Пересмотр баланса
Сражение при Суассон и Реймс (27 мая — 3 июня 1918 г.)
Схемы 1 и 6
Во время мировой войны танк был единственным боевым средством, которое давало возможность начинать атаку без предварительной артиллерийской подготовки. Но он не был единственным средством, с помощью которого можно было в течение нескольких часов занять целую систему позиций. Ведь ни одна танковая атака не имела такого успеха (по времени и пространству), как большое немецкое наступление на Шмен-де-Дам, которое фактически было проведено совершенно без участия танков.
Возникает вопрос: как можно вообще думать о том, чтобы найти какие-то новые пути в тактике, если старые, испытанные, хорошо проработанные пути могут давать такие блестящие результаты?
Убедительный ответ на это может дать только основательное изучение событий.
К середине апреля 1918 г. немецкому высшему командованию стало ясно, что второе большое немецкое наступление против англичан у Армантьер скоро приостановится и что необходима новая отвлекающая атака на другом участке фронта раньше, чем может быть дан опять бой во Фландрии.
Эта атака должна была вестись, главным образом, 7-й армией на фронте протяжением в 50 км между Суассон и Реймс. 17 апреля был издан об этом первый приказ, через неделю все силы были брошены для подготовки к [129] наступлению 27 мая, так что и в этом случае можно считать, что на приготовления ушел почти целый месяц{64}.
7-я немецкая армия должна была перейти в наступление первоначально 14 пехотными дивизиями (с фронта 6 позиционных дивизий) через болотистую долину Элет, захватить Шмен-де-Дам, перейти через Эн и его канал, далее через Вель и прорваться до возвышенностей южнее этой реки; все это в первый же день атаки.
В районе Шмен-де-Дам боевые действия развивались, начиная с сентября 1914 г. Весной 1917 г. там разыгралось наступление ген. Нивелля; 22 октября 1917 г. немцы потеряли «краеугольный камень» позиции у Ляффо, и .после этого в ноябре он был очищен от немецких войск{65}. Теперь первая система французских позиций простиралась от Элет на юг через высоты{66} до р. Эн; глубина этой позиции равнялась около 6 км. За ней по южному берегу р. Эн была расположена вторая система позиций глубиной 4 км с развитой системой окопов и заграждений. В общем около 10 км простиралась сеть окопов и препятствий, через которые должна была пройти атака немцев.
Немцы в своем плане наступления предусмотрели артиллерийскую подготовку, но она должна была быть проведена ночью и продолжаться не больше 2 ¾ часа. Пристрелка совсем не производилась.
Артиллерия и минометы должны были открыть огонь в 2 часа ночи, в 4 ч. 40 м. утра должна была атаковать пехота. Программа артиллерийской подготовки была типичной для последних лет войны.
1. С 2 часов до 2 ч. 10 м., т. е. в течение 10 минут, — общее огневое нападение, причем одновременно было предусмотрено также действие отравляющими веществами по всем позициям, батареям, командным пунктам и складам.
2. С 2 ч. 10 м. до 3 ч. 15 м., т. е. в течение 1 ч. 5 м., — усиленная борьба с артиллерией противника и нейтрализация огнем передовых частей позиции, что давало возможность саперам работать без помехи.
3. С 3 ч. 15 м. до 4 ч. 40 м., т. е. 1 ч. 25 м., — стрельба на поражение по позициям и батареям.
4. С 4 ч. 35 м, до 4 ч, 40 м, — огонь батарей, предназначенных [130] для огневого вала, концентрировался у начальной полосы вала, который был двойным: в глубь расположения противника обстрел проводился химическими снарядами, а ближняя линия вала состояла из осколочных снарядов.
Всего было стянуто около 1160 батарей, из них около 1 000 батарей усиления, и 1000 минометов, из них 400 тяжелых и 600 средних.
Насыщенность огнеприпасами была определена следующим расчетом: 2 ½ суточные нормы — на позиции, 1 суточная норма — в батарейных обозных повозках, 1 ½ нормы — в дивизионных и 1 суточная норма — в корпусных складах. Снабжение огнеприпасами производилось ночами, начиная с 13 по 25 мая; на позиции они подвозились обозными повозками, к складам — на автомашинах .
Батареи усиления начали подтягиваться с середины мая; их позиции были сильно выдвинуты вперед. Те батареи, которые могли стать укрыто, прибывали немедленно; те, у которых орудия в огневом положении могли быть замаскированы в развалинах или кустах, подвозили орудия вперед и оставляли караул; и только те, которые должны были стать совершенно без всякого укрытия, были подтянуты лишь в последнюю ночь. Таких батарей было около 20.
Для того чтобы иметь критерий для дальнейших суждений, сделаем грубый подсчет веса подвозимых огнеприпасов.
Если считать транспортный вес 1 снаряда в среднем в 20 кг, а суточную норму в 150 снарядов, то для батареи с 4 орудиями транспортный вес суточной нормы выразится в 12 т.
Принимая это за основу, мы для 1 000 батарей получим следующий транспортный вес огнеприпасов: 30 000 т на огневых позициях, 12 000 т - в батарейных обозных повозках, 18 000 т — в дивизионных складах и 12 000 т — в корпусных складах, всего — около 72 000 т огнеприпасов. Если к этому прибавить по 30 мин для каждого тяжелого миномета и 50 мин для среднего, то мы получим еще добавочных 3 000 т. [131]
Считая, что конные повозки применяются для подвоза огнеприпасов только на позиции, а остальные огнеприпасы подвозятся по железной дороге и автомашинами, то и тогда получится, что за 11 ночей должно было быть перевезено 33 000 т, что в одну ночь составляет 3 000 т и требует не менее 4 000 обозных повозок. Но так как необходимо было учесть непредвиденные случаи, то это количество должно было быть увеличено до 5 000 повозок.
К этому надо прибавить снабжение другим военным имуществом, например, саперным для наведения многочисленных легких и тяжелых мостов через Элет (на каждую ударную дивизию от 18 до 24 легких мостов и 1 тяжелый мост).
Вполне ясно можно представить, что в последние две или три недели перед началом германской атаки по ночам происходило очень оживленное движение. Сильно пересеченная холмистая местность и лягушечьи концерты в низине Элет значительно облегчали эти приготовления.
Ударные дивизии должны были проследовать в свой очень тесный район сосредоточения, который находился около 6 км за фронтом, лишь в ночь на 24 мая. В ночь на 26 мая командиры батальонов и рот первой волны могли под охраной позиционных дивизий произвести разведку; в ночь на 27 мая ударные войска были подтянуты на свои исходные позиции.
Были приняты все меры к тому, чтобы эти приготовления 7-й армии на фронте в 50 км остались в тайне как для противника, так и для своих частей; свои войска систематически обманывались, однако, безуспешно.
Правда, первоначальные планы атаки разрабатывались штабами позиционных войск и все виды разведок выполнялись опытными командирами; поэтому секретность вначале могла быть сохранена, несмотря на обширную переписку. Но как только проекты претворялись в действительность, — сохранение тайны от собственных солдат уже было невозможно.
Все приготовления сапер для наводки мостов через Элет, равно как снабжение огнеприпасами и окапывание [133] всех минометов и значительной части артиллерии, производились в пределах передовой позиции; о всех этих приготовлениях солдаты знали слишком хорошо, для того чтобы поверить, что все это является лишь мерами обороны против наступления французов.
Все это говорит о том, что не меньше как за 2 недели до начала наступления бойцы всех чинов всех позиционных дивизий должны были знать о предполагаемой атаке. Один знал больше, другой меньше — это зависело от случайности, любопытства и ловкости каждого. Напомним только, что сеть полевых телефонных станций на позиции, оборудованной для длительной обороны, была чрезвычайно разветвленной,
Далее мы можем установить, что для подготовки удара был необходим почти целый месяц, причем 2 недели были посвящены разработке плана наступления, остальные 2 недели — самой напряженной деятельности по проведению подготовки к нему, т. е. работе транспорта. Эти последние 2 недели, во время которых на фронт было перевезено огромное количество военного имущества без предварительного подтягивания подкреплений, представляли собой весьма критический период в смысле повышенной уязвимости со стороны противника.
Соображения, касающиеся степени ориентировки собственных солдат относительно предполагаемого наступления, и характеристика последних 2 недель как особенно критического периода выходят за пределы отдельного случая и применимы ко всем атакам, проводимым по методу артиллерийского боя.
Между Нуайон и Реймсом против германских войск стояла 6-я французская армия ген. Дюшена, западнее стояли 2 французских корпуса и восточнее — 1 английский корпус. Последний состоял из измученных боями дивизий, которые пришли на отдых на спокойный фронт{67}. Всего на позиции было 7 французских и 3 английских дивизии; первый удар должен был произойти по 4 французским и 3 английским дивизиям.
От внимания французов все приготовления немцев к наступлению совершенно ускользнули, хотя Дюшен не исключал возможности атаки своего фронта [134] и 21 мая провел усиленную воздушную разведку. Утром 26 мая дозором были захвачены в плен немецкий егерь и взводный унтерофицер позиционной дивизии из середины фронта. Первый рассказал, что на своем участке он в продолжение 8 дней видит людей из 1-й гвардейской дивизии и что предположено большое наступление против Шмен-де-Дам, в котором должны участвовать его дивизия и соседние. Унтерофицер все это опровергал, но, когда ему пригрозили, что данные им ложные сведения будут сочтены шпионажем, он подробнейшим образом рассказал о наступлении, которое должно было быть проведено на следующий день{68}.
Французы решили принять атаку на занятых позициях{69}. Но рассказ унтерофицера имел для германского наступления следующие последствия: застать противника врасплох было уже невозможно — атака была направлена на фронт, уведомленный за день и подготовившийся к обороне. 4 французских и 1 английская дивизии второй линии получили приказ о продвижении к р. Эн, которую они должны были оборонять: подтягивание к фронту остальных 12 дивизий из большого резерва было начато уже 26 мая, причем одна из них принимала участие в сражении 27 мая у Фим.
Проведение атаки, которая и так была чрезвычайно затруднена особенностями местности и необходимостью подтягивать подкрепления, стало вследствие тревоги в 6-й французской армии еще труднее. Подтягивание французских резервов на угрожаемый участок по всему этому фронту началось уже за полсуток до начала атаки.
27 мая 1918 г. в 2 часа ночи немцы открывают огневую подготовку вдоль всего фронта наступления; не затихая, она продолжается до 4 ч. 40 м. Штурмовая пехота при помощи сапер переходит сначала по мосткам через Элет и идет в свое исходное положение к заграждениям французов; беспокоящий огонь французской артиллерии и пулеметный обстрел приносят много потерь, особенно на западном фланге; атакующие войска начинают понимать, что французы о наступлении знают.
В 4 ч. 40 м. огневой вал 200-м скачками начинает подниматься по склону: скорость его равна 1 км в 50 минут. [134] За ним вплотную следует первая волна, чтобы ворваться в окопы противника раньше, чем оживет опять его огневая деятельность.
Артиллерийская подготовка, длившаяся 2 ¾ часа, при наличии 1 млн. неравномерно распределенных на 200 кв. км снарядов, не могла, конечно, уничтожить всего; она должна была, главным образом, потрясти противника настолько, чтобы удался последующий стремительный натиск.
Там, где волнам атакующей пехоты удавалось вверх по скату следовать близко за огневым валом, собственные потери были умеренными, так как французская артиллерия уже не могла стрелять с достаточной интенсивностью, но часто так много оживало пулеметов, спрятанных в развалинах домов, в опушках леса или воронках от снарядов, что дальнейшее продвижение войск без подавления этих пулеметов делалось немыслимым. Но тогда отдавался приказ: «Штурмовые части, вперед!», и в длительных и кровопролитных атаках с обоих флангов должно было быть взято каждое гнездо в отдельности. После этого продвижение опять продолжалось, чтобы как можно скорее нагнать огневой вал.
Центральные наступающие дивизии скоро достигли высоты Шмен-де-Дам, и атака продолжалась по их южному склону. В этой зоне огневой вал уже редел, но зато подоспевали приданные батареи сопровождения и даже первые эшелоны дивизионной артиллерии. Где только возможно, французы оказывали в старых окопах упорное сопротивление, а немцы старались окружить их, чтобы уклониться от фронтальной атаки. Быстрые смены положений могли наблюдать только низшие командиры и использовать для решительной атаки; среднее и особенно высшее командование должно было ограничиваться правильным подтягиванием резервов и регулировкой снабжения всякого рода.
Около 10 часов утра передовые группы немцев оставили возвышенности уже позади и приближались к р. Эн. В 36-м томе «Сражения мировой войны» стоит прочесть о том, как преодолевались препятствия реки и канала под огнем французских батарей и пулеметов — иногда штурмом, иногда выдержанной хитростью, которая означала [136] игру со смертью; все это является ярким примером самопожертвования и стремления вперед.
Однако, именно у этих препятствий, которые защищались свежими французскими резервными дивизиями, атака во многих местах приостанавливалась почти до вечера. Это и является главной причиной того, что назначенной конечной цели достигли не все дивизии центра атаки, и к 10 часам вечера 27 мая по обе стороны Фим, южнее Вель, стояло только 3 немецких дивизии.
Немецкая пехота, которая перешла в ночь на 27 май со своих выжидательных позиций на исходные позиции для атаки, целый день пробивалась вперед под огнем пулеметов и орудий через все препятствия местности, невероятно изрытой воронками от снарядов, в пыли и отравляющих испарениях; в некоторых местах ей пришлось перейти через три реки, в некоторых местах — через четыре. И все же к вечеру она была на глубине 20 км позади фронта противника, считая по воздушной линии! На западе такие успехи были неслыханны, и они никогда больше не смогут быть достигнуты. Но в то время, когда природа, наконец, требует своего, и «мушкетеры» южнее Вель на позиции около аэродрома Фим. пытаются на несколько минут заснуть, пользуясь перерывом между контратаками свежих войск французов, которые все до единой были отбиты, — заснуть для того, чтобы набраться сил для следующего дня, — в это время всю ночь напролет во Франции идет передвижение .воинских поездов и автомобильных колонн, подвозящих все новые и новые французские дивизии навстречу пробившимся вперед немецким войскам.
Начиная с 28 мая, война становится маневренной. Немцы ведут ее пехотными полками и близко следующими за ними батареями сопровождения при сильной поддержке дивизионной артиллерии против вновь подвезенных 3 французских пехотных и 1 кавалерийской дивизий. 29 мая сопротивление усиливается и делается все более организованным. Но наступление продолжается и 1 июня доходит до Марны. Возобновляется также наступление 1-й армии, и в конце концов в первые дни июня 1-я армия почти без снарядов под сильным артиллерийским огнем [136] и обстрелом с воздуха подходит к восточному краю леса Рец и застревает там.
Картина заключительного аккорда этого боя была уже дана при описании сражений 28-й германской резервной дивизии.
Замечания
Немецкое наступление большого масштаба, проведенное на Шмен-де-Дам, рассматривается всегда как высшее развитие системы артиллерийской атаки. Организация всего наступления в целом была проведена блестяще, подвоз военного имущества и позднее подтягивание штурмовых дивизий проходили почти без всяких трений.
Огневая подготовка артиллерии и минометов назначается на ночь для того, чтобы не терять дневных часов; она продолжается всего 2 ¾ часа, что является огромным достижением по сравнению с артиллерийскими подготовками в 1917 г., которые длились много дней, а иногда и недель{70}.
Само наступление представляет собою пример наивысшего напряжения всех сил войск и командования, особенно низшего, возможного лишь у чрезвычайно опытных в военном деле и полных решимости войск (под войсками мы понимаем оба рода войск — пехоту и артиллерию).
Неизбежность огнем артиллерийской массы оповестить противника о своей атаке остается неизменной, но в значительно меньшей степени.
Само собой разумеется, что усовершенствование какого-либо метода не уничтожает его недостатков, а только несколько смягчает их.
Накопление огромных масс военного имущества, в первую очередь орудий и огнеприпасов, неизбежно при подобных методах атаки именно потому, что эта масса орудий применяется для стрельбы по сильно растянутым позициям. Но перевозка всех этих масс требует много времени и должна быть доведена почти до самых передовых частей позиций. Это, с одной стороны, неизбежно дает понять собственным войскам о готовящейся атаке; c другой стороны, [137] увеличивает опасность того, что и противная сторона узнает о приготовлениях, будь то посредством шпионов или при помощи войсковой разведки, показаний пленных или перебежчиков.
Действие всей этой нагроможденной артиллерии ограничивается дальностью боя главной массы основных орудий, т. е. полевых; за пределами этой дальности массовое действие орудий других специальных калибров быстро падает. Но и этот естественный недостаток был также несколько смягчен тем, что были приняты все меры к тому, чтобы за пехотой как можно скорее следовали ее батареи сопровождения, а несколько позже — и часть дивизионной артиллерии. Правда, это было довольно слабой заменой первоначального массированного действия.
Во время атаки у пехоты остается все время одна и та же основная задача, а именно: подавление неприятельских пулеметов; выполнение этой задачи, где машине противопоставлен человек, связано всегда с большими потерями. Кроме этих моментов, относящихся к методу проведения атаки, в сражении у Шмен-де-Дам — именно благодаря неслыханному успеху первого дня наступления — выступает одна из основных проблем, которую можно было бы назвать проблемой «относительной скорости». Она должна быть рассмотрена и с оперативной и с тактической точек зрения. Когда вечером 27 мая смертельно усталые немецкие наступающие дивизии центра южнее Эн или Вель остановились на отдых, они знали, что дивизии второй линии стояли в непосредственной близости за ними, но и эти дивизии были измучены не меньше дивизий первой линии, так как целый день они провели на марше и остановках. В отношении продолжительности и скорости операции немцев зависели от выносливости пехоты.
Французские же войска, находившиеся на собственной территории, имели в своем распоряжении все транспортные средства; необходимые подкрепления они перебрасывали на угрожаемый участок фронта по железной дороге и на автомашинах.
Ясно, что успехи атакующей стороны зависели от того, сколько времени должно было пройти до того момента, пока превосходные силы французов не остановят немцев. [139]
Короче говоря, здесь шла «гонка» между солдатскими сапогами и французскими транспортными машинами: железной дорогой и автомобилями. Это является оперативной стороной проблемы «относительной скорости».
Но на поле сражения французы не обладали уже превосходной скоростью; скорость передвижения их пехоты была такой же, как и немецкой. Поэтому атакующая сторона не могла обходить фланг противника, ее атака оставалась всегда фронтальной; а такая фаза боя исключает быстрый и решающий исход, стоит много времени и крови. Это — тактическая сторона проблемы.
Мы видим, что и здесь техника является «врагом» наступающей стороны.
Метод атаки, лежащий в основе германского наступления у Шмен-де-Дам, приведший здесь к столь значительному первоначальному успеху, станет еще яснее, если мы разберем неудавшееся германское наступление крупного масштаба в Шампани.
Наступление на Марне и в Шампани (15-17 июля 1918 г.)
В начале июня 1918 г. германское наступление приостановилось; фронт выпучился огромной дугой до самой Марны. Положение было критическое — нужно было наступать или отступать.
Вторжение на других участках французского фронта, расположенных западнее, а именно у Нуайон, не удалось; было решено провести его в гораздо большем масштабе на восточном фланге. От Глан на Марне, 10 км восточнее Шато-Тьери, через гористую местность юго-западнее Реймса и далее в глубь Шампани до Массиж должны были двинуться в наступление 3 армии на фронте в 120 км, из которых 20 км по обе стороны Реймса не должны были быть затронуты атакой.
14 июня главное командование дало руководящие указания, которые были окончательно разработаны к 18 июня: первое наступление должно было быть [139] проведено 10 июля в общей сложности 45 немецкими дивизиями и 20 июля должна быть произведена решающая атака во Фландрии, где было собрано уже 32 дивизии. Как мы видим, в июле 1918 г. для окончательного успеха в наступление были брошены опять все силы германской армии. 7-я германская армия, имея 11 дивизий в первой линии, должна была продвигаться в гористой местности по обеим сторонам Марны и захватить Эперне; ширина фронта равнялась около 50 км. 1-я и 3-я армии восточнее Реймса, имея в своем составе 13 штурмовых дивизий, расположенных в одном эшелоне на фронте 50 км, должны были взять французские позиции, после чего 1-я армия должна была дойти до Марны между Эперне и Шалон, а 3-я прикрывать операцию, произведя атаку в юго-восточном направлении. Реймс должен был быть окружен.
План наступления был такой же, как на Шмен-де-Дам и Нуайон, и в основном ничем не отличался от планов проведенных до тех пор больших наступлений 1918 г. Это был план артиллерийской атаки, так как других методов атаки для немцев не было. После артиллерийской подготовки, длившейся с 1 ч. 10 м. ночи до 4 ч. 50 м. утра, позади огневого вала должна была идти пехотная атака, которая в первый же день должна была пройти через все французские позиции, включая и артиллерийские. Удача атаки зависела от того, сможет ли противник быть застигнутым врасплох, т. е. от сохранения атаки в тайне, как и при всех ранее проведенных наступлениях. 7-я армия только что захватила свой район, поэтому оборудование позиций и дорожной сети там только начиналось. Но восточнее Реймса позиции были превосходны. На фронте 1-й армии весной 1917 г. было проведено последнее большое наступление ген. Нивелля, при котором был потерян Маронвиллер, а на фронте 3-й армии происходило сражение в Шампани осенью 1915 г., во время которого французы удержали высоты Hаварии и Таюр. В результате этих боев вся зона, на которой были расположены позиции, превратилась на глубину 1 км в обе стороны в пустыню, изрытую воронками от снарядов.
Позиции противника были, примерно, в таком же состоянии: в гористой местности Реймса и у Марны они были [140] в периоде оборудования, восточнее Реймса — очень хорошо разработаны и сильно укреплены. Там имелись 4 расположенных одна за другой позиции, которые занимали в общей сложности от 15 до 20 км в глубину. Первые 3 позиции, с 2 или 3 окопными линиями в каждой, были расположены друг за другом на расстоянии 3 км, т. е. всего по глубине 10 км; на расстоянии от 5 до 10 км за последней из этих позиций находилась тыловая позиция.
Немецкая штурмовая артиллерия имела в своем составе всего около 1 700 батарей, причем полевые батареи имели по 6 орудий; так как по первоначальному расчету требовалось 2 800 батарей, то было стянуто около 1 300 средних и тяжелых минометов. Насыщенность огнеприпасами была, примерно, такой же, как при наступлении на Шмен-де-Дам.
В последней трети июня началось снабжение боеприпасами. Но вскоре выяснилось, что 7-я армия к сроку готова не будет, поэтому наступление было отложено на 15 июля. Развертывание артиллерии было произведено за 9 дней, с 5 по 13 июля. Приказ о проведении артиллерийской подготовки нового ничего не давал, так как в основном она должна была быть такой же, как при Шмен-де-Дам. 13 июля штурмовые дивизии прибыли в свой район развертывания, в ночь на 14-е они заняли позиции батальонов резерва и в ночь на 15-е продвинулись еще вперед. Эти штурмовые дивизии принимали уже участие в .большом наступлении; некоторое время они отдыхали, и состав их был вновь пополнен.
Как повествует 34-й том «Сражения мировой войны», у войск была далеко не столь твердая уверенность, как во время предыдущих атак. Беспокоящий огонь противника затруднил снабжение боеприпасами 1-й и 3-й армий; кроме того, стало известно, что французы еще больше увеличили эшелонирование в глубину своей артиллерии. Прямых доказательств того, что предполагаемое наступление известно французам, не было, но в армиях, расположенных восточнее Реймса, распространились слухи, будто немецкие перебежчики сообщили о наступлении, и поэтому французы очистили передние окопы и оттянули назад артиллерию. [141]
Организация артиллерийской подготовки также не всеми считалась целесообразной, так как и на этот раз она должна была ограничиться подготовкой к штурму только первой французской позиции; следующие позиции должна была занимать пехота при единственной поддержке огневого вала. Так говорится в 34-м томе.
Французские войска были расположены следующим образом: правый фланг их 6-й и 5-й армий находился против 7-й германской армии, 4-я армия стояла восточнее Реймса. Фронт в Шампани и оборона старого города Реймса, в котором происходили обычно коронации, были для французов делом чести. Напомним, что уже в марте месяце Петен отказался придти на помощь англичанам именно потому, что ожидалось наступление германских войск в Шампани. И отказался он, несмотря на опасность разрыва связи между английской и французской армиями, что было неизбежно в случае успеха германского наступления.
Теперь же положение было таково, что вероятность наступления в Шампани увеличилась вдвое. Еще в конце июня германские пленные говорили о наступлении на р. Сюипп, а воздушная разведка обнаружила ясные признаки подготовки его у Таюр. Постепенно сведения накопляются, и все они подтверждаются воздушной разведкой. В начале июля французское высшее командование полагало, что следует ждать наступления 3-й и 7-й германских армий; к 10 июля становится ясно, что участие будет принимать и 1-я армия. Наступление ожидалось 14-го, но этот день проходит спокойно. В 10 часов вечера попадают в плен 27 немцев. Один из них потерял свой противогаз и настойчиво требует, чтобы ему дали другой; это заставляет французов насторожиться, и, в конце концов, им делается ясной вся программа артиллерийской подготовки немцев с точными ее сроками.
В результате французы знали о немецком наступлении решительно все. Интересно проследить, как они использовали эти знания, особенно восточнее Реймса.
Французское командование еще в начале июля решило главную линию сопротивления отнести с первой позиции на вторую, которую оно называло промежуточной. Оно надеялось, что огневая подготовка немцев будет направлена [142] только на первую позицию и что перенос их фронта назад на 3 км поведет к тому, что эта подготовка пропадет впустую. В тыловых окопах первой позиции остались только отдельные взводы батальонов первой линии, которые должны были симулировать занятость позиций и во время атаки дать знать о приближении немцев. На пространстве между первой и второй позициями по пулеметным гнездам были распределены многочисленные части батальонов первой линии, т. е. этот участок был превращен в предполье. Вторая позиция была занята позиционными дивизиями, позиционная артиллерия оттянута назад и расположена в промежутке между второй и третьей позициями. Подвижные орудия, стрелявшие со старых позиций, маскировали перемену позиции. Третья позиция, расположенная на расстоянии около 6 км позади старого фронта, была занята дивизиями резерва, а за ними, т. е. от 6 до 9 км в тыл, располагалась их артиллерия. С самого начала боя эти батареи не могли, конечно, достать своим огнем немецких позиций; поэтому перед началом наступления они и не должны были открывать огонь, чтобы себя не обнаружить.
Французская артиллерия подготовила волны огня на уничтожение; за 10 минут до начала огневой подготовки вдоль всего фронта должно было быть сделано огневое нападение на немецкие группы батарей, позже должен был быть открыт ураганный огонь по тыловым путям, подступам и исходным районам.
Интересно отметить «контрвал», подготовленный 21-м французским корпусом в направлении главного района наступления 3-й армии. За 10 минут до начала пехотной атаки огонь был сосредоточен по исходным районам германских войск и должен был сопровождать немецкую пехоту при продвижении ее до тех пор, пока не переходил в заградительный огонь перед своими позициями.
Итак, основной мыслью является обман противника с таким расчетом, чтобы его огневую подготовку направить на пустые окопы и покинутые позиции батарей и одновременно сильно мешать занятию исходного положения наступающей пехотой и сопровождать ее атаку огнем с тем, чтобы германская пехота подошла к крепкому французскому [143] фронту в возможно более расстроенном состоянии. Протяжение же французского фронта в глубину равнялось от 6 до 9 км, так как было занято пространство от первой позиции до второй, а также вторая и третья позиции. Позиционные дивизии и дивизии резерва были расположены друг за другом.
В 5-й французской армии этот переход на вторые позиции не был проведен в той же степени, ибо эта армия уже получила приказ о наступлении 18 июля и командующий ею не хотел заранее сдать важные участки местности.
15 июля в 1 ч. 10 м. ночи началась согласно программе немецкая артиллерийская подготовка. Однако, французские батареи опередили немцев, начав сражение на 10 мин. раньше. Деятельность французской артиллерии не оставила у занявших исходное положение ударных войск скоро никаких сомнений в том, что противник о наступлении знает.
Несмотря на артиллерийский огонь, штурм начался в 4 ч. 50 м. утра. Сопротивление французов на первой позиции восточнее Реймса было, естественно, очень слабым. Зато запрятанные на участке местности между первой и второй позициями пулеметные группы так тормозили наступление, что в большинстве случаев уже здесь прервалась связь с огневым валом. Однако, немцам удалось еще дойти до второй французской позиции. Эту сильную позицию должна была взять одна только пехота, которая могла располагать исключительно своими собственными боевыми средствами.
И это, несмотря на сильнейший артиллерийский и пулеметный огонь! Немецкий огневой вал грохотал в это время уже далеко позади неприятельских позиций, а батареи сопровождения или торчали еще на изрытом снарядами поле, или были уже расстреляны.
Наступление приостановилось почти по всему фронту восточнее Реймса. Оно должно было приостановиться, так как повторные героические попытки дальнейшего прорыва лишь кое-где удавались с переменным успехом. Наступление 7-й германской армии закончилось более счастливо — она опять перешла через Марну. Но вследствие исключительно сильного противодействия противник [144] а наступление продвигалось чрезвычайно медленно, и потери немцев были очень велики. И все же наступление могло быть продолжено еще и 16 июля.
На второй день наступления германские атаки сменяются французскими; южнее Марны приказано перейти к обороне, а 17 июля наступление по всему фронту 7-й армии, наконец, приостанавливается.
Судьба атаки 1-й и 3-й германских армий была предрешена уже в первой половине дня 15 июля. Атака была перехвачена второй французской позицией. Это было явной неудачей. 16 июля атака 1-й армии и правого фланга 3-й армии продолжалась лишь для того, чтобы воспрепятствовать подтягиванию неприятельских резервов против 7-й германской армии.
Замечания
Разве не странно, что наступление восточнее Реймса, подготовленное по точно такому же методу, что и наступление на Шмен-де-Дам, имело совершенно другой исход? Здесь — блестящий успех, там, в Шампани, — удар впустую.
Причиной неуспеха 1-й и 3-й германских армий было то, что не удалось в тайне сохранить атаку. Это признают обе стороны, и спора об этом быть не может.
Гораздо труднее точно выяснить, почему же не удалась «внезапность»?
Во-первых, общее положение было таково, что можно было с большой вероятностью ожидать наступления только во Фландрии или Шампани. Это значительно облегчало разведку, так как она могла ограничиться сравнительно небольшим участком.
Во-вторых, французы прекрасно знали германские методы атаки; за эту науку они заплатили дорогой ценой во время сражения у Шмен-де-Дам. Поэтому они могли делать выводы на основании мельчайших признаков. Кроме того, они хорошо знали, какими средствами лучше всего производить разведку.
В третьих, при таких обстоятельствах достаточно было самого мелкого наблюдения, чтобы постепенно настолько [145] уточнить разведку, что стало возможным постоянное наблюдение за состоянием подготовительных работ немцев.
Тот факт, что немецкие пленные в последнюю минуту выдали точные сроки наступления, был, конечно, большой удачей для французов, но это ни в какой мере не являлось причиной неудачи наступления. Дело ведь идет только о пленных; не о перебежчиках и не об изменниках, а только о людях, у которых не хватило внутренней силы поставить благо своей родины выше собственной жизни.
Меры, принятые французским командованием, сводятся к тому, чтобы на этот раз действительно как следует использовать полученные сведения относительно немецкого плана наступления, но при этом действовать так, чтобы немцы не заметили, что планы их раскрыты.
Мысль о перемене позиций не представляет собой чего-нибудь совершенно нового: подобный добровольный отход был проведен немцами еще в большем масштабе в марте 1917 г.{71}
Подобный же маневр был проделан и в марте 1918 г., когда часть 3-й английской армии была у Монши оттянута назад почти на 6 км. Огневая подготовка 17-й германской армии была проведена впустую и должна была быть повторена через 5 дней после нового развертывания артиллерии.
Но самым интересным случаем проблемы отхода во время мировой войны было решение французов 26 мая 1918 г. принять германскую атаку на своих позициях.
Сперва французское командование решило в ночь на 27 мая оттянуть фронт за Шмен-де-Дам и удержать берег р. Эн, где находилась вторая позиция.
Но вскоре это решение было изменено по следующим соображениям.
У Шмен-де-Дам сражения велись, начиная с сентября 1914 г., и только в ноябре 1917 г. район перешел в руки французов, которые пролили там немало крови. Уступить теперь этот район без всякого сопротивления — это имело какой-то неприятный привкус!
Для отхода войск оставалось всего несколько ч а с о в, так как в 2 часа летней ночи должен был быть открыт огонь германской артиллерии; на позиции пришлось [146] бы оставить все военное имущество, — а это могло оказаться фатальным обстоятельством.
Во время больших наступлений, проведенных до тех пор, немцы обычно в первый же день проникали на несколько километров в глубь неприятельских позиций. Но во всех этих случаях противником их были англичане, и было еще далеко не известно, удастся ли им это сделать и с французами. Французы считали, что ведь не удалось же им во время наступления Нивелля занять весь хребет Шмен-де-Дам; они тогда заняли только часть его и после этого были контратакой отброшены обратно; точно так же они решили, что и германское наступление 27 мая удастся не целиком и позже явится возможным с помощью свежеподтянутых 12 французских дивизий вновь восстановить фронт: в худшем случае у р. Эн стояли 4 французских и 1 английская дивизии, которые должны были удержаться.
Но вслед за тем французы увидели, что означало большое германское наступление 1918 г. Они смотрели и учились!
Если рассматривать сражение с немецкой точки зрения, то надо спросить, что могло произойти, если бы французы оттянули свои войска к р. Эн. В большинстве случаев на такие «условные положения» историку отвечать очень трудно, но в данном случае мы можем с полной уверенностью предположить, что такое отступление прошло бы совершенно незамеченным, так как в ту ночь, когда предполагают пойти в атаку, дозоров обычно не высылают; И если бы такое отступление было проведено, то германский огонь пошел бы впустую, пехота заняла бы хребет Шмен-де-Дам и наскочила потом на укрепленный берег р. Эн, откуда живой уже не ушла бы.
Итак, мы видим, что все дело висело на волоске, и блестящий успех у Шмен-де-Дам мог превратиться в полное поражение.
Что же должен делать атакующий, если противник оттягивает свои позиции? Он должен или отказаться от атаки, потому что противник узнал о ней (что как раз и намеревалось сделать германское командование в том случае, если бы оно убедилось, что предполагаемая атака стала [147] известна французам), или решиться продолжать наступление. В последнем случае ему придется провести новое развертывание артиллерии под сильным неприятельским огнем, что имеет мало шансов на успех и отнимает почти столько же времени, как и первое развертывание, а кроме того, не дает никакой гарантии в том, что не последует нового отступления противника (что было вполне возможно восточнее Реймса).
Никогда не следует проводить атаку там, где она ожидается, и поэтому в случае осведомленности и оттягивания позиций противником в большинстве случаев лучше от атаки отказаться.
Этими соображениями следует руководствоваться и в будущем. В связи с этим интересно выслушать мнение полк. Брухмюллера{72}, который чувствует себя ответственным за все действия артиллерии во время сражений при Марне и в Шампани.
Полк. Брухмюллер считает, что в случае, если бы стало известно, что противник подозревает об атаке, от нее было бы необходимо отказаться, но добавляет тут же, что немцами не было получено ни одного подобного донесения; наоборот, все говорило за то, что противник остается в полном неведении.
Он считает, что второе массовое развертывание артиллерии обещает мало успеха, и полагает, что в будущем каждый противник, узнавший о грозящей атаке, непременно будет оттягивать свои позиции. Кроме того, каждая система позиций будет с самого начала иметь такое протяжение в глубину, что не сможет быть полностью охвачена артиллерийской подготовкой.
Но полк. Брухмюллер считает также, что в этом случае особенно важно найти какие-либо пути для атаки, что вместо второго развертывания артиллерии должны быть найдены другие методы атаки, создание которых лежит на обязанности техники.
Резюмируем сказанное: успешность атаки с артиллерийской подготовкой зависит от сохранения ее в тайне, но сказать точно, подозревает ли противник об атаке или нет, чрезвычайно трудно. Если противник оттягивает свои позиции, то наступление им останавливается, принося [148] атакующей стороне большие потери; каких-либо контрмер против этого не имеется.
Обсуждение сражения при Реймсе придало вопросу об артиллерийских боях особую пластичность и изменило мнение относительно наступления на Шмен-де-Дам.
При попытке исследования, в какой степени удавалось сохранение в тайне всех больших наступлений на западном фронте во время мировой войны, мы приходим к ошеломляющим результатам: никогда не удавалось провести атаку с полной неожиданностью для противника, и во всех случаях он узнавал, по крайней мере, о концентрации сил. Весной во время большого сражения во Франции англичане это тоже узнали, но они не могли понять, когда и в каком месте разразится гроза. Только один раз, у Шмен-де-Дам, внезапность почти удалась. Можно привести еще три случая, когда удалось напасть на противника с полной неожиданностью для него — при Камбре, Суассон и Амьен. Но это были не артиллерийские атаки.
Потери во время наступательных артиллерийских сражений 1918 г.
Черчиль в своей книге «Мировой кризис 1916-1918 гг.»{73} приводит официальные данные относительно потерь обеих воюющих сторон на западном фронте, сопоставляя данные Рейхсархива за 4 месяца.
Если сравнить потери германской армии на западном фронте за первые 4 месяца войны, т. е. с августа по ноябрь 1914 г., с потерями, имевшими место с марта по июнь 1918 г., то мы получим следующую картину:
Потери германской армии на западном фронте
| За 4 месяца | Убито | Взято в плен и пропало без вести | Раненых | Всего |
| Август — ноябрь 1914 г. | 116750 | 107640 | 453 050 | 677440 |
| Март — июнь 1918 г. | 114251 | 73473 | 500 617 | 688341 |
Разве не ужасно, что наступательные сражения, начиная с большого сражения во Франции и кончая Нуайоном, но исключая бои на Марне и в Шампани, стоили германской армии больше крови, чем кровавая осень 1914 г.{*5} Осенью 1914 г. все воюющие страны потеряли свою пехоту, а первая половина 1918 г. стоила германской армии всех ее отборных дивизий, составленных из лучших солдат.
Правда, противник понес еще более тяжелые потери:
| За 4 месяца | Немцы | Англичане | Французы | Англичане и французы |
| Август — ноябрь 1914 г. | 677440 | 84575 | 854000 | 938575 |
| Март — июнь 1918 г | 688341 | 418374 | 433000 | 851374 |
Но при том положении, какое имело место в 1918 г., огромные потери противника никак не являются утешением.
В 33-м томе «Сражения мировой войны» мы находим следующие данные, касающиеся потерь во время сражений при Суассон и Реймс (27 мая — 2 июня) и Нуайон (9-12 июня).
Общие потери воюющих сторон
| Армия | офицеров | солдат |
| Германская | 4581 | 125789 |
| Союзная | 5046 | 167373 |
К этому надо добавить, что в эти потери входили самые лучшие и опытные в военном деле солдаты, заменить которых уже было невозможно, и что [150] поэтому в победе при Шмен-де-Дам были уже зародыши последующего поражения.
Потери, во всяком случае, потрясающе велики.
Опять возникает вопрос, было ли вообще еще возможным в 1918 г. идти в атаку против пулеметов и не тогда ли уже начался закат германской армии вследствие того, что судьба Германии принуждала искать исходов боя такими методами, которые были непригодны вследствие отсутствия соответствующего вооружения?
Выводы
На основании всех вышеприведенных соображений можно считать, что для больших наступлений в будущем методы артиллерийского боя будут непригодны. Но так как вопрос о методах ведения войны исключительно важен, то необходимо установить, не увеличило ли развитие военного дела в послевоенный период преимуществ артиллерийского метода, не уничтожило ли его недостатков или, по крайней мере, сделало их менее опасными.
Огневая мощь пулеметов, которыми вооружена пехота, увеличилась во много раз. Пехота также еще больше рассредоточила свои боевые порядки.
Досягаемость артиллерии увеличилась почти наполовину; действительность стрельбы, скорость огня, вес орудий и огнеприпасов остались теми же.
Нет никаких причин уменьшать протяжение фронта наступления; наоборот, его следует увеличивать, что может быть достигнуто повышением досягаемости артиллерийского огня.
Артиллерийская подготовка должна будет уничтожать еще большее количество пулеметов; она будет «захватывать» глубже, т. е. охватывать большие площади, и должна поэтому выбрасывать большие количества огнеприпасов на позиции противника. Это говорит о том, что следует сосредоточивать большее количество орудий, так как увеличение времени было бы явным недостатком, т. е. шагом назад. Стремление подтянуть как можно дальше вперед [151] возможно большее количество артиллерийских орудий остается в силе и для будущего. Снабжение снарядами должно возрасти, так как досягаемость орудий увеличилась.
Перевозка орудий и огнеприпасов в непосредственной близости от противника и в будущем не может проводиться методами современной массовой переброски, т. е. это будет занимать, как и раньше, около 2 недель.
Словом, все остается почти по-старому: подготовка к сражению должна занять целый месяц, причем за 2 недели до атаки это должно быть доведено до сведения каждого солдата в отдельности.
Каким же образом сохранить это в тайне от противника?
Наш век беспроволочных сообщений предоставляет тайной службе{74} новые возможности; самолетное дело, равно как и аэрофотосъемка, достигло высокой степени совершенства; ночь и туман не являются уже препятствиями, и, наконец, что может помешать противнику взять во время небольших стычек пленных, которые сохранят тайну лишь в том случае, если окажутся сильными, волевыми людьми, готовыми идти на мученичество?
Нет, нам кажется весьма маловероятным, чтобы во время кампаний будущего удалось в течение 2 недель перевозить на свой фронт огромные массы военного имущества и чтобы противник не заметил этого в первые же 3 дня! Если же противник оттянет свои позиции, то повторится положение 15 июля.
Но если даже предположить, что все удастся, и противник будет оттеснен до конца огневого вала, т. е. на глубину 10 км, что же дальше?
Разве допустимо в наше время послать в атаку пехоту со слабой артиллерией, как это имело место на южном склоне Шмен-де-Дам, до р. Вель и во многих других случаях?
Совершенно ясно, это недопустимо. И не останется ничего другого, как ждать, пока не прибудет достаточно артиллерии для новой подготовки и пока она не будет в достаточной мере снабжена огнеприпасами. А это сделает операции еще более вялыми, замедленными и нерешительными. [152]
Поэтому приходится хладнокровно установить, что артиллерийская атака не может иметь шансов на успех, не говоря уже о том, что проведение ее, если она даже окажется успешной, увеличит потери настолько, что атака может превратиться в организованное самоубийство. Может быть, высшей формой стратегии станет тогда оборона? Но это невозможно, так как цели большой войны могут быть достигнуты только наступлением, но наступлением не при любых условиях и любой ценой, а мудрым сосредоточением сил на важном участке и в соответствующее время.
Окончательный вывод таков: методы наступления первой половины 1918 г. не могут быть рекомендованы для будущего, потому что, выражаясь очень осторожно, является весьма сомнительным, применимы ли они вообще.
Гигантская четырехлетняя бойня привела к тем же основным положениям, что и все предшествующие войны: нельзя сохранять методы последней кампании целиком и полностью для последующего столкновения; они стареют тем скорее, чем быстрее развивается техника, которая все время создает новые средства для новых боевых возможностей.
Надо все время развиваться; надо все время идти вперед; надо идти в неизвестное, неиспытанное; надо дерзать, или придется отстать.
А тот, кто отстает, тот стареет и умирает, будь то отдельный индивидуум или целая нация.
Новые цели
Отрицание не есть созидание. Поэтому необходимо установить, в каком же направлении должно идти развитие методов ведения войны.
В первую очередь желательно, чтобы атаку можно было проводить без предварительного сосредоточения какого-либо военного имущества, т. е. прямо с наступательного марша, как это имело место во время войн XIX столетия. [153] Если этого достигнуть невозможно, то придется считаться с каким-либо развертыванием, но при этом необходимо стремиться к тому, чтобы:
— по возможности, была сохранена полная внезапность, что требует полного отказа от артиллерийской подготовки;
— развертывание было произведено в возможно короткий срок;
— сосредоточение боевого снаряжения происходило как можно дальше от противника, что затруднит обнаружение его последним, а также не выдаст тайны раньше времени и своим солдатам;
— по крайней мере часть этого снаряжения обязательно иметь в сфере действий, что может быть достигнуто при подвижности транспорта, позволяющей следовать за движениями войск.
Какой бы метод ни применялся, он должен позволить уменьшить потери и допускать ведение быстрых и при этом решающих операций.
В век автомобилей нас не может уже удовлетворить согласование операций больших масштабов с выносливостью пехотинцев.
Мы должны знать, что проблема относительной скорости была одной из основных причин для нерешительного метода ведения войны, который превратил мировую войну в стратегию измора.
Поясним это сравнением с событиями более давнего прошлого.
Когда во время войн на рубеже XVIII и XIX столетий какая-либо отдельная колонна подвергалась сильному нападению, то просьба о помощи могла быть отправлена со скоростью, не превышающей скорости всадника; подкрепления также могли прибыть в лучшем случае с такой скоростью, а самое сражение продолжалось при этом только часами. При этих обстоятельствах действительно можно было говорить о «триединстве» силы, пространства и времени. Большой интерес в этом отношении представляет кампания в Нидерландах в 1815 г.
Когда во время мировой войны атаковалась какая-либо часть позиций, то командование узнавало об этом в следующий [154] же момент, резервы отправлялись по железной дороге и на автомашинах; но сражения продолжались обычно по нескольку дней. В большинстве случаев резервы подоспевали вовремя, заставали атакующего вблизи старого фронта и отбрасывали его назад. Когда успехи техники связи и транспорта дадут возможность перебрасывать силы в необходимый момент к любому участку фронта, то значение этих трех основных понятий — силы, пространства и времени — почти совершенно исчезнет.
Атакующий и в будущем не сможет помешать немедленным донесениям обороняющегося или влиять на сроки прибытия резервов{75}. Но если бы удалось опять добиться быстрого исхода сражения, то могло случиться, что резервы прибудут слишком поздно, для того чтобы удержать фронт. И если бы дальнейшие операции могли быть проведены со скоростью, превосходящей скорость противника, то было бы возможно продолжительное время удерживать преимущество над противником и проделывать такие прорывы всего фронта, которые он нескоро смог бы заполнить.
Основные положения обороны в широком масштабе всегда одни и те же: первые подкрепления должны быть брошены туда, где колеблющийся фронт скорее всего может дать трещину; после того как фронт удалось укрепить настолько, что непосредственная опасность миновала, только тогда можно вводить в дело резервы целиком или устанавливать их в исходном положении, как того требует обстановка, а не под давлением грозящей опасности. Но тогда успех атаки уже прошел.
Если же обороне удается сохранить перевес, то может случиться, что потери атакующего будут так велики и придут в движение такие широкие участки фронта, что атакующий не сможет уже удержать превосходства в целом, И тогда может назреть большое решение.
Все цели, к которым мы стремимся в будущем, можно выразить одним желанием: чтобы стали опять возможны боевые действия, которые были бы маневренной войной, а не чисто позиционной.
Из описания танковых сражений явствует, что мировая [155] война показала уже кое-какие признаки, которые можно считать осуществлением некоторых из этих требований.
Проведение большого наступления без подготовки, без развертывания не стало возможным даже с появлением танков. При массовой танковой атаке также должны быть стянуты танковые батальоны и такое количество артиллерии, которого было бы достаточно для производства огневого вала, одновременной нейтрализации артиллерии противника и задымления его наблюдательных пунктов.
Развертывание танков происходило обычно глубоко в тылу, и они только в предпоследнюю ночь (например, при Амьен), отправлялись на свои выжидательные позиции, расположенные в 3 км за передовым окопом. 27-я германская дивизия берет в плен 6 августа 5 офицеров и 231 солдата 18-й и 58-й английских дивизий, но никто из них ничего не сообщает, так как они просто не знают об атаке 8 августа; позиционные дивизии, которые должны наступать севернее р. Соммы, узнают об атаке лишь 6 августа вечером. Сохранение тайны до подобной степени было бы невозможно при артиллерийской атаке.
Во время танковых сражений 1918 г. задачи артиллерии уже гораздо более ограничены, поэтому она может быть слабее. Благодаря этому развертывание ее при Амьен продолжается всего 2-3 ночи. Так как огневой вал при этом сражении не должен был идти очень далеко, батареи стояли в районе нормального расположения артиллерии и были подвезены туда на автомашинах.
Дальность действия танка была технически ограничена лишь радиусом действ и я; до тех пор, пока танковая атака, как правило, шла только позади огневого вала, это преимущество оставалось только в теории; до некоторой степени оно было использовано лишь при Амьен.
Танковая атака начинается без предварительной артиллерийской подготовки; это требование, значит, полностью выполнено. Это уже большой шаг вперед! [156]
Начиная с июля 1918 г., в больших количествах стали применяться танки, скорость которых на поле сражения значительно превышала таковую пеших бойцов. Так как они вводились в дело позади огневого вала, скорость их могла быть использована чисто тактически: танки прорывали фронт и направлялись для атаки во фланг и тыл. В 1918 г. танки большего не показали.
Течение боя при массовых танковых атаках было быстрым и решающим, потери атакующей стороны незначительны; эти цели были также достигнуты в 1918 г.
Как мы видим, танк явился предвестником совершенно иных форм ведения сражения. Английские танковые командиры были правы, сравнивая Камбре с Вальми.
Во время мировой войны мы видим также начало новой эпохи и в методах ведения сражения. Исход сражения дает не удар пехоты, а прорыв «тяжеловооруженных», как в былые времена. Но надо учесть, что вооружение и броня теперь вполне современные и что средством передвижения служит не лошадь, а машина, которая в этом случае стала боевым средством.
Приведенные исторические факты показывают, что и в военном деле никогда не бывает, чтобы к существующему просто присоединялось что-либо новое, как в данном случае танки. Война ясно показала, какие возникают при этом трения. Но до новых, решающих этапов развития дело еще не дошло.
Развитие не только «созидает»; оно делает уже существующее устарелым и непригодным, и мировая война оставила нам большого «покойника» — конницу.
Если против пулемета не может выдержать пехотинец, то для всадника это вообще исключено. Всадник на поле сражения существовать не может; роль коня как боевого средства уже сыграна, что подтверждается и уставами, изданными после войны; он превратился в транспортное средство, а кавалерия — в конную пехоту. Пехота же может перевозиться на автомашинах значительно скорее и надежнее, чем на спине лошади.
Мы, люди старого века, всеми фибрами связанные с конем и романтикой конницы, будем, может быть, оплакивать [157] ее; но люди, ответственные за судьбу армии, должны смотреть на это с другой точки зрения, так как армия не является «спортивным кружком».
Конница умерла, ей нет места даже рядом с танком. H о задачи ее остались, они не умрут никогда, и основные положения конного сражения сохранят свое значение для боевых соединений будущего.
Эпоха водителя автомобиля, служителя машины, современного центавра, сросшегося со своим мотором, начинается и для стратегии, которая, несмотря на отрицание этого, является не чем иным, как последней формой экономической войны. Но во время мировой войны только наметилось начало этой новой эпохи.
Все танковые сражения были только первой наметкой; атаки проводились с недостаточно действительными средствами, при скверном взаимодействии, причем оборона атакованного фронта была организована для артиллерийской атаки. Можно было бы сказать, что мировая война показала нам искаженные изображения; этого никогда не следует забывать.
Какова должна быть организация тактических и оперативных единиц для будущих танковых сражений; что вообще они смогут сделать, встретив сопротивление, подготовленное для подобной атаки и с тактической и с технической сторон; как следует проводить танковую атаку; каким образом следует использовать первоначальный успех — все эти вопросы такого порядка, на которые окончательный ответ сможет дать только будущая война.
Но изучать весь этот клубок вопросов необходимо как можно основательнее, так как от правильного их решения может зависеть существование целой страны.
Поэтому вторая часть книги занимается вопросами танковой войны при обороне и при наступлении; она должна привести к нескольким решениям, именно к нескольким, а не к одному.