Из произведения «Маренго»{179}

I

Как только получено было известие об открытии военных действий в Италии и о ходе операций противника, первый консул счел необходимым поспешить на помощь Итальянской армии{180}. Он решился вступить в Италию через большой Сан-Бернар, чтобы напасть на армию Меласа с тыла, овладеть его магазинами, парками, госпиталями и, отрезав его от Австрии, принудить к сражению.

Одно поражение должно было повлечь за собою совершенный разгром австрийской армии и завоевание всей Италии. Исполнение такого плана требовало быстроты, глубокой тайны и большой смелости. Всего труднее было сохранить тайну. Как скрыть движение армии от многочисленных шпионов Англии и Австрии?

Лучшим способом первый консул считал раскрытие этой тайны им самим, притом с таким тщеславием, чтобы это предприятие сделалось предметом насмешек неприятеля, чтобы тот принял его напыщенные заявления за диверсию против операций австрийской армии, блокировавшей Геную. Необходимо было дать наблюдателям и шпионам определенную отправную точку: поэтому было объявлено через посредство посланий законодательному корпусу и сенату, декретов, публикаций в газетах и всевозможных оповещений, что пунктом сбора резервной армии является Дижон, что первый консул сделает ей там смотр и проч. Все шпионы [710] и наблюдатели немедленно отправились в этот город и нашли там в начале апреля многочисленный штаб без армии; в течение месяца туда прибыло от 3 до 6 тысяч новобранцев и солдат, выслуживших срок, в числе коих были и увечные, сообразовавшиеся скорее со своим усердием, нежели со своими силами. Вскоре эта резервная армия действительно сделалась предметом насмешек; с удивлением увидели на смотру-первого консула (6 мая) не более 7 или 8 тысяч солдат, большей частью даже необмундированных. Удивлялись, как могло первое должностное лицо в республике оставить свой дворец для смотра, который мог сделать и бригадный генерал. Эти известия полетели через Бретань, Женеву и Базель в Лондон, Вену и Италию. Европу наводнили карикатуры: одна из них представляла двенадцатилетнего мальчика и инвалида с деревянной ногой; внизу стояла надпись: «Резервная армия Бонапарта».

Между тем настоящая резервная армия формировалась в пути. В различных сборных пунктах составлялись дивизии. Эти пункты находились в отдалении друг от друга и не имели никаких сношений между собой. Меры, которые приняло на протяжении зимы консульское правительство для того, чтобы снискать симпатии вандейцев и шуанов{181}, в соединении с быстротой военных операций, усмирили тех и других. Большая часть войск, поступивших в состав резервной армии, была отозвана из Вандеи. Директория принуждена была держать в Париже для своей охраны и удержания в повиновении смутьянов несколько полков. Поскольку правление первого консула было вполне популярным, пребывание этих войск в столице сделалось излишним, и они были направлены в резервную армию. Многие из этих полков не участвовали в бедственной кампании 1799 года и полностью сохранили ощущение своего превосходства и непомраченной славы.

Артиллерийский парк составился из орудий и зарядных ящиков, которые небольшими партиями высылались из различных арсеналов и крепостей. Всего труднее было скрыть движение обозов с продовольственными припасами для армии, которой предстояло проходить через бесплодную горную страну, где ничего нельзя достать. Интендант [711] Ламбре приказал заготовить в Лионе два миллиона порций сухарей; из них 100 тысяч было отправлено через Тулон и Геную, а 1800 000 послано в Женеву и оттуда перевезено через озеро в Вильнев одновременно с прибытием туда резервной армии.

В то время как правительство столь громко объявляло о формировании этой армии, выпускалось множество рукописных бюллетеней малого формата, в которых скандальные анекдоты о первом консуле перемежались с доказательствами того, что резервная армия не существует и существовать не может, что самое большее можно собрать 12–15 тысяч рекрутов. В подкрепление этих доказательств напоминали, каких усилий стоило сформировать в минувшую кампанию различные армии, которые были затем разбиты в Италии, а также укомплектовать столь грозную Рейнскую армию; наконец, спрашивали, почему оставляют Итальянскую армию столь слабой, если ее можно было усилить. Совокупность всех мер для сокрытия истины от шпионов принесла полный успех. В Париже, в Дижоне, в Вене говорили: «Резервной армии вовсе нет». В главной квартире Меласа добавляли: «Резервная армия, которой нам угрожают, просто сброд — 7 или 8 тысяч новобранцев и инвалидов; с его помощью нас хотят ввести в заблуждение, чтобы принудить к снятию осады с Генуи. Французы слишком надеются на нашу простоту; им бы хотелось, чтобы мы сыграли роль собаки из басни, которая из-за тени упускает действительную добычу».

II

6 мая первый консул выехал из Парижа в Дижон, чтобы сделать упомянутый смотр находившимся там отдельным солдатам и рекрутам, 8-го он прибыл в Женеву{182}, 13 мая первый консул сделал в Лозанне смотр авангарду настоящей резервной армии. Этим авангардом командовал генерал Ланн. Он состоял из шести отборных старых полков, отлично обмундированных, снаряженных и снабженных всем необходимым. Авангард немедленно двинулся к Сен-Пьеру, главные силы следовали за ним эшелонами; таким образом, строевой состав армии достигал 36 тысяч [712] солдат, на которых можно было положиться; парк ее насчитывал 40 орудий.

Генералы Виктор, Луазон, Ватрэн, Буде, Шамберлак, Мюрат, Моннье служили в этой армии{183}.