Глава 14.

С опорой на документы

1.

Великий римский историк Корнелий Тацит высмеял любимый прием фальсификаторов военной истории: подвигами прикрывать позор и преступления. Вместо того чтобы правдиво описывать ход войны, фальсификаторы описывают отдельные героические свершения. И не в том, что эти подвиги приукрашены или просто выдуманы, а в том беда, что описаниями действительных или вымышленных подвигов они заслоняют, затемняют и подменяют настоящую историю. Лукавый царедворец, который сочиняет угодную власти версию, в случае, когда факты нельзя извратить, просто их упускает. Он умалчивает о причинах войны, силах сторон, состоянии и положении войск, о замыслах и планах полководцев, о потерях, о результатах сражений и войн. Вместо этого: подвиги, подвиги, подвиги.

Все, что высмеивал Тацит, через две тысячи лет нашло полное и всеобъемлющее воплощение в истории войны, которую некоторые по злому умыслу или по простоте душевной называют «великой» и даже «отечественной». С первого дня войны и вот уже больше 60 лет нам рассказывают про героизм, героизм и еще раз про героизм, но историю войны так и не удосужились написать. Та история войны, которую писали при Сталине, считалась пристойной только в его присутствии. Стоило Сталину уйти, и тут же ее забыли. Причем забыли подозрительно быстро. Об этом варианте истории просто перестали вспоминать. Вроде никогда и не было такого варианта.

При Хрущеве те же придворные охальники деборины-минцы-тельпуховские сочинили новую, на этот раз объективную и правдивую историю войны. Но и она правдивой и объективной была только до того момента, пока «нашего дорогого Никиту Сергеевича» не скинули. И тут же обнаружилось, что вторая версия войны лжива и необъективна. Чистый срам. И чем скорее ее забудем, тем лучше для нашего самочувствия.

При Брежневе выдумали третью версию. Но всем было ясно: Брежнева она не переживет. Умрет вместе с ним. И будут над ней смеяться. Так и вышло.

С тех пор никакой официальной истории войны у нас нет, несмотря на то что это была самая страшная и самая кровавая война в истории человечества. Удивительно: война как бы «великая» и даже как бы «отечественная», но история у нее почему-то неприличная. А приличную написать не выходит. Если вместе сложить все книги о той войне, то вершины штабелей, следуя законам физики, покроются снегом и окутаются туманом, по склонам с вершин поползут ледники. Сложить книги вместе, может быть, и удалось бы, но вот складная история из всех этих книг никак не вырисовывается, не выписывается, несмотря на полувековое старание многотысячных ученых коллективов, табунов писателей, режиссеров, агитаторов, пропагандистов, несмотря на истраченные миллиарды рублей и долларов.

Такая ситуация начинает беспокоить даже самых твердокаменных коммунистов. Герой Советского Союза писатель В.В. Карпов: «Грустно и непонятно другое. В России до сих пор нет подлинной и правдивой Истории Отечественной войны, хотя скоро будем отмечать 60-летие Великой Победы» ( «Литературная газета». 2004. № 17).

Владимир Васильевич Карпов, предрекаю: история войны, которую вы называете «отечественной», никогда не будет написана. Просто потому, что сначала надо изучить явление, а потом делать выводы и давать этому явлению название. А у вас наоборот. Вы сначала придумали название, а потом стараетесь под него подогнать факты. Однако многие факты несовместимы с понятием «отечественная война», они в это название просто не вмещаются, они вопят и выламываются из него. Конфуций сказал: правильно назвать — значит правильно понять.

Предлагаю: давайте не бросаться высокопарными терминами. Правильное название той войне можно будет найти только после того, как будут открыты архивы, после того, как темнота прояснится. После того, как будет написана ее история. Такая история, в которой все стыкуется. Такая история, над которой не будут смеяться. Такая история, от которой не будет вонять враньем.

Если отбросить казенный патриотизм, то ситуация выглядит достаточно просто: два первых в мире социалистических государства рвались к мировому господству. Они были похожи друг на друга, как два тяжелых яловых сапога. Только у одного сапога кончик носка, как и положено, развернут немного влево, а у другого — чуть вправо.

Интересно, что фюреры обоих этих государств ходили в сапогах. Может быть, кто-нибудь придумает более точное название, но пока, за неимением лучшего, предлагаю эту войну называть Первой Социалистической.

2.

Врать о войне начали с первого дня. И уже шесть десятков лет никак не уймутся. Вечером 22 июня 1941 года диктор Юрий Левитан громовым голосом на всю страну, на весь мир прочитал в микрофон «Сводку Главного Командования Красной Армии за 22 июня 1941 года». Смысл: Ура! Мы ломим! Гнутся немцы!

На следующий день прозвучала еще одна сводка Главного Командования. С 24 июня стали передавать не сводки Главного Командования, а сообщения Советского Информбюро. По одному сообщению в день. Совинформбюро было выдумано затем, чтобы народ не смеялся над Главным Командованием Красной Армии.

С 29 июня до конца войны передавали по два сообщения Информбюро. Каждый день гремело утреннее сообщение. В нем воспевали подвиги. Затем следовало вечернее сообщение. В нем воспевали новые подвиги. Часто между утренним и вечерним — еще и экстренное сообщение. В нем воспевали...

Вот самая первая, самая скромная сводка из этой умопомрачительной серии. Та самая, которая прозвучала вечером 22 июня 1941 года: «С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец (первые два в 15 км и последнее в 10 км от границы). Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населенных пунктов, но повсюду встретила решительный отпор наших истребителей и зенитной артиллерии, наносивших большие потери противнику. Нами сбито 65 самолетов противника» (Сообщения Советского Информбюро. Издание Совинформбюро. М., 1944. Т. 1. С. 3). О наших потерях не сообщалось. Надо полагать, 22 июня 1941 года Красная Армия потерь не имела.

А теперь прикинем: кто сочинял эти столь суровые и столь правдивые сообщения? Юрий Левитан лишь зачитывал то, что ему давали. Он только озвучивал, как сказали бы новоявленные ревнители изящной словесности. Но не Левитан все это выдумывал. Поток суровой, горькой правды струился из недр Главного Командования Красной Армии. А конкретно? Из Генерального штаба. Все сведения о своих войсках и войсках противника, об успехах и поражениях, о состоянии войск и их перемещениях, о потерях и многом другом стекаются в Генеральный штаб и там обрабатываются. Ибо Генеральный штаб — мозг армии.

Вот этот мозг, уяснив обстановку, оценив, всесторонне проанализировав и взвесив сложившуюся ситуацию, на исходе первого дня советско-германской войны выдал начальную порцию правдивой и объективной информации.

К этому надо добавить, что начальником Генерального штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии на 22 июня 1941 года был генерал армии Жуков Георгий Константинович. Именно он стал главным борцом за правду. Именно он открыл краны, из которых зажурчали-потекли потоки и струи чистой искрящейся правды о боях и сражениях.

Эти краны так больше никогда и не были перекрыты.

3.

А вот только кусочек из сводки 23 июня:

«...Все атаки противника на Владимир-Волынском и Бродском направлениях были отбиты с большими для него потерями. На Шауляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся с утра в нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и отброшен за госграницу; при этом на Шауляйском направлении нашим артогнем уничтожено до 300 танков противника. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии в течение дня на нашей территории сбит 51 самолет противника; один самолет нашими истребителями посажен на аэродром в районе Минска. За 22 и 23 июня нашими войсками взято в плен около пяти тысяч германских солдат и офицеров. По уточненным данным за 22. VI, всего было сбито 76 самолетов противника, а не 65, как это указывалось в сводке Главного Командования Красной Армии за 22. VI. 41 г.» (Сообщения Советского Информбюро. Издание Совинформбюро. М., 1944. Т. 1. С. 3).

Итак, до 300 германских танков уничтожено только за 23 июня. На одном только Шауляйском направлении. А ведь это десятая часть всех танков, которые Гитлер бросил против Советского Союза. Но ведь и на других направлениях наша славная армия в тот день германские танки жгла и крошила. Если так дальше пойдет, то Гитлеру танков и на неделю не хватит. А о наших потерях снова — ни слова. Все хорошо, прекрасная маркиза.

Правда, в том же сообщении от 23 июня тихо сказано, что «после ожесточенных боев противнику удалось потеснить наши части прикрытия и занять Кольно, Ломжу и Брест». Не окружены наши части и не разбиты — потеснены. И не главные силы потеснены, а только части прикрытия. Вот, мол, сейчас главные силы подойдут... Интересно и другое: не Брест, Кольно и Ломжу занял противник, а никому не известные Кольно и Ломжу, ну и вместе с ними — ворота страны Брест. Так будет и дальше: наши войска оставили Захудаловку, Тьмутараканьки... и Смоленск; Вшиваревку, Никудышкино... и Киев.

И тут же вслед за скороговоркой об оставлении городов — сообщения о невероятных германских потерях. А у нас — без потерь. А у нас — сплошной беспробудный героизм. А у нас — подвиги, подвиги, подвиги.

Мне возражают, что в первый день войны по приказу Сталина Жуков вылетел на Юго-Западный фронт. Его в Москве не было. Первые сообщения Главного Командования готовились в его отсутствие. Что возразить?

Во-первых, начальником Генерального штаба был Жуков. И именно он отвечал за все, что творилось в Генеральном штабе и в его присутствии, и в его отсутствие. Иначе что это за начальник, если в его присутствии все прекрасно, но стоит ему шаг за порог, как его подчиненные кидаются в разгул и творят безобразия.

Во-вторых, вся страна слушала радио, вся страна читала газеты. Даже находясь за пределами столицы, Жуков должен был слышать голос Москвы и реагировать — поднять телефонную трубку и рыкнуть своим подчиненным в Генеральном штабе: прекратите врать! Или говорите правду, или молчите! Но начальник Генерального штаба генерал армии Жуков никак не реагировал на откровения сочинителей победных реляций. И процесс, начатый при Жукове, пошел.

Меня призывают писать с опорой на документы. Так и делаю: цитирую самые что ни есть официальные документы. «Сводка Главного Командования Красной Армии за 22 июня 1941 года» — круче не придумаешь. Ума не приложу: отчего мои уважаемые оппоненты не опираются на столь достойный источник? Отчего эта шершавая, жесткая правда о первых сражениях в научном обороте не циркулирует?

4.

Дальше мы увидим, что 22 июня 1941 года Жуков все же находился в Москве.

Версия о его поездке в первый день войны на Юго-Западный фронт выдумана задним числом, чтобы уйти от ответственности за безответственные, преступные, вредительские действия высшего руководства государства и армии в самый драматичный момент войны. Никакой проверки эта версия не выдерживает.

Всем, кто лепит памятники Жукову, настоятельно рекомендую на гранитных постаментах вырубать полный текст «Сводки Главного Командования Красной Армии за 22 июня 1941 года». Просто ради уважения к правде истории. В этом случае бессмертная слава великого полководца будет прочно стоять не на героических былинах, которые сам он и выдумал, а на монолитном документальном фундаменте. Это будут лавры с опорой на документ.

И совсем было бы хорошо, если бы экскурсоводы, указывая рукой на конную статую Единственного, рассказывали любознательным о последствиях публикации и передачи в эфир «Сводки Главного Командования Красной Армии за 22 июня 1941 года».

Первым следствием было то, что Красная Армия прямо в момент начала войны полностью потеряла доверие к своему Главному Командованию. Бойцы и командиры видели своими глазами, что творится на фронте, на своей шкуре испытали мудрость гениальных стратегов, и тут же они слышали сладкие речи о небывалых победах, о сбитых германских самолетах и сожженных танках. Коммунисты обманывали мужика начиная с 1917 года. С одной стороны, «Декрет о мире». А с другой — «Превратим войну империалистическую в войну гражданскую!». С одной стороны — земля крестьянам! С другой — продразверстка. Земля твоя, только все, что на ней вырастет, загребут комиссары. Потом и землю забрали... Каждый год мужика обманывали. И каждый день. Ему врали про урожаи и про заботу партии. Ему врали про великие достижения и про светлое завтра, которое все никак не наступало. У него пухли дети от голода, а ему врали про страдания трудящихся в Париже и Амстердаме. И вот 22 июня над пылающими советскими аэродромами, над сожженными скопищами танков, над брошенными штабелями снарядов и патронов, над бегущими ордами бойцов и командиров зазвенели радостные вести про новые победы... И началась массовая добровольная сдача в плен кадровой Красной Армии. Солдаты сдавались по одному и группами. Сдавались взводами и ротами. Сдавались сотнями, тысячами. Сдавались бригадами, дивизиями и корпусами. Сдавались десятками и сотнями тысяч. Жаль только, что величайший стратег в своих «Воспоминаниях и размышлениях» не стал об этом ни вспоминать, ни размышлять.

Летом 1941 года кадровая Красная Армия численностью в 4 миллиона без особого сопротивления сдалась, кроме всего прочего, потому, что одним сообщением было подорвано доверие солдата к своим командирам и командующим от взводного до Верховного.

А над страной гремели радостные вести. Население страны было преднамеренно дезориентировано. Если председателю колхоза (начальнику цеха, секретарю райкома, начальнику райотдела НКВД) сообщают, что обстановка тяжелая, то он принимает одни решения и действует соответствующим образом. А если Москва торжествующе объявляет, что все идет лучшим образом, что угрозы нет и не предвидится, то председатель (и все остальные) принимает совсем другие решения и действует совсем другим образом.

Вранье возглавляемого Жуковым Генерального штаба на короткий период подняло энтузиазм народа. Именно так литр выпитой водки может вселить уверенность в своих силах и небывалую отвагу, поднять боевой дух и вышибить из головы заботы. На время. Но тем страшнее похмелье, когда поутру раскалывается голова, когда вдруг рождаются воспоминания о каких-то случившихся вчера весьма неприятных событиях.

Помимо «Сводки Главного Командования», которая была передана открыто для всего мира, в тот же день 22 июня в 21.15 по закрытым каналам на командные пункты пяти фронтов была передана совершенно секретная Директива № 3. В ней командующим фронтами сообщалось:

«Противник, нанеся удары из сувалкинского выступа на Олита и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов вспомогательные удары в направлениях Тильзит, Шауляй и Седлец, Волковыск, в течение 22.6, понеся большие потери, достиг небольших успехов на указанных направлениях.

На остальных участках госграницы с Германией и на всей госгранице с Румынией атаки противника отбиты с большими для него потерями...»

К этой директиве мы вернемся позже. Сейчас обращаю внимание только на то, что подписи Сталина под ней нет. Но есть подпись Жукова. Великий стратегический дезинформатор обманывал не только народ по открытым каналам, но и своих ближайших подчиненных по закрытым каналам правительственной связи.

Если бы командующим фронтами и армиями сказали правду о разгроме от моря до моря, то они принимали бы одни решения. Но Жуков их обманул. И каждый думал: это у меня проблемы, а соседние фронты удерживают границу. Коль так, о флангах можно не заботиться.

Грандиозные окружения целых советских армий и даже фронтов летом 1941 года стали возможными, кроме всего прочего, еще и потому, что Генеральный штаб сознательно и преднамеренно обманывал боевых командиров высшего ранга.

Эти же вредительские директивы Генерального штаба подстегивали фронтовых командиров на собственное вранье. Если у всех успехи, а у меня разгром, то не лучше ли не спешить с докладом? Глядишь, завтра, когда немца по всему фронту до Берлина погонят, мне легче станет. Фронтовых командиров обманывали, потому они не заботились об отводе войск. Потому они заблаговременно не готовили тыловых рубежей. Потому они не поворачивали назад эшелоны с боеприпасами и не вывозили все то, что было собрано у границ. Каждый жил ожиданием перелома в ближайшие дни и часы.

Обманывая командующих фронтами и армиями, Генеральный штаб сам становился жертвой обмана. Туфта множилась на туфту и покрывалась туфтой.

5.

Через пять месяцев войны, 26 ноября 1941 года, Совинформбюро объявило, как было заявлено, «неопровержимые данные»: «с 22 июня по 21 ноября германская армия на советско-германском фронте потеряла убитыми, ранеными и пленными около 6.000.000 человек, более 15.000 танков, около 13.000 самолетов и до 19.000 орудий». Удивительно, но вдруг оказалось, что и у нас тоже были некоторые потери. Их открыто и прямо объявили, без утайки:

«Убитыми 490 тысяч, ранеными до 1.112 тыс., пропавшими без вести 520 тыс. Потери танков — 7.900. Самолетов 6.400. Орудий — 12.900» (Сообщения Советского Информбюро. Издание Совинформбюро. М., 1944. Т. 1. С. 375).

И эти победные цифры снова и снова сопровождались сообщениями о подвигах, подвигах, подвигах. Подвиги описывали с любовью. Со смаком. Например, такие.

«Взвод сержанта тов. Поросенкова в течение одного боя трижды ходил в штыковую атаку на противника и истребил свыше 150 немецко-фашистских оккупантов. Сам тов. Поросенков заколол в этом бою 11 вражеских солдат» (Там же. С. 412)

«Красноармеец тов. Воробьев подкрался к немецкому блиндажу и меткими выстрелами уничтожил 2 часовых. Выбежавших из блиндажа немцев тов. Воробьев забросал гранатами. В этом бою отважный красноармеец истребил 25 фашистских солдат» (Там же. С. 419).

Сам он, понятно, жив и невредим. К новым боям готовится. К новым подвигам и свершениям.

А вот еще:

«Красноармейцы-повара Чадин и Иванов были окружены десятью немецкими автоматчиками. Смелые красноармейцы вступили в бой с врагами. Тов. Чадин заколол штыком 3 немецких солдат, а тов. Иванов застрелил офицера, остальные враги обратились в бегство» (Там же. С. 447).

Товарищ Чадин, мастерски владея винтовочкой с граненым штыком, в порядке живой очереди колол, как поросят, перепуганных немецких оккупантов, а те, лопоухие, не сообразили пальнуть разок из автомата.

И в том же духе — шесть томов. 2384 страницы. Массовый героизм запредельных масштабов.

Так ведь и это не все. Шесть томов сообщений Совинформбюро, которые издали в 1944 году, — это уже прочищенная правда, остаточная. То, что передавали по радио и печатали в газетах в 1941 году, через три года было профильтровано и опубликовано в куда более пристойном виде. К 1944 году были напрочь забыты тысячи невообразимых подвигов и свершений, которыми с начала войны советские генералы и комиссары удивляли мир. Каждый сам в этом может убедиться. Надо полистать «Правду» и «Красную звезду» за 1941 год, за 1942-й — открывается сплошная фантастика. Наши доблестные бойцы один на один шли на немецкие танки, топорами гнули орудийные стволы, граблями останавливали мотоциклистов с пулеметами, подростки с вилами и косами брали в плен по взводу автоматчиков. Ах, чего там только не было! В 1944 году самые героические (т.е. самые смешные) деяния первых двух лет войны в шеститомник не попали.

Понемногу было забыто и то, что публиковали в 1944 году. Историю отшлифовали до слепящего блеска. И ничего в ней не осталось, кроме подвигов. Правда, из сотен тысяч выбрали десяток самых, казалось бы, достоверных.

А прелюдией эпопеи стала героическая оборона Брестской крепости.

6.

Про оборону Брестской крепости написаны тонны книг, снято больше десяти художественных и документальных фильмов, крепости присвоено звание «Крепость-герой», на ее территории воздвигнут грандиозный мемориальный комплекс. Заказчик не скупился. Денег, цемента и стали отпустил вволю. И архитекторы постарались: в небо воткнули стометровый граненый штык, рассадили по периметру циклопические монументы героев, на берегу реки Мухавец истомленный железобетонный солдат небывалых размеров черпает каской воду... Монумент называется «Жажда». Защитникам крепости не хватало не только снарядов и патронов, не только хлеба и бинтов, но и воды. За каждый глоток приходилось платить ведром солдатской крови. Этот момент в фильме «Бессмертный гарнизон» ярко показан: возвращаются раненые бойцы с задания и в подземном госпитале выкладывают на стол штук десять солдатских фляжек с водой. Медсестра: да вы что! У меня сотни раненых! Этого не хватит ни напоить, ни промыть раны. И тогда командир разведчиков: знаешь ли ты, сколько наших людей полегло у реки, чтобы эти фляги наполнить?!

На подвиге защитников Брестской крепости воспитаны целые поколения советских людей. Я тоже в детстве смотрел «Бессмертный гарнизон», я тоже играл в войну, защищал форты и казематы от наседавших врагов. По мере взросления интерес к обороне Брестской крепости не слабел, а усиливался. Ясности не прибавлялось. Наоборот, она убывала. Она растворялась. А непонимание густело.

Начнем вот с чего. Что за титул такой «крепость-герой»? Мать — героиня, и крепость должна быть героиней. Как же иначе, если женский род?

Ладно, это придирки не по существу. Обратимся к главному: почему Брестская крепость была так быстро, так бездарно и так позорно брошена? Почему гарнизон не остановил противника, не задержал, не причинил вреда? Почему все об обороне крепости ясно только до тех пор, пока неизвестны детали? Почему возникает обратная пропорция: чем больше знаешь об этом героическом эпизоде, тем меньше понимаешь случившееся?

7.

Коммунистические агитаторы объяснили просто: крепость устаревшая, XIX век, сил было мало, а у немцев подавляющий перевес.

Усомнимся.

Крепость действительно была построена в XIX веке. Однако и предыдущий, и последующий опыт доказывает: самые обыкновенные траншеи могут быть непреодолимым рубежом. Вся Первая мировая война — пример. К началу Второй мировой войны многое изменилось. Но если дивизия находится в траншеях, то танки ей не страшны, и авиацией пехоту в траншеях не напугаешь. И артиллерией — тоже. Пример — Курская дуга. Во Второй мировой войне германская гаубичная артиллерия практически ничем не отличалась от артиллерии Первой мировой войны. С помощью такой артиллерии пехоту из траншей не выбить. А стрельба из пушек и подавно окопавшимся войскам не страшна.

Если же между нашими траншеями оказывались какие-либо прочные сооружения и строения: кирпичные дома с подвалами, канализационные тоннели, каменные заборы, железнодорожные насыпи и т.д. — тогда пехоте совсем легко оборону держать. Любые прочные постройки облегчают положение обороняющегося и усложняют задачу наступающей стороны. Пример: руины Сталинграда. Или руины Берлина. Обыкновенные жилые дома, вокзалы, заводские и тюремные корпуса, даже почти полностью разрушенные, если их защищают умело и мужественно, становятся непреодолимой преградой для наступающего противника. Берлин обороняли старики, инвалиды и дети, но они сожгли столько краснозвездных танков, искалечили и убили столько советских солдат и офицеров, что Берлинскую стратегическую наступательную операцию Красной Армии можно смело считать проигранной. Теперь давайте представим, что в Берлине или рядом с ним, кроме домов, дворцов, вокзалов, тюрем и заводов, была бы еще и настоящая крепость с сотнями казематов, с бастионами и бетонными фортами, с обильными запасами боеприпасов, продовольствия и всего прочего. Во что бы тогда обошелся Красной Армии тот позорный штурм?

Или давайте представим, что на Курской дуге, помимо траншей, которые перекрыты прошлогодними кукурузными стеблями и хворостом или вообще ничем не перекрыты, у Красной Армии есть еще и настоящая крепость с внешним периметром обороны в 40 километров, с крепкими подземельями, которые не достанешь никакой бомбой, никаким снарядом, с непробиваемыми стенами, с земляными валами десятиметровой высоты, подходы к которым прикрыты глубокими каналами и рвами. Ну-ка решим, как легче было бы обороняться — имея траншеи и крепость или имея одни только траншеи?

И предыдущий опыт вопит о том же. Зимой 1939/40 года Красная Армия воевала в Финляндии. У советских командиров было достаточно возможностей убедиться: легче наступать там, где нет никаких строений, чем там, где есть обыкновенные каменные или кирпичные дома. Каждый такой дом, если его защищает даже совсем небольшой гарнизон, может быть превращен в опорный пункт. Не так легко с ним справиться.

А в Бресте — не каменный дом, не разбитый завод, а крепость! Настоящая. Внутреннее ядро крепости — цитадель на острове. Перед фронтом цитадели — судоходная, т.е. достаточно широкая, река Западный Буг. С тыла и флангов цитадель омывают протоки реки Мухавец, которая в этом месте впадает в Западный Буг. Кстати, река Мухавец — тоже судоходная. Итак, кругом вода. Уже одно это делает цитадель почти неприступной. Попробуйте прорваться через глубокие водные преграды, если по вам садят из сотен амбразур из-за непробиваемых стен. А стены цитадели были действительно непробиваемыми. Весь периметр Центрального острова был опоясан единым двухэтажным кирпичным строением кольцевой формы. Протяженность этого кольца — около двух километров. Толщина стен — почти два метра. В одном только центральном кольцевом здании — 500 казематов, в которых можно было разместить 12 000 солдат со всеми запасами, необходимыми для длительной обороны. Под казематами находился еще один подземный этаж, который мог служить хранилищем запасов и убежищем для личного состава. Еще ниже, на втором глубинном этаже, были вырыты подземные ходы под цитаделью, под реками и прикрывающими укреплениями на соседних островах. Эти ходы позволяли проводить маневр резервами из любой части крепости в любую ее часть. Некоторые подземные тоннели выходили на несколько километров за пределы территории крепости.

Брестская крепость считалась шедевром инженерного искусства. Германские генералы называли ее «Восточным Верденом» или «Русским Карфагеном». При строительстве цитадели использовались самые передовые на то время технологии. Кладка крепостных стен была такой, что стены и через столетие после завершения строительства выдерживали попадания практически любых артиллерийских снарядов. В стенах были прорезаны узкие бойницы, которые позволяли обстреливать водную поверхность перекрестным огнем с любых направлений. На внешней стороне цитадели были устроены полубашни с бойницами для флангового обстрела ближних подступов к стенам.

Центральный остров со всех сторон был прикрыт тремя другими островами: Пограничным (Западным), Госпитальным (Южным) и Северным. На каждом из этих островов было возведено укрепление, которое представляло собой цепь мощных бастионов высотой до 15 метров. Между бастионами был насыпан земляной вал общей протяженностью более шести километров и высотой более десяти метров. С внутренней стороны валов и бастионов в толще грунта были устроены склады, командные пункты, убежища для личного состава, огневые точки, которые позволяли держать под обстрелом все пространство перед крепостью на много километров. Каждое из прикрывающих укреплений по своим размерам превосходило цитадель, в каждом можно было разместить несколько тысяч солдат и все необходимое для длительной обороны. Подходы к бастионам и валу были, в свою очередь, прикрыты рукавами и протоками рек, каналами и широкими рвами, заполненными водой. Все подступы к бастионам и земляному валу простреливались многослойным перекрестным огнем с разных направлений. Валы и бастионы трех предмостных укреплений прикрывали собой цитадель, не позволяя противнику вести по ней огонь прямой наводкой. Чтобы прорваться к цитадели, противнику надо было форсировать не одну, а несколько водных преград: вначале через каналы и рвы пробиться в одно из укреплений, штурмом его взять, а уж потом форсировать основную водную преграду, чтобы высадиться у цитадели, под ее стенами, где нечем укрыться от губительного огня со всех сторон.

Кроме всего этого, бастионы и валы на многих направлениях были прикрыты еще одним рядом десятиметровых земляных валов и глубоких рвов, заполненных водой. Брестская крепость справедливо считалась одной из сильнейших крепостей Европы. Ряд западных корифеев фортификации ставили ее на первое место.

Крепость постоянно совершенствовалась. В конце XIX века вокруг нее было возведено девять фортов. Каждый из них представлял собой самостоятельную крепость с круговой обороной. Назначение этих фортов — не позволять противнику приближаться к крепости и обстреливать ее с близкого расстояния. Каждый из фортов имел достаточно мощную артиллерию. Каждый был подготовлен для длительной обороны в условиях полной изоляции. Каждый мог поддержать огнем соседние форты и всю крепость.

В начале ХХ века на удалении 6–7 километров от основного ядра крепости было возведено второе кольцо, на этот раз железобетонных фортов. Общий обвод оборонительной линии увеличился до 45 километров.

Брестская крепость была первоклассной для своего времени. Это признает даже «Советская военная энциклопедия» (Т. 1. С. 590).

И не могла первоклассная крепость начала ХХ века устареть к 1941 году. Не устарели же форты и бастионы Кенигсберга к 1945 году. Поди ж ты, сколько солдатской крови пришлось заплатить красным маршалам за штурм тех бастионов. В конце Второй мировой войны Красной Армии пришлось штурмовать города-крепости Бреслау, Бромберг, Будапешт, Глагоу, Грудзендз, Губен, Кюстрин, Краков, Кельце, Кольберг, Котбус, Летцен, Лодзь, Мариенбург, Млава, Модлин, Нейсе, Нейштеттин, Оппельн, Пиллау, Познань, Радом, Ратибор, Руммельсбург, Спала, Торунь, Хелмно, Хмельник, Фордон, Форст, Фюрстенберг, Франкфурт, Шнейдемюль, Штольп, Шпремберг, Штеттин, Эльбинг и другие, включая все тот же Брест. И за каждую крепость пришлось платить кровью, кровью и кровью. И вот хоть кто-нибудь из советских маршалов обозвал бы одну из этих крепостей устаревшей! А ведь только Кенигсберг мог по мощи сравниться с Брестской крепостью. Остальные — слабее и старше.

В том, что Брестская крепость не устарела, советские командиры убедились в сентябре 1939 года во время совместного советско-германского раздела Польши. Брестскую крепость оборонял героический польский гарнизон, а гитлеровцы и сталинцы под командованием Гудериана и Кривошеева ее штурмовали. И когда вам будут показывать руины Бреста, помните: это не только следы штурма 1941 года, но и следы «освободительного похода» 1939 года. Не только германскими снарядами повреждены стены. Тут и сталинская артиллерия поработала на славу в тесном взаимодействии с гитлеровской.

В 1944 году Брестскую крепость штурмовал Рокоссовский. Она уже была порядочно разбитой. Но двухдневный штурм захлебнулся в крови советских солдат. Ибо даже разбитая Брестская крепость представляла собой грозную твердыню.

А в 1941 году германская пехота ворвалась в цитадель утром первого дня войны.

Повторяю: любая крепость, любой форт, элеватор, монастырь годятся для обороны. Там, где есть крепость, оборону организовать легче, чем там, где ее нет. Еще пример: крепость Шлиссельбург, она же — Орешек, она же — Нотебург. Эта крепость была основана в XIV веке, последний раз модернизировалась в качестве крепости в начале XVII века. С начала XVIII века крепость Шлиссельбург служила тюрьмой. Но вот в ходе Второй мировой войны ее снова пришлось оборонять. Крепость-тюрьма выдержала осаду с 8 сентября 1941 года по 18 января 1943 года, но так и не была захвачена германскими войсками. Крепость Шлиссельбург не шла ни в какое сравнение с Брестской крепостью. Это действительно древняя и действительно устаревшая крепость. Но ее удержали. Удивительно, но крепости Шлиссельбург никто не присвоил геройского звания. Почему такое отличие Брестской крепости?

Потому, что в Бресте геройским званием требовалось прикрыть жестокий позор.