большинства договоров по ограничению военно-морских сил ограничить это взаимное дорогостоящее соревнование. Одним из возможных решений этой дилеммы является хитрость: т.е. проектирование и строительство боевых кораблей необходимых классов, но в тайне от противника.

Даже в те времена это было очень трудным делом, если не вообще невыполнимым. Трудность представляло собой и сокрытие размеров главных вооружений. Но было сравнительно легко держать в тайне водоизмещение. Тоннаж судна легко определяется по его размерам — длина, траверз, осадка, по типу (который легко определяется) и вооружению (что определить трудно). Длину и траверз легко определить по аэрофотоснимкам, так что необычные изменения дадут пищу для подозрений. Однако осадка и вооружение выявляются или осмотром (аквалангистом или получением фотоснимка судна на плаву), или в результате доступа к чертежам (шпионаж). Поэтому в большинстве случаев хитрость в отношении тоннажа касалась осадки судов или вооружения.

В военно-морском строительстве обычным явлением считаются определенные незначительные отклонения в весе, отличные от первоначальной конструкции, причем без всякого намерения ввести кого-либо в заблуждение. Эти отклонения в тоннаже могут составлять от 3 до 4%. Однако 9% отклонение является серьезным показателем намеренного обмана и причиной для тревоги, так как это придает кораблю значительное, если не решающее, преимущество перед кораблями противника того же класса.

Все основные морские державы скрывали тоннаж своих боевых кораблей между двумя мировыми войнами. Германия, связанная ограничениями Версальского договора, возглавляла этот список. Когда ей разрешили заменять выслужившие срок корабли согласно установленному списку службы и тоннажу кораблей, Германия начала хитрить и приступила к этому в [434] начале 20-х годов с легкого крейсера «Эмден», который превысил разрешенный предел в 6 тыс. тонн. Также поступили и с последующими легкими крейсерами. На деле все немецкие боевые корабли, построенные в тот период, превышали допустимые пределы водоизмещения.

Следующей в игру вступила Япония с ее тяжелыми крейсерами класса «Атаго», которые превосходили объявленное водоизмещение на 45%. Четыре из этих кораблей были заложены в 1927 г., в самом начале попыток Японии по модернизации своего флота, в то же время делался вид, что он находится в рамках Вашингтонского соглашения 1922 г.

Германия поступила также, когда в 1929 г. первые три корабля класса «Дойчланд» были заложены в Киле. Спроектированный в 1927 г. и одобренный в 1928 г., этот класс кораблей официально соблюдал 10-тысячетонный лимит Версальского договора и был прекрасным компромиссом, так как был быстроходнее других кораблей, но, однако, больше оснащен артиллерией, чем крейсера. Официально его называли «Панцершиффе» (бронированная материя), с тем чтобы он соответствовал тексту Версальского договора, но в народе его называли «карманный корабль». Тоннаж его составлял 11 700 тонн, что на 17% превышало его установленное и объявленное водоизмещение.

Адмиралтейство Великобритании приняло немецкие заверения в том, что эти «карманные корабли» не превышают договорный лимит в 10 тыс. тонн. Но так как в действительности они были намного тяжелее, то это вело соответственно к недооценке адмиралтейством их мощи, основанной на (правильном) косвенном предположении, что невозможно разместить и массивные 11-дюймовые пушки, и огромное количество боеприпасов, и мощные двигатели, и крепкую броню в корпусе, весящем легче, чем тяжелый крейсер. Когда кораблю класса «Дойчланд» «Адмирал граф Шпее» удалось свести вничью бой с группой английских кораблей, состоящих из одного тяжелого и двух легких крейсеров (общее водоизмещение 22 400 тонн) во время сражения на Ривер-плейт в декабре 1939 г., адмиралтейство поразилось мощи корабля «Адмирал графа Шпее», но так и не смогло выяснить его тоннаж.

Германия вновь вступила в игру в июне 1934 г., когда Гитлер одобрил строительство двух кораблей класса «Шарнхорст». В то время они задумывались как корабли водоизмещением от 25 до 26 тыс. тонн, однако Гитлер лично приказал командующему [435] ВМС адмиралу Редеру, чтобы их расценивали как «модернизированные 10-тысячетонные корабли», с тем чтобы скрыть тот факт, что они на 16 тыс. тонн превышают установленные Версальским договором лимиты. На следующий год, когда было подписано англо-германское соглашение по военно-морским силам, устанавливающее водоизмещение в 26 тыс. тонн, у Гитлера были развязаны руки, чтобы признать «настоящий» тоннаж в 26 тыс. тонн. В действительности же «Шарнхорст» в то время имел водоизмещение 31 850 тонн — на 23% больше объявленного.

В 1935 г. был заложен первый из четырех тяжелых крейсеров «Адмирал Гиппер». Объявленный как имеющий водоизмещение 10 тыс. тонн, в действительности он имел 14 475 тонн, то есть на 45% больше. Степень обмана была сравнима с уже упоминавшимся японским крейсером «Атаго» и превышалась только громадным японским боевым кораблем класса «Ямато», который имел водоизмещение 68 200 тонн, на 95% больше объявленного — 35 тыс. тонн.

В 1936 г. Вашингтонское соглашение по ограничению военно-морских сил истекло и немедленно было заменено Лондонским договором, ратифицированным в марте 1936 г. Великобританией, США и Францией. Германия и СССР присоединились позже. Новый договор сохранял «вашингтонское водоизмещение» в пределах 35 тыс. тонн для боевых кораблей, но определял дополнительный разрыв в тоннаже таким образом, что ни один корабль не мог быть построен с водоизмещением от 8 тыс. до 17 500 тонн. Это положение было явно рассчитано на то, чтобы блокировать дальнейшее строительство Германией уникальных 10-тысячетонных «карманных кораблей» класса «Дойчланд». В действительности же немцы уже переключились на строительство более крупных кораблей класса «Шарнхорст» и планировали развернуть полномасштабное строительство кораблей класса «Бисмарк». А технически это все было узаконено. Не узаконена была попытка Германии раскрыть тот факт, что ее четыре тяжелых крейсера класса «Гиппер», заложенные в 1934 г., были рассчитаны на то, чтобы на 45% превысить их намечаемый тоннаж в 10 тыс. тонн.

1 июля 1936 г. на верфях «Блохм» и «Восс» в Гамбурге был заложен большой боевой корабль «Бисмарк». При спуске на воду через четыре года и один месяц он имел водоизмещение 41 700 тонн, лучшее в мире вооружение и являлся вторым самым крупным в мире кораблем. Великобритания не имела подобного [436] корабля еще четыре месяца до того момента, когда на воду был спущен 38-тысячетонный «Король Георг V». Обе страны лгали об их водоизмещении — немцы на 19, а англичане на 9%, но англичане придумали это позже и намного меньше. Все это дало «Бисмарку» решающий запас прочности, когда в мае 1941 г. он вышел победителем из боя со старым и плохо оснащенным линкором «Худ» и кораблем того же класса, что и «Король Георг V», «Принц Уэльский», общее водоизмещение которых составляло 85 500 тонн.

Весь военный флот Германии составлял лишь 35% общего тоннажа королевского флота. Английские участники переговоров во время подписания англо-германского договора по военно-морским силам полагали, что 35%-й лимит обеспечит королевскому флоту превосходство над военным флотом Германии. Однако Германия, строя большие корабли, эффектно уничтожила предполагаемые выгоды договора. Они провели англичан. Неужели?

В день закладки «Бисмарка» немецкое посольство в Лондоне доверительно проинформировало английское министерство иностранных дел, что этот корабль будет длиной 792 фута, шириной 118 футов и вооружен 15-дюймовыми орудиями. Эти данные были довольно правдивыми, но размеры казались намного больше, чем можно было ожидать, исходя из заявленного тоннажа в 35 тыс. тонн. Однако имелись подтверждения на основании других статистических данных: осадка 26 футов, 9 дюймов для самого тяжелого вооружения, 80 тыс. лошадиных сил и скорость 27 узлов. Все эти последние цифры были намеренным преуменьшением, но начальник управления военно-морского строительства просто прокомментировал, что мелкая осадка компенсируется большим широким траверзом судна. Отдел планирования адмиралтейства добавил к этому суждению следующее: «Настоящий проект немецких основных кораблей показывает, что Германия больше стремится к Балтийскому морю с ее мелководными подходами, чем это было раньше». Таким образом, отдел ошибочно определил целью «Бисмарка» советский флот, а не английский.

Тем временем пост военно-морского атташе в Берлине в 1936 г. занял Томас Траубридж. Он взвесил выводы своего предшественника о том, что командующий немецким флотом адмирал Редер — лжец, а вскоре у него появились свои сомнения в отношении «серьезности и очевидной искренности» Редера. В своем ежегодном докладе Траубридж сделал вывод: [437]

«Англо-германское соглашение по военно-морским силам является одним из мастерских ударов политики, характеризующее отношение Германии с ее бывшими врагами после войны. Как показывает история, когда приходит время, она идет тем же самым путем, что и другие соглашения: но время еще не наступило».

Этот «ясновидящий» доклад был направлен послу, который вычеркнул тревожное предложение из своего ежегодного доклада в министерство иностранных дел Чемберлена. Однако копии полного доклада Траубриджа были направлены начальнику военно-морской разведки, который распространил его для комментариев.

Доклад Траубриджа был тщательно обсужден в начале следующего года. Немецкий отдел военно-морской разведки, который также придерживался правильного, но непопулярного мнения, что нацисты могут обманывать, сделал запрос по статистическим данным «Бисмарка». Однако начальник отдела планирования заглушил имеющиеся сомнения обескураживающим заключением: «Нашей принципиальной гарантией против таких нарушений договорных обязательств является твердое доверие к сторонам, подписавшим договор».

Том Филлипс, директор отдела планирования, принимал непосредственное участие в переговорах по различным ограничениям военно-морских сил. Он лично принимал участие в переговорах по заключению англо-германского морского договора. Дональд Макленан, полуофициальный историк британской морской разведки, приходит к выводу, что Филлипс стал жертвой несчастья, присущего многим участникам переговоров, а именно, искренне ведя переговоры о самых лучших условиях, он выработал для себя недозволенную веру в окончательное соглашение. Макленан пишет: «Кто должен винить Филлипса за это отношение, когда линия Уайтхолла, выработанная политиками и тем (как они считали), что должно быть настроениями избирателей, была — надеяться на лучшее и дать диктаторам немного больше веревок, для того чтобы они повесили себя?» Работа отдела планирования заключалась не в выступлениях против договоров, а в выработке самых лучших планов, в пределах его возможностей. Однажды принятые заблуждения Филлипса возобладали, поэтому, когда он стал членом адмиралтейства, он все еще «был склонен недооценивать размеры «Бисмарка»... и возможности кораблей класса «Дойчланд», так как вел переговоры по ограничениям тоннажа, который был нарушен». [438]

В любом случае Филлипс приобрел готовую поддержку против осторожного скептицизма Траубриджа и немецкого отдела военно-морской разведки со стороны как технического отдела военно-морской разведки, так и управляющего военно-морским строительством. Управляющий военно-морским строительством остался благодушным, как и прежде, допустив лишь следующее: «Приведенных цифр недостаточно для того, чтобы прийти к заключению о том, что стандартное водоизмещение в 35 тыс. тонн было намерено преувеличено... Проектировщиков («Бисмарка») нельзя винить, если водоизмещение по окончании строительства составило 36 тыс. тонн, такая цифра больше соответствует объявленным длине и траверзу, чем 35 тыс. тонн».

Вскоре после ввода в строй «Бисмарка» 14 февраля 1939 г. английский вице-консул в Гамбурге сообщил военно-морскому атташе Траубриджу, что «корабль производит гораздо лучшее впечатление, чем оно должно быть». Несмотря на то, что эта информация требовала подтверждения, это предпринято не было, и старые фальшивые оценки остались неоспоримыми. Да, это было так. Военно-морская разведка и не осознала, что она была введена в заблуждение осадкой, вооружением, мощностью и скоростью «Бисмарка» вплоть до октября 1941 г., когда она завершила исследование захваченного судового журнала корабля и опрос 115 уцелевших моряков. И даже тогда этот вывод своей собственной разведывательной службы не принимался британским адмиралтейством в течение 12 месяцев, когда советский главный штаб ВМФ передал свою разведывательную оценку. Именно тогда, 6 лет спустя после закладки «Бисмарка» и 17 месяцев спустя после его потопления, тайна его «высокой осадки» была наконец раскрыта. «Бисмарк» имел не 26 футов, как было объявлено, а 34 — осадку, идентичную кораблям класса «Король Георг V». Только тогда адмиралтейство наконец признало, что за этими лишними футами длины и траверза скрывался намного больше оснащенный вооружениями корабль.

Вторая мировая война

Возможно, самая важная хитрость Второй мировой войны уже произошла до того, как она была объявлена. Версальский договор разрешал Германии иметь постоянную армию в количестве до 100 тыс. человек, хотя сюда не включались танки. [439]

Кроме того, ей разрешалось иметь небольшой флот, но без подводных лодок, а также запрещалось иметь какую-либо авиацию. За 10 лет разбитая, обиженная и удрученная Германия, связанная соглашением до прихода в 1933 г. к власти Гитлера, решила немедленно вернуть вооруженным силам ее былую славу. Ясно, что это надо было сделать (по крайней мере вначале) в тайне, с тем чтобы не спровоцировать вторжение Франции или Великобритании по условиям договора. Придет время, когда для них будет слишком поздно вмешиваться.

Увеличить незаметно армию относительно легко, особенно когда она состоит в основном из немеханизированных пехотных батальонов при поддержке главным образом системой тылового обеспечения, использующей лошадей. Тем не менее заводы Круппа шли в ногу с разработкой танков и пушек для того, чтобы при получении разрешения они могли начать их производство на линиях. В то же самое время судостроительные верфи Германии обходили запрет на строительство подводных лодок, конструируя и строя подводные лодки для продажи Финляндии и Турции. Порой испытания этих лодок занимали довольно значительное время для того, чтобы подготовить немецкие экипажи для своих нужд. Экипажи самолетов проходили обучение в авиаклубах, которые возникали по всей Германии.

2 марта 1936 г. Гитлер почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы рискнуть и войти без предупреждения в демилитаризованную Рейнскую зону. Это был блеф, дальнейшая хитрость, последовавшая за хитростью по созданию секретной армии, но Гитлер правильно понял настроение французов. С помощью «оркестровки» и умного представления он убедил французов, что в Рейнскую зону вошло несколько немецких дивизий, хотя на самом деле всего было три батальона. Неожиданно захватив инициативу, он поставил французов в невыгодное психологическое положение. К тому времени как Париж проконсультировался с Лондоном (и не получил никакой поддержки или одобрения), уже было слишком трудно и слишком поздно что-либо предпринимать вслед за свершившимся фактом.

Таким образом, именно бездействие Франции позволило Гитлеру полностью отпустить поводья. После аншлюса Австрии последовал захват Чехословакии и «похищение» Польши, каждый из которых достигался хитростью, обманом и вероломством. Великобритания и Франция в конечном счете были вынуждены [440] отреагировать на нападение на Польшу 31 августа 1939 г. В течение двух дней они объявили войну Германии. Может быть, более точно было бы сказать, что они были побуждены к пассивности: до того они были загипнотизированы мифом о немецкой неуязвимости, что сидели за линией Мажино, пока вермахт рвал Польшу на части. Гитлер правильно рассчитал, что западные союзники не рискнут перейти в наступление для того, чтобы устранить давление на Польшу. Сделай они так, то все преимущество было бы на их стороне: у французов было свыше 3 тыс. танков, в то время как танковые дивизии Германии были задействованы в ударе на Польшу...

Хитрость немцев в Северной Африке

На Ближнем Востоке союзники не имели монополию на операции хитрости. Когда в 1941 г. Роммель впервые прибыл в Северную Африку, он решил поразить итальянцев, местное население и агентов союзников, которые, как ему было известно, должны были наблюдать за парадом его танковых частей в Триполи. После того как танки Роммеля проехали мимо салютационного помоста, они вернулись назад по боковым улицам и вновь появились в хвосте колонны во второй, третий и даже четвертый раз. На поле боя Роммель, как и англичане, маскировал грузовики под бронетанковую технику и наоборот.

Больше чего-либо Роммель ценил преимущества строгой секретности как в операциях хитрости, так и в настоящих операциях. Он добивался этого тем, что держал все в секрете. Когда это доходило до итальянцев, Роммель был особенно осторожен в вопросах безопасности. Однажды, когда он начал свое успешное наступление при Мерса Эль-Брега в январе 1942 г., он записал в своем дневнике: «Из опыта мы знаем, что штаб-квартира итальянцев не может хранить все в секрете и все, что они передают телеграфом в Рим, попадает в английские машины». Поэтому Роммель воспользовался этой склонностью итальянцев к прохладному отношению в вопросах безопасности, распустив слух, что он намеревается уйти из Мерса Эль-Брега в Триполи. Этот слух был подхвачен британской разведкой и сведения были сообщены командованию 8-й армии за три дня до наступления Роммеля...

... Для завершения этой главы на более мягкой ноте приведем случай хитрости, касающейся немецкого «аэродрома», построенного с особой тщательностью в оккупированной Голландии и выполненного в основном из дерева. [441]

На нем располагались деревянные ангары, топливные сооружения, системы ПВО, автомобильная техника и самолеты. Немцам пришлось потратить много месяцев для строительства этого тщательно разработанного макета, а эксперты союзников по расшифровке материалов аэрофотосъемки имели достаточно времени для того, чтобы наблюдать за ходом строительства. Наступил день, когда строительство было завершено, вплоть до самой последней деревянной доски. Рано утром на следующий день одинокий самолет королевских ВВС перелетел через канал, приблизился к «аэродрому», сделал над ним один круг и затем на большой скорости на бреющем полете сбросил огромную деревянную бомбу. [442]