Заключение
В. И. Ленин об «уроках Кронштадта»
Итак, кронштадтский мятеж был ликвидирован. Короткая, но ожесточенная борьба завершилась. Она потребовала от Советского государства огромного напряжения сил и стоила советскому народу новых больших жертв{628}. Повреждения получили кронштадтские форты, порт и сооружения города-крепости, линкоры «Петропавловск» и «Севастополь». Были затрачены большие материальные ресурсы. Такова была цена за преступный, бессмысленный мятеж, поднятый кучкой авантюристов, сумевших демагогией и ложью увлечь за собой усталых и полуголодных матросов и солдат. Жестокая цена...
Советские войска захватили в плен 2444 мятежника{629}, в том числе трех членов «ревкома» — Валька, Перепелкина, Павлова. Некоторые из активных руководителей мятежа, преимущественно бывшие офицеры, уже через несколько дней были непосредственно в Кронштадте преданы суду военного трибунала и по его приговору расстреляны{630}. Это была суровая, но справедливая кара, предупреждение всем, кто попытается поколебать устои государства, власть в котором принадлежит рабочим и крестьянам. Следует особо подчеркнуть, что в дальнейшем по отношению к участникам кронштадтского мятежа не производилось репрессий — никаких данных подобного рода все известные источники не содержат. [185] Характерно, что эмигрантская пресса, излюбленной
темой которой были «зверства большевиков», на этот раз обошла молчанием эпилог «кронштадтского инцидента», — очевидно, у эмигрантских публицистов и в самом деле не нашлось хоть сколько-нибудь основательного материала, хотя «сюжет» казался как нельзя больше соблазнительным{631}.
Жизнь в Петрограде и в губернии быстро входила в нормальную колею. Уже 21 марта В. И. Ленин направил телефонограмму Петросовету о немедленной отмене осадного положения в городе{632}. Еще ранее был отозван в Москву М. Н. Тухачевский, а командующим войсками Петроградского военного округа вновь стал Д. Н. Авров. По его приказанию Северная и Южная группы войск расформировывались. 10 апреля 1921 г. 27-я Омская стрелковая дивизия, столь много сделавшая для разгрома мятежа, по указанию Реввоенсовета Республики была переброшена в Заволжский военный округ{633}.
Рабочий Петроград чествовал победителей мятежа и, скорбя, провожал в последний путь погибших бойцов. 25 марта состоялось заседание Петроградского Совета. Делегаты стоя почтили память павших. Затем бурными аплодисментами был встречен Николай Николаевич Кузьмин — бесстрашный комиссар, до конца остававшийся верным долгу, который выступил с большой речью{634}.
В тот же день в Георгиевском зале Зимнего дворца состоялась гражданская панихида в честь погибших красноармейцев, а потом траурное шествие направилось через весь Невский проспект к Александро-Невской лавре, где были похоронены жертвы боев под Кронштадтом.
Советское правительство высоко оценило мужество бойцов, штурмовавших мятежную крепость. Сотни командиров и красноармейцев были награждены единственным в ту пору орденом — орденом Красного Знамени. Среди награжденных оказались И. И. Лепсе — коренной питерский рабочий, П. Е. Дыбенко — старый матрос-балтиец и др. Ордена получила также многие делегаты X партийного съезда, участвовавшие в штурме Кронштадта, в том числе: А. С. Бубнов, В. П. Затонский, Ю. В. Саблин, Т. М. Худайбергенов и др. Особо следует отметить командира 501-го стрелкового полка Яна Фрицевича Фабрициуса. [186] В грамоте, врученной ему, говорилось, что он награждается «за отличие в бою против врагов социалистического Отечества, за то, что, участвуя в штурме фортов и Кронштадтской крепости, личной храбростью и примером вдохновлял красных бойцов, чем способствовал окончательному очищению Кронштадта от контрреволюционных сил...»{635}Это был четвертый орден Красного Знамени, полученный Я. Ф. Фабрициусом в годы гражданской войны, долгие годы он оставался единственным в Советской России четырежды орденоносцем.
Только по Петроградскому военному округу было награждено орденом Красного Знамени 487 командиров и красноармейцев{636}. Еще большее число получили именное оружие, ценные подарки, благодарности и другие поощрения. Приказом Реввоенсовета Республики почетные революционные Красные знамена ВЦИК получили военные училища, курсанты которых особо отличились под Кронштадтом: Смоленская пехотная школа, шестые Петроградские, Московские, Петергофские и Витебские пехбтнШ курсы, Петроградская военно-инженерная школа и Торжокская военно-железнодорожная школа. [187]
22 марта в Москве В. И. Ленин принял делегатов X съезда, вернувшихся после боев под Кронштадтом. Он рассказал им об итогах работы съезда, беседовал с ними о боях с мятежниками{637}. По просьбе делегатов Ленин сфотографировался с ними — ныне эта фотография является одной из самых известных в лениниане.
Советская страна чествовала своих героев.
Ну, а остатки мятежников, бежавших в Финляндию? Судьба их трагична, и трагедия эта в высшей степени поучительна. Подавляющее большинство из 8 тыс. беглецов составляли вчерашние рядовые — матросы и солдаты. Что ждало этих людей на капиталистическом Западе? Буржуазная Финляндия встретила кронштадтских беженцев довольно холодно. Корреспондент «Последних новостей» бесстрастно описывал следующую выразительную сцену: «Финляндская пограничная стража разоружает матросов и солдат, предварительно заставляя их возвращаться и подбирать на льду брошенные пулеметы и ружья. Больше 10 тыс. ружей подобрано»{638}. Старая винтовка — все же какая-то компенсация за хлопоты и расходы на суп для непрошеных гостей...
Большинство кронштадтцев было размещено в фортах бывшей русской крепости Ино (здесь же находился Петриченко и другие заправилы мятежа), остальные — в лагерях под Выборгом, в Те-риоках и других местах. Охрану лагерей несли финляндские военнослужащие{639}. Первые дни вокруг мятежников наблюдался некоторый сенсационный ажиотаж; их главари давали интервью и пр. Деятели из эмиграции, впрочем довольно второстепенные, навестили их. Бывший депутат Учредительного собрания [профессор Брусвиц прибыл даже с целью оказать бывшим мятежникам помощь от имени «русской демократии»{640}. Профессор очень быстро возвратился в Париж, а о том, что бывшим кронштадтцам была оказана «русской демократией» какая-либо помощь, сведений обнаружить не удалось.
Это и понятно. Кому нужны были эти молодые матросы и солдаты, не имевшие ничего, кроме пары крепких рук? Для контрреволюционной эмиграции они могли понадобиться лишь как пушечное мясо; буржуазный Запад в ту пору в рабочих не нуждался — своих было довольно. Сторонникам «Советов без коммунистов» аплодировали только тогда, когди они развязали братоубийственную войну на льду Финского залива. Но аплодисменты быстро стихли, а сорвавшиеся актеры тихо удалились во мрак кулис. [188]
Правда, В. И. Чернов некоторое врeмя еще шумел, строил планы... Он заявил в Ревеле корреспонденту одной немецкой газеты, что «падение Кронштадта есть лишь эпизод в борьбе с большевизмом, который, несомненно, стоит на краю гибели», и т. д. и т. п.{641}Все это были слова, пустые слова. А заботиться о несчастных беженцах должен был американский Красный Крест: богатые благотворители в рекламных целях пообещали снабжать их провиантом{642}. Так вчерашние «герои» превратились в никому не нужных нищих, живущих заморским подаянием.
О том, что случилось далее с бывшими мятежниками, почти ничего неизвестно, и это еще одно доказательство полного безразличия к ним. Однако уже с апреля началось бегство их... обратно на родину. Бежали в одиночку и группами, обходя финляндскую пограничную стражу, бежали, зная, что на советской стороне их встретят не с распр-остертыми объятиями. И тем не менее в течение апреля и мая 1921 г. телеграммы о задержке перебежчиков из числа бывших мятежников почти ежедневно поступали в штаб морских сил Балтийского флота. Только в начале июня поток нелегальных возвращенцев стал сокращаться{643}. Сколько кронштадтских беженцев так или иначе возвратилось на родину, неизвестно. Остальные затерялись, рассеялись по земному шару.
Личная несчастливая судьба бежавших мятежников как нельзя более точно иллюстрирует мысль В. И. Ленина о том, что в период ожесточения классовой борьбы нет и не может быть третьей силы, она лжбо сливается с одной из борющихся между собой противоположных группировок, либо распыляется и гибнет. Кронштадтские мятежники волею судеб не успели слиться окончательно с белогвардейщиной. Им суждено было распылиться и исчезнуть.
В. И. Ленин неоднократно возвращался к «урокам Кронштадта» и в брошюре «О продовольственном налоге», и в выступлении на X конференции РКП (б), и в некоторых своих статьях. Примерно месяц спустя после подавления мятежа Ленин в письме к петроградским рабочим сформулировал один из важнейших выводов «кронштадтского урока»: «Рабочие и крестьяне стали понимать после кронштадтских событий лучше, чем прежде, что всякая передвижка власти в России идет на пользу белогвардейцам; недаром Милюков и все умные вожди буржуазии приветствовали кронштадтский лозунг «Советы без большевиков»{644}. Эту мысль В. И. Ленин подчеркивал неоднократно. [189]
Как было показано выше, мятеж на острове Котлин мог иметь далеко идущие последствия для Советского государства, продлись он долее и успешнее для мятежников. В этих условиях колебания лишь усиливают врага. Тактика В. И. Ленина и большевистской партии, ясно продемонстрированная в той острой обстановке, учит, что никаких промедлений и оппортунизма в борьбе с антигосударственными мятежниками быть не должно. Вот почему партия бросила под Кронштадт часть своего общероссийского форума — делегатов съезда. Вот почему комиссары и коммунисты с беззаветной самоотверженностью вели на штурм части Красной Армии. И красноармейцы продемонстрировали тогда стойкость и мужество, а их командиры — смелость и воинский талант{645}.
Партия под руководством Ленина решительно и беспощадно обрушила на мятежников карающий удар. Отвечая на ложь и клевету буржуазной прессы о «жестокостях», Ленин говорил:
«Пускай лакействующие пособники белогвардейского террора восхваляют себя за отрицание ими всякого террора. А мы будем говорить тяжелую, но несомненную правду: в странах, переживающих неслыханный кризис, распад старых связей, обострение классовой борьбы после империалистской войны 1914–1918 годов, — таковы все страны мира, — без террора обойтись нельзя, вопреки лицемерам и фразерам. Либо белогвардейский, буржуазный террор американского, английского (Ирландия), итальянского (фашисты), германского, венгерского и других фасонов, либо красный, пролетарский террор. Середины нет, «третьего» нет и быть не может»{646}.
В. И. Ленин всегда считал необходимым отделять «верхи» от «низов» во вражеском лагере. Даже в условиях самой ожесточенной борьбы необходимо делать различие между рядовым — и порой случайным — участником враждебного движения и сознательным главарем его, подстрекателем. К последним Ленин требовал не делать никакого снисхождения. В заметках по плану брошюры «О продовольственном налоге» он резко отозвался о подстрекателях кронштадтского мятежа Чернове, Дане, Мартове и других и с суровой прямотой заключил:
«Место им в тюрьме, а не на беспартийной конференции»{647}.
Здесь В. И. Ленин не случайно упоминает о «беспартийных конференциях». Уже говорилось, что так называемая беспартийность стала одним из лозунгов кронштадтских заговорщиков, с помощью которого они демагогически пытались противопоставить трудящиеся классы Коммунистической партии. «Теоретики» мелкобуржуазной контрреволюции с радостью ухватывались за это кронштадтское «изобретение» как за удобнейшее средство посеять рознь между партией и народом. (Кстати говоря, неудачное «изобретение» это не снято с вооружения и поныне: достаточно вспомнить «Клубы беспартийных активистов» (КАН) в Чехословакии в тревожном 1968 г., которые стали одним из самых сильных массовых рычагов «тихой контрреволюции».)
Вопрос о «беспартийном» выступлении против социалистического государства приобрел тогда и сохраняет сегодня большую политическую остроту. Мелкобуржуазные идеологи говорили и повторяют с разными модификациями уже полвека, что отнюдь не всякое выступление против Советской власти непременно приводит к белогвардейщине — и при этом ссылались на фразеологию кронштадтского «ревкома». Ленин дал самую резкую отповедь «теоретикам» такого рода:
«Когда Мартов в своем, берлинском журнале{648}заявляет, будто Кронштадт не только проводил меньшевистские лозунги, но и дал доказательство того, что возможно противобольшевистское движение, не служащее целиком белогвардейщине, капиталистам и помещикам, то это именно образец самовлюбленного мещанского Нарцисса. Давайте попросту закроем глаза на тот факт, что все настоящие белогвардейцы приветствовали кронштадтцев и собирали через банки фонды в помощь Кронштадту!»{649}
В. И. Ленин вполне доказал ту мысль, что некоторые мелкобуржуазные деятели субъективно не приемлют белогвардейщину, особенно в ее крайних, обнаженных формах. Однако буржуазные стратеги до поры до времени охотно продвигали вперед «розовых», чтобы потом, после отстранения от власти коммунистов, занять их место. В качестве конкретного буржуазного идеолога такого типа Ленин весной 1921 г. обычно приводил в пример П. Н. Милюкова и полагал, что в связи с кронштадтским мятежом тот
«учитывает ступени политического развития совершенно трезво и говорит, что для перехода назад к капитализму необходимая ступенька — эсеровщина и меньшевизм. Буржуазии такая ступенька нужна, а кто этого не понимает, тот глупец»{650}.
Пример с кронштадтским «беспартийным» «ревкомом» был последним звеном в общей цепи выступлений мелкобуржуазной контрреволюции в ходе гражданской войны. [191] Империализм, терпя поражения, готов оказать поддержку любой антикоммунистической силе, под каким бы лозунгом она ни выступала, — так было в 1921 г., так происходило и в более поздние времена. Свой вывод В. И. Ленин формулировал так:
«Все равно, вправо или влево, к меньшевикам или к анархистам, лишь бы передвижку власти от большевиков; а остальное, — а остальное «мы», Милюковы, «мы», капиталисты и помещики, «сами» сделаем, анархистиков, Черновых, Мартовых мы шлепками прогоним, как делали в Сибири по отношению к Чернову и Майскому, как делали в Венгрии по отношению к венгерским Черновым и Мартовым, как делали в Германии по отношению к Каутскому, в Вене по отношению к Фр. Адлерам и К°. Этих мещанских Нарциссов — меньшевиков, эсеров, беспартийных — настоящая деловая буржуазия сотнями одурачивала и прогоняла во всех революциях десятки раз во всех странах. Это доказано историей. Это проверено фактами. Нарциссы будут болтать. Милюковы и белогвардейщина будут дело делать»{651}.
Империализм пытался и пытается делать свое «дело» против социалистического государства, стремясь обезоружить и развалить его. Так было в 1921 г., так происходило и позже — всякий раз с одинаковым итогом. Сила и мощь обновленной Советской России состояла и состоит в неразрывной связи партии коммунистов с трудовым народом. Все, кто пытается нарушить это единение, являются врагами партии и народа, даже если они спекулируют словом «Советы» и красным флагом, — примером такого рода является мятежный Кронштадт. В апреле 1921 г. В. И. Ленин ставил перед партией задачу:
«Всячески помогать массе трудящихся, сближаться с ней, выдвигать из нее сотни и тысячи работников беспартийных на хозяйственную работу. А «беспартийных», которые на деле не что иное, как переодетые в модный, кронштадтски-беспартийный наряд меньшевики и эсеры, — держать бережливо в тюрьме или отправлять в Берлин к Мартову для свободного использования всех прелестей чистой демократии, для свободного обмена мыслями с Черновым, с Милюковым, с грузинскими меньшевиками»{652}.
«Урок Кронштадта»{653}не прошел даром. После него еще яснее сделались перспективы развития и роста социалистического государства, понятнее стала тактика врагов, четче прояснились контуры социалистического строительства.
Вождю нашей великой революции всегда был присущ глубокий социальный оптимизм. [192] Какие бы трудности ни стояли, сколь бы тяжелой ни выдавалась борьба, он никогда не сомневался в грядущей победе трудящегося народа над силами международного капитала. Так было в самые ответственные периоды революции и гражданской войны, так было и в тревожные дни марта 1921 г. Месяц спустя В. И. Ленин как бы подвел окончательную черту под кронштадтскими событиями. Веря в будущее, В. И. Ленин писал:
«Массе рабочих и крестьян нужно немедленное улучшение их положения. Поставив на полезную работу новые силы, в том числе беспартийных, мы этого достигнем. Продналог и ряд связанных с ним мероприятий этому помогут. Экономический корень неизбежных колебаний мелкого производителя мы этим подрежем. А с политическими колебаниями, полезными только Милюкову, мы будем бороться беспощадно. Колеблющихся много. Нас мало. Колеблющиеся разъединены. Мы объединены. Колеблющиеся экономически несамостоятельны. Пролетариат экономически самостоятелен. Колеблющиеся не знают, чего они хотят: и хочется, и колется, и Милюков не велит. А мы знаем, чего мы хотим.И потому мы победим»{654}.