Действия авиации в позиционной войне
Для того чтобы правильно применять авиацию в операции против неприятеля, занимающего укрепленную полосу, необходимо отдавать себе ясный отчет в сущности этой операции, которой определяются действия авиации. Авиацию с ее специальной точки зрения интересуют конечно не все детали этой борьбы, а именно то, что может определить ее действия.
Особенность, современных укрепленных полос заключается в том, что они на большой протяжении не имеют флангов и этим сковывают маневр. Поэтому атака укрепленной полосы имеет задачей прорыв, целью которого является возвращение себе свободы маневра.
Прорыв укрепленной полосы, увеличивающей в несколько раз обороноспособность занимающих ее войск, требует сосредоточения большого количества живой силы и технических средств. Это значит, что для подготовки прорыва требуется во-первых известное время.
Во-вторых самое понятие прорыва предполагает достижение успеха не маневром, а силой разрушения. А так как оружием разрушения по преимуществу является артиллерия, то она в операции по прорыву приобретает первенствующее значение. Основой атаки укрепленной полосы является артиллерийский огонь, целью которого является подавление противника на избранном участке.
Раз в прорыве такую решающую роль играют артиллерия и танки и если при этом авиация независимой роли играть в этом прорыве не может, то задачей авиации в первую очередь будет всемерное содействие артиллерии и танкам в выполнении их задач разрушения и подавления. Роль авиации при этом чрезвычайно существенна, так как при наличии сплошной оборонительной полосы боковое наблюдение с земных наблюдательных пунктов в интересах артиллерии очень стеснено и без авиации артиллерия будет бессильна знать, по английскому выражению, «что делает паренек там, на другой стороне холма». Итак большое время подготовительного [180] периода и большое количество средств подавления характеризуют борьбу на укрепленных полосах.
Большое время подготовительного периода для наступления с особой силой обусловливает необходимость в то же время принимать ряд мер в целях обороны. Мероприятия по подготовке наступления и по организации обороны поэтому настолько тесно переплетаются друг с другом, что отделить их можно только искусственным путем. Так, например воздушная разведка в этот период предусматривает не только цель определения участка для удара, но и задачу определения возможной подготовки противника к наступлению, а действия например истребительной авиации предусматривают в одно и то же время задачу не давать противнику разведывательных данных как в целях скрыть свои подготовительные мероприятия к наступлению, так и в целях затруднить для противника его мероприятия по организации наступления. Подготовка к прорыву укрепленной полосы в позиционной войне всегда выполняется на фоне обороны, и действия авиации, содействующие обороне, служат и целям наступления.
Большое же количество сосредоточиваемых в подготовительный период средств и сил требует в течение большого времени подготовительного периода ряда мероприятий, в сокрытии которых авиация играет существенную роль.
Рассмотрим действия авиации в подготовительный период.
Разведка. Разведка оперативная ведется на фоне дальней разведки, имеющей целью обнаружить железнодорожный стратегический маневр противника.
Оперативная разведка железнодорожного движения является таким образом продолжением стратегической разведки, которая выполняется средствами фронта. В наших условиях оперативная разведка железнодорожного движения будет носить значительно менее интенсивный характер, чем это имело место на Западе во время мировой войны, вследствие того что мы будем иметь дело с железнодорожной сетью противника, значительно уступающей сети железных дорог таких стран, как Франция, Германия или Бельгия.
Длящееся месяцами позиционное сидение позволяет вообще получать с помощью авиации чрезвычайно детальные данные о противнике. В частности же эти детальные данные можно получить и о работе железных дорог противника путем систематического наблюдения за ними.
Большое время позиционной войны позволяет принимать меры к обучению экипажей. В частности для получения более достоверных сведений о железнодорожном движении полезно поручать экипажам разведывательных частей наблюдать с целью тренировки движение по железным дорогам в своем расположении и составлять на основании этого наблюдения график движения (между прочим этот вид упражнения чрезвычайно полезно включать и в программу подготовки авиации в мирное время).
Разведка железных дорог противника ведется с двойной целью: во-первых с целью определить, выполняет ли противник перевозку войск и, если выполняет, то в каком направлении, к фронту или в тыл и во-вторых с целью получить данные для бомбардирования их. [181]
Наблюдение за железными дорогами выполняется наблюдением за движением поездов и наблюдением за станциями.
В длительное время позиционной войны возможно установить движение поездов, совершаемое по расписанию, и переброску, выполняемую сверх обычного расписания, если данные, получаемые авиацией, еще дополняются данными, получаемыми другим путем, например путем, описанным выше в главе «Действия авиации в начальном периоде войны».
Для получения данных о переброске войск необходимо просматривать железную дорогу не меньше чем на 100 км, обозначая точно время начала просматривания этого участка, количество замеченных поездов и направление их движения. Эта разведка может быть визуальной и фотографической. Если разведка эта будет фотографической, то летчик-наблюдатель отмечает время и место начала и конца, фотографирования, и этого будет достаточно. Если разведка эта будет визуальной, то летчик-наблюдатель должен отметить на карте: а) место, где обнаружен поезд; б) время обнаружения его в этом месте; в) направление движения; г) по возможности род поезда (количество вагонов общее, сколько крытых, сколько платформ, есть ли классные вагоны в составе поезда и по возможности чем гружены платформы).
Для определения рода поезда можно пользоваться различными признаками. Очередные поезда со снабжением обычно короче воинских эшелонов. Кроме того воинские эшелоны обычно составляются по определенному плану, имеют классный вагон для комсостава обыкновенно в середине, между крытыми вагонами и платформами. Род перебрасываемых войск в настоящее время определить будет трудно, так как загрузка платформ будет достаточно хорошо замаскирована. Во всяком случае для определения груза приходится снижаться на очень небольшую высоту, не больше 200 м. Основным же признаком совершающейся переброски будут правильные расстояния между поездами, которые не являются характерными для поездов со снабжением.
Определение загруженности поездов, идущих в том или ином направлении, даст указание о направлении переброски. Если обнаружены составы, стоящие на небольшой станции без паровозов, то, зная правила движения по железным дорогам у противника, можно определить, в каком направлении будет отправлен тот или иной поезд: так например на бывшей Петербурго-Варшавской железной дороге поезда ходят не по правой, а по левой колее, как это принято у французов (дорогу эту строили французы).
Наблюдение за станциями, выполняемое также систематически, должно определить, насколько велико оживление на них, производится ли погрузка или выгрузка войск, насколько забиты они составами. Большое количество составов на станции может иметь двойное значение, почему к этой данной необходимо относиться с осторожностью: оно может свидетельствовать во-первых о том, что только что была выполнена разгрузка войск, и во-вторых, что эти составы поданы под погрузку. Это дает толчок к тому, чтобы начать сейчас же [182] исследование грунтовых дорог в районе станции для обнаружения войск. Только определение, в какую сторону, к фронту или от фронта, двигаются войска, может уточнить эту данную о загрузке станции составами.
Во время мировой войны, давшей богатейший материал по применению авиации в позиционной войне, во многих случаях удавалось составлять графики железнодорожного движения{57} у противника по схеме, изображенной на рис. 19.
Движение поездов указывалось таким образом, что линии, расположенные сверх жирной черты с названиями станций (обозначающими участок) в направлении >> — >, обозначали поезда, идущие к фронту, а в направлении < — <<, обозначали поезда, идущие от фронта. Время, обозначающееся на тонких линиях, относилось по вертикали к станциям на жирной черте. [183]
скобки кверху: отправная станция поезда;
скобки вниз: станция прибытия поезда;
стрелки сверху: поезд приходит на участок;
стрелки вниз: поезд покидает участок.
Мировая война показала, что большое время позиционной войны позволяет получить результат воздушной разведки большой точности. Это привело даже к включению в наставление требования составлять подобные графики{58}. Необходимо конечно стремиться к составлению графиков движения и в маневренной войне.
Разведка железных дорог выполняется непрерывно.
Далее, разведку в подготовительный период можно подразделить на разведку до выбора участка прорыва и на разведку после определения этого участка.
Воздушная разведка до выбора участка прорыва выполняется в интересах фронтового и армейского командования. Она предусматривает обследование широкого фронта. Цель этой разведки — общая характеристика данного протяжения укрепленной полосы противника и определение слабых мест ее по сравнению с своим расположением.
Разведка после выбора участка прорыва предусматривает сгущение работы и детализацию данных, полученных на выбранном участке. Она выполняется в интересах общевойскового командования, в интересах артиллерии, как основного средства главного удара, и в интересах пехоты, устремляющейся в расположение противника.
Разведка до выбора участка прорыва ведется как правило авиацией высших ступеней командования (авиацией армейской или фронтовой). Она имеет следующие направления работы.
Во-первых армейская (или фронтовая) воздушная разведка обследует оперативную глубину по главным путям подвоза и подхода войск противника в целях обеспечения от неожиданной группировки его на том или ином направлении.
Во-вторых перед лицом укрепленной полосы противника воздушная разведка дает особый отвес полетам по фронту с целью фотографирования этой полосы для определения ее общей конфигурации (изгибы, дающие вдавленности в наше расположение или в расположение противника и допускающие или наше охватывающее положение или охватывающее положение противника);
В-третьих для определения глубины всей укрепленной системы противника, числа укрепленных рубежей, развития укреплений на всем протяжении полосы и для определения мест расположения неприятельских аэродромов.
В-четвертых эта разведка выполняет предварительное фотографическое обследование естественной и искусственной организации местности с точки зрения удобства или неудобства маневрирования на ней противника, обследует идущие за укрепленной полосой параллельно фронту реки, наличие на них речных флотилий, мостов и переправ, узости, в которых возможно скопление войск, озера, [184] стесняющие маневрирование, проложенные новые железные дороги широкой и особенно узкой колеи, новые грунтовые дороги и вообще соответствие местности и карты, т. е. фактическое очертание лесов, могущих служить исходными пунктами неожиданного появления противника и препятствием нашему продвижению, возвышенные рубежи, овраги и т. п.
В целях экономии этой разведки необходимо организовать разведывательную деятельность таким образом, чтобы воздушная разведка наводилась на такие объекты, как подвоз войск, тыловые позиции, аэродромы противника, хорошо поставленной агентурной разведкой, данными от опроса пленных и перебежчиков. Полагать, что единственным источником данных о противнике и единственной основой для принятия командованием решения в вопросе выбора участка главного удара служит воздушная разведка было бы конечно ошибочно, несмотря на ее чрезвычайно существенную роль. Когда решение о направлении и участке главного удара принято, войсковая авиация приступает, или вернее, так как разведка ближняя ведется непрерывно, усиливает свою работу по детальной разведке на участке прорыва. Эта ближняя разведка авиации является главным образом разведкой артиллерийской.
Задачи детальной разведки подготовительного периода сводятся к следующему.
В интересах артиллерии должна быть заснята вся полоса укреплений противника, включая и тыловую оборонительную позицию. Фоторазведка эта должна дать: начертание укрепленной полосы, число линий обороны, число полос искусственных препятствий (проволока, ежи, засеки и т. п.), характер окопов (сплошные, прерывчатые), опорные пункты, места фланкирующих построек, насколько возможно — расположение минометов, пулеметных гнезд и траншейных орудий, расположение блиндажей в селениях и в лесах, если это возможно, расположение командных и наблюдательных пунктов, расположение убежищ, направление ходов сообщения и места их стыков с окопами, расположение неприятельских батарей, позиции зенитной артиллерии{59}.
Данные о всех этих объектах с помощью фотографирования можно получить совершенно точные. Нельзя только доверять даже фотоснимку в его показаниях о местах пулеметных гнезд и траншейных орудий.
Уже во время мировой войны пулеметные гнезда делались, но пулеметы во время боя их не занимали. То же самое и с траншейными орудиями. Они не всегда будут в бою на том месте, где они обнаружены фоторазведкой.
Особое внимание летчики-наблюдатели должны уделять выяснению глубины расположения артиллерии противника, так как глубина эта свидетельствует о том, подготовился ли он к обороне с глубоким эшелонированием артиллерийских позиций или намерен в свою очередь наступать, имея артиллерийские позиции придвинутыми [185] к фронту, чтобы использовать в наиболее полной мере без перемены позиций дальность артогня при продвижении своей пехоты.
Имеющееся на эту детальную разведку время играет конечно чрезвычайно существенную роль.
Постоянная, проводимая систематически фоторазведка, давая все время снимки с новыми данными, позволяет уяснить с большой точностью динамику подготовки противника путем постоянного сравнения данных, получаемых на этих снимках. По этим снимкам наносятся на карты крупного масштаба (100 и 250 саж. в дюйме) все обнаруженные детали позиций и артиллерийских целей. Большое время позиционного сидения позволяет сосредоточить на фронте нужные средства для печатания этих карт в виде периодического издания в таком количестве, чтобы их можно было распространять до командиров батальонов включительно. Самой собой разумеется, что для составления таких карт нужна ежедневная разведка авиации. А так как противник в свою очередь стремится получить такие же данные о нашем расположении и так как и та и другая сторона, стремясь получить эти данные, в то же время с помощью своих истребителей и зенитной артиллерии противодействует получению этих данных противником, то над укрепленными полосами на всем их протяжении ведется ожесточенная борьба за более полное, по сравнению с противником, получение этих данных уже в период затишья, а тем более в период подготовки.
Насколько могут быть полны данные, получаемые главным образом при помощи фотографической разведки, видно из примера разведки, определившей время наступления немцев в Шампани 15 июля 1918 г.{60}
«Признаки уточняются последовательно во времени; они становятся тем более точными, чем ближе день и час атаки. Для удобства изложения их можно разделить в следующем порядке: 1) отдаленные признаки, 2) признаки близкие, 3) непосредственные и 4) окончательные.
Отдаленные признаки — это длительные работы, которые противник производит на участке фронта, где он предполагает развить активные действия: постройка железных дорог, устройство лагерей, госпиталей, аэродромов и складов боевых припасов. Эти предприятия требуют для своей реализации сроки в несколько месяцев. Работы эти с самого начала их начинают появляться на фотографических снимках. Если из них и нельзя извлечь немедленных выводов, то все же необходимо установить за ними постоянное наблюдение. Перерыв в работах укажет на временный отказ от наступления; возобновление или лихорадочная спешка обнаружит стремление ускорить развязку.
Перед первым немецким наступлением 21 марта 1-я и 3-я немецкие армии приступили к подготовке своего фронта. Были проведены железные дороги для соединения между собой большей части позиций [186] долины р. Эн с позициями долины Ля-Ретурн, Аттиньи — Семид, Тионьи — Биньикур, Шато — Порсьен — С.-Реми — Ле-Пети; другие линии железных дорог нормальной и узкой колеи были в постройке, чтобы дополнить уже существовавшую с 1917 г. сеть. Были созданы новые станции, одна из которых Куси (на северо-восток от Ретель) особо важного значения. Семь новых дорог в постройке; устроено несколько новых лагерей в Повр и на ферме Мазион; появилось много телефонных линий, связывающих селения с аэродромами; в населенных пунктах размещено много учреждений Красного креста (в марте 42 части); число авиационных расположений, так же как и складов снарядов, было значительно увеличено; 13 новых аэродромов отмечено в конце марта, 7 новых складов — в феврале и марте; общее увеличение всех единиц до 160.
В апреле определено ослабление работ, производимых противником.
В мае, июне и начале июля до дня начала наступления активность в тылу все время повышается и признаки становятся все многочисленнее и точнее. Сеть железных дорог развивается. Железнодорожная сеть становится гуще, станции расширяются (Мон С.-Реми, Машо, Брикенэ, Провизи, Со-ле-Ретель). Количество телефонных линий увеличивается. Склады боевых припасов размножаются в большом масштабе (10 новых, 19 «расширенных старых — всего более 570 единиц). Появляется много санитарных учреждений (74 учреждения Красного креста обнаружены аэрофотосъемкой). Кроме того рост количества аэродромов принимает совершенно ненормальный характер: замечено 11 новых аэродромов, 15 прежних расширены. В мае и в июне на аэродромах перед фронтом 4-й армии отмечается общее увеличение числа ангаров на 145 и палаток на 11.
В этом примере близкие признаки появляются между 15 июня и 14 июля. Признаки эти — увеличивающееся движение по железным и грунтовым дорогам, оживление и скопление подвижного состава на станциях{61}.
На аэрофотоснимках, сделанных начиная с 15 июня, замечается более интенсивное движение на обыкновенных и железных дорогах. Число вагонов на различных станциях также значительно увеличивается, особенно в период от 15 июня до 1 июля; на более важных станциях, как Амань, Аттиньи, Ретель, Вузье, временами число их удваивается, а иногда даже утраивается. В районах бивачных и квартирных расположений количество следов пребывания войск увеличивается; это особенно заметно в районе Ретурн, Сюипп, Арн. На дорогах видны повозочные обозы, многочисленные отдельные автомобили, небольшие колонны войск.
Ночная разведка обнаруживает необычную активность в тылу противника, начиная с 25 июня. С этого времени отмечается большое оживление в лагерях, на станциях и на железных дорогах в районе Мезьер, Седан, Шомэ, Гирсон, Лиар и Монкорнэ. [187]
Начиная с 28 июня и до 7 июля замечается, что активность, наблюдавшаяся сначала в глубоком тылу, перемещается все больше и больше к югу от р. Эн, между Сюипп и Ретурн; расположение войск в Арн Де-ля-Пи освещено; железные дороги, станции Ретурн и Эн очень оживлены и при приближении разведывательных самолетов не тушат огней.
Днем, хотя противником обычно и принимаются меры к тому, чтобы свести к минимуму движение, визуальная разведка в несколько приемов обнаруживает необычное оживление на тыловых дорогах. Пыль от обозов, войска на марше, отдельные автомобили были замечены нашими летчиками-наблюдателями. Привязные аэростаты благодаря дням с хорошей видимостью равным образом наблюдали это необычное движение.
Другие близкие признаки выведены из изменений всей организации, рассчитанной на оборону, из продвижения дорог, узкоколеек и складов снарядов вперед.
Работа по обнаружению признаков наступления на различных участках фронта атаки производилась не в одинаковых условиях. Часть фронта между Прюне и Ля-Сюипп была театром военных действий с апреля по август 1917 г. и была вполне подготовлена. Часть фронта между Сюипп и Тагюр была подготовлена к наступлению в Шампани в сентябре 1915 г. Напротив, участок между Тагюр и Эн, где никогда не было больших операций, необходимо было подготовить полностью. Естественно, что признаки наступления противника должны были появиться в наименее подготовленном секторе. Действительно, начиная с мая месяца, воздушный флот VIII армейского корпуса отмечал новые широкие дороги, идущие к передовым линиям, узкоколейки, доходящие до ангаров и складов снарядов, много складов боевых припасов и материальных складов вблизи железных дорог в расстоянии около 5 км от передовых позиций. Около 15 июня VIII армейский корпус продолжает отмечать новые склады, новые ветки железных дорог, маскировку обыкновенных дорог, новые дороги. Подобные же признаки замечаются в это время между Сюипп и Тагюр; склады, новые дороги и тропы у окопов второй линии.
В число близких признаков равным образом входит усиление артиллерии и средств противовоздушной обороны.
К 1 июля признаки выявляются более точно между Эн и Сюипп; в это время отмечается появление многочисленных артиллерийских позиций и большое число погребов для снарядов. С 1 до 15 июля начинают обнаруживаться приготовления к наступлению также и в секторе к западу от Сюипп. Начиная с 5-го здесь также замечены погреба для снарядов, склады материалов и значительное увеличение количества железных дорог, ведущих к артиллерийским позициям. В последние дни перед 15-м погреба наполнены и замаскированы; многочисленные штабеля снарядов сложены прямо в открытом поле или насколько возможно замаскированы; замечены также груды снарядов, сложенных под деревьями вдоль дорог. Число позиций для минометов увеличивается, причем они занимаются. [188]
Большая часть аэродромов, на которых до сих пор не было никаких признаков жизни, оказывается занятой; на некоторых появляются даже тяжелые бомбардировочные самолеты.
Деятельность неприятельской противовоздушной обороны (пулеметы, специальные батареи, прожектора) увеличивается в необычных размерах.
Непосредственные признаки: артиллерия занимает свои позиции, слегка оживляется деятельность авиации, и наконец начинаются работы, обеспечивающие штурмующие колонны, появляются проходы в проволочных заграждениях, мостки и т. д.
С 12-го числа фотоснимки, сделанные с небольшой высоты аппаратами с большим фокусным расстоянием, обнаруживают орудия в поле, мостки на окопах, штабеля снарядов в окопах передовой линии, С этого момента можно быть уверенным, что атака неизбежна.
Признак окончательный — это артиллерийская подготовка.
В операциях 1916 и 1917 гг. она длится несколько дней. В 1918 г. ограничиваются подготовкой в несколько часов, подготовкой краткой, но очень сильной, производимой ночью.
Подготовка 15 июля начинается в полночь для атаки, назначенной в 14 часов. Одному аэроплану ночной эскадрильи удалось, как только раздался первый пушечный выстрел, вылететь и определить фронт действия неприятельской артиллерии и сделать соответствующее донесение командующему 4-й армии. Этот пример показывает, что безопасность армии покоится почти единственно на активности и бдительности ее воздушного флота. Чтобы понять, насколько командующий 4-й армией был осведомлен относительно наступления 15 июля, достаточно ознакомиться со следующими выдержками из документов разведки.
Донесение 13 июля. Сведения, полученные с 8 июля, дают точное представление о размерах германского наступления.
К 12 июля установлены следующие пункты:
1. Протяжение фронта наступления. Наступление ожидается на фронте между Шато-Тьери и Аргонной. Оно повидимому предполагает:
а) прорыв в Шампани между Ле-Маркиз и Мон-Тэтю (западный берег р. Эн);
б) пассивный участок у г. Реймса;
в) очень мощная атака фланга между Дорианом и Реймсом.
г) переход через Марну между Шато-Тьери и Дорманом.
2. Установленные разведкой приготовления противника. На фронте в Шампани количество обнаруженных боевых припасов и минометов (26 единиц на участке работы), калибры снарядов, виденных пленными (120, 150, 305 и 420) не оставляют никакого сомнения в сосредоточении средств разрушения.
С другой стороны, размещение артиллерии сопровождения под кустами, бесчисленные склады боевых припасов по краям дорог, мостки для преодоления окопов служат достаточными указаниями на подготовку движения вперед. [189]
Наконец воздушное наблюдение, которое мы смогли осуществить несмотря на неблагоприятные атмосферные условия, обнаружило оживленное движение на направлениях от Ретель — Базанкур и Аттиньи — Шеллеранж и от Ретурн и р. Сюипп. Равным образом наблюдалось движение между Сюипп и Ретурн, Арн и Пи и во всем районе южнее Вузье. Все узкоколейки упомянутой местности работают с полной нагрузкой.
3. Время наступлений. Время наступления точно неизвестно. Подготовка повидимому закончена к 12 июля; наступление может начаться между 12 и 20; по другим сведениям оно назначено на 14–15. Возможно, что мы узнаем о дне наступления только накануне, когда атакующие дивизии будут уже на линии. 11 июля их еще не было.
4. Заключение. На основании протяжения фронта предполагаемого наступления, обнаруженной подготовки, численности и силы собранных единиц, мы имеем полное право рассматривать это наступление, как наиболее значительную операцию из предпринятых до сих пор германским командованием. Пленные называют его «наступлением мира».
Этот блестящий военноисторический пример чрезвычайно поучителен. Во время мировой войны бывали неоднократно случаи, когда авиация не обнаруживала скрываемых наступательных мероприятий противника. Так, например мартовское наступление немцев того же 1918 г. было в значительной мере неожиданностью для союзников, но это наступление в Шампани, осуществленное позже мартовского наступления, несмотря на имеющийся опыт в маскировке намерений, было все же противником обнаружено и притом с поразительной точностью. В подготовке своего наступления поэтому необходимо быть чрезвычайно осторожным. Лучшим способом предотвратить наступление — это самому перейти в наступление до готовности противника. При таких условиях подготавливая наступление, необходимо вести постоянное наблюдение за намерениями противника. Уже отдаленные признаки готовящегося нашего наступления дают возможность для противника привести в действие свои стратегические и оперативные резервы. При большом времени позиционной войны они поспеют всегда во-время. Мы видим, насколько важна в периоды затишья борьба авиации за свою разведку и против разведки противника. В позиционной войне авиация не знает периодов затишья, она работает все время с большим напряжением сил.
В приведенном нами классическом примере работы авиации мы встретились со всем разнообразием объектов, наблюдаемых авиацией с помощью систематически выполняемой фотографической разведки. Наблюдение за этими объектами представляет неодинаковые трудности. Наиболее легко установить сеть дорог и начертание окопов и ходов сообщения, маскировка которых всегда неудовлетворительна. В отношении окопов во время мировой войны удавалось сплошь и рядом получать даже такую данную, как глубину их: фотоснимок крупного масштаба дает число ступенек, ведущих в окоп, и зная величину ступеньки, можно определить точно его глубину. С большим трудом определяются незанятые аэродромы, различные склады, санитарные учреждения, размещения войск в лесах и населенных [190] пунктах. Наибольшие трудности представляет определение артиллерийских позиций, а при подготовке наступления как раз эта данная чрезвычайно важна. Батареи противник маскирует самыми разнообразными способами. В позиционной войне батареи зарываются в землю, для орудий устраиваются орудийные дворики, перекрываемые сверху прочным настилом, кажущееся сверху черным окно, в которое смотрит орудие, закрывается масксетью, так что лишь в исключительно редких случаях возможно на снимке получить фотографии, на которых можно было бы видеть сами орудия. Артиллерийская позиция обнаруживается по косвенным признакам. К таким признакам раньше относились прямолинейный фронт батареи и равные интервалы между орудиями. Но очень скоро было понято, что природа не знает геометрии, и орудия начали расставлять неправильно. Оказалось все же, что есть еще ряд признаков, по которым можно все-таки определить артиллерийскую позицию. Это подъездные узкоколейки к очень тяжелым калибрам и характерная сеть дорог, ведущая к позициям полевой артиллерии, наезжаемая передками. Но узкоколейки покрыли специальной маскировкой, а снаряды стали выгружать в отдалении от батареи и носить их на руках, а дороги специально наезжали к ложным позициям. Но ложную артпозицию выдавали во-первых отсутствие тропинок, натаптываемых людьми при хождении на батарее, и во-вторых отсутствие задульных конусов. Тропинки стали специально вытаптывать, а задульные конуса накрашивать на земле. Все это чрезвычайно затрудняло дешифровщиков в определении истинных позиций артиллерии. В конце концов пришлось перейти к разведке по вспышкам, но батареи при появлении самолета стали прекращать огонь. Это заставило летчиков летать на небольшой высоте в своем расположении с заранее подготовленными панорамными фотоснимками местности и ловить вспышки глазом, отмечать их на панораме и затем уже фотографировать отмеченное место в плане. Но противник переходит к ложным вспышкам. Летчики теперь уже должны следить не только за вспышкой, но и за разрывом снаряда, необходимо следующим за вспышкой. Артиллерия приспосабливается и к этому. Она начинает давать ложную вспышку одновременно с действительным выстрелом. Для летчика остается теперь приобрести такой опыт, чтобы отличать глазом ложную вспышку от истинной. Это оказывается возможным. Ложная вспышка горит медленнее, чем вспышка действительного выстрела. Кроме того действительный выстрел всегда поднимает пыль с земли, и потому его вспышка бледнее ложной вспышки.
Для демаскирования ложной позиции поэтому артиллерия начала откомандировывать по одному орудию, чтобы делать настоящие вспышки с ложных позиций. Тогда на помощь стала приходить своя артиллерия. Она уговаривалась с своими самолетами об открытии демонстративного огня с целью вызвать огонь батарей противника, чтобы самолеты смогли определить их позиции. Обычно артиллерия противника отвечает на огонь. Этот огонь во время мировой войны носил характер штрафного за обстрел окопов или других целей демонстративного огня. Поэтому такой вид разведки артиллерийских позиций успехом не пользовался. Кроме того в [191] период затишья артиллерия стала пользоваться временными позициями для стрельбы, а для боя занимала позиции другие, на которые полученные с временных позиций данные стрельбы трансформировались заблаговременно. Вследствие этого и разведка по звуку, выполняемая в подготовительный период на земле, имела ограниченное значение. При таких условиях только систематическая упорная работа давала некоторые данные о расположении неприятельских батарей. Никогда все батареи обнаружены не были. На нашем фронте надо было считать за правило, что по крайней мере 50% батарей противника не могли быть обнаружены. При таких условиях летчики ни в коем случае не могут быть избавлены от необходимости разведки батарей противника и от целеуказания во время боя в процессе самого полета, как это имеет место постоянно в маневренной войне.
Все же ряд данных, иногда довольно точных, получить можно, особенно на местности, не изобилующей артиллерийскими позициями.
При большом времени позиционной войны возможно установить тесный контакт с пехотой. Летчики ездят в пехоту и уславливаются, чтобы пехота при всяком обстреле противником отмечала время обстрела и определяла по осколкам снарядов калибр стрелявшей неприятельской батареи по возможности с определением направления стрельбы. Путем сопоставления данных такого наблюдения пехоты с данными своего наблюдения удавалось во многих случаях определять тяжелые и легкие батареи противника. Все это, ясно, требует времени. Разведка артиллерийских целей, так же как и вообще воздушная разведка, более продуктивна, когда она работает не независимо, а в тесном сотрудничестве с другими видами разведки. Данные об артиллерии противника, собирающиеся в штабах, полученные например от пленных или перебежчиков или агентуры, должны в сводках поступать в авиационные части для их проверки и уточнения. Кроме того на основании полученных ранее данных артиллерийские командиры сделают конечно гораздо больше выводов о районах, в которых нужно искать артиллерию противника, чем командиры авиационные. Поэтому указания артиллерийских командиров авиационным командирам и, что особенно важно, помощь при дешифрировании аэроснимков будут всегда целесообразны.
Указания по розыску батарей противника можно дать следующие. Тяжелая батарея не обязательно располагается позади легкой. Часто бывают случаи, что гаубичные тяжелые батареи стоят впереди легких батарей, но при этом они выбирают позиции так, чтобы не быть под преждевременными разрывами стоящих сзади легких пушек.
Новые батареи, появления которых можно ожидать, нужно искать вблизи дорог как больших, так и теряющихся в полях.
Тяжелые гаубичные батареи любят становиться в деревнях между домами.
Вообще артиллерийские позиции нужно искать на окраинах селений, у скирд, у дорог, обсаженных деревьями, на опушках лесов. [192]
В этом последнем случае опытные дешифровщики могут обнаружить на фотоснимке характерные зазубрины на опушке леса, получающиеся от ожогов выстрелами листвы и от ее осыпания. Задульные конуса подтвердят догадку.
Для обнаружения батарей в просеках необходимо лететь вертикально над ними.
Тяжелую тракторную артиллерию нужно искать около твердой дороги.
Чаще всего артиллерийские позиции можно найти по характерным лучеобразным следам подъездных путей к батареям.
Особенно ясно видны ведущие к артиллерийским позициям дороги, когда выпадает снег. Целесообразно разведывать неприятельские батареи непосредственно после выпада снега. Противник в этом случае еще не имел возможности обновить дороги, ведущие к ложным позициям, тогда как сообщение с действительными позициями уже оставило следы{62}.
Разведка артпозиций в позиционной войне — это неустанная напряженная ежедневная кропотливая работа, материал для которой поставляется авиацией, также неустанно добывающей его в ежедневных полетах.
Разведка в интересах артиллерии предусматривает конечно не только обнаружение артпозиций противника.
Артиллерию, кроме артпозиций противника, интересуют еще:
а) дороги, по которым происходит смена частей в окопах для обстрела их по ночам, когда эта смена обычно происходит;
б) зенитные батареи противника, находящиеся в зоне артиллерийского обстрела;
в) точное расположение окопов и блиндажей;
г) места минометов и пулеметов;
д) места расположения резервов;
е) склады боевых припасов;
ж) иногда железные дороги.
Это приводит нас к вопросу о стрельбе артиллерии в периоды затишья, стрельбе, связанной с работой авиации. Затишье на укрепленных полосах — понятие относительное. Позиционное сидение в постоянном напряжении чрезвычайно изматывает нервную систему бойца. Игра на нервах усиливается в чрезвычайной степени при помощи постоянного тревожащего огня, наносящего подчас крупные потери, особенно пехоте.
Одним из результатов беспросветной бездарности русской военщины во время мировой войны был недостаток снарядов, приводивший к «доктрине нестреляния» в периоды затишья. Зато противник широко применял систему подавления морали русских бойцов постоянной бдительностью, подкрепленной выстрелом. Всякое проявление жизни в окопах или в ближнем тылу с закономерностью подавлялось огнем. Бойницы в окопах были пристреляны винтовками, закрепленными на специальных станках. Даже в прорезь щита, установленного в бойнице, не рекомендовалось смотреть долго, если [193] окопы сходились близко. Разведенный костер вызывал бомбу. Памятен «оригинальный» приказ генерала Гурко разводить, несмотря на обстрел, костры в окопах, отданный из того соображения, что пехота должна «приучить» противника к своим кострам так, чтобы ему надоело по ним стрелять.
Каждый открытый участок дороги был противником пристрелян, и дежурное орудие не жалело снаряда даже на одиночных людей, не говоря уже об обстреле резервов, смен войск, батарей, наблюдательных пунктов, отмеченных в окопах пулеметов и самих окопов. В результате веяние смерти над русской полосой и прогулки германских офицеров с собачками на брустверах их окопов. Моральное состояние духа таким систематическим огнем подавлялось непрерывно, иногда месяцами. К моменту боя половина дела бывала сделана уже в период затишья.
Обстрелы противника в подготовительный период должны иметь место. Чтобы этот обстрел был успешным, необходимо артиллерию пристрелять. Это выполняется с помощью авиации. Кроме целей, перечисленных выше, необходимо еще пристрелять артиллерию по вспомогательным точкам, по отношению к которым артиллерии может передаваться целеуказание во время боя. Особенно это нужно, когда нет графленых карт. Для осуществления наиболее точной пристрелки авиация изготавливает фотоснимки артиллерийских целей, чтобы проколами наносить на них разрывы снарядов и получать более или менее точную картину стрельбы.
Таким образом большое время позиционной войны допускает чрезвычайно детальную работу авиации по систематическому исследованию, систематическому подавлению и систематическому улучшению методов боевой работы.
Артиллерийские цели наносятся на карты крупного масштаба и нумеруются. Эти карты с одинаковой нумерацией целей имеются и в артиллерии и в авиации. Во время боя, в случае необходимости обстрелять ту или иную цель, достаточно указания только ее номера. Самолет передает этот номер артиллерии для вызова ее огня, а с земли передается этот номер для указания самолету, по какой цели он должен наблюдать стрельбу артиллерии.
Следующим отвесом в работе авиации в подготовительный период будет разведка в интересах пехоты. Большое время позиционной войны позволяет сосредоточить достаточное количество средств для «индустриализации» фотосъемки. Для того чтобы фотоснимки играли роль для пехоты, их нужно много. Во время мировой войны на Западе фотоснимки доводились до командиров взводов включительно.
Фотоснимки в интересах пехоты делаются перспективными. Во время мировой войны этот вид фотосъемки у нас был мало развит вследствие недостатка средств. Французы предусматривают два вида перспективной съемки:
1. Перспективные панорамные снимки, сделанные с довольно большой высоты, от 600 до 1 200 м, аппаратами с f=26 и 50 см. Эти снимки позволяют изучать общий вид заснятого сектора.
2. Перспективные облические снимки, сделанные с небольшой высоты (300 м максимум) аппаратами с f=20 и 120 см. Эти снимки [194] позволяют: а) давать пехоте вид позиций, которые предстоит атаковать; б) изучать возможность фланкирования; в) при съемке со стороны тыла противника — изучать устройство убежищ и возможное движение резервов; г) во время боя определять двигающуюся пехоту противника.
Само собой разумеется, что для получения фотоснимков поля боя и чтобы иметь возможность использовать их, необходимы ускоренные способы изготовления фотодонесений.
Фотоснимки, сделанные в интересах пехоты, являются не единственным средством ознакомления ее с условиями предстоящей атаки. Большое время позиционной войны позволяет организовать в тылу для пехотных командиров лекции с проекционным фонарем, с помощью которого фотоснимки отбрасываются в крупном масштабе на экран. Таким образом пехота получает все нужные ей данные для атаки.
Работа в интересах пехоты также выполняется систематически и требует ежедневных вылетов авиации.
Задачей истребителей будет обеспечивать выполнение всех этих задач по разведке подготовительного периода.
Что касается бомбардировочной авиации, то основными ее целями в подготовительный период будут: а) железные дороги, б) различные склады, в) штабы, г) аэродромы.
Подвоз по железным дорогам в позиционной войне, требующей громадного количества боевых припасов и различного имущества и строительного материала, производится непрерывно в течение длительного времени. Поэтому кратковременные задержки на железных дорогах не будут играть существенной роли. Длительное время затишья обязывает и авиацию к длительным систематическим действиям по подвозу. Только такие систематические действия, проводимые с большим успехом по сравнению с противником, могут вызвать замедление темпа его работ по подготовке и развитию своей оборонительной полосы по сравнению с нашей подготовкой. Бомбардирование железных дорог с целью создать перебои в снабжении должно сочетаться с бомбардированием всех обнаруженных складов различного назначения. Эти действия входят составной частью в систему подавления противника, осуществляемую постоянно в периоды между операциями с целью морального подавления противника, внушения ему, что его бьют даже до боя. Такое же сильное моральное впечатление производит бомбардирование штабов.
Бомбардирование аэродромов является составной частью борьбы за превосходство в воздухе. Всякий обнаруженный аэродром противника должен быть атакован, занят он или не занят. На занятых аэродромах будут нанесены противнику потери и в материальной части и в живой силе, а на незанятых аэродромах будет испорчена воронками рабочая площадь, восстановить которую чрезвычайно трудно, ибо для этого требуются подвоз земли и укатка. Бомбардирование аэродромов еще в подготовительный период имеет вообще абсолютное значение и должно выполняться систематически. Бомбардирование истребительных аэродромов полезно приурочивать к выполнению других задач авиации, главным же образом к выполнению [195] задач по разведке, так как борьба за разведку должна стоять на первом плане. Бомбардирование разведывательных аэродромов противника соответственно уменьшит его разведывательные данные и облегчит работу наших истребителей по борьбе с разведкой противника. Действия, направляемые в расположение противника, обладают одним неудобным свойством. Если они имеют в виду наше наступление и выполняются лишь на участке, выбранном для наступления, они обнаруживают намерение. Но мы говорим о текущей работе на широком фронте, на фоне которой ведется подготовка к прорыву. Атака лишь усиливает действия авиации, выполняемые еще в подготовительный период.
От противника должно быть скрытым это усиление средств. При сосредоточении средств к участку главного удара полезно демонстративно усиливать работу авиации на других участках фронта, но не за счет усиления здесь средств, а за счет повышения норм полетной работы. Так как время подготовительного периода позиционной войны велико и так как переброска авиации и усиление работы на намечаемом участке прорыва являются признаком демаскирующим, а экипажи частей усиления должны все-таки быть знакомы с полем предстоящей им работы, необходимо осуществлять командирование их в части, работающие на будущем участке прорыва, для совершения полетов с целью изучения этого участка. Авиация усиления должна появиться неожиданно для противника.
Но не только сосредоточение авиации должно быть скрытым. Скрыть надо также и мероприятия на земле. Частично этому содействует бомбардирование аэродромов противника.
В своем расположении в подготовительный период авиация имеет также ряд задач по охранению оперативной тайны и достижению внезапности атаки.
В подготовительный период мы стоим перед следующим противоречием. С одной стороны успех тем более обеспечен, чем детальнее проведена подготовка, а для этого нужно большое время. С другой стороны чем больше времени уходит на подготовку, тем меньше ее можно скрыть от воздушного наблюдения противника, так как воспрепятствовать на длительное время его полетам невозможно, даже обладея перевесом в воздухе.
Авиация не может быть единственным средством охранения оперативной тайны: она является лишь дополнением ко всей системе этих мер, проводящихся на земле. К мерам общего характера, заключающимся в осторожном обращении с приказами и средствами связи (особенно с радио), в дезинформации противника, в работе зенитной артиллерии, в маскировке, в использовании для энергичной работы плохой погоды и т. д., авиация может со своей стороны прибавить выполнение следующих задач.
1. Полеты разведчиков в своем расположении с целью контроля за успешностью применяемых войсками мер маскировки.
Полеты эти выполняются одиночными самолетами, причем задания им необходимо давать совершенно так же конкретно, как даются задания на разведку в расположении противника, иначе экипажи растеряются в обширном районе обследования и пропустят [196] ряд важных денных, которые могут быть замечены противником. Эти полеты для проверки маскировки необходимо выполнять с фотографированием, чтобы ясно показать войскам, как, их видит летчик-наблюдатель сверху. Однако с этим «наглядным доказательством» необходимо быль осторожным. Снимки, свидетельствующие о недостатках маскировки, можно доставлять войскам лишь в том случае, если войска имеют время на исправление недочетов. Если же дело исправить нельзя, снимки сыграют отрицательную роль, так как понизят моральное состояние войск, чувствующих, что они открыты. В снимках своего расположения может быть также заинтересован инженер, руководящий укреплением местности.
2. Полеты в своем расположении истребителей в целях охранения своего расположения от проникновения в него самолетов противника. Охранение подходящих колонн, если они двигаются днем, выполняется так, как мы говорили об этом выше. Но позиционная война дает особый отвес в полетах истребителей по фонту в связи с тем обстоятельством, что по фронту летают также и разведчики противника, исследующие укрепленную полосу.
Истребители в подготовительный период не знают покоя, деятельность их особо интенсивна. Они имеют постоянно на аэродроме дежурную часть, независимо от тех самолетов, которые летают в охранение своих разведывательных и бомбардировочных самолетов. Эти дежурные истребители должны немедленно подниматься в воздух по тревоге с постов наблюдения. За право разведки противник будет драться. Он будет сопровождать своих разведчиков в силах, определяемых оказываемым ему противодействием. Так же и мы будем поступать конечно. Это влечет к встречным боям в воздухе и не только боям, а целым сражениям. Во время мировой войны такие воздушные сражения за право разведки наблюдались неоднократно. Привожу свидетельство об этом командующего германскими воздушными силами, касающееся оборонительных боев 1917 г. Из него видно, с какой интенсивностью велась борьба в воздухе даже в периоды относительного затишья.
«Если французские летчики в соответствии с указаниями своего высшего командования ограничивались тем, что затрудняли глубокую разведку, то англичане развивали более оживленную деятельность. Главным образом здесь в первую неделю апреля (1917 г.) из воздушных схваток отдельных истребительных отрядов развились первые воздушные сражения. С большой храбростью, имея превосходные силы, неприятель атаковывал наши самолеты. Однако за свою смелость он заплатил громадными потерями. 6 апреля огнем наших лучше вооруженных и уверенно направляемых истребительных эскадрилий было сбито 44 неприятельских самолета. Однако и мы понесли тяжелые потери среди испытанных летчиков-истребителей. Один отряд Рихтгофена{63} за период с 23/I по 22/IV 1917 г. имел 100 подтвержденных воздушных побед. [197]
От английского общественного мнения серьезные потери авиачастей не оставались скрытыми: помощник статс-секретаря Макферсон оценивал их в 20% еженедельно».
Как видим, «открывать завесу», накинутую на намерения противника, стоит достаточных усилий как с той, так и с другой стороны. Мы уже упоминали, что иногда для получения нужных фотоснимков один разведчик получал эскорт в 12 истребителей.
Наименьшую роль в подготовительном периоде играют штурмовики, так как их цели — войска. Войска, занимающие полосу, уже подтянуты и рассредоточены, а большое время, имеющееся в распоряжении противника, позволяет делать всякие передвижения как наличных, так и подходящих войск небольшими колоннами ночью. Но и у штурмовиков в подготовительный период есть работа. Не исключены их действия по лагерным и квартирным расположениям войск, как часть системы подавления, а кроме того они должны выполнять разведку в своих интересах. Так как во время боя основными их целями будут резервы и в некоторые моменты артиллерия противника, они должны во-первых исследовать местность с точки зрения техники выполнения штурмовых атак и во-вторых — ознакомиться с данными артиллерийской разведки. Полезно, чтобы штурмовики нанесли на карту и занумеровали как цели все узкие места, в которых удобно ловить противника. Тогда самолет наблюдения, высланный от них во время боя, сможет направлять их простым указанием номера цели. Штурмовики должны иметь схему путей в расположении противника, охватывающую район за участком прорыва на глубину по крайней мере одного перехода. Занумерованы должны быть места, особо удобные для атак с воздуха и наиболее неудобные для движения противника, как то: мосты, переправы, узлы дорог, гати и вообще дефиле всякого рода.
Когда разведка проведена, когда все подготовлено и атака назначена, части усиления перелетают на выбранные и устроенные аэродромы с готовой сетью связи.
Перед атакой авиации, назначенной работать с артиллерией, должно быть сообщено, сколько времени предоставляется командованием на артиллерийскую подготовку, чтобы авиационные командиры могли соразмерить имеющиеся средства с задачей.
При наличии больших сил авиации подготовку атаки целесообразнее начинать не артиллерией, а авиацией. Перед атакой боевая авиация всей своей массой обрушивается на аэродромы противника, чтобы иметь свободу действий с началом атаки и избавить свои войска от разведки и боевых действий противника. В дальнейшем борьбу с авиацией ведет лишь назначенная для этого специально контравиационная группа.
Наблюдение за полем боя и борьба истребителей за это наблюдение осуществляются в основном на тех же началах, как и во встречном бою, который мы описали выше.
Самолеты, работающие в интересах артиллерии, вылетают первыми, если артиллерийская подготовка начинается на рассвете. Наготове к вылету вслед за ними самолеты наблюдения в интересах командования и пехоты. Артиллерийская подготовка с первыми [198] же выстрелами поднимает истребителей противника, имеющих задачей сорвать контроль стрельбы атакующего и поднимает самолеты наблюдения противника, имеющие задачей определить ширину фронта артиллерийской подготовки. Это значит, что в воздух, вместе с самолетами наблюдения в интересах артиллерии атакующий должен выпустить и истребителей. Первые бои таким образом произойдут в воздухе за контроль стрельбы артиллерийской подготовки. Но это не является общим случаем. В конце мировой войны артиллерийская подготовка стала выполняться ночью, чтобы дать пехоте преимущества штурма на рассвете. Так в вышеописанном наступлении немцев 15 июня 1918 г. артиллерийская подготовка начинается в 12 часов, а атака пехоты в 4 часа. Сильным огневым ударом, осуществленным в ночь с 20 на 21 марта 1918 г., началось сражение на 70-км фронте Круазиль — Ляфер, но тогда дивизии перешли в атаку лишь в 9 ч. 30 м. вследствие сильного тумана. То же мы видим в сражении под Суассоном и Реймсом (прорыв у Шмэн-де-Дам 27 мая 1918 г.).
«Во всех предшествовавших атаках штурм назначался на более позднее время. Причина уклонения от принятого до сих пор метода заключалась в следующем.
Начало штурма как можно раньше на рассвете представляет само по себе то большое преимущество, что наступающие войска видят непосредственно лежащее перед ними пространство, по которому им придется наступать, сами же они не видны с тыловых неприятельских линий и с более отдаленных пулеметных, гнезд, с наблюдательных пунктов заградительных батарей и пр. От этого преимущества до сих пор отказывались, так как признавали желательным начинать стрельбу на поражение против пехотной позиции уже после рассвета, на рассвете же, до начала стрельбы на поражение, раньше происходила лишь пристрелка (поверка суточных влияний), а позднее, когда отказались от пристрелки, хотели все же иметь возможность в начале стрельбы на поражение наблюдать за попаданиями. Поэтому в свое время у Сен-Кантена и Армантьера батареям было предписано в начале стрельбы на поражение действовать в определенном порядке и разными видами огня (орудиями, залпами, очередями) для облегчения наблюдения за стрельбой отдельных батарей. Правда обстрел химическими снарядами неприятельских батарей уже в предыдущих атаках начинался до рассвета, так как в это время действия газов сильнее и в успех ночной стрельбы по батареям больше верили, чем в успех этой стрельбы по пехотным позициям... Безупречная меткость огня батарей по пехотной позиции при атаках весной 1918 г. и то обстоятельство, что фактически и в этих атаках наблюдение за попаданиями вследствие утреннего тумана велось лишь в весьма ограниченном объеме, навели на мысль вовсе отказаться от проверки попаданий и не упускать тех громадных преимуществ, которые даёт начало штурма возможно раньше на рассвете. Кроме того в этом случае для развития атаки располагали целым днем»{64}. [199]
Но атака на рассвете не исключает конечно вылета самолетов наблюдения в интересах артиллерии. Они вылетают также на рассвете вместе с самолетами наблюдения в интересах пехоты.
Распределение работы в интересах артиллерии подчиняется тем же правилам, как и во встречном бою. На основе оценки местности работа по наблюдению за стрельбой делится между земными наблюдательными пунктами, аэростатами и авиацией. Это тем более необходимо, что при прорыве укрепленной полосы, полоса наступления корпуса будет соответственно более узкой, а количество артиллерии большим, и вопрос о числе самолетов, могущих работать одновременно, по условиям радиосвязи приобретает еще более острый характер.
Поэтому: во-первых при распределении целей, по которым нужно будет содействие авиации артиллерии, число их необходимо по возможности сократить. Так, например первая линия окопов и проволочные заграждения и ближайшая полоса за ними просматриваются с системы земных наблюдательных пунктов и потому участия авиации не требуют даже на тех участках, на которые авиация дана. Основными целями, при стрельбе по которым требуется содействие авиации артиллерии, являются батареи противника. Таким образом авиация, приданная артиллерии, обслуживает главным образом контрбатарейную группу. Кроме того авиация назначается для борьбы с батареями в положении наблюдения, которые открывают огонь по требованию с самолета по беглым целям, появляющимся на поле боя.
Во-вторых, ввиду того что и этих целей вполне достаточно, необходимо стремиться к быстрой работе. Это приводит нас к понятию контроля и корректирования{65}.
Наше наставление по службе самолетов артиллерии не делает разницы между контролем и корректированием и допускает ряд контролей по одной и той же цели, что и превращает контроль в обычное корректирование. Французы устанавливают резкую грань между этими понятиями. Контролем они называют «удостоверение, что основная группировка разрывов, полученных при данных установках, действительно накрывает цель». Такого контроля будет достаточно, когда стрельба может быть предварительно подготовлена до конца. Контролем поэтому является единичное наблюдение с последующим донесением, правильно ли исчислена стрельба или неправильно, и если неправильно, то насколько неправильно. Корректированием же называется «проверка установок, полученных при подготовке, и улучшение их перемещением огня согласно отклонениям, установленным наблюдением, до тех пор пока в результате последовательных приближений стрельба не покроет цель». Самый процесс контроля быстрее процесса корректирования, но для осуществления контроля требуется обстановка относительно устойчивая, дающая достаточно времени на полную подготовку стрельбы. Отсюда вывод: в маневренных условиях будет применяться главным образом корректирование, а в позиционных условиях контроль. Исчисленные [200] данные, полученные артиллерией на основании инструментальной и воздушной фотографической разведки, уточненные корректированием в подготовительный период, с началом атаки будут нуждаться лишь в контроле для определения поправки дня. Это чрезвычайно важно, особенно потому, что самолет связан радиоаппаратурой и должен стремиться к тому, чтобы сделать за один полет возможно большее число контролей. Получение этих контролей в начале боя и должно быть обеспечено истребителями. В дальнейшем наблюдение стрельбы на поражение связано с условиями погоды. Если в процессе боя сильно изменяются метеорологические условия, установки артиллерии будут нуждаться в поправках. Тогда придется прибегнуть к вторичному контролю.
Необходимо отметить, что атакующий всегда имеет преимущество перед обороняющимся в следующем отношении. Атакующая сторона, как сторона инициативная, может провести с гораздо большим успехом перемену своих временных огневых позиций и переставить артиллерию на ее истинные позиции как раз перед атакой, тогда как обороняющаяся сторона при неожиданности атаки этого сделать не может. При таких условиях стрельба артиллерии атакующего находится всегда в лучших условиях и работа самолетов наблюдения атакующей стороны проще.
Начало артиллерийской подготовки, а если она выполняется ночью, то начало атаки пехоты на рассвете, необходимо вызывает, как мы говорили, самолеты наблюдения противника. Они должны определить ширину фронта наступления, установить, совпадают ли позиции, с которых атакующим ведется огонь, с теми позициями, которые отмечены ими в период затишья. Это должно быть им запрещено нашими истребителями. Итак у истребителей и тут двойная задача: обеспечить свои самолеты наблюдения и воспрепятствовать наблюдению самолетов противника.
Самый процесс наблюдения всей массы артиллерии, ведущей огонь, не представляет для противника особых трудностей, но в силу большого количества стреляющих батарей это наблюдение требует времени. Трудность тут заключается в тактической оценке стрельбы, т. е. в выборе для ответного обстрела наиболее вредоносных батареи атакующего. Это приводит к вопросу артиллерийской дуэли в период подготовки атаки артиллерийским огнем. Она совершенно не обязательна. Опыт показывает, что уничтожить батарею на позиции дело чрезвычайно трудное. Огонь по батарее далеко не всегда уничтожает ее материально, а лишь тушит ее огонь. Если батарея не стреляет, то и наблюдение стрельбы атакующего чрезвычайно затрудняется. Так, например в Тарнопольском наступлении (наступлении Керенского) во все время артиллерийской подготовки противник хранил полное молчание и открыл огонь лишь с движением пехоты в атаку. Но дуэль может быть возможна, особенно, когда противник разгадал с помощью своей авиации намерение наступать и в свою очередь достаточно подготовился, сосредоточив большие силы артиллерии.
Во всяком случае, раньше или позже, но артиллерия его тоже начинает стрелять с помощью авиации. Поэтому победа в воздухе [201] не может не отразиться на земном огне. Она дает несомненное преимущество стороне, изгнавшей самолеты противника с поля боя. Единственное, что может предпринять противник в целях выравнять положение, это отойти на второй укрепленный рубеж, находящийся вне досягаемости артиллерийского огня. Если он это делает, артиллерия атакующего должна снова развернуться и атаковать заблаговременно подготовленную полосу, не имея тех детальных данных об артиллерии противника, которые возможно было получить при помощи авиации относительно первой полосы. Авиация будет иметь сравнительно небольшой срок для работы и она будет стоять перед трудностями такими же, какие испытывает авиация противника. Обе стороны произведут лишь краткое исследование противника и должны будут в широкой степени перейти к разведке и целеуказанию одновременно в процессе полета во время самого боя, что сблизит характер действии авиации наблюдения в позиционной войне с характером ее действий в маневренном бою.
Но оторваться от боя и выйти из него — задача всегда трудная. Она осложняется сейчас под влиянием авиации. Отход на второй рубеж может быть осуществлен противником днем или ночью. Ясно конечно, что отход под натиском атакующего днем при наличии господствующей в воздухе авиации будет равносилен катастрофе. Штурмовая авиация разгромит отступающую пехоту и, главное, действиями мелких групп по передкам не позволит вывезти артиллерию. В предвидении ночного отхода противника штурмовики и должны проделать эту подготовительную работу, о которой мы говорили выше, как для того, чтобы поставить химические пробки в узких местах на путях отхода противника, так и для того чтобы выполнить ночные атаки с бомбами в этих местах.
Так как атакующий находится в лучших условиях, особенно в силу наличия авиации, то прорыв первой полосы можно считать при правильной организации обеспеченным; возможен зачастую прорыв и второй полосы, но затем, как показывает опыт мировой войны, наступление обычно захлебывается. Начинают играть роль резервы противника. «Скорость продвижения наступающих или отступающих войск в современной войне колеблется от 5 до 15 км в день, если речь идет о крупных стратегических соединениях. В это же время резервы могут продвигаться, делая в среднем не менее 25 км{66}. Это в самом неблагоприятном случае, если резервы противника идут пешком. Разница в скоростях при подаче резервов на автомобилях или по железной дороге будет конечно гораздо больше. Этой «полезной скоростью»{67} приближения резервов и определяется дальность разведки и бомбардирования во время боя на укрепленных полосах.
Уже во время мировой войны действия эти с целью задержки резервов предусматривались, но тогда основная масса авиации была предназначена для тесного взаимодействия с войсками, а для действий вне поля сражения, но в оперативной связи с действиями [202] на земле, средств было совершенно недостаточно, как это видав хотя бы из приведенных мною выше данных о родах авиационных войск, введенных в дело в мартовском наступлении 1918 г. немцами. Ошибка была та же, что и с налетами на Лондон: нужное качество самолетов было налицо, но их было недостаточно. Авиация до тех пор будет играть слабую подсобную роль, пока она будет ограничена узким кругом тактического размаха. Роль ее может быть решительной не только в бою, но и в операции, если эти операции будут разыгрываться на том фоне бомбардирования железных дорог, о котором мы говорили выше, и на фоне энергично и систематически проводимых атак по оперативным резервам противника. «Полезная скорость» приближения резервов должна и может быть погашена воздушными силами. Это их основная задача.
Задержка резервов авиацией дает больший результат, чем атака отходящих войск противника, и потому при недостатке авиации для выполнения сразу этих двух задач задачу по задержке резервов следует предпочесть задаче атаки отходящих войск противника, ибо отходящие войска без помощи резервов все равно будут биты и без участия авиации.
В виде иллюстрации участия авиации в большом сражении привожу описание мартовского наступления немцев в 1918 г.{68}.
«Сильным огневым ударом ночью с 20 на 21 марта 1918 г. началось сражение на 70-километровом фронте Круазиль-Ляфер, — сражение, в котором пытались найти решение мировой войны.
В 9 ч. 30 м., когда дивизии всех трех наступающих армий перешли в атаку, все поле, изрытое воронками, покрывал непроницаемый туман. Молочнобелая завеса задерживала старт самолетов. Змейковые аэростаты подтянулись в течение ночи близко к фронту и висели покрытые туманом за своими батареями. Еще авиация не могла подняться, когда аэростаты, следуя непосредственно за прорвавшейся пехотой, сообщали о положении боя. 17-я армия задолго до получения других донесений получила таким образом сведения о занятии Буллекура, Экура, Порейля и Ланвикура. И во 2-й армии донесения аэростатов были в первые часы сражений первыми и единственными данными. Командование знало своевременно о том, что противник задерживается и не думает очищать участок у Камбрэ. Также обстояло дело и в 18-й армии, которая вместо 17-й армии стала производить захождение и в непрерывном наступлении бранденбургских и баварских дивизий перешла вскоре своим левым флангом р. Уазу...
Только в 11 часов утра, когда рассеялся туман, самолеты наступающих дивизий могли подняться, и уже к 12 часам армии имели законченные сведения об общем ходе сражения. Момент вступления в бой штурмовых эскадрилий был оттянут до 15 часов. Но раньше этого они ринулись волна за волной через линию фронта, увлекая за собой втягивающиеся в бой войска и разрежая ряды противника. То обстоятельство, что высокий процент неприятельской тяжелой [203] артиллерии попал в руки немцев, особенно перед 18-й армией, необходимо в большей своей части приписать действиям авиации. До наступления темноты повторялись ее атаки, и когда последние разведывательные самолеты сели в сумерках, командование уже имело основы для решений на следующий день.
22 и 23 марта были решительными днями сражения. В то время как 17-я армия с трудом подвигалась вперед, 2-я и 18-я армии прорвали 2-ю и 3-ю позиции противника. Во время хорошей видимости между авиацией и аэростатами происходило соревнование в разведке поля боя. Опять задолго до получения войсковых донесений 17-я армия получила сведения от своей авиации. Командование 2-й армии получило от авиации донесения о продвижении частей армии на Минокур-Перонн и С.-Крист; командование 18-й армии о продвижении на Гам-Гюискар и Шони. Содействие штурмовиков земному бою стало теперь особо действительным. Неприятельские резервы выдвигались в густых построениях с запада и юго-запада на фронт Шони-Гам — Перонн. Отступающие колонны скоплялись на рейнской дороге у мостов через Сомму и каналы. В двойные походные колонны и ряды повозок ударялись, производя разрушительное действие, снопы снарядов, бомб, ручных гранат, бросаемых с самолетов. На дорогах у Нойона, Гюнекарта, Гама, Шони и Перонн отход задерживался пробками, созданными авиацией. Массирование штурмовиков оправдало себя самым блестящим образом. Войска все более просили поддержки штурмовиков в случаях, когда необходимо было сломить сопротивление противника или когда отступающего неприятеля можно было еще больше расстроить.
С прояснением погоды началась дальняя разведка авиации, почти исключенная в первый день наступления. На высоте 6 000 м снабженные отличными фотоаппаратами на лучших самолетах (Румплер с мотором Майбах) устремились разведчики в глубокий французский тыл вплоть до моря. На всех дорогах, ведущих от побережья моря к фронту, как грунтовых, так и железных было обнаружено большое движение. На рейдах Булони, Этапля и Калэ заметно было сильное движение судов. Войска выгружались и следовали по направлению к фронту. Противник с помощью прибрежных железных дорог перегруппировал свои силы и спешно бросал на автомобилях резервы с запада и юго-запада на фронт Аррас — Альбер, а из Парижа на Амьен и против 48-й армии.
В то время как на 4-Й день наступления 17-я армия осталась у Бапома, а правое крыло 2-й армии с трудом продвигалось вперед, в то время как 18-я армия в стремительном наступлении захватила Мондидье и устремилась на Амьен, главное командование решило, перенеся центр тяжести наступления, нанести главный удар в направлении на Амьен, усилив для этого внутренние фланги 2-й и 18-й армии.
На долю авиации выпала теперь задача воспрепятствовать противнику подвозить резервы к новому угрожаемому участку фронта.
Для атаки важнейших железных дорог и узлов была назначена бомбардировочная авиация. 18-й армии были приданы одна новая эскадра и отряд тяжелой авиации. Результаты бомбардирования получились [204] хорошие, судя по разрушениям в Аббевиль, Крейль, Кале, Бовэ, Компьен. Особенно сильное действие, сопряженное с взрывами и пожарами, произвело бомбардирование складов материалов и огнеприпасов в Бларжи. Быстрое продвижение 18-й армии позволило перебросить 1-ю и 4-ю бомбардировочные эскадры в район Гама. Париж таким образом оказался в сфере действия германской авиации. Центральный и стратегически самый важный железнодорожный узел Франции, центр индустрии и французского воздушного флота, мог теперь подвергнуться планомерным атакам с воздуха. Париж был окружен тройным поясом прожекторов и зенитной артиллерии. Центр Парижа охранялся на всех высотах истребительной авиацией. Однако стремительность наших налетов этим не была, задержана. Действие эскадр имело бы наверное решающее значение в ходе операций, если бы разрешено было употребление специально изготовленных зажигательных бомб. Но главное командование, имея в виду гражданское население, которое могло пострадать от ночных налетов, отказалось от этого».
Мы видим из этого описания, что все перечисленные нами задачи: наблюдение за полем боя, штурмовые действия, дальняя разведка и задержка резервов — были предусмотрены. Повидимому все же насколько отличны были тактические действия авиации в этом сражении, настолько неудовлетворительны были ее действия оперативного характера. Нужно было не соблазняться Парижем. Пожалуй не нужно было соблазняться и таким решительным вводом штурмовиков для мелких тактических действий, стоивших больших потерь: одной 18-й армии за время с 21 марта до середины апреля было подвезено для ее авиачастей 459 новых самолетов. Лучше было бы все силы бросить на подвозящиеся резервы противника, так как решение зависело именно от них. Кроме того повидимому совсем не было организовано планомерное бомбардирование аэродромов противника. Хотя некоторые аэродромы французов и были опрокинуты наступлением, все же французам удалось сделать соответствующую перегруппировку своей авиации, и авиация немцев получила настолько сильный отпор, что действия ее замерли так же, как замерли и действия на земле.
Деятельность, французской авиации в течение первых дней сражения была весьма ограничена. От быстрого отхода перед 2-й и 18-й германскими армиями авиация французов сильно страдала. Сожженные машины, вылет которых был невозможен, лежали на аэродромах, бараки и авиационные палатки во многих случаях также были сожжены. В других же местах, например севернее и южнее Гама и восточнее Мондидье, в руки немцев попали мало поврежденные и еще годные ангары, бараки, запасные части и запасы бензина.
Все же французам удалось сравнительно в короткий срок перегруппировать свои воздушные силы.
Когда в первых числах апреля сказались сильные контратаки неприятеля, его воздушное сопротивление окрепло весьма заметно. Со всех армейских фронтов, из Фландрии, Шампани, Эльзаса, из Парижа и Ле-Бурже были брошены по воздуху подкрепления. Обычное численное превосходство французов было восстановлено. На [205] высоте 6000 м немецкие летчики, действовавшие до сего времени почти свободно, встретили теперь самое резкое сопротивление... Одиночные разведывательные самолеты немцев теперь не могли пробираться, а если пробирались, то с трудом за линию фронта. Чаще, чем до сих пор, необходимо было высылать способные к бою патрули, разведчики нуждались в поддержке целых эскадрилий, чтобы прорывать воздушное заграждение противника. В последнем напряжении боевой обстановки на земле штурмовые эскадрильи стали получать задачи по разведке и атаковали земные цели, лишь когда представлялся удобный случай».
Трудно конечно говорить, что немцы потерпели неудачу вследствие работы французской авиации, но свою роль и довольно значительную французская авиация конечно сыграла.
Современные средства авиации, неизмеримо более сильные, могли бы играть более существенную роль, особенно если бы была организована планомерная борьба за превосходство в воздухе с применением для этого бомбардировочной авиации, и если бы авиация была в главной своей массе сосредоточена для задержки резервов, и это последнее тем более, что войска противника были сдвинуты уже атакой земных войск и заметного сопротивления не оказывали. Обратимся к вопросу о взаимодействии авиации с танками. Танки имеют небольшую, но крайне насыщенную событиями историю. Они испытали все, что полагается испытать всякому новому средству поражения: сначала чрезмерный восторг перед их мощью и надежды на невозможность для противника борьбы с ними, затем встречу неожиданного сопротивления, крупные потери и связанную с ними горечь разочарования и наконец более трезвое к себе отношение с исканиями путей применения, на которых должна быть найдена и наибольшая результатность работы и наибольшая безопасность.
Мировая война, породившая танки, окончилась раньше, чем они расстались с «романтическим» периодом своей тактики, но уже во время этой войны танки «трезвели» под влиянием крупных потерь, наносимых им различными огневыми средствами.
Гражданская война поставила их лицом к лицу с фактом, который был еще более крупной неожиданностью: они оказались способными забираться в плен к коннице Буденного, аковавшего их в конном строю.
Встретив таким образом чрезвычайна сильное сопротивление на земле, танки перестали чувствовать себя исключительным родом оружия и стали в общий ряд других родов войск.
Авиация конечно не имеет никаких оснований отказывать в помощи новому средству борьбы, но на этом пути она встречает довольно значительные затруднения.
Первое затруднение заключается в том, что тактика танков до сего времени, несмотря на искания в этой области, не отработана достаточно четко, вследствие чего авиация не может отдать себе ясного и полного отчета в том, что может быть от нее потребовано.
Второе затруднение заключается в том, что та помощь, которая могла бы считаться несомненной, должна быть оказана танкам на [206] поле боя, современная «пустота» которого не является условием, сколько-нибудь благоприятным для действий авиации.
При таких условиях осознавать тактику танков и взаимодействие с ними авиации возможно пока что главным образом не опытным, а умозрительным путем, больше в порядке постановки вопросов, чем в порядке их разрешения. Задачей настоящих строк является поэтому постановка этих вопросов в области возможного содействия авиации танкам группы ДД, а отнюдь не бесспорное их разрешение.
Само собой, разумеется, что тот чрезвычайно неполный опыт, который дан нам в краткой истории танков, должен быть при этом учтен в возможной степени.
Первое, в чем нуждаются танки, это разведка. Сама задача танкам ставится на основании хорошо проведенной воздушной разведки. Задача эта может быть сформулирована тем точнее, чем более полные данные будут получены разведкой относительно объектов для атаки танков, а так как наиболее точные данные получаются с помощью фотографирования, то танкам нужно дать данные хорошо проведенной фотографической разведки. Но здесь мы сразу упираемся в тот запас времени, который имеется у нас в подготовительный период, ибо с этим запасом времени связана полнота данных фоторазведки.
Во встречном бою время это будет чрезвычайно спрессованным, в большинстве случаев исключающим возможность проведения предварительной фоторазведки, в наступлении же на обороняющегося противника время это может быть вполне достаточным для предоставления танкам детальных данных об объектах их атаки.
Основными объектами для танков группы ДД служат: дивизионная и корпусная артиллерия противника и его резервы. Попутной задачей может служить уничтожение штабов. Это значит, что танки, будут нуждаться в фотоснимках, сделанных в масштабе 1/6000 для определения расположения резервов и артиллерийских позиций и в снимках в масштабе 1/2000 для детального исследования артиллерийских позиций.
При наступлении на обороняющегося противника необходимо будет считаться с тем обстоятельством, что картина расположения батарей противника, полученная на фотоснимках, далеко не всегда будет совпадать с реальным расположением их на местности, так как противник будет широко применять ложные позиции и перемену артиллерийских позиций. Вследствие этого нацеливание танков, на артиллерийские позиции в процессе самого боя не может быть исключено, о чем мы скажем дальше. Этим предварительным материалом, определяющим и подтверждающим объекты для танковой атаки, ограничиться конечно нельзя. До этих объектов танки должны добраться; здесь на пути к своим объектам танки встретят препятствия, которых миновать не могут.
Препятствия эти могут быть постоянными или беглыми.
Постоянные препятствия связаны с естественной или искусственной организацией местности, по которой танкам предстоит действовать, и потому поддаются предварительному исследованию. Беглые же препятствия в виде например быстро появляющихся противотанковых [207] орудий или орудий зенитных на механической тяге, с успехом применявшихся для стрельбы по танкам уже во время мировой войны, предварительному исследованию фоторазведки не поддаются.
Итак следующим фотографическим материалом для танков должны быть снимки местности, которую им придется преодолевать. Фотоснимки эти, конечно если позволяет время, желательно иметь плановые и перспективные. Так как танкам особенно важно иметь ориентиры для сохранения боевого курса и так как карта, особенно крупного масштаба, далеко не всегда отвечает местности, снимки эти; должны быть достаточно крупного масштаба, чтобы возможно было определить такие например ориентиры для танков, как отдельные деревья. Это потребует масштаба фотоснимка в 1/2000.
Изготовление материала, полученного фоторазведкой, будет иметь особенности в зависимости от его назначения. Например, определение объектов и огневых точек противника возможно на схеме, полученной на основании фотоснимка, так как в этом случае важно удалить с фотоснимка все лишнее, чтобы объекты и огневые точки были ясны. Для получения же данных местности, по которой танкам придется двигаться, лучше иметь фотоплан со всеми деталями, облегчающими ориентировку.
Фотоплан должен быть подготовлен так, чтобы с ним можно была удобно обращаться в танке. Его нельзя наклеивать на картон, а нужно делать складным. Совершенно необходимо при этом, чтобы личный состав танка умел ориентироваться по фотоснимкам, для чего нужно ввести как правило прокладку своего фактического маршрута на фотоснимке местности. Для этого фотоснимок нужно соответственно поднять.
При изготовлении фотоплана для использования его в танке необходимо принимать во внимание удобство в обращении с ним в узком помещении. Снимок 18x24 фотоаппарата с f=50 в масштабе 1/2000 покрывает площадь в 360x480 м. Ясно, что для набега танков группы ДД этих снимков нужно будет слишком много и обращаться с ними в танке будет неудобно.
Придется иметь фотоплан в меньшем масштабе, на котором не видные мелкие ориентиры должны быть нанесены с фотоснимков крупного масштаба. Подготовка фотоснимков этим не исчерпывается. Полезно снимки разграфить на квадраты и занумеровать эти квадраты. Такая нумерация может служить тройной цели.
Во-первых танк, прокладывающий свой фактический маршрут на фотоснимке, будет в любой момент знать, в каком квадрате он находится и сможет при помощи радио сообщать об этом своей артиллерии и своему самолету простым указанием номера квадрата.
Во-вторых, если такой же графленый фотоснимок будет на самолете, летчик сможет указывать танку, где этот последний находится, если танк потерял ориентировку.
В-третьих, пользуясь этими графлеными фотоснимками, самолет может указать танку, откуда ведет огонь противник и вообще что и где делается вокруг танка, привлекая таким образом его внимание к обнаруживающимся угрозам и появляющимся объектам. Чтобы не мельчить сетку квадратов, возможно применение координатной [208] мерки, как это имеет место при корректировании артиллерийской стрельбы.
Такая предварительная работа может быть проделана лишь при наличии достаточного времени подготовительного периода.
Во встречном бою придется пользоваться для этого имеющимися картами, если времени на фотоработы не будет.
Второй задачей авиации при содействии танкам будет обеспечение скрытности их подхода. При движении днем охранение их с воздуха выполняется истребителями на общих основаниях. Охранение это возможно лишь от воздушной разведки противника, но отнюдь не от штурмовиков. Низколетящие штурмовики как правило проходят незамеченными истребителями. Но охранение от воздушной разведки противника является в то же время и косвенным охранением от штурмовиков, так как, если танки не разведаны, то штурмовики их атаковать не смогут. При введении в дело крупных сил танков возможно косвенное обеспечение их еще и бомбардированием аэродромов авиации противника. Такое бомбардирование аэродромов является частью борьбы за превосходство в воздухе, но оно может быть согласовано по времени с движением танков.
Обычно при атаке укрепившегося противника танки будут занимать исходные позиции ночью. Несмотря на быстроходность современных танков есть все основания выбирать исходные позиции как можно ближе к своей пехоте. При таких условиях танки выдадут себя шумом своих моторов. Во время мировой войны для маскировки шума моторов танков применялись полеты самолетов, заглушавших шумом своих моторов шум моторов танков.
Такие полеты давали хороший результат для достижения внезапности танковой атаки. Но полет с исключительной целью шуметь моторами может быть и демаскирующим признаком, если при этом самолеты не выполняют никакой другой задачи, понятной противнику.
Поэтому полеты с целью заглушать шум танков нужно организовать с демонстративной задачей. Такой задачей может быть ночное бомбардирование расположения противника. Ночное бомбардирование, мешающее войскам противника спать и этим изматывающее их перед боем, поэтому не будет признаком демаскирующим.
Небольшое пространство, отделяющее исходные позиции танков от входов в оборонительную полосу противника, современные быстроходные танки могут пройти достаточно скоро, но сильное огневое противодействие при этом не исключено. Авиация может придти тут на помощь танкам постановкой дымовой завесы. Один самолет может поставить дымовую завесу примерно в 2 км по фронту и в 150–200 м высоты. Количество самолетов для поддержания этой завесы будет зависеть от силы ветра и следовательно от скорости, с которой дымовая завеса плывет вместе с ветром, от пространства, которое нужно будет танкам покрыть, и от скорости танков. При ветре, дующем в расположение противника, дымовая завеса с успехом может быть поставлена и земными средствами, при ветре же, дующем из расположения противника, самолет будет единственным средством для постановки дымовой завесы. Возможно, что будет [209] целесообразно применять постановку дымовых завес с флангов атакующих танков, чтобы избавить их от фланкирующего огня противника. Квадраты дымовых завес, поставленные по фронту и в глубину, дадут возможность танкам двигаться с большей безопасностью мимо центров сопротивления и опорных пунктов противника. Вместе с тем относительно небольшая глубина дымового вала не должна в большой степени повлиять на ориентировку танков.
Во всяком случае с момента начала движения танков из исходного положения над нами должны находиться самолеты сопровождения.
Работа этих самолетов чрезвычайно трудна.
Во-первых они должны быть обеспечены сверху от атак истребителей противника.
Во-вторых они выполняют свою задачу наблюдения за полем боя в интересах танков на небольшой высоте (не выше 600 м) и подвергаются реальной опасности быть сбитыми пулеметным и даже ружейным огнем.
Первое затруднение устраняется работой своих истребителей, организуемой для завоевания с началом боя превосходства в воздухе хотя бы на несколько первых часов боя.
Второе же затруднение может быть разрешено лишь бронированием самолетов сопровождения, ибо современный огонь с земли должен исключить возможность длительного нахождения небронированных самолетов над полем боя.
Как видим, задача сопровождения танков самолетами далеко не проста, так как самолеты сопровождения имеют дело со всей сложностью воздушной обстановки над полем боя. Это значит, что при организации взаимодействия танков с авиацией совершенно недостаточно иметь в виду только частные задачи непосредственно в интересах танков. Эти частные задачи будут лишь небольшой частью общего плана применения воздушных сил над полем боя и таким образом план применения танков, план применения самолетов сопровождения, план борьбы за превосходство в воздухе должны будут объединяться в общем плане боя.
Самолеты сопровождения должны иметь возможность поддерживать связь с танками, находящимися в движении. Поддержание этой связи возможно только по радио, но связь с танками по радио является проблемой, которая к сожалению пока еще не может считаться разрешенной. Другие средства связи между самолетом и танком, находящимся в движении, совершенно неприменимы.
Раскладывать полотнища танки в движении не могут, а останавливаться для этого в бою для них конечно невозможно. Кошка также неприменима. Самолет в свою очередь также бессилен установить связь с танком в движении, ибо эволюции его из танка не видны и сбросить ему вымпел он также не сможет.
Проблему радиосвязи танков с самолетами нельзя конечна считать неразрешимой, и ускорение ее разрешения совершенно необходимо, ибо от этого зависит полнота обслуживания танков самолетами сопровождения. Без радиосвязи например будет совершенно невозможно предупреждение танков о грозящей им опасности от [210] выдвигаемых противником батарей, которые может увидеть самолет; будет также невозможно восстановить утерянную танками ориентировку; будет невозможно предупредить о движении танков противника, если противник стремится дать танкам танковый бой и т. п.
Без радио работа самолета сопровождения сводится к выполнению ограниченных задач. Задачами этими будут: наблюдение за движением танков и сообщение положения их командованию и артиллерии.
Задачи эти чрезвычайно важны. Французы, судя по их наставлениям, предусматривают для самолетов сопровождения выполнение только этих задач, повидимому до тех пор пока не будет разрешена проблема радиосвязи танка с. самолетом.. Задачу сопровождения танков они формулируют следующим образом:
«Тогда, когда наличные силы авиации позволяют, самолет имеет задачей:
— отыскивать противотанковые орудия и сообщать о них артиллерии, назначенной для борьбы с ними;
— сообщать командованию о местонахождении танков и о иих взаимодействии с пехотой (танки для этого снабжаются отличительными знаками на верхней поверхности);
— доносить после выполнения задания о местонахождении танков, потерпевших аварию».
Танки группы ДД не имеют конечно задачей непосредственное взаимодействие с пехотой, но им опасны противотанковые орудия. Но как ни заманчива задача поражения их артиллерией с помощью самолета, вряд ли можно считать ее. выполнимой. Процесс разведки противотанковых орудий, целеуказания артиллерии, вызов ее огня и корректирование этого огня занимают слишком много времени по сравнению с временем, которое нужно для противотанковых орудий, чтобы разделаться с танком при стрельбе прямой наводкой. Повидимому вмешательство самолета будет более продуктивным, когда танки встретят сильное сопротивление групп полевой артиллерии, не смогут пробиться и вынуждены будут собраться в условном пункте сбора. В этом случае время будет длительнее и позволит самолету навести огонь своей артиллерии на батареи противника, мешающие продвижению танков. Опытный летчик-наблюдатель сможет при этом закрокировать неприятельские батареи и сбросить кроки в вымпеле танкам, если условный пункт сбора их достаточно безопасен и позволяет раскинуть пост воздушной связи.
Задержка в движении танков может повести к тому, что время для атаки резерва в намеченном месте будет упущено и резерв противника, направленный в бой, покинет это место, известное танкам. В этом случае только при наличии радиосвязи самодета с танками возможно будет указать им, в каком квадрате находится этот резерв в данное время и таким образом навести танки на объект их действий. Но резерв, двинутый к бою, представляет более благодарную цель для штурмовиков, чем для танков. Вследствие этого повидимому нужно считать, что основной целью для танков группы ДД будет артиллерия противника, и это тем более, что вопрос о [211] роли авиации в подавлении артиллерии нужно считать чрезвычайно дискуссионным.
Не всякая артиллерия представляет собой удобную цель для штурмовиков.
Наиболее доступной для штурмовиков является зенитная артиллерия на механической тяге, так как она не закапывается в землю. Ее можно достать и серией осколочных бомб и ОВ.
Более трудной целью является зенитная артиллерия конной тяги, так как она может иметь кольцевой окоп и обезопасить себя этим от осколочных бомб.
Еще более трудной целью являются противотанковые орудия, так как они бывают хорошо замаскированы и появляются очень быстро.
Но самой трудной целью являются полевые батареи, так как необходимо считать, что полевые батареи, не закопавшиеся в землю, в природе не существуют. Обороняющийся противник всегда успевает не только вырыть орудийные дворики, но и перекрыть их накатом. При таких условиях батарея становится неуязвимой с самолета, так как осколочные бомбы такую закопавшуюся батарею не возьмут, а фугасной бомбой получить прямое попадание в батарею невозможно. Что же касается ОВ, то они могут лишь в незначительной степени стеснить стрельбу батареи, закрытой сверху.
Возможно, что бомбометание с пикирования, с которым сейчас производятся опыты во всех странах, дадут удачные результаты при атаках «точек» залпами, но этот вопрос еще находится в стадии опытов и эксплоатационного значения не имеет.
При атаке танками батарей противника повидимому больше значения будет иметь работа самолета, корректирующего огонь своей артиллерии и прекращающего артиллерийский обстрел при подходе танков к этим батареям.
При достижении танками конечного района сбора самолет сопровождения должен выполнить разведку окружающей местности. Здесь связь с танками установить нетрудно, так как самолет будет иметь дело с развернутым постом связи. Данные своей разведки и распоряжения командования танкам он может сбрасывать в вымпеле, а донесение танков командованию он может подхватить кошкой.
Обратимся к воздушной стороне вопроса. Дальняя разведка, дальнее бомбардирование, охранение тайны передвижений своих войск ведутся на тех же основаниях, как и во встречном столкновении. Над полосами же ведётся борьба за разведку главным образом фотографическую. В этом вопросе нам и предстоит разобраться.
Во-первых — задача. При плановой съемке укрепленной полосы нас интересуют три основных масштаба фотоснимков.
1. Для определения общей конфигурации позиции противника без определения деталей, т. е. для армейской съемки до выбора участка главного удара достаточен масштаб фотоснимка в 1/10000.
2. Пулеметные и стрелковые окопы, артпозиции, подсчет палаток, отдельные постройки в населенных пунктах, т. е. объекты, нужные [212] для войсковой фоторазведки после выбора участка главного удара, определяются по фотоснимкам в масштабе 1/6000.
3. Детальное исследование позиции, определение пулеметных мест, характер устройства окопов (козырьки, бойницы), искусственные препятствия, артпозиции, орудия на них, характер орудийных установок (открытые, закрытые), признаки жизни батарей, точное определение отдельных элементов живой силы (люди, лошади, повозки, автомобили), точный подсчет колонн, бивачных расположений, детали отдельных построек, детали местности (отдельные деревья, кочки, тропинки) определяются на фотоснимках в масштабе 1/2000.
Первые две разведки выполняются сплошной плановой съемкой, детальное же исследование выполняется лишь в отношении отдельных элементов укрепленной позиции.
Общее начертание укрепленной позиции достаточно получить лишь один раз. Дальнейшая фоторазведка выполняется систематически.
Общее начертание предполагает получение снимков всех трех полос.
Для получения снимков возможно использование фотоаппаратов
с f=21 см
« f = 30 см
« f = 50 см.
Уже фотоаппарат с f=30 см для получения снимков в масштабе 1/10000 требует высоты в 3000 м, т. е. самолет при его принудительном маршруте на фотографирование будет под реальной угрозой сбития зенитной артиллерией. Ясно, что высоту нужно взять больше. Поэтому мы не будем рассматривать съемки фотоаппаратом с f=21 см. А фотоаппарат с f=50 см дает снимки нужного нам масштаба с высоты в 5 000 м, т. е. на высоте относительно безопасной.
С этой высоты фотоаппарат с f=50 см, дающий снимки 18x22,2, покроет одним снимком площадь 2220x1800 м=3 996 000 кв. м или за округлением 4 000 000 кв. м.
Если армия стоит перед укрепленной позицией на фронте в 50 км, если глубина полосы для заснятия будет равна 10 км, то нам нужно в армейских целях заснять 50x10=500 кв. км =500 000000 кв. м.
Будем делать расчет без перекрытия. 500 000 000 : 4 000 000=125 снимков. Считая, что при плановой съемке половина уходит на перекрытие, мы должны будем получить не 125, а 250 снимков. Если в катушке 100 снимков, нам нужно будет 3 самолета. Но это расчет чисто теоретический. Каждый самолет должен будет пролететь над полосой несколько раз. Это возможно конечно, но при этом повышается вероятность быть сбитым истребителями противника. Лучше дать группу самолетов, которая, пролетев один раз над полосой, сразу даст заснятие нужной площади. Расчет тогда будет другой. [213]
Раз у нас в катушке фотоаппарата 100 снимков, то, поставим ли аппарат короткой или длинной стороной снимка в линию полета, все равно нам на 50 км одной катушки хватит с избытком. Но с точки зрения экономии в наряде самолетов все-таки не безралично, ставим ли мы аппарат длинной или короткой стороной в линию полета. При короткой стороне снимка (рис. 20) в линии полета для покрытия 10 км в глубину нам потребуется 5 самолетов, а при длинной стороне снимка в линии полета нам потребуется для той же задачи 6 самолетов, как это видно из рисунка. Итак, если бы нам не нужно было перекрытия, то для заснятия одной полосы нам нужно было бы 5 самолетов. Но так как при площадной съемке до 50% уходит на перекрытие снимков, нам нужно будет выпустить в один рейс не 5, а 10 самолетов. Таким образом, если мы в один день захотим получить фотоснимки всех трех полос, расход самолетов будет — 30. Но время позиционной войны позволяет сделать фотосъемку полос по очереди, так что особого напряжения при этом не будет.
Условия фотографирования будут различны для различных полос. Вторая полоса потребует больше времени нахождения над расположением противника, чем первая полоса, а третья больше, чем вторая. Следовательно, чем дальше полоса, тем больше грозят фотографическим самолетам истребители противника.
Рассмотрим фотографирование первой полосы.
При средних условиях видимости самолет, идущий на фотографирование, может быть замечен постами наблюдения противника, придвинутыми близко к линии соприкосновения, за 7 км, но определить принадлежность самолетов на высоте в 5 000 м при таких условиях трудно. Допустим, что самолет будет определен в расстоянии 3 км от полосы. Допустим далее, что это будет самолет, который при съемке пойдет по заднему краю полосы, т. е., что ему нужно залететь на 10 км в тыл к противнику, прежде чем начать фотографирование. Итого до начала выполнения задачи он должен пройти, уже будучи открытым, 13 км или 5 мин. 12 сек. (если скорость его 2 ½ км в минуту). [214]
Истребитель противника, предупрежденный постом наблюдения будет угрожать фотографу через время согласно следующему примерному расчету:
| на передачу наблюдения | 1 минута |
| на вылет | 1 « |
| на набор высоты в 5500 м для атаки сверху | 13 « |
| Итого | 15 минут |
Значит в распоряжении фотографа до атаки его истребителем остается свободных 15 минут — 5 м. 12 с. =9 м. 48 с. или около 10 минут. За это время он пройдет 10 х 2 ½ = 25 км. Итак полоса в 50 км в 2 приема может быть заснята на принципе неожиданности. Самолеты, засняв 25 км полосы, могут подвергнуться атаке истребителей лишь при возвращении после выполнения задачи, приняв боевой строй, т. е. в условиях возможности для них ведения воздушного боя без необходимости прервать выполнение фотографирования. Вторая и третья полосы, ясно, не допускают возможности фотографирования на принципе неожиданности. Оно обязательно выполняется на принципе силы, т. е. с участием истребителей и с бомбардированием аэродромов для обеспечения добычи разведывательных данных.
Для получения данных фоторазведки, осуществляемой на принципе неожиданности, необходима разведка воздуха, осуществляемая как с постов наблюдения, так и с наблюдательных пунктов истребительной авиации. Вылетевшие и взявшие высоту фотографы должны получить данные о положении в воздухе, так как в это время над полосой могут находиться барражирующие неприятельские самолеты. Если они есть, должны вылететь свои истребители; если их нет, фоторазведка на принципе неожиданности может быть возможна. Передача данных разведки воздуха с земли может производиться на самолеты с помощью радио. Для расчета протяжения полосы, снимки с которой можно получить без вмешательства неприятельских истребителей, необходимо знать данные о скороподъемности этих последних. В этом отношении минуты играют большую роль и далеко не все равно, поднимется ли истребитель противника к а высоту в 5 000–6 000 м в 15 или в 8 минут. С другой стороны, ясно, насколько более значительным преимуществом обладает сторона, имеющая в своем распоряжении истребители с большой вертикальной скоростью{69}.
В будущем с развитием фотодела необходимо стремиться к фотографированию с предельных высот. Но и имея возможность фотографировать с предельных высот, придется считаться с потолком данного дня, обусловленного атмосферными условиями (дымка, облачность), что вызовет необходимость силовой разведки на небольших высотах.
Обеспечение разведки только истребителями не может дать гарантированного результата, так как количество самолетов в воздухе [215] будет определено противником с земли и он сможет всегда выпустить в воздух превосходные силы. Поэтому всегда будет необходимо осуществлять также и бомбардирование аэродромов. При большом насыщении фронта авиацией добывание разведывательных данных приводит к целым воздушным операциям.
Разведка общего начертания укрепленной полосы не требует систематичности. Она выполняется эпизодически. Затем идет получение детальных данных.
Наш второй основной масштаб для получения этих более детальных данных фотоснимков будет 1/6000. Рассмотрим этот случай.
Этот случай сложнее, так как для получения такого масштаба все основные фокусные расстояния фотоаппаратов требуют высот, угрожаемых зенитной артиллерией.
Эта высота будет:
для f = 21 см — 1 300 м
« f = 30 « — 1800 «
« f = 50 « — 3 000 «
Поэтому для детальной фоторазведки казалось бы лучше всего взять фотоаппарат с f=21 см и выполнять съемку в критической зоне обстрела, т. е. на высоте в 900 м. Мы понизим таким образом опасность от зенитного обстрела и увеличим в то же время масштаб фотоснимков, который будет равен при этих условиях условиях 1/4286. Но во-первых при одновременной съемке это потребует очень большого наряда самолетов, а во-вторых возможно, что мелкокалиберная зенитная артиллерия, которая сейчас еще эксплоатационно недостаточно проверена, сделает опасной и эту зону. Тогда будет лучше выполнять задачу на больших высотах, исходя также из следующего соображения. Позиции мелкокалиберной зенитной артиллерий обнаружить очень трудно, тогда как позиции среднекалиберной артиллерии определяются легко и на них может быть направлен огонь полевой артиллерии. Это значит, что для обеспечения детальной фотографической разведки необходимо иметь в расчете артиллерии специально выделенные для этого батареи. На фронте корпуса в 10 км можно ожидать обстрела самолетов минимум трехбатарейным дивизионом, который дает двухслойный огонь на 11,5 км по фронту и 11 км глубиной. Опасность от зенитного огня в настоящее время весьма реальна. Опытными стрельбами установлено, что на одно попадание по конусу, равновеликому поражаемой площади самолета зенитная артиллерия затрачивает от 50 до 80 снарядов, вместо 3000 снарядов, тратившихся на одно попадание в 1918 году.
Полевой артиллерии, назначенной для подавления огня неприятельской зенитной артиллерии, придется иметь дело с тремя точками для обстрела. Обычно одна из этих точек будет в расстоянии 2–3 км и две точки в 5–6 км от переднего края полосы противника. Соответственно с этим удалением и нужно разместить противозенитную артиллерию. Это могут быть или легкие пушки, придвинутые достаточно близко к линии соприкосновения, или 107-мм дальнобойные [216] пушки (обр. 1910 г.). Зенитные батареи не имеют укрытий, обнаружение их с помощью самолета легко, и обстрел их может быть очень действительным. Само собой разумеется, что полевая артиллерия, назначенная для борьбы с зенитными батареями противника, должна быть пристреляна по ним, а так как пристрелка, хотя бы и хорошая, требует поправок дня, то во время фотографирования должен быть осуществлен контроль стрельбы по зенитным батареям противника, специально наряжаемым самолетом. Если батареи хорошо пристреляны, лучше обеспечивать фотографирование огнем, чем дымовой завесой, так как постановка дымовой завесы над зенитными батареями требует опасного для самолетов низкого полета в сфере действия пулеметного огня. С наличием бронированных самолетов вопрос этот разрешается легко, так же как легко разрешается и вопрос подавления зенитной артиллерии штурмованием ее.
Обратимся к в просу наилучшей высоты, связанному с выбором фотоаппарата.
Основные фокусные расстояния фотоаппаратов при заданном масштабе дают три основных высоты в 1 300 м, в 1 800 м и в 3 000 м. Возьмем для сравнения оба предела, т. е. f=21 см и f=50 см, что будет соответствовать высотам в 1 300 м и в 3 000 м, и посмотрим, каков будет наряд самолетов.
Один снимок 13 х 18 фотоаппарата с f=21 см с высоты в 1 300 м покроет 1114x804,5 м=896 213 кв. м или за округлением 900000 кв. м.
А нам нужно заснять площадь в 10x10=100 кв. км=100 000 000 кв. м. Нам потребуется без перекрытия 100000000 : 900000=1111 снимков, а с перекрытием 222 снимка.
Если фотоаппарат дает 50 снимков, нам нужно будет выслать 5 самолетов. Но, исходя из вышеприведенных соображений, нам лучше стремиться к одновременной съемке группой, чтобы наименьшее время оставаться под обстрелом и чтобы рассредоточить огонь противника.
Чтобы сразу захватить всю полосу в 10 км, нам нужно было бы выслать, не считая перекрытия,
10 000 м : 1114 = 9 самолетов,
а с 50% перекрытием — 18 самолетов.
Сделаем тот же расчет для фотоаппарата с f=50 см на 100 снимков 18 х 22,2 см. Для получения масштаба в 1/6000 он полетит на высоте в 3 000 м. Один снимок покроет площадь в 1332x1080 = 1 438 560 кв. м или за округлением в 1 500 000 кв. м, а нам нужно заснять площадь в 100 000 000 кв. м.
Без перекрытия нам нужно будет получить:
100 000 000 :1 500 000=66 снимков, а с перекрытием 132 снимка.
Следовательно, если в катушке 100 снимков, достаточно будет двух самолетов.
Для одновременной же съемки группой нам нужно будет без перекрытия:
10000:1332=7 самолетов,
а с 50% перекрытием — 14 самолетов. [217]
Итак при фотоаппарате с f=50 см мы выгадываем в наряде.
Разберем вопрос с точки зрения обеспеченности от истребителей, взяв так же как и для армейской съемки, самолет, идущий по заднему краю полосы противника, т. е. наиболее неблагоприятный случай{70}.
Самолет будет иметь подход к началу фотографирования, уже будучи замеченным в 3 + 10 = 13 км или около 5 минут.
Истребитель противника, например Спад 61, возьмет для атаки сверху 3500 м в 7 минут. Прибавив 1 минуту на оповещение и 1 минуту на вылет, мы получим 9 минут. Через 9 минут наш фотограф может быть атакован. Значит в его распоряжении остается для съемки 9–5=4 минуты. Летя на высоте в 3 000 м со скоростью 3 км в минуту, он пройдет в 4 минуты 12 км, т. е. его работа по фотографированию будет выполнена без помехи. После выполнения задачи самолеты примут боевой строй и смогут принять бой. Итак, если мы идем для фотографирования в зону артиллерийского обстрела, нам выгоднее наибольшая высота, которую допускает фокусное расстояние. Отсюда вывод: лучшим фотоаппаратом является аппарат с f=50 см. К сожалению имеющиеся системы таких фотоаппаратов слишком громоздки и не помещаются в кабине войскового самолета. Отсюда требования тактики к самолету войсковой авиации и к фотоаппарату: фотоаппарат с f=50 см должен помещаться в самолете войсковой авиации, ибо фотоаппарат с f=21 см повлечет за собой излишний наряд и излишнюю опасность для самолетов, ведущих разведку.
Для более же отдаленного будущего и для детальной разведки необходимо ставить задание как на фотоаппарат для фоторазведки с предельных высот в нужном масштабе, так и на фотоаппарат, захватывающий большую площадь с самых небольших высот.
Итак фотографирование первой полосы как в целях армейских, так и в целях корпусных, может выполняться на принципе неожиданности. Фоторазведка же второй и третьей полосы потребует соответствующего силового обеспечения.
Прием неожиданной разведки с наблюдением за воздухом над полосой будет конечно тот же, что и для армейской разведки, чтобы не наскочить на барражирующих истребителей противника.
Детальная разведка всех трех полос должна быть систематической. Только постоянно возобновляемые данные дадут представление о всех изменениях на этих полосах. Примерно снимки нужно возобновлять через каждые 4 дня. Но лучше делать неправильные интервалы времени между съемками, так как всякая правильность в позиционной войне быстро усваивается противником. Поэтому можно например получать данные через 3 и затем через 5 дней. При этом лучше не выполнять съемку в одни и те же часы как для того чтобы лучше достигнуть неожиданности, так и для того чтобы получить снимки с различным освещением. Снимать в один раз все три полосы корпус не сможет, он будет снимать их по очереди. Это значит, что борьба за разведку будет почти ежедневной. [218]
Обратимся к третьему основному масштабу 1/2000. В этом случае требуется фотоаппарат с большим фокусным расстоянием. Уже аппарат с f=50 см для получения снимка этого масштаба потребует высоты в 1 000 м. Это возможно, но всегда потребуется силовое обеспечение. Французы для получения снимков этого масштаба пользуются фотоаппаратом с f=120 см. Этот аппарат позволяет получать малейшие детали с высоты в 2 400 м. Один снимок 18x24 захватывает площадь 360x480 м. Обычно этим фотоаппаратом получаются отдельные снимки для уточнения неясных деталей съемки в масштабе 1/6000. Эти фотоаппараты рассчитаны на 12 снимков. Теперь мы можем подсчитать нужную силу фотослужбы в позиционных условиях.
Армейская фотослужба должна будет обработать эпизодически 250 снимков каждой полосы или всего в один раз 750 снимков.
Детальная систематическая разведка в корпусе дает следующее количество снимков.
а) При применении фотоаппарата с f=50 см:
с одной полосы — 126 снимков,
с трех полос — 378 снимков.
В течение месяца 7 съемок дадут:
378 х 7 = 2 646 снимков.
б) При применении фотоаппарата с f=21 см:
с одной полосы — 222 снимка,
с трех полос — 666 снимков.
В течение месяца 7 съемок дадут:
666 х 7 = 4 662 снимка.
Это значит, что корпусная фотолаборатория должна будет в среднем ежедневно обрабатывать:
а) при использовании фотоаппарата с f=50 см
2646:30 = 88 снимков;
б) при использовании фотоаппарата с f=21 см
4 662 :30=155 снимков,
не считая снимков для пехоты, в интересах которой нужно будет получать примерно 1 раз в неделю перспективные снимки с высоты в 300 м. С этой высоты длинная сторона снимка фотоаппарата с f =50 см захватит по фронту 132 м. Для заснятия 10 км нужно будет сделать без перекрытия
10 000 :132=75 снимков,
а с перекрытием в 1/3–112 снимков раз в неделю, а в месяц 112x4=448 снимков или за округлением 450 снимков. В среднем в день лаборатория должна будет дать еще:
450:30=15 снимков.
Итого по первому варианту средняя ежедневная продукция фотолаборатории будет:
88+15=103 снимка.
А по второму варианту:
155+15=170 снимков. [219]
К этому количеству фотоснимков нужно прибавить еще 20 раз в месяц (по условиям погоды) по 50 снимков с железной дороги протяжением в 125 км.
Но работа фотослужбы этим не исчерпывается. Мы сделали расчет только на один отпечаток с каждого снимка. Вопрос о нужном количестве отпечатков необходимо обсудить.
Получение самих отпечатков не занимает большого времени. Но большое время тратится на монтаж и на подписи. О времени на негативный и позитивный процесс и на монтирование и дешифрирование мы говорили выше применительно к фотографированию дорог для обнаружения заграждений. Если мы потребуем большего количества отпечатков, потребуется усиление состава фотослужбы. Но целесообразнее будет размножать данные фоторазведки не с помощью отпечатков, а с помощью схем. На фотоснимках много лишнего, не имеющего значения с военной точки зрения. Поэтому необходимо выделить важное с военной точки зрения и наносить это важное на карту крупного масштаба и размножать эти карты, а не фотоснимки. Для этого нужна в корпусе типография. Она нужна именно в корпусе, а не в армии, так как нужная войскам фотосъемка выполняется не в армии, а в корпусе. Сколько же оттисков карты нам понадобится в корпусе?
| Для комкора | 1 | Этим командным инстанциям в размере только их участков |
| « начарткора | 1 | |
| « комдивов | 3 | |
| « начартдивов | 3 | |
| « комполков | 9 | |
| « комбатов | 27 | |
| « дивинженов | 3 | |
| 47 | экземпляров в одном издании |
В течение месяца 7 изданий.
47x7=329 оттисков карт.
Сюда нужно еще добавить командиров артполков и артдивизионов и батарей в зависимости от количества сосредоточенной для прорыва артиллерии, что может удвоить и утроить количество оттисков.
Это касается плановой съемки. Что же касается перспективных снимков, то их желательно распространять вплоть до командиров взводов.
Мы видим, что действительно производство фотоснимков должно быть индустриализировано.
Для ускорения работы можно объединять фотолаборатории авиационных отрядов в одну фотолабораторию, независимо от необходимости в позиционной войне усиления состава фотослужбы по сравнению с фотослужбой, рассчитанной на маневренные условия.
Политическая работа авиации в позиционной войне (мы имеем ввиду лишь организационные ее стороны и не касаемся содержания и лозунгов) протекает в гораздо более благоприятных условиях, чем во встречном столкновении. Здесь могут иметь место все виды листовок. Политическая работа с помощью самолетов может вестись планомерно. [220] Связь с высаженными агентами может быть систематической{71}, так же как систематической может быть и сама высадка агентов. При таких условиях в длительный период позиционного сидения с помощью авиации может быть организована в тылу противника достаточно полная работа, преследующая цели и просветительные, и информационные, и организационные.
Основная задача в организации политработы авиации у противника заключается в том, чтобы довести листовку «до станка», т. е. до винтовки, до пулемета, до орудийного расчета противника. В маневренных условиях встречного столкновения эта задача трудно осуществима. Сбрасывание листовок в марширующие колонны не даст большого результата, так как на походе бойцы находятся под постоянным, чрезвычайно бдительным наблюдением своих офицеров и унтерофицеров, вследствие чего они не могут выходить из колонны и поднимать листовки. Лучше будет способ сбрасывания листовок при расположении на отдыхе, так как в этом случае офицерство обычно размещается отдельно от солдат. Кроме того в качестве канала для доведения листовки «до станка» можно пользоваться местным населением в расчете, что листовки, сброшенные в населенные пункты, расположенные на путях следования войск, будут им переданы. В листовках на этот случай должна содержаться просьба передать листовку по назначению. Но местное население перед лицом буржуазной армии в большинстве случаев запугано и с трудом идет на выполнение такого задания, особенно, когда пребывание войск в населенном пункте кратковременно. Стабилизованное положение ясно облегчает эту задачу доведения листовки до бойца. Местное население сживается с квартирующими в тыловых населенных пунктах войсками. У крестьян и солдат устанавливаются более добрососедские отношения с большим взаимным доверием.
Практика мировой войны дает возможность установить следующие положения, которые должны быть использованы для политработы в позиционной войне.
В более выгодном положении для распространения листовок среди местного населения ближнего тыла противника будет сторона наступавшая.
Сметая перед собой противника, она сметает обычно и мирное население, покидающее насиженные места. Таким образом в тылу наступавшей стороны обычно бывает гражданская пустота. Наоборот волны беженцев отходившей стороны уплотняют тыл ее, и таким образом тыл отходившей и перешедшей к длительной обороне стороны, с одной стороны, не затронутый действиями войск, и, с другой стороны, уплотненный беженцами, представляет более широкие возможности для политработы среди населения противника, чем тыл стороны наступавшей. При этом беженцы, как потерпевшие от войны, являются средой, недовольной войной и следовательно подготовленной самим своим положением для лучшего восприятия лозунгов против войны. Так как беженцы обычно эвакуируются в более [221] глубокий тыл, необходимо использовать то краткое время, которое они находятся среди оседлого населения ближнего тыла, чтобы усилить впечатление от этого переселения, чтобы у этого оседлого населения крепко засела в голове мысль о том, что и им быть может придется расстаться с своими хозяйствами. Листовки должны использовать в полной мере это умонастроение. Таким образом можно получить довольно прочный канал для доведения листовки до войск противника в лице местного населения.
В позиционной войне офицерство размещается отдельно от солдат. В плохую погоду, когда на дворе грязь, оно покидает свои блиндажи и квартиры лишь для обязательных обходов. Поэтому листовки, сброшенные в населенные пункты и окопы, имеют больше шансов дойти до солдата в плохую погоду и вообще осенью. Зимой наблюдается та же картина. Зима особенно благоприятна для сбрасывания листовок, так как зимой в позиционном сидении обычно бывает затишье и досуга у войск бывает больше, чем летом.
Кроме разбрасывания листовок непосредственно в окопы и в населенные пункты позиционная война позволяет сбрасывать и большие тюки литературы в места, условленные с агентами, находящимися в тылу у противника. Связь с ними путем систематической доставки им голубей также может быть организована легче, чем в встречном столкновении. Для политработы должны назначаться специальные самолеты.
Обратимся к расчету средств, нужных для выполнения задач авиации в позиционной войне.
Дальняя (стратегическая) разведка, ведущаяся фронтом, должна служить фоном и для позиционного сидения. Также фоном для позиционного сидения будет и дальнее бомбардирование железных дорог с целью стеснить железнодорожный маневр противника. Эти действия мы рассчитали выше и в настоящий оперативный расчет они не входят. Оперативная разведка перехватывает данные стратегической разведки и продолжает эту стратегическую разведку в своих интересах. При наличии стратегической разведки оперативная разведка при позиционном сидении будет иметь дальность примерно в 125–150 км. Примем продолжительность этой разведки в 2 часа. Кроме того для расчета примем, что в месяц мы будем иметь максимум 20 полетных дней, т. е. что разведку можно выполнять 20 раз в месяц.
В армии мы будем иметь дело обычно с одной железной дорогой.
| 1. Разведка одной железной дороги 1 раз в сутки | 2 часа |
| « « « « 20 раз в месяц 2 х 20 | 40 часов |
| 2. Эпизодическая разведка 3 полог, с целью определения их общей конфигурации 30 самолетов по 1 часу | 30 часов |
| 3. Разведка 7 дорог. | |
| В день на 1 дорогу 1 ½ часа | |
| « « « 7 дорог 10 ½ часов | |
| В месяц дневных разведок на 7 дорог 10 ½ X 20 = | 210 часов |
| « « ночных « « 7 « 10 ½ X 20 = | 210 часок |
| 420 часов | |
| Всего для армейской разведки | 490 часов [222] |
Норма летней работы экипажа в месяц 25 часов.
Для армейской разведки нам потребуется:
490 : 25=20 экипажей или самолетов.
Расчет для бомбардировочной авиации, если мы предусматриваем систематическое бомбардирование с целью замедлять развитие полос, будет примерно следующим:
Цели для воспрепятствования подвозу: одна станция, один мост, три поезда или три перегона.
Считая, что в месяц будет 20 полетных суток и что дальность бомбардирования армейского будет в 2 часа, получим в месяц из расчета на один самолет
2x20 = 40 часов.
Два раза в сутки — 80 часов.
Норма работы в месяц на экипаж — 25 часов.
Нужно:
80 : 25 = 3 экипажа (за округлением).
На станцию нужно в один налет 8 самолетов.
Итого в месяц нужно будет 3x8=24 тяжелых самолета.
На мост согласно сделанному выше расчету 7 тяжелых самолетов. Всего тяжелых самолетов для железных дорог 7+24=31.
На пути и поезда:
по одной точке 1 раз — 2 часа
по одной точке 2 раза — 4 часа
В 20 дней 4x20=80 часов.
По трем точкам 80x3=240 часов.
Норма работы бомбардировщиков 30 часов в месяц.
240:30=8 экипажей.
Так как работа выполняется звеньями, то всего на месяц понадобится:
8x3=24 легких бомбардировочных самолета или штурмовика.
Штурмовая авиация по расчету, приведенному для встречного столкновения, — 180 самолетов.
Для войсковой разведки, т. е. для фотографирования нам потребуется следующая работа:
Каждая полоса снимается 1 раз в 5 дней, т. е. в 5 дней, если мы снимаем 3 полосы по очереди, мы будем иметь 3 фотосъемки. Если съемка будет аппаратом с f=50 см, то нам нужно будет для одновременной работы давать 14 самолетов. Считаем продолжительность., полета для фотографирования в среднем 1 час. В 6 пятидневок месяца по 3 съемки в пятидневку мы сделаем 3 х 6=18 съемок по 1 часу. Следовательно на каждый самолет в месяц придется по 18 часов работы, а норма работы разведчика в месяц равна 25 часам, так что готовых к вылету 14 самолетов в корпусе будет достаточно, а так как самолетов, готовых к вылету, в среднем бывает 2/3, то всего в корпусе нужно иметь 21 самолет.
Что касается охранения истребителями, то тут нужно принять во внимание следующие соображения.
Разведка армейская должна базироваться на скорости, а не на силе. Лучшей машиной для этого мы считаем скоростной самолет с автоматическим фотоаппаратом. Само собой разумеется, [223] что для фотографирования укрепленных полос будет целесообразно применять не самолеты войсковой авиации, требующие сильного истребительного охранения, а скоростные истребители с автоматическими фотоаппаратами. При таких условиях совершенно отпадает громадный наряд истребителей, нужный для охранения самолетов наблюдения, выполняющих задачу по фотографированию. Если работа по фотографированию ляжет всецело на армейскую авиацию, то и средства армии для этого должны быть соответственно усилены. Скоростной самолет сделает фоторазведку полосы в 50 км по фронту, считая с подъемом на высоту примерно в 1 час. Расчет на месяц тогда будет тот же, что и для корпусного масштаба. Мы выше рассчитали, что при одновременной съемке 14 самолетами в месяц нам потребуется 21 самолет.
Расчет войсковой авиации будет нормально таким же и в позиционной войне, опять-таки как минимум.
Увеличение числа самолетов в операции связано с количеством артиллерии и со свойствами радиостанций.
Что касается контравиационной группы, то она будет примерно такой же, как и во встречном столкновении. Но это будет расчетный минимум, так как в операции позиционной войны есть возможность подтянуть и гораздо более крупные силы. Мы можем теперь сделать подсчет.
| а) Разведывательная группа армейская | 41 самолет |
| б) Боевая группа: | |
| штурмовиков | 180 « |
| тяжелых бомбардировщиков | 31 « |
| легких бомбардировщиков или штурмовиков | 24 « |
| Итого в боевой группе | 235 самолетов |
| в) Контравиационная группа: | |
| истребителей | 252 самолета |
| штурмовиков | 108 « |
| тяжелых бомбардировщиков | 45 « |
| Итого в контравиационной группе | 405 самолетов |
| г) Войсковая авиация: | |
| в 5 корпусах | 220 самолетов |
| Всего в армии | 901 самолет |
По родам самолетов мы получим следующее:
| Истребителей скоростных с фотоаппаратом | 41 самолет |
| истребителей вертикальных | 252 « |
| штурмовиков и легких бомбардировщиков 288+24= | 312 « |
| тяжелых бомбардировщиков | 76 « |
| войсковой авиации | 220 « |
| Всего | 901 самолет [224] |
Как видим, число самолетов в позиционной армии по сравнению с числом самолетов для встречного столкновения почти одно и то же{72}. Это количество воздушных сил мы поэтому склонны считать типичным для армии, но конечно условно, принимая во внимание, что увеличение этого числа в позиционной войне будет вполне возможно.
Если мы примем во внимание соображение, высказанное выше о линейном бронированном самолете и о быстроходном истребителе с автоматическим фотоаппаратом, то общее количество самолетов в армии примет такой вид:
| истребителей скоростных одноместных с автоматическим фотоаппаратом | 41 |
| истребителей скоростных двухместных для корпусной разведки | 50 |
| истребителей вертикальных для задач охранения | 252 |
| линейных бронированных самолетов для задач штурмования, бомбардирования и наблюдения | 482 |
| тяжелых самолетов для бомбардирования | 76 |
| Итого | 901 самолет |