Подготовка старшего командного состава артиллерии. Офицерская артиллерийская школа. Артиллерийская академия. Артиллерийские учебные полигоны

Русско-японская война показала, что артиллерист старшего командного состава должен на себя смотреть не только как на машиниста пушкарского цеха, но и как на самостоятельно рассуждающего тактика, обязанного в некоторых случаях боевой обстановки проявить почин и самодеятельность на поле сражения.

В этом направлении велась в довоенное время боевая подготовка старшего командного состава русской артиллерии, с большим трудом преодолевая его инертность в отношении проявления инициативы и ограниченность тактического кругозора.

Важная задача подготовки старшего командного состава лежала, главным образом, на офицерской артиллерийской школе, через которую проводилось в жизнь все новое по части техники, тактики и стрельбы артиллерии. [131]

Артиллерийская академия и артиллерийские полигоны также имели значение для подготовки командного состава артиллерии. Офицерская артиллерийская школа имела целью{126}:

1) подготовку артиллерийских капитанов и штаб-офицеров теоретическим и практическим путем к боевому использованию батарей и группы батарей;

2) развитие и совершенствование в артиллерии искусства стрельбы в связи с маневрированием и установлением правильных взглядов на целесообразное применение артиллерийского огня в бою;

3) выработку способов ведения подготовки артиллерии к стрельбе и маневрированию, а также правильных приемов обучения.

Руководители школы избирались из артиллерийских штаб-офицеров с академическим образованием, выдающихся по своим теоретическим и практическим познаниям в артиллерийском деле. Руководители для ведения теоретических и практических занятий с офицерами переменного состава по общей тактике приглашались начальником школы из офицеров, прошедших курс академии генерального штаба. Кроме того, начиная с 1905 г. до 1914 г. включительно, к школе прикомандировывался на время практических групповых стрельб артиллерийский офицер, также окончивший академию генерального штаба, в качестве руководителя по составлению тактических заданий для стрельб, по организации и правильному проведению стрельб в тактическом отношении.

В июле 1912 г. приказом по военному ведомству за № 295 новыми штатами школы установлена была должность штатного руководителя по тактике из офицеров генерального штаба.

При школе состояла редакция журнала "Вестник офицерской артиллерийской школы" (см. выше).

В школе было два отдела: полевой и крепостной артиллерии.

Краткая программа преподавания в полевом отделе офицерской артиллерийской школы заключалась в следующем.

Теоретическое преподавание:

а) по артиллерии — изучение балистических свойств полевых орудий, действия снарядов, правил стрельбы, инструкций и артиллерийских уставов;

б) по тактике артиллерии — основные свойства артиллерии, организация и боевое применение;

в) по общей тактике — курс прикладной тактики, причем главное внимание обращалось на употребление полевой артиллерии в бою в связи с прочими родами оружия; общие сведения по военной истории;

г) по иппологии — приемка лошадей, ковка, содержание лошади, первая ветеринарная помощь до прибытия врача.

Практические занятия:

а) по артиллерии и по тактике артиллерии — решение задач по таблицам стрельбы, осмотр, сборка, разборка, замена поврежденных частей материальной части, подготовительные к стрельбе упражнения, полевые артиллерийские поездки с выбором позиций и путей следования к ним, упражнения в маневрировании с запряженными орудиями, практическая стрельба с маневрированием; [132]

б) по тактике — решение тактических задач на планах, военная игра, решение задач в поле;

в) по топографии — чтение планов и карт, составление профилей, ориентировка и проверка планов и карт на местности;

г) по иппологии — практика ковки, осмотр и прием лошади.

Офицеры переменного состава школы командировались для осмотра технических артиллерийских заведений и для присутствия на некоторых опытах главного артиллерийского полигона, которые признавались для них особенно полезными начальником школы.

По штатам школы при ней состояли легкая восьмиорудийная батарея с пеше-горным взводом и конная шестиорудийая батарея с конно-горным взводом.

Сверх этих имеющихся в школе батарей на летний период практических стрельб с маневрированием для обслуживания полевого отдела к офицерской артиллерийской школе прикомандировывались 3 артиллерийские бригады, 1 мортирный (гаубичный) дивизион и 1 конная батарея. Начиная с 1912 г., на Лужский полигон школы командировалась учебно-воздухоплавательная рота офицерской воздухоплавательной школы, и с 1913 г. в офицерской артиллерийской школе велось обучение наблюдению с привязного аэростата.

Авиационная часть к офицерской артиллерийской школе не прикомандировывалась за отсутствием удобного аэродрома, вследствие чего в школе не производилась стрельба при помощи летчиков-наблюдателей.

В переменный состав полевого отдела школы ежегодно с 1 февраля по 10 сентября командировались из частей полевой артиллерии 108 капитанов (кандидатов на должность командира батареи) и 36 штаб-офицеров (кандидатов на должность командира дивизиона или командира артиллерийской бригады).

После русско-японской войны в 1906 — 1908 гг. в школу на летний период занятий (тогда еще на Двинский полигон), кроме обычного переменного состава из кандидатов на получение батарей и дивизионов, командировались еще старшие артиллерийские начальники из не проходивших курса школы, не исключая даже престарелых инспекторов артиллерии, причем на практические занятия с ними в поле руководителю тактики вменено было в обязанность обращать исключительное внимание.

С 1909 г. командирование в школу, старших артиллерийских начальников прекратилось, и в мировую войну среди них оказалось несколько совершенно отсталых от современных требований техники и тактики артиллерии.

Школа имела в своем распоряжении с 1909 г. обширнейший хорошо оборудованный полигон возле города Луги, позволявший вести стрельбу с разных направлений на любую дистанцию, допускаемую полевыми орудиями того времени. Местность полигона, весьма разнообразная и пересеченная, была чрезвычайно поучительной как в смысле ведения стрельбы, так и в смысле производства наблюдения и разведки, маневрирования и тактического применения артиллерии в бою. [133] Лесистость полигона затрудняла наблюдение и разведку целей, но это имелось в виду (от трудного проще перейти к легкому, чем наоборот), и первоначальная расчистка полигона от леса была так произведена, что умелый разведчик всегда мог найти наблюдательный пункт, с которого открывался широкий кругозор в район расположения целей. Нередко при этом такой наблюдательный пункт оказывался не на вершине возвышенности, а на скатах и даже в низине, несколько в стороне от рощи или кустарника, закрывающего вид на цели с вершины. Сторонники французской артиллерии учили разведчиков искать наблюдательные пункты на вершинах. По их инициативе даже в "Наставлении для действия полевой артиллерии в бою" изд. 1912 г.{127} проведена была следующая мысль: "Достоинства наблюдательного пункта в отношении кругозора в огромной степени возрастают с увеличением его превышения, и каждый лишний вершок имеет здесь большое значение". Противники этих сторонников, к которым принадлежало большинство руководителей школы, доказывали на практике разведки, что и, наоборот, каждый вершок ниже также может иметь большое значение для наблюдательного пункта на пересеченной местности. Правда, наблюдательные пункты оказывались иногда значительно удаленными от места расположения огневой части батарей, вследствие чего затруднялось управление огнем и приходилось вести стрельбу с помощью боковых или передовых наблюдателей, но практика в такой стрельбе при трудных условиях была только полезной.

В начале августа каждого года на Лужский полигон по распоряжению военного министра командировалась особая комиссия из представителей от пехоты, кавалерии, артиллерии и генерального штаба, которая путем посещения всех очередных занятий и стрельб школы выясняла, насколько работа полевого отдела школы отвечает боевым требованиям.

Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы имел назначением{128}: 1) развитие искусства стрельбы в крепостной артиллерии, распространение в ней правильного взгляда на стрельбу при обороне крепости и установление общих однообразных правил производства стрельбы и обучения стрельбе; 2) теоретическую и практическую подготовку старших офицеров крепостной артиллерии к самостоятельному ведению стрельбы с крепостных верков.

В переменный состав крепостного отдела школы ежегодно командировались для прохождения курса на 7? мес., с 1 февраля, 5 штаб-офицеров и 20 капитанов крепостной и тяжелой (осадной) артиллерии.

Крепостной отдел школы своего полигона не имел и на летний период практических стрельб прикомандировывался к одной из крепостей, — в последние годы, предшествующие войне, чаще всего к крепости Осовец. [134]

Правильность ведения в полевом и крепостном отделах школы учебного и строевого дела, постановки всех курсов преподавания, практических занятий и стрельб проверялась генинспартом.

Офицерская артиллерийская школа, согласно положению о ней, подчинялась непосредственно начальнику ГАУ, а не генинспарту{129}. Подобное подчинение школы являлось одной из странных аномалий законоположений того времени. По закону генинспарт не имел права ни наблюдать, ни проверять деятельность ГАУ, начальник которого ни в каких отношениях ему не подчинялся. Поэтому формально генинспарт не мог бы проводить непосредственно через школу никаких мер по усовершенствованию обучения и боевой подготовки артиллерии. Но фактически офицерская артиллерийская школа работала под контролем генинспарта, а не начальника ГАУ.

Офицерская артиллерийская школа систематически проводила в жизнь все достижения в области техники стрельбы и тактики артиллерии как твердо установившиеся, так и новейшие.

Переменный состав школы в первые 3 мес. командирования проходил теоретический курс; на май командировался на полевые поездки в окрестности Луги для практики в решении тактических задач на местности; затем в течение 3 мес. производилась практическая стрельба на полигоне школы под Лугой в составе отдельных батарей, дивизионов и группы дивизионов.

Стрельбы школы имели целью выработать в переменном составе навык своевременно развивать действительный огонь с правильно выбранной позиции, против верно намеченной цели, и дать ему полное представление об артиллерийском огне и его свойствах как технического, так и тактического характера.

Техническая сторона стрельбы состояла в правильном наблюдении выстрелов, в быстром и верном определении всех данных для стрельбы по различным целям — в возможно разнообразных условиях и при стрельбе различными снарядами.

Тактическая сторона стрельбы обнимала собой разведку, маневрирование, выбор, занятие, оборудование и перемену позиций, применение техники огня к условиям тактической обстановки.

Все стрельбы производились в условиях тактической обстановки, но в первоначальных стрельбах при упражнении отдельных слушателей школы преследовались иногда исключительно технические стороны стрельбы, на дивизионных же и групповых стрельбах главное внимание обращалось на тактическую сторону.

Каждой стрельбе, как общее правило, предшествовало выполнение походного движения или маневра — при дивизионных и групповых стрельбах обязательно, при батарейных первоначальных стрельбах не всегда.

Обстановка стрельб, насколько было возможно, приближалась к обстановке действительного боя. [135]

Руководитель тактики, предварительно обсудив при участии начальника школы, его помощника и других руководителей предположение предстоящей стрельбы и лично изучив совместно с начальником полигона школы местность и обстановку, составлял общую тактическую задачу, которая служила исходной данной для производства маневра и стрельбы, а также для мишенного оборудования полигона.

Мишенная обстановка должна была с достаточной полнотой отвечать заданию, изображая боевой порядок противника, с соблюдением надлежащих размеров по фронту и в глубину. Части своих войск в некоторых случаях также изображались мишенями или опознавательными сигналами.

В полевом отделе школы к дивизионным и групповым стрельбам привлекался весь переменный состав обучающихся, причем почти каждый из неучаствующих непосредственно в технической стрельбе получал то или иное тактическое назначение: начальника отряда, начальника артиллерии отряда, командира полка и батальона, начальника разведки, начальника связи (адъютанта) и пр. Начальнику отряда своевременно вручалось общее тактическое задание, в развитие которого он делал соответствующие распоряжения в порядке подчиненности. К назначенному начальником отряда и к прочим более ответственным исполнителям маневра и стрельбы назначались руководители (посредники).

Сведения, даваемые исходной задачей и мишенным оборудованием, своевременно освещались и дополнялись руководителями — словесно или с помощью письменных донесений, приказаний и т. п.; каждый исполнитель должен был, принимать решение, в соответствии с изменением в обстановке, и отдавать распоряжение в письменной форме. Таким путем достигалась практика в решении тактических задач на местности в обстановке боевой стрельбы и практика в составлении приказаний и донесений.

Школа всеми мерами противодействовала пережитку прошлого— стремлению провести маневр и стрельбу "гладко" (с так называемым "втиранием очков" начальству), посредством заранее составленных расписаний или указаний, что не могло иметь места в действительной боевой обстановке. В школе изменение обстановки обусловливалось лишь постольку развитием общей идеи поставленной задачи, поскольку такое развитие оправдывалось действиями исполнителей маневра и стрельбы и достигнутыми ими результатами. Возникающие при этом трения считались поучительными, так как они обнаруживали и выясняли значение самостоятельных решений (инициативы) исполнителей.

В случае ошибок исполнителей старший руководитель мог или продолжать маневр и стрельбу, если находил поучительным показать последствия ошибок, или приостановить стрельбу (маневр), когда ее продолжение теряло поучительность и представлялось напрасной тратой снарядов и времени.

Каждая стрельба заканчивалась разбором в поле как в техническом, так и в тактическом отношении; при этом всегда допускался самый широкий свободный обмен мнений всех участвующих с конечным резюмирующим заключением старших руководителей по стрельбе и по тактике. [136] Более сложные и более интересные стрельбы подробно разбирались, кроме того, в аудиторной обстановке после обработки всех данных, и затем отчеты о таких маневрах-стрельбах печатались для всеобщего сведения.

Но за отсутствием на Лужском полигоне пехоты и конницы офицерской артиллерийской школе приходилось при производстве стрельб с маневрированием довольствоваться мишенной обстановкой и воображать не только боевые действия противника, но и своих войск, что являлось отрицательной стороной подготовки переменного состава школы. В школе не бывало упражнений в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей, какие применялись во французской артиллерии. Совместная стрельба с маневрированием с пехотой и конницей производилась в офицерской артиллерийской школе лишь однажды за период 1908 — 1914 гг., несмотря на то, что полигон школы по своим размерам и оборудованию давал возможность производить маневрирование с боевой стрельбой отряда в составе около дивизии пехоты с артиллерией и конницей. Единственная произведенная в школе совместная с пехотой и кавалерией стрельба была организована довольно неудачно и представляла мало поучительного.

Во всяком случае, старший командный состав русской артиллерии, прошедший курс полевого отдела школы, основательно в ней повторивший все необходимое старое и усвоивший все новое в технике и тактике артиллерии, являлся проводником теоретических и практических знаний в строевых частях, повышая вместе с тем их боевую подготовку.

Поднимая общую подготовку командного состава артиллерии, школа стремилась перевоспитать его в смысле проявления личной инициативы, в смысле способности быстро ориентироваться в изменениях боевой обстановки и безбоязненно принимать самостоятельные решения для достижения успеха в бою при могущественном содействии артиллерийского огня.

Ничего подобного не было во французской артиллерии, которая в 90-х годах многими считалась лучшей в мире.

Из отчетов русских артиллеристов{130}, командированных во Францию весною 1913 г., т. е. всего лишь за год до начала мировой войны, можно убедиться, что французская артиллерия тогда не только не опередила, но значительно отстала от русской полевой артиллерии в отношении подготовки командного состава.

Штаб-офицерские курсы в Мальи, соответствующие русской офицерской артиллерийской школе, задавались весьма скромной целью: показать командирам артиллерийских групп на практике способы выполнения ими задач, которые могут быть возложены на них в различных боевых положениях. Поэтому групповые стрельбы с маневрированием на курсах в Мальи более служили иллюстрацией на местности и с боевыми выстрелами избранных статей устава о бое артиллерии, чем практикой для командиров в управлении группами батарей. [137] Каждое упражнение задавалось на какой-нибудь один определенный случай, предусмотренный уставом, и предпочтительно для действия отдельной небольшой артиллерийской группы (в составе трех батарей), а не действующей в связи с другими группами. В большинстве случаев руководитель весьма искусно наводил упражняющегося на тот путь решения, который казался верным самому руководителю; поэтому распоряжения командиров стреляющих групп если и бывали целесообразны, то по существу несамостоятельны. Обсуждение маневра обычно даже ему предшествовало, почему упражняющийся не мог проявлять самодеятельность. Во время хода маневра и стрельбы руководители постоянно вмешивались в распоряжения командиров стреляющих групп, желая то или иное подчеркнуть или исправить ошибку и т. п.

Продолжительность курсов 2 — 3 недели (в русской офицерской артиллерийской школе 7 мес.) была настолько кратка, что на артиллерийских курсах во Франции больше показывали и рассказывали, чем учили и вырабатывали практические навыки.

Разборы стрельб с маневрированием на полигоне в Мальи сводились к подробным лекциям по тому или иному определенному вопросу устава, но читаемым на местности под свежим впечатлением стрельбы и маневра.

Роль начальника отряда на стрельбах с маневрированием исполнял прикомандированный пехотный офицер. Офицеры переменного состава курсов упражнялись только в обязанностях, соответственных занимаемым ими должностям, тогда как в русской школе смотрели на это шире и практиковались не только в обязанностях своей должности, но готовились и к следующей высшей должности.

Оборудование полигонов Мальи и Шалонского отсутствовало; не было никаких механических мишеней: ни подъемных, ни движущихся, ни вспышечных. Обыкновенные мишени ставились только для технических стрельб. Стрельбы же с тактическим заданием производились без всяких мишеней, поэтому для разведчиков и наблюдателей никакой работы не было. На полигонах поставлены были только столбы-вышки для пользования ими как ориентирами при указании воображаемых целей.

Задачи ставились в таком роде: "обстрелять артиллерию за таким-то гребнем, левее южного знака на столько-то делений, фронт цели столько-то делений".

Французская артиллерия приучалась, таким образом, стрелять по местным предметам, не видя цели и не принимая никаких мер к ее розыску, уяснению и изучению.

При стрельбе по воображаемым батареям французская артиллерия обычно обстреливала определенную правилами стрельбы полосу за прикрывающим гребнем, не считаясь с тем, находилась ли неприятельская артиллерия в районе этой полосы или нет. От такого способа стрельбы наудачу русская школа отказалась задолго до мировой войны.

Никакой передовой разведки на полигоне в Мальи не бывало, так как и некому было ее производить, и нечего было разведывать: не было никаких мишеней, изображающих противника. Обычно сам [138] командир стреляющей группы производил в большинстве случаев открыто разведку и выбор наблюдательных пунктов и для себя, и для командиров батарей; он же должен был выбрать позиции для всех батарей своей группы, указать даже способы их занятия, интервалы между батареями, степень их укрытия и пр.

В распределении батарей группы по целям было стремление обстреливать большое число целей меньшим числом орудий, что приводило вообще к нежелательному рассеиванию огня. Замечался даже шаблон: заранее две батареи группы назначались для предполагаемой борьбы с артиллерией противника и ставились на позицию вместе, почти рядом, а третья батарея — для обстреливания пехоты и располагались в стороне, имея в виду фланкирование неприятельской пехоты или фланкирование подступов к прикрывающему свою артиллерию гребню, с целью уменьшения мертвого пространства.

Вообще у французов обращалось большое внимание на достижение косоприцельного огня, что являлось положительной стороной подготовки их артиллерии.

Позиции для батарей избирались почти исключительно полузакрытые на высотах с весьма пологими скатами, что противоречило принципу преимущественного расположения на закрытых позициях, проповедуемому самими французами.

Наблюдательные пункты допускались близко от батарей, причем обыкновенно два командира батарей располагались вместе с командиром группы, а нередко при нем бывали все три командира батарей, что в русской артиллерии признавалось крайне нежелательным.

Во французской артиллерии бывали специальные упражнения в изучении действительных пехотных и кавалерийских целей. Хотя упражнения эти производились отдельно от стрельб, но все же они были безусловно полезными, и приходилось сожалеть, что в русской артиллерии они не применялись.

На полигоне в Мальи специально командированная туда пехота проделывала показные упражнения в наступлении на совершенно открытой, полузакрытой или сильно пересеченной местности. Артиллерийские офицеры курсов Мальи во время этих упражнений находились со своими артиллерийскими и пехотными руководителями на наблюдательных пунктах, откуда, следя за наступлением пехоты, оценивали случаи, когда выгодно было ее обстрелять артиллерийским огнем.

При этом подчеркивались: во-первых, трудность взять под артиллерийский огонь видимые части пехоты, появляющиеся мелкими группами и на ничтожные промежутки времени; во-вторых, стремление пехоты накапливаться и задерживаться на рубежах и за местными предметами, дающими укрытие от взоров и лишь мнимую безопасность от поражения артиллерийским огнем. Тут же артиллеристы указывали средства поражения, способы стрельбы, род снарядов и пр.

Старший командный состав русской полевой артиллерии, за немногими исключениями, был обучен к началу мировой войны искусству стрельбы с закрытых позиций в совершенстве и довольно хорошо разбирался в тактических вопросах применения артиллерии в бою. [139]

Для заканчивающих курс офицерской артиллерийской школы аттестация в знании и понимании тактики имела такое же первенствующее значение, как аттестация по искусству в стрельбе; неспособные к практическому пониманию тактики, как и неспособные к стрельбе, не получали ни батарей, ни дивизионов и переводились на службу в артиллерийские парки или на административные должности. Таким путем стремились в годы, предшествующие войне, подбирать старший командный состав артиллерии, чтобы он был практически вполне сведущим и в техническом и в тактическом отношении.

Большое влияние на этот подбор оказывал генинспарт, так как без его заключения не проводилось ни одно назначение на должности командиров батарей и выше. Он мог дать служебную оценку старшему командному составу артиллерии, так как знакомился с ним, проверяя лично или через чинов, состоящих при нем для поручений, боевую подготовку артиллерии и бывая ежегодно на стрельбах офицерской артиллерийской школы и большинства артиллерийских частей.

Относительно мало внимания уделялось крепостному отделу офицерской артиллерийской школы и крепостной артиллерии вообще. Это обстоятельство, в связи с недостатком хороших руководителей в крепостном отделе школы (выдающиеся специалисты по крепостной артиллерии бывали редким исключением в старой армии), послужило одной из основных причин относительно слабой подготовки старшего командного состава тяжелой крепостной и осадной артиллерии как в отношении тактики, так и в отношении техники стрельбы. В особенности слаба была подготовка командиров в сухопутных крепостях; береговая артиллерия стреляла довольно хорошо.

С целью повышения подготовки необходимо было, между прочим, преобразовать крепостной отдел в самостоятельную крепостную офицерскую артиллерийскую школу. На образование такой школы ГАУ испрашивало кредит еще в 1906 г., но по недостатку денежных средств это мероприятие не было в полной мере осуществлено до начала мировой войны.

Неудовлетворительность полигонов в районах сухопутных крепостей, где производилась стрельба, также весьма неблагоприятно отражалась на подготовке командиров крепостной артиллерии.

Крепостной отдел офицерской артиллерийской школы в последние перед войной годы вел практические стрельбы на полигоне крепости Осовец. В период стрельб этот отдел обслуживала осовецкая крепостная артиллерия, которая, следовательно, в отношении искусства стрельбы и специальной подготовки могла стоять выше других крепостных артиллерий, но, как показала практическая стрельба во время опытной мобилизации крепости Осовец осенью 1912 г. (см. выше), командный состав артиллерии и этой крепости оказался слабо подготовленным.

Малая поучительность этой стрельбы объяснялась не только слабой подготовкой старшего командного состава, но и неудовлетворительностью полигона Осовецкой крепости, представляющего узкую полосу поросшего кустарником болота, ограниченную справа железкой дорогой, слева — деревней Сосна, расстояние между которыми — около 2 км; при этом безопасная зона для стрельбы получалась в виде ленты шириной лишь около 425 — 640 м (200 — 300 саж.). [140]

Приблизительно в таком же положении в отношении полигонов находились и другие русские сухопутные крепости. Между тем боевая подготовка крепостной артиллерии могла бы быть вполне обеспеченной, если бы она практиковалась в стрельбе со всех возможных вероятных боевых ее позиций по всем направлениям, откуда противник мог появиться перед крепостью.

Старший командный состав полевой тяжелой артиллерии также был слабо подготовлен, особенно в тактическом отношении, так как в первое время он комплектовался из офицеров крепостной и бывшей осадной артиллерии.

Артиллерийская академия имела задачей предоставить офицерам специальное высшее артиллерийское образование{131}. Академия состояла из трех курсов: двух основных и дополнительного курса. Основные курсы предназначались для распространения высших знаний в войсковых частях артиллерии; дополнительный курс предназначался специально для офицеров, готовящихся к службе по технической, ученой и учебной частям.

Для строевых частей артиллерийская академия являлась полезной в смысле распространения среди них специальных высших артиллерийских сведений по части стрельбы и техники, но в отношении знаний тактического характера, по применению артиллерии в современном бою и пр. артиллерийская академия почти ничего не давала, так как преподавание в ней имело несомненный уклон в сторону техники, а не тактики. В артиллерийской академии военные науки, как-то: стратегия, тактика, фортификация, история военного искусства, военная администрация, относились к вспомогательным предметам академического курса, тогда как все отделы артиллерии, теоретическая и практическая механика, технология, химия являлись главными предметами курса.

Офицеры, успешно закончившие академию с дополнительным курсом, назначались на службу в технические артиллерийские заведения, артиллерийскими приемщиками на заводы, по технической, ученой и учебной части, в Артком ГАУ, в главный и окружные артиллерийские полигоны, заведующими практическими занятиями крепостной артиллерии, в управление генинспарта.

Многие офицеры из окончивших полный курс академии возвращались в строй, особенно после 1910 г., когда строевые офицеры артиллерии стали материально обеспечиваться лучше офицеров технической службы, получивших высшее артиллерийское образование.

В большинстве случаев офицеры, имеющие высшее артиллерийское образование, являлись весьма полезными для строевых частей в смысле распространения и проведения в жизнь полученных ими специальных знаний. Многие из них стали руководителями офицерской артиллерийской школы, начальниками учебных артиллерийских полигонов или получили высшее назначение по административно-технической или учебной службе, и к началу мировой войны в строевых артиллерийских частях их осталось немного. [141]

Офицеры, окончившие два основных курса, но не проходившие дополнительного курса артиллерийской академии, перечислялись в строевые части артиллерии, но таких бывало мало; кроме того, обыкновенно большинству из них предоставлялось право служить впоследствии по артиллерийской технической, административной, учебной и ученой части, куда они и переводились.

В общем артиллерийская академия в той организации, какую она имела к 1914 г., подготовляла не старших строевых командиров артиллерии, а инженеров артиллерийской техники, из числа которых вышло немало ученых, известных специалистов; что же касается возлагаемой на академию задачи распространения высших артиллерийских знаний в войсках, то эта задача достигалась в ограниченной степени.

Учебные артиллерииские полигон ы существовали во всех военных округах. На начальников полигонов возлагалась ответственная обязанность способствовать правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе всех полевых батарей округа{132}.

В целях приближения деятельности артиллерийских полигонов к общевойсковым задачам начальники полигонов, согласно новому положению об артиллерийских полигонах, объявленному в приказе по военному ведомству 26 июня 1912 г. № 314, были подчинены начальникам штабов округов; до того времени они подчинены были начальникам артиллерии округов, утратившим с 1910 г., как говорилось выше, отношение к строевым частям артиллерии и сохранившим за собой функции лишь по заведыванию артиллерийским снабжением округа.

Положение об артиллерийских полигонах, утвержденное в 1912г., сводилось к следующему.

1. В каждом военном округе содержатся артиллерийские полигоны для производства стрельбы полевой артиллерии и тех опытов, которые могут быть поручены полигонам ГАУ. Кроме постоянных артиллерийских полигонов, для производства стрельб могли избираться и временные полигоны.

2. Каждый артиллерийский полигон имеет для своего оборудования мишенное имущество, состоящее из различного рода предметов и сооружений, непосредственно относящихся к делу стрельбы.

3. Для заведывания артиллерийскими полигонами в каждом военном округе назначались начальники артиллерийских полигонов, избираемые из штаб-офицеров полевой артиллерии (командиров артиллерийских дивизионов или командиров батарей), окончивших артиллерийскую академию, офицерскую артиллерийскую школу и прокомандовавшие батареями не менее 2 лет.

Начальник полигона подчиняется непосредственно начальнику штаба округа. По специальным же вопросам своей деятельности он пользовался правом входить в непосредственное сношение с ГАУ. [142]

На время специального артиллерийского сбора начальник полигона находился в распоряжении начальника артиллерии этого сбора.

4. Распределение заведывания полигонами округа предоставлялось усмотрению начальника штаба округа. На те полигоны округа, которые не имели своего штатного начальника, назначались на лагерное время для выполнения обязанностей начальника полигона в отношении оборудования поля заместители начальника артиллерийского полигона из числа штаб- или обер-офицеров артиллерии.

5. Программы и расписания ежегодных летних специальных артиллерийских занятий составлялись инспекторами артиллерии корпуса при участии начальника артиллерийского полигона и утверждались командующим войсками округа.

6. Начальник артиллерийского полигона был обязан:

а) непосредственно руководить оборудованием того полигона, на котором имел постоянное пребывание, а также руководить и иметь наблюдение за оборудованием тех полигонов округа, которые не имели своего постоянного начальника полигона;

б) содействовать инспекторам артиллерии в правильной и однообразной постановке дела обучения стрельбе батарей округа, в осмотре и проверке ими содержания в частях материальной части артиллерии;

в) участвовать в ежегодной проверке офицеров батарей в подготовленности их к стрельбе, а также в испытании офицеров других родов войск, предназначаемых к переводу в артиллерию;

г) делать сообщения в строевых частях по вопросам тактики и техники стрельбы полевой артиллерии;

д) участвовать в обсуждении ежегодных предположений и программ практических стрельб для всех частей полевой артиллерии округа; в составлении расписаний стрельб для частей, сосредоточенных в каждом специальном артиллерийском сборе; в составлении программ и расписаний совместных занятий полевой артиллерии с саперными войсками и присутствовать на этих занятиях; в составлении программ занятий с войсковыми начальниками, командируемыми на полигоны для ознакомления с артиллерийским делом, а также оказывать содействие войсковым начальникам в выполнении этих программ занятий; в разборе стрельб и маневров; в распределении поля между разными родами войск при совместном их расположении; в комиссиях по обсуждению годовых отчетов по стрельбе и подготовительных к ней занятий в частях артиллерии округа;

е) способствовать инспекторам артиллерии в организации специальных стрельб (зимних, на незнакомой местности, с маневрированием и т. п.);

ж) лично производить боевые стрельбы, преимущественно группового характера;

з) быть ответственным за надлежащее оборудование подведомственных ему полигонов и наблюдать за тем, чтобы артиллерийские полигоны в отношении стрельбы на них не стеснялись возведением на них построек и различными арендными статьями; [143]

и) посещать ежегодно, в период специальных артиллерийских сборов, все подведомственные ему полигоны, присутствуя на очередных стрельбах и направляя деятельность своих заместителей;

к) ежегодно к 1 декабря представлять в ГАУ, генинспарту и в штаб округа доклады о нуждах полигонов, необходимых для наилучшего оборудования в целях повышения успеха артиллерийской подготовки.

Влияние начальников политонов на подготовку старшего командного состава полевой артиллерии сказывалось, главным образом, в периоды артиллерийских сборов для производства практических стрельб на полигонах; в остальное время года начальники полигонов, вообще говоря, бывали настолько редко в строевых артиллерийских частях, что не могли оказывать сколько-нибудь заметного влияния на их боевую подготовку. На начальников полигонов возлагалось так много обязанностей, что у них нехватало времени все их выполнить и при этом побывать во всех частях артиллерии округа. Даже во время артиллерийских сборов они не в состоянии были присутствовать на всех практических стрельбах, в особенности при наличии в округе нескольких полигонов. Согласно настоятельному желанию многих высших артиллерийских начальников, ГАУ неоднократно возбуждало вопрос о необходимости иметь штатных начальников на каждом полигоне, но до самого начала мировой войны некоторые полигоны в округах оставались без штатных начальников. Начальникам окружных полигонов приходилось многие свои обязанности передоверять своим заместителям, которые в большинстве случаев це пользовались достаточным авторитетом как младшие в чинах, не проходившие курса офицерской артиллерийской школы и не командовавшие батареями.

Наконец, многие из артиллерийских полигонов оставались до начала войны совершенно неудовлетворительными по своим размерам, не позволявшим вести стрельбу на предельные дистанции из современных полевых орудий, не говоря уже об орудиях полевой тяжелой артиллерии и тем более о тяжелых орудиях осадного типа. Большинство полигонов не давало возможности разнообразить стрельбу и вести ее с разных направлений. Даже лучший Двинский полигон, по своим размерам и рельефу более отвечающий современным требованиям, был крайне стеснен в этом отношении, находясь в углу между железными дорогами, расходящимися от Двинска в двух направлениях: в северном на Ленинград и в северо-западном на Ригу. Песчаный или болотистый грунт почти на всех полигонах затруднял маневрирование артиллерии. Ружейные стрельбища для пехоты, расположенные на некоторых полигонах, также затрудняли производство артиллерийской стрельбы. Оборудование полигонов оставляло желать многого; за исключением хорошо оборудованного Лужского полигона офицерской артиллерийской школы большинство полигонов не имело ни бетонированных блиндажей для наблюдателей, ни подземного кабеля для связи руководителей стрельбы между собой и с наблюдателями в расположении мишеней, ни механических подъемных и подвижных мишеней, ни подъездных железнодорожных путей узкой колеи с подвижным составом и пр. [144] Несмотря на все это, на многих артиллерийских полигонах, особенно же на Лужском полигоне, хорошо было поставлено дело наблюдения результатов каждого выстрела полигонными наблюдателями, расползающимися обыкновенно на флангах района постановки целей (мишеней). Это давало возможность руководителю, в случаях сомнений в правильности наблюдений разрывов, произведенных с наблюдательного пункта, получить совершенно точные данные (по дальности и высоте разрыва) от полигонного наблюдательного пункта.

ГАУ еще со времени начала перевооружения полевой артиллерии скорострельными дальнобойными орудиями признавало, что расширение существовавших полигонов или замена их новыми, более обширными и удобными, не терпит отлагательства. Но это необходимое мероприятие осуществлялось крайне медленно, встречая препятствия с разных сторон: финансовое ведомство возражало, как всегда, вследствие недостатка ресурсов государственного казначейства; землевладельцы противодействовали отчуждению у них земли или запрашивали за земли непомерно высокие цены; канцелярии затягивали разрешение вопросов, придираясь "к букве закона" или просто ради "волокиты", и т. д.

В Киевском округе был только один пригодный полигон. Артиллерийские части прилагали все усилия, чтобы производить стрельбы вне полигонов, пользуясь для этого паровыми полями крестьян. Но во многих местах крестьяне переходили на отрубное хозяйство, и в скором времени артиллерия оказалась бы не в состоянии находить себе случайные полигоны и была бы обречена проходить курс стрельбы на совершенно непригодных полигонах.

Одесский военный округ вовсе не имел полигонов. Артиллерия этого округа стреляла на арендованных полях. Арендная плата за эти поля ежегодно росла, и в недалеком будущем владельцы полей грозили прекратить сдачу их в аренду.

Для артиллерии вопрос о полигонах являлся чрезвычайно важным, и дальнейшее промедление в его решении могло иметь роковые последствия. Уже тогда как тяжелые артиллерийские дивизионы, так и части крепостной артиллерии, перевооруженные новыми дальнобойными орудиями, не могли производить полной практики и о применении своих орудий в боевой обстановке впервые узнали во время войны, встретившись лицом к лицу с врагом.

Многие участки, выбранные под полигоны как у частных владельцев, так и в угодьях министерства земледелия, ускользали из рук военного ведомства вследствие весьма высокой оценки. Почти все выбранные участки были покрыты ценным лесом, который при переходе в военное ведомство пришлось бы вырубить, причем казна понесла бы убытки. Но эти убытки были бы ничтожными по сравнению с расходами, которые понесла бы казна при покупке частновладельческих участков, а главное — по сравнению с тем вредом, который приносило обороне государства отсутствие удовлетворительных полигонов и учебных полей{133}. [145]

Несмотря на многие неблагоприятные условия, артиллерийские учебные полигоны, в лице их начальников, играли значительную роль в надлежащей подготовке командного состава артиллерии и некоторую роль в процессе обучения батарей; особенно велико было их значение в выработке так называемого общего "артиллерийского языка", чем по справедливости могли гордиться русские артиллеристы{134}.