Дисторсия по-американски в дни разгара войны

Шла война. Корейская Народная Армия освободила Сеул. В руки северокорейцев попали кипы секретных документов, довольно удостоверяющих весь процесс развязывания американцами корейской войны. Ну что ж, «дядя Сэм» одно время не смел разинуть рта. А тут в 1951 г. Риджуэй пришел на смену Макартуру как «командующий войсками ООН».

И начался новый фарс. В мае 1951 г. американцы выступили с новой выдумкой — с т. н. «захваченными у северокорейцев документами», пытаясь «доказать» достоверность «нападения Севера на Юг 25 июня». Кроме того, они тщетно стремились прикрыть свое лицо как настоящего поджигателя войны завесой версий о «танковом нападении на Юг» и «взятии Сеула превентивной атакой с Севера».

«Захваченные у северокорейцев документы» — чисто американское изобретение, придуманное в ответ на найденные народноармейцами в Сеуле документы о развязывании американцами войны

В июне 1950 г. во время контрнаступления КНА нашлось в Сеуле немало секретных документов противника. Среди находок оказались, например, карта военно-стратегического плана американской военщины и марионеточной клики Ли Сын Мана по «походу на Север», план разведки на 1950 г. (А), составленный 3-м отделом разведуправления штаба сухопутных войск южнокорейской марионеточной армии, многие донесения, письма и т. д. Все это является обвинительным актом, клеймящим позором США как поджигателя корейской войны. [32]

Попавшие в заколдованный круг американцы и лисынмановцы придумали «ответную меру» — фарс с «захваченными у северокорейцев документами».

Итак, 2 мая 1951 г. представитель США в ООН Остин передал Генеральному секретарю ООН Трюгве Ли «специальное донесение» с приложением к нему северокорейских документов — т. н. «разведывательного приказа №1» и «боевого приказа №1», чтобы предать их гласности.

Официальные Вашингтон и Сеул твердили: «Документами, о которых речь идет, являются «разведывательный приказ №1» и «боевой приказ №1». Первый приказ на русском языке был отдан 18 июня 1950 г. начштаба 4-й дивизии КНА и был обнаружен в Сеуле 4 октября 1950 г., а второй на корейском языке был отдан 22 июня того же года командиром 4-й дивизии... и найден, как предполагается, на поле боя в июле» (южнокорейский журнал «Синдоньа», июль 1990 г., стр. 448).

Американские лжецы заявили, что названные «документы» свидетельствуют о «северокорейской атаке, начатой 25 июня 1950 г. против Республики Корея».

Сторона КНА требовала от них показать подлинники этих «приказов», но и ныне, когда прошло несколько десятков лет, они этого не делают — и в ООН, и на переговорах в Пханмунчжоме. От них только следуют недостойные оправдания. Им, в конце концов, пришлось признать неудачу придуманного спектакля.

По этому поводу признался и американский историк Б. Комингс. «Значит, оригиналов не нашлось, — пишет он. — Об этом я слышал от двух хранителей документальных записей. Многие органы правительства США, говорили они, несколько лет искали и искали подлинники, но все было попусту... Увы, потеряны эти два наиболее важных документа о корейской войне — те, которые с большим трудом рассекречены с разрешения лиц из высшего эшелона власти. ... В 1965 г. Северная Корея вновь заявила, что дело с названными «документами» — голая фальсификация. Тогда представитель американского ведомства в Пханмунчжоме в пожарном порядке связался с начальником военного отдела [33] (военно-исторический отдел — ред.), но и он тоже не успел найти. Чтобы взять в руки оригиналы, ему пришлось обратиться к генералу Виллоуби с запросом. Ответ от генерала был короток: «Работа с документами противника — почти обыденное дело» (там же, стр. 448).

Говорится дальше: «Получить подлинник этого документа невозможно. На фотокопии русского текста не видно ни печати какого-либо органа, ни подписи, ни личной пломбы. Все письменные буквы одни и те же. Значит, это, несомненно, переписка с оригинала. Все-таки внешний вид того документа не дает обоснованного свидетельства. Странно, что там имеются буквы русского языка. Среди офицеров КНА умеющих читать и говорить по-русски были единицы (большинство ее генералов служили в Китае, овладели китайским языком). Множество трофейных документов, захваченных у КНА, что я сам видел, было написано на корейском языке... Если этот документ даст узнать, что сделала Южная Корея, то его убедительность довольно убавится (там же, стр. 449).

Вот какова американская подделка — «трофейные документы», рекламируемые США в доказательство «нападения на Юг»!

Версии о «танковом нападении на Юг» и «взятии Сеула превентивной атакой с Севера»

Подобную софистику придумали американцы для обвинения КНА во всем. «Аргументом» для них служит вымысел: «То, что она первой совершила внезапный налет, доказано ходом войны».

За версию о «танковом нападении на Юг» цеплялись американские упрямцы, которые твердили: «Никто не поверит, что армия, даже без единого танка отступившая назад (южнокорейская марионеточная армия — ред.), смела первой пойти навстречу 200 с лишним танкам советского [34] производства» (южнокорейский журнал «Чуган хангук», июль 1990 г.).

До чего дошла американская логика!

Мол, КНДР имела танки — и она станет поджигателем войны, а они танков не имели — и им негоже быть провокатором.

Сказать правду, до корейской войны марионеточные лисынмановцы из кожи вон лезли, чтобы заиметь при себе танки.

Так, в октябре 1949 г. Ли Сын Ман жаловался: у Народной Армии Севера имеются танки, а у нас их нет. И очень просил у своего американского босса сдаться на милость — подарить «железного коня». Однако хозяин отказался: «В Южной Корее дороги и мосты плохие, танки-то там ни к чему». О подробностях говорится в мемуарах Чон Иль Гвона, который был начштаба сухопутных войск сеульской марионеточной армии во время корейской войны.

Теперь же звучат иные тона: «Если бы мы дали Ли Сын Ману танки, то он наверняка совершил бы нападение на Север и развязал бы войну. Этого мы опасались и не дали ему танки», «Северокорейцы с танками впереди первыми перешли в атаку». Суть абсурдных утверждений — в том, чтобы свалить всю вину за вспышку войны на КНДР.

Слышится и другой «аргумент»: «В третий день после начала войны народноармейцы взяли Сеул. Секрет успеха — в том, что они на рассвете воскресенья, пользуясь шансом беспечности солдат армии национальной обороны, первыми нанесли им неожиданные удары».

Сапоги всмятку! Это не более чем попытка поджигателя войны в Корее прикрыть свое лицо как преступника.

Падение Сеула произошло потому, что заокеанский великан и марионеточные лисынмановцы совсем недооценивали боевую силу и готовность КНА.

В феврале 1977 г. Госдеп США предал гласности книгу «Внешние сношения США» (за 1950-й год, т. 7). В книге под заглавием «Военное дело» имеется параграф «Секретная дипломатическая документация». Там, в частности, говорится: «Видели Северную Корею лишь в контексте отношений с [35] Советским Союзом и Китаем. Отсутствовала точная оценка ее самостоятельного мышления и экономических, военных потенциалов».

Риджуэй, возглавивший во время корейской войны американскую 8-ю армию, признался: «К большому сожалению, нам пришлось платить кровью, по моему убеждению, за неправильную оценку высокой боеспособности Народной Армии Северной Кореи. Когда начались бои, командование должно было чуть ли не каждый день корректировать и увеличивать контингенты вооруженных сил, но мы, честное слово, ошиблись в оценке боевой мощи противника» (американская книга «Корейская война», стр. 35). Факт этот показывает неправдоподобность версии о «взятии Сеула превентивной атакой с Севера». [36]