IX. Воздушная разведка в позиционной войне. Ожидание германского наступления (февраль — март 1918 г.)
Предисловие
В работе о воздушной разведке в начале войны 1914 г.{123} мы изучали разведку в период первоначального сосредоточения и стратегического развертывания войск и разведку в период флангового маневра, приведшего к вторжению противника в Бельгию и северную Францию.
За этим периодом маневренной войны, прерванным вскоре после Марны остановкой германских армии на р. Эн и завершением «бега к морю», последовал период новой формы борьбы — борьбы позиционной, который продолжался около 4 лет и кончился только после неудач противника в 1918 г. наступательными операциями, означавшими возвращение к ограниченному маневру с использованием ряда укрепленных позиций, которые противник возводил во время перерывов между военными действиями.
Известно, насколько по сравнению с началом войны изменились условия применения различных родов войск и период стабилизации, воздушная разведка не была исключением из общего правила и с точки зрения применяемой материальной части, и с точки зрения сложности задач, и с точки зрения противодействия, оказываемого с обеих сторон их выполнению (истребительная авиация, противовоздушная оборона, маскировка).
Поэтому, несомненно, интересно рассмотреть воздушную разведку именно в этот позиционный период войны, когда так умножились и развились средства обороны. Этот долгий период, в течение которого стороны наблюдали друг друга, прежде чем начать решительные действия, богат аналогиями с положением, в котором [270] французские армии находились во время ожидания германского наступления весной 1918 г. Это время ожидания германского наступления представляет интерес и по важности событий, и по значению для союзников решения загадки, поставленной перед ними, и по совершенству принятых противником предосторожностей для сокрытия своих намерений.
С начала марта союзники ожидали со дня на день крупного наступления немцев на английском и на французском фронтах одновременно.
Несмотря на то, что мартовское наступление не было неожиданным, остается верным, что вплоть до последнего момента союзники не знали ни дня атаки, ни участка фронта, который должен был подвергнуться удару — участка фронта в дуге протяжением в 400 км от Фландрии до Лотарингии, в середине которого были расположены германские резервы.
Перевозка резервов к фронту ускользнула от воздушной разведки союзников, стесненной к тому же накануне атаки плохой погодой; завеса приоткрылась только 21 марта в 4 часа, когда батареи противника обнаружили себя своим громом.
Но мысль о наступлении немцев в Шампани не покидала французское командование вплоть до 25 марта, вследствие чего оно удерживало на этом фронте резервы, которые были необходимы севернее Нуайона.
Поэтому нужно рассмотреть, не является ли это результатом промаха воздушной разведки, по крайней мере разведки дальней. потому что, как мы увидим, разведка ближняя информировала союзников с точностью почти совершенной. Французский фронт не был атакован, но нерешительность нашей главной квартиры в течение первой недели сражения была обусловлена не данными авиации, которая в общем отрицала атаку на этом фронте, а данными, исходящими из других источников.
После краткого обозрения общего положения на франко-британском фронте накануне германского наступления рассмотрим приказы, которые были даны воздушной разведке, результаты, которые были ею получены; и, наконец, использование этих данных.
Ожидание наступления. Общее положение в феврале — марте 1918 г.
1918 г. начался для союзников плохими предзнаменованиями: события 1917 г. в России обрекали их на оборону до тех пор, пока американская армия не будет в состоянии вмешаться в дело, что по самым оптимистическим расчетам могло произойти не раньше конца лета.
Положение это было страшным с того момента, когда Людендорф, сторонники которого одержали верх в Германии, решил использовать свой успех для атаки, подобной которой еще не было.
Для этого он развязал себе руки на востоке Брест-Литовским договором с Россией (3 марта) и Бухарестским договором с Румынией (5 марта). [271]
Уже перед заключением этих договоров с начала зимы 1917–1918 гг. началась переброска во Францию и в Бельгию германских дивизий, освободившихся на восточном фронте.
Германская армия на западном фронте в октябре имела около 150 дивизий; к 10 марта она насчитывала около 180, из которых 74 были в резерве, к середине апреля число дивизий перевалило за 200{124}.
Параллельно с созданием этой массы войск для наступления Людендорф подготавливал армию материально и морально, согласно изданным им «Указаниям для наступательного сражения», нашедшим уже себе применение под Ригой. Эти «Указания» основывались на двух факторах: на внезапности и на мощи удара, из которых второй мог быть действительным только в случае, если первый, как необходимое условие, мог быть осуществлен.
Людендорф уделил особое внимание достижению внезапности:
«Артиллерийская подготовка будет очень непродолжительной и будет предусматривать не уничтожение, а нейтрализацию противника путем массового применения химических бомб; артиллерия усиления будет доставлена лишь постепенно; занятие дивизиями исходного положения для атаки будет осуществлено лишь в последний момент и, как правило, с использованием ночных маршей; в течение нескольких недель перед атакой все части должны принимать самые детальные предосторожности, чтобы обеспечить скрытность подготовки операций».
Для того чтобы как можно дольше держать противника в неизвестности, Людендорф сосредоточил большую часть своих резервов в районе Мобеж, Ирсон, Мезьер, т. е. в центре, откуда он мог их направить на любой выбранный для атаки участок фронта, будь то Фландрия, Шампань или Верден.
Неуверенность союзников в определении фронта атаки поддерживалась также многочисленными местными атаками немцев на различных фронтах, тянущихся до Лотарингии и Эльзаса.
Добиваясь внезапности во что бы то ни стало, Людендорф особенно заботился о том, чтобы скрыть от воздушной разведки свои подготовительные мероприятия и марши по сосредоточению. Этот вопрос, особенно интересующий разведку, заслуживает того, чтобы мы немного на нем остановились.
Предосторожности, принятые германским командованием в марте 1918 г. против воздушной разведки. Данные, приводимые ниже, заимствованы из сводок и материалов разведывательного отдела главной квартиры (2-е бюро штаба) за апрель и май 1918 г. Они касаются сосредоточения дивизий атаки и размещения артиллерии.
Сосредоточение. Атакующая масса должна была сосредоточиться в тылу в начале марта.
«Она состояла из соединений, стоявших на отдыхе от одного до двух месяцев, и из соединений, снятых с фронта между 20 февраля и 1 марта. [272]Перевозки удаленных дивизий по железной дороге выполнялись с чрезвычайной осторожностью. Они ни и коем случае не должны были выполняться в зоне глубиной в 50 км от линии соприкосновения.
Благодаря развитой сети грунтовых дорог и комбинированию маршей с перевозками по железным дорогам и с помощью автотранспорта масса войск начала движение только 14 марта, т. е. за 7 дней перед атакой. Так же, как в наступлении под Ригой, здесь были установлены две зоны: одна тыловая, в которой движение выполнялось днем, и другая передовая, в которой разрешено было двигаться только ночью».
Были приняты самые тщательные предосторожности, чтобы скрыть движение: запрещение разводить огонь на биваках, освещать лагеря; сокрытие парков и войск в лесах и в населенных пунктах; контрольное наблюдение колонн на марше самолетами: запрещение всякого движения по грунтовым дорогам днем; полное сокрытие, даже от офицеров, мест назначения; запрещение всякого движения с фронта в тыл и т. д. Также запрещены были всякие надписи на средствах транспорта: погоны с шифровками были завернуты, чтобы скрыть их от шпионов.
Приказы постоянно призывали войска к точному соблюдению предписанных предосторожностей.
Приказ 15 марта (кем он был отдан — неизвестно) гласил:
«Мною установлено слишком большое движение в расположениях войск; надзор в расположениях войск с точки зрения скрытности операции возлагается, так же, как и на марше, на офицерский состав. Батальоны по прибытии на место должны тотчас расставлять полицейские посты и назначать офицеров полицейской службы. С рассветом выставлять посты наблюдение за воздушным противником и высылать на улицы патрули для разгона всяких скоплений; полицейские посты должны наблюдать за прибывающими транспортными средствами, чтобы скрыть их от воздушного наблюдения.Врачебный осмотр нужно производить последовательно во всех ротах, чтобы больные не скоплялись в ожидании очереди приема».
В приказе 72-го полка (7-й резервной дивизии) на ночной марш 17–18 марта имеются следующие указания:
«Необходимо лишний раз привлечь внимание к строгому соблюдению инструкции, особенно в отношении точного соблюдения времени движения, запрещения движения днем и тщательной маскировки в освещенных населенных пунктах. Разведение костров на биваках строжайше запрещено, летчики должны доносить о мерах, принятых для маскировки огней.За нарушение этих указаний буду строго взыскивать».
Большая часть дивизий подошла к фронту атаки ночью; атакующие части подходили к своим участкам атаки даже во время артиллерийской подготовки.
Некоторые дивизии были подвезены по железной дороге только в самый последний момент.
Сосредоточение артиллерии. Артиллерия сектора атаки состояла: из артиллерии контрбатарейной; артиллерии [273] поддержки пехоты: 2 полков полевой артиллерии на дивизию (2 км по фронту), 8–10 тяжелых пушечных батарей и по 1 батарее сопровождения пехоты на каждый полк; минометов с плотностью 1 миномет на 10 м по фронту, а в некоторых пунктах с еще большей плотностью.
Переброска этой артиллерии выполнялась с соблюдением самых тщательных мер предосторожности, чтобы не привлечь внимания англичан.
Оборудованные ночью артиллерийские позиции маскировались днем накрашенными полотнищами. Было предписано скрыть земляные работы, которые могли обнаружить размещение минометов.
На основании разведывательных данных, указывавших на крупные перевозки тяжелой артиллерии по железным дорогам с 10 по 28 февраля к Монсу и Мобежу, можно было предположить, что количество артиллерии на фронте все увеличивалось. Это усиление артиллерии на фронте продолжалось в течение нескольких недель, чтобы избежать интенсивного движения позади фронта атаки.
Пристрелка артиллерии маскировалась особенно. Батареи пристреливались по-очереди, расходуя наименьшее возможное число снарядов.
Батареи, нормально приданные дивизиям секторов, стреляли как можно меньше, чтобы противник не мог установить, что для обстрела его расходуется больше снарядов, чем обычно, и отметить увеличение числа артиллерийских позиций. Немцы не стремились к точности пристрелки. Применение химических снарядов давало им возможность получать более широкие вилки. Они стремились не столько к уничтожению материальной части артиллерии противника, «сколько к временному выводу из строя ее личного состава».
Артиллерийская подготовка должна была продолжаться не больше 5 часов, из которых 3 посвящались разрушению пехотных окопов.
Таким образом, картина германского сосредоточения характеризовалась: центральным положением резервов, приведением их в действие в последний момент, отсутствием длительной артиллерийской подготовки, совершенством принятых мер предосторожности.
Подготовка союзников. Со своей стороны союзники лихорадочно готовились к получению удара, который по всем данным был неизбежен и близок. На ближайшие несколько месяцев у них было одно желание — протянуть время. Для этого они рассчитывали, главным образом, на два средства: «создание возможно более сильных резервов» и «организацию глубокой обороны».
С января, благодаря расширению английского фронта до р. Уазы, они могли отвести в резерв 3-ю французскую армию (штаб в Клермон) и увести из Фландрии 1-ю армию в ее прежний сектор в Лотарингии (Туль), откуда в случае необходимости она могла быть переброшена в кратчайшее время. [274]
После упразднения Центральной группы армий в декабре 1917 г. французский фронт был поделен между двумя группами армий (рис. 49).
Северная группа армий от Баризис до Аргонн (исключительно) состояла из трех армий (слева направо): 6-й, 5-й и 4-й.
Восточная группа армий от Аргонн до Швейцарии состояла из четырех армий: 2-й, 1-й, 8-й и 7-й.
3-я группа армий (резервная) представляла собой резерв главного командования под начальством ген. Файоля.
Участок английского фронта, который должен был подвергнуться удару от Уазы (Ля Фер) до Сансе, удерживался двумя армиями: 3-й (ген. Бинг) — к северу от дороги Перонн, Камбрэ и 5-й (ген. Гуг) — к югу от этой дороги (всего 29 пехотных дивизий, из которых 10 в резерве и 3 дивизии конницы).
Всего союзники к 21 марта имели во Франции 175 дивизий, из них 60 английских: 63 дивизии были в резерве, из них 41 французских. На земле франко-английские силы уступали противнику в численности. Но не так было в воздухе, в котором, благодаря осуществлению новой программы строительства, союзники могли к весне 1918 г. обеспечить численное превосходство, примерно, в 1000 самолетов.
Учитывая это превосходство для завоевания господства в воздухе, командующий французским воздушным флотом обратил все свое внимание на боевую авиацию - истребительную и бомбардировочную. Число эскадрилий боевой авиации возрастало с 90 в [275] 1917 г. до 150 в 1918 г., что составляло половину французской авиации. Он оставил в армиях только 6 дивизионов из 12 и свел все остальные истребительные соединения и всю дневную бомбардировочную авиацию в эскадры, имеющие задачей вести наступательно воздушное сражение. Созданные в начале марта 1918 г., они были приданы северной группе армий, в которой образовали две группы под названием «резервная авиация»: в Вильнев и в Крамайль (см. дальше рис. 52).
Можно только пожалеть, что эта мера не была распространена на наши разведывательные эскадрильи, снабженные к концу 1917 г. устарелыми самолетами, ибо их роль, снизившаяся за 4 года позиционной войны, должна была снова возрасти с возвращением к войне маневренной. Французское командование, стремясь как можно скорее открыть тайну подготовки немцев, призвало к этому свою разведывательную службу — агентов и воздушную разведку.
В директиве от 5 января, объясняя новую тактику, применяемую противником, командование обращало внимание на признаки, предвещавшие будущую атаку, из которых для разведки авиации главнейшими были движение по грунтовым и железным дорогам, активность на станциях, лагеря и биваки, усиление и расположение неприятельской авиации, всякого рода работы и т. п.
Фотографические разведай должны были выполняться с наблюдением за всеми важными пунктами неприятельского тыла.
Для этой широкой и логичной программы нехватало только материальной части, которая была бы в состоянии обеспечить выполнение задач такого объема.
Наиболее вероятным для атаки представлялся участок на стыке французской и английской армии.
Вследствие того что единого, общего для союзников, командования не было, обе армии согласились обсудить способы действии в предвидении необходимости оказать друг другу помощь.
Французское командование считало вероятным, что атака будет произведена на стыке французской и английской армий, но равным образом оно ожидало атаки и в Шампани. Более того, чем больше длилось ожидание, тем больше командование находило, что нужно принять меры предосторожности еще дальше к востоку и даже в Эльзасе.
Вследствие этого получилось распределение сил, ориентированное больше вправо, чего не предусматривала первая возможность, т. е. возможность наступления противника в стык англо-французских армий.
Атака немцев 21 марта. Вспомним, что атака велась немцами на фронте в 70 км массой в 40 ударных дивизий, составлявших 3 армии.
Атака началась в 9 час. утра после пятичасовой артиллерийской подготовки химическими снарядами. На севере, на фронте 3-й английской армии, немцы встретили упорное сопротивлении, но им удалось в первый же день овладеть второй позицией армии [276] Гуга и в следующие дни отбросить эту армию в беспорядке далеко за Сомму.
Но 31 марта атака уже замирала, и понемногу положение восстановилось: 5 апреля Людендорф, к своему неудовольствию, должен был констатировать невозможность отрезать английскую армию от ее союзников и неудачу своего стратегического замысла.
Возможности стратегической воздушной разведки
Прежде чем приступить к изучению работы воздушной разведки в северной группе армий в феврале — марте 1918 г., нужно определить, каковы были в этот период войны возможности разведывательной авиации и условия ее применения.
Тому, кто, принимая во внимание внезапность, по крайней мере частичную, 21 марта, удивлялся, что французская авиация в 1918 г. не дала таких же результатов, как в 1914 г., когда она была слаба количественно и качественно, достаточно было бы напомнить, что хотя это оружие в четыре года войны и развилось очень значительно и количественно и качественно, оно встретилось с препятствиями, которых не было в начале войны — с противовоздушной обороной и, особенно, с истребительной авиацией, вынуждавшей выполнять дальние разведки на принципе внезапности, т. е. на очень большой высоте, что требовало условий, редко осуществимых, — в первую очередь свободного неба вплоть до потолка самолетов. Самолеты «Спад» или «Моран» армейских эскадрилий по своей горизонтальной и вертикальной скорости и радиусу действия не были пригодны для выполнения задач дальней разведки; даже Бреге-14 с мотором в 300 л. с., представлявший собой настоящее откровение того времени, был обеспечен только на своем потолке, превышавшем 6000 м.
Этот тип самолета поступил в эскадры дневной бомбардировочной авиации, организованной для «воздушного сражения» согласно намерению начальника воздушных сил при главной квартире. 15 таких самолетов были даны в эскадрильи тяжелой артиллерии и тяжелой артиллерии большой мощности, приданной как средство усиления наиболее важным армиям.
Такими эскадрильями в северной группе армий были эскадрильи Бреге-220 и Бреге-227, приданные 3-й и 4-й армиям, и эскадрилья Бреге-213 (тяжелой артиллерии большой мощности), приданная 6-й армии.
Отметим, не удивляясь этому, что кроме двух фотографических разведок, выполненных одноместными истребителями (решение среднее вследствие малого радиуса действия этих самолетов и отсутствия у них обороны назад), все дальние разведки в интересах армий северной группы выполнялись эскадрильями Бреге (бомбардировочными), хотя они не предназначались для этой роли. Но организационные вопросы отходили на задний план перед возможностями применения, так как техническая ценность материальной части подавляла все другие соображения. [277]
Специальные разведывательные эскадрильи выполняли более скромные задачи наблюдения за полем боя и его ближайшего тыла.
В дни, когда небольшой потолок (облачность) не позволял выполнять дальних разведок одиночными самолетами, — а таких дней было больше, чем других, — было указано применять силовую разведку. Вследствие того что двухместного боевого самолета с большой скоростью и большим радиусом действия в то время не было, вставал вопрос об участии в дальней разведке бомбардировочных групп; действительно, им было предписано выполнять задачи по разведке. Но по техническим причинам, к которым мы еще вернемся, они никогда не выполняли дальних разведок в группах, за исключением одного случая 17 февраля 1018 г. К тому же эта разведка была выполнена на высоте в 5000 м, т.е. она относилась к разряду разведок на больших высотах.
1-е следствие: зависимость от атмосферных условий дает себя чувствовать все больше и больше, так как возможность полетов на большой высоте ограничивается несколькими днями в месяц вследствие необходимости делать фотосъемку — условие, теперь уже необходимое для стратегической разведки, так как визуальная разведка, выполняемая с высот выше 3000 м, бессильна: с таких высот невооруженным глазом видны только железнодорожные поезда, крупные колонны на грунтовых дорогах, значительные скопления войск; к тому же в этот период войны передвижения крупных масс выполнялись только по ночам.
2-е следствие: все более возрастающее значение ночной разведки, обеспеченной от атак истребителей, противника и потому имеющей по сравнению с дневной большую возможность обнаружить его значительные движения.
Но каковы бы ни были эти разведки, они могли выполняться лишь элементарными средствами и могли дать лишь общее впечатление об активности противника в данной зоне без определения смысла происходящего (усиление войск района; снятие частей).
К тому же эти разведки, за неимением специальных частей, поручались ночным бомбардировочным группам, мало подготовленным для этой роли. Только к концу войны вошли в строй «эскадрильи ночной разведки», по одной на группу армий: это было слишком поздно, и существенной пользы они принести не могли.
На основании этих соображений уже можно сделать заключение о том, что средства нашей воздушной разведки 1918 г. технически не соответствовали тем важным задачам, которые на них возлагались.
Наконец, надо признать, что германская армия находилась в особо благоприятных условиях для сокрытия своих планов. Причин этому было несколько. Мы уже вкратце говорили о них:
1. Центральное положение резервов, готовых двинуться к любому пункту фронта.
2. Очень развитое оборудование фронта, позволявшее не прибегать к долгим подготовительным мероприятиям, легко вскрываемым противником, как это было в наступлениях союзников в 1917 г. [278]
Однако, это имело место только на французском фронте и, особенно, на фронте северной группы армий; иначе обстояло дело на английском фронте между Камбрэ и Уазой, где противнику приходилось выполнять многочисленные работы. Собранные авиацией союзников на этом фронте данные были настолько показательны, что английская армия без всякого сомнения ожидала атаки.
3. Атмосферные условия. Нельзя сказать, что февраль и март были временем особо неблагоприятным для авиации. Мы увидим даже, что было наоборот; но 19 и 20 марта по счастливому для нашего противника стечению обстоятельств в течение 48 час., предшествовавших атаке, туман и дождь препятствовали всякой работе авиации, а это как раз было время, когда дивизии, назначенные для удара, направлялись в свои секторы. 21-го утром густой туман на поле боя также помешал временно ослепленной авиации поднять тревогу.
4. Наконец, меры предосторожности против воздушной разведки, предписанные Людендорфом, были соблюдены атакующими частями, появлявшимися в секторах, с дисциплиной, которой с пользой можно было бы поучиться.
Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить частые донесения французских летчиков об оживлении в расположении французских войск и неуместном освещении их тылов, что так отличалось от царившего в расположении противника кажущегося спокойствия.
Подобное сочетание условий в пользу одного из противников встречается редко. Это имело место еще 27 мая 1918 г. у Шмэн-де-Дам к выгоде немцев, но это не было так 15 июля в Шампани, когда обстоятельства повернулись в пользу французов{125}.
Но и до настоящего времени тяжелые условия для стратегической разведки остаются в силе, и создание материальной части для этой разведай остается одной из важнейших проблем, не разрешенной техникой и до сегодняшнего дня.
Приказы, отданные разведке{126}
Директива 5 января 1918 г. устанавливала план разведки для всей разведывательной службы; основы этого плана были действительны для всего французского фронта. [279]
Месяцем позже задача авиации северной группы армий была уточнена главной квартирой, которая, получив данные от своей агентуры о скоплениях войск на севере, потребовала от авиации подтверждения этих данных.
Телеграммой 12 февраля главная квартира предписывала авиации (рис. 50):
«Собрать, как можно скорее, все данные, касающиеся оживления и скоплений войск в зонах, в которых были отмечены крупные скопления войск:1) Шимэ, Фурми, Ирсон, Лиар;
2) Монтермэ, Мезьер, Пуа-Террон.
Объекты разведки: занятость населенных пунктов, биваки, парки, обозы, колонны на дорогах, активность на станциях и железных дорогах.
Мезьер, Лиар, Ирсон, Фурми и пункты, которые покажутся интересными, сфотографировать.
Донесения сделать как можно скорее». [280]
Мы знаем уже, что средства разведки, которыми располагал командующий северной группой армий, были двух родов:
1. Штатные армейские эскадрильи (Спады и Мораны) и несколько эскадрилий усиления (тяжелой артиллерии и тяжелой артиллерии большой мощности), временно приданных армиям северной группы армии.
2. Резервная авиация, подчиненная командующему группой армий непосредственно, применением которой он имел право распоряжаться не только в будущем сражении, но и в период подготовки к нему, когда части дневной и ночной бомбардировочной авиации должны были сотрудничать в получении разведывательных данных.
Отсюда две категории исполнителей: 1) летчики армейской авиации, 2) летчики резервной авиации.
1. Армейская авиация. Северная группа армий передала приведенный выше приказ от 12 февраля для выполнения наиболее близких фотографических задач в армии:
6-й армии — районы Фурми, Ирсон (см. рис. 50);
5-й армии — рапой Лиар;
4-й армии — районы Мезьер, Пуа-Террон.
В данный момент вопрос о Шимэ и Монтермэ еще не поднимался. Но он не поднимался и позже, так как и указанные выше более близкие задачи были выполнены неудовлетворительно.
Несколькими днями позже приказ северной группы армии от 23 февраля нарезал армиям полосы их разведки (см. рис. 50) с западной границей (границей 6-й армии, соприкасающейся с зоной английской армии), проходящей через Нуврон в 10 км западнее Ляон и Сеп-Ришомон в 10 км юго-восточнее Гиз.
Северная граница определялась пунктами Сен-Ришомон на западе и Ле-Шен на востоке.
Таким образом, глубина армейской зоны разведки была, примерно, 35 км.
В приказании крупным соединениям 15 февраля главная квартира предписывала искать признаки атаки в зоне глубиной до 50 км за линией фронта.
Приказ от 23 февраля указывал зону, определенную довольно расплывчато: «в пределах радиуса действия самолетов». Эта формулировка имела в виду крайние возможности нашей авиации, но была мало повелительной для исполнителей.
2. Резервная авиация. Указания северной группы армий от 20 февраля предписывали резервной авиации, организация которой заканчивалась, принять участие в разведке. Эти указания в виде «Предположения о форме германского наступления для ориентировки воздушной разведки» представляли собой настоящую директиву, в которой говорилось об обстановке, как ее представляло командование, о цели, которую оно себе ставило, и о средствах, которые оно предусматривало для ее достижения.
Хотя эти указания предназначались для эскадр резервной авиации, они были, равным образом, сообщены и в армии, но только для сведения, ибо за армиями была оставлена полная [281] инициатива во всем, что касались применения их авиации и добывания разведывательных данных в продолах отведенных им зон».
По состоянию разведывательных данных, свидетельствовавших о наступательных намерениях противника и о положении его резервов, можно было предвидеть мощные действия между Краон и р. Сюип, причем, однако, нельзя было определить точно фронт атаки (рис. 51).
Предположение, которым начинались указания от 26 февраля, основывалось, как говорилось страницей дальше, «почти исключительно на показаниях пленных». Согласно имеющимся данным, подготовка фронта, казалось, была закончена во всем тылу между р. Уазой и Аргоннами.
Этот единственный источник разведывательных данных был шатким основанием для выводов. Для того чтобы направить французское [282] командование на ложный путь, германское командование прибегало к всевозможным уловкам, вплоть до ложных приказов, как в этом месяц спустя могло убедиться 2-е бюро 4-й армии.
Нельзя, конечно, сказать, что такое сделанное сразу предположение не заслуживало внимания. Но в этот момент оно могло быть только предположением, которое, повидимому, не должно было фигурировать в плане разведки, так как был риск ограничить, таким образом, ее объем.
Затем следовало изложение возможного хода наступления согласно данным, извлеченным из опыта сражения под Ригой.
Надо отметить правильную мысль поручить ночной разведке следить за увеличением числа биваков в непосредственном тылу противника в момент прибытия в сектор атаки артиллерии усиления и ударных дивизий. Эта мера могла бы дать хорошие результаты, если бы осуществлению ее не помешала плохая погода 19 и 20 марта.
Из всех этих соображений вытекали задачи по разведке, порученные резервной авиации, чтобы позволить обороне «принять во-время меры контр подготовки». Резервной авиации было поручено:
а) Определение с помощью ночных разведок зоны квартирных и бивачных расположений противника, показанной на рис. 51.
б) Ночная и дневная разведки крупных коммуникаций, ведущих к фронту Краон, долины р. Сюип.
Особое внимание предлагалось обратить на железные дороги: Ирсон, Марль, Ляон, Мезьер, Лиар, Монкорнэ, Ляон и далее на восток; грунтовые пути: Ля-Капель, Вервен, Марль, Ляон и далее на восток.
Будучи логическим следствием сделанных предположений, эти распоряжения оставляли вне зоны ночной разведки район к западу от Ляона и район нижнего течения р. Серр, обследуемый эскадрильей В-116{127}.
Западная граница зоны разведки коммуникаций была дана не дальше линии Ляон, Ля-Капель, причем район между этой линией и р. Уазой, в частности район Гиз, оставался за пределами дневной и ночной разведок резервной авиации, тогда как дороги, ведущие из Гиз к фронту, очень интересовали левое крыло северной группы армии.
Такое же ориентирование разведки мы находим в приказе от 4 марта по воздушному флоту «северной группы армий. Он был передан исполнителям с указанием «порядка срочности» выполнения задач.
1. Дневное бомбардирование.
«Как только погода позволит, командир 12-й эскадры выполнит следующие операции, основной целью которых является добыть разведывательные данные:операция против Мезьера, [283]
операция против Лиара.
(...)
Наряду с бомбардированием и та и другая операции включают задачи по фотографированию».
2. Ночная разведка. Приказ 4 марта ничего не уточнял для ночной разведки; он лишь разграничил зоны действий 8-й бомбардировочной группы и центра разведки в Сернон (рис. 52).
Таким образом, объекты Мезьера и Лиара, к разведке которых сводилось в данный момент участие бомбардировочной авиации, представляли интерес только для двух армий правого крыла северной группы армий. Так же обстояло дело и с объектами, указанными приказом по воздушному флоту от 16 марта (тоже в районе Лиара).
Так как, с другой стороны, о 3-й бомбардировочной группе не было никакого упоминания (обнаруженные приказы, касающиеся этой группы, говорят только о ближних бомбардированиях в районе Ляон), можно сказать, что никаких задач по дальней разведке к западу от меридиана Реймса дневным бомбардировочным группам поставлено не было.
Однако, 3-я бомбардировочная группа уже с начала зимы выполняла полеты в районы Ляон и Сен-Кантэн. Вооруженная самолетами Бреге-14, она вела несколько боев с истребителями противника. В начале марта она была переброшена в Сернон, но затем «основалась на аэродроме Мэзоннев к югу от Суассона (рис. 52), откуда она могла освещать направление на Гиз, Вервен, Ирсон, усиливал нуждающуюся в этом разведку 6-й армии. [284]
Конечно, часть этих объектов находилась и зоне 5-й английской армии, которая, вследствие отсутствия единого плана разведки для обоих воздушных флотов союзников, сообщала данные своей разведки 6-й армии в порядке обмена сводками.
Северная группа армий имела основание не опасаться за свой левый фланг (точнее, за свой левый центр от Ляон до Краон). Эти основания с середины марта перешли в уверенность вследствие затопления противником долины р. Элет.
Но в случае, если бы наступление было осуществлено на английском фронте у Уазы (а получаемые данные все более заставляли этого ожидать), стык французской и английской армий к западу от Ляон не остался бы незатронутым. С межсоюзнической точки зрения угол, образуемый фронтом в этом месте, определял зону ближней разведки, общую для обеих армии; положение это было выгодно, так как оно позволяло дублировать разведку, идущую с двух сторон этого угла.
Английская авиация пользовалась этим и направляла разведку в французскую зону вплоть до района севернее Сисон (см. рис. 51). Мы могли делать то же самое без риска обидеть соседа.
Другое замечание касается доктринального вопроса.
Приказ от 4 марта определял главную задачу действий 12-й эскадры: разведка для нее признавалась более важной задачей, чем бомбардирование, причем ее нужно было выполнять на принципе силы.
Мысль выполнять разведку на принципе силы была в то время еще новой, по крайней мере с точки зрения официальной, так как отдел воздушного флота главной квартиры рекомендовал применение силовой разведки лишь 7 января. В выводах из воздушных действий с 15 по 31 декабря 1917 г. по поводу фотографирования, выполнявшегося 4-й бомбардировочной группой во время бомбардирований в Эльзасе, мы читаем: «Этот способ, дающий особо плодотворные результаты, должен быть широко распространен: он применяется уже в английской авиации».
Однако, не нужно заблуждаться на этот счет. Дело шло только о приеме, а не о новой тактике, стремящейся превратить бомбардировочные группы в разведывательное средство. Мысль командования воздушным флотом была совершенно иной, как об этом свидетельствуют его «Указания по применению эскадр и групп в бою от 2 марта 1918 г.», к которым мы еще вернемся.
Такой налет на принципе силы, организованный северной группой армий, был осуществлен уже 17 февраля на Ирсон дневными эскадрильями 1-й бомбардировочной группы, расположенной в Шампани.
В этом налете участвовали 22 самолета Бреге, сбросившие 3500 кг бомб и привезшие вместе с некоторыми интересными разведывательными данными 36 фотоснимков.
По причинам, которые мы выясним дальше, эта успешная попытка не имела будущего.
Все же отметим сейчас же, что когда бомбардировочные группы действовали, как армейские эскадрильи, на больших высотах (а так [285] как это не запрещалось, они не могли пренебрегать таким приемом), — достигалось только усложнение выполнения задач, а не выбор того или иного способа в зависимости от условии обстановки.
Однако, время шло, а немногочисленные разведывательные данные о глубоких тылах противника не позволяли в первые дни марта считать, что задача, поставленная главной квартирой телеграммой от 12 февраля, была выполнена.
Действительно, к 8 марта были выполнены: в 6-й армии — одна разведка (она была сорвана истребителями противника): в 5-й армии — три разведки; в 4-й армии — одна разведка; в 12-й эскадре — одна разведка.
Проникнуть до Ирсона разведка могла только один раз днем (силовая разведка 1-й бомбардировочной группы) и один раз ночью (один самолет 8-й бомбардировочной группы){128}.
Главная квартира, чувствуя приближенно момента наступления, повторяла приказы на разведку.
Телеграммой от 9 марта она напоминает северной группе армий, что нужно разведывать «днем и ночью зону между Уазой и линией Мезьер, Вузьер к югу от линии Мезьер, Ирсон, Ля-Капель» (см. рис. 51).
Эти объекты были ближе объектов, указанных 12 февраля. Быть может, главная квартира, вследствие того что полученные до сих пор результаты были незначительны, отдала себе отчет в трудностях и умерила свои требования.
Но она держалась попрежнему своей точки зрения, изложенной в своей первой директиве от 5 января, и требовала от северной группы армии дальности разводки в английской зоне вплоть до Уазы.
Результаты
Статистический обзор. Прежде чем подвести итог воздушной разведке северной группы армий во время рассматриваемого периода ожидания, следует уточнить, в какой мере атмосферные условия оказывали влияние на ее продуктивность.
Если сосчитать дни и ночи, во время которых разведка была возможной как непосредственно за линией фронта, так и в глубоком тылу противника — начиная с 13 февраля (дата, когда армиям был передан приказ главной квартиры произвести разведку в районах Ирсон, Мезьер) до 20 марта, кануна, атаки, можно притти к следующим выводам:
1. Дневная авиация. За этот 36-дневный период было 20 дней, частично или полностью благоприятных для дневного наблюдения, т. е. почти 2/3 дней благоприятных, что для этого времени года было явлением редким. [286]
В этот период времени было совершено только 10 глубоких разведок, т. е. в среднем одна разведка приходилась на каждые 3 или 4 дня{129}.
В период, непосредственно предшествовавший наступлению — с 11 по 18 марта — можно было летать 8 дней подряд, но только вблизи фронта.
В течение этого времени, за исключением одной разведки на одноместном самолете, выполненной 14 марта в районе Ле-Шен, не было проведено ни одной дальней разведки — факт, значение которого будет понятно, если вспомнить, что как раз с 14 марта у противника начинались перевозки и марши по сосредоточению.
Наконец, мы уже знаем, что в течение двух последних дней никакая работа, даже над линией фронта, не была возможна.
2. Hочная авиация. Из 36 ночей были использованы только 12, т. е. 1/3 ночей (против 2/3 дней для дневной авиации).
Было выполнено только 3 глубоких разведки, т. с. в среднем одна глубокая разведка на 4 вылета.
4 ночи были использованы с 15 до 18 марта — в период, предшествовавший наступлению; за это время было произведено 5 разведок, причем только одна из них дальняя.
Никакая разведка не была возможна в две последние ночи 18 и 21 марта.
Из этих примеров видно, как стеснена была ночная авиация вследствие атмосферных условий.
Сведения, собранные дневной разведкой. Мы изучим последовательно работу армейской разведки, затем бомбардировочных эскадрилий (групп), различая: дальние разведки, имеющие целью стратегические пункты районов Ирсон, Мезьер, намеченные главной квартирой приказом от 12 февраля за пределами нормальных армейских зон действий, определенных приказом северной группы армий от 23 февраля (см. рис. 50), и разведки, ближних тылов по эту сторону северной границы, показанной на рис. 51, практически не превышающие расстояния в 15–20 км.
А. Армейские эскадрильи.
6-я армия {130}.
Дальняя разведка. По получении приказа от 12 февраля командование воздушными силами 6-й армии наметило следующие мероприятия для выполнения задачи по разведке в районе Ирсон, Фурми. [287]
Задание для двух самолетов эскадрильи усиления Бреге 213 с наблюдателями, предоставленными армейской эскадрильей Спад 62.
Перелететь через фронт в Шампани и вернуться в свое расположение через фронт английской армии или в обратном направлении, смотря по направлению ветра. Обеспечивают перелет фронта по дороге туда сначала эскадрилья Спад-62, затем английская авиация, а при полете в обратном направлении — сначала боевая английская авиация, затем авиация 4-й армии. В районах Ляон, Сисон (см. рис. 51) производится демонстрация наступательными патрулями 6-й армии.
Обилие принятых предосторожностей показывает, насколько эта задача выходила за пределы обыкновенных разведок.
17 февраля один из самолетов эскадрильи Бреге-213, пытавшийся произвести разведку над Ирсон, встречает 8 одноместных самолетов противника на высоте 6000 м в 60 км от фронта. Ему удается вернуться, выпустив 200 пуль, но не выполнив задания. Этот инцидент следует запомнить.
Здесь, повидимому, идет речь об изолированной попытке, потому что в тот же день командование воздушного флота армии напоминало в своем оперативном приказе: «Английская эскадрилья подготовит незамедлительное выполнение предусмотренного задания...».
Новое напоминание было сделано 1 марта, причем уточняло, что экспедиция будет иметь место 2 марта утром при содействии 14-й эскадрильи истребителей; но с 2-го по 4-е включительно дурная погода не допускала никаких полетов.
То же повторилось со следующим оперативным приказом: «продолжение предпринятой программы фотографирования...».
Действительно, в донесениях 6-й армии не упоминается ни об одной глубокой разведке до 21 марта, за исключением одной попытки 17 марта, предпринятой тремя самолетами эскадрильи Бреге-213, которая также была остановлена 6 истребителями противника на этот раз вблизи наших линий. Два наших самолета вернулись пронизанные пулями, сбив один самолет противника.
Несомненно, что германские истребительные баражи, особенно активные перед 6-й армией и англичанами, являлись причиной слабых результатов разведки — факт, который заставляет сожалеть, что наши бомбардировщики не появлялись чаще в этом секторе{131}.
Ближние тылы. Дальние цели, таким образом, не были достаточно обследованы, но не было недостатка в сведениях относительно организации ближних тылов{132}, в частности, к северу от Ляон и в долине р. Серр. Сведения эти исходили частью от 6-й армии и частью от авиации 5-й английской армии.
К началу февраля авиация доносит о появлении в этом районе многочисленных работ, складов, госпиталей и об увеличении количества и размеров аэродромов. [288]
С другой стороны, в донесениях второй половины февраля отмечалось особое оживление деятельности истребительной авиации противника, более интенсивной на левом фланге на стыке французской и английской армий, где: «германская истребительная авиация защищает подступы к своим тылам с особенным рвением», в то время как 5-я армия доносит: «деятельность германской авиации всегда уступает нашей», а 4-я армия, констатирует: «истребительная авиация делается более злостной, чем в предыдущую половину месяца».
То же утверждение можно найти в донесении 6-й армии за первую половину марта.
Такое положение дела легко было понять впоследствии в свете совершившихся фактов, но оно уже и в этот момент представляло собой признак, который должен был привлечь к себе внимание.
Фотографические разведки, французские и английские, были особенно многочислены и точны.
С другой стороны, служба разведки с земных наблюдательных пунктов всякий раз, как это допускала видимость, отмечала совершенно точно оживление на грунтовых дорогах и железнодорожных линиях в районе Ляон.
Так, 15 марта было отмечено большое движение на железнодорожной линии из Ляон в Версиньи (к востоку от Ля Фер). 10 марта такое уже оживленное движение на железных дорогах Ляон, Монкорнэ и Ляон, Марль.
В тот же день визуальная разведка доносила, что долина р. Элет была совершенно затоплена. Сведение это, подтвержденное на другой день, делало невероятным наступление противника между Анизи и Краон, что соответственно суживало поле предположений.
Следовательно, авиация 6-й армии детально осветила район Ляон и район Нижнего Серра, иногда распространяя свою разведку до аэродромов к югу от Монкорнэ, что представляло собой расстояние в 25 км за линией фронта. Но ей не удалось перелететь через долину p. Cepp в направлении на Ирсон.
5-я армия {133}.
Несмотря на особое внимание, уделенное главным командованием предположению возможности атаки в районе Реймса, авиация 5-й армии непрерывно доносила о спокойствии перед ее фронтом и в тылу противника, равно как и о слабой деятельности германской авиации: «Деятельность, всегда уступающая нашей».
Дальняя разведка. С середины февраля до 21 марта было выполнено 4 глубоких разведки.
Первая разведка 17 февраля обнаруживает несколько поездов по 30–40 вагонов и 1 аэродром.
Вторая разведка доставляет фотоснимки новой перегрузочной станции, но эти разведки не обнаруживают никакого необычного движения перед фронтом 5-й армии. [289]
Третья разведка проникает в расположение противника на 100 км. Летчики доставляют 29 фотоснимков.
Телеграфный отчет содержал следующее:
«Многочисленные барачные лагери, расположенные вдоль дорог на протяжении, примерно, в 20 км{134} в районе Мариенбурга ; никакого движения на железных дорогах; отсутствие значительных колонн на дорогах».
Но на другой день вторая телеграмма 2-го бюро 5-й армии внесла следующие исправления в эти сведения:
«Дальняя разведка, выполненная 26-го, не подтверждает данных визуальной разведки; многочисленные и большие барачные лагери, отмеченные вдоль дорог, представляют собой дома, которые фигурируют на карте 1:80000. В районе нет никакого намека на движение и никаких необычных сооружений».
Эта подробность показывает, насколько опасно доверять визуальной разведке, выполняемой на высотах, на которых приводилось в то время летать.
Изучение снимков дало следующий результат:
«Деревни, повидимому, не заняты; никаких обозов; никаких парков транспортных средств (...); в заснятой части никакого движения (...) Впечатление спокойствия».
Отдавая должное энергии экипажа, который выполнил разведку, надо все же отметить, что он дал слишком мало.
Впрочем, совершая эпизодические полеты, можно только благодаря счастливой случайности надеяться открыть движение значительных колонн.
2-е бюро 5-й армии заключает (бюллетень от 28 февраля): «Из собранных сведений вытекает, что ничего необычного не было обнаружено».
Четвертая разведка доставила некоторые сведения о железных дорогах; впрочем, ничего необычного отмечено но было. Ближние тылы. Данные разведки ближних тылов, собранные 5-й армией, хотя и были многочисленны и часто обновлялись, представляют мало интереса вследствие отсутствия активности противника в этом секторе. Отметим только их «негативный» характер, который был подтвержден последующими событиями. Мы еще вернемся к ним.
4-я армия {135}.
Дальние разведки. В этой армии с 12 февраля по 21 марта было выполнено только две дальние разведки: одна 6 марта тремя самолетами эскадрильи Бреге-227 на Мезьер (дальность 60 км) и другая 14 марта одноместным самолетом эскадрильи Спад 38 по маршруту Ле-Шен, Пуа-Террон (дальность 45 км). Разведка о марта дала 65 фотоснимков, главным образом, путей сообщения, в частности четырех новых мостов через Маас у Мезьера; на станции нормальное движение (350 вагонов). Общее впечатление: никаких признаков необычного движения. [290]
Еще две глубоких разведки были проведены 7 и 8 марта в районе 4-й армии самолетами 12-й эскадры. Ничего существенного эти разведки не дали.
Ближние тылы обследовались часто — как армейскими эскадрильями, так и 12-й эскадрой, которая с начала марта выполняла бомбардирования, доставляя каждый раз многочисленные фотоснимки.
Впечатление, получаемое от этих разведок, сводилось к тому, что противник работает над укреплением своих позиций и тылов и что выполняемые им работы носят характер оборонительный.
С 16 по 28 февраля отмечается немного большая активность германской авиации, чем в предыдущий период, во время которого она была очень слабой. С 1 по 15 марта эта активность слаба, «несмотря на благоприятные условия; только истребительная авиация усиливает свою деятельность».
Но в отчете о разведках 4-й армии, представленном главной квартире 2 марта, проявлялось некоторое беспокойство: сведения, полученные при помощи фоторазведки, выполненной с 21 февраля по 1 марта, давали повод к следующим комментариям:
«Передовая зона : постоянное оживление в течение нескольких недель...; противник работает очень активно к западу от р. Сюип; работы эти производят впечатление намерения перейти в наступление.Тыловая зона: активность в тыловой зоне соответствует активности в передовой зоне...».
Оговоримся сейчас же, что дело касалось подготовки атаки местного характера, которая имела место 1 марта.
«Очень большая активность», — такое заключение делал отчет. Однако все относительно, и работы, отмеченные перед фронтом 4-й армии, нельзя было все же сравнить с работами, которые были в то же самое время замечены перед фронтом 5-й английской армии и характеризовались непрерывным нарастанием.
Впрочем, это был единственный немного тревожный отчет до 21 марта. Активность противника, отмеченная с 15 февраля, была вызвана частично нашими действиями; она постепенно нарастала и закончилась сильными местными атаками 1 марта, которые после этого не повторялись. Отчет от 9 марта, подытоживающий положение от 2-го до 9-го, отмечает некоторые работы оборонительного характера в передовой зоне и нормальную активность тыловой зоны, и хотя фотографическое донесение от 17 февраля обнаруживает, что «все лагери заняты», отчет тотчас же добавляет: «но, видимо, без необычного движения».
Мы увидим, с другой стороны, что в то же время ночная разведка, отметит большую активность в Шампани ночью с 9 на 10 и с 11 на 12 марта, с 16-го числа констатировала на этом участке успокоение, так кик вся активность была перенесена к северу от Ляон.
Наконец, бюллетень от 24 марта, представляющий собой итог разведок с 15 по 22 марта, хотя и был составлен в ожидании [291] атаки в Шампани, назначенной на 26-е, но не содержал никаких признаков, подтверждающих эти опасения.
Итак, работы, отмеченные авиацией в течение этих двух месяцев на фронте 4-й армии и имевшие целью улучшение железных дорог, увеличение количества лагерей, складов, госпиталей, аэродромов, показывали, что 1-я и 3-я германские армии начали подготовку своего фронта с целью наступления. Но они не давали возможности заключать о вероятности и еще меньше о неизбежности атаки большего масштаба.
Причину того, что, начиная с 20 марта, 2-е бюро 4-й армии стало рассматривать положение как очень серьезное, надо искать в сведениях, добытых из других источников, которым мы обратимся дальше.
Б. Группы дневного бомбардирования.
1. 1-я группа бомбардировщиков. Три дневных эскадрильи 1-й бомбардировочной группы (в будущем 6-й) удерживались в Шампани для включения их в состав 12-й эскадры.
В течение февраля эскадрильи выполнили несколько ближних бомбардирований и 17 февраля силовую разведку на Ирсон, о которой мы уже упоминали и которая доставила интересные сведения.
2. 2-я группа бомбардировщиков. 12-я эскадра, разбитая 2 марта на две группы, была размещена в Мэри и Сернон к югу от Шалона-на-Марне (см. рис. 52).
Задачи, порученные ей, были двух родов: ближнее бомбардирование в зоне 4-й армии и дальняя разведка в интересах северном группы армий (приказ от 4 марта).
Ближние бомбардирования происходили почти единственно в долинах pp. Сюип, Ретури и верхнего течения р. Эн в районе Вузьер (см. рис. 51), т. е. в расстоянии 15–20 км от фронта. Исключением были три бомбардирования — 7, 9 и 10 марта — станции Амань (40 км) и несколько бомбардирований аэродромов к югу от Монкорнэ (25 км).
Полеты с целью бомбардирования не всегда обходились без боев.
Так, три дня подряд — 9, 10 и 11 марта — бомбардировщики подвергались нескольким атакам со стороны истребителей противника: бой 11-го отмечен как очень трудный. Во время этих бомбардирований регулярно делалось большое количество фотоснимков. Сведения, которые они доставляли о расположении противника, подвергались анализу одновременно со сведениями разведывательных эскадрилий 4-й армии.
Дальних разведок было выполнено только две: 7 и 8 марта. Обе были выполнены одиночными самолетами.
Налет на Мезьер, предписанный приказом штаба северной группы армий от 4 марта, выполнен не был.
То же произошло и с приказом от 16 марта, касающимся района Лиар.
Причина этого кроется, повидимому, в следующем: 12-я эскадра не выполняла дальних силовых разводок и ей оставался единственный прием разводки одиночными самолетами, о случайности результатов которого мы уже говорили. [292]
Действительно, изучение донесении авиационных частой северной группы армий показывает, что с 15 по 21 марта глубокие разведки не выполнялись ни армейскими эскадрильями, ни группами.
Но в то же время истребительная, разведывательная и даже бомбардировочная авиация работали над линией фронта и в ближнем тылу до 18 марта включительно.
Это лишний раз показывает, насколько неудовлетворительны были условия для выполнения дальних разведок.
3. 3-я бомбардировочная группа. Мы уже видели, что этой группе дальних разведок поручено не было{136}.
Она выполняла только ближнее бомбардирование в районах Сен-Кантэна и Гиза.
После сформирования из резервной авиации северной группы армий двух групп (приказ от 7 марта) 3-я бомбардировочная группа, расположившаяся окончательно на аэродроме Мэзоннев (см. рис. 52), производила 8, 15 и 18 марта бомбардирование ближних тылов, интересующих 6-ю армию.
Единственный раз, и без ведома командования, 3-я бомбардировочная группа проникла на большую глубину в неприятельское расположение в английской зоне... Это произошло 8 марта: 4 самолета группы, предназначенной для бомбардирования Ляон, вследствие ошибки ведущего самолета попадают в Камбрэ. Только одному ведущему самолету удалось вернуться после 200 км полета над расположением противника — три остальные не вернулись: заблудились ли они, нехватило ли им горючего, были ли они сбиты, — осталось неизвестным.
Сведения, доставленные вернувшимся самолетом, были весьма интересны:
«Обе станции в Камбрэ очень оживлены... Все станции этого района проявляют очень большую активность... Многочисленные склады... Большое количество подвижных составов в Гиз... Мало активности на дорогах».
Итак, ясно: активность на железных дорогах здесь значительно больше активности, обнаруженной авиацией в Шампани.
Нужно было бы, чтобы эта весьма важная разведка 8 марта имела следствием направление разведки 3-й бомбардировочной группы в зону против франко-британского фронта, интерес к которой уже известен.
Разведки сопровождались боями{137}. Но за исключенном 3 самолетов, [293] вылетевших 8 марта и не вернувшихся, ни один из французских самолетов не остался в расположении противника. Вследствие этих боев бомбардировщики вынуждены были летать на большой высоте (примерно, 5000 м).
Поэтому в одном из своих донесений (от 6 марта) командир 3-й бомбардировочной группы говорил, что визуальная разведка при таких обстоятельствах могла дать очень мало.
В этом сомневались, но это признание следует запомнить.
Получаемые от 3-й бомбардировочной группы донесения ограничивались обыкновенно указанием нескольких поездов или составов вагонов на станциях.
Применение этой группы фотографирования почти ничего не дало.
Итак, эта группа мало направлялась в разведку.
Ей не было дано ни одной дальней задачи.
Замечания об участии дневной бомбардировочной авиации в стратегической разведке. Ввиду того что дневная разведка, выполнявшаяся одиночными самолетами, оказалась неудовлетворительной, нужно найти объяснение, почему же мало практиковалась силовая дальняя разведка бомбардировочной авиации. Эта разведка все же проводилась отличными экипажами штаба 12-й эскадры, но находилась, подобно разведке армейских эскадрилий, в зависимости от состояния атмосферы и должна была выполняться на большой высоте.
Французские бомбардировочные группы, которые уже несколько месяцев как получили на вооружение самолеты Бреге, доказали многочисленными полетами в Лотарингии и в Шампани, что они вернули себе боеспособность, но их кратковременное превосходство над германскими истребителями основывалось исключительно на вертикальной скорости самолетов Бреге и на их потолке в 6000 м, что представляло лучшее обеспечение от атак противника.
Спускаясь ниже 5000 м, эти самолеты, обладающие меньшей скоростью, чем истребители противника, снова подвергались опасности быть вовлеченными в тяжелые бои, даже во время ближней разведки, как мы это уже отмечали относительно 3-й бомбардировочной группы и 12-й эскадры.
Таким образом, можно спросить себя, имели ли бы надежду на успех групповые полеты, проникающие на 60 или 80 км в расположение противника на средних высотах, - именно те силовые полеты, которые должны были заменить разведку одиночными самолетами?
Что касается групповых разведок на высоте 5000 м и выше, то этот прием являлся излишней роскошью, раз отдельные самолеты, действующие на этой высоте, добывали те же результаты более дешевой ценой.
Действительно то, что было трудно для одного или двух экипажей, было тем более трудно для группы самолетов, связанных [294] друг с другом. Донесение командира 1-й бомбардировочной группы о полете на Ирсон поучительно с этой точки зрения:
«Полет был очень труден, — пишет он. — вследствие высоты и холода; были многочисленные случаи обмораживания лица и рук, причем некоторые очень серьезные. Усталость была такова, что несколько пилотов пролетели мимо своего аэродрома и сели кто куда.Некоторых летчиков, полумертвых от холода, буквально нужно было вытаскивать из их кабин».
Подобные усилия исключительны и могут иметь оправдание только в том случае, если намеченная цель не может быть достигнута другими, менее разорительными способами.
К этим причинам материального характера присоединялись другие, которые хотя и принадлежали к области теории, не делались вследствие этого менее важными. Мы говорим о доктрине применения эскадр (истребителей и бомбардировщиков) в том виде, как ее понимало руководство нашим воздушным флотом при главной квартире{138}.
Создавая дневную бомбардировочную авиацию, руководство имело в виду прежде всего ее наступательные действия. Эти наступательные действия предусматривались не столько для бомбардирования, сколько для того, чтобы заставить авиацию противника принять бой над его расположением.
Стремление к воздушному бою, проводимому комбинированными силами истребительной и бомбардировочной авиации — такова была роль, отведенная эскадрам и позднее воздушной дивизии 1918 г.
Уже в инструкции от 14 февраля главная квартира, возражая против проекта штаба северной группы армий распределить группы дневного бомбардирования между армиями, так уточняла свою мысль: «Эти части предназначены преимущественно для операций, комбинированных с действиями эскадр истребителей против авиации противника».
Настоятельно требуя постоянно освежать новыми данными «списки объектов для бомбардирования» при помощи глубоких разведок, инструкция эта возлагала на армейскую авиацию (а не на бомбардировочные группы) обязанность выполнять необходимые разведки.
В свою очередь, придерживаясь указаний главной квартиры, командующий северной группой армий так выражает свою мысль в «Плане применения бомбардировочной авиации» от 10 марта:
«В настоящий период ожидания резервная авиация будет выполнять планы бомбардирования и разведки.Ее активность должна точно определяться поставленной целью.
Командующий резервной авиацией должен приложить все усилия к тому, чтобы поставить свою авиацию на должную высоту с моральной и материальной точки зрении в целях ведения боя».
Такова была, повидимому, задача момента: реорганизованную с затратой больших средств авиацию, на которую возлагалась вся [295] надежда, беречь для большого воздушного сражения, навязываемого противнику всеми соединенными силами; эту точку зрения было трудно совместить с задачей дальней разведки, по крайней мере в форме групповых полетов, в которых истребительная авиация не могла бы принимать участия.
Таково было понимание вопроса. Но можно спросить себя: не была ли в ожидании этого гипотетического воздушного сражения, оказавшегося химерой, принесена в жертву действительность, когда главной задачей авиации являлась задача наблюдения и предупреждения{139}.
Сведения, доставленные ночной разведкой. Ввиду того что в состав армейской авиации входили только дневные самолеты, единственным средством, которым мы располагали для ночной разведки, были бомбардировочные части. На фронте северной группы армий это были 8-я бомбардировочная группа и несколько экипажей учебного центра в Сернон и 12-й эскадры. Эти последние начали работу только в марте: они выполняли лишь ближние задания.
Следовательно, будем касаться, главным образом. 8-й бомбардировочной группы, которая незадолго перед том была составлена из двух ночных эскадрилий 3-й бомбардировочной группы, подкрепленных эскадрильей Вуазен-116. Эта группа была размещена на аэродроме у фермы Грэв (к югу от Шато-Тьори).
Что касается материальной части, то в 1918 г. французская ночная авиация вынуждена была довольствоваться Вуазенами, которые невозможно было сравнить с двухмоторными «Гота» или Фридрихсгафен», уже тогда бомбардировавшими Париж. Несмотря на улучшение мотора (печальной памяти «Пежо» был заменен мотором «Рено» в 280 л. с.), этот самолет был неудовлетворительным во всех отношениях.
За неимением другого (двухмоторный Фарман-50 был введен только в августе месяце) приходилось довольствоваться этим самолетом, но надо признать, что в этом вопросе в наших «Программах строительства» 1917 г. были крупные ошибки. [296]
Последствия этого давали себя чувствовать на. этот раз в области ночной разводки. Это обстоятельство не следует упускать из вида, когда мы будем отмечать недостаточность добытых сведений.
Ближние разведки числом десять выполнялись во время бомбардирований, имеющих целями либо аэродромы района Монкорнэ, откуда совершались налеты немцев на Париж, либо объекты, указанные 4-й армией в Шампани.
С другой стороны, не забудем, что район этих разведок доходил на западе до города Ляон. Эскадрилья Вуазен-116 до ее включения в 8-го бомбардировочную группу работала в районе нижнего течения р. Серр, но с 19 февраля никаких признаков разведок ее в этом районе нет{140}.
Что касается дальних разведок (выше мы говорили, что их было только 3 на 12 рабочих ночей, то они добывали сведения, которые касались не только отдаленных стратегических объектов (Ирсон, Мезьер), но и всего покрытого маршрутами района, включая передовые линии на пути туда и обратно.
Это было преимущество, которым не располагала дневная авиация и которое допускало содействие всех без исключения ночных эскадрилий в деле обследования ближних тылов, представлявших такой большой интерес накануне наступления.
Мы резюмируем ниже в хронологическом порядке наиболее интересные результаты (см. рис. 51).
В ночь с 19 на 20 февраля дальняя разведка на Ирсон через Вервен, о возвращением через Монкорнэ, отметила большую активность на железных дорогах:
— большое количество поездов на линиях, связывающих Ирсон, Фурми, Вервен, Монкорнэ;
— станция Ирсон очень освещена, десяток поездов у платформы;
— на станциях Ляон, Монкорнэ сильное освещение.
Эта активность представляла интерес для всего сектора на стыке франко-английских войск. К сожалению, между разведкой 19 февраля и следующей протекает 15 дней.
Последняя разведка, выполненная в ночь с 8 на 9 марта от 23 до 3 час. по маршруту Ретель, Мезьер, Лиар, Ирсон, Монкорнэ, прошла 240 км в германском расположении и доставила многочисленные сведения:
— в долинах pp. Эн, Сюип и Ретурн большое оживление; на станциях также;
— линия от Мезьер до Амань очень оживлена; все маленькие станции освещены;
— биваки в лесах вдоль линии Мезьер — Амань;
— большая активность на железных дорогах Мезьор — Лиар, Мезьер — Ирсон, Ирсон — Лиар: эти дороги работают по «блочной системе»;
— бивачных огней не замечено, по всей вероятности, вследствие позднего времени{141}: [297]
— все населенные пункты вдоль железных дорог освещены;
— общее, впечатление: значительная активность противника по всей дорожной сети.
Данные этой разведки упоминались в воздушной оперативной сводке.
Получалось впечатление, что активность противника касалась и французского и английского фронта, так как признаки наступления обнаруживались на фронте в Шампани, а активность железных дорог в районе Мезьер, Лиар, Ирсон представляла собой опасность для района Уазы.
В ночь о 9 на 10 марта было выполнено две разведки: одна в долине р. Эн, другая в районе Ляон, Монкорнэ; они доставили приблизительно такие же данные:
— к востоку от р. Эн мало перемен сравнительно с кануном этого дня; Ретель очень освещен; все станции долины р. Эн освещены; несколько огней на pp. Ретурн и Сюип; вокзалы Марль и Ляон очень оживлены: в непосредственном тылу за линией фронта в районе Ляон довольно значительные бивачные и квартирные расположения.
Два дня спустя (в ночь с 11 на 12 марта) две новых ближних разведки отмечали:
— в районе Ляон спокойно, за исключением станции Ляон, которая очень освещена; следует, однако, отметить, что вследствие тумана над долиной р. Серр разведка над ней не могла быть произведена;
— активность в Шампани: оживление на вокзалах, в долинах pp. Эн, Сюип и Ретурн: большое количество обозов на дорогах; бивачные расположения в лесах северного берега р. Эн.
Командующий 8-й бомбардировочной группой делал такое заключение:
«В общем в районе к юго-западу и северу от Ляон активность, повидимому, равна нулю; в районе между Ляон и Монкорнэ она средняя; наоборот, оживление очень ярко выражено во всем секторе р. Эн и к югу от нее».
С другой стороны, в ту ж.е самую ночь разведка центра Сернон отмечала спокойствие в районе к востоку от долины р. Эн.
Но после 15 марта происходят изменения. Уже в ночь с 16 на 17 марта разведка разведывательного центра г. Сернон доносила, что в Шампани установилось спокойствие. Разведка эта, к сожалению, была прервана дождем; пребывание самолета над расположением противника было слишком кратковременным, чтобы он мог доставить нечто большее, чем это простое указание.
Но в ночь с 17 на 18 глубокая разведка 8-й бомбардировочной группы принесла сведения, диаметрально противоположные тем, которые были добыты за время от 9 по 12 марта. Признаки наступления переместились к западу:
— долина р. Серр очень освещена;
— большое количество лагерных расположений к северу от р. Эн:
— долина р. Серр очень освещена (Марль, Монкорнэ).
(...) [298]
Донесение кончалось заключением: «В районе к северу от Ляон до Марль и долины р. Серр большая активность. Долина р. Эн очень слабо освещена».
С своей стороны, разведка центра Сернон, выполненная в ту же ночь в долине р. Ретурн. отмечала слабую активность в Шампани.
Это впечатление перемещения германской активности к западу было подтверждено в ночь с 18 на 19 марта двумя ближними разведками 8-й бомбардировочной группы:
— долины pp. Эн, Ретурн и Сюип очень мало освещены; никакой активности;
— район Ляон, Мортьер (к югу от Марль), Сисон активен.
Наконец, в ту же ночь разведка центра Сернон еще раз подтверждала спокойствие перед фронтом 4-й армии.
На основании разведок предшествующего дня было бы желательно, чтобы из трех разведок этой ночи левая разведка была бы направлена более к западу к долинам р. Уазы и нижнего течения р. Серр.
Контраст, который, несомненно, выявился бы между активностью тылов этого сектора и спокойствием, отмеченным перед фронтом 4-й армии с 16 марта, быть может заронил бы некоторые сомнения у командования относительно угрозы атаки, которой оно ожидало в Шампани.
Если мы сравним результаты дневной и ночной разведки, то у видим, что по числу вылетов (20 использованных дней против 12 ночей) дневная разведка дала большее количество вылетов, но ночные глубокие разведки 8-й бомбардировочной группы доставили из центральной зоны сосредоточения резервов противника (Мезьер, Лиар, Ирсон) сведения о таких признаках активности, которых не могли добыть разведки, проведенные днем.
К преимуществам ночной разведки относилась также и большая величина освещаемых одним экипажем районов.
В то время как дневные разведчики, все больше и больше отказываясь от визуальной разведки, выполняли разведку ограниченных участков позиций противника при помощи фотографирования, ночные разведчики, базируясь, по их словам, на «карте огней», получали гораздо более значительные результаты.
Опасаясь только таких препятствий, как порча мотора (которая, правда, приводит в темноте почти всегда к смертельному исходу) или как потеря ориентировки в силу недостаточной видимости, они выполняли полеты, достигавшие дальности в 250 и 300 км в расположении противника, что, как правило, было невозможно для дневной разведки.
К недостаткам ночной авиации относится то, что, выигрывая в пространстве, она теряла в достоверности.
Данные, которые она доставляла в то время, могли больше характеризоваться словом: «впечатление», чем словами: «точное наблюдение».
Для того чтобы уточнить данные об объекте, который обнаруживался в темноте, можно было бы использовать осветительные [299] средства. Но практически эти средства были еще очень несовершенны и имелись в очень ограниченном количестве. Они должны быть усовершенствованы и умножены, если мы хотим, чтобы ночные пилоты не чувствовали себя слепыми.
Современная техника должна разрешить эту задачу, равно как и задачу ночного фотографирования.
Что касается слишком «прерывчатого» характера ночной разведки 1918 г. — самого серьезного ее недостатка, то зависимость от атмосферных условий была уже во время мировой войны значительно ослаблена благодаря прогрессу воздушной навигации, который все более и более освобождал ночных пилотов от необходимости держать курс по земным ориентирам.
Несмотря на свои недостатки, ночная разведка проявила себя, начиная с 1918 г., как необходимое дополнение к дневной разведке.
Общий взгляд на результаты, добытые воздушной разведкой, и на их использование
Теперь мы имеем возможность изложить наше мнение о продуктивности воздушной разведки на фронте северной группы армий.
Дальняя разведка.
Дневная. Насколько ближние тылы были детально изучены как армейскими эскадрильями, так и экипажами 12-й эскадры, настолько дальние районы остались неисследованными.
Дневная разведка не осведомила командование ни о районах сосредоточения резервов (границах, густоте занятых пространств), ни о марше сближения, выполненных в эти 8 дней, предшествовавших атаке.
Ночная разведка доставила драгоценные указания относительно движения на железных дорогах, но сведения эти были очень общи и, главным образом, слишком отрывочны.
Имея в виду такие слабые результаты и меры, принимаемые с обеих сторон, чтобы укрыться от воздушного наблюдения, можно было склониться, и не без основания, к тому, чтобы подвергнуть сомнению самую пользу и целесообразность воздушной разведки.
На это возражали, что если ее действия и были действительно неудовлетворительными в 1918 г., то, быть может, положение было бы иным, если бы французы имели тогда авиацию, снабженную более действенными средствами. Если задать себе вопрос, были ли вообще в этот период стабилизации объекты для дальней разведки, факты на этот вопрос дают утвердительный ответ.
Если мы обратимся к собранным сведениям, то увидим, что процесс сосредоточения немцев заключал:
а) Перевозки по железным дорогам дивизий, прибывающих из района Аргонны — Шампань.
Это неизбежно приводило к необычному движению по железным дорогам днем и ночью, которое не могло бы ускользнуть от разведки, поставленной на должную высоту.
б) Переходы по грунтовым дорогам многочисленных дивизий, расположенных веером вокруг Камбрэ и Сен-Кантэна на расстоянии [300] от 60 до 100 км от фронта. Некоторая часть этих дивизий стояла перед фронтом северной группы армий.
Эти передвижения происходили, главным образом, ночью, но некоторые дивизии выполняли переходы и днем.
Каковы бы ни были принятые противником меры предосторожности, дальняя разведка все же имела бы объекты наблюдения, если бы она могла постоянно проникать в расположение противника на такое расстояние{142}.
Ближняя разведка.
Нам уже известно, что разведка ближних тылов, равным образом интересовавшая командование, была со всех точек зрения замечательна: сведения были многочисленны и точны; она почти изо дня в день осведомляла штабы союзников о подготовке фронта атаки противника.
Из настоящего исследования между прочим следует, что для враждебных армий, пришедших в соприкосновение и вынужденных прибегать к длительной подготовке наступления, будет очень трудно скрывать свои намерения.
Мы знаем, что сведения, полученные французами, были, в общем. отрицательными перед центром и правым крылом северной группы армии и положительными в районе к северу от Ляон (6-я французская и 5-я английская армии).
В частности, был подчеркнут контраст между спокойствием, которое не нарушалось перед 5-й французской армией, и многочисленными работами оборонительного характера, обнаруженными перед 4-й армией, с одной стороны, и с другой, признаками близкой и сильной атаки по соседству со стыком франко-английских армий; эти утверждения могли некоторое время не соответствовать сведениям об активности противника на французском правом фланге (сведениям, доставленным ночной разведкой 9 и 11 марта), но в конце концов они были подтверждены ночными разведками 17 и 19 марта.
Таково как раз и было впечатление, которое получалось от работы, выполненной 7 марта 2-м бюро главной квартиры и озаглавленной «Сводка о деятельности противника на франко-британском фронте в течение февраля месяца 1918 г.».
Приведем некоторые места (см. рис. 1).
«Стр. 1. — Максимум активности на тыловых позициях (на случай отхода) наблюдается между Шампанью и Вогезами; постройка новых аэродромов сосредоточена, главным образом, между районами Ляон и Лиль.Другими словами: оборонительные признаки на востоке, наступательные — на севере.
Стр. 3. — Авиация. Между Камбрэ и Уазой новые или строящиеся аэродромы, в частности 10 аэродромов в треугольнике Ле-Като, Дуэ, Валянсьен (см. рис. 1) и 5 аэродромов в районе Гиз (см. рис. 50). [301]
Между Уазой и Эн истребительная авиация активна и агрессивна; она, повидимому, выполняет, главным образом, задачу заграждения при помощи патрулей, эшелонированных между фронтом и Ляон.
Стр. 4. — Работы. Значительность работ, отмеченных в районе Уазы, поражает контрастом с малым количеством перемен, отмеченных в других секторах».
Сведения. извлеченные из данных британской службы разведки. Французское командование находилось постоянно в курсе сведений, собранных на британском фронте при помощи еженедельных сводок своего делегата для связи, прикомандированного к 5-й английской армии.
Эти сводки, из которых некоторые выдержки будут приведены ниже, показывают, как нарастает угроза против фронта наших союзников и как она к середине марта делается очевидной.
Уже 3 февраля протокол совещания под председательством командующего 5-й британской армией начинался так: «Главной атаки можно ожидать против 3-й и 5-й британских армий, причем объектом атаки будет Амьен».
Отмеченные с начала февраля работы систематически развиваются{143}; данные фотоснимков и показания пленных сходятся (мы увидим, что перед фронтом 4-й французской армии было иначе).
Пассивное поведение противника может быть намеренным. Его артиллерия может быстро удвоить число своих батарей; его передовые позиции подготовлены. После 10 марта подтверждается [302] появление траншейной артиллерии, а также гусеничных тракторов с боевыми припасами {144}.
Атака не должна была заставить себя долго ждать...
Таким образом, первый пункт был установлен: наступление должно было начаться в скором времени на правом британском фланге пли на стыке франко-британских армий.
Нужно ли было ожидать другого наступления, например, в Шампани?
Разведки нашей авиации не свидетельствовали об этом и, хотя фотоснимки обнаруживали здесь некоторую активность, они все же не давали никаких указаний, которые позволили бы заключать о неизбежности атаки на центр или на правое крыло северной группы армий.
Если все же было принято предположение о подготовке атаки в Шампани, причину этого нужно искать в показаниях пленных, как это вытекает из отчетов 2-го бюро 4-й армии за март 1918 г., из которых мы приводим несколько выдержек:
15 марта. «Несколько пленных говорят о наступлении в районе к северо-востоку от Реймса...». «Один из них отметает присутствие большого количества дальнобойной тяжелой артиллерии и складов для газовых бомб».19 марта. «Атака предполагается после 20 марта; она. должна, быть проведена 1-й германской армией (той, которая стоит против наших 4-й и 5-й армий).
Пленные дают самые точные указания о способах атаки (войсковые соединения, дистанции, последовательные этапы)».
Заметим только, что эти приемы атаки могли быть применены на любом фронте. Что же касается данного участка фронта, то показания, данные пленными, могли быть результатом ложных слухов, намеренно распространенных самим германским командованием.
Это, впрочем, и было мнение, к которому сначала склонилось 2-е бюро 4-й армии в своем донесении от 20 марта, заключение которого следует привести вследствие его проницательности и осмотрительности.
Заключение. «В этом опросе, как и в предыдущих, надо принять в соображение неточные данные. Только одно устанавливается точно, — эта интенсивная подготовка дивизий для атаки и маневренной войны; сведения, доставленные членными по этому вопросу, согласуются; они дали возможность установить с большой точностью методы атаки, испытанные в тылу. [303]Что касается сведений о дне наступления и выбранных районах атаки, то их надо принимать с особенной осторожностью; одни они не могут определить нашего мнения, но они ценны тем, что дают направление нашим исканиям. Пленные в большинстве случаев передают только противоречивые слухи, которые передаются из уст в уста, или разговоры офицеров, в которых отражаются только личные мнения, но не намерения командования».
Нужен был случай, происшедший 20 марта, чтобы эти соображения приобрели в глазах 2-го бюро 4-й армии характер уверенности. Мы имеем в виду неожиданное приземление сорвавшегося с троса и принесенного ветром в французское расположение германского аэростата №42, в корзине которого были найдены приказы, касающиеся наступления в Шампани. Эти приказы свидетельствовали о том, что наступление назначено на 25 марта.
Теперь, когда точно установлено, что германское командование не имело намерения наступать в Шампани, наличие этих документов в корзине аэростата № 42 не может быть объяснено иначе, как увенчавшейся успехом попыткой немцев ввести французское командование в заблуждение.
И действительно, следствием этого было опоздание на несколько дней резервов, находившихся в распоряжении северной группы армий, которые скорее всего могли быть введены в начавшийся бой: вместо них в первую очередь были двинуты резервы восточной группы, для переброски которых потребовались длительные перевозки по железным дорогам.
Резервная авиация также испытала на себе последствия хитрости противника. Приказ, отданный «группе Вильнев», — вечером 23-го отправиться в Пикардию на помощь британской авиации. — был отменен контрприказом, посланным 24-го утром; эскадры, которые уже ночью начали свое передвижение, были возвращены обратно.
В этих условиях, несмотря на предписание главной квартиры «сконцентрировать в районе Сен-Кантэн, Ля Фер деятельность всех частей истребительной и бомбардировочной авиации, способных вмешиваться в дело...»{145}, участие резервной авиации северной группы армий в этом бою оказалось уменьшенным наполовину.
Действительно, достаточно взглянуть на рис. 52, чтобы отдать себе отчет в том, что «группа Вильнев» была вне игры вследствие большого удаления ее от стыка франко-британских армий.
На фронте атаки могли дать себя почувствовать только группа в Крамай и 8-я бомбардировочная группа. «Группа Вильнев», задержанная на месте еще 3 дня, продолжала работу в интересах 4-й армии и производила разведку в направлении на Мезьер и на Седан в поисках признаков наступления в Шампани, страх перед которым окончательно рассеялся только 26 марта. [304]