Стратегия и географические зоны
I
Поскольку стратегическая обстановка в мире с течением времени может меняться, рассмотрение вопросов, стоящих перед нами сегодня, не только полезно и поучительно, но и обязательно. Стратегию можно считать наукой войны с таким же основанием, как экономику — наукой торговли. С течением столетий меняется и характер войны и характер науки с ее научными концепциями, причем иногда очень заметно, как например в нашу эпоху. Подобно этому должна меняться и стратегия. Одной из главных целей этой книги является попытка проследить, какие исторические формы принимала стратегия, и дать им оценку, чтобы иметь некоторую основу для прогнозов и объяснить, как будет протекать война в будущем.
Применение стратегии имеет две стороны, и обеим им ошибочно приписывалась тенденция развиваться независимо одна от другой, чему главным образом способствовали разногласия во мнениях, в методах их применения и даже в терминологии. Во-первых, существуют признаваемые всеми тремя видами вооруженных сил так называемые принципы ведения войны, которые породили среди нас различные воззрения. В этом отношении стратегия сталкивается с определенной трудностью, развившейся из факторов — географических и прочих, — на которые руководитель может влиять, и из факторов, на которые он повлиять не может. Это различие можно проиллюстрировать на примере разницы между отступлением французов и англичан в 1914 году из Бельгии на Марну, [57] которое отчасти развивалось по стратегическому плану, который предусматривал переход к обороне с последующим переходом в контрнаступление, и отступлением французов и англичан в Европе в 1940 году, когда союзники не планировали перехода ни к обороне, ни к контрнаступлению, что привело к эвакуации англичан под Дюнкерком и к падению Франции. Во-вторых, существуют проблемы границ, буферных районов и баз, занимавших доминирующее положение в стратегии в течение ряда столетий. Сейчас в связи с развитием современной авиации значение границ, очевидно, в значительной мере уменьшилось. Однако в мирное время ядерное оружие делает географическое положение чрезвычайно важным фактором, поскольку в начале тотальной войны оно может решающим образом повлиять на ее исход.
В течение ряда столетий географическое положение военных баз оказывало решающее влияние на стратегию. После окончания второй мировой войны местное население стало требовать, чтобы Великобритания отказалась от ряда важнейших баз, и некоторые из них сейчас уже потеряны, а остальные находятся в критическом положении. Также после второй мировой войны Соединенные Штаты построили базы в самых различных местах, и точно так же некоторые из них уже требуют ликвидировать, как например в Исландии, Японии, Марокко и даже на Филиппинах. Такие протесты союзники должны учитывать, так как даже с появлением самолетов и баллистических ракет с радиусом действия, позволяющим во время тотальной войны доставлять водородные бомбы с баз, расположенных на собственной территории, или с авианосцев, региональные базы не потеряют своего значения для действий вооруженных сил во время локальных и холодных войн. Будем надеяться, что свободные страны мира найдут возможным по-прежнему разрешать у себя сооружение баз для союзных войск. Таким образом, территория и границы по-прежнему играют главную роль в стратегии современной ограниченной войны, которая по сути дела очень похожа на неограниченную войну прошлого. Ведь если от ядерного оружия когда-нибудь откажутся все нации, территориальный аспект стратегии приобретет свое прежнее значение.
Маловероятно, что между великими державами сейчас начнется тотальная война, хотя войны, ограниченные [58] по своим размерам, могут вестись между более крупной державой и более мелкой или между малыми державами. При холодной, локальной и ограниченной войнах стратегические замыслы более крупных держав будут сужены и ограничены территориальными соображениями, а также наличием районов частичного сопротивления и абсолютной обороны. Стратегические замыслы, которые десять лет назад могли бы показаться устаревшими, все еще имеют ценность благодаря тому средству, которое грозило сделать их ненужными — сдерживающему влиянию атомного и водородного оружия. В настоящее время согласно требованиям глобальной стратегии наличие баз стратегической бомбардировочной авиации приобретает первостепенное значение. Для Англии и в меньшей степени для Соединенных Штатов было бы выгодно иметь такие базы не только в Соединенном Королевстве, но и по всему миру, не прибегая к их аннексированию.
Было бы ошибкой считать, что все, кто не с нами при нынешней политической обстановке, обязательно выступят против нас в случае всеобщего конфликта. Однако Советская Россия, Китай и их коммунистические сторонники не только занимают большую часть территории Евразии, но и обладают в значительной степени независимостью в отношении средств к существованию и способны ценой лишений и с помощью других способов создать самые грозные вооруженные силы. В то же время у свободных стран во владении или под контролем находится большая часть территорий и морей, которые окружают коммунистический территориальный массив. Как правило, свободные страны своим процветанием, а в ряде случаев даже самым своим существованием обязаны морской торговле.
Следовательно, основная задача нашей обороны — не допустить, чтобы за железный занавес отошли новые территории, так как это повлекло бы за собой потерю не только друзей и потенциальных союзников, но и источников продовольствия и сырья, баз и возможного военно-промышленного потенциала и привело бы к расширению советского влияния. Такое понимание обороны может показаться упрощенным, но тем не менее связанная с ним стратегия в условиях современных тотальной, ограниченной, локальной и холодной войн чрезвычайно сложна.
Союзная стратегия основывается на водородном оружии [59] и других видах оружия массового поражения, которые представляют собой главное средство, сдерживающее развязывание тотальной войны. Несмотря на свою неагрессивность, мы бесспорно, применим это оружие в качестве ответной меры, если противник начнет такую войну.
Союзная стратегия основывается также на применении атомного оружия на поле боя, особенно в районах, входящих в Североатлантический союз. Каким бы отрицательным ни было наше отношение к подобной стратегии, мы вынуждены придерживаться ее, поскольку по финансовым и другим причинам наши союзные контингента в настоящее время не могут без нее противостоять любым серьезным действиям со стороны советского блока. Таким образом, союзники решили полагаться на тактическое атомное оружие, конечно, в Западной Европе, сознавая, что нам, очевидно, придется применить его первыми и что такое решение может легко привести к тотальной войне и, значит, связано с риском гибели цивилизованного общества. Любое решение применить атомное оружие первыми будет связано с мучительными колебаниями, и, следовательно, мы примем его лишь в самом крайнем случае, но даже и тогда, в зависимости от места и обстоятельств, оно в какой-то степени вызовет протесты среди союзных наций. К сожалению, эта стратегия неизбежно дает нашим противникам возможность с помощью дипломатии создавать обстановку, неблагоприятную для союзников.
Как бы нам ни хотелось превратить эту стратегию в систему последовательных мер сдерживания агрессии, было бы неблагоразумно — пусть даже осуществимо — заранее точно определять обстоятельства, при которых мы прибегнем к крайним мерам. И уж, конечно, нельзя рассчитывать на то, что противник воспримет систему последовательного сдерживания агрессии и последовательных ответных мер так же, как и мы.
В некоторых случаях с локальной агрессией, несомненно, можно бороться с помощью локальных ответных мер. Можно даже допускать в этих случаях применение тактического атомного оружия. Такие местные ответные меры не обязательно приведут к тотальной войне. Что же касается сдерживания агрессии угрозой применения водородной бомбы, то в этом случае агрессора [60] нужно постоянно держать в неведении, заставляя его догадываться, как далеко могут зайти его вооруженные силы без риска попасть под удар водородной бомбы.
Хотя при применении атомного оружия в тактических целях под ударом нередко могут оказаться тыловые районы одной или нескольких стран, как слаборазвитых, так и высокоразвитых, вое же между таким тактическим применением и применением его в стратегических целях есть существенная разница. Если в первом случае оружие массового поражения применяется главным образом против военных объектов и вооруженных сил противника, то во втором — прежде всего против гражданских объектов, таких, как крупные города и другие важные центры в тылу страны. Водородные бомбы в условиях ограниченных войн в тактических целях применяться не будут.
Не следует обманывать себя, думая, что при тактическом применении наши атомные бомбы не принесут людских жертв и не причинят ущерба тыловым районам стран, где будут вестись военные действия, в частности в Западной Европе. Жертвы среди гражданского населения и материальный ущерб, без сомнения, будут значительными. Дело в том, что противник, исходя из обстановки и своих планов, сам сможет решать, ограничиться ли ему применением своего оружия только в тактических целях в данном районе или начать его применение в стратегических целях, то есть перейти к мировой тотальной войне.
Ввиду того что сейчас великие державы каждого лагеря имеют возможность немедленно нанести ответный удар, который невозможно предотвратить, взаимная угроза нейтрализовалась, а мировая стратегическая и политическая картина приобрела видимость стабильности. Значение этой стабильности может быть переоценено, поскольку равновесие заметнее всего выступает в районах, географически представляющих собой единое целое, с высоким уровнем организации в политическом и военном отношениях, таких, например, как Западная Европа. Такая стабильность не свойственна районам, где агрессия не вызовет немедленного ответного удара стратегической бомбардировочной авиации в сердце страны агрессора и где применение тактического атомного оружия не обязательно приведет к тотальной войне. Таким образом, [61] не следует полагать, что в конфликтах за пределами «стабильных» районов будут применяться только вооружения обычного типа.
II
Затронутый нами в общих чертах вопрос о нашей собственной обороне и обороне наших союзников имеет прямое отношение к рассматриваемому в настоящей главе вопросу о географических зонах. Говоря отвлеченно, очевидно, наша оборона — это оборона территорий, населенных союзными нам народами.
Если бы можно было предвидеть, с каким противником придется воевать стране, каков будет характер войны и когда она начнется, то нетрудно было бы путем простых расчетов добиться того, чтобы военные приготовления оказались вполне достаточными, но не чрезмерными, или, иными словами, избавиться и от риска и от ненужных затрат. Практически, конечно, события предвидеть точно нельзя, их можно лишь оценивать, поскольку они зависят от целого ряда причин, из которых не все могут быть вскрыты, а если и вскрыты, то не всегда по достоинству оценены. Кроме того, совокупность причин подвержена изменениям — одни причины появляются и приобретают значение, другие, наоборот, теряют значение и исчезают вовсе. Следовательно, метод оценки событий нужно время от времени пересматривать и соответственно изменять. Долг правительства — следить за тем, чтобы проводимые страной оборонительные мероприятия соответствовали текущей оценке обстановки, и добиваться максимальных гарантий от нападения с минимальным риском и минимальными излишними затратами.
Государству при разработке политики обороны приходится решать сразу несколько проблем. Сначала оно должно выяснить, какие силы потребуются в начале и в ходе вероятной тотальной, а также ограниченной, локальной и холодной войн, и в зависимости от этого определить минимальные размеры приготовлений мирного времени, обеспечивающие соответствующие силы для каждого вида войн. Одновременно, и это даже более важно, государство должно определить, в какой степени эти отдельные виды приготовлений или даже их альтернативные [62] варианты способны реально предотвратить или оттянуть войну.
Форсирование водных преград, даже таких узких, как Ла-Манш или пролив между Сицилией и Мальтой, в условиях боевых действий на суше, море и в воздухе без обеспечения господства в воздухе имеет не больше шансов на успех, чем оно имело бы в условиях боевых действий только на суше и море без обеспечения господства на море. В той мере, в какой это справедливо при наличии господства в воздухе, оборону можно организовать с большой экономией сил непосредственно на водной преграде или непосредственно за ней. Соединенное Королевство и его доминионы находятся под защитой оплошных водных преград, за исключением лишь Канады, граница которой с Соединенными Штатами тянется по суше на большом расстоянии. Южно-Африканский Союз также защищен водной преградой, США защищены океанами. Однако есть еще одно важное условие успешного сопротивления даже при наличии самой хорошей водной преграды. Чтобы выйти из войны победителем, необходимо иметь промышленные и Экономические ресурсы (за линией максимальной экспансии) и защищать их либо от сухопутных и военно-морских сил, либо от стратегических бомбардировок противника. Сейчас хорошо организованная оборона от налетов бомбардировочной авиации противника важнее, чем морская преграда.
Если ресурсы, требующиеся государству для ведения борьбы за намеченной им линией максимальной экспансии или перед ней, этим государством не контролируются или если оно не обеспечило себе господствующего положения, необходимого для транспортировки этих ресурсов туда, где Они требуются, то такое государство так же мало приспособлено для проведения самостоятельной политики, как это имело бы место в том случае, если бы район его максимальной экспансии был полностью отрезан от территории самого государства. Точно так же, если бы какая-нибудь великая держава господствовала на коммуникациях, по которым доставлялась бы нефть к местам потребления, она фактически пользовалась бы правом вето в таких местах. Так же обстоит дело и с источниками урановой руды.
Из этого следует, что районы, где производится все [63] существенно важное для обороны — продовольствие, сырье, готовые изделия, и пути, соединяющие их с районами потребления, по возможности должны полностью включаться в обороняемую зону. Таким образом, напрашивается вывод, что территории, находящиеся вне пределов союза, могут являться объектом обороны в такой же степени, как любая составная часть самого союза, если на них находятся необходимые ресурсы или если они господствуют над коммуникациями. В каждом конкретном случае степень контроля, который необходимо осуществлять над такими территориями, различна. В некоторых случаях можно не затрагивать нейтралитета производящей страны, если удастся лишить противника возможности вмешательства, не принимая мер, нарушающих нейтралитет страны. В других, крайних случаях нельзя будет обойтись без оккупации страны во время войны или даже в мирное время.
Конечно, недостаточно включить в зону максимальной экспансии районы размещения промышленных и экономических ресурсов, а также коммуникации, необходимые для организации успешного сопротивления, если эти ресурсы и коммуникации не будут надежно защищены от стратегических бомбардировок противника. Создание превосходства в воздухе, достаточного для обороны этих потенциальных объектов нападения, так же важно для успешного сопротивления, как и обеспечение господства в воздухе, дающего в случае необходимости возможность оборонять зону максимальной экспансии от превосходящих сухопутных и военно-морских сил противника. Концентрация в Англии важных промышленных ресурсов и важных путей сообщения придает обороне ее территории от стратегических бомбардировок особо важное значение, которое может уменьшиться лишь с помощью чреватого серьезными последствиями постепенного перемещения населения и промышленности в пределах Британского Содружества наций.
III
Фактором, в какой-то мере мешающим ясно представить стратегические потребности во всех районах мира, является то, что холодная, локальная или ограниченная войны для различных стран, расположенных в различных частях света, не имеют одинаковой важности. Например, [64] вторжение в Южную Корею задело интересы Соединенных Штатов на Дальнем Востоке и, бесспорно, побудило их принять решение оказать сопротивление этой агрессии с помощью Организации Объединенных Наций. В противоположность этому, беспорядки на Среднем Востоке, которые не прекращаются после второй мировой войны, несомненно, затрагивают стратегические интересы Англии, хотя интересы США, признанные в свое время, они могут затрагивать не так непосредственно и глубоко.
Мы должны предположить, что наш противник — агрессор, и проследить в общих чертах, какую форму на первых фазах примет ограниченная или холодная война. Будучи агрессором, противник, по-видимому, поставит себе целью захватить территории, важные в военном или политическом отношении. Вне всякого сомнения, намеченные объекты будут находиться в зоне частичного сопротивления союзников, ибо иначе война не начнется. Маловероятно, что такие объекты будут расположены в пределах самого союза, и почти невероятно — в пределах фактической зоны максимальной экспансии. Прежде чем вероятный противник достигнет положения, которое давало бы ему возможность решиться на захват важных областей территории союзников, какие-нибудь его действия неизбежно приведут к войне. Например, вторжение Германии в Польшу послужило поводом для войны в 1939 году, то есть значительно раньше, чем создалась обстановка, при которой Германия могла бы напасть непосредственно на Соединенное Королевство.
Противник постарается завершить свои операции как можно быстрее, чтобы «локализовать» войну и не дать ей перерасти во всеобщую мировую войну. Таким путем он не только добьется максимального сосредоточения войск на интересующем его объекте, но и воспользуется миром, хотя бы и временным, и оставит у себя то, что уже получил.
Эта начальная фаза обязательно предполагает превосходство противника в сухопутных силах, так как трудно представить себе, чтобы какая-нибудь страна, кроме великой военной державы, решилась бы вести наступательную войну против союзников. Если противник не сможет добиться значительного численного превосходства, [65] он вряд ли перейдет в наступление, особенно если выбор времени зависит от него самого. Поэтому большое значение будет иметь господство в воздухе на театре военных действий. Следует ожидать, что противник, стремясь любыми средствами ускорить продвижение своих сухопутных и военно-морских сил, будет уделять огромное внимание их. авиационной поддержке и мерам по срыву авиационной поддержки, организуемой другой воюющей стороной. Основной формой сопротивления, которая, вероятнее всего, окажется возможной для союзников в угрожаемом районе, будет авиационная поддержка армии и флота и борьба с авиацией противника.
В течение всей второй фазы авиационная поддержка и борьба с авиацией противника по меньшей мере сохранят свое значение. Если противник сможет продолжать наращивать угрозу выхода к линии максимальной экспансии и прорыва ее, это будет означать, что его сухопутные и военно-морские силы по-прежнему обладают превосходством, а авиация поддержки не подавлена. Трудно переоценить значение усилий, необходимых для обеспечения эффективности собственной авиационной поддержки и дезорганизации авиационной поддержки противника. Для примера возьмем два случая из соответствующего этапа второй мировой войны. Если бы битва за Англию, в которой победила тактика подавления поддерживающей авиации противника, была проиграна, то никакие блестящие успехи стратегической бомбардировки промышленных объектов Германии и гражданского населения не помешали бы армиям в Нормандии и Бретани вторгнуться в пределы Соединенного Королевства. Далее, когда войска Роммеля рвались к дельте Нила, уничтожение самолетами и подводными лодками шести транспортных судов, направлявшихся в Тобрук, имело для спасения союзников большее значение, чем уничтожение всех нефтепромыслов в Плоешти в тот период войны.
Значение стратегических бомбардировок во второй фазе будет возрастать. Теперь уже пойдет борьба за постепенное истощение всех ресурсов воюющих сторон, и стратегические бомбардировки будут применяться все шире и шире, чтобы довести ресурсы до такого уровня, когда они перестанут удовлетворять потребности. Чем в меньшей степени противник из-за складывающейся [66] обстановки сможет эффективно использовать свое превосходство в сухопутных и военно-морских силах, тем чаще он будет прибегать к стратегическим бомбардировкам. Маловероятно, что будущий агрессор, подобно Германии и ее союзникам в 1939–1940 гг., не постарается обеспечить себе превосходство с целью ведения стратегических бомбардировок, наземных операций и осуществления авиационной поддержки.
Стратегические бомбардировки и защита от стратегических бомбардировок противника должны сочетаться. Однако можно сделать вывод, что борьба со стратегическими бомбардировками противника будет, как правило, иметь довольно большое значение для обороны союзников до тех пор, пока не удастся достигнуть равновесия сил. До этого момента союзники в целом будут обладать меньшими преимуществами, чем их противник, и поэтому применение против них стратегических бомбардировок может скорее принести желаемые результаты. Поэтому, с точки зрения союзников, борьбе со стратегическими бомбардировщиками противника при подобных обстоятельствах следует отдать предпочтение перед усилением своих собственных стратегических бомбардировщиков, хотя, как известно, борьба со стратегической бомбардировочной авиацией включает в себя удары по тем объектам, которые имеют самое непосредственное отношение к наступательным возможностям стратегической авиации противника.
Роль и значение стратегического бомбардировщика продолжают возрастать независимо от обстановки. Возможность расширения ограниченной войны до размеров тотальной подчеркивает потребность в соответствующих базах. Советский метод идеологической экспансии направлен на то, чтобы использовать любые преимущества как при наступлении, так и при отходе, а поэтому заслуживает глубокого изучения. За методами ведения холодной, локальной и ограниченной войн в различных зонах вырисовывается призрак стратегии тотальной войны. Долго ли еще удастся избегать тотальной войны — это вопрос, связанный с эффективностью нашего подхода к холодным, локальным и ограниченным войнам и с продолжительностью действия сдерживающих войну сил» [67]
IV
Сейчас стратегия свободных стран опирается на два великих стратегических бастиона, с которыми связаны наши проблемы. Стратегическое значение любого района зависит от уровня национального сознания, моральных убеждений, производственной мощи и пригодности данного района для применения наступательной и оборонительной стратегии. В этом отношении, особенно по размаху производственной мощи и стратегическим преимуществам, на первом месте стоит Западная Европа. Первый, западный бастион включает Северную Америку и Западную Европу, которые вместе представляют собой промышленно-производственную базу западного образа жизни и оборонительных ресурсов. Мощь западного бастиона значительно превосходит все то, что может создать сейчас советский блок{15}.
Важно, чтобы коммунисты не получили больше ни малейшей доли западноевропейских производственных и людских ресурсов. Однако в отличие от оружия второй мировой войны, в ходе которой Германия получила большие выгоды, возможности новых видов оружия таковы, что в тотальной войне захват и оккупация какой-то части или даже всей Западной Европы не увеличит существенно производственной мощи противника. Отсюда ясно, что западный бастион имеет исключительно важное значение в трех отношениях, а именно: неевропейские западные державы связаны с Западной Европой прочными узами дружбы; западным союзникам необходимо сохранить все свои преимущества, в том числе территориальные, и лишить таких преимуществ противника; в Западной Европе наиболее выгодно расположены базы, с которых можно быстро нанести ответный удар по военным и промышленным объектам России и ее приверженцев.
К восточному бастиону относятся некоммунистические страны Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. В этих районах находятся главные источники стратегического [68] и промышленного сырья, имеющие важное значение для западного бастиона, и громадные продовольственные ресурсы для удовлетворения потребностей многочисленных народов, которые населяют эти края, так что держава, контролирующая эти продовольственные ресурсы, будет господствовать и над народами. Восточный бастион обладает громадными ресурсами живой силы, пригодной для создания крупных армий, которые можно использовать в том типе войн, который наиболее вероятен в этой части мира. Восточный бастион не располагает такой концентрированной промышленной мощью, как западный, и нуждается в громадной промышленной помощи, которая необходима ему не только для его вооруженных сил, но и для обеспечения средств к жизни и для процветания.
Западный бастион может существовать независимо. Для западного образа жизни было бы катастрофой, если бы коммунисты продвинулись дальше на запад, за существующую сейчас границу, отделяющую свободный мир от несвободного. В этом случае под угрозой оказались бы громадные источники сырья и продовольствия, а любая потеря производственной мощи военного потенциала свободных стран Востока благоприятствовала бы коммунистам. Моральное воздействие такой утраты на Индию и другие свободные страны на востоке было бы огромным, а реакция на это Запада была бы чревата серьезными последствиями. Угрозе подверглись бы безопасность в районе Тихого океана и цепь американских баз, а положение Австралии и Новой Зеландии в средней части зоны стало бы опасным. Более того, восточный фланг средней зоны оказался бы уязвимым и стал бы серьезной помехой для стратегии как средней зоны, так и Европы. К несчастью, восточный бастион включает страны и территории, народы которых имеют самый низкий жизненный уровень в мире и в которых с появлением азиатского, национализма создались условия для ведения холодной войны.
Несмотря на наличие двух стратегических бастионов, мы для удобства будем сейчас рассматривать проблемы нашей обороны, связанные с периферией евразийского массива, в пределах трех различных географических зон, помня, однако, что даже при таком широком охвате нельзя допускать изолированного подхода. [69]
В частности, необходимо рассмотреть нашу стратегию в пределах каждой из этих трех зон, так как, несмотря на огромные ресурсы западного бастиона, мы не можем быть одинаково сильны на всем протяжении коммунистических границ и должны сосредоточивать свои силы в каких-то определенных районах — восточного бастиона и опасных в отношении холодной войны.
Нефтяные запасы Среднего Востока и нетронутые ресурсы Африки, включая крупнейшие залежи урановой руды в Бельгийском Конго, представляют большой интерес для честолюбивой державы не только с точки зрения их богатства. Утрата этих ресурсов угрожала бы сильным истощением стратегических ресурсов западных держав и, кроме того, могла бы подорвать основы их стратегии на Востоке и Западе. Продвижение на юг в этом районе привело бы к обходу флангов как на западе, так и на востоке. Под угрозой оказались бы не только нефтепромыслы Среднего Востока, но и авиалинии и морские пути сообщений, например на Средиземном море и в Индийском океане, имеющие жизненно важное значение для западных держав. Различные националистические движения на Среднем Востоке, приводящие к холодным и локальным войнам, свидетельствуют о том, что этот район является самым уязвимым и требует дальнозоркой политики и решительной стратегии.
Изучение военных проблем, связанных с каждой из трех зон, имеет важное значение для разработки различных видов наступательной и оборонительной стратегии в рамках соответствующей совместной стратегии, а последней, в свою очередь, в рамках союзной объединенной стратегии.
В западную зону входит Западная Европа вместе с Соединенным Королевством, американский континент и Атлантический океан. Восточная зона включает Тихий океан со всеми свободными странами, расположенными на его западных берегах, и восточную часть Индийского океана. Средняя зона включает Средиземное море, Средний Восток вместе со странами, расположенными в районе Персидского залива, Африку и западную часть Индийского океана. Проблемы северной части евразийской периферии, простирающейся вплоть до полярных районов, объединены с проблемами северных [70] частей западной и восточной зон, куда они и входят в системе глобальной стратегии.
Прежде чем приступить к подробному рассмотрению трех стратегических зон, следует остановиться на одной наиболее обшей проблеме. Поскольку основой западной обороны являются наступательные операции стратегической авиации дальнего действия против тыловых районов Советской России и ее приверженцев, мы постоянно нуждаемся в глобальной системе авиабаз вокруг всей обширной советской территории, усиленной системой баз авианосной авиации. К счастью, западные державы для этой цели имеют достаточное количество районов, разбросанных по всему миру. Удовлетворительные сухопутные базы военно-воздушных сил имеются на территории Соединенного Королевства, Западной Европы, Северной Африки и Среднего Востока, а отчасти и на Дальнем Востоке. Необходимо обеспечить безопасность районов, расположенных перед этими базами. Тот факт, что большая часть лучших авиационных баз из тех, которые расположены в указанных районах, находится на территории Соединенного Королевства, делает эту территорию наиболее вероятным объектом сильных ударов бомбардировочной авиации противника с самого начала военных действий. Западные державы имеют в своем распоряжении Атлантический океан, Средиземное море, Индийский и Тихий океаны, которые могут быть использованы авиацией, базирующейся на авианосцы, как удобные бассейны для действий против тыловых районов противника. Наземные и морские базы — прекрасное сочетание, использование которого обеспечивает военно-воздушным силам западных держав большую гибкость и дает им преимущества в тотальном воздушном наступлении против Советской России и ее приверженцев.
В то время как ограниченная территория Англии делает ее уязвимой, ведет к интенсификации оборонительной системы и, как это ни парадоксально, даже предполагает достаточную степень эффективности обороны, громадные советские и китайские территории дают этим государствам явные преимущества. Им нет надобности оборонять всю территорию, но для защиты даже незначительной части подобной территории нам потребовалась бы весьма обширная система обороны, [71] Тысячи квадратных километров делают возможным рассредоточение и укрытие, и может случиться так, что бомбардировщикам будет очень трудно наносить удары по конкретным военным объектам. Западные державы сильно обеспокоены тем, что будущую войну, как тотальную, так и ограниченную, придется вести в Европе, которая вполне может превратиться в радиоактивную пустыню.
Организация, требующаяся для ведения локальной и холодной войн, сильно отличается от той, которая необходима для ведения войны тотальной, поскольку военно-дипломатическая обстановка при местной или холодной войне коренным образом отличается от обстановки, которую создает неограниченная угроза. На Западе, где угроза носит реальный характер, существует организация как для холодной, так и для тотальной войн. На Среднем Востоке и в Юго-Восточной Азии западные державы больше подготовлены к общему конфликту широкого охвата, чем к сдерживанию противника в случаях острой необходимости, как этого требует характер стратегии в этих районах. Разобщенность организаций, требующихся для ведения локальных и холодных войн, подтверждается тем фактом, что изолированно велись уже три локальные войны: в Малайе — Англией, в Индо-Китае — Францией и в Корее, причем последняя война представляет собой единственный пример объединенных действий, правда, главным образом под руководством США.
Все это ставит нас перед чрезвычайно важной проблемой, которой посвящена данная книга, а именно перед необходимостью создания новой национальной и союзной стратегии. Общепризнано, что главной слабостью западных держав в Юго-Восточной Азии и на Среднем Востоке является их политический курс. Холодная война в различных районах земного шара ведет к разобщенности в политике отдельных государств, и это хорошо понимают коммунистические державы; если не считать тотальной войны, проблема безотлагательного объединения и организации ни в чем так остро не проявляется. Главная задача политики — создать такие условия, которые позволили бы провести объединение, если оно потребуется, как можно быстрее и с наименьшими трениями. Даже в Западной Европе, [72] где военно-дипломатическая организация стала крайне сложной, все еще нужно многое сделать, чтобы обеспечить эффективное использование ресурсов, сил и сырья в соответствии с их назначением.
Между Соединенным Королевством и Соединенными Штатами Америки существуют некоторые разногласия по основным стратегическим вопросам, касающимся вооружения и вооруженных сил. Различия обнаруживаются в государственных политических концепциях, в подходе к конкретным военным проблемам, а также во взглядах на вероятность перехода от войны ограниченной к войне тотальной в результате предлагаемых мер, на частные вопросы государственной военной политики, на догмы и доктрины, касающиеся применения военной силы для решения конкретных проблем.
В НАТО разногласий между стратегией Соединенного Королевства и Соединенных Штагов Америки нет. В зоне НАТО колониальные интересы ни той, ни другой стороны не затрагиваются, а общая угроза со стороны Советской России и ее приверженцев достаточна, чтобы разрешать любые споры. На Среднем Востоке, или в средней зоне, разногласия возникают, с одной стороны, на почве подозрений, которые питают американцы к английской колониальной и торговой политике, а с другой стороны, на почве опасений, что американцы не совсем понимают стратегические возможности обороны и наступления в данном районе.
На Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии между Соединенным Королевством и Соединенными Штатами Америки существуют разногласия по многим вопросам; в основном они объясняются различными колониальными и торговыми интересами в этих районах. Точки зрения на многочисленные политические вопросы отличаются ограниченностью, а многие высокопоставленные американские офицеры склонны рассматривать эту зону как предмет забот лишь одних Соединенных Штатов и с подозрением относятся к военным концепциям англичан, основанным на британском колониализме. У каждого государства в этой зоне свои интересы и свои сферы влияния, и для сохранения их разрабатываются национальные стратегии. Угроза в этой зоне еще не приобрела настолько серьезного характера, чтобы привести к самопроизвольному [73] объединению этих стратегий, однако нет сомнений, что объединенная англо-американская стратегия смогла бы оказать большое влияние на стратегию каждого из этих двух государств, повысив их эффективность и экономичность.
За критическими рубежами в Европе, в средней зоне и на Дальнем Востоке имеются большие окаймляющие зоны, где может быть больше возможностей для компромиссов и где Россию и Китай всегда необходимо держать в неведении относительно того, как будут реагировать западные державы на различные формы агрессии в этом районе, начиная с просачивания и кончая нападением с помощью ядерного оружия. В пределах этих окаймляющих зон располагаются многочисленные выдвинутые районы, имеющие стратегическое значение, определяемое важностью их расположения. Например, внутренний стратегический район, включающий Сингапур, имеет более важное значение, чем его внешняя прилегающая часть, в состав которой входит Индо-Китай. Как предполагает союзная стратегия, прямое нападение Китая на указанный внутренний район, безусловно, приведет к ответному атомному удару по объектам на китайской территории, в то время как при нападении на его внешнюю часть ответные меры будут носить более умеренный характер.
При решении как военных, так и политических проблем мы должны придерживаться глобальной точки зрения, и приходится сожалеть, что в этом смысле чувство соперничества склонно преобладать над стремлениями к поиску совместных решений. Однако, рассматривая вопросы, затронутые в книге, мы увидим, что операции сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил неразрывно связаны между собой. Ни при каких обстоятельствах ни один из видов вооруженных сил не сможет самостоятельно обеспечить победу нал противником, так как возможности эффективных действий одного вида сил создаются действиями другого вида, и наоборот. Эта взаимосвязь и взаимозависимость различных видов вооруженных сил имеет большее значение, чем простая идея взаимодействия на поле боя, которая всем знакома по второй мировой войне.
В настоящей главе была сделана попытка осветить проблему жизненно важных географических зон в общих [74] чертах, а не останавливаться на этих зонах подробно, поскольку связанные с ними стратегические проблемы требуют более тщательного рассмотрения. Применение политики сдерживания представляет особую трудность. Сдерживающая сила западных держав состоит из двух частей, а именно: из боевого компонента и из организационного компонента.
Боевой компонент — это вооруженные силы, вооружение и необходимые запасы материальных средств, с помощью которых можно вести войну любого типа.
Организационный компонент включает в себя командование, органы военного планирования и органы, ведающие внешней политикой, которые определяют, где и когда должен применяться боевой компонент. В настоящей книге особое внимание уделяется второму компоненту, и в дальнейшем при детальном рассмотрении географических зон я надеюсь показать сильные и слабые стороны существующих концепций организационного компонента в отношении определяемой им стратегии и дополнительную эффективность, которую он может извлечь из новой концепции стратегии. [75]