Сентябрь —октябрь 1941 года
1. Нехватка рабочей силы и сырья для германской военной промышленности
В то время, когда Гитлер сообщал Чиано, что Советский Союз в военно-промышленном отношении уже положен на лопатки и больше не сможет оправиться от понесенных потерь, германская военная промышленность достигла такой стадии, что не могла уже удовлетворять нужды фронта и обеспечивать выполнение новой программы производства вооружений для второго этапа войны. В конце октября специалистам германской военной промышленности стало понятно: экономические трудности настолько возросли, что без решительного изменения всей системы, то есть без отказа от идеи «молниеносной войны» и перестройки промышленности по принципу «глубокого» вооружения, уже невозможно превзойти противника в промышленном отношении.
Еще в сентябре, когда подготовка к операции «Тайфун» шла полным ходом, появились симптомы того, что при установившейся практике решения проблемы рабочей силы дело дальше не пойдет. От военной промышленности снова и снова поступали сигналы, что
«все прежние трудности в производстве зависят не от наличия сырья, а только от рабочей силы».
К уже известным проблемам рынка рабочей силы добавилась в качестве нового затруднения необходимость призыва в армию контингента 1922 года рождения, что вело к изъятию из военной промышленности [119] определенного количества молодых специалистов. Этот контингент насчитывал примерно 270 тыс. человек и должен был составить основу резервной армии для покрытия огромных потерь в дивизиях на фронте.
Дополнительные трудности проявлялись и в том, что в армию были дополнительно призваны лица старших возрастов, а также часть рабочих, ранее пользовавшихся отсрочкой от призыва.
Облегчить положение с рабочей силой за счет увеличения числа иностранных рабочих по различным причинам было больше невозможно. Все труднее стало получать итальянских рабочих, так как они не хотели работать в районах, где существовала угроза воздушного нападения. Вследствие воздействия контрпропаганды англичан, французских коммунистов и сторонников де Голля вряд ли можно было ожидать существенного увеличения числа французских рабочих. Утечка иностранной рабочей силы объяснялась во многом недостаточным социальным обеспечением предприятий. Жалобы на плохое снабжение немецких и иностранных рабочих принимали все больший размах. Чтобы облегчить положение, было запланировано заменить 100 тыс. французских военнопленных русскими военнопленными. Для ликвидации образовавшегося недостатка в рабочей силе дополнительно предлагалось завербовать на добровольной основе русских горняков с Украины и металлистов из Прибалтийских государств. Кроме того, управление военной экономики и вооружений могло использовать в военной промышленности 23 тыс. военнослужащих штрафных подразделений вермахта. Несмотря на все эти меры, осуществление которых усложнялось инстанциями среднего звена, не желавшими заниматься этими вопросами в полной мере, в конце сентября положение достигло критической точки. Приходилось решать, как использовать имеющиеся людские резервы — для удовлетворения потребностей войск или для нужд военной промышленности{144}. [120]
Несмотря на это, и в октябре продолжался призыв в армию из числа рабочих военной промышленности, так как большие потери в сухопутных войсках требовали срочных мер для покрытия некомплекта личного состава{145}, а мероприятия командования вермахта по высвобождению личного состава, и прежде всего по его перераспределению в сухопутных войсках, привели к очень небольшим результатам. Удалось путем замены солдат старших возрастов и не полностью пригодных для боевого использования пополнить боевые войска 250 тыс. человек. За счет резервной армии путем проведения «акции прочесывания» было отправлено на Восточный фронт дополнительно 25 тыс. человек, и непосредственно на фронте часть личного состава рабочих команд была заменена русскими военнопленными. Это позволило русским внедрить в вермахт своих агентов и получать информацию о намерениях немцев. Указанные меры повысили боевые возможности войск вермахта, но не ликвидировали значительный некомплект в личном составе. Дальнейшие попытки получить дополнительное количество рабочей силы проявились в мероприятиях, направленных на усиление использования труда женщин в экономике, и в создании в Париже специальной вербовочной организации (ранее проводилась индивидуальная вербовка французских рабочих). Но все эти планы не обещали продолжительного успеха. Последняя по-настоящему действенная возможность как-то решить проблему нехватки рабочей силы заключалась в усилении использования русских военнопленных{146}. [121]
До конца октября Гитлер воздерживался от массового использования советских военнопленных в немецкой промышленности, так как он считал, что Советский Союз уже побежден и война на Востоке в ближайшее время закончится, а вместе с этим большая часть солдат будет уволена из армии и сможет возвратиться в военную промышленность. Как об этом говорится в «Донесении о положении в военной промышленности за октябрь 1941 года», только в конце октября был объявлен приказ фюрера, предусматривавший
«массовое использование труда русских на территории германского рейха и определявший соответствующие нормы питания с расчетом получить удовлетворительные показатели в работе».
Руководствуясь указанием Гитлера, Кейтель 31 октября отдал приказ использовать в «обширных масштабах» советских пленных в германской военной промышленности, так как
«нехватка в рабочей силе... может привести к опасным затруднениям для германской военной промышленности в будущем».
7 ноября при обсуждении четырехлетнего плана под председательством Геринга были выработаны директивы по использованию советских военнопленных и рабочих из числа гражданского населения. В соответствии с этими директивами русские должны были использоваться прежде всего в угледобывающей промышленности, на транспорте и на военных предприятиях. При этом следовало стремиться комплектовать русскими по возможности целые предприятия. На транспорте предусматривалось их использование прежде всего на паровозо- и вагоностроительных заводах и на соответствующих ремонтных предприятиях. От всех инстанций требовалось добиваться «самого полного использования русской рабочей силы». Недоверчивость Гитлера и его страх перед тем, что русские военнопленные «заразят» немецких рабочих, оставались в силе и нашли свое выражение в указании не разрешать «никакого контакта с немецким населением, и прежде всего никакого выражения солидарности». Указание комплектовать целые шахты и предприятия только русскими, с тем чтобы предотвратить контакты с немцами, безусловно, следует понимать как меру, вызванную упомянутыми опасениями Гитлера. Германия надеялась разрешить за счет советских военнопленных огромную проблему нехватки рабочей силы и тем самым преодолеть главную проблему в своей военной промышленности. Особенно широко русские должны были [122] использоваться в производстве танков, орудий, а в случае необходимости и на авиационных моторостроительных заводах.
В то время как на первый взгляд положение с рабочей силой на важнейших участках снова стало выглядеть благополучно, к началу ноября более явственно проявилась вторая главная проблема германской военной промышленности — нехватка сырья, ставшая непреодолимым препятствием в осуществлении намеченных планов. Так как из Советского Союза вопреки планам сырье для германской военной промышленности не удалось получать в запланированном количестве, немецкое руководство вынуждено было признаться,
«что в связи с нехваткой сырья совершенно невозможно выполнить в намеченном объеме требования по наиболее важным пунктам программы».
Вместе с этим не оправдались также и надежды, которые военная промышленность возлагала на операцию «Тайфун». Геринг писал 6 сентября 1941 года:
«Военная обстановка требует, чтобы обнаруженные на вновь занятых восточных территориях месторождения сырья как можно скорее ставились на службу германской военной промышленности».
Кроме того, трудности в этой области усугублялись тем, что все три вида вооруженных сил Германии, несмотря на установленные Гитлером 14 июля 1941 года приоритеты, стремились «по возможности полностью загрузить выделенные для них мощности, чтобы в любой новой ситуации быть на высоте». Поэтому Гитлер счел необходимым в подробном приказе от середины сентября определить порядок удовлетворения нужд сухопутных войск, военно-воздушных сил и военно-морского флота. Его директива предусматривала следующие мероприятия:
«1. Строгая централизация размещения заказов в рамках каждого вида вооруженных сил и использование выделенных производственных мощностей для удовлетворения самых насущных нужд.2. Перераспределение (по распоряжению ОКВ) промышленных мощностей между видами вооруженных сил, если размещение заказов в соответствии с п. 1 не может быть обеспечено.
3. Тщательное планирование и согласование поставок видам вооруженных сил с возможностями промышленности. Заявки видов вооруженных сил на поставки и развертывание производства в адрес соответствующих ведомств [123] должны подаваться через штаб верховного главнокомандования вермахта. Последний вместе с имперским министром по делам вооружения и боеприпасов контролирует возможности осуществления этих заявок военной промышленностью и по моему указанию решает, в каком виде и объеме они могут быть удовлетворены. Начальник штаба верховного главнокомандования уполномочен сокращать производство второстепенных видов продукции».
Этим приказом удалось, хотя и косвенно, повлиять на существовавший до сих пор порядок размещения заказов. До этого управление военной экономики и вооружений распределяло сырье по заявкам видов вооруженных сил, исходя из общего количества сырья, предназначенного вермахту, но не занималось размещением заказов, что входило в обязанности соответствующих управлений видов вооруженных сил. Последние сами вели переговоры с предприятиями, находящимися в их распоряжении, и передавали различным фирмам заказы на вооружение. Новый порядок возлагал на управление военной экономики и вооружений обязанности некоего «контрольного органа», который мог сделать первую корректировку в программах видов вооруженных сил. Кейтель сразу дал понять, что он будет ограниченно пользоваться полномочиями, предоставленными ему Гитлером.
«Верховное главнокомандование не намерено вмешиваться в существующие заявки видов вооруженных сил, так как они, как и прежде, несут ответственность за осуществление определенных фюрером программ».
ОКВ пришло к убеждению, что оснащение войск в целом должно быть упрощено. Кроме того, стало известно, что вследствие «напряженного положения с сырьем для производства горючего и резины» должно быть существенно ограничено использование автомобилей. Видам вооруженных сил в соответствии с приказом Гитлера от 11 сентября 1941 года вменялось в обязанность представить до 28 октября точные сведения о потребностях в автомашинах, рабочей силе, угле, электроэнергии и газе. В дополнение к этому приказу им были установлены ориентировочные квоты сырья и указано на необходимость строжайшей экономии. Эти указания вытекали из первых выводов, сделанных в связи с нехваткой сырья. ОКВ считало возможным реализацию основных программ Гитлера путем точного расчета нужд видов вооруженных сил. Сегодня хорошо видно, сколько времени ушло пока немецкое [124] командование поняло, что потребности вермахта превысили возможности германской промышленности, и приняло решительные меры. И хотя в ходе совещания у начальника штаба ОКВ 16 августа 1941 года выяснилось, что приказ Гитлера о перестройке промышленности невыполним, немецкое командование продолжало считать, что сможет устранить очевидные затруднения в военной промышленности путем издания различных директив.
При этом все же следует иметь в виду, что все планы производства вооружений были основаны на убеждении, что восточная кампания закончится самое позднее к концу октября и тем самым станет возможным использование сырья России. Тем более кажется невероятным, что виды вооруженных сил только в начале ноября были вынуждены на основании требований ОКВ уточнить свои программы и установить, сколько потребуется сырья, производственных мощностей и рабочей силы для осуществления этих планов. Только с помощью этих расчетов стало вообще возможно проверить, реальны ли в общем объеме намеченные Гитлером программы, как прежние, так и модифицированные. Эти расчеты показали, что недостаток сырья явился более существенным препятствием, чем нехватка рабочей силы, для реализации программ военного производства в объеме, намеченном для второго этапа войны по плану Гитлера.
2. Провал расширенной программы строительства ВВС
Вопреки всем планам, летом и осенью 1941 года ВВС не удалось получить запланированного количества самолетов. Среднемесячное производство истребителей, самолетов-разведчиков, бомбардировщиков, учебных и транспортных самолетов составило только 1150 машин{147}. Расширенная программа строительства самолетов, известная под названием «Эльх-программа», предусматривала производство около 2400 машин ежемесячно, но, как показали данные на середину августа, была [125] невыполнима. Для производства самолетов не хватало 120 тыс. специалистов, а также такого сырья, как магний, алюминий, железо и сталь{148}.
20 августа были установлены плановые квоты поставок истребителей, бомбардировщиков и самолетов-разведчиков на период с августа 1941 года по апрель 1942 года. Намечался рост среднемесячного производства, а общее количество самолетов должно было составить 5569. Вследствие нехватки сырья уже в конце октября плановая цифра на первые месяцы 1942 года была снижена. И все же командование ВВС добивалось увеличения производства самолетов, для чего в 1942 году в авиационную промышленность предлагалось передать дополнительно от 600 тыс. до 1 млн. рабочих. Гитлер утвердил эту программу, не зная при этом, откуда можно было взять этих рабочих, необходимое сырье и производственные мощности, если победа над Россией еще не была достигнута. Он по-прежнему был убежден, что для осуществления второго этапа его программы необходимы мощные военно-воздушные силы и для этого нужно установить абсолютный приоритет для авиационной промышленности.
В ходе беседы генерала Томаса с генерал-фельдмаршалом Эрхардом Мильхом 22 октября по вопросам осуществления «программы Геринга», которая определяла задачи авиационной промышленности до 1944 года, были обсуждены прогнозы на производство самолетов на последующие месяцы. Милъх не видел особых трудностей в осуществлении этой программы, если не считать некоторой нехватки алюминия и хрома. Он надеялся путем рационализации производства на американский манер и путем улучшения работы заводов обеспечить повышение уровня производства при том же количестве рабочей силы, сырья и тех же производственных мощностях. Мильх считал, что промышленность должна покончить со старыми методами производства, и указывал, что на 75% предприятий работа ведется допотопными способами, а главное, отсутствует конкуренция. Специалисты военно-воздушных сил считали, что при соответствующей перестройке промышленности имеется возможность увеличить производство на 25%. Мильх же утверждал, что рост [126] может составить 40%. Правда, он, как и Томас, видел политические, экономические и социальные трудности осуществления новой концепции авиационного производства, но считал, что они могут быть в будущем быстро преодолены. И все-таки перестройка не могла проводиться быстро, а значит, не могло быстро повышаться и само производство.
В этой беседе с Томасом Мильх не стал проводить детальный анализ положения с сырьем, а строил только какие-то глобальные прогнозы. Вместе с тем в программе распределения сырья на 1942 год планировалось увеличение поставок ВВС алюминия при одновременном сокращении поставок меди, свинца, цинка и хрома. В документе под названием «Предпосылки для осуществления программы Геринга» от 10 ноября 1941 года командование ВВС признало, что в настоящих условиях, если не будет определенного увеличения квоты сырья и рабочей силы, программу во всех ее звеньях, в том числе и в области производства зенитных орудий и боеприпасов, придется сократить. Генерал-фельдмаршал Мильх детально указал в этом документе на причины, приведшие к негативным выводам.
«Уже сегодня нельзя не видеть, что дополнительная потребность в специальных станках для производства коленчатых валов не может быть удовлетворена, а это не дает возможности увеличить поставку самолетов по программе на 1942 год».
Но не только увеличение поставок самолетов было невозможно, ставилась под сомнение возможность выполнения программы в целом. Основанием для этих сомнений являлась нехватка сырья. Для выполнения программы Геринга в первые месяцы 1942 года следовало исходить из ежемесячной потребности в 18 тыс. т алюминия (то есть 52% всего производимого алюминия), а в конце 1942 года даже в 22700 т (то есть 54%). Этого количества могло хватить только на производство самолетов, но не для выполнения всей программы строительства ВВС. В связи с нехваткой алюминия ОКВ уменьшило объем поставок на четвертый квартал 1941 года, а поэтому возник вопрос, можно ли вообще за счет сокращения поставок сухопутным войскам и военно-морскому флоту выделить для ВВС такое количество алюминия, которого хватило бы на самолеты. Так как в первом квартале 1942 года предполагалось сократить поставки меди на 30% по сравнению с ранее предусмотренным количеством, медь стала также [127] дефицитным сырьем. Но сильнее всего ощущалась нехватка хрома. В связи с этим потребности сталелитейных заводов, выполнявших заказы по программе ВВС, могли быть удовлетворены только на 90%. Но это означало, что поддержание производства самолетов даже на прежнем уровне невозможно.
Что касается расширенной программы строительства ВВС в целом, то и ее выполнение было сомнительно без увеличения квот сырья, выделяемого авиационной промышленности, и пополнения предприятий рабочей силой. Количество сырья, которым мог располагать германский рейх, становилось впоследствии не больше, а меньше, так как накопленные резервы были израсходованы, а получение новых запасов было невозможно.
При рассмотрении возможностей выполнить программу Геринга совершенно не были учтены данные о потерях ВВС на фронте, хотя в ноябре понадобилось все произведенные авиационной промышленностью самолеты направить на Восточный фронт для частичного восполнения больших потерь. Создать резерв самолетов для программы на период после «Барбароссы» было уже невозможно.
Военно-воздушные силы Германии начали кампанию на Востоке, имея 2500 самолетов{149}. Сохранялась надежда, что авиационные соединения должны будут оставаться на Восточном фронте только короткое время. Предполагалось, что они быстро покончат с русской авиацией, а затем их можно будет перебросить снова на Запад для действий против Англии. Эта идея боевого использования военно-воздушных сил нашла свое отражение в директиве № 21 «План «Барбаросса» от 18 декабря 1940 года. В ней говорилось:
«Задача военно-воздушных сил — высвободить такие силы для поддержки сухопутных войск при проведении восточной кампании, чтобы можно было рассчитывать на быстрое завершение наземных операций... Однако такое сосредоточение усилий ВВС на Востоке должно быть ограничено требованием, чтобы все театры военных действий и районы размещения нашей военной [128] промышленности были надежно прикрыты от налетов авиации противника и чтобы наступательные действия против Англии, особенно против ее морских коммуникаций, отнюдь не ослабевали»{150}.
Но боевые действия в России вынуждали усиливать применение авиации, в связи с чем быстро росли и потери. К тому времени, когда Милъх констатировал, что программа Геринга неосуществима, потери немецких ВВС составили уже 5180 боевых самолетов, в том числе 2966 машин, уничтоженных на аэродромах и сбитых в бою. В период с 22 июня по 10 ноября 1941 года для восполнения этих потерь на фронт было поставлено 5124 самолета. Резерв ВВС составляли на 10 ноября только 40 самолетов-разведчиков, а других типов самолетов не было совсем. Это касалось прежде всего истребителей, потери в которых на Восточном фронте до 31 октября составили 1527 машин, в то время как в период с июля по октябрь было произведено всего 1079 истребителей. Из этого совершенно ясно, что создание резерва самолетов для последующих операций было невозможно. Текущего производства не хватало даже на покрытие потерь в самолетах на фронте. Поэтому можно, подводя итоги, констатировать, что в конце октября осуществление одного из главных военных факторов, обеспечивавших проведение операций по плану на период после «Барбароссы», а именно строительство сверхмощных военно-воздушных сил, было больше невозможно.
3. Провал программы строительства сухопутных войск
Не только военно-воздушные силы, но и управление вооружений сухопутных войск в начале ноября вынуждено было признать, что при существующем положении программы, предписанные Гитлером, не могли быть выполнены. В памятной записке ОКХ от 25 октября были изложены прогнозы производства вооружений на основе указаний ОКБ. При этом в первую очередь принимались во внимание программы, определенные Гитлером как первоочередные и касавшиеся производства танков, тяжелых противотанковых орудий, зенитных средств, снаряжения и оснащения для действий в тропических условиях, а [129] также боеприпасов. При планировании и распределений сырья преимущество отдавалось прежде всего производству танков, тяжелых противотанковых и зенитных орудий. Считалось, что все сырье из имеющихся в распоряжении вермахта запасов будет предоставлено, сухопутным войскам на 1942 год и использовано исключительно для обеспечения вышеназванных особо важных нужд. Однако оказалось, что потребности в железе и стали могут быть покрыты только на 30%, вследствие чего программа производства танков может быть выполнена только на 68%, тяжелых противотанковых орудий — на 73%, боеприпасов для них — на 75%, производства оснащения для действий в тропических условиях — только на 10 %. Выполнение программ по производству зенитных орудий и боеприпасов для других видов оружия вообще было невозможно. Наличные запасы стали не могли быть полностью использованы из-за отсутствия легирующих металлов — хрома, молибдена и никеля, которые требовались для производства танков, противотанковых орудий и боеприпасов. Так как потребность в вольфраме как лигирующем металле удовлетворялась только на 10,6%, планы производства бронетанковой техники могли быть выполнены лишь на 49 %. Потребности в меди были обеспечены только на 10%. В связи с этой нехваткой сырья программы производства оружия и боевой техники для сухопутных войск выполнялись по танкам только на 19%, по тяжелым противотанковым орудиям — на 41% и по боеприпасам для них — на 81%, в то время как на все другие виды вооружения сырья не хватало вообще{151}. Нехватка алюминия составила 73%, потребности в техническом каучуке могли быть покрыты только на 16,5%.
Таким образом, положение с производством вооружения для сухопутных войск свидетельствовало также о том, что планы операций на период после «Барбароссы» в военно-техническом отношении к началу ноября были сорваны вследствие нехватки сырья. Сырье предполагалось большей частью захватить в России, но об этом в связи [130] с тяжелым положением на фронте нечего было и думатъ. Когда Геринг еще 8 ноября 1941 года требовал
«...использовать в экономическом отношении в качестве колоний вновь занятые восточные территории, применяя колониальные методы»,
эти планы и полное использование сырья даже в случае быстрого продвижения немцев к районам русских месторождений сырья было совершенно невозможно осуществить в кратчайшие сроки вследствие больших разрушений, произведенных русскими, и особенно вследствие недостатков в работе немецкой транспортной системы.
Осенью 1941 года Германия испытывала большую нехватку подвижного состава. Если ежедневная потребность составляла 240 тыс. вагонов, то фактически в октябре имелось 142 тыс. вагонов, которых едва хватало для обеспечения самых необходимых перевозок. Учитывая существовавшие в Германии трудности с продовольствием, на территории Советского Союза предполагалось заготовить дополнительно значительное количество зерна и мяса для обеспечения рейха. Поэтому транспорт должен был использоваться для доставки русского урожая в Германию.
Главную причину тяжелого положения на транспорте следовало искать в том, что Германия вступила в войну с недостаточным количеством паровозов и вагонов. Это положение существенно не улучшилось и к началу кампании в России. Так, к началу войны, то есть к 1939 году, количество паровозов и вагонов было меньше, чем в 1914 году. Производство новых паровозов за период с 1940 по 1941 год увеличилось только в очень незначительной степени (с 1688 до 1918 паровозов), производство вагонов увеличилось почти вдвое (с 28 200 в 1940 году до 44 845 в 1941 году). Парк пригодных для эксплуатации паровозов, включая 1850 французских, насчитывал на 10 августа 1941 года только 23 400. Так как этого количества не хватало для выполнения поставленных задач, начиная с кампании на Востоке мощность локомотивов была увеличена на 11,2%, что привело в дальнейшем к более быстрому выходу их из строя. В связи с этим снова сократился объем железнодорожных перевозок в Германии. Не оправдались расчеты на захват железнодорожного имущества в ходе войны. По октябрь 1941 года в СССР было захвачено только около 1000 паровозов, из них 500 пригодных к эксплуатации, и около 21 тыс. [131] товарных вагонов, пригодных для широкой колеи. Эти обстоятельства вынуждали к тому, чтобы перешивать значительно большее количество русских железнодорожных путей на немецкую колею, нежели планировалось первоначально. Уменьшение числа паровозов создавало чрезвычайно серьезную опасность для экономики страны, которая вела войну. Опасность становилась тем больше, чем больше паровозов прочно оседало в России и не могло соответствующим образом поддерживаться в нужном состоянии. С вагонным парком дела обстояли подобным же образом. Вместе с тем в октябре на оккупированных территориях для обеспечения потребностей фронта было необходимо 2500 паровозов и 200 тыс. товарных вагонов. В связи с непредвиденной обстановкой под Москвой в последние дни октября на железнодорожный транспорт легли новые нагрузки помимо вывоза с Востока урожая и другого захваченного имущества. Можно было предполагать, что эти трудности в зимний период возрастут и будут усугубляться текучестью персонала «полевой железнодорожной службы» на Востоке. Эти факторы наряду с увеличением железнодорожной сети и удлинившимся временем оборачиваемости подвижного состава грозили в последующие недели существенно снизить пропускную способность немецкого железнодорожного транспорта. Но пути преодоления этих трудностей не были найдены — в короткое время не представлялось возможности восполнить нехватку подвижного состава и обслуживающего персонала железных дорог.
Военно-экономические программы строительства военно-воздушных сил и сухопутных войск исходили из потребностей, связанных с осуществлением плана операций на период после «Барбароссы», но не учитывали текущие потребности Восточного фронта. Теперь войскам в соответствии с приказом Гитлера приходилось рассчитывать только на имеющиеся у них запасы и резервы.
В оценке положения с боеприпасами от 1 ноября 1941 года управление вооружений сухопутных войск пришло к выводу, что
«1 ноября готовые к выдаче наличные запасы... по большинству видов боеприпасов покрывают только текущие потребности».
Основанием для этого был тот факт, что начиная с октября все производимые боеприпасы отправлены на фронт и создание их резерва было невозможно. Созданные же ранее резервы большей частью были израсходованы. Начиная с ноября возникли [132] трудности со снабжением некоторыми видами боеприпасов и было установлено, что, только «увеличив производство большинства видов боеприпасов, можно обеспечить создание необходимых запасов». Но развертывание производства боеприпасов в больших масштабах потребовало бы дополнительного количества рабочей силы, сырья, взрывчатых веществ и пороха, а во всем этом ощущался острый недостаток.
Еще хуже к этому времени складывалось положение с танками{152}. Восточная армия, начавшая кампанию на Востоке с 3580 танками и штурмовыми орудиями, потеряла к 10 ноября 1941 года 2090 машин{153}, получив с начала кампании в качестве пополнения только 601 танк и штурмовое орудие{154}. До начала ноября выбыло из строя еще некоторое количество танков. В связи с этим по состоянию на 10 ноября потери в этой технике на Востоке составили 1697 машин, причем танковые соединения группы армий «Центр», располагавшие более чем тремя танковыми группами и армиями из четырех, имевшихся в вермахте, пострадали особенно сильно. По данным тогдашнего начальника штаба 2-й танковой группы фон Либенштейна, группа потеряла в боях за Брянск и во время прорыва под Мценском 242 танка, в боях за Тулу — 34 танка, всего, таким образом, ее потери составили 276 танков. В «Докладе об оценке боевых возможностей Восточной армии» ОКХ пришло к выводу, что боевая численность танковых полков вследствие больших материальных потерь упала в среднем почти на 65 — 75% и поэтому фактически боевая мощь танковой дивизии составила только немногим более 35% ее полностью укомплектованного боевого состава.
Катастрофических размеров достигли также потери в автомашинах, в связи с чем была существенно ограничена маневренность и скорость передвижения соединений сухопутных войск. [133] Потери на 10 ноября 1941 года составили 25 777 грузовых автомашин, 19 242 легковых автомобиля, 30 432 мотоцикла, 1729 тракторов и тягачей, 4410 машин других типов. Из почти 500 тыс. автомашин, тракторов и мотоциклов, которыми располагала Восточная армия к началу кампании, к 15 ноября 1941 года оставались на ходу только 15%, или около 75 тыс. К почти 80 тыс. автомашин, потерянных безвозвратно, добавлялись 40% машин автопарка, нуждавшихся в капитальном ремонте на производственной базе Германии. Еще 15% нуждались в небольшом ремонте и только после этого могли использоваться. В связи с этим ОКХ констатировало, что восстановление всей автобронетанковой техники подвижных соединений до весны 1942 года на имеющихся в восточных районах ремонтных мощностях существенно ограничено и эти соединения не будут способны участвовать весной в больших маневренных операциях. Таким образом, для крупных операций могли быть использованы только подвижные соединения, укомплектованные на Западе и на территории Германии. Прежний уровень моторизации сухопутных войск, и без того недостаточный, как показывали потери, восстановить больше было нельзя. Кроме того, маневренность соединений, участвующих в боевых действиях, прежде всего пехоты и артиллерии, вследствие потерь в конском составе, которые составили к 10 ноября 102 910 убитых и 33 314 больных лошадей, была еще больше ограничена. В «Докладе об оценке боевых возможностей Восточной армии» на основе данных о проверке боеготовности пехотных и моторизованных дивизий ОКХ пришло к выводу, что в связи с потерями в личном составе и вследствие ограничения маневренности боевая мощь пехотных дивизий равнялась только 65% их первоначальных возможностей, а боевая мощь мотопехотной дивизии — 60 %. Но из этих подсчетов высшее командование не делало выводов, а, ставя задачи перед этими соединениями, исходило из их стопроцентных боевых возможностей. Следствием этого явилась различная на различных командных уровнях, но всегда неверная оценка обстановки. Такие противоречивые представления о реальном положении и возможностях немецких войск на фронте привели к потере уверенности фронтовых командиров в своих способностях и правильности руководства со стороны вышестоящих инстанций, то есть были созданы условия, которые в последующие недели сказались еще более заметно. [134]
4. Нехватка горючего{155}
Затянувшаяся кампания на Востоке наряду с уже приведенными трудностями в военном производстве и большими потерями на фронте в конце октября поставила вермахт и военную экономику перед тяжелой проблемой в области снабжения нефтепродуктами. Стало невозможно поддерживать уровень снабжения горючим войск и промышленности в требуемом объеме. Немецкие и румынские запасы истощились. Это означало, что потребность в нефти могла быть покрыта только за счет текущего производства и добычи ее в Германии и Румынии. Так как этого не хватало для покрытия имеющихся нужд, уменьшение расхода нефти становилось вынужденной необходимостью. Поставки нефти Румынией в Германию, которые возросли с 201 тыс. т в июне до 375 тыс. т в сентябре, были возможны только благодаря вывозу богатых румынских запасов нефти, которые к концу сентября были исчерпаны. Впоследствии поставки нефти сократились с 375 тыс. т в сентябре до 253 тыс. т в октябре, 223 тыс. т в ноябре, 123 тыс. т в декабре, 111 тыс. т в январе 1942 года и 73 тыс. т в феврале{156}. Только в дальнейшем они снова стали понемногу увеличиваться. Уже 19 сентября немецкий посланник в Бухаресте докладывал:
«1 октября все запасы сырой нефти на румынских очистительных заводах исчерпаны... Начиная с этого момента работа этих предприятий зависит от добычи».
Количество нефти, распределяемой между видами вооруженных сил и гражданскими ведомствами, в конце октября было сокращено. Одновременно прозвучал призыв, к дальнейшей экономии на следующие месяцы. Последствия этих мер сказались на промышленности, напряженное положение которой тем самым еще больше усложнилось. Но и сделать ничего было нельзя, так как поставки румынской нефти вследствие повышения расхода топлива и снижения добычи были меньше, чем ожидали немцы. Предполагалось, что добыча нефти в Румынии составит в сентябре 510 тыс. т, в период с октября по [135] декабрь — 530 тыс. т ежемесячно, с январи по март — по 540 тыс. т в месяц. Таковы были высшие возможности румынских нефтяных промыслов. Немецкое руководство надеялось, что из этого количества 400 тыс. т ежемесячно могло бы выделяться Германии, что одновременно соответствовало бы максимальным возможностям германского транспорта.
Хотя сразу же начались переговоры с Румынией с целью попытаться оказать на нее давление и добиться снижения ее внутреннего потребления, нельзя было ожидать быстрого улучшения положения с нефтью, так как Румыния потребовала существенных контрусилий. Но еще более характерными были прогнозы генерала Томаса о том, что начиная с октября запасы будут исчерпаны и нельзя будет ликвидировать существенный дефицит в нефтяном балансе Германии и удовлетворить нужды более длительной, чем это планировалось, кампании на Востоке. Единственным приемлемым путем решения проблемы для Германии была возможность поставить на службу германскому рейху добычу нефти в России. Поэтому Томас утверждал:
«Решающее значение имеет быстрый захват и использование кавказских нефтяных промыслов, по крайней мере районов Майкопа и Грозного{157}. Следует иметь в виду, что для восстановления сильно разрушенных производственных мощностей потребуется около месяца и еще один месяц на перевозку нефти в Германию. Самое позднее к концу второго месяца операции мы должны овладеть этими промыслами и транспортными средствами (танкерами в Черном море, железными дорогами с широкой колеей на участке Одесса — Перемышль, чтобы можно было использовать русские железнодорожные цистерны{158})
. Если этого сделать не удастся, то нехватка горючего губительно скажется на нашей экономике и ходе операций после 1 сентября». [136]
Когда в августе стало ясно, что русская кампания займет больше времени, чем планировалось, Томас снова проанализировал положение дел с нефтью и отметил:
«Установленные потребности в нефти не могут быть удовлетворены даже при использовании всех производственных возможностей. Вследствие этого не остается никакой другой возможности, как подогнать потребление к возможностям их удовлетворения путем сокращения потребления».
Таким образом, стало ясно, что запасы нефти, которые еще имеются в Европе, в ближайшие месяцы будут исчерпаны, а текущее производство не будет удовлетворять потребности. Томас считал необходимым провести сокращение поставок нефти во всех сферах, не связанных непосредственно с проведением операций на фронте. Это коснулось особенно потребностей Италии{159}, гражданских отраслей промышленности, потребностей войск вермахта, дислоцированных в Германии, и поставок нефти всем остальным европейским странам, которые зависели от Германии.
Количество нефти, получаемой германской экономикой, в мае 1941 года в интересах обеспечения потребностей военных действий на Востоке настолько сократилось (на 10% от ранее определенного лимита), что министр экономики Функ в частном письме вынужден был обратить внимание Йодля на недостаток бензина. Функ подчеркнул, что даже войска вермахта, дислоцирующиеся в Германии, получают на 18% меньше бензина, чем в мирное время. Далее Функ пояснил, что лимиты для промышленности значительно сокращены и следует ожидать сокращения производства. Сокращения поставок нефтематериалов не коснулись действующей армии и сначала не повлияли на боеспособность войск. Правда, генерал-квартирмейстер сухопутных войск генерал Эдуард Вагнер на совещании 30 августа 1941 года заявил, что проведенные операции привели к большой нехватке горючего в группах армий «Юг» и «Центр» и что пополнение запасов горючего в короткие сроки невозможно вследствие тяжелого положения с железнодорожным транспортом. Одновременно он утверждал, что требуемое на 1941 год количество горючего для завершения начатых операций может быть поставлено в войска при условии, если будет проведено [137] дальнейшее сокращение поставок промышленности войскам вермахта, находящимся в Германии, и оккупированным районам. Вагнер пришел в конечном счете к выводу, что к январю 1942 года запасы горючего будут полностью израсходованы и что поэтому следует захватить новые территории, где есть горючее.
Начиная с октября положение с горючим непрерывно ухудшалось. Расход горючего на фронте был необычайно высок. В докладе о перспективах снабжения горючим в четвертом квартале (доклад составлен 7 октября) Томас указывал, что авиационного горючего хватит до конца декабря, а на 1 января в наличии останется лишь 31 тыс. т авиационного бензина, запасы автомобильного горючего (299 тыс. т) будут израсходованы к середине ноября и их нельзя будет пополнить. Далее отмечалось, что нехватка горючего составит в конце ноября 32 тыс. т, в конце декабря уже 97 тыс. т. Столь же тяжелым было положение с дизельным топливом, которого на 1 октября имелось 243 тыс. т, к концу ноября уже не хватало 25 тыс. т, а к концу декабря — 50 тыс. т. Запасы нефти, используемой в качестве топлива, на 1 октября составляли 149 тыс. т, а к 1 января 1942 года должны были сократиться на 21 тыс. т. При подсчетах исходили из того, что в Италию будет поставлено в октябре только 60 тыс. т, в ноябре и декабре по 55 тыс. т топливных нефтепродуктов. Томас считал, что так как итальянцы во всех переговорах претендовали на получение не менее 100 тыс. т нефти, то при выделении им 55 тыс. т они заявят о неспособности участвовать в войне. Запасы и производство топливных нефтепродуктов не могли покрыть потребностей Италии в полном объеме, и Германия должна была отдать ей все 100% своей топливной нефти. Но это привело бы к свертыванию гражданской промышленности и действий военно-морского флота. Отрицательный топливный баланс потребовал к концу октября обстоятельно подумать о возможностях проведения операций сухопутными войсками, военно-воздушными силами и военно-морским флотом. На совещании у генерал-квартирмейстера сухопутных войск выяснилось, что прежние расчеты количества горючего, необходимого для сухопутных войск, не соответствовали действительности, так как в связи с тяжелыми погодными условиями и труднопроходимой местностью фактический расход горючего был значительно выше, чем предполагалось. Расчетного количества горючего [138] на практике хватало не на 100 км, а только на 35 — 40.
Подвоз горючего лимитировался тяжелым положением на транспорте. Только с учетом ранее установленных норм расхода войскам на Востоке требовалось 20 составов с горючим в день. Поскольку такое количество составов не могло быть выделено, маневренность соединений сильно страдала. Из-за трудностей на железнодорожном транспорте на фронт не было доставлено из числа обещанных только в сентябре 120 составов с горючим, в октябре — 70. Правда, в середине ноября, когда запасы горючего в рейхе были исчерпаны, на фронт были доставлены еще около 140 составов с горючим. Однако генерал-квартирмейстер признал, что, после того как эти собранные резервы будут израсходованы, оперативные возможности войск будут значительно ограничены. Поскольку в связи с общей обстановкой на фронте о быстром захвате и начале эксплуатации нефтяных районов Майкопа и Грозного нельзя было и думать, ОКВ вынуждено было ввести режим экономии и для войск на фронте. [139]