Предисловие к русскому переводу

Ген. Аллео хорошо известен во французской военной литературе. Перечень его трудов читатель найдет в примечании четвертом. Особенное внимание у нас и за рубежом привлек его труд «Моторизация и армии завтрашнего дня».

Настоящий труд ген. Аллео характерен как реакция некоторых влиятельных французских военных кругов на резкое изменение военно-политического положения Франции, наступившее после прихода к власти германского фашизма. Надо иметь в виду, что книга написана в 1934–1935 гг., появилась в свет в 1935 г. до открытого аннулирования Германией всех ограничений своих вооруженных сил Версальским и Локарнским договорами.

В обстановке затруднений внутриполитического и международного характера происходит реорганизация французских вооруженных сил. Ген. Аллео стремится теоретически обосновать необходимость полной реорганизации всей военной системы Франции в том именно направлении, которое, как ему кажется, более всего соответствует интересам Франции. Он затрагивает многие существеннейшие и злободневные вопросы военного строительства и применения сухопутных вооруженных сил и воздушной армии. Много раз на протяжении своего труда он с нескрываемым негодованием отзывается о слабости, безрукости, недальновидности прежних демократических правительств Франции, поставивших ее, по его мнению, в такое опасное положение, в котором она еще никогда до этого не находилась. В своей критике он обнаруживает тенденции, более свойственные фашистской критике парламентаризма. Особенно достается Бриану, «бриандизму», пацифистской «мистике», «демагогии», под которой ген. Аллео, видимо, разумеет деятельность всех левых партий.

Многое при переводе мы опустили, так как не в этой критике, конечно, интерес книги. Книга представляет интересное явление на теоретическом фронте французской военной науки благодаря своим положительным, довольно [6] детально разработанным предложениям по организации и применению вооруженных сил страны. Все наши замечания по частным вопросам мы сделали в примечаниях-комментариях. Здесь же остановимся на важнейших положениях, требующих к себе особенно внимательного, вдумчивого отношения со стороны советского читателя.

Первая часть труда ген. Аллео посвящена воздушным вооруженным силам.

Ген. Аллео подвергает критике доктрину Дуэ, а затем дает свое решение воздушной проблемы. Так как критиковать Дуэ — значит касаться принципиальных основ военного дела, то эта критика попутно выявляет отношение к ним ген. Аллео, который высказывает, конечно, далеко не только свои мнения.

Повидимому, ген. Аллео ознакомился с теорией Дуэ не в подлиннике, а лишь во французском хорошем, но неполном ее изложении в статье ген. Тюлан. Этого, понятно, оказалось недостаточно, и ген. Аллео во многом полемизирует не с «настоящим», а с воображаемым Дуэ. Эволюция взглядов Дуэ также не учтена. Ген. Аллео сводит всю доктрину итальянского генерала к семи, как он называет, «постулатам», вернее тезисам, и затем часть из них он признает безоговорочно, а большую часть опровергает.

В нашу задачу вовсе не входит защита доктрины Дуэ. Его учение содержит ряд принципиальных ошибок. Но, бесспорно, следует бороться с теми положениями, которые он действительно выдвигает, а не с теми, которые ему приписываются по недоразумению.

Ген. Аллео полностью согласен с тем, что воздух — сфера, пригодная преимущественно для наступления. Он признает, что война тотальна (всеобъемлюща). Он согласен, что сражение — ныне не единственный способ действия, обеспечивающий решение тотальной войны. Однако, он решительно не согласен с тем, что воздушная армия одна и в кратчайший срок способна добиться победы. А между тем никогда Дуэ и не утверждал, что одни лишь воздушные силы решат войну! Наоборот, его точка зрения такова: «Воздушное оружие будет решающим, но отнюдь не единственным фактором победы» (1929 г. — полемика с инж. Атталь и ген. Бастико).

Основой доктрины Дуэ ген. Аллео объявляет такой постулат-тезис:

«В сухопутных операциях мощь современной техники гораздо больше благоприятствует обороне, чем наступлению, [7] причем настолько, что на земле неизбежно установится равновесие враждебных сил, что не даст возможности добиться какого-либо решения. Исключением является тот случай, когда атакующий располагает огромным материальным и численным преимуществом».

Ген. Аллео заявляет, что если поколебать эту основу доктрины Дуэ, то она рушится вся, со всеми своими надстройками. В результате длительных рассуждений ген. Аллео считает, что ему удалось разбить этот тезис и его следствие, которое он формулирует так:

«Систематически оборонительное положение на земле обеспечивает нанесение поражения (faire échec) сравнительно ограниченными средствами средствам наступательным, в действительности значительно более мощным».

Но верно ли все это? Ведь не этот тезис — основа доктрины Дуэ, — это во-первых. Ее основа — тот неоспоримый факт, что воздушные силы могут непосредственно воздействовать на все источники военного могущества противника. Действительно, Дуэ делает крупнейшие ошибки при построении теории на этом бесспорном положении. Но его буржуазные оппоненты не могли и не могут справиться с ним, так как сами стоят на ложных теоретических позициях. Во-вторых, в вышеприведенной формулировке тактический и оперативный моменты не различаются. Далее, знаменитый вопрос о взаимоотношении обороны и наступления сводится к вопросу о наступательных или оборонительных свойствах оружия.

На этом вопросе необходимо остановиться, так как ген. Аллео, дискутируя с «софизмом» о нерушимости позиционного фронта, создает впечатление, что сам-то он стоит на позициях довоенного времени: «наступление, наступление, ничего кроме наступления». Он высказывает свое убеждение, что моторизация и механизация обязательно возвратят войне на суше маневренный характер. Известно, что буржуазные политики и стратеги ничего так не боятся, как возникновения позиционной войны. Ген. Людендорф в своей последней книге «Тотальная война» («Der totale Krieg», 1936 г.) тоже требует создания таких условий, чтобы войну закончить скоро во избежание «разложения единства народа и возникновения экономических затруднений». А для этого следует избежать позиционной войны, вести войну [8] на сокрушение противника, на уничтожение его живых сил, В этой мысли об уничтожении врага (Vernichtungsgedanke) Шлиффен{*1}, а вслед за ним Людендорф видят главную заслугу Клаузевица и его труда «О войне», который (труд) в остальном Людендорф объявляет устаревшим, особенно по вопросу о соотношении политики и войны («Тотальная война», стр. 10).

Однако и Людендорф полностью признает значение позиций, укрепленных районов, даже укрепленных военных гаваней и т. п.

Известно, что не кто иной, как «сам» Фуллер далеко не был убежден в том, что механизация обязательно возвратит войне маневренный характер. Наоборот, у него есть даже мысль, что именно механизация снова вызовет стабилизацию фронтов{*2}. Отсюда, по меньшей мере, видно, что эта центральная проблема войны на суше решается не так просто, как это кажется ген. Аллео. Ее решают к тому же не только одни чисто технические факторы, но и другие, в том числе политические, о которых ген. Аллео умалчивает, Напоминаем, что Клаузевиц усматривал тактическое преимущество обороны в удержании и лучшем использовании условий местности (книга II, ч. 6). При всей старомодности его терминологии он более основательно разобрал сущность и соотношение обороны и наступления. Он формулирует три «принципа победы»: внезапность; преимущества, доставляемые местностью; атака с нескольких сторон».

Ген. Арманго, на которого ссылается ген. Аллео, по существу ограничивается при решении вопроса о соотношении наступления и обороны только анализом значения местности. Иначе говоря, оба генерала очень далеки от обстоятельности Клаузевица, ограничиваясь исследованием лишь одного элемента, влияющего на соотношение обороны и наступления, а именно — местности. А между тем, в стратегии Клаузевиц добавляет к трем тактическим принципам еще новых три принципа: содействие театра войны, соответственно подготовленного устройством крепостей и другими мероприятиями; участие народа; использование больших моральных сил. Наконец, Клаузевиц не забывает и о чисто политических факторах (хотя уже «участие народа» и «моральные силы» суть политические факторы). От всех этих моментов и факторов оба французские генерала [9] отвлеклись, отчего их рассуждениям нехватает полноты, основательности и убедительности.

Любопытно, что до войны 1914–1918 гг. проповедывалась теория о том, что всякое усовершенствование огнестрельного оружия ведет к необыкновенно быстрому росту превосходства наступления над обороной. Вот один из многих примеров: Фош в «Принципах войны», даже во 2-м издании, т. е. после русско-японской войны, писал: «Усовершенствование огнестрельного оружия ведет к возрастанию силы наступательного образа действия...». Потом приводился квазиматематический расчет, неопровержимо, якобы доказывающий, что «материальное превосходство огня с усовершенствованием оружия быстро возрастает в пользу атаки». «Во сколько же раз — восклицал Фош, — быстрее растет власть, превосходство атакующего над обороняющимся» («О принципах войны», изд. Петроградского отделения Главного управления военно-учебных заведений, 1919 г.). Действительность войны 1914–1918 гг., грандиозные потери наступающей пехоты обеих сторон, позиционная война ясно показали, насколько плохо даже такие выдающиеся люди, как Фош, предвидели самое ближайшее будущее. Сейчас иногда наблюдается подобная же переоценка наступательных возможностей ряда новых боевых средств, особенно же механизированных соединений, основанная на молчаливом допущении, что оборона осталась на том же уровне, как в 1918 г., хотя самые мощные средства наступления на суше не менее мощны и в обороне. Именно поэтому современное наступление, попрежнему одно лишь решающее задачи войны, и должно достигать (и на земле, и с воздуха) необычайного сосредоточения сил, которое требуется для преодоления обороны. Отвергая, совершенно справедливо, чисто пассивную оборону как «глупость» (Энгельс), иногда забывают, что без обороны, которая сама должна быть проникнута наступлением, нет и не может быть наступления, требующего громадного, вообще относительного, но в выбранном операционном направлении абсолютного превосходства сил. Следует ли всегда и всюду только наступать? Если так решать вопрос, то более простой тактики и стратегии тогда нельзя было бы себе и вообразить: «вперед! и верь в победу!» Известно, что до мировой войны в некоторых армиях, в частности во французской, проблема наступления именно так упрощенчески и рассматривалась. Наступление рассматривалось как панацея победы, о чем ясно говорит приведенная нами выше цитата из сочинения Фоша. [10]

Нам кажется, что у ген. Аллео в борьбе с действительно нелепыми теориями о пассивной обороне несколько остались в тени значение и роль активной обороны в наступательных планах, а также условия и вполне реальные возможности возникновения позиционной войны на европейских фронтах.

Как же, однако, автор разрешает воздушную проблему для Франции? Отвергая крайности доктрины Дуэ, ген. Аллео все же считает необходимым иметь одновременно и мощную воздушную армию и мощную сухопутную армию нового типа. О морском флоте вскользь говорится, что и он должен отвечать в полной мере потребностям Франции. Ген. Аллео, таким образом, уклоняется от ответа на вопрос, каково должно быть соотношение между различными видами вооруженных сил, чем это соотношение определяется, где должен быть центр тяжести вооружений, если заведомо известно, что средства страны ограничены. Нельзя считать ответом предложение создать министерство национальной обороны и должность верховного главнокомандующего, которые, повидимому, должны разобраться, что к чему и как.

Из труда ясно, что решение войны может быть получено, по мнению ген. Аллео, лишь на суше, наземными войсками.

Что же касается состава воздушных сил, то ген. Аллео продолжает традиции сильно критикуемого им французского генерального штаба, недостаточно серьезно учитывая воздушную опасность для Франции и значение воздушной войны для нее. Как мы указываем в расчете, помещенном в примечании-комментарии 87, большая часть воздушных сил снова получает задачу способствовать продвижению пехоты, воздушная же армия едва насчитывает 25–50% от общего количества самолетов.

Соображения ген. Аллео о реорганизации военной системы Франции, об организации войсковых соединений, об организации армии прикрытия и ее использования, об обучении и боевой подготовке вооруженных сил в мирное время, о значении маневра и т. д. представляют для нас большой интерес. Они не могут считаться совершенно оригинальными. Во французской литературе подобные взгляды высказывали и ген. Дэбнэй, и ген. Камон, и ген. Шаллеа и др.

Ген. Аллео принципиально отвергает профессиональную армию. В этом отношении он выражает общее, установившееся во Франции мнение большинства. Любопытно, что [11] отвергая профессиональную армию по проекту де-Голя, ген. Аллео ратует за создание 6–8 тяжелых механизированных дивизий, которые мало чем отличаются от 6 дивизий профессиональной армии де-Голя.. Последний, как в свое время и ген. фон-Зект, вовсе не ограничивает вооруженные силы страны лишь дивизиями профессиональной армии.

Очень интересны мысли и предложения ген. Аллео об общей реорганизации военной системы Франции и об организации дивизий нового типа. Ген. Аллео выдвигает весьма сложную общую организацию сухопутных вооруженных сил и требует создания Министерства государственной обороны. Во Франции убеждение в необходимости создания Министерства («национальной») обороны распространено широко, но практическое осуществление до прихода правительства единого фронта было затруднено политическими соображениями. Ген. Дэбнэй писал в свое время, что «вскоре мы (французы) будем единственными в Европе, благочестиво сохраняющими архаические учреждения пережитой эпохи». Затем он цитирует образное сравнение одного оратора, тоже крупного французского военного деятеля. «В настоящее время мы имеем три армии — сухопутную, морскую и воздушную, — все абсолютно независимые друг от друга. Они все имеют свое министерство, свой высший совет, свои претензии, свою амбицию. Это чудовище с тремя головами, которое не в состоянии двинуться. Это инструмент, у которого нет ручки и который нельзя использовать эффективно». Только правительство Блюма приделало, наконец, эту ручку к инструменту.

При переводе мы позволили себе несколько сократить труд, тщательно избегая при этом какого-либо искажения мыслей автора. При переводе слова «machinisme» мы пользовались словами «техника», «механизация», иногда также ставя и слово «машинизм», слово «stratégique» — словами «стратегический (оперативный). Другие особенности перевода оговорены в примечаниях.