Глава XV.

Заключение

I

Наступило время рассмотреть нашу позицию в отношении войны и стратегии. Война всегда считалась величайшим злом, прерывающим мирное течение политического и социального прогресса. Причины и последствия войн во всем их многообразии тщательно исследовались историками, но изучение действительного хода войны обычно выпадало на долю военных писателей. Многие профессиональные историки упустили из виду тот факт, что война есть неотъемлемая часть общественно-политической жизни и что она представляет собой одну из сторон человеческой деятельности. Из этой истины вытекают два важных положения.

Первое положение — определение цели войны является основным фактором — сформулировал Клаузевиц; тем самым он конкретизировал многие другие черты войны, которые в его дни стали ясно различимыми. Но возьмите его знаменитое заявление о том, что «война есть продолжение политики иными средствами» (насильственными средствами), и рассмотрите его в свете современных условий. В случае ядерной войны ничто не оказалось бы таким далеким от истины, как это утверждение. Такая война в случае ее развязывания означала бы конец всякой политики и полное взаимное истребление. Это не означает (в случае благоприятного для агрессора поворота событий), что ядерная война не начнется; это просто означает, что упор делается на холодные, локальные и ограниченные войны, которые справедливо рассматривать [291] как «продолжение политики иными средствами». Как же мы должны действовать в любом из этих случаев?

Второе положение — малочисленность объективных исследований по истории войн и оценки роли, которую играли в них различные соединения, будь то союзные, национальные, либо какого-нибудь вида вооруженных сил, — существенно влияет на все виды стратегии, которые мы можем создать в настоящее время; это обстоятельство в свою очередь наиболее существенно влияет на проблемы нашей подготовки как к тотальной, так и к ограниченной войнам. Если мы ничего не извлекли из уроков прошлого, то наши средства и наша стратегия применительно к этим двум возможностям окажутся устаревшими. История войн содержит прямые или косвенные указания, как следует преодолевать затруднения, которые мы испытываем в настоящее время.

Написание истории часто преследует еще одну цель, помимо увековечения уроков войны в области руководства, стратегии, тактики и материально-технического обеспечения войск. Она состоит в том, чтобы собрать воедино и показать славные дела, которые вселяют чувство гордости, укрепляют традиции и умножают наследие народов и их вооруженных сил. Эта сторона истории касается главным образом доблести, и подход историка к различным явлениям в известной мере зависит от того, в какой степени было больным воображение народа в момент того или иного события и как эти явления отражены в литературе и искусстве. Тот факт, что руководство действиями осуществлялось хорошо или плохо, что сражение было выиграно или проиграно, совершенно случаен.

Истины, которыми богата история (в военном смысле), выявлять чрезвычайно трудно из-за сложности взаимосвязи различных факторов и того мрака, который неизбежно окутывает многочисленные явления войны. Но это обстоятельство отнюдь не служит оправданием для отказа от попытки выявить руководящие принципы, ибо, как я уже пытался показать, многое зависит от трезвого взгляда на прошлое и от беспристрастного подхода к будущему. Основная трудность при изучении войн и военной истории состоит в том, что каждая война есть новая война. Каждая война характеризуется двумя укоренившимися тенденциями: одна тенденция — к прошлому с его привычками и обычаями и другая — к будущему с его [292] возможностями; и все проблемы войны, от материально-технического обеспечения до всеобщей стратегии, пронизывают эти две диаметрально противоположные тенденции.

Развитие стратегии в основном зависит от двух факторов: от политических и дипломатических соображений и от прогресса в области науки и техники. Следует заметить, что последний фактор является независимым от политического руководства, но тем не менее используется им; он нередко влияет на вооруженные силы и их готовность к войне, поэтому следует уделять ему серьезное внимание и рассматривать его именно с этой точки зрения.

Из первого фактора — политических и дипломатических соображений — вытекают различие национальных целей, готовность в случае необходимости проводить политику военными средствами, а также дружественные, враждебные или нейтральные группировки государств в международном масштабе. Этот фактор определяет характер усилий и ресурсов, выделяемых правительствами на военные мероприятия, на подготовку государств к войне, а также для ведения действий в географических условиях вероятных театров военных действий, равно как и на укрепление тыла. Сейчас нетрудно представить себе, что нынешний состав противостоящих друг другу группировок — Советская Россия со своими приверженцами, с одной стороны, и свободные страны Запада — с другой — может измениться в результате политических событий и таким образом обусловить необходимость коренного пересмотра наших стратегических концепций.

Одна из величайших причин, угрожающих безопасности свободных стран, заключается в их врожденной склонности уставать от приготовлений, проводимых с целью -обороны в течение продолжительных периодов мирного времени, и слишком охотно ослаблять свою оборону, когда потенциальные агрессоры делают мирные жесты, независимо от их неискренности. В этом отношении религиозные конфликты прошлого дают хороший урок: неоднократно после многолетних периодов ослабления напряженности фанатизм оживал и давал возможность одерживать легкие победы над противниками, быстро забывающими об агрессии и агрессорах.

Объединение государств в противостоящие одна другой группировки имеет самое непосредственное [293] отношение к разработке конкретной стратегии. В этой связи чрезвычайно важное значение имеет политическая и военная разведка как фактор, позволяющий поддерживать нашу стратегию и военную доктрину на современном уровне. Потребность в хорошо поставленной разведке в современной войне ощущается сильнее, чем когда-либо прежде. Современные вооруженные силы, необычайно мощные (не обязательно в численном отношении) по сравнению с силами прошлого и требующие для своего создания значительной части национального потенциала, могут или добиться решающего успеха или оказаться растраченными впустую в зависимости от имеющихся разведывательных данных. Это может оказаться еще более справедливым в будущем. В прошлой войне наше верховное командование в первую очередь требовало от разведки информации относительно боевых действий на суше и на море. Сейчас от разведки прежде всего требуются сведения о размерах запасов атомных и водородных бомб противника в мирное время и о его основном военном потенциале. Теперь уже недостаточно знать характер группировки войск противника и состояние его военного потенциала. Мы должны иметь сведения не только о его резервах в мирное время и возможностях производства современного оружия, но и о прогрессе в науке. Мы должны как можно больше знать о планах, намерениях и решении противника начать войну, а также создать систему обнаружения и оповещения, которая заблаговременно известит нас о надвигающейся опасности. Это чрезвычайно важно для стратегических военно-воздушных сил, для НАТО и для наших военно-воздушных и военно-морских сил в целом. Очень важно организовать систему заблаговременного предупреждения и оповещения западных стран от Нордкапа до Босфора и Северной Африки с целью как можно быстрее предупредить штаб верховного главнокомандующего объединенными вооруженными силами в Европе и Соединенное Королевство о грозящем нападении и уведомить об этом стратегическую бомбардировочную авиацию, средства ПВО и гражданской обороны. Америка также должна располагать эффективной системой оповещения. Громадное значение в будущей войне приобретет установление связи между европейской системой дальнего обнаружения и оповещения и аналогичной системой Северной Америки, так как разница во [294] времени полета от русских баз до различных баз союзников в этих двух районах (разница, составляющая несколько часов) позволила бы сорвать любую попытку нанести одновременные удары по всем стратегическим районам союзников. Со времени прошлой войны многое сделано для приведения в порядок наших разведывательных служб, тем не менее все еще наблюдается местнический подход к интересам каждого из трех видов вооруженных сил. Соперничество между ними в области разведки и научно-исследовательских работ все еще имеет место.

В прошлые времена войны, которые велись между государствами с помощью профессиональных армий, представляли собой сознательные политические акты; их масштабы и стратегия в определенных пределах находились под контролем. С 1914 года благодаря подъему национализма, бурному росту технических возможностей, а позже — идеологического фанатизма войны все более становятся войнами между народами, страны которых охвачены цепной реакцией, все более втягивающей их в события, не поддающиеся их контролю. Войны на самом деле стали конфликтами, опустошающее действие которых затрагивает целые народы — победителей и побежденных, распространяется на некоторые другие народы мира и выходит за пределы политики любого правительства. Сейчас технический прогресс зашел, по-видимому, так далеко, что способы ведения войны и ее характер начинают коренным образом меняться: страх перед водородным оружием тормозит цепную реакцию агрессии, и сами народы заставляют свои правительства поставить войну и ее стратегию на надлежащее место.

В прошлом неагрессивное государство делало сознательный выбор: подчиниться или воевать, чтобы избежать того, что считалось даже большим злом, чем сама война. В будущем решение вопроса о том, подчиниться или оказать сопротивление, окажется гораздо более сложным делом — настолько серьезны последствия тотальной войны. Здесь агрессору представляется возможность запугивать или шантажировать неагрессивные государства в таких масштабах, о которых предшествующие поколения не могли и думать. Какова же наша собственная позиция в отношении такого шантажа? Сегодня мы провозгласили, что являемся неагрессивными государствами и создали преграду агрессии путем создания НАТО, объединенных, [295] вооруженных сил в Европе, СЕЛ ТО, а также Приняв окончательное решение применять ядерное оружие в стратегических целях. Мы также провозгласили, что готовы применить эти стратегические средства и дальше развивать все имеющиеся средства с целью обеспечить их максимальную эффективность в борьбе с агрессией. Это означает, что у наших политических и военных руководителей не должно оставаться сомнений относительно того, где нам разоблачить агрессора во лжи и где он сознательно или бессознательно уличит нас.

Политические изменения за последние три столетия, как и военные и стратегические изменения, привели к тому, что озабоченность народов судьбой своих государств приняла форму активного участия в определении судьбы нации в целом. Демократия, налагая на нас ответственность, дает нам и преимущества, и это — правда. Преданность народа своему суверенному государству и его готовность к войне, к защите интересов своего государства вытекают из многих источников, причем некоторые из них коренятся в самой человеческой природе. Преданность является результатом внешних условий существования, современных традиций и окружающей обстановки и определяется страхом утратить свое «я» путем растворения в стандартизованном обществе — безымянном, необъятном, безликом и недружелюбном.

Постоянный конфликт между агрессивными и неагрессивными государствами обусловил появление предложения учредить всемирную власть и вручить ей контроль над всеми средствами войны. В этом случае всем государствам пришлось бы отказаться от собственных, то есть национальных вооруженных сил, и тогда ни одно государство или группа государств не смогли бы отвергнуть или оспорить декреты всемирной власти. Разумеется, такая организация коренным образом отличалась бы от Организации Объединенных Наций, которая не имеет иных вооруженных сил, кроме контингентов, которые предоставлены в ее распоряжение различными государствами. Из такой верховной военной власти проистекала бы любая другая власть, включая власть, определяющую жизненный уровень отдельных государств, власть, переселяющую целые народы, или власть, изменяющую образ жизни или даже религию того или иного государства.

Помимо громадных трудностей этнологического, идеологического [296] и религиозного характера, которые возникают при рассмотрении такого предложения, действительным камнем преткновения для всемирной власти является вопрос о том, кто будет ее руководителями, ибо, как только суверенные государства откажутся от военной силы, путь назад будет отрезан. Сомнительно, что мы сможем создать власть демократическую (по согласию), а не тоталитарную (по принуждению).

Как следствие громадной активности, часто наблюдаемой внутри отдельных стран, международная политика направляется дипломатической машиной, которая предназначена для защиты национальных интересов и для достижения объектов дальнего прицела. Ставить точки над и она должна с большой осторожностью. Вследствие этого на протяжении всей истории было трудно приспособить темп работы дипломатической машины к международным призывам к войне.

Право вызывать у народа волю к ведению войны и выдвигать платформу, вдохновляющую его вести войну, должно принадлежать политическим руководителям страны. Военные же деятели являются лишь агентами политических руководителей. Хотя это распределение обязанностей существовало всегда, все же иногда в прошлом политическое и военное руководства сливались в одно целое. Однако трудно допустить возможность такого слияния в великих демократических странах наших дней, где в современной тотальной войне, например, наиболее серьезные проблемы касаются скорее внутреннего фронта, чем чисто военных операций. Политические деятели должны также руководить национальной экономикой и обеспечить подрыв национальной экономики противника, от которой зависит мощь вооруженных сил.

Уже сейчас неясно, где кончается ответственность политического руководства и где начинается ответственность верховного военного командования. Еще Мольтке искал этого разделения сфер ответственности, которое, как и превращение внутреннего фронта в боевой фронт, особенно применительно к Соединенному Королевству, показывает, насколько далеко ушли мы от обычных концепций. Что касается национальной стратегии Англии, то здесь необходимо учитывать, что разделение ответственности — мероприятие искусственное, проведенное для удобства. Довольно широко распространена ошибка, [297] состоящая в том, что многие люди путают относительное значение отдельных частей со значением целого; в частности, у министерства обороны явно недостает чувства единства. Если в этой области не произойдет сдвига, наша национальная стратегия, вероятно, пострадает, а стратегии трех видов вооруженных сил по-прежнему будут избитыми, несмотря на их благие намерения.

Распространенные среди руководителей трех видов вооруженных сил мнения и взгляды разнообразны — от согласия или почти согласия через различные оттенки точки зрения до-острейших разногласий. Нередко эти разногласия нельзя оправдать с государственной или ведомственной точек зрения; часто они возникают из-за пустяков или на личной почве. Индивидуальная точка зрения возникает из комплекса факторов, таких, как воспитание, традиции и привычки, связи, патриотизм, интеллект, характер, эгоизм, стремление к праздной жизни, честолюбие. Ведомственная точка зрения у каждого вида вооруженных сил особенно сильна. Обычаи и традиции каждого вида вооруженных сил настолько сильны, что часто именно они определяют индивидуальную точку зрения. И это не так уж удивительно, поскольку карьера индивидуума и открывающиеся перед ним перспективы также зависят от усвоения данного рода догмы. Таким образом, скрытая основа индивидуальной точки зрения, которая в свою очередь пронизывает всю ведомственную структуру, испытывает влияние особых догматов каждого вида вооруженных сил. Часто оригинальная точка зрения осуждается или отклоняется потому, что она представляет собой новшество, которое не совпадает с текущими интересами данного вида вооруженных сил. Продвижение по службе того или иного лица в значительной мере зависит от того, припишут ли ему точку зрения, угодную лицам, ведающим продвижением по службе в том виде вооруженных сил, в котором это лицо служит в данное время. Не считая исключительных случаев, способности в межведомственном звене не определяют продвижения по службе в такой степени, в какой они определяют в ведомственных звеньях. Этот фактор еще ярче выражен в общесоюзническом звене, так как мы еще не достигли такого положения, чтобы продвижение по службе лиц, которые отрешаются от предвзятых национальных концепций и ведомственных догм, поощрялось, а эти взгляды, [298] как мы видели, слишком часто определяются интересами вкладчиков Капитала. Конечно, точку зрения Соединенных Штатов нередко бывает трудно учесть в союзной стратегии, потому что американцы в большей степени, чем англичане, склонны позволять влиятельным группам, проводящим принятую политику, и их приверженцам в вооруженных силах брать верх над интересами дела. Руководителям Соединенного Королевства необходимо понять, что американцы сталкиваются с такого рода трудностями.

В Соединенном Королевстве в министерстве обороны не так давно был проведен ряд мероприятий с целью предоставить министру обороны большую власть над министерствами отдельных видов вооруженных сил в деле распределения национальных ресурсов между военными ведомствами и силами гражданской обороны в соответствии с политикой комитета обороны. Был также назначен освобожденный председатель в качестве четвертого и беспристрастного члена комитета начальников штабов, как это принято в Соединенных Штатах. Эти меры принесут известную пользу, если упомянутое четвертое лицо окажется не только беспристрастным, но и деятельным и если оно не ограничится принятием к сведению указаний трех начальников штабов, которые в свою очередь получают указания от руководителей своих министерств, обусловленные узковедомственными интересами. Необходимо посмотреть, насколько эффективным окажется это мероприятие.

Что касается деятельности верховного командования на театрах военных действий, то вторая мировая война подняла международные оперативные проблемы на невиданную высоту, и их нельзя теперь решить с помощью мероприятий, касающихся лишь обеспечения взаимодействия вооруженных сил. С целью проведения операций, в которых участвовали громадные союзные и общесоюзные силы, составленные из трех видов вооруженных сил, и в которых несговорчивые лица должны были использовать противоречивые методы действий, было создано множество различных организаций верховного командования в зависимости от конкретных условий и от влияния отдельных военачальников, которых это мероприятие затрагивало. Ни одна из созданных организаций не была совершенной. Поэтому мы должны следить за тем, чтобы не упустить из виду особых нужд времени. Наиболее [299] важный урок, который нельзя оспорить, состоит в том, что необходимо заблаговременно изучать отличительные черты организаций верховного командования, занимающихся совместными операциями{36} (joint operations), особенно союзными совместными операциями.

II

Второй фактор, оказывающий влияние на стратегию, от которого зависит развитие стратегии, — технический. Он определяет степень оснащенности вооруженных сил средствами ведения войны. Например, целый ряд достижений в области вооружения, таких, как изобретение пороха, оружия, заряжающегося с казенной части, пулеметов, танков, кораблей со стальным корпусом и паровым двигателем, подводных лодок, самолетов и электронных приборов, есть результат прогресса в области науки и техники; и влияние этих изобретений на стратегию неоспоримо. Достижения будущего, несомненно, повлекут за собой даже более существенные изменения. Полезно увидеть эти достижения в перспективе, чтобы понять, что всего лишь пятьдесят лет тому назад очень немногие верили в возможность полета человека и, разумеется, ни один человек не мог предсказать полеты со сверхзвуковой скоростью или господство авиации в военной области в таком масштабе, в каком она господствует сейчас. Всего лишь полтораста лет назад люди не смогли бы поверить, что энергия пара окажет такое сильное влияние на наше процветание и на наш образ жизни; еще менее они смогли бы поверить, что энергия пара окажет такое громадное влияние на стратегию войны и войну вообще. Сегодня эти научные и технические достижения для нас — уже пройденный этап.

Национальная стратегия и потребности наших вооруженных сил в громадной степени усложнились в том отношении, что они должны соответствовать условиям холодной, локальной, ограниченной и тотальной войн. Очередность удовлетворения военных потребностей тотальной войны, с одной стороны, и холодной, локальной и ограниченной — с другой, может меняться в зависимости от [300] изменения международной и политической обстановки. Эта проблема является очень сложной, поэтому не существует единого мнения по вопросу о том, какой должна быть эта очередность сегодня. Что касается трех видов английских вооруженных сил, то приведенный в данной работе анализ национальной стратегии показывает, что их численность и организация должны определяться необходимостью использования их: во-первых, в качестве средства сдерживания тотальной войны; во-вторых, для выполнения наших обязательств по отношению к НАТО, то есть для поддержания политической и военной устойчивости свободных стран Западной Европы на случай угрозы холодной войны или вторжения; в-третьих, для отражения угрозы холодной и локальной войн в отношении свободных стран в других частях света; в-четвертых, для быстрого перехода к тотальной войне, если средство сдерживания не подействует; в-пятых, для ведения ограниченной войны.

Следующее важное изменение, которое следует внести в структуру трех видов вооруженных сил, вытекает из необходимости иметь новую концепцию готовности не только к тотальной войне, но и к холодной и локальной войнам. Совершенно очевидно, что в настоящее время наша безопасность зависит от боеспособности наших сил в мирное время, и поэтому, как уже отмечалось, необходимы изменения в области взаимоотношений регулярных и нерегулярных войск; в соотношении сил и средств первой и второй линий обороны и резерва; в мирном и военном производстве, в организации боевой подготовки, а также в наших старых мобилизационных концепциях.

Придется также в известной мере изменить структуру политического руководства, ибо на нем лежит ответственность за применение ядерного оружия, которое в случае его применения принесло бы опустошительные результаты, но одновременно могло бы оказать огромное влияние на наших союзников и на общественное мнение в отдельной стране и во всем мире. Кроме того, при наличии ограниченных ресурсов для создания запасов управляемых снарядов наряду с серьезными проблемами гражданской обороны, включая продовольствие, топливо, транспорт, коммунальные предприятия, производство, моральное состояние населения и, конечно, само наше существование, возникнет необходимость в согласовании [301] политики и планов верховного командования не только с нашими министерствами, но и с нашими союзниками. В Соединенном Королевстве Уайтхолл наверняка потребует более строгого, чем в прошлом, контроля над руководством военным планированием и проведением боевых операций. Благодаря своему воздействию на национальную жизнь и военный потенциал новые боевые средства приведут к тому, что политическое руководство будет стремиться к установлению более жесткого, чем прежде, контроля над стратегией и над деятельностью военных руководителей; а это значит, что начальники штабов будут теснее связаны с союзными начальниками штабов. В то же время новые боевые средства предоставляют командирам новые возможности для разработки и применения новых тактических приемов, которые позволяют сокрушить противника.

Необходимость иметь и совершенствовать эти боевые средства и возможность вступать в войну при их наличии обусловили бы всеобщую осведомленность об общих проблемах трех видов вооруженных сил. Разведка, своевременное предупреждение о приближении авиации противника, опознавание его боевых самолетов, войсковая разведка в самом широком смысле, затрагивающая и стратегию и тактику, — все это имеет первостепенное значение. Поэтому руководители каждого вида вооруженных сил должны также разрабатывать контрмеры с целью максимально затруднить наступательные и оборонительные действия противника. И действенность наших новых боевых средств могла бы в значительной степени зависеть от таких контрмер. Наконец, верховное командование должно с помощью ученых советников обеспечить координацию деятельности трех видов вооруженных сил на любом уровне, потому что будущая война приобретет более научный характер по сравнению с прошедшими войнами и решения о перевооружении наших войск в дальнейшем будут иметь гораздо большее значение, чем когда-либо прежде.

Вопрос о превращении новых необычных боевых средств сегодняшнего дня в обычные боевые средства завтрашнего дня — вопрос времени; различие между обычным и атомным тактическим оружием уже начинает стираться. Западные державы должны со всей серьезностью подойти к вопросу стоимости вооружений, иначе их ждет [302] перспектива колоссальных расходов; общественное мнение Запада по мере роста запасов водородных бомб может заставить правительство сократить расходы на обычное вооружение.

В области аэронавтики нас ждет гигантский прогресс; ядерная физика стоит на пороге открытий и их практического применения; химическое и биологическое оружие таит в себе громадные возможности, хотя публично о нем упоминают редко; вероятно, оно лучше ядерного подходит для ведения войны со странами, имеющими географические условия, сходные с географическими условиями — Китая. Мы еще недостаточно изучили закон всемирного тяготения и возможности его использования; гигантское развитие астронавтики, как и развитие аэронавтики, будет бурным — каждый новый шаг приведет к бесчисленному множеству новых шагов, и предсказания, кажущиеся фантастическими сегодня, станут реальными завтра.

Вполне вероятно, что межзвездные ракеты обладают такими возможностями, что могут привести к сплочению всех наций на земле против любого общего внешнего врага. На данном этапе бесполезно пытаться предсказать, каким, будет влияние межзвездных сообщений на нашу стратегию. Разумеется, великие державы были бы сильно обеспокоены, если бы потенциальному агрессору первому удалось запустить спутники, несущие аппаратуру, которой можно управлять с Земли.

III

Основу союзной стратегии, несомненно, должно составлять единство интересов и целей. Общая опасность настолько велика, близка и широка по охвату, что никто не сможет остаться в стороне. На этой основе следует сгладить национальные различия, ликвидировать национальную подозрительность и укрепить силы стран за счет использования их национального суверенитета и национальных особенностей. По возможности необходимо извлечь пользу из всех национальных особенностей. Силы, предназначенные для проведения такой союзной стратегии, не следует объединять по принципу «вали все в кучу». Наилучшим способом их использования было бы функциональное использование. Крайне важно избегать [303] полного или даже частичного дублирования усилий, и хорошим примером в этом отношении служат дополняющие друг друга усилия стратегического авиационного командования Соединенных Штатов, английского бомбардировочного командования и союзных флотов. Первой предпосылкой решения множества проблем является известная гибкость мышления политических и военных руководителей, а также дух взаимной приспособляемости, царящей в отдельных видах вооруженных сил и командованиях.

. Мы уже упоминали, что существуют различные мнения по вопросу об очередности основных целей нашей национальной стратегии. Ясно, что гораздо труднее примирить мнения руководителей союзных стран по вопросу о союзной стратегии — как в области формулирования основных целей, так и в области их реализации. Например, вклад Соединенных Штатов в дело сдерживания агрессора значительно превосходит наш собственный вклад, и мы вполне можем положиться на Соединенные Штаты в области всеобщего сдерживания, а сами ограничиться национальной стороной сдерживания. Стратегия НАТО и противовоздушная оборона Соединенного Королевства нам гораздо ближе, и мы склонны уделять им гораздо большее внимание, чем Соединенные Штаты, разумеется, в свете текущей политики. Далее, у Британского Содружества наций заморских территорий значительно больше, чем у Соединенных Штатов, и мы вполне могли бы оказаться в критическом положении, не имея союзников, поэтому было бы понятно, если бы мы уделили больше внимания тем или иным из этих территорий. В отношении проблем -ведения тотальной войны в том случае, если сдерживание не достигнет цели, следует ожидать глубоких расхождений между стратегическими взглядами англичан и американцев хотя бы по той причине, что Соединенное Королевство и Америка в различной степени подвержены действию современных средств. Взгляды руководителей союзных держав сильно расходятся и по вопросу о степени уязвимости соответствующих стран.

Поэтому при формулировании союзной стратегии придется отказаться от многих национальных интересов. Это можно проиллюстрировать на следующем примере. В настоящее время на континенте Европы и в Соединенных [304] Штатах существует сильное движение, руководители которого выступают за то, чтобы соединить систему ПВО Соединенного Королевства с системами ПВО континентальных стран — участниц НАТО. Аргументируют это предложение тем, что противовоздушная оборона Западной Европы представляет собой единую проблему и что единая система ПВО с единым центральным командованием действовала бы эффективнее. Однако англичане оспаривают этот аргумент — у них еще свежа в памяти битва за Англию. Если бы средства ПВО союзников для ведения второй мировой войны оказались сведенными воедино, они в огромной степени были бы растрачены в период падения Франции и разгрома наших экспедиционных войск, и таким образом битва за Англию, которая привела к окончательной победе, была бы проиграна.

Оценивая уроки прошлого, необходимо учитывать новые факторы: в данном случае — влияние ядерного оружия на решение проблемы ПВО. Даже в современных условиях все еще имеются серьезные основания строить противовоздушную оборону Соединенного Королевства отдельно от западноевропейского континента. В противоположность нашим континентальным авиабазам наши авиационные базы в Англии в течение многих лет будут иметь большое значение для успешного проведения стратегии американского стратегического авиационного командования как в смысле сдерживания, так и в смысле фактического ведения любой тотальной войны. Таким образом подчеркивается особое значение безопасности Англии.

Ясно, что при формулировании нашей союзной стратегии мы еще не можем не идти на компромиссы, иначе потребовались бы согласованные политические действия союзников во всех областях, которые связаны с интернациональной стратегией. Следует, однако, надеяться, что с течением времени мы достигнем идеала и, возможно, даже добьемся создания объединенного или федеративного верховного правительства для свободного мира.

IV

То, что выше мы называли первоочередными задачами стратегии, по сути дела является описанием тех факторов, которые в настоящее время заменяют так называемые [305] принципы ведения войны, использовавшиеся прежде для определения влияющих на ход войны преимуществ. Немало было сказано слов, чтобы показать, насколько непригодны эти принципы ведения войны для обозначения текущих потребностей и в чем состоят современные преимущества. Но если бы это исследование привело к установлению лишь одного принципа — принципа перемен, то и тогда оно оправдало бы не только пересмотр наших современных стратегических ресурсов, но и необходимую гибкость в нашем подходе к самой стратегии. Этот трюизм в отношении нас не достигает цели, ибо он слишком универсален, затрагивает все и вся и поэтому не содержит конкретных уроков или, напротив, содержит столько же уроков, сколько на свете людей, — условия одинаково абсурдные.

Что же в свете принципа перемен является постоянным? Какую неизменную черту в клубящемся тумане войны может использовать стратегия? В общем стратегические концепции отстают от развития войны в периоды мира, ожидая начала новой войны как нового стимула роста. В конце каждой войны идеи стратегического преимущества утрачивали или ослабляли свою силу одновременно с оккупацией территории противника, за которой несколько позже следовали мирный договор и отвод войск. Это согласуется с содержащимся в одной из — первых глав настоящей книги утверждением, что война и стратегия развиваются параллельно, но не одновременно. С момента окончания одной войны до начала другой государства добиваются стратегического превосходства, причем в старой форме и редко в форме возможностей будущей войны, примером чего могут служить новые боевые средства. Это положение иллюстрируют события двух десятилетий перед 1939 годом; последующие же 6 лет войны показали, какие быстрые скачки приходилось делать стратегии. Но наиболее интересные события произошли в послевоенное десятилетие.

Во многих странах, включая нашу, экономика перешла на военные рельсы, а международные события дали поискам стратегического преимущества беспрецедентный размах. Внешне это должно дать толчок оптимизму, и многие действительно полагают, что стратегически мы перехитрили тотальную войну. Новый и существенный момент, характеризующий союзную стратегию, состоит в [306] том, что впервые в современной истории обороняющиеся державы так же сильны и готовы к войне, как потенциальные агрессоры, и это служит подавляющим фактором в принципе сдерживания.

Парадоксально, что одержимость Запада идеей тотальной ядерной войны может привести к тому, что его способность справляться с местными инцидентами будет парализована тем, что мы, имея кувалду, забудем о необходимости достаточного количества небольших молотков для ликвидации мелких, но опасных конфликтов. Тем не менее новая концепция, а также угроза холодной войны и подрывной деятельности вызвали такой беспримерный расход денежных средств и материальных ресурсов, который до сих пор был характерен только для периодов горячей войны. Тот факт, что эта гонка, по-видимому, будет продолжаться, является не единственным фактором, который рассеет наше благодушие. На протяжении всей истории развитие боевых средств неизбежно приводило к войнам, оставлявшим после себя все большее число проблем, по-видимому, так же трудно разрешимых, как проблемы, для разрешения которых эти войны велись. И сегодня проблемы, обусловленные последствиями войны, угрожают оказаться катастрофическими для всех, кого они касаются. В этом заключается испытание для современной стратегии; и истина, гласящая, что выиграть войну — значит не только заставить противника сложить оружие, но и создать для себя более благоприятные международные условия по сравнению с теми, которые могли бы создаться, если бы войны не было, имеет сегодня все возрастающее значение. Изменения в характере войн, которые застали нас врасплох, требуют непрерывной приспособляемости и постоянной бдительности, в том числе и в области стратегии. Ядерное оружие, переплетение коммунистических и некоммунистических, национальных и интернациональных сил, новые формы холодной и локальной войн, возможная форма тотальной войны, обращение с военнопленными, суд над военными преступниками — все это требует полного пересмотра системы международного законодательства, кодексов и обычаев.

Но изменения весьма разнообразны, некоторые из них зависят от воли людей, другие — не зависят. Цель событий, приведших нас к положению, в котором мы сейчас [307] находимся, представляла собой совокупность сознательных и вынужденных изменений, затронувших все области политической, социальной, экономической и военной деятельности. Самой характерной чертой современных достижений в области стратегии является, конечно, сдерживающая мощь водородного оружия, которая привела к созданию новой концепции или по крайней мере к модификации старой; линия максимального проникновения характеризуется теперь уже протяженностью не в пространстве, а во времени. Вполне допустимо, что эта сдерживающая мощь могла бы измениться или что от ее применения могли бы отказаться, но ею не исчерпываются все факторы сдерживания. Политические и военные силы НАТО также представляют собой факторы сдерживания, и эта организация сама по себе является удивительным новшеством со стратегической точки зрения.

Настоящая книга ни в коем случае не является призывом к изменениям ради изменений; это скорее призыв осознать изменения в войне, в боевых средствах, в стратегии и в побудительных мотивах, вызывающих войны и действующих в ходе войны. Все это предусматривает изменения в стратегических идеях на всех уровнях; и те изменения, которые произошли за последние 10 лет, в известной степени служат мерилом нашей способности приспосабливаться. Следует заметить, что НАТО вполне отвечает своему назначению. Но только тогда, когда принцип НАТО будет принят не только в Западной Европе, но и в других угрожаемых районах земного шара и когда возникнет политическая и военная организация, способная отразить первоначальную угрозу в любом месте земного шара, мы сможем считать, что в глобальной стратегии сделан великий шаг на пути к созданию союзной стратегии.

Наша история имеет множество примеров использования выгодных средств, но сейчас мы не можем действовать наобум, используя все, что судьбе заблагорассудится дать нам. Это хорошо иллюстрируют политические перемены на Востоке, особенно на Среднем Востоке, которые изменили стратегическое положение Англии в этом районе. Концепция сдерживания требует твердой союзной стратегии; в то же время она требует от каждой нации, в том числе и от нас, в пределах ее влияния эффективной национальной стратегии. Для разработки последней [308] потребуется много времени, если руководители вооруженных сил не будут обладать известной широтой взглядов, то есть будут не просто покорно подчиняться необходимым переменам; они должны подтверждать их стратегическими концепциями, которые содействуют обеспечению национальных интересов. Стратегия внутреннего фронта как возможного боевого фронта является еще одним существенным фактором, который потребует громадной гибкости не только от государства в целом, но и от отдельных видов вооруженных сил, независимо от того, какие функции им придется выполнять для обеспечения его безопасности.

Таким образом, отдельные виды вооруженных сил уже не могут больше полагаться на исключительные средства — для этого нет времени. Силы и боевые средства невозможно быстро приспособить к выполнению задач, которые больше не являются традиционными; эти новые задачи и связанные с ними трудности должны быть осмыслены и решены как можно раньше. Сегодня важна функция, выполняемая тем или иным видом вооруженных сил, а не сам вид вооруженных сил; этот вывод, вытекает из целого ряда соображений. Поэтому следует устранить все, что препятствует ясному пониманию того, какие задачи должны быть выполнены, как они должны быть выполнены и кто должен их выполнять; это послужит основой разумной стратегии отдельных видов вооруженных сил.

Зловещая пауза, образовавшаяся в связи с появлением средств, сдерживающих начало новой мировой войны, должна избавить нас от иллюзии, что человек наконец подчинил войну своему контролю. Именно в такие моменты истории, как настоящий, крайне важно найти правильное стратегическое решение, ибо на карту поставлено многое. Мы обязательно должны разработать новый подход к стратегии, иначе, возможно, уже через несколько лет мы окажемся уничтоженными или нам придется предпринимать тщетные попытки найти разумное стратегическое решение в условиях нового грандиозного конфликта, именуемого тотальной войной. [309]