Предисловие автора{1}
Поскольку в настоящее время под грубыми ударами событий происходит пробуждение Франции, начинающей сознавать, что пацифизм есть не что иное, как сон{2}, можно, наконец, не опасаясь сарказма высоких умов, занятых возрождением человечества, предложить читателю труд, посвященный войне — войне ближайшей. В этом труде рассматривается ряд вопросов, привлекающих пристальное внимание тех, кто убежден, что такая война вероятна (чтобы не сказать неизбежна), и кто считает, что старинное изречение Si vis pacem{3}... как бы оно ни казалось устаревшим, нимало не утратило своего значения.
Предлагаемый читателю труд не является трактатом по военной организации, по стратегии или по тактике. Его цель — предложить для размышления некоторые вопросы, относящиеся к современным проблемам тактики, стратегии и организации вооруженных сил. В нем затронуты проблемы, которые должны привлекать к себе особенное внимание или потому, что они сами по себе имеют важное значение, или потому, что вокруг них ведется особо острая дискуссия, или, наконец, потому, что они до сих пор решались — или есть опасность, что будут решаться — спорным и даже опасным образом.
Автор постарается, как он пытался делать это и раньше, в своих предыдущих трудах{4}{*3}, противодействовать известному доктринальному направлению мыслей, — думу узкого традиционализма, находящегося в плену устаревших образцов и формул. Автор будет бороться с теми, кто все рассматривает под каким-то мелочным углом зрения, кто легко смешивает свои специальные частные интересы с интересами общими. Короче говоря, он постарается устранить все, что мешает ясному, принципиальному и широкому пониманию вещей [13] и что ставит препоны на пути необходимой эволюции, которая не может произойти, не разбив старых рамок{5}.
Прежде всего будет занята определенная позиция по отношению к теориям ген. Дуэ. Эти теории, зародившиеся по ту сторону Альп, — теории о решающем значении в будущей войне действий воздушных сил, — возбудили повсюду за границей весьма острые споры, тогда как во Франции они начали привлекать к себе серьезное внимание лишь совсем недавно.
Этот вопрос является для нашего труда существеннейшим. В самом деле, ведь если правда, что (как это утверждал Дуэ, апостол теории интегральной воздушной войны) боевые операции в будущем должны вестись согласно принципу «сопротивляться на поверхности, чтобы наступать массой с воздуха», то сухопутная стратегия, сведенная к строгой обороне, в значительной степени потеряет свое значение (хотя не так-то просто выдерживать удары на земле, оставаясь неуклонно пассивным){6}.
Уже сейчас можно предвидеть, что в этом споре предпочтение будет отдано позиции золотой середины. А эта позиция как раз такая, которая лучше всего — как в этом, так и в других вопросах — отвечает природе человеческих дел: последними правят условность, относительность, тогда как безусловность, абсолют находятся с ними в непримиримом противоречии{7}.
Но сразу же после этого первого вопроса возникает и другой: какова же будет сухопутная армия будущего, из каких родов войск она будет состоять и какова будет ее организация?
Конечно, следует подготовиться таким образом, чтобы владеть и тем орудием войны, которое существует сейчас, и таким, какое будет завтра, если конфликт разгорится внезапно (что, к несчастью, не является больше простым предположением).
Но если даже завтра вспыхнет война, то хорошо ли мы уверены в том, с чем именно мы встретимся? Разве мы не знаем по опыту последней войны, что в случае затяжки враждебных действий и материальная часть, и изобретения, и новые образцы будут быстро эволюционировать?
Нет ни малейших сомнений в том, что машинизм, который уже теперь развивается с огромной быстротой, еще больше ускорит эту эволюцию.
Не менее вероятно и то, что наступит день, когда в игру включатся силы, которые до тех пор участвовали в ней лишь слегка или косвенно, вроде электричества; если вчера еще оно использовалось для вспомогательных целей, например для связи, то, может быть, завтра оно выдвинется в первый ряд, как прямое средство разрушения.
Итак, простое благоразумие требует в настоящее время ориентировать мысль на здравое предвидение событий. И мы видим уже, [14] что лучшие умы повернулись лицом к этим проблемам. «Не окажется ли завтра, — спрашивает, например, ген. Дэбнэй{8}, — человек совершенно закрытым панцырем?... Останутся ли еще различные роды войск или же все они сольются воедино?»{*4}.
Прежде чем приступить в своем труде к исследованию некоторых из этих грозных вопросов, мы можем сформулировать такую аксиому:
«Абсолютно важно быть в состоянии использовать до предела то, что уже есть, и в то же время подготовлять будущую эволюцию, держась наготове против внезапностей, которые на каждом шагу будут подстерегать непредусмотрительных».
С другой стороны, читатель сам увидит, что вследствие большого значения, которое ожидается от действий воздушных сил, применение принципа сосредоточения сил и согласования усилий должно быть отныне поднято на более высокую ступень. Связь между собой различных родов войск уже недостаточна для удовлетворения требований этого обязательного и важного принципа. Необходима связь между армиями{9}, — связь между различными видами вооруженных сил: сухопутными, воздушными и военно-морскими силами, что предполагает на вершине организации единство управления.
Если с этой высокой ступени связи между отдельными видами вооруженных сил спуститься пониже, к сухопутной армии, то и там наше внимание привлекут различные стороны относящихся к этой ступени вопросов.
Заграничные критики с той стороны Рейна — да и другие — насмешливо характеризуют принятые во французской армии официальные методы образной формулой:
«Наступление на колесиках».
Одни из советских авторов в статье «Оценка основ современной французской военной доктрины», напечатанной в журнале «Война и революция»{10}, также отмечает преувеличенно методический и чересчур осторожный характер работы французского генерального штаба.
Обоснованы ли такие зарубежные — заметьте, почти единодушные, — оценки? Вопрос заслуживает внимания и изучения. Придется еще раз с огорчением констатировать искажение смысла маневра, что является у нас, французов, наиболее характерным и наиболее тревожным явлением.
Причины этого явления уже были нами обрисованы. Нужно еще раз к ним вернуться, чтобы одновременно указать на результаты, вызывающие тревогу не только при исследовании приемов наступления, но также и приемов обороны, особенно же при решении проблемы прикрытия. [15]
Другая вредная тенденция такого же происхождения, но представляющая, может быть, еще более грозную опасность, состоит в том, что в смягченной формулировке называют «теорией широких фронтов», что на самом деле должно быть обозначено единственно-подходящим определением: «доктриной безрассудных фронтов».
Нельзя обойти молчанием общераспространенный и весьма опасный софизм, будто бы «техника может и должна возместить численность» («matériel peut et doit suppléer du nombre»). Как будто возможно допустить, что массовая армия вполне обойдется без материальной части. Странная иллюзия! Лишь единственный фактор может в некоторой мере восполнять недостаток хорошо оснащенных батальонов: это — моральное и интеллектуальное превосходство.
Совокупность многочисленных отмеченных выше отрицательных факторов вредно влияет на молодое поколение, так как воспитывает его в мистике глуповатого и лишающего мужественности пацифизма, воспитывает в молодежи пренебрежение (чтобы не сказать презрение) к тем единственным добродетелям, которые только и дают армиям силу, а народам — твердую уверенность в завтрашнем дне.
Таким образом, машинизм, не будучи в состоянии возместить численность, мощь которой он, напротив, сильно увеличивает, в то же время ничуть не уменьшает значения и преобладания моральных и интеллектуальных факторов. Вследствие развития техники вечные принципы войны{11} ни в какой мере не утратили своего значения и ценности: сосредоточение сил, наступление, экономия сил, обеспечение и т. д. сегодня так же необходимы, как они были необходимы вчера и как они останутся верны также и завтра. Один из этих законов — великий закон наступления (только наступление может дать положительные результаты) — как раз и восстает против софизма, распространенного в политических и правительственных кругах, откуда его тонкий яд распространяется даже на известные военные круги, а именно — будто бы миролюбивый народ, вроде французского, должен иметь чисто оборонительную армию. Может быть, это скорее словесный, чем идейный софизм, но от этого он не становится менее опасным, а в особенности у народа, где господствует тирания слов.
По этому поводу надо напомнить, что любая армия сумеет и сможет обороняться только тогда, когда она умеет атаковать, и если к тому же она снабжена необходимой для атаки материальной частью и, что еще более необходимо, проникнута наступательным духом.
Но если какое бы то ни было развитие техники ничего не меняет в основных принципах войны, то, напротив, оно должно глубоко влиять на все приемы и способы военных действий, на организацию, на самую природу вооруженных сил и на их использование, как тактическое, так и оперативное{12}. [16]
Когда говорится, что глубокое влияние скажется даже на самой природе и организация вооруженных сил, то не следует это понимать так, как понимают некоторые, без колебаний заявляя, что отныне конница бесполезна и что она устаревший род войск, которому надлежит исчезнуть, пехота же как род войск — анахронизм. На самом же деле, пока существуют различные роды войск, нужны и конница и пехота, причем и та и другая более необходимы, чем артиллерия. Правда, сам ген. Дэбнэй со всем присущим ему авторитетом не колеблясь писал{*5}, что «если великая война открыто провозгласила важнейшим догматом единство родов войск, то новая война увидит слияние их». Это слияние родов войск, конечно, повлечет за собой исчезновение каждого из них, но мы еще не достигли такой стадии развития. Ген. Дэбнэй предвосхищает будущую эволюцию вооруженных сил.
Это предвосхищение далеко не безрассудно. Вероятно, таков и будет предел эволюции, вызванной техникой (машинизмом). Этот предел, быть может, уже не так отдален от нас, как обычно это себе представляют{*6}. Организация и характер вооруженных сил приближаются к этому пределу по этапам, а если это так, то было бы излишне и опасно оставаться в плену старых форм.
Во всяком случае сохранение нынешней организации, в основе которой лежит пехотная дивизия типа 1918 г., является на сегодня кричащим анахронизмом. Поразительно и в то же время печально, что наше высшее командование упорствует, оставаясь сторонником такого анахронизма. Пора бы уже понять, что всякая организация, чтобы не погибнуть или чтобы не оказаться несоответствующей своему назначению, должна эволюционировать тем же темпом, каким происходит общая эволюция.
Это справедливо не только по отношению к организации крупных боевых соединений, но и по отношению к самой структуре различных родов войск. Поэтому, когда мы боремся с теориями тех, кто хотел бы уничтожить конницу и кто смотрит на пехоту, как на анахронизм, мы убеждены, что эти роды войск должны, и притом в первую очередь, совершить эволюцию, и эволюцию основательную. Конница должна пополниться и омолодиться путем включения в свои части и соединения боевых машин; на этот путь она, впрочем, уже и вступила, подчиняясь совершенно естественному инстинкту самосохранения. Пехота должна поднять свою собственную мощь на более высокую ступень и стать, — благодаря удобствам, предоставляемым вездеходными автомобилями, — легкой пехотой, гибкой и спортивной даже в самом бою. Что касается артиллерии, то ей пора прекратить загрузку наших частей и соединений своей тяжелой материальной частью, пригодной лишь для действий против укрепленных фронтов. [17] Большая часть и арсенал, приспособленная к потребностям боевой линии, должна, как говорит ген. Дэбнэй, «мало-по-малу соскальзывать» на эту линию; в то же время ее крупные калибры — численно ограниченные и с более правильным соотношением — должны «классифицироваться как средства общего резерва командования».
Кроме того, не подлежит сомнению, что развитие техники (машинизма) в сухопутных и воздушных силах, несомненно, окажет влияние в оперативно-стратегическом разрезе на обеспечение, на планы операций и маневров, на характер действий, распределение сил и выбор целей, на боевые распорядки, на резервы и на операционные линии. В области тактики техника неизбежно будет влиять на решение, маневрирование и охранение, на сражение в его наступательной и оборонительной формах, на развитие боевых действий, их длительность и результаты. Наш труд может охватить лишь небольшое число этих вопросов.
Проблеме прикрытия должно быть уделено особое внимание, причем важно остановиться на том влиянии, какое оказывает существование укрепленных районов на решение проблемы прикрытия, а также на оперативный замысел и на развитие операций.
Нельзя не удивляться тому очевидному факту, что техника в сухопутных войсках, наряду с возрастанием мощи военных машин, появлением на сцене новых средств и развитием численности и мощи воздушных сил, придаст операциям завтрашней войны активный характер, находящийся в полном контрасте с характером операций на французском фронте во время последней войны.
Ближайший конфликт, несомненно, покажет, что маневр снова вступит в свои права.
Итак, маневр! Маневр при наступлении (это само собой разумеется), маневр также при обороне, маневр всегда, но маневр гибкий, на ходу (allante), не имеющий ничего общего с «наступлением на колесиках», с «атакой, как по маслу», согласно воззрениям современной французской доктрины.
Но для ведения маневренной войны нужны такие командиры, которые являются не только, как у нас, французов, хорошими школьниками, нужны яркие индивидуальности, которые встречаются редко: необходимы бойцы с мужественным сердцем.
Некоторые полагают и, не задумываясь, пишут, что в результате развития техники главная роль будет принадлежать машине, что солдат превратится в шофера или механика, а командир, — в инженера. Другими словами, сильно недооценивается испокон веков преобладавшее значение моральных сил.
Было бы нетрудно показать, что какой бы машина ни была, как бы ни была она усовершенствована и мощна, ее истинным и основным мотором остается сердце человека. В действительности бой всегда [18] сводится к борьбе сердец бойцов, к борьбе характеров и дарований командиров.
Такова в общих чертах сущность настоящего труда, состоящего из двух исследований. Первое посвящено мощи воздушных сил, а второе — сухопутным вооруженным силам.
В тексте труда часто встречаются определения: «механизированный» и «моторизованный».
В эти определения автор вкладывает следующее содержание. По отношению к повозке определение «механизированная» имеет в виду бронированную автомоторную повозку, которая сама по себе является боевой машиной. Определение же «моторизованная» означает бронированную или небронированную автомоторную повозку, используемую для перевозки боевого и небоевого личного состава, а также материальной части; но сама по себе «моторизованная» повозка боевой машиной не является.
Расширительно эти определения используются и для обозначения вооруженных сил, соединений, частей, использующих преимущественно машины одного или другого рода.
Механизированная повозка всегда предполагается вездеходной, а моторизованная может быть как вездеходной, так и с проходимостью только по дорогам. [19]