Вспомогательная авиация

В ответ на мое утверждение, объявляющее вспомогательную авиацию лишней, бесполезной и вредной, мои оппоненты ограничились тем, что ярко осветили важное значение воздушного обслуживания в ходе сухопутных и морских операций, делая отсюда вывод о неотъемлемой необходимости сохранять, развивать и усиливать вспомогательную авиацию.

В только что появившейся статье «За морскую авиацию» Бета — псевдоним высокоавторитетного моряка — исследует значение корабельной авиации»{13}, набрасывая в общем виде схему основных потребностей в воздушном обслуживании морских сил, действующих на Средиземном море, с того момента, как эти силы выходят из своей базы. Этими основными потребностями, согласно мнению автора, являются следующие:

а) конвоирование для охраны от подводных лодок;

б) воздушная оборона;

в) разведка (оперативная. — Пер.) и

г) тактическое содействие («cooperazione tattica»).

Продолжая свое исследование, автор объявляет необходимым снабжение флота кораблями-авианосцами.

Всякий, прочитавший эту сжатую статью, должен прийти к заключению, что автор прав, точно так же как и все остальные военные и гражданские писатели, поддерживающие ту точку зрения, что сухопутная армия или морской флот, лишенные вспомогательной авиации, оказались бы в самых невыгодных условиях по сравнению с сухопутной армией или морским флотом, снабженными ею. В этом я сам настолько убежден, что в качестве командира авиационного батальона («Comandante del Battaglione Aviatori») выпустил первое (в мире. — Пер.) «Наставление по применению самолетов на войне» («Norme per l'impiego degli aeroplani in guerra») в 1913 г., т. e. в такое время, когда самолет до такой степени недооценивали, что я был вынужден, по приказу отдела подготовки войск («Divisione S.M.») военного министерства, изъять в указанном наставлении слово «оружие» всякий раз, когда это слово относилось к самолету.

Несомненно, что, если столкнутся две сухопутных армии или два морских флота, из которых один (одна) снабжен вспомогательной авиацией, а другой лишен ее, то последний окажется в тягчайших условиях относительной слабости. Настаивать на этом сегодня излишне: в этом убеждены даже камни.

Беда заключается в том, что невозможно представить себе две сухопутные армии или два морских флота, действующих в совершенно изолированном пространстве и предоставленных самим себе. Вопрос здесь заключается не в том, чтобы оценить значение воздушного оружия в сухопутной или морской сфере; речь идет об оценке значения: воздушного оружия в сложном и целостном комплексе войны. Это — две совершенно различных точки зрения.

В то время, когда воздушные войска считались пригодными исключительно для выполнения вспомогательных действий в сухопутных и морских операциях, т. е. в то время, когда полагали, что единственными возможными воздушными действиями могут быть лишь вспомогательные, позволительно было рассуждать так, как рассуждают мои оппоненты. В настоящее же время воздушная армия существует, и ее существование узаконено; хотят этого или не хотят, но с этим необходимо считаться. Над сухопутными армиями и морскими флотами двигаются и действуют воздушные армии, т. е. внушительные воздушные силы, которые двигаются и действуют в той же сфере, что и вспомогательная авиация. Нельзя больше строить планы, совершенно не считаясь с воздушными армиями, как будто в. воздушном пространстве над сухопутными армиями и морскими флотами не может двигаться и действовать никто, помимо вспомогательной авиации. Напротив, необходимо прежде всего рассмотреть, возможно ли сосуществование в [320] одной и той же сфере действий воздушных армий и вспомогательной авиации.

Вспомогательная авиация может иметь в высшей степени важное значение по отношению к операциям, развивающимся на земной поверхности, но это важнейшее значение совершенно исчезает, если вспомогательная авиация не может сосуществовать с воздушными армиями. Я утверждаю, «что сосуществование вспомогательной авиации с воздушными армиями невозможно и что, следовательно, вспомогательная авиация является излишней, бесполезной и вредной.

В борьбе, которая развернется между двумя противостоящими воздушными армиями, неизбежно, каков бы ни был ход этой борьбы, одна из двух воздушных армий в конце, концов возьмет верх над другой. Поскольку это так, можно ли представить себе, чтобы имеющая преобладание «predominante» воздушная армия позволила неприятельской вспомогательной авиации приносить пользу своим войскам, особенно если эта авиация, принося пользу своим войскам, была бы в состоянии причинить своему врагу серьезное беспокойство? Очевидно, нет. Очевидно, либо неприятельская вспомогательная авиация не будет оказывать сколько-нибудь заметного влияния на ход войны, и тогда можно будет предоставить ей свободу расходовать бензин, или она некоторое влияние будет иметь; а тогда ничто не сможет воспретить имеющей преобладание воздушной армии атаковать и уничтожить ее, принимая во внимание, что вспомогательная авиация, по самой своей природе, не создана для того, чтобы сражаться. Для использования вспомогательной авиации необходимо, чтобы собственная воздушная армия имела преобладание. Вспомогательная авиация может сосуществовать лишь с воздушной армией, добившейся преобладания или победы.

Следовательно, если желают воспользоваться преимуществами, которые неоспоримо может дать воздушное обслуживание, необходимо предварительно приобрести преобладание или победить в воздухе. А для этого, прежде всего, необходимо поставить собственную воздушную армию в такие условия, при которых она могла бы с наименьшим трудом достичь преобладания над неприятельской [321] или победить ее; значит, необходимо сделать ее возможно более сильной, избегая какого бы то ни было, распыления сил и, следовательно, отказавшись от вспомогательной авиации. В заключение скажу: отказ от вспомогательной авиации является наиболее верным средством, чтобы воспользоваться теми преимуществами, которые она может дать.

Это может показаться простой игрой слов, но в действительности это не так. Если я, отказавшись от вспомогательной авиации, сумею увеличить мощь своей воздушной армии настолько, что сделаю ее способной достичь преобладания над неприятельской воздушной армией, я окажусь в состоянии уничтожить вспомогательную авиацию противника, если она у него имеется. Более того, я буду в состоянии использовать для непосредственного обслуживания сухопутной армии и морского флота часть своих воздушных средств, которые будут действовать в условиях полного отсутствия сопротивлений при выполнении своих задач. Но если я, не отказавшись от вспомогательной авиации, сокращу мощь своей воздушной армии, и противник получит преобладание над ней, я увижу свою вспомогательную авиацию уничтоженной или приведенной в состояние невозможности оказать сколько-нибудь полезные услуги.

Таким образом, вспомогательная авиация кажется имеющей важнейшее значение только в том случае, если рассматривать сухопутные и морские операции изолированно и как бы преследующими изолированные цели. Но если этот вид авиации рассматривать в общих рамках войны, и тех рамках, в которых одновременно и во взаимодействии работают и сухопутная армия, и морской флот, и воздушная армия, то сразу же становится ясным, что вспомогательная авиация является излишней, бесполезной и вредной.

Представим себе две противостоящие сухопутные армии, борющиеся на театре военных действий, окаймляемом с одной стороны морем. Ясно, что этим сухопутным армиям могли бы оказать важные услуги вспомогательные морские средства, способные облегчить и дополнить сухопутные действия, ведущиеся вдоль побережья. Но чтобы представить себе возможность существования подобных вспомогательных [322] морских средств, следовало бы допустить отсутствие существования военно-морского флота. Поскольку существуют военно-морские флоты, не существует вспомогательных морских средств. Это не препятствует тому, что сухопутной армии, действующей на побережье или вблизи него, может быть оказано содействие морскими средствами, при условии, что ее морской флот имеет преобладание над неприятельским.

Аналогичное явление имеет место и во взаимоотношениях между земной поверхностью (наземными силами. — Пер. ) и атмосферой (воздушными силами. — Пер.). С того момента, когда возникли воздушные армии, исчезла возможность существования вспомогательной авиации. Единственное воздушное обслуживание, на которое могут надеяться армия и морской флот, это то, которое им может оказать собственная воздушная армия, имеющая преобладание или одержавшая победу. Именно поэтому сухопутная армия и морской флот в своих собственных интересах должны отказаться от вспомогательной авиации.

* * *

Необходимо впредь, чтобы всякий, кто занимается сколько-нибудь значительными сухопутными и морскими действиями, никогда не забывал, что над сушей и над морем господствует воздух. Пока в воздушном пространстве летали только ласточки и альбатросы, позволительно было рассматривать сухопутные и морские операция совершенно изолированно, так как (помимо исключительных случаев) оба театра военных действий оказывались взаимонезависимыми. Но если, в известных пределах, операции на суше можно рассматривать как независимые от морских и наоборот, то никакая операция на суше или на море не может рассматриваться как независимая от воздушных операций. Кроме того, так как с воздуха можно действовать против целей как на суше, так и на море, тогда как обратное невозможно, необходимо согласиться с тем, что в настоящее время только воздушные операции можно рассматривать как независимые от других.

Этого неоспоримого положения вещей обычно не учитывают, — может быть, потому, что оно еще не лишено исторической [323] традиции. Попрежнему операции на суше и на море рассматриваются как изолированные в пространстве и во времени или же как развертывающиеся на замкнутых театрах, причем в крайнем случае учитываются исключительно лишь вспомогательные воздушные средства, могущие действовать на таком закрытом театре.

Это означает — остаться за пределами действительности.

В статье «За морскую авиацию» автор намеревается набросать «схему основных потребностей в воздушном обслуживании морских сил, действующих в Средиземном море, с того момента, как эти силы выходят из своей базы».

Автору приходится начать с подразумеваемого допущения безопасности базы, из которой выходят морские силы, ибо небезопасная база не является базой. Но эта безопасность неосуществима до тех пор, пока неприятельская воздушная армия не приведена в такое состояние, что она лишена возможности выполнять действия сколько-нибудь ощутимого масштаба. До тех же пор, пока неприятельская воздушная армия сохраняет угрожающую мощь, необходимо обеспечивать морскую базу, располагая для обороны ее воздушными силами, по меньшей мере равными тем, которые могут угрожать ей. Так как морских баз может быть несколько, то невозможно будет выделить для защиты каждой морской базы воздушные силы, равные неприятельской воздушной армии, если только не имеют перед собой противника, значительно уступающего в воздушных силах. Еще меньше возможности выделить сверх того эскадрам флота все прочие воздушные средства, требуемые Бетой.

С другой стороны, пока неприятельская воздушная армия сохраняет свою мощь, морские силы, действующие в Средиземном море, могут подвергнуться ее внезапному нападению, а потому должны были бы располагать корабельной авиацией, превосходящей по силе неприятельскую воздушную армию, что невозможно.

Все то, что автор говорит о сущности основных потребностей в воздушном обслуживании итальянских морских сил, оперирующих в Средиземном море, действительно только при условии допущения, что в средиземноморском [324] воздушном пространстве запрещено летать кому бы то ни было, за исключением морской авиации, корабельной или иной.

Но этого в условиях Средиземного моря нельзя допустить. Над этим большим озером воздушные армии могут действовать всеми способами, как против морских баз, так и против действующих морских сил, как против портов морских сообщений, так и вдоль линий морских сообщений.

От такой воздушной «подчиненности» морские силы, действующие в Средиземном море, смогут быть освобождены лишь победой собственной воздушной армии. Только после этой победы они смогут рассчитывать на воздушное обслуживание, которое в таком случае приобрело бы большое значение, так как противник, со своей стороны, оказался бы лишенным его.

То, что поддерживает Бета, сохраняет свое значение для морских сил, оперирующих в морских зонах, которых воздушные армии достичь не могут. Эти морские зоны могут находиться лишь в открытом океане. Высказанное им положение действительно для английских, американских или японских морских сил, оперирующих в Атлантическом или Тихом океанах, но даже и для них оно имеет силу лишь до известных границ, а именно до тех пор, пока они держатся на должном расстоянии от неприятельских берегов. Войдя в зону радиуса действия неприятельской воздушной армии, английские, американские и японские морские силы должны будут считаться не только с неприятельской корабельной авиацией, но и с воздушной армией противника. Это показывает, что даже в океанах воздушные армии представляют собой далеко не безразличную военную ценность.

Поскольку я озабочен в основном итальянской обстановкой и так как Италия расположена поперек большого средиземного озера, я утверждаю, что итальянский морской флот в высшей степени заинтересован в том, чтобы воздушная армия Италии была поставлена в условия возможности с наибольшими шансами достичь преобладания или господства над неприятельской воздушной армией. А потому итальянский морской флот в своих собственных [325] непосредственных интересах должен заранее отказаться от воздушного обслуживания, с целью иметь возможность с наибольшей степенью вероятности воспользоваться его неоспоримыми преимуществами в то время, когда итальянская воздушная армия достигнет преобладания или господства над неприятельской.

* * *

Я неоднократно просил моих оппонентов, принадлежащих к сухопутной армии или морскому флоту, ответить на следующий вопрос: «В каком положении оказались бы сухопутная армия и морской флот, вынужденные выполнять свои операции при господстве неприятеля в воздухе?»

На этот вопрос никогда не было дано категорического ответа. Я великолепно понимаю, что на него трудно ответить тому, кто намерен игнорировать существование воздушных армий. Но все же на этот вопрос необходимо ответить, так как возможность, которую он предвидит, может осуществиться с тем большей легкостью, чем более будет ослаблена воздушная армия в видах усиления вспомогательной авиации.

Некоторые думали «взять быка за рога», устанавливая (в качестве бесспорного положения. — Пер. ) предвзятое мнение, что в воздухе нельзя ни победить, ни проиграть, другие набросились с отчаянием и филологическими тонкостями на значение термина «господство в воздухе».

Я был, таким образом, вынужден долго и повторно объяснять, что я понимаю под этим термином. Я должен был клясться, что для меня «господствовать в воздухе» не означает в действительности достичь того, чтобы воспрепятствовать даже полетам неприятельских мух, но просто означает достижение того, чтобы неприятель был поставлен в условия невозможности выполнения в полете военных действий сколько-нибудь значительного масштаба. Я заявил, что я отнюдь не настаиваю на оспариваемом термине. Я не испытываю никакого затруднения и никакого отвращения к тому, чтобы принять пользующиеся большим предпочтением или большими симпатиями термины «преобладание, перевес, превосходство в воздухе» («predominio, preponderanza, supremazia aerea»), лишь бы им было дано тождественное (с пониманием Дуэ. — Пер.) значение. [326]

Но я решительно восстал против тех, которые утверждали, будто в воздушной борьбе нельзя ни победить, ни проиграть. Это определенно противоречило даже той скромной доле здравого смысла, которой я наделен. Воздушная борьба подобна борьбе на суше, на море и всякой борьбе, какую только можно вообразить. Всякая борьба, по самой своей природе, должна непременно закончиться наличием побежденного и победителя, иначе это не была бы борьба. Воздушные силы подобны всяким другим силам; из столкновения противопоставленных друг другу сил может вытечь лишь победа одной стороны и поражение другой. Но в этом вопросе мне остается только воззвать к той доле здравого смысла, которой природа наделила каждого человека.

Многие ограничились поддержкой того мнения, что господство в воздухе (или превосходство, или преобладание) может осуществиться лишь как местное и временное.

Но почему же так? Ведь если и существует сфера, в которой локализация трудна, так это, несомненно, сфера воздушная.

Какая причина тому, что господство в воздухе обязательно должно быть временным?

Если моя воздушная армия поставит противника в условия невозможности выполнения им в полете военных действий сколько-нибудь значительного масштаба, то ее господство будет общим и постоянным до тех пор, пока противник остается в таких условиях.

Это было понято моими противниками, которые, придерживаясь временности, утверждают, что тот, кто разбит в воздухе, может воссоздать воздушную армию и достичь коренного изменения положения.

Все может случиться. Но если бы это и произошло, то господство в воздухе лишь перешло бы к другой стороне.

Это может случиться, как может случиться и то, что разбитый на суше сможет создать себе новую сухопутную армию, способную разбить предыдущего победителя; может оказаться, что разбитый на море сумеет создать новый морской флот, способный и т. д. Но весьма маловероятно, чтобы, это случилось как на суше, так равно на море и в воздухе, а мы здесь говорим не об исключительных случаях, а о нормальных.

Что касается, в частности, воздушной сферы, то возможность для разбитого воссоздать воздушную армию, способную взять реванш, требует в качестве неизбежной предпосылки того, чтобы победоносная воздушная армия была, во-первых, настолько учтива, что не стала бы затруднять организации новых неприятельских сил, а во-вторых, настолько наивна, что не стала бы усиливать собственные силы по меньшей, мере на такое же количество новых сил, какое организует неприятель. Такие предположения во время войны чрезвычайно трудно приемлемы.

* * *

Капитан 2-го ранга Фиораванцо в упомянутой статье пишет:

«При этой гипотезе (т. е. при гипотезе, что неприятель, вследствие относительной слабости средств, или вследствие недостатка политической смелости, или же вследствие чрезмерной боязни риска, не пожелал бы подвергнуться риску сражения) господство в воздухе оставалось бы все же для сильнейшего всегда спорным — по крайней мере потенциально — уже потому, что неприятельские воздушные силы существуют. А если бы слабейший не пожелал подвергнуться риску решительного сражения, то могло бы оказаться затруднительным вынудить его к этому, например, если бы слабейший обладал хорошо организованной активной и пассивной местной обороной, если бы он обладал подземными или скрытыми в пещерах аэродромами и потому невозможно было бы «выгнать из норы» его воздушные силы или без серьезного риска поразить его крупные населенные и промышленные центры.

С течением времени могло бы также оказаться, что воздушные силы, первоначально имевшие преобладание, понемногу уменьшаясь в результате неизбежного износа и неизбежных потерь, в конце концов оказались бы слабее противника; и тогда, если противник заслуживает уважения, т. е. если он сознательно выжидал, стороны могут поменяться ролями. [328]

Но тогда дело дойдет до сражения.

Точно так же{14}, как и в морской войне».

Чтобы притти к этому заключению, автору пришлось, прежде всего, допустить, что условия, в которых развиваются два вида борьбы — борьба на море и воздушная борьба{15}, — идентичны («совершенно одинаковы»{16}).

Но дело обстоит не так. На море не только возможно, но легко и удобно «укрыть в норе» свои силы таким образом, что для противника оказывается невозможным не только «выгнать их из норы», но даже вырвать у них хотя бы один волос. На море абсолютно невозможно действовать против всего того, что дает неприятельским силам жизнь и средства к действию. На море нельзя, — если только не подвергаться серьезнейшему риску, ставя сто против одного, — действовать против населенных или промышленных центров, защищенных надлежащим образом; во всяком случае возможны действия лишь против центров, расположенных на самом берегу моря или в непосредственной близости от него.

В воздухе же, если, вообще говоря, нельзя отрицать возможности «укрыть в норе», в подземельях и в пещерах свои воздушные силы, это оказывается несколько затруднительным, как только эти воздушные силы достигают сколько-нибудь значительных размеров. Но «укрыть в норе» свои воздушные силы было бы недостаточно, нужно было бы проделать то же самое и со всем тем, что дает этим силам жизнь и средства к действию, т. е. со складами, заводами и т. д. и т. п., что оказывается еще более затруднительным и еще более непрактичным. В воздухе средства для удержания воздушной угрозы в отдалении от населенных и промышленных центров гораздо более ограничены и неизмеримо менее эффективны, чем те, которые можно использовать, чтоб удерживать морские средства на приличном расстоянии от прибрежных центров. Вдобавок эти средства должны были бы быть чрезвычайно широко разбросаны, так как ударам с воздуха могут быть подвергнуты все центры, а не только расположенные на берегах. Мировая война ясно показала, что центры, неприступные для наиболее мощных флотов, подвергались ударам с воздуха посредством применения чрезвычайно примитивных [329] средств, которыми тогда располагала авиация, и без особенно тяжелого риска.

Поэтому условия, в которых протекают эти два вида борьбы, остаются «точно такими же»{17} лишь до определенного момента.

Если бы можно было допустить полную невозможность для более сильной воздушной армии действовать против баз и источников снабжения и производства менее сильной воздушной армии; если бы сверх того можно было допустить, что сильнейшая воздушная армия может быть посрамлена одной лишь активной и пассивной противовоздушной обороной неприятеля, то необходимо было бы притти в конце концов к заключению, что излишне, бесполезно и вредно обладать воздушной армией, более сильной, чем неприятельская, поскольку она не смогла бы сделать ничего иного, как лишь «уменьшиться в результате неизбежных потерь и неизбежного износа» и стать, таким образом, более слабой.

«Но тогда дело дойдет до сражения», — пишет автор. Почему же? По каким причинам сильнейшая из двух воздушная армия, ставшая слабейшей, должна была бы принять сражение — то самое сражение, которое, не будучи принято воздушной армией, первоначально слабейшей, оказалось обладающим свойством сделать ее сильнейшей.

Автор продолжает:

«Поэтому нам кажется, что нормальным будет случай непрекращающейся активной борьбы противопоставленных сил («perenne contrasto attivo delle forze contraposte») и что эта борьба неизбежно приведет в сравнительно короткий промежуток времени к наличию побежденного и победителя; иначе говоря, сражение (единичное или многократное) будет в воздушной войне явлением более вероятным, чем в морской войне, учитывая свойства воздушной среды, которая не подходит для «парализования» движения».

Сознаюсь откровенно, что никак не могу понять этого. Если нормальным случаем будет «непрекращающаяся борьба», то каким же образом эта непрекращающаяся борьба сможет привести к решению (т. е. к наличию победителя [330] и побежденного) в сравнительно короткий срок? Каким образом сражение сможет быть вероятным явлением, если слабейший всегда будет в состоянии не принять его и если посредством одного факта непринятия его он сможет надеяться стать сильнейшим? Автор продолжает:

«Сразу же после решительного боя победитель сможет пользоваться преимуществом неоспариваемой свободы совершения полетов, т. е. будет обладать «господством в воздухе»; но нигде не сказано, что эта неоспариваемая свобода будет сопровождать его повсюду в его налетах на цели на территории противника, ибо нет никаких причин полагать, что гекатомба главных неприятельских воздушных сил по необходимости уничтожила бы все местные средства обороны».

Совершенно очевидно, что нет никаких оснований думать это. Но имеются основания думать, что воздушная армия, оказавшаяся в состоянии уничтожить главные неприятельские воздушные силы, окажется также в состоянии уничтожить и второстепенные, тем более что последние, будучи разделены для местной обороны (различных пунктов. — Пер.), смогут противостоять ее наступлению лишь отдельными частями. Автор добавляет:

«Подобно тому, как Германия, с помощью надлежащей организации промышленности, сумела опускать на воду подводные лодки в числе, более или менее равном тому, которое уничтожала Антанта, точно так же можно допустить, что война будет продолжаться (как продолжалась в течение длительного времени мировая война) и в том случае, если сторона, приобретшая господство в воздухе, не будет располагать после завоевания этого господства настолько мощными силами, чтобы быть в состоянии решительным образом использовать свое временное превосходство для достижения конечных целей войны ранее, чем противник воссоздаст воздушные силы достаточных размеров».

Конечно, если победитель оказывается в таких условиях, что он не сможет использовать победу, то победа не [331] является решительной и сводится к временному преимуществу. Но это не является специфической особенностью воздушной сферы. Это случается во всех сферах: и сухопутной, и морской, и воздушной.

Тем не менее пример, приведенный автором, является неподходящим. Надлежащая германская организация, имевшая целью замену погибших подводных лодок, функционировала за пределами радиуса действия морских сил Антанты. Последние были вынуждены в абсолютнейшем бессилии ожидать, пока подводные лодки будут построены, снаряжены и выпущены в море, ибо только здесь их можно было настичь.

Организация, пригодная для воссоздания воздушной армии, будет находиться в пределах радиуса действия того, кто господствует в воздухе; следовательно, господствующий в воздухе сможет нападать на неприятельские воздушные средства и уничтожать их в процессе их производства, их вооружения, их снаряжения и их взлета в атмосферу. А со своей стороны он сможет в полной безопасности производить, вооружать, снаряжать и выпускать в воздух все то количество воздушных средств, какое он будет способен.

Несомненно, что, если завоевание господства в воздухе сведется к Пирровой победе, если господствующий в воздухе удовлетворится лишь моральным господством в нем и, одержав победу в воздухе, почиет на лаврах, не создавая себе новых воздушных сил, и допустит, чтобы противник действовал так, как ему выгодно, пока не будут воссозданы внушительные воздушные силы, то может случиться, что такое господство окажется временным.

Но если тот, кому удалось завоевать господство в воздухе, сумеет также воспользоваться им, то он не впадет в ошибку (скорее преступление, чем ошибку) дать перехватить у себя инициативу противнику, которого он уже оказался в состоянии победить.

Временность (или нечто сходное) господства в воздухе не является следствием свойств воздушного оружия; она зависит исключительно от умственных способностей того, кто командует победоносной воздушной армией... [332]

* * *

Ген. Бастико, которому я специально задал вопрос о том, в каком положении, с его точки зрения, оказалась бы сухопутная армия, вынужденная действовать при господстве противника в воздухе, иначе говоря, сухопутная армия, против которой совершенно свободно могли бы действовать воздушные силы неприятеля, — ограничился тем, что отделался шутками по поводу этой «совершенной свободы» и молчанием по поводу всего остального.

Однако, эта «совершенная свобода» не содержит в себе ничего особенно веселого. Как сухопутная армия, которой удалось разгромить неприятельские сухопутные силы, может совершенно свободно вторгнуться на территорию противника, захватить его наиболее важные центры, завладеть его богатствами и т. д.; как морской флот, которому удалось потопить неприятельский, может совершенно свободно крейсировать по морям, препятствуя неприятельским морским сообщениям, так и воздушная армия, которой удалось уничтожить неприятельские воздушные силы, может совершенно свободно перемещаться в атмосфере во всех направлениях и совершенно свободно сбрасывать сверху все, что она захочет, и везде, где ей только будет угодно.

Но в этом вопросе я взываю к обыкновенному здравому смыслу.

В высшей степени любопытно наблюдать, как все те, кто поддерживает мнение, будто для сухопутной армии и морского флота является неотъемлемой необходимостью располагать воздушным обслуживанием, и кто усиленно старается осветить все минусы, которые пришлись бы на долю сухопутной армии и морского флота, лишенных воздушного обслуживания, если бы они оказались лицом к лицу с противником, пользующимся этим обслуживанием, — как эти люди никогда не рассмотрят такой возможный случай, когда сухопутная армия и морской флот, хотя бы и обеспеченные воздушным обслуживанием, были бы вынуждены действовать при господстве противника в воздухе.

Однако же подобный случай может иметь место, и это особенно должны учитывать все те, кто, поддерживая [333] мысль о необходимости разделить воздушные силы страны на тысячу ручейков, фактически ведет к уменьшению мощи сил, предназначенных в основном сражаться за господство или за преобладание («dominio o predomini») в воздухе.

Никто не может отрицать того, что имеющая преобладание воздушная армия может действовать против баз, против коммуникаций и против центров снабжения сухопутной армии и морского флота, причиняя им некоторые хлопоты и некоторое расстройство.

Никто не может отрицать того, что имеющая преобладание воздушная армия может по меньшей мере затруднить выполнение вспомогательных воздушных действий.

Никто не может отрицать того, что для сухопутной армии и морского флота необходимость действий при преобладании неприятеля в воздухе представляет собой довольно значительную невыгоду.

Никто не может отрицать того, что ослабление духа страны, подверженной воздушным нападениям противника, имеющего преобладание в воздухе, может крайне вредно отразиться на ее вооруженных силах.

Но все проходят мимо этого с полнейшим равнодушием, как будто бы этот вопрос их совершенно не касается.

Почему? Потому что, если бы они задержались на серьезном рассмотрении этой возможности, они были бы вынуждены притти к тому же заключению, к которому прихожу и я, а именно: прежде всего следует привести себя в такое состояние, чтобы вступить в воздушную борьбу с достижимым максимумом благоприятных возможностей, а это требует объединения всех воздушных сил в единую массу, целью которой является именно воздушная борьба.

Не желая притти к этому заключению, мои оппоненты вынуждены закрыть глаза, спрятать голову под крыло и пройти мимо.

«Глупости! — восклицают некоторые. — Глупости! Примите же во внимание опыт мировой войны! Разве это не правда, что во время мировой войны воздушные силы противников лишь поочередно завязывали стычки{18}, не приходя ни к какому исходу? Итак..!»

Ну, да, это истиннейшая правда. В мировую войну было именно так. В течение мировой войны отличалась только [334] вспомогательная авиация. Во время наполеоновских войн было еще хуже: тогда не отличалась даже и вспомогательная авиация.

Да, в мировую войну еще не зародилась идея настоящей воздушной войны в подлинном смысле слова и, как следствие этого, еще не появились средства, пригодные для ведения ее; совершенно так же во время наполеоновских войн, когда еще не народился самолет, не возникла и вспомогательная авиация.

Для меня не представляет никакой трудности допустить, что если в грядущей войне оба противника будут придерживаться того мнения, будто в воздушной борьбе нельзя ни победить, ни проиграть, как полагают некоторые из моих высокоуважаемых противников, то воздушная борьба будет тянуться безрезультатно, именно так, как она тянулась во время мировой войны. Трудно подготовиться к победе и трудно победить, отправляясь от предубеждения, что победить нельзя.

Тем не менее мне кажется чрезвычайно маловероятным, чтобы это могло случиться, так как ныне существуют воздушные армии и многие страны заботятся о том, чтобы привести себя в состояние возможности господствовать или преобладать в воздухе.

Для того, чтобы развернулась воздушная война в подлинном смысле слова, т. е. борьба за завоевание преобладания в воздухе, достаточно, чтобы один — только один — из двух соперников сформулировал раньше или позже следующую мысль, которая может естественным путем родиться даже в мозгу самого невежественного в военных делах человека: «Мне было бы весьма выгодно привести неприятеля к бессилию в воздухе; с этой целью, вместо дробления моих воздушных сил и использования их для бесплодных стычек, мне выгодно использовать их для уничтожения неприятельских воздушных сил».

В данном вопросе опыт прошлого не представляет никакой ценности; даже наоборот, к сожалению, он представляет отрицательную ценность, поскольку ведет к искусственному отклонению от пути правильных выводов. Авиация при начале мировой войны была еще в младенческом [335] возрасте, а, как известно, младенцы могут лишь играть в войну, но не вести ее всерьез.

На сегодняшний день авиация достигла совершеннолетия, сознает свою ценность и знает свои цели; она в состоянии взять на себя и выполнять свою задачу, заключающуюся в том, чтобы сражаться в воздушной сфере, точно так же как задача братских наземных видов вооруженных сил заключается в том, чтобы сражаться в сферах сухопутной и морской.

Воздушная армия, так же как сухопутная армия и морской флот, создана для войны. Не будем же никогда забывать об этом!

* * *

Полковник Антоне Кат писал в журнале «Forze Armate»{19}.

«Если бы вспомогательные воздушные флоты сухопутной армии и морского флота должны были уже сейчас получить то развитие, которого желали бы некоторые исследователи, то для осуществления их программы нехватило бы всего бюджета воздушного флота». Это точно, и можно даже сказать больше. Если бы захотели осуществить все те виды обслуживания, которые воздушные средства могут выполнять для сухопутных и морских сил, то, по всей вероятности, нехватило бы и всего бюджета государственной обороны.

Самолет{20}, благодаря своим исключительным свойствам, пригоден для всего того, что может оказаться полезным на войне.

Он движется с большой скоростью; когда он парит в высоте, с него хорошо видно. Отсюда весь ряд задач по разведке — дальней и ближней, стратегической и тактической, топографической и фотографической, по корректированию и контролю артиллерийской стрельбы, по наблюдению и связи, по передаче приказов и донесений и т. д., короче — весь возможный и вообразимый ряд видов обслуживания, которое может осуществить тот, .кто хорошо видит и быстро движется.

Он вооружен, чрезвычайно быстроходен и производит сильное впечатление. Отсюда весь ряд задач по прямому и косвенному содействию бою; бомбардирование целей, недоступных [336] огню артиллерии; «удлинение» и расширение ее огня; пулеметный обстрел с малых высот в критический период атаки или отступающих частей противника; моральный подъем колеблющихся войск; тревожение скоплений неприятельских войск по ночам; атака штабов и обозов в ближайшем тылу и т. п. — одним словом, все виды содействия, какие может, оказать тот, кто вооружен, передвигается с исключительной быстротой и в состоянии достичь внушительных результатов.

Он является единственным средством, пригодным для боя в воздухе. Отсюда весь ряд задач по воздушному охранению и обеспечению — задач, целью которых является воспрепятствование тому, чтобы противник мог пользоваться выгодами воздушного обслуживания, и в то же самое время предоставление нам возможности пользоваться этими выгодами.

Все то, что сказано об обслуживании сухопутных сил, может быть повторено и для сил морских. Следовательно, достаточно обладать хотя бы некоторым воображением, чтобы находить все новые и новые разнообразные виды воздушного обслуживания; все они явно являются полезными и все способны поставить в невыгодное положение того, кто их лишен, по сравнению с тем, кто ими располагает.

Этого мало. Поскольку очевидно, что всякое сухопутное или морское соединение, обладающее количеством «Q» вспомогательных воздушных средств для определенного вида обслуживания, окажется в явно невыгодном положении перед аналогичным неприятельским соединением, обладающим для того же вида обслуживания количеством «2Q» воздушных средств, постольку становится ясным, что в отношении каждого вида вспомогательных задач средства для их выполнения имеют тенденцию расти.

Сторонники вспомогательной авиации, прекрасно чувствуя, что она ведет к уменьшению мощи воздушной армии, и не имея возможности, с другой стороны, не признавать известного значения за воздушной армией, имеющей ныне легальное существование, говорят: «Мы удовлетворимся в отношении вспомогательной авиации необходимым минимумом; дайте нам этот минимум и с тем, что останется, поступайте как вам угодно».

Ген. Боллати пишет:

«...вследствие значения независимой воздушной армии, ...главным фактором, который следует иметь в виду, является эффективность самой воздушной армии по отношению к ее намечаемым задачам; таким образом, необходимо будет дать z (количеству воздушных средств для воздушной армии) максимальное возможное значение, совместимое с минимальными потребностями, признанными неотложно необходимыми для х и у (количества воздушных средств для вспомогательной авиации сухопутной армии и морского флота)».

Это «максимальное» в отношении значения z является совершенным плеоназмом, поскольку сам же Боллати дает уравнение:

D = x + y + z,

где D — общее возможное количество воздушных средств. Установив необходимые, неотъемлемые минимальные количества средств для сухопутной армии и морского флота, легко найти величину z :

z = D  — х  — у.

Но это z не может быть ни максимальным, ни минимальным; оно равно самому себе, так как оно является результатом вычитания, иначе говоря остатком, остатком, который может стать настолько малым, что может даже дойти до нуля, в зависимости от величин, даваемых х или у, ибо D — постоянная величина. Главным фактором является эффективность воздушной армии, но эта эффективность будет равна тому, что останется после того, как будет обеспечена вспомогательная авиация.

Боллати добавляет:

«Оба старших вида вооруженных сил — сухопутная армия и морской флот — не могут не признать, что их младшая сестра — воздушная армия — приобрела уже такое значение, что может действовать совершенно самостоятельно (в общих рамках военных действий) там, где они не могли бы действовать, или заменять их в определенных условиях, или оказать их действиям сильную поддержку; было бы нелепо, чтобы они захотели оспаривать у [338] нее средства для выполнения подобных задач... Но воздушная армия в состоянии также снабдить их ценными средствами, без которых они впредь не в состоянии были бы обойтись... Поэтому, хотя она может просить в обмен лишь немногое или вовсе ничего, на ней лежит долг проявить великодушие в пределах своих возможностей».

По мысли Боллати, воздушная армия — младшая сестра — превращается в Золушку. Ну да, обе старших сестры не могут не признавать ее существования и ее способности действовать самостоятельно, — разумеется, на пользу старших сестер (там, куда последние не могут добраться; чтоб заменять их в определенных условиях; чтоб оказать им поддержку), — но на Золушке лежит долг великодушно ограбить себя в пользу старших сестер; пусть она не сомневается, что ей останется: лишь то, что старшие сестры сочтут бесполезным для себя.

Нисколько не думают о ценности, которую воздушная армия может представить «в общих рамках военных действий». Она сделает то, что сможет сделать со средствами, которые будут ей оставлены. Вот и все о том, что она сможет сделать... Сухопутная армия и морской флот должны обладать известной эффективностью. Появился воздушный флот, который может повысить эту эффективность: это — его первейшая обязанность, все остальное переходит на второй план...

И это называют сотрудничеством всех видов вооруженных сил! В действительности же это является духом лишь одного вида вооруженных сил, который не умеет возвыситься до духа всех вооруженных сил страны, но вырождается в эгоизм одного вида вооруженных сил.

Но если воздушная армия имеет свою специфическую функцию, которую она должна выполнять в общих рамках войны, то она должна обладать мощью, соразмерной этой функции, точно так же, как сухопутная армия и морской флот.

До тех пор, пока воздушный флот должен будет в пределах своих средств заботиться о вспомогательной авиации, будут иметь место трения, вредные и для воздушной армии, и для вспомогательной авиации: каждый будет стремиться отвести воду на свою мельницу, и никто не [339] будет удовлетворен тем количеством воды, которое он сможет получить.

Сухопутная армия и морской флот считают необходимым располагать вспомогательными воздушными средствами? Пусть будет так! Пусть они обеспечат себя ими за счет собственных бюджетов, как они обеспечивают себя всеми своими остальными боевыми средствами. Но пусть также и воздушная армия располагает собственным бюджетом, находящимся в ее распоряжении и дающим ей возможность иметь собственную жизнь и притом достаточно устойчивую. Иначе было бы неправильно утверждать, как это делает ген. Бастико, что страна, затрачивая на свои вооруженные силы 5 миллиардов, предоставляет 700 миллионов на воздушные силы: ведь из этих 700 миллионов значительная часть идет на вспомогательные средства, не имеющие иной цели, как только увеличение эффективности наземных видов вооруженных сил.

Эту точку зрения я защищаю с 1921 г. Только сухопутная армия, — а то, что я говорю о сухопутной армии, сохраняет свое значение и для морского флота, — компетентна в определении своей потребности во вспомогательных воздушных силах. Это определение не может родиться из соглашений и переговоров между сухопутной армией и воздушным флотом. Признать это и претворить в жизнь логические выводы из этого положения — вот единственное средство уничтожить какие бы то ни было вредные трения и избежать всякого перекладывания с себя ответственности. При существующей же практике сухопутная армия, если размеры ее вспомогательной авиации будут определены путем соглашений и переговоров, всегда сможет жаловаться, что ей слишком мало дали, а воздушный флот — что он был слишком великодушен в своих уступках.

Сухопутная армия и морской флот не могут ставить свою эффективность в зависимость ни от великодушия воздушного флота, ни от жертв воздушной армии.

Если вспомогательную авиацию рассматривать как элемент, необходимый для действий наземных вооруженных сил, то нужно, чтобы в самой организации этих вооруженных сил воздушные средства обрели свое место, как его [340] имеют все другие военные средства. В организационный состав крупных сухопутных и морских соединений должны входить точно определенные количества воздушных средств, как туда входят точно определенные количества артиллерии и пр., причем определение этих количеств не должно ни в коем случае быть изъято из компетенции инстанций, ведающих организацией сухопутных и морских вооруженных сил.

В свою очередь воздушная армия, располагая собственным, точно определенным и ограниченным (а не, как прежде, неопределенным и неустойчивым) бюджетом, могла бы продумать наиболее выгодный способ использования этого бюджета для своих целей, не будучи отвлекаема постоянной заботой о защите себя от претензий других ведомств.

Это ничуть не нарушило бы принципа единства воздушного флота. Это единство очевидным образом сохраняется, поскольку единым является способ совершения полетов — безразлично для сухопутной армии, для морского флота, для воздушной армии или для гражданских надобностей. Воздушный флот стал бы по отношению к сухопутной армии и морскому флоту поставщиком авиационного личного состава и материальной части, в согласии с соответствующими требованиями и при условии возмещения ему издержек производства, освобождаясь, таким образом, от обязанностей, не входящих в его компетенцию, и избегая не принадлежащей ему ответственности. Такая система должна была бы полностью удовлетворить и сухопутную армию, и морской флот, поскольку эти два ведомства получили бы в свое распоряжение, независимо от какого бы то ни было постороннего вмешательства, вспомогательные воздушные средства, которые они считают необходимыми, и могли бы организовать, обучать и применять их для своих целей тем способом, который они считали бы наилучшим, без каких бы то ни было помех.

Почему же сторонники вспомогательной авиации не поддерживают принятия этой системы?

Полк. Антоне Кат в своей интересной статье «Применение, организация, мобилизация и подготовка и..., наконец, функционирование вспомогательной авиации при сухопутной армии», пишет: [341]

«Несомненно, что проблема вспомогательной авиации далека от своего разрешения. Она значительно более далека, чем полагает г. Сандалли, если под разрешением понимать органическое и полное приспособление вспомогательной авиации ко всем условиям военной обстановки. Совершенно верно, что все следует переделать заново».

Эта констатация — не из веселых. И автор добавляет:

«Достижение соглашения между сухопутной армией и воздушным флотом не дало бы никакого решения, выгодного для вспомогательной авиации.

Путь соглашений — двусмысленный путь, совсем не военный и совсем не рациональный, так как на нем чересчур сказываются личные влияния, которые никогда не являются и никогда не будут объективными».

Это как нельзя более справедливо. Он продолжает:

«Дело не в том, чтобы сказать: «Посмотрим, что мы сможем сделать сообща». Дело заключается в том, чтобы согласовать усилия следующим образом:

Сухопутная армия: — «Мои воздушные потребности в областях стратегии, тактики, «логистики» — следующие...»

Воздушный флот: — «Мои возможности удовлетворения перечисленных выше потребностей — следующие...»

Сухопутная армия: — «Организация моей вспомогательной авиации, на основе перечисленных выше потребностей и возможностей, должна быть следующей...»

С моей точки зрения это, может быть, было бы шагом вперед, но безусловно не решающим шагом. Естественно и логично, что тот, кто может получить что-либо даром, стремится получить возможный максимум, а тот, кто должен уступить что-либо даром, стремится отдать как можно меньше.

На практике система, предложенная полк. Антоне Кат, привела бы к следующему: сухопутная армия, чтобы получить как можно больше, подвергалась бы искушению преувеличить свои потребности; воздушный флот, чтобы отдать как можно меньше, подвергался бы искушению преуменьшить свои возможности; поэтому в конечном счете организация вспомогательной авиации все же явилась бы [342] следствием компромисса между тягой и пружиной, т. е. опять-таки следствием соглашения.

Необходимо перескочить через этот ров. По моему мнению, сухопутная армия и морской флот должны были бы сказать: мне нужно то-то, дайте мне это, я плачу стоимость. Воздушный флот должен был бы поставлять то, чего от него требуют, за соответствующую плату. Никаких соглашений, никаких компромиссов: все удовлетворены, и на каждом лежит ответственность, сообразная с его компетенцией.

Антоне Кат пишет:

«Далее, поскольку на сегодняшний день трудно требовать от одного ведомства полной и глубокой эрудиции в области военных (и морских, добавлю я) знаний, а также знаний воздушных, необходимо, чтобы основное сотрудничество — организационного порядка — стало более тесным и более непрерывным.

Средством для развития этой формы сотрудничества, имеющим большее значение, чем всякое иное средство, могло бы явиться именно создание «командования вспомогательной авиации сухопутной армии» («Comando dell' Aviazione Ausiliaria per il Rfegio Esercito»). Этот орган должен существовать в военное время».

И это также явилось бы шагом вперед, но не решающим.

Очевидно, в военное время должны будут существовать органы командования вспомогательной авиации при сухопутной армии и при морском флоте. Было бы в высшей степени полезно, чтобы по крайней мере ячейки этих органов существовали уже в мирное время, но не для того, чтобы сделать более тесным и более непрерывным какое-то сотрудничество, которое по самому характеру своему неопределенно, нерешительно, подвержено личным влияниям и может осуществляться лишь путем соглашений, а для того, чтобы развернуть собственную деятельность.

Качественное и количественное определение воздушного обслуживания, необходимого сухопутной армии и морскому флоту, подлежит исключительно компетенции высших инстанций в области организации этих двух ведомств.

Именно тот, кто ведает организацией армии, должен, например, сказать: «Армии нуждаются в воздушном обслуживании [343] для стратегической разведки и т. п.». Чтоб сделать такое заявление, не требуется какой-либо авиационно-технической компетентности, а требуется лишь знакомство с общими свойствами воздушных средств, что в настоящее время составляет часть обычного общекультурного уровня.

На основе потребностей, определенных высшими организующими инстанциями армии и флота, командования вспомогательной авиации сухопутной армии и морского флота благодаря своей специальной технической компетентности должны были бы установить организацию воздушных средств, соответствующих этим потребностям, и также их стоимость. Высшие организующие инстанции армии и флота получили бы таким образом все данные для решения. По принятии решения командования вспомогательной авиации сухопутной армии и морского флота направили бы соответствующие заявки на авиационный личный состав и авиационное имущество воздушному флоту, который подготовил бы и предоставил бы их с возмещением ему расходов по себестоимости. Таково радикальное решение — четкое и точное, избегающее всяких соглашений, всяких компромиссов и всякого переложения ответственности, вполне ясное и морально и материально.

Это решение дает следующие преимущества:

а) Вспомогательные воздушные средства превратились бы в составную часть сухопутной армии и морского флота, в той же степени неотъемлемую, как и все остальные военные средства, которыми располагают эти ведомства. Высшие организующие инстанции стали бы интересоваться ими в той же мере, в какой они интересуются всеми остальными. Согласование по вопросам организации и применения воздушных и прочих средств оказалось бы совершенным, так как оно определялось бы единой инстанцией. Отсюда — максимальная эффективность.

б) Получив полнейшую свободу организации своих вспомогательных воздушных сил, высшие организующие инстанции сухопутной армии и морского флота, столкнувшись с тем фактом, что все расходы на эти силы ложатся на их собственный бюджет, были бы вынуждены соразмерить свои воздушные силы со всеми остальными так, чтобы извлечь из этого бюджета максимальную эффективность. Только [344] это может показать действительное значение, признаваемое этими инстанциями за воздушным обслуживанием. В настоящее время легко просить, а потому редко случается, чтобы воздушное обслуживание, лежащее на чужом бюджете, не представляло собой «неотъемлемой необходимости». Если бы для получения автомобиля бесплатно достаточно было бы заявить, что автомобиль является неотъемлемой необходимостью, — кто не ездил бы в автомобиле?

в) Воздушная армия располагала бы собственным бюджетом, которым она могла бы свободно маневрировать в пределах своей компетенции.

Я убежден, что, если бы подобная система была принята, вспомогательная авиация не только функционировала бы, но... постепенно сухопутная армия и морской флот пришли бы к отказу от нее.

Действительно, все современные сторонники «неотъемлемой необходимости» вспомогательной авиации оказались бы лицом к лицу не с проблемой «чего мы должны требовать от щедрот воздушного флота?», а с совершенно иной проблемой. Поскольку вспомогательная авиация каждого из этих видов вооруженных сил лежала бы на соответствующем бюджете, постольку вышеназванные лица, каковы бы ни были их бюджеты, даже если последние будут увеличены вследствие новой возложенной на них тяготы, — должны были бы задать себе вопрос: следует ли для увеличения мощи армии и флота употребить часть бюджета на воздушные средства или на сухопутные (либо морские) средства? Таким образом, проблема приобрела бы характер относительности, который обуздал бы наиболее пылкое воображение; и решение было бы, по всей вероятности, следующим: что мы сможем сделать с этими воздушными средствами, если наша воздушная армия не завоюет господства, преобладания или превосходства в воздухе? А если она его завоюет, разве мы не сможем просить у воздушной армии ее содействия против неприятеля, лишенного воздушных средств? Лучшее, что мы можем сделать, это — употребить все, чем мы располагаем, для усиления наших сухопутных и морских средств. Так умерла бы вспомогательная авиация, убитая самими ее защитниками. [345]