Содержание
«Военная Литература»
Военная мысль

Часть вторая.

Специальные действия в военном искусстве советского времени

2.1. Теория и практика специальных действий РККА: 1918–1937 годы

Смена политической власти в России в ноябре 1917 года привела к кардинальным изменениям в концептуальном подходе к ведению вооруженной борьбы в тылу противника. На первом этапе советского периода развитие теории и практики специальных действий характеризовалось наличием двух подходов: классового и военно-профессионального.

В основу классового подхода к партизанской войне было положено понимание В.И. Лениным этой формы вооруженной борьбы, изложенное им в 1906 году в работе «Партизанская война»{39}.

Военно-профессиональный подход выражался взглядами генералов и офицеров старой армии, перешедшими на сторону Красной Армии. Суть его заключалась в признании стратегической важности партизанских действий войск, необходимости централизованного управления партизанскими отрядами, действующими в тылу противника, формирования соответствующих частей, имеющих специальное вооружение и снаряжение. В результате в январе 1918 года при оперативном отделе Народного комиссариата по военным делам (Наркомвоен) был создан Центральный штаб партизанских отрядов. Опыт партизанской борьбы нашел отражение в Полевом уставе РККА 1918 года (часть 1-я, Маневренная война), где самостоятельным разделом были изложены указания по подготовке и ведению партизанских действий{40}.

Вместе с тем, руководство партизанским движением осуществлялось партийными органами. Так, руководство подпольными партийными организациями и партизанской борьбой на территории Украины, занятой белогвардейскими войсками, осуществлялось Зафронтовым бюро ЦК КП(б) Украины, создавшим, в свою очередь, Реввоенсовет и штаб повстанческих войск Левобережной и юго-восточной части Правобережной Украины{41}.

Первая попытка теоретически осмыслить и совместить оба начала, выработать общий взгляд на эту проблему принадлежит М.В. Фрунзе. В брошюре «Единая военная доктрина и Красная Армия» (1921 год) в первый и последний раз высшее военное руководство страны официально заявило о необходимости подготовки и ведения вооруженными силами партизанских действий в тылу противника, которые М.В. Фрунзе часто называл «малой войной».

«Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой, при всех своих технических преимуществах, они окажутся бессильными пред сравнительно плохо вооруженными, но полным инициативы, смелым и решительным противником. Поэтому, — продолжал Фрунзе, — одной из задач нашего Генерального штаба должна стать разработка идеи «малой войны» в ее применении к нашим будущим войнам с противником, технически стоящим выше нас»{42}.

Началась серьезная работа по теоретической проработке вопросов партизанских действий в тылу противника. В 1931 г. выходит книга М.А. Дробова «Малая война (партизанство и диверсии)», принципиальные положения которой отражали взгляды высшего советского партийного и военного руководства. Однако утверждение редакции, что данная работа «является первой попыткой систематического изложения этой совершенно не исследованной проблемы... и автор делает попытку систематически их (факты) изложить и дать теорию малой войны»{43}, была не вполне объективной и говорила лишь о том, что автор отказался от теоретических положений, наработанных дореволюционной военной мыслью.

Более того, в перечне 372-х источников, которыми М.А. Дробов пользовался при написании книги, названы работы И.В. Вуича «Малая война», В. Балка «Тактика», Ф.К. Гершельмана «Партизанская война», В.Н. Клембовского «Партизанские действия», дававшими системное представление в этой области военного искусства{44}. Хотя М.А. Дробов в указанном перечне вообще не упомянул работы Д.В. Давыдова, в тексте книги на десятой странице есть прямые ссылки на него, которые подтверждают знакомство автора и с трудами первого русского исследователя теории партизанских действий.

Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника М.А. Дробовым был выбран термин «малая война». Понятие «малая война» появилось в 18 веке и не однозначно трактовалось различными военными теоретиками. Автор вкладывал в понятие малой войны следующее утверждение: «Содержание и формы современной малой войны, это — выражение классовой вооруженной борьбы, по отношению к которой малая война есть лишь часть, отдельный момент, особая ступень в развитии. Иными словами, малая война — переходная форма классовой вооруженной борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата власти и установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и закономерна как в «мирное», так и в военное время»{45}.

К основным формам малой войны М.А. Дробов относил партизанство и диверсии. При этом первую форму борьбы автор подразделял еще на две формы: партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа, при этом первое являлось основой для второго. Подчеркивалось преимущество в современной борьбе партизанства-повстанчества перед партизанством войскового типа, обусловленное развитием, формами и задачами классовой борьбы.

Партизанство в целом рассматривалась как форма вооруженной борьбы, всегда связанная с обстановкой восстания. Считалось, что партизанство постепенно вырастает в ходе углубления классовой борьбы, что оно должно созреть на местах в массах и не может быть принесенным извне. При этом условия возникновения и развития форм партизанских действий в гражданской войне механически переносились на условия войны между государствами. Просто отмечалось, что «эти условия усложняются в периоды внешних войн, но зато сокращаются во времени их действия, т.к. сама война работает на революцию (разумея империалистические войны)»{46}.

Исходя из такого понимания сущности партизанской борьбы, были сформулированы и соответствующие задачи партизанства:

- распространение в народных массах понимания партизанской борьбы как одного из условий вооруженного восстания против социального (и национального) гнета;

- создание организаций рабочих и крестьян, группирующихся вокруг партии с целью проведения активных мероприятий;

- втягивание широких масс на путь революционных действий для ускорения процесса классовой дифференциации общества;

- охрана революционных организаций, партийных аппаратов и вождей;

- действия по истощению сил и средств противника;

- подготовка и организация революционной армии для захвата или закрепления власти рабочих и крестьян.

Таким образом, задачи партизанских действий в тылу противника рассматривались исключительно с точки зрения политической борьбы за власть.

Различие форм партизанских действий на данном этапе развития специальных действий определялось по трем основаниям:

- по классовому составу населения (чисто крестьянские, чисто рабочие, полурабочие-полукрестьянские);

- по типу местности (болотисто-лесистые, горные, степные и т.п.);

- по периодам развития классовой борьбы — предреволюционный (первоначальное выступление партизан и их зарождение);

- революционный (размах и организованность партизанских действий вплоть до восстания) и период открытой гражданской войны.

В качестве второй формы малой войны рассматривались диверсии как активные действия секретных мелких отрядов и групп. Считалось, что в отличие от партизанства, всегда связанного с массовыми движениями, диверсии не имеют корней в массах на местах, носят индивидуальный характер и исполняются специально подготовленными людьми, засланными в данную местность со стороны.

Сами диверсионные действия делились:

- на экономические (удар по предприятиям, железнодорожным путям и транспорту, финансам и вообще экономическим связям страны);

- политические (пропаганда, разложение и интриги в среде правительственных и влиятельных общественных организаций);

- военные (взрыв и порча вооружения, боевого снаряжения, складов, арсеналов, укреплений, станций связи и др.) и террористические (убийство или отравление общественно-политических и военных деятелей).

- По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные (акты материального разрушения или уничтожения) и пассивные (саботаж, уклонение или отказ от выполнения той или иной работы, распространение слухов, замедление процессов производства). По времени проведения они различались на диверсии мирного времени и диверсии во время войны{47}.

В работе впервые в советской военной литературе четко и ясно говорится о недопустимости смешивания диверсий и разведки. Вот как данное утверждение обосновывалось М.А. Дробовым: «Так как обыкновенно разрушительная работа сосредоточивалась в разведывательных органах, имеющих агентурный аппарат, то и диверсии проходили по их же линии, но теоретически смешивать «активку» и диверсии совершенно невозможно и вредно, несмотря на пространственную совместимость их на практике. Первая преследует цели только разведки. Как на полях сражения войсковая разведка иногда добывает сведения боем, так и агентурная разведка принуждена получать нужные ей данные различными способами вплоть до убийств и разрушений. Однако цель всегда разведывательная. Диверсии — это боевая работа, они всегда имеют задачей ослабление мощи противника, не задаваясь совершенно разведывательными целями (для них разведка нужна постольку, поскольку она обеспечивает осуществление боевой задачи), почему и организация диверсионной работы должна быть выделена от работы по активной разведке»{48}. Далее М.А. Дробов делает оговорку, что часто диверсионный акт легче выполнить агенту разведки, что и наблюдается на практике, но такое положение он объясняет недостаточной разработанностью организационной стороны диверсионных операций.

Для определения формы вооруженной борьбы в тылу противника был выбран термин «малая война». Считалось, что «малая война — переходная форма классовой вооруженной борьбы, развивающейся во всеобщее вооруженное восстание для захвата власти и установления диктатуры восходящего класса, поэтому она естественна и закономерна как в «мирное», так и в военное время». Исходя из такого понимания сущности партизанской борьбы, были сформулированы и соответствующие задачи партизанских действий в тылу противника, которые определялись исключительно с точки зрения политической борьбы за власть. В качестве форм малой войны рассматривались партизанство и диверсии. При этом партизанство подразделялось на два вида — партизанство-повстанчество и партизанство войскового типа. Диверсиями назывались активные действия секретных мелких отрядов и групп. Сами диверсионные действия делились по типам на экономические, политические, военные и террористические. По способу нанесения ущерба диверсии делились на активные и пассивные.

По времени проведения они различались на диверсии мирного времени и диверсии во время войны. Делался вывод о недопустимости смешивания диверсий и разведки в одной организационно-штатной структуре.

Таким образом, понимая «пространственную совместимость» таких форм как партизанство и диверсии в малой войне, с одной стороны, и разведывательное обеспечение военных (боевых) действий, с другой, советский военный теоретик выносил диверсионные действия за рамки разведки. М.А. Дробовым делается важный вывод о неразрывном единстве двух форм малой войн.

В 1929 году IV Управлением штаба РККА было издано открытым тиражом трехтомное исследование К.К. Звонарева, посвященное проблемам агентурной разведки. Вопросы соотношения разведки и диверсий в России также затрагивались автором. В первом томе «Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914–1918 г.г.»

К.К. Звонарев рассматривал активную разведку (диверсионную деятельность) в качестве составной части агентурной разведки{49}.

Анализируя итоги диверсионной деятельности в рамках агентурной разведки в годы первой мировой войны, автор пришел к выводу, что «говорить о серьезно поставленной активной русской разведке не приходится. Были лишь отдельные разрозненные попытки применить этот вид агентурной разведки»{50}. Ибо действительно только в качестве курьезов можно рассматривать диверсионную деятельность русской агентурной разведки в этот период. Здесь и растрата с января 1916 по сентябрь 1917 гг. 86 тысяч рублей на немецкого агента-двойника Фарди с целью «организации революционного движения в Турции», и задача нанесения ущерба Германии путем «уничтожения глазков картофеля при его посадке, слишком глубокого посева свеклы, порчи сельско-хозяйственных орудий, заводских машин, скота, повозок и т.п.»{51}. Заслуживает в настоящее время иной оценки проект капитана Брагина по организации широкомасштабной «революционной пропаганды» с целью создания в Германии революционной ситуации и вывода ее из войны, который в данной работе был назван бредом. Несмотря на громадную сумму, запрошенную Брагиным для осуществления своего плана (40 миллионов рублей), в своей основе проект был достаточно реален уже хотя бы по двум причинам: участие германского руководства в успешной реализации подобного «бред»-проекта в России в октябре 1917 года и появление Баварской советской республики в Германии в апреле 1919 года.

О значении, которое немцы придавали диверсионным методам борьбы говорит также тот факт, что одну из таких задач по уничтожению американских складов с горючим в Европе систематическими поджогами выполнял младший сын германского кайзера Вильгельма Йохим, действовавший под именем Фрейтага и «принадлежавший к составу Шведского Красного Креста»{52}.

В целом работа К.К. Звонарева отражала важное значение диверсионных действий в тылу противника, но носила в основном описательный характер и не затрагивала в прямой постановке вопроса анализа возможных форм и методов агентурной или диверсионной работы Красной Армии.

Принципиально другую позицию по отношению к идее партизанских действий в тылу противника занимал А.А. Свечин. В работе «Стратегия» он, справедливо утверждая, что «грань между сокрушением и измором нужно искать не вне, а внутри вооруженного фронта»{53}, вместе с тем довольно пренебрежительно относился к возможностям партизанских отрядов в будущей войне. «По своему отношению к исполнительной власти государства вооруженные силы резко делятся на две категории. Регулярные войска являются беспрекословными исполнителями исполнительной власти. Положение партизан можно охарактеризовать понятием попутчика», — писал известный военный теоретик{54}.

Однако в целом, работы М.В. Фрунзе, П.А. Каратыгина, М.А. Дробова, К.К. Звонарева и других давали достаточно теоретического материала для организации практической работы в этом направлении.

Анализ содержания и форм партизанских действий, понимание их значения, масштаба и сложности, даже в рамках классового подхода к явлениям вооруженной борьбы, позволили советскому военно-политическому руководству прийти к выводу о необходимости организации этой работы Генеральным штабом еще в мирное время. Такая работа должна была включать:

- определение районов действий партизан по полосам (в тылу противника, на самом театре боевых действий — в приграничной полосе и в тылу у себя) с точной разработкой плана действий в каждом районе по периодам;

- создание в этих районах сети партизанских ячеек со всеми необходимыми для будущей боевой работы органами и материальной базой;

- подготовку намеченного кадра партизан в политическом, организационном и тактически-боевом отношениях.

Подчеркивалась необходимость соответствующей подготовки «во всей армии и флоте в особенности среди комсостава, чтобы каждый знал существо партизанских действий и умел на практике и противодействовать им, и осуществлять самостоятельно задачи, могущие быть ему поставленными во время войны как партизану»{55}.

Задачи по непосредственной подготовке некоторых частей и подразделений Красной Армии к действиям партизанскими методами официально ставились на крупных совещаниях руководящего состава РККА. В речи на совещании командного состава войск Украины и Крыма М.В. Фрунзе подчеркнул: «Я указывал вам здесь на маневренность и подвижный характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям»{56}.

Идеи Фрунзе развивают и воплощают в жизнь командармы 1 ранга М.Н. Тухачевский, И.П. Уборевич, И.Э. Якир, комкор В.И. Примаков. С 1932 года в оперативных планах приграничных округов в начальном периоде войны важная роль отводилась партизанским формированиям. Ими предусматривалось, что в случае, если войскам противника удастся углубиться на нашу территорию, на расстояние около 100 км от государственной границы, они должны были напороться на наши укрепрайоны и увязнуть в боях по их преодолению. В это время на оккупированной территории с первого дня начала боевых действий партизанские формирования начинают организованные действия по систематическому нарушению железнодорожных и других коммуникаций противника. Израсходовав находящийся в войсках запас боеприпасов, продовольствия, горючего и других материальных средств, противник будет вынужден отступить. Партизанские формирования также перемещаются, в том числе за пределы территории СССР, постоянно оставаясь в тылу противника и продолжая проводить диверсии.

В соответствии с планом Генерального штаба РККА вдоль западной границы оборудуются десятки тайников с вооружением и боеприпасами. О масштабе этих работ можно судить по следующему факту.

Если за все время своего существования Центральным штабом партизанского движения в годы Великой Отечественной войны было переброшено в тыл противника 98,5 тысяч единиц стрелкового оружия{57}, то на территории Белоруссии только в 100-километровой приграничной полосе в начальном периоде войны было тайно заскладировано свыше 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, десятки тонн минно-взрывных средств. Приблизительно такое же количество оружия и боеприпасов, в том числе минно-взрывных средств было подготовлено для применения с началом войны в Ленинградском военном округе. Разведывательным управлением Украинского военного округа в тайники было заложено, кроме отечественного оружия, 10 тысяч японских карабинов, около 100 пулеметов, множество мин, гранат, различных боеприпасов. Некоторые базы были подготовлены вне СССР.

Началась интенсивная подготовка специально отобранных военнослужащих и целых подразделений к действиям в тылу противника со специальными задачами. Собственно подготовка кадров к ведению партизанской войны не прекращалась с гражданской войны. К 1932 году существовало три учебных школы, где готовили специалистов по ведению партизанской войны: две школы при IV (разведывательном) Управлении штаба РККА и одна при ОГПУ.

Школа ОГПУ в Харькове готовила в основном диверсантов-подпольщиков для действий с нелегальных позиций. Школа IV Управления в Куперске готовила группы по 10–12 человек, пришедших на советскую территорию из районов Западной Украины и Белоруссии, в течение 6 месяцев. Крупная школа Народного комиссариата обороны по подготовке офицерских кадров к ведению войны партизанскими методами, а также офицеров-организаторов партизанской борьбы была в местечке Грушки под Киевом. Работу школы держали под постоянным контролем Генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины С.В. Косиор и командующий войсками Украинского военного округа И.Э. Якир. Только их вмешательство в судьбу партизан во время голода на Украине, несмотря на некоторые нарушения конспирации, связанные с составлением их списков, спасло советских диверсантов от голодной смерти{58}.

Готовились к диверсионным действиям и воздушно-десантные части и подразделения. История создания Воздушно-десантных войск в СССР говорит о том, что данный род войск на самом начальном этапе своего развития представлял собой действия небольших диверсионных подразделений в тылу противника, не предназначавшихся для открытого боя с противником. По этому пути, по мнению зарубежного военного историка Т. Уайта, шло также военное строительство диверсионных сил в иностранных армиях{59}. Поэтому с описания диверсионных действий во время первой мировой войны во Франции и Германии начинала исследование этого вопроса группа авторов во главе с бывшим командующим ВДВ генерал-полковником Е.Н. Подколзиным{60}. И только по мере улучшения тактико-технических возможностей самолетов по десантированию личного состава и техники, увеличению числа авиадесантных отрядов началось увеличение количества десантируемых сил и средств и, соответственно, подготовка к ведению обычных боевых действий в тылу противника.

Осенью 1932 года в Ленинградском военном округе проводились специальные учения, на которых воинские партизанские формирования, сформированные из выпускников партизанских спецшкол, показали высокую эффективность действий в тылу противника. На них впервые были организованы диверсионные действия на железных дорогах с применением экспериментальных противопоездных мин. Свыше 500 выпускников партизанских спецшкол участвовали в Бронницких учениях под Москвой. В 1933 году в Украинском военном округе проводятся специальные учения с привлечением диверсионных отрядов и авиации. По их итогам делается вывод, что заранее обученные подразделения при управлении из единого центра в состоянии провести внезапную и широкомасштабную операцию, которая парализовала бы все коммуникации в западных областях Украины и Белоруссии, занятые условным противником...

Однако в июне 1937 года высшее военные руководители, допускавшие возможность ведения боевых действий на территории СССР, в приказе Наркома обороны Маршала К.Е. Ворошилова о «Раскрытии Наркоматом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации в РККА» были обвинены в том, что «пытались подорвать мощь Красной Армии и подготовить ее поражение в случае войны»{61}.

Репрессиям подверглись не только люди, но и их книги и документы. В 1928 г. проблеме подготовки и ведения партизанских действий посвятил свой труд «Партизанство» заместитель начальника разведывательного отдела штаба Украинского военного округа П.А. Каратыгин, однако обнаружить эту работу нигде не удалось. По-видимому, труд попал в число книг, подлежащих уничтожению согласно приказу Народного комиссара обороны СССР № 147 от 10 августа 1937 г. «О назначении комиссии для изъятия политически вредной и устаревшей военной и военно-политической литературы{62}.

В результате репрессий 1937–1938 годов обученные и подготовленные, как их тогда называли, кадровые советские диверсанты были поголовно уничтожены. Уцелели только те, кто до начала массовых расстрелов был отправлен в Испанию. Все партизанские отряды были расформированы, а тайники с оружием, боеприпасами и минно-взрывными средствами демонтированы. Сами термины «диверсия», «диверсионная деятельность», «диверсант» и т.п. стали применяться исключительно в отрицательном смысле и только применительно к врагам. Дальнейшее развитие Воздушно-десантных войск пошло по линии наращивания возможностей по ведению боевых действий в тылу противника только в форме общевойскового боя при проведении Красной Армией наступательных операций.

Однако прекращение развития различных форм малой войны в Советском Союзе не остановило стремительное развитие теории и практики диверсионных действий в время гражданской войны в Испании. У испанцев, которые в последний раз партизанили против Наполеона, не было ни навыков, ни специалистов-диверсантов, способных решать специфические задачи партизанской борьбы в тылу современной регулярной армии.

По инициативе старшего советского военного советника Я.К. Берзина осенью 1936 года среди советских добровольцев там оказались и специалисты по диверсионным действиям И.Г. Старинов, Н.А. Прокопюк, А.К. Спрогис и другие. Свою деятельность в роли советников и инструкторов они начали с создания в составе республиканской армии небольших диверсионных групп.

Первой в декабре 1936 года в Валенсии была сформирована диверсионная группа капитана Доминго Унгрия в составе 12 человек. Результативные действия группы в течение 3-х месяцев при осуществлении диверсий на железных и шоссейных дорогах, особенно после успешного крушения воинского эшелона со штабом итальянской авиадивизии, приводят Генеральный штаб республиканцев к решению о формировании специального батальона для действий в тылу противника. Личному составу батальона был установлен полуторный оклад денежного содержания и авиационный паек. К ноябрю 1937 года в составе республиканской армии действует уже XIV партизанский корпус численностью около 3 000 человек. За 10 месяцев диверсантами корпуса было совершено около 200 диверсий и засад, в которых противник потерял около 2 000 человек, сотни единиц военной техники, тысячи тонн боеприпасов, горючего и других материальных средств. Потери корпуса при этом составили всего 14 человек{63}.

Во время действий специальных формирований в тылу франкистов были найдены многие новые приемы и способы диверсионных действий. Впервые систематически использовались автомобили, в том числе трофейные, для действий диверсантов в тылу противника. Было налажено использование штатных боеприпасов для извлечения из них тринитротолуола. Целью диверсий на железных дорогах ставится отвлечение максимально возможного количества войск для их охраны в период проведения операции войск на фронте.

В целом диверсионные действия во время гражданской войны в Испании приобретают форму систематических специальных действий на железных и шоссейных дорогах в тылу противника. Гражданская война в Испании показала высокую эффективность диверсионных действий в тылу противника, что привело к формированию в составе республиканской армии IV партизанского корпуса. Однако положительный опыт специальных действий не был использован советским военно-политическим руководством.

Советское военное искусство на этапе 1918–1937 гг. в понятие малой войны вкладывало такие формы вооруженной борьбы в тылу противника как партизанство-повстанчество, партизанство войскового типа и диверсии. Все три формы при этом рассматривались как составные части классовой борьбы. Одновременно с классовым пониманием форм вооруженной борьбы в тылу противника партизанские действия являлись составной частью использования регулярных вооруженных сил. До 1938 года подготовка соединений, частей и подразделений Красной Армии к партизанской борьбе являлась составной частью оперативной и боевой подготовки войск, особенно приграничных округов.

2.2. Содержание и формы специальных действий: 1938–1950 годы

Второй этап (1938–1950 гг.) советского периода развития теории и практики специальных действий в своем начале характеризуется резкими изменениями в доктринальном подходе к этой проблеме. Официальная система взглядов на ведение войны после 1938 года более не допускает возможности какого-либо глубокого прорыва крупных группировок противника на территорию СССР и достаточно продолжительного нахождения на ней неприятельских войск. Соответственно партизанские действия в оперативном и стратегическом масштабе не рассматриваются как одна из задач теории и практики военного искусства.

Боевая практика советско-финской войны в 1939 году заставила Разведывательное управление Ленинградского военного округа предпринять попытку формирования нештатных разведывательно-диверсионных подразделений, предназначенных для действий в тылу противника.

Однако вследствие поспешной подготовки, недостаточного вооружения и снаряжения значительная часть диверсионных групп погибла от холода, более трети групп попали в плен. Опыт войны с финнами убедительно доказал, что даже самые простые, но умело поставленные мины способны нанести наступающим войскам ощутимый урон, существенно снизить темп наступления, затруднить использование путей сообщения войсками и организацию подвоза предметов снабжения.

Однако единственным практическим выводом, который был сделан в организации диверсионных действий, стала реорганизация 5-го отдела (специального диверсионного) в составе Разведывательного управления Генерального штаба и введение в состав разведотделов штабов приграничных военных округов отделений «активной разведки». Практическая работа по формированию штатных диверсионно-разведывательных формирований и их подготовке в мирное время организована не была.

В мае 1940 года Народным комиссаром обороны СССР был назначен Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. Специально созданная в связи с этим комиссия во главе с секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым осуществила проверку Наркомата обороны и подготовила Акт его приема-передачи. В этом документе отмечалось, что на момент приема и сдачи Наркомат обороны не имел оперативного плана войны{64}. Соответственно не было уже и планов ведения малой войны партизанскими и регулярными формированиями Красной Армии, в том числе в начальном периоде войны.

В конце декабря 1940 года — начале января 1941 года в Москве состоялось совещание высшего командного и политического состава Красной Армии, которое завершилось проведением двухсторонних оперативно-стратегических игр на картах. На нем присутствовали руководящий состав Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники Центральных управлений, командующие, члены военных советов и начальники штабов военных округов, армий, начальники военных академий, генерал-инспекторы родов войск, командиры некоторых корпусов, дивизий — всего более 270 человек.

Совещание тщательно и заблаговременно готовилось. По заданию Наркома обороны было поручено разработать 28 докладов по самым актуальным проблемам военной теории и практики. Однако ни в одном из докладов или выступлений не затрагивалась проблема организации и ведения малой войны в тылу противника. Даже при рассмотрении организации оборонительных действий в предполье в докладе начальника Генерального штаба генерала армии А.К. Мерецкова возможность каких-либо партизанских или других специальных действий не предусматривалась{65}. В докладе командующего войсками Киевского особого военного округа генерала армии Г.К. Жукова задача нарушения подвоза запасов по железным и шоссейным дорогам, сковывание действий противника в его тылу возлагалась только на авиацию. Партизанские действия или другие действия малой войны в тылу противника не упоминались{66}. В докладе командующего войсками Московского военного округа генерала армии И.В. Тюленева указывалось, что ведение современных войн вооруженными силами покоится только на двух основных формах боевых действий — на наступлении и на обороне. Не рассматривал проблему специальных действий в тылу противника в своем выступлении и начальник Разведывательного управления генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, который заострил внимание на трех вопросах: о постановке службы ВНОС, о дорожно-мостовой службе и о службе регулирования{67}.

Проведенные после совещания оперативно-стратегические игры трудно оценить положительно. Существенным недостатком игр было полное исключение оборонительных действий из розыгрыша операций начального периода войны. Обе игры начинались из исходного положения, когда враг после нападения на СССР был отброшен к исходному рубежу. В ходе игры «Наступательная операция фронта с прорывом УР» применение воздушно-десантных соединений и частей предусматривалось только в рамках организации и проведения выброски крупного авиадесанта{68}. Действия мелких диверсионных групп в тылу противника и противодействие им в своем тылу, а также действия по организации, всестороннему обеспечению и руководству партизанскими отрядами не отрабатывались.

В течение осени и зимы 1940 года был разработан новый оперативный план по отражению агрессии, который постоянно корректировался, но и он, по словам бывшего тогда первым заместителем начальника Оперативного управления А.М. Василевского, не предусматривал каких-либо диверсионных действий на коммуникациях противника{69}.

Таким образом, теория и практика советского военного искусства накануне Великой Отечественной войны перестала рассматривать партизанские, диверсионные или иные специальные действия в тылу противника как важную составную часть вооруженной борьбы. Вопросы подготовки и ведения специальных действий не отрабатывались на военных играх и командно-штабных учениях, были изъяты из оперативных планов Генерального штаба и приграничных военных округов, не были включены в содержание боевой подготовки войск и сил РККА.

Пренебрежительное отношение к вопросам организации диверсионных действий на западном направлении было вызвано в том числе недостаточным пониманием сущности немецкой стратегии «молниеносной войны» относительно значительного, а подчас — решающего влияния технического и материального обеспечения на ведение боевых действий немецко-фашистскими войсками.

«Блицкриг» появился в начале 20 века в германском военном искусстве как вынужденная необходимость, связанная с отсутствием военно-экономических ресурсов, достаточных для длительного ведения войны, и как единственная возможность достижения победы над своими противниками на Европейском континенте. В военно-стратегическом плане это предполагало в качестве первоочередной цели не захват вражеской территории, а исключительно разгром и уничтожение основной части вооруженных сил противника. Такая концепция ведения войны была опробована вначале на Польше, а затем совершенствовалась в ходе последующих военных кампаний на Западе.

Достаточно ясно вырисовывался и способ применения сил и средств в начальном периоде войны: внезапное нанесение авиационных ударов по аэродромам противника с целью завоевания господства в воздухе, диверсионные удары по штабам, линиям связи, другим объектам с целью дезорганизации системы управления и создания паники, достижение подавляющего превосходства на главных направлениях путем массированного применения танков, глубокий прорыв в глубину немецких танковых групп в тесном взаимодействии с авиацией, уничтожение основной части вооруженных сил противника в начальном периоде войны.

Подготовка операции «Барбаросса» не являлось исключением из этих правил. Три месяца — вот тот срок, в течение которого германский Генеральный штаб рассчитывал одержать победу. Гитлеровские генералы ясно понимали, что наиболее уязвимым местом в осуществлении оперативного плана военных действий на Востоке является техническое и тыловое снабжение войск и что в случае затяжной войны с Советским Союзом Германию ждет катастрофа. Запасов цветных металлов, захваченных в оккупированных областях, хватало примерно до конца 1941 года. 13 июня 1941 года начальник военно-промышленного штаба ОКВ генерал Томас докладывал начальнику Генерального штаба Сухопутных войск Ф. Гальдеру, что «осенью запасы горючего будут исчерпаны. Запасы авиабензина составят лишь ½ потребности; автобензина — ¼; дизельного горючего и жидкого топлива — ½ потребности»{70}.

В оперативной разработке к плану «Барбаросса», составленной Управлением военной экономики и военной промышленности 13 февраля 1941 года, первой проблемой, с которой столкнется Германия в случае затяжной войны, была названа транспортная проблема{71}.

В ноябре 1940 года расчеты генерал-квартирмейстерской службы показали, что немецкая армия начнет Восточную кампанию имея запасы горючего всего на первые три месяца операции, при этом возимый запас горючего в дивизии обеспечивал запас хода 100 км. Обеспеченность боеприпасами: в каждой пехотной дивизии — 500 тонн, или два боекомплекта (в танковых дивизиях — три); этого хватало на 10 дней при ежедневном расходе в 0,2 боекомплекта. На следующие 10 дней предусматривалось снабжение боеприпасами из расчета по 0,3 боекомплекта в день. Продовольствия: всего — 20 сутодач, из них в дивизии 6 сутодач{72}. Дальнейшее снабжение войск должно было осуществляться бесперебойным подвозом запасов.

Оценивая возможную обстановку с подвозом предметов снабжения войскам начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер писал в своем дневнике: « Поскольку нельзя рассчитывать на ускоренные темпы переброски по железным дорогам (разрушения, водные преграды, другая колея), безостановочное проведение операции зависит от снабжения, базирующегося на мотор»{73}. Таким образом, учитывая ограниченность возимых запасов, обширные пространства и удаленность объектов снабжения от баз, решающее значение отводилось автотранспорту, который, по мнению немецкого командования, должен был стать основным средством доставки предметов снабжения. При этом задержка наступления по причине нарушения подвоза снабжения допускалась лишь очень далеко на Востоке, за рубежом Днепр — Двина{74}.

Применение широкомасштабных диверсионных действий для нарушения управления войсками и работы коммуникаций, выполнения других специальных задач в тылу противника, а также использование «пятой колонны» — являлись составной частью немецкой теории «блицкрига». Немецкие диверсанты использовались для провокационного нападения на польскую радиостанцию «Гляйвиц» в конце августа 1939 года, что послужило официальным предлогом развязывания войны против Польши. Фашиствующие пособники из «пятой колонны» содействовали захвату Голландии, Бельгии, Норвегии в 1940 году. Диверсионный отряд был использован при нападении гитлеровской Германии на Югославию и Грецию 6 апреля 1941 года{75}.

Для ведения диверсионных действий в 1940 году в составе вермахта был сформирован специальный диверсионный полк «Бранденбург» (в документах — 800-й учебный полк особого назначения «Бранденбург»). Практическая работа по подготовке диверсионных ударов по наиболее важным объектам советского тыла началась в конце 1940 года, в результате которой 17 мая 1941 года из состава 800-го (диверсионного) полка «Бранденбург» один батальон был придан группе армий «Центр», один батальон — группе армий «Юг» и две роты — группе армий «Север»{76}. Боевое применение подразделений полка тщательно планировалось как Генеральным штабом сухопутных войск, так и штабами групп армий в тесном взаимодействии с отделами «Абвера II» и офицерами полка «Бранденбург». Выделенные группам армий диверсионные батальоны распределялись поротно по армиям с определением объектов действий и порядка взаимодействия с наступающими войсками. Так, штабом группы армий «Б» (в последующем — группа армий «Центр») 20 мая 1941 года был издан приказ по организации диверсионных действий одной роты полка «Бранденбург» в полосе 4-й армии (приложение 7). Для руководства своими силами и средствами перед нападением на Советский Союз Управление военной разведки и контрразведки (абвер) сформировало на Востоке так называемые «фронтовые руководящие центры». Функционально они соответствовали трем главным отделам абвера. Под Варшавой располагался штаб «Валли-1» с теми же задачами, что и 1-й отдел абвера (разведка). В районе Августова находился штаб «Валли-2» (диверсионный центр), а в Восточной Пруссии — штаб «Валли-3» (контрразведка){77}.

Анализ немецких военно-экономических и боевых возможностей, проведенный советским военным руководством подтверждал, что Германия не способна вести длительную войну с Советским Союзом. Однако из этого делался вывод только о том, что когда начнется война, немцы в первую очередь будут стремиться захватить Украину и другие богатые сырьевыми ресурсами районы страны. Вывод, что необходимо организовать воздействие на наиболее уязвимое место военного противоборства — тыловое и техническое обеспечение немецких войск, — сделан не был. В результате широкомасштабные систематические действия в тылу противника по уничтожению запасов и срыву снабжения войск противника боеприпасами, горюче-смазочными материалами, продовольствием и другими предметами тылового и технического обеспечения по железным и шоссейным дорогам, как специальная задача какого-либо рода войск Красной Армии высшим военным руководством не рассматривались.

Только 16 июня 1941 года к практической работе по организации диверсионных действий приступил и Народный комиссариат внутренних дел. Вот как описывает взаимодействие с приграничными военными округами в этой области накануне войны П.А. Судоплатов, руководивший службой диверсионно-разведывательных операций в советских органах безопасности с конца 30-х до начала 50-х годов.

«20 июня 1941 года Эйтингон (заместитель П.А. Судоплатова) сказал мне, что на него произвел неприятное впечатление разговор с генералом Павловым, командующим Белорусским военным округом. Поскольку они с Эйтингоном знали друг друга по Испании, он попросил дружеского совета у Павлова, на какие пограничные районы, по его мнению, следовало бы обратить особое внимание, где возможны провокации со стороны немцев. В ответ Павлов заявил нечто невразумительное, он, казалось, совсем ничего не понимал в вопросах координации действий различных служб в современной войне. Павлов считал, что никаких особых проблем не возникнет даже в случае, если врагу удастся в самом начале перехватить инициативу на границе, поскольку у него достаточно сил в резерве, чтобы противостоять любому крупному прорыву. Одним словом, Павлов не видел ни малейшей нужды в подрывных операциях для дезорганизации тыла войск противника»{78}.

Принято считать, что нападение фашистской Германии на СССР началось нанесением авиационных и артиллерийских ударов. Однако масштаб и характер диверсионных действий в тылу советских войск позволяет говорить о нанесении немецкой армией также и диверсионного удара, который предшествовал боевым действиям авиации и артиллерии и вторжению немецких войск. Целью удара было нарушить управление войсками и не допустить передачи в приграничные округа, соединения и части приказов и директив о приведении их в высшие степени боевой готовности, выходе в районы оперативного предназначения и занятии огневых позиций. Таким образом, форма применения немецких сил и средств со специальными задачами в тылу советских войск в первые часы войны имела признаки диверсионного удара по государственным и военным линиям связи и управления.

Оперативно-стратегический масштаб и значение этого диверсионного удара немцев в самом начале войны подтверждается его последующей оценкой Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым, бывшего тогда начальником Генерального штаба Красной Армии. «Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы военных округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного характера. Генеральный штаб, в свою очередь, не мог добиться от штабов округов и войск правдивых сведений, и, естественно, это не могло не поставить на какой-то момент Главное Командование и Генеральный штаб в затруднительное положение»{79}. О серьезных затруднениях в управлении войсками из-за нарушений линий проводной связи немецкими диверсионными отрядами писал Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян в книге «Так начиналась война»{80} и другие полководцы Великой Отечественной войны.

Таким образом, применение широкомасштабных диверсионных действий для нарушения управления войсками и работы коммуникаций, выполнения других специальных задач в тылу противника в начальном периоде войны и в последующих военных действиях, а также использование «пятой колонны» являлись составной частью немецкой теории «блицкрига». Вместе с тем, несмотря на выявленную серьезную уязвимость немецкой армии в техническом и тыловом обеспечении войск в ходе длительных боевых действий, советская военная доктрина в предвоенный период не предусматривала организацию диверсионных действий в тылу противника специальными регулярными соединениями, частями и подразделениями Красной Армии или другими вооруженными формированиями в форме систематических специальных действий или специальной операции в оперативном или стратегическом масштабах. Применение сил и средств для диверсионных и других специальных действий в тылу противника не входило в оперативные планы приграничных военных округов, а также воздушно-десантных, инженерных войск и кавалерии, и не было включено соответствующими главами в полевые и боевые уставы родов войск и служб. Формы боевого применения сил и средств в тылу противника не были разработаны в теоретическом плане и не освоены в оперативной и боевой подготовке войск. В военных академиях и училищах, школах и курсах боевой подготовки войск вопросам партизанских действий не уделялось должного внимания. Промышленностью не был освоен выпуск мин и минно-взрывных средств, специально предназначенных для применения на железных и шоссейных дорогах. Организации Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству (Осоавиахим) в своей деятельности по военной подготовке населения также не занимались вопросами подготовки и ведения партизанских действий.

Вторая мировая война стала проверкой предвоенных военно-теоретических взглядов советского руководства на роль и место вооруженной борьбы в тылу противника. Развитие специальных действий во время Великой Отечественной войны можно разделить на четыре периода.

Периодом поиска и становления форм боевого применения различных сил и средств в тылу противника со специальными задачами можно считать время с 22 июня 1941 года по 30 мая 1942 года.

Анализ действий сторон за несколько часов до войны и в первые часы и сутки ведения открытых боевых действий показывает, что, если немецкая армия начала военные действия предварительным нанесением диверсионного удара по линиям связи и другим объектам государственного и военного управления, то советские войска каких-либо диверсионных или иных специальных действий в этот период не предпринимали.

Организация партизанских действий в тылу немецких войск советским политическим руководством с началом войны рассматривалась в основном не как задача вооруженных сил, а как одна из задач партийных и советских органов. 29 июня 1941 года, т.е. через неделю после начала вторжения, вышла Директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) партийным и советским организациям прифронтовых областей, где в частности указывалось: «В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога складов и т.д. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия»{81}. С точки зрения организации вооруженного сопротивления в тылу противника данная директива была лозунгом, поскольку никакой руководящей партийной или государственной структуры, предназначенной для «разжигания партизанской войны» заблаговременно создано не было. Установка на ведение открытой вооруженной борьбы с хорошо оснащенными и подготовленными частями немецкой армии обрекало партизанские отряды на разгром и чрезвычайно большие потери.

Одной из причин неверного выбора целей и задач партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу противника был механический перенос форм партизанской борьбы с гражданской войны на новые условия начавшейся войны. Если в годы гражданской войны вооружение партизанских отрядов и противостоящих им частей регулярных войск, за исключением артиллерии, было в основном одинаковым (пулеметы, винтовки, гранаты, сабли), то в 1941 году противник имел большое количество танковых и механизированных соединений и частей, которые при поддержке авиации и артиллерии обладали подавляющим превосходством в открытом бою с партизанами. Поэтому, если в гражданскую войну «партизанские отряды занимали города» и могли разгромить противника в открытом бою, то к началу второй мировой войны они эту способность в основном утратили. Чем крупнее был партизанский отряд, ввязавшийся в открытый бой с немцами, тем легче было противнику применить современные средства поражения и уничтожить партизанское формирование.

10 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны направил главнокомандующим войсками направлений К.Е. Ворошилову, С.К. Тимошенко, С.М. Буденному, а также командующим округами, фронтами и армиями, председателям СНК и секретарям ЦК союзных республик Постановление № ГКО-83сс за подписью И. Сталина, где предписывалось: «Обязать главкомов почаще разбрасывать с самолетов в тылу немецких войск небольшие листовки за своей подписью с призывом к населению громить тылы немецких армий, рвать мосты, развинчивать рельсы, поджигать леса, уйти в партизаны, все время беспокоить немцев — угнетателей. В призыве указывать, что скоро придет Красная Армия и освободит их от немецкого гнета»{82}. Громить тылы немцев, таким образом, должны были не специальные части вооруженных сил, а безоружное мирное население оккупированных областей, которое призывали к самоорганизации для вооруженной борьбы на захваченных территориях.

8 июля 1941 года начальник Генерального штаба Сухопутных войск Германии генерал-полковник Ф. Гальдер делает следующую запись в своем дневнике: «Вагнер (генерал-квартирмейстер) представил доклад о положении со снабжением. Оно всюду вполне удовлетворительное. Работа железных дорог превзошла все наши ожидания.

Лишь на участке Брест — Минск пропускная способность железной дороги несколько ниже ожидавшейся. Выполнение ближайших оперативных задач в материально-техническом отношении вполне обеспечено. Автотранспорта большой грузоподъемности вполне достаточно»{83}. Только с 1 по 16 августа в немецкие войска было доставлено 340 эшелонов с боеприпасами, т.е. такое количество боеприпасов, какое предусматривалось всем планом «Барбаросса»{84}. Примечательно, что приблизительно к этому времени группа армий «Центр» от ударов авиации, по техническим и другим причинам потеряла одну треть своего автотранспорта большой грузоподъемности{85}. Партизанских действий на шоссейных дорогах противником не отмечается, хотя основная масса немецкого автотранспорта большой грузоподъемности еще занята перевозками боеприпасов и других предметов снабжения от границы до Днепра.

18 июля 1941 года, когда немецкими войсками уже были оккупированы Прибалтика, почти вся Белоруссия, западная часть Украины, вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск», где партизанские действия, по-прежнему, рассматривались как вооруженная форма политической борьбы. В нем подчеркивалась роль партийного руководства и выдвигалась задача: «...развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов». Для руководства партизанской борьбой развернулась организаторская работа, направленная, прежде всего, на создание партийных комитетов на оккупированной территории, и к концу 1941 года в тылу противника действовало 18 подпольных обкомов, более 260 окружкомов, горкомов, райкомов и других подпольных партийных организаций{86}.

На основании данного Постановления и приказа Наркома обороны в Главном политическом управлении РККА и политуправлениях фронтов были организованы 10-е отделы, а в политотделах армий — 10-е отделения для организации партийно-массовой работы среди населения оккупированных областей и политического руководства партизанским движением. «Так как в то время не существовало никаких пособий и наставлений по вопросам организации и тактики партизанской борьбы, — вспоминал впоследствии П.К. Пономаренко, — Главное политическое управление в октябре 1941 года разослало армейским политорганам «Инструкцию по организации мелких местных партизанских отрядов», составленную в период гражданской войны и интервенции против Советской России»{87}. Отсутствие уставов, наставлений и других руководящих документов по подготовке и ведению партизанских действий, тактике действий партизанских отрядов и диверсионных групп явилось важным фактором, влияющим на выбор форм специальных действий. Незнание основных положений по подготовке и ведению специальных действий заставляло партизан искать наиболее оптимальную структуру организации сил и средств, вырабатывать специальные формы их боевого применения уже в ходе боевых действий и нести большие потери.

Практика руководства партизанскими действиями партийными и советскими органами в рамках форм партийной и советской работы, а также войсковыми политорганами показала их явную неспособность к выполнению задач по подготовке и переброске партизанских отрядов в тыл противника, планированию боевого применения партизанских отрядов и руководству боевыми действиями партизан, организации снабжения партизанских отрядов оружием, боеприпасами, минно-взрывными и другими средствами. Поэтому к ноябрю 1941 года военными советами фронтов в инициативном порядке были организованы специальные оперативные группы, которые взяли на себя руководство боевыми действиями партизан как составную часть управления войсками. Организацией восстановления советских и партийных органов на оккупированной территории продолжали заниматься различные партийные комитеты, а также отделы и отделения политорганов фронтов и армий{88}.

Вопросы подготовки, вывода и руководства партизанскими отрядами в тылу противника выходили также за рамки разведывательного обеспечения операции и боя. Разведывательные отделы фронтов и армий пытались направить деятельность партизанских отрядов и диверсионных групп только на решение задач, возложенных на разведку. Этот недостаток, в частности, был отмечен в постановлении смоленского обкома ВКП(б) от 11 ноября 1941 года при анализе состояния партизанского движения в области: «Командование армий, дивизий и полков направляют деятельность партизанских отрядов и используют их односторонне, только для разведки, что ограничивает инициативу партизанских отрядов и их командиров по уничтожению живой силы, материальной части, транспорта и путей сообщения противника»{89}. Таким образом, наличие и ведомственная принадлежность органа управления специальными действиями являлась существенным фактором, влияющим на выбор задач и форм боевого применения партизанских отрядов и диверсионных групп в тылу противника.

С началом войны стала очевидной необходимость широкого развертывания диверсионных действий партизанскими отрядами на коммуникациях противника и подготовки соответствующих специалистов. В июле 1941 года был создан Оперативно-учебный центр Западного фронта по подготовке партизан к проведению диверсий. Вскоре аналогичные центры и школы по подготовке партизан-диверсантов были созданы в других фронтах. Отсутствие в партизанских отрядах минеров-подрывников тормозило развитие и широкое применение таких эффективных способов диверсий как крушение поездов, устройство засад с применением мин и управляемых фугасов, уничтожение объектов с помощью мин и фугасов, управляемых по радио, диверсий с применением мин-сюрпризов и других специальных акций с применением минно-взрывных средств.

Применение диверсий как способа действий в широких масштабах, кроме того, не представлялось возможным в результате отсутствия в достаточном количестве мин и зарядов, специально приспособленных для применения на коммуникациях противника. Табельные мины ТМ-35, ТМД-40, АМ-5, ПМД и другие, находившиеся на вооружении Красной Армии, оказались трудно применимыми в тылу противника. Они были громоздкими, тяжелыми и требовали значительного времени на установку и маскировку.

Одновременному проведению согласованных по цели, месту и времени специальных акций в форме удара препятствовало также отсутствие связи партизанских отрядов с Центром из-за недостатка средств связи и радистов. «К июню 1942 года в тылу врага действовало 387 учтенных партизанских отрядов и групп, из них только 37, т.е. 10% имели радиостанции для связи с Командованием»{90}. Недостаточное количество минеров-подрывников, радистов и специального вооружения не позволило на начальном этапе войны использовать в тылу противника такую форму специальных действий как удар по железнодорожным коммуникациям. Только по мере поступления в партизанские отряды специальных минно-взрывных средств и подготовленных специалистов стали увеличиваться масштабы диверсионных действий. Так, согласно данным главной железнодорожной дирекции группы армий «Центр» количество партизанских налетов на объекты железнодорожного транспорта в первой половине 1942 года составляло: январь — 5, февраль — 6, март — 27, апрель — 65, май — 145; количество подорвавшихся на минах паровозов составляло: в феврале — 5 (в ремонте 2), в марте — 5 (2), в апреле 13 (6), в мае 25 (13); количество сильно поврежденных и полностью выведенных из строя вагонов: январь — 0, февраль — 0, март — 57, апрель — 45, май — 166{91}. Таким образом, наличие или отсутствие специально подготовленного и оснащенного личного состава, а также специального вооружения было одним из решающих факторов, влияющих на масштабы диверсионной работы и формы специальных действий в тылу противника.

В августе 1941 года первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко была разработана и отправлена И.В. Сталину записка «К вопросу о постановке диверсионной работы» в тылу врага. Однако только в декабре ее автор был вызван в Москву, где ему предложили ознакомиться с предложениями по организации партизанского движения, разработанные недавно созданным Управлением по формированию партизанских частей, отрядов и групп Главного управления формирований (Главупраформ) НКО. О непонимании данным управлением сущности, целей и задач партизанских действий говорит следующий факт. Главупраформом НКО предлагалось создать на неоккупированной территории Дона, Кубани и Терека 6–7 кавалерийских дивизий численностью 5483 человека каждая, сведенных в «1-ю конную армию народных мстителей» общей численностью в 33 000 человек, а также пять партизанских дивизий из приволжских, уральских и сибирских партизан, объединенных в «1-ю стрелковую партизанскую армию народных мстителей» общей численностью свыше 26 000 человек. В записке подчеркивалось, что оперативное использование партизанских армий целесообразно проводить крупной массой, т.к. «в массе бойцы действуют смелее, решительнее и самостоятельнее». Эти партизанские армады предлагалось выводить в тыл противника через линию фронта для последующих действий в немецком тылу. Абсурдность подобных предложений, их явное несоответствие реальным условиям войны не была тогда очевидной и серьезно рассматривалась в ЦК ВКП(б), поэтому аргументированное их опровержение требовало проведения большого объема работы и времени. В конечном итоге они были отклонены, и П.К. Пономаренко было предложено приступить к организации Центрального штаба партизанского движения{92}.

Однако уже в конце января 1942 год по решению ГКО работа по созданию ЦШПД и республиканских ШПД была остановлена. Как выяснилось впоследствии, тогдашнее руководство НКВД подало И.В. Сталину записку, где считало нецелесообразным наличие такого органа управления и выражало сомнение относительно эффективности и возможности широкомасштабных партизанских диверсий. Диверсионные действия по нарушению работы тыла противника, подчеркивалось в записке, могут проводить лишь полностью надежные и квалифицированные диверсанты, прошедшие подготовку в НКВД{93}.

В первом периоде предпринимались также попытки применения кавалерии для ведения специальных действий в тылу противника. 15 июля 1941 года Ставка Верховного Командования направила в войска директиву, где был обобщен первый опыт ведения войны. Один из пунктов директивы был посвящен задачам вооруженной борьбы в тылу противника. Совершенно справедливо определив растянутые коммуникации как наиболее уязвимое место противника, директива тем не менее решающую роль в дезорганизации управления и снабжения немецкой армии отводила «рейдам красных кавалеристов» в составе легких кавдивизий численностью в 3 000 человек{94}. До этого Ставка Верховного командования своей директивой № 00304 от 13 июля приказала главнокомандующим войсками направлений для действий по тылам и коммуникациям противника сформировать по кавалерийской группе в составе одной — двух кавалерийских дивизий{95}. 18 июля было принято решение послать такую кавгруппу в тыл противнику на Западном направлении{96}. Просьбой о переходе к партизанским действиям завершился рейд в тыл противника 55 кавдивизии в полосе Брянского фронта в конце августа. Командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал П.А. Белов, вспоминая о совместных действиях корпуса с партизанами в тылу зимой 1941–1842 гг., писал: «в наших уставах совершенно не был отражен богатейший опыт совместных действий регулярных войск и партизан, накопленный в прошлых войнах»{97}. Потерпев неудачу в реализации известных им по гражданской войне форм партизанских действий в тылу противника, главкомы войск направлений и командующие фронтами в дальнейшем отказались от планирования боевого применения крупных кавалерийских соединений и частей в тылу немецких войск со специальными задачами.

Таким образом, анализ директив Ставки ВГК по организации и ведению специальных действий в тылу противника в начальном периоде войны свидетельствует, что основным направлением в дезорганизации тыла противника считались боевые действия кавалерии. В условиях полного господства в воздухе немецкой авиации, наличия большого количества у противника танковых и моторизованных соединений и частей, а также сложности прорыва в тыл противника через линию фронта, такой способ специальных действий как рейд кавалерийских соединений не соответствовал реально сложившейся обстановке и попытки его применения оканчивались неудачей.

Особого исследования требует применение воздушно-десантных войск с диверсионными и другими специальными задачами в начальном периоде войны. «Начало Великой Отечественной войны застало советские воздушно-десантные корпуса, дислоцированные в Прибалтике, Белоруссии и на Украине, в стадии формирования и слаживания. Тяжелая обстановка, сложившаяся в первые дни войны, вынудила советское командование ввести эти корпуса в бой в качестве стрелковых соединений»{98}. Однако уже сейчас можно предположить, что применение большей части воздушно-десантных войск не по прямому предназначению в тылу противника, а для обычных боевых действий на линии фронта не было целесообразным способом их использования в той тяжелой обстановке. Их использование в качестве обычных стрелковых соединений и частей не позволило полностью применить их боевой потенциал и важнейшее качество десантников — умение действовать в тылу врага для дезорганизации управления и работы коммуникаций. Шаблонное восприятие ВДВ как рода войск, не способного выполнять самостоятельные оперативно-стратегические задачи вне непосредственного взаимодействия с войсками на фронте, привело к ограничению возможности ведения ими широкомасштабных диверсионных действий в тылу противника. Воздушно-десантные бригады и корпуса, по-прежнему, рассматривались в качестве сил и средств, способных только к ведению общевойскового боя в тылу противника.

В апреле 1942 года командованию ВДВ было доложено инициативное предложение помощника начальника штаба инженерных войск РККА полковника И.Г. Старинова о самостоятельном использовании соединений и частей воздушно-десантных войск для выполнения специальных задач в тылу противника небольшими диверсионными группами. Предложение поддержал заместитель наркома обороны — начальник артиллерии РККА генерал-полковник артиллерии Н.Н. Воронов, оценивший важность и эффективность диверсионных действий во время своей деятельности советником в Испании. Командующий ВДВ генерал-майор В.А. Глазунов полностью принял предложение по широкому боевому применению воздушно-десантных соединений и частей с небольшими отрядами с диверсионными задачами. В мае 1942 года инициатива получает поддержку командующего Калининским фронтом генерал-лейтенанта И.С. Конева. Полковником И.Г. Стариновым предпринимается повторная попытка сформировать воздушно-десантные бригады специального назначения для действий на коммуникациях противника и иметь такие бригады на каждом фронте. Однако начальником Генерального штаба генерал-полковником А.М. Василевским предложение было отклонено по причине несоответствия диверсионных задач установленному порядку применения воздушных десантов и задачам воздушно-десантных войск. Было принято решение специальные части в составе ВДВ для диверсионных действий в тылу противника не создавать, а приспособить для решения этих задач на коммуникациях противника части и соединения инженерных войск{99}.

В августе 1942 года были созданы одна инженерная бригада специального назначения РВГК и по одному инженерному батальону специального назначения в каждом фронте. Неспособность инженерных войск организовать переброску подрывников в глубокий тыл противника воздушным путем, чрезвычайная сложность вывода групп через линию фронта пешим порядком ограничили боевое применение диверсионных подрывных команд гвардейских минерных частей и соединений в основном ближайшим тылом противника.

Вместе с тем оперативная обстановка и очевидная целесообразность решения на применение мелких подразделений ВДВ в тылу противника подталкивали командование фронтов отходить от принятого шаблона и, несмотря на отсутствие в руководящих документах ВДВ специальных боевых задач, все-таки ставить диверсионные задачи десантникам на действия в тылу противника вне тактического или оперативного взаимодействия с войсками, действующими на фронте.

Так, уже в июле — августе 1941 года командование Юго-Западного фронта использовало в районе Киева несколько небольших десантов из состава 212 и 104 воздушно-десантных бригад. На десантников возлагались задачи по подрыву мостов на железных и шоссейных дорогах, уничтожению складов с боеприпасами, нарушению управления войсками и работы тыла противника, ведению разведки. Состав групп колебался от 3–5 до 40–50 человек. Группы скрытно проникали в район объекта, внезапно нападали на него и быстро отходили. Выполнив поставленную задачу, десантники либо выходили в расположение своих войск, либо переходили на положение партизан{100}.

Действия в тылу противника 4-го воздушно-десантного корпуса в январе 1942 года с задачей содействия войскам Западного фронта в окружении 9-й и 4-й танковой армий противника восточнее Вязьмы в конечном итоге завершились переходом к действиям небольшими подразделениями. Вынужденные диверсионные действия в течение пяти месяцев десантников и конников 1-го кавкорпуса генерала Белова по дезорганизации тыла противника заставили немцев отвлечь значительные силы и провести в мае против них специальную операцию «Ганновер-I»{101}. А высадка 24 сентября 1942 года воздушного десанта в районе юго-западнее Сычевки численностью около 400 человек вначале была воспринята немецким командованием как начало крупной диверсионной операции на железнодорожных коммуникациях группы армий «Центр» и в течение нескольких дней серьезно повлияла на характер перевозок противника{102}. 17 февраля 1942 года была проведена выброска специального отряда 204 вдбр в расположение штаба 29 армии, попавшего в окружение. Героизм и упорство десантников подняли боевой дух солдат и офицеров, которые пошли на прорыв и после 5-дневных боев прорвали кольцо окружения и соединились со своими войсками. Специальная задача по оказанию содействия войскам, попавшим в окружение, которая не предусматривалась уставами, была успешно выполнена. В октябре диверсионная группа в составе 20 добровольцев-десантников провела специальную акцию на аэродроме у Майкопа, где налетом уничтожила 22 самолета противника и по сигналу командира отошла на пункт сбора{103}.

Однако в основном способность ВДВ к диверсионным и другим специальным действиям в тылу противника осталась невостребованной. Основными формами специальных действий ВДВ были специальные акции и диверсионные удары тактического значения.

Суровая зима 194¼2 года была исключительно трудной для партизанских формирований. Созданные в начале войны партизанские роты, батальоны , полки и дивизии оказались не приспособлены к гибким и маневренным действиям небольшими группами. Наиболее типичной организационной единицей стал партизанский отряд. Закончились запасы боеприпасов, которые были собраны на полях сражений. Большинство отрядов и групп не имели связи с Большой землей. Практически отсутствовали специалисты минно-подрывного дела, не было самих минно-взрывных средств. Партизанские командиры еще не получили опыта организации партизанских действий, и часто ввязывалась в невыгодные для них открытые боевые действия с частями и подразделениями противника.

Вместе с тем провал молниеносной войны, огромные потери автотранспорта, растянувшиеся коммуникации, недостаток горючего и другие провалы в тыловом и техническом обеспечении войск к началу зимы 1941 года поставили немецкую армию на грань катастрофы. Некоторым высшим военным чинам вермахта ситуация представлялась настолько безнадежной, что 24 ноября начальник Управления вооружений и командующий армией резерва генерал-полковник Фромм в разговоре с начальником Генерального штаба генерал-полковником Гальдером высказывает мысль о необходимости заключить перемирие с Советским Союзом{104}. Со второй половины января 1942 года в результате принятых гитлеровским руководством экстренных мер железнодорожный транспорт Германии обеспечивал переброску на Восток по 300 эшелонов ежедневно{105}. В пересчете на месяц это составляло около 9 тысяч эшелонов. Если принять за основу данные советской военной энциклопедии, что в первый год войны партизаны совершали в среднем ежемесячно 40 крушений, а во второй половине 1942 года их число возросло до 300{106}, это составит соответственно только 0,44% и 3,3%. Однако цифры, выведенные немецкими исследователями этого вопроса на основании официальных отчетов железнодорожных дирекций на оккупированных территориях, уменьшают даже эти показатели. Изучение работ немецкого исследователя Ганса Поттгиссера{107}, а также бывшего полковника вермахта, начальника транспортной службы группы армий «Центр» Германа Теске{108} показывает, что зимой 1941–42 гг. наиболее уязвимое место немецкой военной машины — коммуникации и снабжение войск осталось без значительного влияния партизан. Именно отсутствие в тылу немецких войск зимой 1941–42 гг. широкомасштабных диверсионных действий подобных действиям армейских партизанских отрядов в Отечественную войну 1812 года спасло вермахт от судьбы армии Наполеона.

Таким образом, организационная неразбериха, устаревшее понимание цели и задач партизанских действий в тылу противника, отсутствие специальных минно-взрывных средств, неправильный выбор способов действий партизанских отрядов, их нацеливание на разгром противника в открытом вооруженном столкновении привели к тому, что в первом периоде основной формой действий партизан в тылу противника был открытый бой с боевыми и тыловыми частями и подразделениями, немецкими гарнизонами и комендатурами.

Резко негативное отношение высшего военно-политического руководства страны к судьбе военнослужащих, попавших в плен, нежелание принять эффективные меры к их освобождению позволили немецкому командованию содержать в лагерях на оккупированной советской территории многие сотни тысяч солдат, офицеров и генералов Красной Армии. Задача освобождения своих военнопленных в нарушение традиций русской армии вообще не рассматривалась как задача вооруженных сил.

Действиями партизанских отрядов и диверсионных групп, по-прежнему, руководили республиканские и областные комитеты партии, политуправления, разведуправления и особые отделы фронтов. Начальник политуправления Юго-Западного фронта в записке, направленной в Главное политуправление РККА в апреле 1942 года отмечал: «...работой среди частей Красной Армии и партизанских отрядов, действующих в тылу противника, в настоящее время занимаются несколько самостоятельных органов и организаций. Так, например, ЦК КП(б) Украины, разведотдел Юго-Западного фронта, НКВД, партизанский отдел политуправления Юго-Западного фронта. Единого центра по руководству указанной работой не имеется»{109}. Централизация руководства стала жгучей необходимостью. И через 11 месяцев после вторжения немецких войск Постановлением ГКО от 30 мая 1942 года при Ставке ВГК был образован Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД) в качестве специального военно-боевого органа ВКП(б) по руководству и координации боевой деятельности партизан{110}.

Постановлением были также образованы некоторые республиканские и областные штабы партизанского движения.

Период развития форм боевого применения партизанских формирований в тактическом и оперативном масштабах (июнь 1942 г. — май 1943 г.)

Появление ЦШПД сделало возможным планирование партизанских действий, осуществление взаимодействия на оперативном уровне с республиканскими и областными штабами партизанского движения и фронтами, организовать целенаправленную работу по установлению связи с партизанскими формированиями, вырабатывать и доводить до партизанских командиров рекомендации по тактике действий, подсказывать наиболее эффективные способы и приемы ведения диверсионной работы, снабжать партизан оружием, боеприпасами, медикаментами, готовить кадры, осуществлять взаимодействие партизанских формирований с советскими войсками. Наличие в составе ЦШПД оперативного управления позволяло организовать подготовку и осуществление боевого применения партизанских формирований в оперативном масштабе, полнее и теснее координировать деятельность республиканских и областных штабов партизанского движения.

В конце августа — начале сентября 1942 года было проведено совещание руководящих работников Наркомата обороны и ЦШПД с представителями подпольных партийных органов, командирами и комиссарами крупных партизанских формирований. Итоги совещания и важнейшие направления борьбы в тылу врага были сформулированы в приказе Наркома обороны И.В. Сталина от 5 сентября 1942 года «О задачах партизанского движения». Приказ в корне менял предвоенные взгляды на роль, место и формы партизанской войны. Уже сам факт, что задачи партизанского движения определялись не партийным документом, а приказом наркома обороны, говорил о том, что партизанские действия вновь рассматривались как один из видов боевых действий вооруженных сил в тылу противника, которому отводилась стратегическая роль в вооруженной борьбе. В нем утверждалось, что разгром германских армий может быть осуществлен только одновременными боевыми действиями на фронте и мощными непрерывными ударами партизанских отрядов по врагу с тыла. Приказ нацеливал партизанские отряды прежде всего на нарушение работы железнодорожного транспорта противника с использованием диверсионных способов и приемов борьбы, ведение непрерывной разведывательной работы в интересах Красной Армии{111}.

6 сентября 1942 года была учреждена должность Главнокомандующего партизанским движением, на которую был назначен член Политбюро ЦК ВКП(б) Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. Им было внесено предложение о создании в тылу немецких войск регулярной партизанской армии. Организация, подготовка и ведение партизанских действий по замыслу маршала должны были стать составной частью военных действий РККА в оперативном и стратегическом масштабе. Однако уже 11 ноября пост Главнокомандующего был упразднен, а ЦШПД в качестве военно-оперативного органа партии подчинен непосредственно Ставке ВГК. 7 марта 1943 года Постановлением ГКО ЦШПД был расформирован, но в мае того же года вновь восстановлен. По мнению П.К. Пономаренко подобная непоследовательность по отношению к высшему органу управления партизанским движением была связана с сильным влиянием на некоторых членов ГКО тогдашнего руководства НКВД в лице Л.П. Берии, который всячески противился руководству партизанским движением каким-либо органом управления вне его ведомства{112}. Тем не менее, центральный орган руководства вооруженной борьбой в тылу противника при Ставке ВГК был создан, что стало важным фактором, влиявшим на размах и организованность партизанского движения, появление и развитие всех форм партизанских действий в тактическом, оперативном и стратегическом масштабе.

Существенную роль в выборе содержания и форм партизанского движения сыграло материально-техническое обеспечение партизанских формирований. Рост партизанского движения, многогранная боевая деятельность партизанских отрядов, появившихся партизанских соединений, возрастание их потребности в оружии, боеприпасах, средствах связи, минно-взрывных и других средствах вызвали необходимость создания 20 июня 1942 года отдела материально-технического снабжения ЦШПД. Если до образования Центрального штаба и других штабов партизанского движения, партизаны снабжались вооружением за счет выделения оружия военными советами фронтов и армий, трофеев и сбора его на местах прошедших боев, то теперь началось централизованное и планомерное снабжение оружием, боеприпасами, минно-подрывной техникой, вещевым, медицинским имуществом и продовольствием.

Наибольшую трудность при выполнении задач по нарушению работы железнодорожного транспорта противника вызывало отсутствие специальных минно-взрывных средств. В связи с этим ЦШПД возбудил ходатайство перед Государственным Комитетом Обороны о создании специальных мин для партизан. Разработка новых конструкций минно-подрывной техники была поручена Главному военно-инженерному управлению (ГВИУ). Опыт боевых действий показал, что наиболее подходящими для партизан являются противопоездная мина мгновенного и замедленного действия ПМС, магнитная мина системы УФАН, рычажная мина РМ, автотранспортная мина АС, малая магнитная мина МММ, мины замедленного действия МЗД. Минно-взрывное вооружение позволяло партизанам добиваться эффективных результатов, не вступая в открытое непосредственное боевое соприкосновение с противником.

Появление на вооружении партизанских отрядов радиостанций, специальных минно-взрывных средств потребовало соответствующей подготовки командиров, подрывников и радистов, способных организовать применение специальных сил и средств в диверсионных и других видах специальных действий партизанских формирований. Подготовка специалистов диверсионной работы (инструкторов минно-подрывного дела и подрывников) в специальных школах и центрах составила ⅔ всего объема подготовки в школах и центрах.

Наличие специальных мин и минно-взрывных средств, а также подготовленных специалистов минно-подрывного дела позволило партизанским формированиям резко увеличить количество наиболее эффективного способа нарушения работы железнодорожного транспорта противника — совершение диверсий. Так, если в 1941 году на Украине в результате диверсий было совершено 23 крупные аварии на железных дорогах, то в 1942 году — 223{113}. Резко активизировались также действия партизан на железных дорогах в оперативном тылу группы армий «Центр» с 41 диверсии в апреле 1942 года до 236 в июне. При этом, если в апреле такая форма как открытый бой составляла 58% боевой деятельности партизан, а различные виды специальных действий только 42%, то в сентябре такие виды специальных акций как налеты, засады и диверсии составляли 75% боевой деятельности партизан. Наличие специальных минно-взрывных средств, применяемых в любое время года, позволило также снизить сезонную разницу в боевой деятельности партизан{114}.

По мере насыщения партизанских отрядов специальным минно-взрывным вооружением изменялась их тактика действий. Для совершения железнодорожного крушения воинского эшелона или устройства засады на автомобильной дороге при наличии специальных мин требовалось всего несколько человек. Отпадала необходимость входить в непосредственное боевое соприкосновение с противником. Уклонение от открытого вооруженного столкновения с частями противника и немедленное рассредоточение в случае угрозы ведения боевых действий в невыгодных условиях стало правилом, принципом действий партизан. Бой с воинским частями противника стал вынужденной формой применения партизанских сил и средств.

Увеличение боевых возможностей партизанских отрядов, необходимость концентрации и координации их действий вызвали к жизни такую организационную структуру как объединение нескольких партизанских отрядов в бригаду или иное партизанское соединение. Основной организационной единицей соединений, как правило, оставался партизанский отряд. Численность соединений составляла от нескольких сот до 3–4 тысяч человек, отрядов — от нескольких десятков до нескольких сотен партизан. Обычно соединение состояло из 4–7 отрядов, отряды — из рот, взводов или боевых групп. Создание партизанских соединений позволило приступить к осуществлению специальных действий в более крупном масштабе вначале в границах районов базирования, а затем и за их пределами способом рейда.

Так, в сентябре 1942 года рейды совершили соединение под командованием С.В. Ковпака в составе 5 отрядов численностью 1075 человек и соединение под командованием А.Н. Сабурова в составе 7 отрядов общей численностью 1617 человек. Рейд включал в себя последовательное осуществление диверсий на железных и шоссейных дорогах, налеты на комендатуры и небольшие гарнизоны, действующие промышленные предприятия, разрушение линий связи, а также применение других способов специальных действий по маршруту передвижения. Важной задачей, решаемой в ходе рейда, была организация и активизация партизанского движения в новых районах, а само перебазирование соединений имело оперативное значение{115}.

Наряду с партизанскими формированиями, руководимыми ЦШПД, в тылу противника действовали разведывательно-диверсионные группы, направленные туда разведывательно-диверсионными отделениями разведотделов штабов фронтов. Боевое применение таких формирований осуществлялось в форме разведывательного обеспечения боя, сражения или операции, определялось целевым предназначением военной разведки и, в основном, заключалось в добывании разведывательных данных.

Таким образом, во втором периоде развития специальных действий определенная самостоятельность ЦШПД во многом обусловила целенаправленную работу по проблемам партизанских действий, что, в свою очередь, позволило после обобщения и анализа накопленного опыта правильно определить место и роль, а на их основе — цели и задачи борьбы в тылу врага. В частности основным объектом приложения усилий партизан было избрано наиболее уязвимое место противника — растянутые по фронту и в глубину коммуникации. В первую очередь, исходя из оценки уровня оперативного оборудования оккупированной территории, предполагалось нарушить работу железнодорожного и автомобильного транспорта. Эффективное решение этой задачи потребовало как применение новых средств партизанской борьбы, так и специалистов по их использованию. Наличие определенных властных полномочий ЦШПД обеспечило возможность ходатайства и получения положительного решения ГКО по этим вопросам в кратчайшие сроки.

Период появления высшей формы специальных действий — специальной операции и применения всех форм специальных действий в стратегическом масштабе (июнь 1943 г. — июль 1944 г.)

Восстановленный в мае 1942 года Центральный штаб партизанского движения приступил к разработке плана первой операции партизан на железнодорожных коммуникациях противника стратегического масштаба. В основу плана операции было положено Постановление ЦК КП(б) Белоруссии «О разрушении железнодорожных коммуникаций противника методом «Рельсовой войны», т.е. разрушением рельсового полотна минно-взрывным и другими способами. В приказе начальника ЦШПД от 14 июля 1943 года «О партизанской рельсовой войне на коммуникациях врага» указывалось, что «огромный рост и размах партизанского движения позволяет в настоящее время наносить массированные повсеместные удары по железным дорогам с целью их полной дезорганизации и срыва операций врага на фронтах»{116}. Возможность достижения стратегической цели — полной дезорганизации железнодорожных коммуникаций в тылу противника не вызывала сомнений ни в органах управления партизанским движением, ни в самих партизанских отрядах. Однако способ достижения цели — подрыв двухсот тысяч рельсов встретил возражения.

На 1 января 1943 года протяженность эксплуатировавшихся противником железных дорог достигла 34 979 км{117}, что составляло 2 798 320 штук рельсов, закрепленных на полотне железной дороги (длина рельса в то время равнялась 12,5 м). Сотни тысяч рельсов находились в резерве для замены. Поэтому данный способ достижения цели операции, по мнению военных специалистов по диверсиям, был не вполне целесообразным. Так, техническим отделом Украинского штаба партизанского движения под руководством заместителя начальника Украинского ШПД по диверсиям полковника И.Г. Старинова с помощью Центрального управления военных сообщений РККА были проведены расчеты эффективности разрушения 85–90 тысяч рельсов, предназначенных согласно плану операции к подрыву партизанами Украины. Расчеты показали, что указанное количество рельсов составляло всего 2% от 4 000 000 штук рельсов, имевшихся на оккупированной части Украины, а потратить на их подрыв необходимо было все имевшиеся минно-взрывные средства. Справка ВОСО утверждала, что противник не испытывает недостатка в рельсах и даже отправляет часть их на переплавку и что наиболее уязвимым местом в немецкой системе железнодорожных коммуникаций являются паровозы, которых на всей оккупированной части СССР имеется менее 5 000. Эта оценка подтвердилась впоследствии немецким исследователем в этой области Г. Теске, который писал, что Германия «располагала в 1939 году гораздо меньшим парком паровозов и вагонов, чем кайзеровская империя в 1914. Виной этому была переоценка мотора. Полностью исправить эту ошибку не удалось и в ходе самой войны»{118}. Подрыв рельсов, кроме того, вызывал перерыв в движении только на время, необходимое для их замены (несколько часов), при этом существенно затрудняя нормальную эксплуатацию железнодорожных путей после освобождения территории от немцев. В конечном итоге Украинскому штабу партизанского движения удалось добиться права приступить к подготовке операции, сосредоточив основные усилия на устройстве крушений воинских эшелонов, т.е. выводить из строя поезда противника, а не подрывать рельсы. 30 мая 1943 года ЦК КП(б)У принял решение начать не «рельсовую войну», а «войну на рельсах»{119}.

Проведение операции планировалось в три этапа, каждый по 15–30 суток. Операцию намечалось начать ориентировочно 1–5 августа 1943 года внезапным нанесением первого стратегического массированного удара, подорвав одновременно 26 000 рельсов. В первые 15 суток должны были быть разрушены основные железнодорожные коммуникации в тылу группы армий «Центр». В дальнейшем предполагалось нанести несколько других массированных ударов и, парализовав движение на остальных железнодорожных коммуникациях, в последующем перейти к систематическим диверсионным действиям по воспрещению работы железнодорожных коммуникаций в тылу противника. Создаваемая для проведения операции группировка партизанских сил включала 167 партизанских бригад, отдельных отрядов и групп общей численностью 95 615 человек, развернутая на территории протяженностью свыше 1 000 км по фронту и в глубину от линии фронта до западной границы СССР{120}, что говорило о стратегическом масштабе и специальном характере группировки. Имевшаяся в тылу противника партизанская группировка была уже настолько мощной, что партизанские формирования располагались вблизи большинства важнейших железнодорожных коммуникаций. Поэтому передислокация партизанских формирований при необходимости осуществлялась на расстояние 70–80 км и лишь иногда — более 100 км.

Для выполнения задач по подрыву рельсов и других объектов на железных дорогах в тыл к партизанам необходимо было дополнительно доставить 200–250 тонн взрывчатых веществ. Основная трудность при подготовке операции заключалась в необходимости выделения летного ресурса транспортных самолетов Ли-2 или Си-47 для доставки необходимых грузов.

Так, переброска в тыл противника взрывчатых веществ и других средств потребовала 400 самолето-вылетов в течение июля-августа, в том числе 180 самолето-вылетов в течение 5–6 дней, начиная с 12 июля для подготовки к первому диверсионному удару. Существенная зависимость успеха операции от действий авиации подтвердила значительное влияние данного фактора на масштаб и содержание диверсионных и других специальных действий в тылу противника. Необходимость переброски для партизан в тыл противника многих сотен тонн грузов потребовала централизованного и систематического применения авиационных соединений и частей. К середине 1943 года в интересах партизан действовали две авиатранспортные дивизии, двенадцать отдельных авиаполков, несколько полков авиации дальнего действия, эскадрильи фронтовой и армейской авиации и авиации воздушно-десантных войск. Всего за годы войны к партизанам было совершено 109 тысяч самолето-вылетов, 96% полетов было совершено ночью{121}. Использование авиации в интересах партизан выявило ряд существенных требований и особенностей боевого применения авиационных сил и средств.

Операция «Рельсовая война» началась в ночь на 3 августа 1943 года (орловские партизаны по плану Ставки ВГК нанесли первый удар несколько раньше — 22 июля). Результаты первого удара и дальнейших диверсионных действий в течение августа оказали значительное влияние на работу железных дорог, однако полностью парализовать движение не удалось. В журнале военных действий ставки верховного командования вермахта после первого массированного удара отмечается:»4 августа. Восток. Движение по железным дорогам на Востоке часто прекращается из-за подрыва рельсов (в районе группы армий «Центр» 3 августа произошло 75 больших аварий и 1 800 взрывов). Движение поездов в районе группы армий «Центр» прекращено с 4 августа на 48 часов»{122}.
Таблица{123}
прием груженых поездов (из Германии) 65
отправление груженых поездов (в Германию) 84
прием порожняка 82
возврат порожняка 54
прием пассажирских поездов 87
отправление пассажирских поездов 72

Всего с 20 июля по 16 сентября 1943 года по данным оперативного отдела ЦШПД в ходе операции «Рельсовая война» было выведено из строя 214 705 штук рельсов{124}, что составляло 4,3% всех рельсов на эксплуатируемых участках железных дорог. По итогам прошедшей операции руководством ЦШПД были сделаны некоторые выводы, и в ходе следующей операции на железнодорожных коммуникациях «Концерт», продолжавшейся с 20 сентября по 30 ноября 1943 года, диверсионные действия партизан в большей степени были нацелены на вывод из строя подвижного железнодорожного состава противника. Одновременно в течение сентября — ноября 1943 года по плану ЦШПД проводилась специальная операция «Пустыня» по разрушению системы водоснабжения на железнодорожных коммуникациях. В результате операции было выведено из строя 43 водокачки{125}. Однако значительное снижение боевых возможностей по совершению диверсий из-за недостатка минно-взрывных средств не позволило партизанским формированиям парализовать работу железнодорожных коммуникаций противника.

Специальной задачей, выполняемой партизанами в интересах содействия своей авиации в завоевании и сохранении господства в воздухе, стало совершение налетов на аэродромы противника. В ходе налетов выводились из строя сами самолеты, склады с горючим, боеприпасами и другим имуществом. Летный и летно-технический состав уничтожался также в засадах, устраиваемых на путях движения к аэродрому. Многие самолеты уничтожались также при совершении вынужденных посадок на территориях, контролируемых партизанами. С другой стороны в результате поисково-спасательных действий партизанских формирований были спасены многие советские экипажи, сбитые над оккупированной территорией. Таким образом, боевой опыт показал необходимость специальных авиационных средств для всестороннего обеспечения действий партизан, в том числе для решения задач огневой поддержки в их борьбе с карателями.

С октября 1943 года воздействие партизан на объекты железнодорожного транспорта резко и неуклонно снижается и в феврале 1944 по основным показателям возвращается на уровень февраля 1943 года{126}. Тыловое и техническое обеспечение немецких войск хотя и встречается со значительными трудностями, но в основном выполняет требования снабжения войск всем необходимым для ведения военных действий. Стратегическое отступление немцев, в отличие от отступления французов в 1812 году, не превратилось для немецкой армии в катастрофу. С началом 1944 года снабжение немецкой армии на оставшейся оккупированной территории Советского Союза постепенно вновь возвращается к автомобильному транспорту. Накопленный к тому времени немцами опыт борьбы с партизанами, усиленная охрана колонн, жесткий пропускной режим на дорогах и на прилегающей к ним местности в основном позволил немецкому командованию проводить достаточное тыловое и техническое обеспечение войск на фронте с использованием автомобильного транспорта. Всего за три года войны партизаны на дорогах в тылу противника уничтожили и захватили 52 958 грузовых, легковых и специальных автомашин{127}, что составило около 10% общей численности автомобильного парка вермахта, или около 3–4% в год. Подобные потери не могли вызвать существенного сокращения норм снабжения немецких войск.

В январе 1944 года ЦШПД был расформирован, и дальнейшее руководство партизанским действиями осуществляли республиканские и областные штабы партизанского движения, действовавшие во взаимодействии со штабами соответствующих фронтов в основном в оперативном масштабе.

Стратегическое значение имела операция белорусских партизан, подготовленная и проведенная в тесном взаимодействии с войсками 1,2,3 Белорусских и 1 Прибалтийского фронтов в июне-июле 1944 г. К этому времени группировка партизанских сил на территории Белоруссии включала 150 партизанских бригад и 49 партизанских отрядов общей численностью 272 490 партизан{128}. Операция тщательно готовилась. В ходе ее подготовки только авиацией 1-го Белорусского фронта в партизанские формирования было переброшено 128 тонн взрывчатых веществ. Операция началась в ночь на 20 июня нанесением массированного диверсионного удара по железнодорожным коммуникациям и линиям связи противника, в результате которого движение по железным дорогам было полностью парализовано до 23 июня. Операция была высоко оценена Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым, координировавшим в то время действия фронтов{129}.

Период свертывания специальных действий советских партизанских формирований, подготовки и ведения специальных действий на территории иностранных государств (август 1944 — сентябрь 1945).

Основными факторами, влияющими на масштаб, содержание и формы специальных действий с августа 1944 года, стали значительное сокращение численности партизанских формирований и резкое изменение условий ведения специальных действий в тылу противника.

Перемещение военных действий на советско-германском фронте за пределы СССР лишило командование фронтов и штабы партизанского движения основной части действовавшей ранее группировки партизанских сил. Партизанские соединения и отряды, оказавшиеся на освобожденной территории, расформировывались. Отсутствие в составе Красной Армии штатных диверсионных частей и соединений, предназначенных для ведения специальных действий в тылу противника, привело к тому, что имеющий огромный опыт диверсионных действий личный состав партизанских формирований, годный к военной службе, обращался на пополнение обычных регулярных частей Красной Армии, а подавляющее большинство кадровых офицеров, получивших опыт планирования, организации и управления специальными действиями в тылу противника в стратегическом и оперативном масштабах, в дальнейшем использовались по своим прежним воинским учетным специальностям. Так, в донесении ШПД 3-го Украинского фронта сообщалось:

«В соответствии с директивой ЦК КП(б)У и указаниями начальника Украинского штаба партизанского движения, полученными по радио от 3 сентября 1944 г. о расформировании штаба партизанского движения 3-го Украинского фронта к 20 сентября 1944 г., доношу:

1. 20 сентября 1944 года штаб партизанского движения 3-го Украинского фронта расформирован.

2. Личный состав штаба и партизаны, находившиеся в резерве для засылки в тыл врага, откомандированы в военкоматы, а кадровый офицерский состав направлен в отделы кадров фронта в соответствии с их специальностью.

3. Все вооружение, боеприпасы, минно-подрывные средства в связи с отсутствием поблизости фронтовых складов переданы по акту начальнику гарнизона г.Тирасполь...»{130}.

Совершившие рейды на территорию Польши, Чехословакии, Венгрии и Румынии отдельные советские партизанские формирования ввиду ограниченной численности и боевых возможностей не могли самостоятельно осуществлять специальные действия в оперативном или стратегическом масштабе. Партизанское движение среди населения зарубежных стран, также как и советское, организуемое на принципах партийной деятельности, требовало помощи и поддержки, в первую очередь военными специалистами в области специальных методов ведения вооруженной борьбы. Так, на основе Постановления ЦК КП(б)У «О помощи Чехословацкой компартии в организации партизанского движения на территории Чехословакии» с июля 1944 года до мая 1945 года туда были посланы 53 организаторские группы общей численностью 1 200 человек{131}.

Деятельность организаторских групп, а также других советских партизанских формирований на территориях зарубежных стран существенным образом ограничивалась отсутствием достаточного количества военнослужащих, знающих иностранный язык. Необходимо было также учитывать особенности организации диверсий и других способов специальных действий с нелегальных позиций в населенных пунктах, вызванные отличиями в агентурно-оперативной обстановке в сопредельных странах. Деятельность партизанских руководителей за рубежом потребовала знания специфики военно-административной деятельности на территориях иностранных государств. Так, после начала Словацкого национального восстания туда для оказания помощи была направлена группа советских офицеров, а в Главный штаб партизанского движения Словакии в качестве советника был назначен полковник А.Н. Асмолов, ранее руководивший партизанской борьбой на разных советских фронтах. Таким образом, организация иррегулярных вооруженных формирований на территории иностранных государств, воздействие через них на военно-политическую ориентацию руководства и обстановку в стране в целом, а также боевое применение формирований в интересах оперативно-стратегических объединений Советской Армии стали важной специальной задачей вооруженных сил на завершающем этапе войны.

На содержание и формы специальных действий на коммуникациях противника, выработанные в ходе партизанской борьбы на советской территории, оказывали также сдерживающее воздействие изменившиеся структура коммуникаций, плотность железных и автомобильных дорог.

Вывод из строя отдельных участков рельсового пути не оказывал какого-либо существенного значения на движение по железнодорожным коммуникациям ввиду большого количества объездных маршрутов. Разрушение или вывод из строя участков шоссейных дорог или искусственных сооружений на них с целью сокращения объема перевозок автомобильным транспортом также теряли свою целесообразность ввиду высокой плотности автомобильных дорог. Учитывая, что большинство автомобильных дорог имели твердое покрытие, установка мин и фугасов вызывала большие трудности в сравнении с минированием грунтовых дорог на советской территории. Таким образом, структура коммуникаций, их плотность и технические характеристики явились одним из факторов, влияющих на применение форм и способов специальных действий на территории иностранных государств. Основной формой специальных действий в этих условиях стали, в основном, отдельные специальные акции. При благоприятных условиях обстановки партизаны вступали в открытый бой.

С выходом советских войск на территорию Германии и Восточной Пруссии партизанская борьба советских партизанских формирований в тылу немецких войск свое самостоятельное значение утрачивает и постепенно прекращается. Диверсионные действия продолжаются лишь в форме отдельных, не связанных общим замыслом специальных акций, осуществляемых армейскими диверсионно-разведывательными группами по планам разведывательных управлений и отделов фронтов и армий в рамках разведывательного обеспечения боя, сражения или операции.

Кроме разведывательных органов фронтов и армий специальные задачи в ближайшей оперативной глубине выполнялись также мотоциклетными частями. Созданные в первой половине 1944 года мотоциклетные части механизированных и танковых корпусов, танковых армий постоянно вели диверсионные и диверсионно-разведывательные действия в тылу противника в указанной полосе или направлении, применяя засады, налеты и другие специальные способы выполнения поставленных задач. Мотоциклетные части не входили в состав разведывательного комплекта соединений и объединений и подчинялись непосредственно соответствующим командирам и командующим. Действуя в качестве диверсионно-разведывательного отряда в полном составе или частью сил отдельные мотоциклетные батальоны механизированных и танковых корпусов, а также отряды мотоциклетных полков танковых армий, проникали в тыл противника, как правило, на оперативную глубину. Наибольших результатов в специальных действиях в тылу противника мотоциклетные части добились при проведении Висло-Одерской операции в январе-феврале 1945 г. Так, действуя в отрыве от главных сил 2 танковой армии на удалении до 100 км, специальные группы и отряды 3 гвардейского мотоциклетного полка под командованием Героя Советского Союза полковника Дикуна дезорганизовывали управление войсками, вводили противника в заблуждение относительно истинной обстановки на фронте, захватывали мосты, другие важные узлы коммуникаций и содействовали стремительному продвижению соединений и частей 2 ТА. Таким образом, в период проведения Висло-Одерской операции боевые действия мотоциклетных частей имели признаки систематических специальных действий в тылу противника в интересах соответствующих оперативных соединений и объединений.

Систематические специальные действия в тылу англо-американских войск являлись важной составной частью плана немецкой наступательной операции в Арденнах в декабре 1944 — январе 1945 гг. Для проведения ряда специальных акций и нанесения диверсионных ударов с целью дезорганизации работы тыла и управления войсками союзников верховным командованием вермахта была предпринята попытка сформировать 150-ю специальную бронетанковую бригаду на трофейной технике под командованием подполковника О. Скорцени. Однако отсутствие военнослужащих, владеющих в достаточном объеме английским языком и трофейным вооружением, а также недостаточное количество трофейной бронетанковой техники и обмундирования не позволили организовать боевое применение бригады в соответствии с планом{132}. Тем не менее, даже незначительные по масштабу действия немецких диверсионных групп немцев, действовавших в американской форме и на американской и английской боевой технике, внесли затруднения в работу тыла и управление войсками союзников, а в ряде мест вызвали дезорганизующую шпионобоязнь.

Завершающая наступательная операция Великой Отечественной войны в Европе, проведенная войсками 1, 4 и 2-го Украинских фронтов 6–11 мая 1945 года, одной из своих целей имела специальную цель — содействие майскому восстанию чешского народа в освобождении Праги. Пражская операция предусматривала выполнение объединениями, соединениями и частями фронтов специальной задачи по оказанию прямой вооруженной помощи майскому восстанию чешского народа в рамках обычных форм боевых действий.

Специальные действия в советско-японской войне.

Специальные действия воздушных и морских десантов, а также армейских передовых подвижных отрядов нашли широкое применение в ходе советско-японской войны в августе-сентябре 1945 года. В период с 18 по 27 августа со специальными задачами были высажены воздушные десанты в Харбине, Мукдене, Чандуне, Гирине, Порт-Артуре, Дальнем, Пхеньяне, Канко и других городах. Целью действий ставилось лишить противника возможности восстановить утраченное управление, деморализовать войска и ускорить их к сдачу в плен, продемонстрировать бессмысленность дальнейшего вооруженного сопротивления, дезориентировать противника относительно истинной обстановки и не дать возможности эвакуировать или уничтожить материальные ценности и важные документы. Поставленные задачи были выполнены, в основном, без ведения открытых боевых действий посредством проведения ряда специальных акций воздушными и морскими десантами и армейскими передовыми отрядами.

К специальным действиям в форме специальной акции можно также отнести действия морского диверсионно-разведывательного отряда Героя Советского Союза старшего лейтенанта В.Н. Леонова в Сейсинской операции по стремительной высадке с торпедных катеров, внезапному захвату причалов порта Чхонджин и обеспечению высадки передового отряда морского десанта 13 августа 1945 г.

Таким образом, в завершающем периоде Великой Отечественной войны специальные действия в тылу противника в основном велись разведывательными органами соединений и объединений, мотоциклетными частями танковых армий, танковых и механизированных корпусов, а также партизанскими и другими вооруженными иррегулярными формированиями иностранных государств. В некоторых случаях специальные задачи выполнялись общевойсковыми и танковыми объединениями, соединениями и частями, воздушно-десантными частями, частями морской пехоты в рамках обычных форм боевых действий и в форме специальных акций. Специальные действия партизанских и других иррегулярных формирований, а также мотоциклетных частей осуществлялись в форме специальных акций и диверсионных ударов. При проведении некоторых операций в рамках операции танковой армии, танкового и механизированного корпуса имели место систематические специальные действия. Специальные действия разведывательных органов осуществлялись в рамках разведывательного обеспечения боя, сражения или операции (боевых действий).

В целом Великая Отечественная война показала огромное значение специальных действий в тылу противника на ход и исход вооруженной борьбы. Анализ развития форм специальных действий различных сил и средств в тылу противника позволяет сделать ряд выводов:

1. Специальные действия в тылу противника в стратегическом масштабе советскому военно-политическому руководству удалось организовать лишь к июню 1943 года, т.е. через два года войны.

2. Причинами затянувшегося поиска и развития форм специальных действий являлись: неразработанность теории специальных методов ведения войны в предвоенный период в государственном масштабе; отсутствие специальных задач перед РККА, а также в полевых и боевых уставах, наставлениях и других руководящих документах войск и сил; отсутствие соединений и частей, специально предназначенных для выполнения специальных задач в тылу противника, и соответствующего направления в военном строительстве; отсутствие специальных минно-взрывных средств, радиостанций и другого специального вооружения; неимение достаточного количества авиационных средств вывода специальных сил и средств в тыл противника на большую глубину и последующей авиационной поддержки специальных действий.

3. Понятие «партизанские, или специальные действия» как вида боевых действий регулярных вооруженных сил в тылу противника со специальными задачами было подменено понятием «партизанское движение» как формы вооруженной борьбы советского народа против немецко-фашистских захватчиков на временно оккупированной территории. В результате, если Петр I и М.И. Кутузов смогли использовать военно-географические особенности нашей территории в военных целях и парализовать тыл противника, то советскому государственному и военному руководству этого сделать не удалось. «Русские партизаны в 1812 году, — писал А. Свечин в своей работе «Стратегия», — обратили неудачу наполеоновского похода в катастрофу». В Великой Отечественной войне эти цели достигнуты не были: партийный подход к этой области военного искусства вытеснил профессиональный. Немецкая военная машина в тылу, хотя и с трудом, но выполнила свою задачу.

4. Практика подготовки и ведения специальных действий в тылу противника вызвала необходимость создания единого органа руководства ими в масштабе страны — Центрального штаба партизанского движения и наличия органов руководства специальными действиями в республиканских и областных органах власти, а также во фронтовом и армейском звене управления.

5. Специальные действия велись в основном партизанскими иррегулярными формированиями. Группировка партизанских сил включала партизанские бригады (соединения) и отдельные партизанские отряды и группы. Специальные действия в тылу противника вели также разведывательные органы фронтов и армий, кавалерийские, воздушно-десантные, инженерные соединения и части, а в завершающем периоде войны и мотоциклетные части. К выполнению некоторых специальных задач привлекались общевойсковые и танковые объединения, соединения и части.

6. В ходе войны возникли такие формы специальных действий как специальная акция, диверсионный удар, систематические специальные действия, специальная операция. Открытый бой с немецкими соединениями и частями был, как правило, вынужденной формой боевого применения партизанских сил.

7. В зависимости от цели, задач, привлекаемых сил и средств, пространственных и временных показателей специальные действия по масштабу подразделялись на стратегические, оперативные и тактические.

2.3. Теория и практики специальных действий: 1951–1991 годы

Развитие специальных действий в этот период можно разделить на два этапа: первый этап — появление и развитие форм боевого применения сил и средств специальной разведки в рамках разведывательного обеспечения фронтовых и армейских операций (1951–1978 гг.); второй этап — появление и развитие форм специальных действий объединений, соединений и частей Советских Вооруженных Сил (1979–1991гг.).

Первый этап — появление и развитие форм боевого применения сил и средств специальной разведки в рамках разведывательного обеспечения фронтовых и армейских операций (1951–1978 гг.) связан с последовательным появлением в составе Вооруженных Сил СССР отдельных рот, отрядов и бригад специального назначения и развитием форм их боевого применения в условиях мирного времени. Важнейшим фактором, решающим образом определившим весь ход развития форм специальных действий в первые и последующие десятилетия после второй мировой войны, стало появление ядерного оружия и средств его доставки к цели. Объекты оружия массового поражения и носители этого оружия вышли на первое место по важности при оценке боевого состава и группировок войск и сил противника. Своевременное обнаружение и уничтожение (вывод из строя) таких объектов стали одной из главных задач боевых действий всех войск и сил, в том числе сил и средств разведки армий и военных округов. С этой целью в 1951 году было сформировано свыше 40 отдельных рот специального назначения армейского и окружного подчинения. На основе штатных взводов и отделений для выполнения конкретной боевой задачи создавались специальные формирования, которые получили наименование — разведывательные группы специального назначения (РГСпН) или разведывательные отряды специального назначения (РОСпН). Появление в армиях США, ФРГ, Великобритании, Франции и ряда других стран в течение 50-х и 60-х годов тактических и оперативно-тактических ракетных комплексов с ядерными и химическими боеголовками, самолетов-носителей ядерного оружия, атомной артиллерии, системы снабжения ядерными боеприпасами вызвало необходимость поиска эффективных средств их обнаружения и немедленного уничтожения. С целью увеличения боевых возможностей оперативно-стратегических и оперативных объединений по обнаружению и последующему уничтожению (выводу из строя) средств ядерного нападения, других важных объектов противника в 1957 году были созданы отдельные отряды, а в 1962 году — отдельные бригады специального назначения. На соединения и части специального назначения были возложены как разведывательные задачи по вскрытию объектов группировок противника, так и ряд специальных задач, в том числе содействие организации и развитию партизанского движения, уничтожение или вывод из строя важных объектов в тылу противника и другие. При этом боевое применение формирований специального назначения предусматривалось организовать в рамках разведывательного обеспечения операции (боевых действий) фронта, армии. Таким образом, еще при создании соединений и частей специального назначения на них возлагалось выполнение ряда частных специальных задач, выходящих за рамки целевого предназначения военной разведки в целом. Опыт Великой Отечественной войны, говоривший об ограниченных целях и возможностях разведывательных управлений и отделов фронтов и армий при организации специальных, в том числе партизанских действий в тылу противника, оказался проигнорированным. Так, Наставление по организации и тактике партизан, утвержденное Начальником Генерального штаба августе 1965 года, было предназначено для генералов и офицеров военной разведки и частей специального назначения, непосредственно связанных с боевой подготовкой личного состава по тактике партизанских действий. Управление партизанскими действиями в Наставлении, по-прежнему, рассматривалось как составная часть деятельности органов руководства коммунистических и других партий. Несмотря на подзаголовок одного из разделов «Основные формы и способы боевых действий», формы боевого применения партизан в Наставлении не рассматривались, при этом в главе о тактике партизан утверждалось, что «основной вид боевых действий партизан — наступление»{133}.

Анализ изложенных в Наставлении боевых возможностей партизанских формирований позволяет говорить об их существенных расхождениях с объемом и содержанием задач военной разведки. Так, из семи групп задач партизанских формирований типа отрядов только добывание разведывательных данных о противнике относится к функциям разведки, остальные задачи тесно связаны с непосредственным ведением специальных боевых действий. Содержание боевых возможностей партизанского соединения по тексту также связано только с выполнением специальных боевых задач. Аналогичное расхождение с целями и задачами разведки просматривается при организации взаимодействия партизанских формирований с регулярными войсками в период подготовки и в ходе операции. Таким образом, на специальную разведку были возложены задачи по организации, подготовке и боевому применению иррегулярных вооруженных формирований, выходившие за рамки разведывательного обеспечения боя, сражения или операции (боевых действий).

В соответствии с Инструкцией по боевому применению соединений и частей специального назначения (бригада, отряд, батальон), утвержденной начальником ГШ ВС СССР 12 июня 1975 года, боевое применение самих соединений и частей специального назначения планировалось и осуществлялось разведывательными управлениями (отделами) штабов военных округов, групп войск и армий по двум группам задач — разведывательным и специальным. При этом выполнение формированиями специального назначения специальных задач по уничтожению (выводу из строя) средств ядерного нападения, объектов систем управления войсками и оружием, аэродромов, объектов ПВО, баз и складов, нарушение работы железнодорожного транспорта условного противника планировалось и осуществлялось не оперативными управлениями (отделами) в рамках работы группы ядерного и огневого поражения, а по планам разведки фронта (армии). Подобный порядок соблюдался и на всех последующие этапах развития соединений и частей специального назначения.

Такая практика вызвала недостаточную осведомленность оперативных и других управлений (отделов) штабов округов и групп войск, штабов видов Вооруженных Сил и родов войск, других планирующих органов о боевых возможностях формирований специального назначения, особенностях подготовки их боевого применения и тактике действий в тылу противника. В результате оказались упущенными вопросы организации взаимодействия при наведении авиации на цели, корректировке огня ракетных войск и артиллерии, авиационной и огневой поддержке формирований специального назначения в тылу противника и их эвакуации при обнаружении или окружении противником. Однако условия мирного времени позволяли относиться к этим недостаткам как к несущественным и направлять боевую подготовку соединений и частей специального назначения, в основном, на решение разведывательных задач.

Вместе с тем в течение первого этапа объединения, соединения и части Советской Армии, в том числе части специального назначения, вне рамок действовавших руководящих документов по использованию Вооруженных Сил выполняли специальные задачи по поддержке государственного руководства ГДР в 1953 году, по борьбе с иррегулярными вооруженными формированиями в Венгрии в 1956 году, изменению политического курса Чехословакии в 1968 году. Однако такие действия объединений, соединений и частей Вооруженных Сил СССР не оценивались как специальные действия и не рассматривались как составная часть военного искусства.

Второй этап — появление и развитие форм специальных действий объединений, соединений и частей Советских Вооруженных Сил (1979–1991гг.). На данном этапе развитие содержания и форм специальных действий делает качественный скачок и выходит за рамки разведывательного обеспечения операции (боевых действий). Боевое применение соединений и частей специального назначения становится самостоятельной составной частью специальных действий объединений Вооруженных Сил.

Существенные изменения в содержании и формах специальных действий были вызваны требованиями подготовки и ведения реальных боевых действий в Афганистане. Советская Армия по идеологическим причинам не готовилась к ведению противопартизанской борьбы. Как и другие соединения и части 40-й Армии соединения и части специального назначения были вынуждены выполнять в Афганистане боевые задачи, которые не предусматривались полевыми и боевыми уставами, руководствами и наставлениями. Выполнение специальных задач с самого начала потребовало специальных форм их выполнения. Специальная акция 27 декабря 1979 года по захвату дворца Тадж-Бек и ликвидации Х. Амина, проведенная 154 отдельным отрядом 15 бригады специального назначения ТуркВО во взаимодействии со спецподразделениями КГБ и парашютно-десантной ротой ВДВ, положила начало 9-тилетним специальным действиям советских войск в Афганистане. Потерпев неудачу в открытых боях с подразделениями и частями советских войск, мятежные части и подразделения афганской армии и вооруженные отряды оппозиции с весны 1980 года в основном перешли к партизанским методам ведения войны. Противопартизанская борьба с вооруженными иррегулярными формированиями моджахедов стала основным содержанием боевых действий соединений, частей и подразделений 40-й Армии. Однако отсутствие каких бы то ни было руководящих документов, отсутствие в Основах подготовки и ведения операций Вооруженных Сил, в полевых и боевых уставах особенностей подготовки и ведения противопартизанских (противодиверсионных) действий, существенно осложнили действия советских войск.

Изложенный в уставах порядок разгрома противника при ведении обычных боевых действий в наступлении и обороне, не соответствовал реальной боевой обстановке. Бандформирования применяли специальную тактику партизанской войны, уклоняясь от открытого столкновения с советскими частями и подразделениями. Совершив внезапное нападение на колонну из засады или налет на стационарный объект, нанеся максимальные потери за минимально возможное время в живой силе и технике, вооруженные отряды оппозиции немедленно покидали район боевых действий при неблагоприятно складывающейся для них обстановке. Поэтому разгром противника в открытом бою становился, как правило, невозможным, а овладение участком местности, где ранее он находился бессмысленным. Первоочередной задачей противодиверсионной борьбы стало своевременное обнаружение бандформирований. Применение противником специальных способов и форм ведения вооруженной борьбы вынудили советские войска искать соответствующие способы и формы вооруженного противодействия{*1}.

Основной формой противопартизанских действий стала операция по поиску, блокированию и уничтожению бандформирований. Термин «операция» практически с начала войны и до вывода войск использовался в практике подготовки и ведения боевых действий в звене от полка и выше. Так, генерал армии М.А. Гареев писал об армейских операциях, проводимых ежегодно силами одной-двух мотострелковых дивизий, а также о дивизионных и полковых операциях{134}. Командующий 40-й Армией генерал-полковник Б.В. Громов называл форму боевых действий «войсковыми операциями»{135}, а помощник руководителя Оперативной группы МО СССР в Афганистане генерал-майор А.А. Ляховский все специальные боевые действия независимо от масштаба просто « операциями»{136}.

Однако ни один из авторов не указывал, к какому виду боевых действий принадлежали данные операции. Очевидно, что боевые действия в Афганистане по своему характеру были общевойсковыми, поскольку их основным содержанием были боевые действия мотострелковых, танковых, воздушно-десантных, артиллерийских, инженерных соединений и частей, соединений и частей специального назначения, широко применялась фронтовая и военно-транспортная, а иногда и дальняя авиация. Тем не менее, несмотря на общевойсковой характер боевых действий, их нельзя отнести к известным видам боевых действий — наступательным или оборонительным, поскольку в их содержании отсутствуют существенные признаки наступления или обороны. Так, во-первых, наступление или оборона предполагают наличие территории, контролируемой своими войсками, и территории, контролируемой противником, а также обозначенной в той или иной степени линии фронта между ними. Такой единой линии фронта, разделявшей стороны, у 40-й Армии не было{137}. Во-вторых, овладение определенными районами местности в наступлении или их удержание в обороне неразрывно связаны с разгромом противника и являются важнейшей составляющей цели боевых действий. В Афганистане овладение тем или иным районом местности даже по нескольку раз могло происходить без каких-либо боевых действий. Кроме того, при неблагоприятно складывающейся обстановке формирования душманов уклонялись от боя, временно покидали данный район, а потом возвращались. Поэтому контроль над территорией ограничивался временем пребывания там советских или правительственных войск. В качестве цели боевых действий в таких случаях, как правило, выступал только разгром бандформирований. В-третьих, атака или отражение атаки является важнейшим и решительным моментом наступления или обороны. Развертывание бандформирований в боевой порядок и атака советских войск являлись редким исключением. Наличие переднего края у моджахедов и возможность его атаки советскими подразделениями и частями также были скорее исключением, чем правилом. Поэтому отсутствие атаки является одним из важных признаков иной сущности и иного характера боевых действий. В-четвертых, наступление или оборона предполагают решительное применение всех имеющихся средств поражения. Однако формирования душманов часто располагались среди местных жителей в населенных пунктах, поэтому советские войска вынуждены были вести противодиверсионные действия, как правило, в районах проживания мирного населения. Поэтому существовавшие строгие ограничения на применение авиации, ракетных войск и артиллерии также говорят о существенных отличиях боевых действий в Афганистане от обычных боевых действий. В-пятых, наступление или оборона осуществляется в определенном районе и в более или менее установленное время. Если это требование соблюдалось при ведении активных противодиверсионных действий по поиску и уничтожению бандформирований, то нападения моджахедов можно было ожидать в любом месте и в любое время. При этом важным показателем выполнения боевой задачи являются темпы наступления. При подготовке и ведении операций этот показатель, как правило, не использовался. В-шестых, изложенные в уставах особенности ведения боевых действий в горах или пустыне не отражали особенности характера вооруженной борьбы, поскольку содержанием боевых задач советских частей и подразделений была не борьба за узлы дорог, горные перевалы и проходы в горах или действия на отдельных направлениях в пустыне, а борьба в горных или пустынных районах против диверсионных формирований противника.

Вместе с тем боевые действия советских войск в Афганистане имели собственные существенные признаки, совокупность которых позволяет выделить их в особый вид боевых действий — специальные действия. Следовательно, цели, характер, содержание, пространственные и временные показатели боевых действий советских войск в Афганистане имели существенные отличия от изложенных в руководящих документах основных видов боевых действий и их особенностей. Поэтому противопартизанские, или противодиверсионные боевые действия советских войск в Афганистане следует отнести к специальным боевым действиям (специальным действиям) войск и сил. Соответственно, операции по поиску, блокированию и ликвидации (разоружению) иррегулярных вооруженных формирований по форме можно отнести к специальным операциям. Всего советскими войсками в ходе боевых действий в Афганистане по подсчетам генерала армии М.А. Гареева было проведено 416 плановых операций{138}, которые по виду боевых действий можно назвать специальными.

Специальная операция была одной из форм специальных действий. Кроме того, специальные действия велись в форме систематических специальных действий и специальной акции{139}. Бандформирования применяли также такую форму специальных действий как диверсионный удар по коммуникациям или по одному или группе важных объектов. В промежутках между армейскими, дивизионными, бригадными и полковыми специальными операциями согласно ежемесячным планам боевых действий армией, дивизиями, бригадами и полками велись систематические специальные действия. Систематические специальные действия представляли собой совокупность последовательно проводимых специальных акций в зонах своей оперативной ответственности, как правило, не связанных между собой единым замыслом. В рамках систематических специальных действий осуществлялось отражение нападений бандформирований на объекты советских войск, а также ведение других боевых действий, навязанных противником.

Содержанием специальной акции являлись боевые действия мотострелкового, танкового, парашютно-десантного батальона, роты или взвода, отряда, роты или группы специального назначения с участием артиллерийских, вертолетных и других подразделений огневой и авиационной поддержки, а также подразделений боевого, технического и тылового обеспечения.

Специальные действия с точки зрения захвата и удержания инициативы, а также способов их ведения можно разделить на активные и пассивные. К активным специальным действиям следует отнести те действия соединений, частей и подразделений, когда их боевой задачей были целенаправленный поиск, блокирование и ликвидация (разоружение) бандформирований оппозиции. Основной целью активных специальных действий общевойсковых соединений, частей и подразделений являлось стремление навязать диверсионному формированию моджахедов открытое вооруженное столкновение в форме боя и разгромить его в открытом бою. Основной целью противодиверсионных действий формирований специального назначения являлись поиск бандформирований и их уничтожение с применением специальных способов ведения боевых действий. К пассивным специальным действиям следует отнести боевые действия соединений, частей и подразделений всех родов войск и сил по отражению нападения бандформирований и противодействию другим способам диверсионных действий. В зависимости от обстановки активные специальные действия могут переходить в пассивные и наоборот{*2}.

Советскими войсками использовались различные способы ведения активных специальных действий. При наличии достаточных сил и средств осуществлялась изоляция определенного района или участка местности с последующим ее осмотром, тщательным обследованием и разгромом обнаруженных бандформирований. Такой способ неоднократно использовался при проведении операций в Панджшере против вооруженных формирований Ахмад Шаха Масуда, в декабре 1983 года в зеленой зоне Чарикарской долины и в других местах. В доступных для применения боевой техники участках применялись рейдовые действия на бронетранспортерах, БМП, БМД и танках, в горных условиях рейдовые действия ограничивались применением усиленных мотострелковых, десантных подразделений и формирований специального назначения, действовавших в пешем порядке в тесном взаимодействии с авиацией, артиллерией и бронегруппами. Широкое распространение получили засады, которые стали наиболее эффективным способом борьбы с караванами и отрядами оппозиции при их передвижении. Именно угроза засады лишала моджахедов свободы передвижения даже в контролируемых ими районах, а зачастую заставляла отказываться от использования того или иного маршрута.

Основным пассивным способом ведения специальных действий было отражение нападения бандформирований. Нападения моджахедами осуществлялись путем устройства засад, проведением налетов и осуществлением диверсий. Наиболее сложными были специальные действия подразделений и частей по отражению нападения бандформирований из засады в ходе передвижения по дорогам или в ходе боевых действий. Уставные положения по организации боевого, походного, сторожевого и непосредственного охранения не вполне соответствовали обстановке ведения противопартизанских действий. Так, ни походные заставы, ни разведывательные дозоры, действовавшие по дорогам или вдоль дорог, не могли предотвратить внезапное нападение на охраняемые подразделения, поскольку их действия могли быть эффективными для обнаружения войск противника, изготовившихся к бою с целью прочного удержания своих позиций или ведущего наступление в боевых или предбоевых порядках, а не тщательно замаскированных формирований моджахедов, целью действий которых было нанесение максимально возможного ущерба за минимальное время и быстрый отход. Отражение налетов на сторожевые заставы и посты на дорогах, а также на многочисленные небольшие подразделения, прикрывавшие различные военные и промышленные объекты, осуществлялось, в основном, в форме оборонительного боя. Особенностями такого боя являлись его внезапность и скоротечность, не позволявшие использовать все огневые и другие боевые возможности подразделений и средств их поддержки. Только хорошо продуманное, подготовленное и немедленное мощное огневое воздействие по всем выявленным и возможным местам расположения элементов боевого порядка, особенно позиций реактивных установок, минометов и других огневых средств бандформирований вело к срыву нападения и уменьшало потери. Пассивное противодействие диверсиям на дорогах с применением бандформированиями мин различного назначения без тактического и огневого соприкосновения с советскими войсками осуществлялось в рамках инженерного обеспечения. О серьезном влиянии минно-взрывных заграждений противника на характер и содержание боевых действий говорит тот факт, что 18% боевых потерь личного состава и 74% техники вызвано применением мин и фугасов (рассчитано по данным, приведенным в книге А.А. Ляховского «Трагедия и доблесть Афгана»). Особенностями инженерного обеспечения специальных действий являлись короткое время безопасности того или иного разминированного участка и необходимость усиленного охранения инженерных подразделений при выполнении ими своих задач.

Боевая практика активных специальных действий показала высокую эффективность боевого применения соединений и частей специального назначения при ведении борьбы с иррегулярными вооруженными формированиями. После убытия в январе 1980 года 154 отдельного отряда специального назначения к месту постоянной дислокации бригады в город Чирчик в составе 40-й Армии осталась только отдельная рота специального назначения численностью 120 человек. В 1981 году в Афганистан были введены два отдельных отряда специального назначения (154 оо СпН ТуркВо и 177 оо СпН САВО) численностью свыше 500 человек каждый, а в 1985 году — две отдельные бригады специального назначения (15 обр СпН ТуркВО и 22 обр СпН ЗакВО) в составе четырех отдельных отрядов каждая. Накопленный к тому времени боевой опыт позволил при определении организационной структуры бригад учесть особенности ведения противопартизанских действий. На вооружении частей и подразделений бригад имелись боевые машины пехоты и десанта, бронетранспортеры, самоходные зенитные установки, автоматические гранатометы, средства управления, обеспечивающие отдельным отрядам устойчивую связь со штабом армии, бригады и действующими группами и отрядами специального назначения. Комплект средств связи формирований специального назначения позволял поддерживать связь в реальном масштабе времени со штабом отряда и связь взаимодействия с авиацией и артиллерией.

Борьба с поставками вооружения оппозиции из Пакистана, пресечение свободного передвижения моджахедов по территории Афганистана потребовали перекрыть основные караванные пути и маршруты передвижения, которыми пользовались бандформирования. С этой целью в 1985 году была создана оперативная группа «Завеса». Для оперативного управления соединениями и частями специального назначения, а также выделенными из их состава группами и отрядами, организации и поддержания взаимодействия с общевойсковыми соединениями и частями, частями родов войск и служб была сформирована группа управления «Экран». Группа возглавлялась заместителем начальника разведки армии по специальной разведке и по штату входила в состав разведотдела армии. Однако боевая практика показала, что боевое применение соединений и частей специального назначения по целям и задачам вышло за рамки разведывательного обеспечения боевых действий. Разведывательное управление армии функционально было не в состоянии в необходимом объеме спланировать боевые действия соединений и частей специального назначения, организовать огневую и авиационную поддержку действовавших формирований, организовать и непрерывно поддерживать тесное взаимодействие с общевойсковыми соединениями и частями, соединениями и частями родов войск и служб. Такие задачи целиком и полностью относились к функциям оперативного управления, других управлений, отделов и отделений штаба и управлений армии. Поэтому ежемесячные планы боевых действий рассматривались и утверждались не начальником разведки, как это предписывалось руководящими документами и практически исполнялось на фронтовых учениях в мирное время, а начальником штаба армии. Непосредственное руководство боевыми действиями соединений и частей специального назначения также осуществлял не начальник разведки, а руководитель оперативной группы «Завеса» — заместитель начальника штаба армии.

Применение специальных методов ведения войны моджахедами оказало влияние не только на действия сухопутных войск, но и авиации. Появление у бандформирований крупнокалиберных пулеметов, зенитных установок, переносных зенитных ракетных комплексов вначале советского производства, а затем американских «Стингеров» и английских «Блоупайпов» существенным образом повлияло на тактику действий ВВС 40-й армии, заставило привлекать значительные силы для создания зон безопасности в районах аэродромов. Применение моджахедами ПЗРК в районах аэродромах во время взлета и посадки самолетов и вертолетов, на обычных маршрутах их пролета, а также для противовоздушного прикрытия районов базирования и самих бандформирований в ходе боевых действий показало высокую эффективность использования ПЗРК диверсионными формированиями. Так, за девять лет войны вооруженными отрядами оппозиции было уничтожено 114 самолетов и 332 вертолета ВВС ОКСВ, а также 120 самолетов и 169 вертолетов афганской армии{140}.

В 1981 году во время обучения в Военной академии им. М.В. Фрунзе автор в дипломной работе обосновал и защитил предложение о формировании в составе бригад специального назначения подразделений ПВО, оснащенных ПЗРК и предназначенных для борьбы с воздушными целями в тылу противника. Однако предложение было отвергнуто руководством соответствующего направления ГРУ ГШ по причине несоответствия задач ПВО целям и задачам военной разведки.

После вывода советских войск из Афганистана организационно-штатная структура 15 и 22 бригад СпН в 1989 году была существенно изменена. Бронированная боевая техника, автоматические гранатометы, средства управления, обеспечивающие формированиям специального назначения связь в реальном масштабе времени со штабами, авиацией и артиллерией, в том числе космические средства связи, были изъяты из бригад по причине несоответствия задачи противодиверсионной борьбы целям и задачам военной разведки. Девятилетняя борьба соединений, частей и подразделений специального назначения с иррегулярными вооруженными формированиями была признана исключительным, не типичным случаем их боевого применения. В результате такого подхода при разработке нового Руководства по боевому применению соединений, частей и подразделений специального назначения, введенным в действие в 1991 году, задачи борьбы с иррегулярными вооруженными формированиями противника не были включены в перечень специальных задач.

Поэтому в январе 1990 года, когда 15 обр СпН ТуркВО, прибыв в Баку со штатным вооружением, вновь получила задачу по борьбе с незаконными вооруженными формированиями Народного фронта Азербайджана, решением Министра обороны СССР было совершено 37 рейсов самолетами Ил-76 ВТА и доставлено из Ташкента свыше 20 единиц бронированной боевой техники, десятки автомобилей, а также средства связи, позволяющие вести переговоры в телефонном режиме в КВ диапазоне. Наличие большого количества офицеров и прапорщиков, имевших опыт борьбы с диверсионными формированиями, позволил бригаде, переданной в оперативное подчинение КГБ СССР, успешно выполнить поставленные ей задачи. После возвращения бригады в апреле 1990 года на место постоянной дислокации нештатные боевая техника и средства связи, несмотря на ходатайство командования бригады, были сданы на базы округа.

Таким образом, на втором этапе реальная боевая деятельность войск в условиях вооруженного конфликта в Афганистане показала общевойсковой характер подготовки и ведения специальных действий, выявила существенные особенности их огневой и авиационной поддержки, а также боевого, технического и тылового обеспечения. Боевое применение соединений и частей специального назначения вышло за рамки разведывательного обеспечения, приобрело самостоятельное значение и стало важной составной частью специальных действий 40-й Армии. Однако, несмотря на девятилетний опыт ведения общевойсковым объединением специальных боевых действий, имевших стратегическое значение для СССР, специальное наставление по ведению противопартизанских (противодиверсионных) действий соединениями, частями и подразделениями Вооруженных Сил разработано не было. Отсутствие такого наставления, а также соответствующих глав и разделов в Основах подготовки и ведения операций Вооруженных Сил, в полевых и боевых уставах, других руководящих документах накануне войны в Афганистане и после ее окончания стало значительным отрицательным фактором, повлиявшим на развитие специальных форм ведения боевых действий, в том числе соединениями и частями специального назначения.

2.4. Существенные и отличительные признаки специальных действий

Исторический и логический анализ развития содержания и форм специальных действий воинских формирований в тылу противника в российском военном искусстве позволяет сделать следующий вывод.

На протяжении всей истории военного искусства российской регулярной армии существовали боевые действия, содержание, формы и способы ведения которых выходили за рамки обычных боевых действий на поле битвы или на фронте. Российское военное искусство до революции 1917 года называло эти действия регулярных воинских формирований партизанскими. В современных условиях такие действия необходимо объединить в особый вид боевых действий — специальные действия в тылу противника (на территории полностью или частично контролируемой противником), под которыми следует понимать организованное применение сил и средств в тылу противника (на территории полностью или частично контролируемой противником) для выполнения специальных задач частями, соединениями и объединениями Сухопутных войск специальными способами.

К существенным признакам специальных боевых действий необходимо отнести такие показатели боевых действий, каждый из которых, взятый отдельно, необходим, а совокупность которых будет достаточна, чтобы отличать специальные действия от других видов боевых действий [60.25]. При этом отличительными признаками будут только те признаки, которые присущи только специальным действиям. Анализ боевого применения сил и средств в тылу противника на протяжении истории военного искусства российской регулярной армии свидетельствует, что существенными признаками специальных действий являются: специальные цели и задачи боевого применения сил и средств в тылу противника (на территории полностью или частично контролируемой противником); особые принципы и методы боевого применения сил и средств; специальные способы выполнения боевых задач; специальная группировка (специальный боевой порядок) сил и средств; специальные вооружение, техника и имущество, используемые для выполнения боевых задач; особый порядок подготовки, управления и обеспечения специальных действий; специальные формы боевого применения сил и средств. При этом отличительными признаками специальных действий являются специальные способы выполнения боевых задач и специальные формы боевого применения сил и средств.

1) Специальные цели и задачи боевого применения сил и средств в тылу противника (на территории полностью или частично контролируемой противником). Боевое применение сил и средств не на линии фронта или другой линии общего соприкосновения с противником, а в его тылу или на территории полностью или частично контролируемой противником является важнейшим признаком специальных действий. При этом целями специальных действий обычно являются дестабилизация обстановки в тыловой зоне, подрыв боевой способности войск и сил, дезорганизация управления войсками и оружием, технического, тылового и других видов обеспечения боевых действий противника, а также содействие эффективному применению своих сил и средств в тылу противника.

Целевое воздействие на объекты в тылу противника как признак специальных действий требует, прежде всего, наличия у противника собственно тыла как объекта воздействия. Пока у воюющих армий не было тыла как части пространства, занимаемого войсками второго эшелона, другими группировками, различными резервами, и тыла как системы обеспечения войск людским пополнением, вооружением, боеприпасами, продовольствием, другим необходимым для боя и жизни имуществом, не могло быть и борьбы с самим тылом. Ход и исход сражения определялся непосредственно на поле битвы. Рассредоточение сил и средств по фронту и в глубину с переносом в тыловую зону важных объектов группировок противника, его систем управления и обеспечения вызвали необходимость переноса туда же и усилий другой стороны по их уничтожению, выводу из строя в соответствующих формах боевых действий. Появление тыла как объекта воздействия стало одной из причин появления специальных действий.

Специальные цели достигаются выполнением следующих специальных задач: уничтожение или вывод из строя объектов в тылу противника; ведение разведки в интересах своих войск и сил с применением специальных способов добывания данных; поиск и уничтожение диверсионных формирований противника; информационно-психологическое воздействие на войска и население противника в его тылу; обеспечение боевого применения авиации, ракетных войск и артиллерии, а также обеспечение выполнения других задач войсками, силами и службами в тылу противника; подготовка и боевое применение дружественных иррегулярных воинских формирований в тылу противника; освобождение военнослужащих и других граждан из плена; миротворческие и другие небоевые действия соединений, частей и подразделений в зонах вооруженных конфликтов и иных опасных местах.

2) Особые принципы и методы боевого применения сил и средств. Исторический обзор и анализ специальных действий позволяют утверждать, что подготовка и ведение специальных действий в тылу противника осуществлялись в соответствии с некоторыми основными правилами, которые можно назвать принципами специальных действий. В них отражаются требования при выборе целей специальных действий, определении боевых задач и способов их выполнения, указывается на недопустимость открытого вооруженного столкновения с противником, предписывается сосредоточивать усилия против наиболее слабого или уязвимого места объектов противника. Принципы специальных действий направляют деятельность командования на дезориентацию противника относительно реальной обстановки, своих истинных действий и принуждение противника к рассредоточению усилий, уменьшение эффективности действия средств поражения противника и увеличение эффективности боевого применения своих войск, сил и средств, деморализацию войск и населения противника, дезорганизацию управления государством, войсками и оружием, дезорганизацию всех видов обеспечения и работы коммуникаций. Принципы нацеливают формирования специального назначения на всестороннее использование всех элементов обстановки для успешного выполнения поставленных задач, поскольку их действия не связаны тактическим или огневым взаимодействием с соседями, особый порядок подготовки, управления и обеспечения специальных действий.

Специальный метод ведения боевых действий вызван специальными целями вооруженной борьбы. Метод боевых действий есть способ достижения победы. Как показал опыт боевых действий в тылу противника в истории российского военного искусства, победа как цель действий в любом противоборстве, а в войне в особенности, принципиально достигалась двумя методами: а) преодолением сопротивления противника; б) лишением его способности к ведению борьбы.

Преодоление сопротивления противника осуществляется в открытом вооруженном столкновении сторон посредством боевых действий на фронте. Основными видами боевых действий являются наступление и оборона. Отсюда наступательные, оборонительные и другие боевые действия по разгрому и уничтожению противника в открытом вооруженном столкновении — есть обычные боевые действия, которые относятся к первому, или обычному методу ведения войны. Именно этот метод достижения победы изложен в соответствующих составных частях российской теории военного искусства и практически абсолютизирован.

Лишение противника способности к сопротивлению и к борьбе в целом осуществляется посредством специальных действий. Специальные действия по лишению противника способности к ведению борьбы по своей сути разнородны, поскольку имеют объектами своего непосредственного воздействия не только собственно военный потенциал, но и политический, экономический, информационный, научно-технический, моральный, культурологический, демографический и экологический потенциалы противника. Совокупность различных типов специальных действий по сокращению этих потенциалов относится ко второму методу достижения целей, к области специальных методов ведения войны.

Оба метода имеют внутреннее единство и только преобладание одного из них в содержании вооруженного противоборства определяет метод ведения войны, военных (боевых) действий.

3) Специальные способы выполнения боевых задач в тылу противника. В ходе боевого применения сил и средств в тылу противника со специальными задачами проявился ряд основных способов их выполнения. Основными способами выполнения специальных задач в тылу противника, или специальными способами в современных условиях могут быть: засада; налет; диверсия; поиск; рейд; наблюдение; подслушивание; изучение захваченных документов, образцов вооружения и техники; специальная пропаганда; дезинформация; внедрение закладок с разрушающим программным воздействием в компьютерные системы управления войсками и оружием; наведение авиации на цели; корректировка огня ракетных войск и артиллерии; пеленгация и радиоперехват работающих радиоэлектронных средств; устройство радио — и радиоэлектронных помех; допрос пленных и опрос местных жителей; специальные организационно-мобилизационные мероприятия по организации иррегулярных формирований; боевое применение иррегулярных вооруженных формирований, других организаций сопротивления; специальная администрация.

4) Специальная группировка (специальный боевой порядок) сил и средств. Выполнение специальных задач в тылу противника в оперативном или стратегическом масштабе возможно при наличии специальной группировки , объединяющей специальные воинские формирования, силы и средства их вывода в тыл противника, управления, поддержки и обеспечения. Построение специального боевого порядка подразделением или другим воинским формированием является отличительным признаком выполнения специальных задач в тактическом масштабе. Под воинскими формированиями следует понимать не только специальные формирования вооруженных сил, но и иррегулярные вооруженные формирования, созданные из местного населения, если их организация, вооружение, порядок действий строился на основе воинских уставов, наставлений и руководств. В некоторых случаях соединения, части и подразделения регулярных вооруженных сил, утратив способность противостоять противнику в открытых формах обычных боевых действий. вынужденно переходят к ведению специальных действий в тылу противника.

5) Специальные вооружение, техника и имущество. Для выполнения специальных задач воинским формированиям, как правило, требуются специальное десантируемое вооружение, техника и имущество. К стрелковому оружию предъявляются требования бесшумной и беспламенной стрельбы, возможность использования в условиях ограниченной видимости. Устройство засад, проведение налетов и диверсий выявили необходимость специальных минно-взрывных средств, переносных зенитных ракетных комплексов. Большие расстояния между органом управления и действующими формированиями требуют специальных радиосредств. Особые требования предъявляются к вещевому имуществу, продовольствию, экипировке и другим предметам снабжения. Вывод формирований в тыл противника требует специальных авиационных средств доставки, огневой поддержки и эвакуации.

6) Самостоятельность и автономность действий привлекаемых сил и средств. Специальные действия ведутся вне тактического и огневого взаимодействия с соседями. Действия в условиях постоянной угрозы обнаружения противником и захвата в плен требуют строго соблюдения конспирации при подготовке и ведении специальных действий. Формирования, выполняющие специальные задачи в тылу противника, действуют отдельно друг от друга. Контакты между личным составом формирований, в том числе между их командирами, допустимы только с разрешения выславшего их командования. Каждое подразделение действует независимо, вне тактической или огневой связи друг с другом, выполняя задачу только имеющимися у него силами в условиях отсутствия соседей. Автономность специальных подразделений характеризуется степенью боеспособности и возможной продолжительностью их действий в тылу противника. Жизнедеятельность формирований осуществляется вне зоны действия общевойсковых систем боевого, технического и тылового обеспечения войск и сил. Самостоятельность и автономность средств доставки — необходимое условие успешного вывода специальных подразделений в тыл противника. Данный признак позволяет отличить действия авиации по десантированию воздушных десантов в тыл противника в составе авиационных соединений и частей, от самостоятельных и автономных действий отдельных самолетов и вертолетов, а также других средств вывода формирований специального назначения в тыл противника.

7) Специальные формы боевого применения сил и средств в тылу противника. Содержание специальных действий потребовало соответствующих форм, способов их существования. Вне специальных форм специальные действия существовать не могут. Поэтому боевое применение сил и средств в тылу противника со специальными задачами на тактическом уровне осуществляется в присущей специальным действиям форме специальной акции. алочисленность формирований, выполняющих специальные задачи в тылу противника, их ограниченные огневые и другие боевые возможности, большие потери в открытом вооруженном столкновении с противником, во много раз превосходящим специальные формирования по численности, заставили отказаться от наступательного, оборонительного или других видов боя и найти другую форму — специальную акцию, как основную форму тактических специальных действий. Способность формирований специального назначения доставить в тыл противника различные боеприпасы, установить их на объекте и привести в действие в необходимое время позволяет говорить о диверсионном ударе как одной из форм специальных действий. Подготовка и ведение специальных действий в оперативном и стратегическом масштабах существуют в присущей только специальным действиям форме — в форме специальной операции, в промежутках между которыми ведутся систематические специальные действия.

Таким образом, на протяжении всей истории российского военного искусства существовали боевые действия, содержание, формы и способы ведения которых выходили за рамки обычных боевых действий на поле битвы или на фронте. Такие действия необходимо объединить в особый вид боевых действий — специальные действия, под которыми следует понимать организованное применение сил и средств в тылу противника (на территории полностью или частично контролируемой противником) для выполнения специальных задач частями, соединениями и объединениями Сухопутных войск специальными способами.

Дальше