В. Высоцкий
Уж как он любил фронтовиков!
1
Мы видим незаконное разбазаривание Жуковым орденов, причем самых дорогих — из платины и золота. На этом фоне весьма поучительно рассмотреть раздачу орденов, так сказать, законную.
И тут картина открывается воистину захватывающая. В 1991 году на момент распада Советского Союза в Москве хранилось 3,2 миллиона боевых наград, которые по разным причинам не были вручены фронтовикам. Кто же должен был заниматься поиском награжденных? Кто должен вручать награды? Ответ прост: государство. Государство призвало миллионы людей под знамена. Государство их гнало в бой и в смерть. Государство их наградило. Так отдайте же, государство, своим гражданам то, что они заслужили!
Кто конкретно в государстве этим вопросом заниматься должен? Министерство обороны. Лично министр, все его заместители, начальник Генерального штаба.
А кто полвека этим занимался? Никто.
О Жукове коммунисты придумали много легенд. Вот две из них:
1. Солдаты-фронтовики до полного безумия любили Жукова.
2. Жуков до полного безумия любил солдат-фронтовиков.
Такая, мол, была взаимная любовь.
Тут не возразишь. Однако требуется уточнение: любитель солдат товарищ Жуков себя все же любил несколько больше, чем всех фронтовиков вместе взятых. О себе любимом позаботился, — после войны незаконно повесил на себя еще одну Золотую Звезду, которых и так вешать некуда. Но он не вспомнил о миллионах солдат, которые награждены законно, но из-за жуковского разгильдяйства наград не получили.
И никто фронтовиками в нашем отечестве не занимался. Никому до них дела нет. Вопрос поиска награжденных на государственном уровне вообще никто не поднимал. Лежат награды грудами, ящиками, штабелями — пусть лежат. Они каши не просят. Так они и лежали, пока все фронтовики не перевелись. Они и сейчас лежат. По моим расчетам, на начало нового тысячелетия, — около восьмидесяти тонн орденов и медалей. Больше трети этого веса — бронза: медали за Ленинград, Сталинград, Варшаву, Будапешт, Кенигсберг. Больше половины общего веса — серебро: медали "За отвагу" и "За боевые заслуги", ордена Красного Знамени и Красной Звезды, Отечественной войны II степени, Славы II и III степеней, Александра Невского и другие. Есть там и более высокие награды. По моим вычислениям, до семи тонн.
И никому в государстве дела нет до этих тонн. А может быть, все давно разворовано?
2
Вот после великой победы солдат пришел домой. Он награжден скромной солдатской медалью "За отвагу" или орденом Красной Звезды, но он не знает об этом, и никто ему этого не сообщает. И таких, как он, — миллионы.
Что же мог сделать Жуков?
Он, прежде всего, мог поставить вопрос перед правителями. Да не просто мог, а был обязан. Он должен был искать решение. Он должен был вменить в обязанность командующим военными округами, военным комиссарам республик, краев, областей, городов, районов, командирам частей, соединений, объединений вести постоянную работу по поиску награжденных и вручению боевых наград. Жуков должен был требовать отчеты о работе, поощрять отличившихся и карать нерадивых. Но Жуков почему-то от выполнения своих обязанностей уклонился. Если нет желания и времени выполнять свою работу, вали ее на подчиненных. Но Жуков и этого не делал.
После войны Жуков был Главнокомандующим в Германии. В его подчинении штаб в Вюнсдорфе, штабы шести армий, и во всех этих штабах горы наградных документов. Что сделал любитель фронтовиков Г.К. Жуков со всем этим? Ничего.
Потом Жуков — Главнокомандующий Сухопутными войсками. Основная масса людей прошла войну именно в составе Сухопутных войск. У Жукова в руках огромная власть и все документы. Что он сделал для решения проблемы? Опять ничего. Жуков относился к своему народу, точно как наши "демократы" относятся. Только хуже. Люди сделали работу, а "демократы" им через год, через два возвращают то, что заработано. Фронтовики делали самую трудную на этой планете работу, на этой работе отдавали кровь и жизнь. Пришло время расплачиваться. Но Жуков и не думает отдавать людям то, что заслужено, то, что им принадлежит по праву и по закону.
Потом Жуков командует военными округами. Займись же проблемой возвращения долга хотя бы на этом уровне. Ты — командующий Уральским военным округом. С Урала уходили на войну дивизии, корпуса и целые армии. Их тут формировали и гнали в бой. Войны тут не было. Все документы сохранились. Начинай работу! Но Жуков почему-то работу не начинал. Свое время он тратил на баб и пьянку.
Далее Жуков — первый заместитель министра обороны, потом министр обороны и почти полноправный диктатор Советского Союза. В руках Жукова все документы на всех, все ордена и почти необъятная власть.
Что делал Жуков?
Награждал себя.
3
И вот Жукова с позором свергли. Он сидит дома. Делать ему нечего. Вспомни же калеку, для которого уже присвоенная, но не врученная медаль "За оборону Сталинграда" будет отрадой. Ты на войне не жалел солдатской крови, так хоть после войны отдай солдатам то, за что было оплачено кровью. Но не помнит Жуков калек-фронтовиков.
Тем временем к Жукову толпой валят фронтовики номенклатурные. Вот пожаловал писатель Константин Симонов, герой Соцтруда, лауреат Ленинской и шести Сталинских премий. Он из себя тоже корчит знатока войны и любителя солдат. С Жуковым беседы ведет о высоких материях. И ни один, ни другой не помнят о своем долге воякам.
Мог бы Жуков подать голос. Мог бы в своих мемуарах написать: давайте, братцы, всем миром решение проблеме найдем! Мог бы и Константин Симонов о фронтовиках вспомнить. Но не было в нем интереса к войне. Он делал карьеру, служил власти, зашибал свои премии и миллионы, писал не то, что народу надо, а то, что требовала власть.
Между тем было совсем простое решение проблеме. Надо было выпустить книгу на манер телефонной:
Иванов Петр Сидорович, рядовой, призван Зубиловским райвоенкоматом в 1941 году, — орден Славы III степени.
Петров Николай Александрович: И т.д.
Вот и все. Ведь Воениздат все равно выпускал горы никому ненужной макулатуры — сочинения всяческих Симоновых, всех мастей Чаковских и прочих всяких Бондаревых, Стаднюков и Пикулей. А этого как раз и не надо было делать. Вместо всех этих героических сочинений, вместо книг о выдуманных героях, надо было печатать книги с именами настоящих героев. Пусть каждый себя в списке найдет и объявится. Пусть мать, жена, брат и сын найдут в списке родного человека и получат за погибшего солдатский орденок. Но Стаднюки-Пикули кричали истошными голосами: НИКТО НЕ ЗАБЫТ! НИЧТО НЕ ЗАБЫТО! И под этот вопль верой и правдой служили режиму, который не признавал своих долгов народу.
Мне скажут, да что это ты к Жукову привязался? Не один же лентяй Жуков в Министерстве обороны был. Их вон сколько после Жукова сменилось и в Министерстве обороны, и в Генеральном штабе. И все — бездельники. Все эти Огарковы, Куликовы, Лосики и Ахромеевы, Гречки и Грачевы так и не удосужились вспомнить о возвращении долгов. Отчего же, спросят, ты остальных не трогаешь? Да оттого, что их не объявляют любителями фронтовиков. Оттого, что их пока на постаменты не возносят и к лику святых не причисляют. А Жукова объявили кандидатом в святые Георгии. Про Жукова рассказывают, что он ласков с солдатом был. А я отвечаю: нет, был Жуков таким же заевшимся военным бюрократом, как все его предшественники и последователи.
Только хуже.
4
Может времени не хватило выдать ордена фронтовикам? Шестидесяти лет? Может бюджет поджимал? А кто их и когда в бюджете ограничивал? Как же назвать всех руководителей Министерства обороны, всех этих Василевских и Булганиных, Жуковых и Малиновских, Устиновых и Грачевых? Вы подскажите: преступники! А я не соглашусь. Вот как раз у преступников и принято возвращать долги. Причем — немедленно. Это вековая и нерушимая традиция уголовного мира России. Тот, кто вернул долг, но с опозданием хотя бы на минуту, того вяжут и кладут в проход между нар. А потом прыгают по очереди с верхнего яруса. Это простой и надежный способ быстро переломать ребра и раздробить грудную клетку. Такой подход — образец справедливости и неукоснительного выполнения принятых решений. Если бы весь наш народ следовал этим законам, если бы однажды расплющил грудную клетку тому, кто народу не вернул долги, то другим вождям не повадно было бы народ дурачить.
Жуков не вернул долги фронтовикам. Но назвать его преступником мы не имеем права. Если назовем Жукова преступником, то это будет незаслуженным оскорблением всем нашим карманникам, домушникам, медвежатникам, мокрушникам.
5
Да что там ордена.
Вот после войны возвращаются домой воины-освободители. В то время большинство населения — деревенские жители. Они приходят в колхоз, и у них отбирают все документы. Паспорт мужику иметь не положено. Раз ты крестьянин, значит, ты не являешься гражданином своей страны, паспорт тебе не дают, чтоб из колхоза не убежал. Раз ты солдат-победитель, раз ты кормишь страну, значит, ты лишен всех прав. Вот, к примеру, в самолете тебе летать не положено: кто тебя в самолет без паспорта пустит? В самолете можно было возить собак. Я лично видел, как в советском самолете Ан-24 везли крысу. Ее в клетку посадили и везли. А воин-освободитель в своих правах был ниже собак. На собаку породистую надо было иметь паспорт, а мужику породистому паспорт не полагался. И денег в колхозах не платили. Повторю еще сто раз: величие страны определяется не ракетами и не спутниками, не перекрытым Енисеем и даже не балетом "Лебединое озеро", а величием ее рядовых граждан.
Ну ладно, Сталин был тираном и людоедом. Но через три года после убийства Сталина к власти пришли Хрущев и Жуков. Чем они лучше Сталина? Должен был Хрущев сказать Жукову или Жуков Хрущеву: война была как бы великой, и наша пропаганда называет ее даже "отечественной", так давай сделаем доброе дело, давай воинов-освободителей уравняем в правах с собаками!
Сказал ли такие слова Хрущев Жукову? А Жуков Хрущеву? Этого мы знать не можем. Но видим результат: солдаты-освободители в своем большинстве так и не были юридически приравнены к собакам. Они могли только мечтать о светлом будущем, когда их потомков уравняют в правах с крысами и псами.
И когда коммунистическая пропаганда рассказывает нам о том, что Советский Союз выиграл войну, мы усомнимся. В результате этой "победы", народы нашей страны оказались все в том же социалистическом рабстве. И не поверим рассказам о том, что война в какой-то степени была как бы "отечественной". Основная масса населения не имела паспортов, потому юридически более ста миллионов людей гражданами своей страны не являлись. Они не могли воевать за "отечество", ибо его не имели. Это, так называемое, "отечество" не признавало их своими гражданами и относилось к ним соответствующим образом.
Не поверим и рассказам о так называемой "освободительной миссии Красной Армии". Если хочешь нести свободу людям, освободись сначала сам. Но наши солдаты шли на войну рабами. И вернулись с войны рабами. Вооруженные рабы под конвоем НКВД и под водительством рабовладельцев могли нести окружающим народам только рабство. Его и несли.
Жуков ничего не сделал для освобождения народа. Он об этом и не задумывался. Номенклатура была коллективным рабовладельцем. Жуков был таким же членом рабовладельческой ассоциации, как Хрущев и Брежнев, как Русланова и Андропов, как Берия, Ежов и Шолохов.
6
Ладно, солдат-освободитель не имел прав.
Ладно, заработал он ордена-медали, а Родина не удосужилась их ему вручить. Так хоть мертвого его уважайте! "Две трети погибших в 1941-1945 годах воинов похоронены как неизвестные" (Красная Звезда 6 октября 1999)
В захоронениях бойцов и командиров Красной Армии, которые погибли в войне против Германии "погребены более 6,5 миллиона человек, из них всего лишь 2,3 миллиона известны пофамильно". (Там же)
Сопоставление потерь Красной Армии и Вермахта шокирует. В чем же дело? Почему для того, чтобы убить в бою одного немца, надо было положить в землю пять, а то и десять наших Иванов?
Причин много. Вот одна, видимо, не самая последняя: у нас солдата после войны воспевали в песнях и возвеличивали в легендах, но на фронте жизнь солдатская не стоила вообще ничего, его не уважали живым, а тем более — мертвым. В Германии было иначе. Каждый германский офицер, завершив работу, был обязан после себя убрать рабочее место. То есть, завершив бой, был обязан эвакуировать с поля боя поврежденную боевую технику, вынести раненых и тела убитых. Раненых — в госпиталь. Убитых — в землю. С воинскими почестями.
В Красной Армии эвакуация боевой техники и оружия с полей сражений была поставлена образцово. Понятно, я имею в виду только вторую половину войны. Все, что было брошено в 1941 году, — наш национальный позор. То, что было брошено в 1941, создавалось трудом нашего народа два десятка лет. Тех брошенных запасов 1941 года хватило бы на много лет войны до самой победы. Но мы сейчас — не о брошенных запасах. Мы говорим о том, что во второй половине войны в Красной Армии эвакуация техники с поля боя была налажена. Был организован сбор брошенного оружия, боеприпасов, стреляных артиллерийских гильз. Сталин установил простой порядок: каждый полк, дивизия, корпус, армия, фронт обязаны сдавать стреляные артиллерийские гильзы. Понятно, не все 100%, но весьма существенную часть из того, что было получено. Не сдал артиллерийские гильзы за прошлую неделю боев, не получишь новых снарядов. А начальникам артиллерийского снабжения всех рангов приказ: подавать боевым подразделениям снаряды только в обмен на стреляные гильзы. Если выдал кому-то снаряды, а стреляных гильз не получил, — пойдешь под трибунал. И сразу установился образцовый порядок. Понятно, были исключения. Понятно, возникали ситуации, когда было не до сбора стреляных гильз. Но по большому счету проблема повторного использования стреляных гильз была решена. Было решено много других задач. За эвакуацию танков с поля боя давали ордена. За эвакуацию раненых — тоже.
А за эвакуацию трупов у нас орденов не давали. С воинскими почестями советских бойцов хоронили, но только некоторых. Когда руки доходили. Немцы хоронили в гробах, и каждого в своей могиле. Каждому свой собственный крест полагался. У нас о гробах речи не шло. Не до гробов. И хоронили не каждого в своей могиле, а навалом. Так работы меньше: свалили всех в воронку или в противотанковый ров и землей забросали. И благозвучное название придумали: братская могила. Не до гробов нам было, не до индивидуальных могил. Землю родную надо было освобождать! И гнать врага с родной земли! И народам Европы нести свободу и счастье!
Но я утверждаю, что война завершилась бы гораздо раньше, с гораздо лучшими результатами и меньшими потерями, если бы был отдан приказ выносить мертвых с поля боя и хоронить в гробах.
Представьте себе командира полка. Послал он батальон высотку штурмовать, положил людей зря и нет ему забот. Погибли люди — на то война. Не взяли высотку — завтра возьмем. Завтра в полк новых людей пришлют, снова ту высотку штурмовать будем. А пока идет полковой командир в свой блиндаж водку пить. И ждет его в блиндаже верная ППЖ — походно-полевая жена. Получалось вот что: с одной стороны, командир людей не бережет, с другой стороны, ему назавтра новых людей пригонят, необстрелянных, которые сами себя беречь не научились. Потому самоуничтожение армии шло одновременно с двух сторон — снизу и сверху.
Назавтра необстрелянных тоже положат в самом первом бою у подножья той же высотки. И новых пришлют: Красная Армия во Второй мировой войне была совсем небольшой, но прожорливой. На каждый данный момент на войне воевало миллионов пять. Иногда доходило до восьми и даже до десяти миллионов солдат и офицеров. Не больше. Но только вчера это были одни миллионы, а сегодня они уже гниют по оврагам и пролескам, а вместо них воюют другие миллионы. Лягут и они, а по их хрустящим костям пойдут другие, свободу счастье народу понесут.
А вот если бы вменили командиру в обязанность всех убитых с поля боя выносить и хоронить в гробах да с воинскими почестями, — тогда иной расклад. Тогда бы командиру — боль головная. Как под огнем противника все трупы с поля боя вытащить? Сколько на это надо еще людей положить? И как тех дополнительных потом с поля боя тащить? Кто этим заниматься будет? Если всех солдат полка положишь, самому что ли их потом на себе таскать? И где столько гробов раздобыть? А ям сколько вырыть надо! Да еще каждый труп опознать. Да каждому фанерную звезду над могилой! Эка забот! Глядишь, в следующий раз командир осторожнее людей на ненужные высотки бросал бы.
Из этого пошли бы другие следствия. Если бы каждый командир полка людей берег, тогда в действующей армии можно было иметь не пять, не десять, а пятнадцать или двадцать миллионов солдат. И солдаты не гибли бы в первом бою. Одно дело — пять миллионов необстрелянных солдат, которых только что прямо из военкоматов на поля сражения бросили, другое дело — двадцать миллионов опытных бойцов. Вот тогда и война совсем другой была.
А всего-то только и требовалось: дать приказ солдата нашего в гробу хоронить. Представьте: вот какой-нибудь Жуков готовит некую Ржевско-Сычевскую операцию. Ему докладывают: для проведения операции требуется подать войскам на передний край 4139 вагонов снарядов, 120 тысяч тонн бензина и солярки. Кроме того, Жукову представляют список всего необходимого. И в том списке танковые двигатели, сотни тонн других запасных частей для танков и машин, патроны, мины, хлеб, тушенка, бинты, водка цистернами, инженерное имущество :и 78000 гробов сосновых. Думаю, тут бы и Жуков возмутился. Прикиньте, сколько надо вагонов, чтобы те гробы доставить на фронтовые склады. Теперь прикиньте, сколько надо снять машин с перевозки войск, боеприпасов и всего прочего и бросить их на доставку гробов с фронтовых складов на армейские и далее — на корпусные, дивизионные, бригадные и полковые. Сколько солдат надо оторвать на разгрузку и перегрузку гробов. С другой стороны, — демаскировка. Если столько гробов сгружают в районе предстоящей операции, любой шпион и диверсант тут же в вражеский штаб доложит: что-то затевается! Так вот, ради того, чтобы демаскирующие признаки скрыть, Жуков потребовал бы воевать так, чтобы гробов требовалось меньше.
Или вот, допустим, готовит все тот же Жуков штурм Берлина. Садится он уставший в кресло, а начальник штаба 1-го Белорусского фронта докладывает, что для штурма Берлина помимо прочего требуется подвести полмиллиона гробов. Верю: тут бы даже Жуков задумался. Тут бы и в его светлую голову закрались сомнения: а зачем вообще Берлин штурмовать? Кому этот штурм нужен? Берлин уже окружен советскими войсками. Внешний фронт окружения находится в 30-50 километрах западнее Берлина. Огромный город сжат кольцом советских войск. Авиацией США и Британии Берлин уже превращен в океан битого кирпича. В Берлине огромное население да еще сотни тысяч беженцев из восточных районов Германии. По нашим данным, в городе два миллиона людей, в основном — гражданских. По немецким данным — три миллиона. В Берлине уже голод. В Берлине конина — деликатес. Надеяться защитникам Берлина не на что. Продовольствия им никто не подвезет и боеприпасов — тоже. В Берлине нет топлива. В Берлине нет света. В Берлине разрушены водопроводные системы. В Берлине не работает канализация. В Берлине никто не убирает мусор и трупы. И некуда убирать мусор. Сколько огромный город может держаться? Это не Ленинград, за которым стояла огромная страна. Это не Ленинград, который можно было кое-как снабжать через Ладогу. Берлин снабжать невозможно. И некому его снабжать. И нет у Берлина надежды. Война уже кончилась. Один Берлин остался. Дайте защитникам Берлина еще неделю доесть последнюю гнилую конину. Потом Берлин сам выбросит белый флаг. Но Жукову нужен не белый флаг над Берлином, а красный над Рейхстагом. Ради этого Жуков проводит никому ненужный преступно-бездарный штурм огромного города. Вопрос о том, сколько в ходе этого штурма предстоит положить в землю солдат, Жукова не волновал. Если бы в гробах солдатиков хоронить, тогда штурм был бы невозможен по чисто снабженческим причинам. Пришлось бы ради подвоза гробов для предстоящей операции отказаться от подвоза боеприпасов. Но у нас хоронили без гробов — потому проблем не возникло.
Возразят: штурм Берлина — это приказ Сталина, мог ли Жуков возразить?
Давайте считать, что Жуков возразить не мог. Но в этом случае нечего из него лепить героя. В этом случае надо прямо и честно признать: Сталин отдал дурацкий приказ штурмовать Берлин, а Жуков дурацкий приказ выполнил, не возражая и не размышляя над последствиями.
7.
И все-таки повезло тем, кто был убит в ходе бестолкового штурма Берлина. Их хоть и без гробов, но похоронили. В Германии земли мало, потому трупы просто так не бросишь среди поля. А у нас на Руси земли много. Потому не каждый из тех, кто был убит на родной земле, в нее попал. Солдата не считали человеком при жизни, так хоть бы мертвого похоронили! Мертвого раба во все времена у всех народов хоронили в земле. Почему наши рабовладельцы своих рабов не хоронят? Почему в полях и лесах кости солдатские валяются через полвека после войны? "Красная Звезда" пишет, что в воинских захоронениях "погребены более 6,5 миллиона человек, из них всего лишь 2,3 миллиона известны пофамильно". Читаем мы и радуемся: наши потери на войне были такими скромными. Но давайте вникнем в написанное. Речь идет не обо всех погибших солдатах и офицерах, а только о тех, которые похоронены. А те, которые не похоронены, кто их считал?
Белые солдатские ребра на полях былых боев — это стыд и позор России на весь мир и на все времена. Кто же должен был хоронить солдат на войне и после войны? Военные журналисты негодуют: через полвека энтузиасты находят солдатские медальоны, но их содержание давно уничтожено временем. "Лень, равнодушие, мещанское рассуждение "моя хата с краю:" А ведь тогда солдатские медальоны легко открыли бы свои тайны. Сегодня же они сплошь и рядом молчат, как рыба. Время — оно даже камень крошит. Не пощадило и хрупких медальонов со вложенными в них "паспортами смерти"" ("Красная Звезда" 9 декабря 1999)
Правильную линию газета гнет! Только было бы неплохо, чтобы назвала "Звездочка" по именам тех военных вельмож, которые после войны проявили лень, равнодушие и мещанское отношение к павшим.
Итак, кто же должен был хоронить погибших? Кто должен был этим делом заниматься? По старой традиции война считается оконченной в тот момент, когда похоронен последний убитый солдат. Если так, то "великая отечественная" будет продолжаться бесконечно. И давайте не будем праздновать так называемый "день победы". Солдаты еще не похоронены, следовательно, война еще не завершилась. Не рано ли победу праздновать?
Так называемое "отечество", призвав в ходе войны под знамена 34 миллиона своих граждан, не узаботилось похоронами мертвых. Через полвека после окончания войны солдатские кости так и валяются в полях, лесах и болотах. Советского Союза, нашего социалистического отечества, больше нет, а о последнем похороненном солдате мы даже и не мечтаем. Их белых косточек в полях — во множестве.
Родина должна была хоронить своих защитников. Отечество. Правительство. Министерство обороны. Все маршалы и генералы. И Жуков — прежде всего. На его совести больше всего загубленных жизней. Он самый кровавый полководец в истории человечества. Он первым и должен был убирать с полей груды солдатских косточек.
Денег не было на похороны? Деньги были. Никто в мире не настроил столько уродливых монументов, сколько их настроили в Советском Союзе. У нас воздвигали уродов самых невероятных размеров, и в каждом городе. Это идолы на курганах. Отчего же всех мастей Вучетичи гробили сотни тысяч тонн бетона и стали, миллиарды народных рублей на возведение мерзких бетонных чучел, но не хоронили убитых солдат? Оттого, что таскаться по лесам и болотам, кости истлевшие искать, — дело муторное, да и опасное. Можно на ржавой мине подорваться. А возведение циклопических железных теток с вознесенными мечами — дело денежное, прибыльное, престижное.
А ведь должен же был Жуков, в бытность главкомом Сухопутных войск или министром обороны, заняться захоронением погибших солдат. Следовало бросить армию в районы, где были сражения. Боевая задача: разминирование, сбор боеприпасов и брошенного оружия, поиск и захоронение погибших. Всю армию через это следовало пропустить: формировать поисковые отряды и посылать в районы боев на месяц-другой. И тут же вместо них слать другие отряды. И это — жизнь в полевых условиях. И это — боевая подготовка без упрощений, с настоящим риском для жизни. И это — изучение топографии, развитие навыков ориентирования на незнакомой местности. И это — воспитание характера и патриотизма. И это — сколачивание коллективов. И это — изучение истории войны.
Заодно и косточки собрали бы.
Выступает дочь великого полководца Маргарита Георгиевна и срамит Москву с Питером: в Старом Осколе памятник моему папе поставлен, в Уральске — поставлен, в Нижнем Новгороде — поставлен, в деревне Стрелковке — целый комплекс, с монументом и мемориальной избой. А в Москве и в Питере — позорище! Памятник Жукову не удосужились поставить, безобразие какое!
Услышали руководящие товарищи крик души, мигом в Москве памятник Жукову слепили. Надо бы еще в Питере. В Волгограде. На Прохоровском поле. В Киеве. В Варшаве. В Берлине. В Поцдаме. В Вюнсдорфе. В Одессе. И далее — везде.
Все это прекрасно. Только, по моему разумению, следовало сначала похоронить миллионы солдат, а уж потом расставлять памятники тому, кто своим гениальным руководство загнал их в смерть, но не узаботился распорядиться, чтобы кости зарыли.