Рай и его хранители

Едва ли о каком-нибудь другом регионе мира написано столько хвалебных слов, как о Гавайях. Установив свое господство на этих идиллических островах Тихого океана, американцы их преподносили как жемчужины тропиков, царство тишины и покоя.

В этом большая доля истины. Солнечные и зеленые Гавайские острова действительно принадлежат к числу прекраснейших мест мира. Природа раскрывает здесь все свои красоты, все богатства, чтобы радовать людей, дарить им хорошее настроение, облегчать жизнь, давать радость и отдых.

Острова богаты растительностью. В расточительном изобилии там растут фрукты всех мыслимых видов. Там бесчисленное множество очаровательных пейзажей, тихих укромных мест среди пальмовых рощ и горных склонов. Над всем этим великолепием величественно возвышаются горные вершины. Всегда светит солнце, а мягкий теплый ветер сменяется прохладным ночным бризом. Когда там идет дождь, люди танцуют от радости. Временами там так тепло, а дождь такой мелкий, что его капли испаряются в воздухе, не успевая достигнуть земли.

В последние годы на островах возникли бесчисленные отели для туристов, особенно на острове Оаху, который в то же время дал приют главной базе тихоокеанского флота и армии Соединенных Штатов. Клубов и баров было столько, что не сосчитать. На островах умели отдыхать. Даже солдаты и матросы едва ли ощущали тяготы службы. Приветливые темнокожие туземцы называли солдат «ананасной армией».

Это была армия, стерегущая рай. Рай солнечных пляжей и пальмовых рощ, благоухающих цветов и благозвучных песен.

Гавайский архипелаг состоит из восьми основных островов, населенных пестрой смесью народов. Коренных жителей к тому времени оставалось всего 22 000. По сравнению с общим числом жителей — 370 000 человек — это немного. Основную часть населения составляли приезжие японцы, китайцы, филиппинцы, североамериканцы и европейцы. До 1893 года островным государством управляла королева Лилиуокалани. Затем появились американские военные корабли и острова объявили республикой. Спустя пять лет правительство США аннексировало острова и назначило туда губернатора.

Наряду с сельскохозяйственной продукцией — главным образом, сахарным тростником и тропическими фруктами — Гавайский архипелаг имел для Америки немалую военную ценность. Остров Оаху со своими гостеприимными бухтами просто напрашивался в качестве базы для военно-морского флота. И этот шанс не упустили. Вскоре на острове выросли аэродромы и казармы. Крупнейшими из них были Шофилд и Форт Шафтер, а ещё военно-воздушные базы Уилер Филд и Хикэм Филд.

Гавайские острова играли важную роль в военных планах правительства США. Отсюда руководили большей частью операций, призванных обеспечить экономическое и политическое господство США в Азии и на Тихом океане.

Вечером шестого декабря 1941 года на острове Оаху и в его столице Гонолулу царило спокойствие. Нигде не было заметных особых мер предосторожности. Горели все огни в городе и в порту. Корабли Тихоокеанского флота затихли. Экипажи получили обычное по уикэндам увольнение на берег. Так же обстояли дела в армейских казармах и на аэродромах.

В акватории бухты вокруг острова Форд стояла на якорях большая часть Тихоокеанского флота. Жизнь флота подчинялась размеренному ритму, чередованию патрульных походов и отдыха. В море поочередно выходили то адмирал Пью со своими линейными кораблями, то адмирал Хейлз со своей группой авианосцев.

В последние дни из Вашингтона поступило предостережение. В высшей степени неопределенных и весьма туманных выражениях оно обращало внимание лишь на то, что следует считаться с возможностью японского нападения. В качестве вероятных целей назывались Филиппины, Таиланд, Сингапур или Борнео.

Одновременно рекомендовалось усилить наиболее отдаленные американские базы. Так, авианосец «Энтерпрайз» доставил истребители морского базирования на остров Уэйк, расположенный в 4000 километров к западу, а «Лексингтон», второй большой авианосец, находился на пути к острову Мидуэй, лежащему в 2500 километрах северо-западнее, и тоже с самолетами. Оба авианосца сопровождали несколько тяжелых крейсеров. От линкоров отказались, так как те снизили бы скорость авианосных группировок с тридцати до семнадцати узлов. Таким образом, линкоры остались в Пирл-Харборе — к немалой радости их экипажей.

Уикэнд с его бесчисленными радостями привлек матросов и офицеров с кораблей в клубы и отели города. В самых разных местах гудели офицерские банкеты. Там пили, танцевали, глазели на девушек-метисок, танцевавших хулу, злились на жен, флиртовавших с офицерами помоложе, в общем, расслаблялись как могли, поддавшись очарованию теплого тропического вечера.

Но один человек в тот вечер был полон какого-то странного беспокойства, и даже на банкет прибыл с приличным опозданием. Генерал Уолтер К. Шорт командовал расквартированными на Оаху армейскими частями.

Он уже собирался покинуть Форт Шафер на окраине Гонолулу и отправиться к казармам Шофилда, где генерал Уилсон, командир 24-й пехотной дивизии, давал банкет в честь некоей дамы по имени Энн Этцлер, когда его задержал офицер контрразведки полковник Кендалл Филдер. Энн Этцлер объезжала острова с труппой варьете, состоявшей из двух дюжин прекрасно сложенных певичек и танцовщиц. Когда полковник Филдер подал генералу какой-то документ, тот недовольно поморщился: банкет в Шофилде уже начался.

Генерал Шорт с удивлением прочел донесение лейтенанта Джорджа Бикнелла, который прослушивал радио — и телефонные переговоры. Накануне Бикнелл перехватил телефонный разговор между Гонолулу и Токио. Доктор Мотокацу Мори, японский зубной врач из Гонолулу, женатый на корреспондентке токийской газеты «Иомиури симбун», звонил в редакцию.

Редакция была прекрасно осведомлена об общей ситуации в Гонолулу, о передвижениях кораблей и погоде. И это удивления не вызывало: давно уже стало известно, что корреспондентка «Иомиури симбун» передает в Токио по телефону такого рода подробности. Она состояла в списке лиц, находящихся под наблюдением. Но на этот раз к обычным вопросам присоединился разговор о цветах. Токио подробно интересовался всеми видами цветов, которые цвели в эти дни в Гонолулу. Доктор Мори ответил, что в это время распускаются лишь немногие цветы, но хибискус и поинсеттия все же стоят в цвету.

Генерал Шорт с контрразведчиком несколько раз перечитали стенограмму разговора. Текст звучал слишком странно. Похоже, здесь использовали какой-то новый код. И все-таки казалось сомнительным, что шпион воспользуется для передачи донесения таким ненадежным средством, как телефон. Все это могло оказаться совершенно безобидной болтовней и принимать немедленные меры казалось просто неблагоразумным.

Еще немного посовещавшись, они решили пока оставить все как есть и, прихватив заждавшихся жен, отправились в Шофилд.

Генерал Шорт почти не пил, ограничившись двумя ананасовыми коктейлями, пока его молодая жена танцевала со штабными офицерами на украшенной цветами танцевальной площадке. Цветы вокруг танцплощадки весь вечер не давали генералу Шорту покоя. Вновь и вновь он задумывался над таинственным текстом, которым обменялись живущий в Гонолулу японец и токийская газета. Однако думал генерал не о возможном нападении. Его мысль работала совсем в другом направлении. Он давно уже опасался, что насчитывавшая 15 000 человек японская колония на острове может быть тайно подготовлена японцами к проведению широкомасштабной компании саботажа.

Еще во время банкета он снова отозвал в сторону полковника Филдера и долго с ним советовался. В конце концов генерал решил принять предусмотренные для такого случая меры по борьбе с саботажем и отдал приказ. На всех важных военных объектах выставили специальные караулы. На аэродромах наземные команды выкатили самолеты из ангаров и расставили их по краям летного поля — ведь в ангарах техника могла быть уничтожена взрывом.

О принятых мерах Шорт сообщил в Вашингтон, где особых комментариев они не вызвали.

За час до полуночи Шорт отправился домой в Форт Шафтер. Разгоряченные танцами жены восхищались изумительным зрелищем ночного Пирл-Харбора. Сверкали россыпи тысяч огней. Большие корабли в гавани были ярко освещены. Случайный луч прожектора рассек ночное небо.

— Какая удивительная ночь! — сказал генерал Шорт жене, задумчиво глядя на ярко освещенные корабли.

Примерно в то же время командующий тихоокеанским флотом адмирал Хасбенд Е. Киммель ложился спать. Он был самым молодым адмиралом на острове и, несмотря на это, назначен главнокомандующим. Киммель сделал головокружительную карьеру. Из-за стремительного восхождения по служебной лестнице у него было мало друзей среди прочих адмиралов, которые почти все были когда-то его начальниками. Жил он замкнуто, ограничивая свои отношения с другими офицерами исключительно служебными темами, и лишь изредка появляясь на праздниках, устраиваемых офицерским корпусом.

Во второй половине дня он провел длительное совещание со своим штабом. Ситуация была напряженной. Из Вашингтона приходили тревожные сообщения. Долго так продолжаться не могло, нарыв назревшего конфликта между Японией и США должен был прорваться.

Флотская разведка выяснила, что в японских воинских частях за границей сжигают радиокоды. Из Японии сообщили, что все японские авианосцы несколько недель назад исчезли. Это сообщение должно было бы насторожить главную американскую морскую базу. Но Киммель знал, что разведка и раньше чуть не дюжину раз теряла японские авианосцы из виду. Обычно оказывалось, что они выходили в море на какие-нибудь учения, прятались в лабиринте Курильских островов, а затем неожиданно вновь появлялись в Куре.

Киммель вообще всерьез не думал, что японцы могут рассматривать Пирл-Харбор как объект для нападения, даже если империя по своей старой традиции развяжет войну каким-нибудь вероломным налетом. По мнению Киммеля, скорее их могли заинтересовать дальневосточные районы Советского Союза или южные территории. Опасности подвергался Сингапур, возможно, и Борнео тоже.

Адмирал Хасбенд Е. Киммель был в этом мнении не одинок. Оно вполне соответствовало представлениям высшего военного руководства США. Военный министр Стимсон и генерал Джордж К. Маршалл, начальник Генерального штаба армии Соединенных Штатов, с давних пор были единодушны в том, что в один «прекрасный день» японцы все же нападут. Несколько месяцев назад специалистам контрразведки удалось расшифровать японские секретные коды. С тех пор военное министерство было прекрасно осведомлено о содержании секретных радиопереговоров японцев. Тем не менее, до настоящего времени не проскользнуло ни единого намека на конкретный пункт американской системы обороны, по которому Япония собирается нанести удар.

Из расшифрованных японских сообщений знали, что слова «восточный ветер — дождь» выбраны высшим военным руководством Японии в качестве сигнала к нападению. Эти слова должны были прозвучать в назначенное время по обыкновенным коротковолновым радиостанциям. Они давали последний решающий сигнал к атаке уже сосредоточившимся к тому времени японским соединениям. Знание этого секретного словосочетания было очень полезно доя американского руководства. Но оно не давало указаний насчет района, выбранного японцами для первого удара.

Все, что предпринял начальник Генерального штаба Джордж К. Маршал перед лицом грозящей опасности — это очень сдержанное по содержанию предостережение, которое он направил командующим в Панаме, на Филиппинах и на Гавайских островах.

Такое предостережение получили адмирал Киммель и генерал Шорт. Оба они полагали, что японское нападение вовсе на обязательно будет направлено против Америки. В японских угрозах много говорилось о Сингапуре. Можно было предположить, что японцы поведут наступление в том направлении. Пожалуй, опасность угрожала и Филиппинам.

Оборону Гавайских островов, в которой планировалось участие пехоты и других сухопутных частей, Киммель поручил армии и 14-му военно-морскому району. Он знал, что защита цепи островов в случае неожиданного нападения будет совсем не легким делом.

В полдень шестого декабря Киммель провел штабное совещание, на котором опять обсуждались вопросы обороны. Был подведен баланс. Он показал в итоге недостаток оружия и снаряжения. Киммель вновь защищал свою точку зрения, что наличных сил для обороны островов от неожиданного нападения недостаточно.

— Чтобы эффективно защищать от нападения авианосцев и линейных кораблей такую территорию, как Гавайские острова, необходимо перекрыть патрульными полетами поверхность океана диаметром порядка восьмисот морских миль. Контролировать её нужно до самого вечера, тогда таких мер предосторожности будет достаточно до утра, а затем, сразу после восхода солнца, начинать все сначала.

Произнося эти слова, Киммель и не подозревал, как близки он и главная база его флота к такому неожиданному нападению. Он продолжал излагать свои расчеты.

— Для такого эффективного контроля понадобится четыреста восемьдесят самолетовылетов над обследуемым районом по шестнадцать часов каждый. Конечно, самолеты с одними и теми же экипажами не могут работать два дня по шестнадцать часов. Чтобы выполнить эту задачу, нам нужен парк самолетов численностью не меньше двухсот пятидесяти машин. Это должны быть патрульные машины, желательно летающие лодки. Таких у нас не наберется и двух дюжин. Другие машины с таким контролем не справятся. Этот факт прекрасно известен военному министерству. Нам обещали увеличить самолетный парк, но до сих пор этого не сделали. С материка нам сообщили об отряде машин «В-17», который должен прибыть завтра. Но этих «В-17» тоже недостаточно, чтобы гарантировать наши защиту от внезапного нападения.

На этом штабном совещании ограничились лишь констатацией недостаточной обороноспособности. Снова говорили о появившихся в последние недели признаках того, что в воды вокруг Гавайских островов заходят чужие суда. Так, к примеру, за последние пять недель были трижды замечены подводные лодки. Не было никакого сомнения, что речь могла идти только о японских лодках.

Третьего ноября летающая лодка обнаружила на поверхности воды большое масляное пятно. Осмотрев водную поверхность в радиусе пятнадцати морских миль, она вызвала эсминец, но поиски остались безуспешными. И, тем не менее, подобное пятно могла оставить только утечка горючего из топливных цистерн какой-то подводной лодки.

Двадцать восьмого ноября на эсминце «Хелен» обнаружили какую-то тень на экране радара. Оператор был уверен, что речь могла идти только о подводной лодке. Дальнейшие поиски опять ничего не дали. Вероятно, лодка уже ушла из этого района или легла на дно, чтобы переждать, пока прекратятся поиски.

В ночь на второе декабря эскадренный миноносец «Гембл» сообщил о новом радарном контакте, но и на этот раз немедленно начатые поиски остались тщетными.

Ближе к вечеру адмирал Киммель прервал совещание, которое превратилось в пустые разговоры. На них тратить время не стоило.

Вечером Киммель отправился на вечеринку в отель «Халекулани» в Уайкики и выпил несколько рюмок шерри. Но, не будучи любителем шумных компаний, он вскоре разбудил шофера, спавшего в машине, и приказал везти себя домой. День выдался нелегким, а на воскресное утро Киммель договорилися с генералом Шортом о партии в гольф. Он уже сожалел, что принял приглашение — снова придется вставать ни свет, ни заря.

Примеру Киммеля и Шорта, рано отправившихся спать, последовали отнюдь не все. Пирл-Сити, Уайкики и Гонолулу предлагали по субботам столько удовольствий, что устоять перед соблазном было просто невозможно. В переполненных автобусах, такси и на своих автомобилях офицеры и рядовые покидали квартиры и казармы в Шофилде и Форт-Шафтере, в Эве и Канео.

Большинство шаталось по питейным заведениями Уайкики-бич. Здесь было все и на любой вкус. А кто не оправдал свои расходы здесь, отправлялся на Отель-стрит. Там находились девушки, которые любезно соглашались скрасить вечерок. Наряду с игорными заведениями там были кабаре, кинотеатры и магазины сувениров. Приглашали массажные салоны с восточными красотками и тиры, одно сенсационное зрелище сменяло другое, один винный магазин следовал за другим.

Все это стало процветать с тех пор, как на Гавайи пришли военные, и уже не имело никакого отношения к красотам островного рая. Цивилизация такого сорта развивается независимо от того, благоприятна природа данной местности или нет.

В ночи из музыкальных автоматов гремели шлягеры. Кафе расхваливали фирменные блюда. То и дело вспыхивали ссоры и моряки затевали потасовки прямо на улице. Во время уикэнда у военной полиции хлопот было по горло. После полуночи приходилось подбирать пьяных, завалившихся отдохнуть прямо на травке. А ближе к утру возникали новые скандалы, когда запоздавшие пьяницы пытались прорваться в замаскированные под клубы бордели, где все дамы давно были заняты до самого рассвета.

Лишь одинокий автомобиль спешил сквозь ночь в сторону Форт Шафтера. Это ехал один из пилотов, чье дежурство начиналось в четыре утра. Летчику — истребителю на рассвете предстояло отправиться в патрульный полет.

Лейтенант Снайдер, не так давно прибывший к новому месту службы, радовался перспективе встретить восход солнца в своем Р-40 высоко в небе над островами. Включив приемник, он услышал, как вкрадчивый голос ночной дикторши радиостанции KGMB рекомендовал слушателям и слушательницам помечтать о новом дне под сладкую музыку новейшего хита — «Возлюбленная Лейла».

Военная полиция тем временем подобрала не меньше пары дюжин пьяных. Для 42 000 солдат и моряков, служивших на Гавайских островах, это была терпимая квота. С этим полиция была согласна примириться.

Воспетый в бесчисленных шлягерах пляж Уайкики лежал покинутым и тихим в лучах рассвета. Под грудой отбросов, за которые ещё не принимались бригады мусорщиков, валялся выпуск местной газеты «Стар бюлетин». Ее заголовки в то утро уже устарели.

«Рузвельт призывает Хирохито избегать войны».

«Японская пресса требует войны».

«Военно-морской флот Соединенных Штатов в состоянии уничтожить любого противника».

В колонках объявлений рекламировали подарки к Рождеству. Аптека Холлистера предлагала коробки конфет по 1, 95 доллара. Фирма «Тунг Чун Тонг» информировала свою клиентуру, что на складе имеется свыше двухсот сортов спиртного. А универсальный магазин Паттона рекомендовал к рождественским праздникам практичные подарки: пишущие машинки, пылесосы, радиоприемники и будильники.

С востока на горизонте появилась едва заметная светлая полоса. Утро вступало в свои права.