Полет
Воскресное утро 10-го мая выдалось ясным и солнечным. Гесс взял сынишку за руку и прошелся с ним вдоль берега реки. Их сопровождала немецкая овчарка с тремя щенками. Естественно, он понимал, что, возможно, гуляет с сыном в последний раз, хотя не мог догадываться об обстоятельствах, которые станут этому причиной. Себя он представлял посланником мира и полагал, что, если прибудет на место целым и невредимым, ему позволят вернуться, чем бы не окончилась его миссия. Во всяком случае, так он говорил впоследствии. С другой стороны, ясно, что Черчилль, как бы не был осведомлен о поощряемой им игре, проводимой секретной службой Стюарта Мензиса и "Комитетом двойного креста", не мог дать официального согласия на прибытие посланника мира. В то же время Гесс должен был сделать вид, что приехал без ведома и разрешения фюрера. Ни фюрер, ни другие официальные лица режима не должны были иметь к миссии какого-либо отношения, чтобы их не заподозрили в слабости. Все должно было выглядеть так, словно он прибыл по собственной инициативе с тем, чтобы убедить британцев в том, что фюрер не желает им зла. Чтобы обман выглядел более правдоподобным, он написал Гитлеру пространное письмо, в котором объяснил цель и причины своей миссии. Письмо это его [306] адъютант, Карл-Гейнц Пинч, должен был доставить в Бергхоф фюреру после его отлета. Еще, как свидетельствовала после войны Ильзе, он написал письма ей, родителям, брату Альфреду, Альбрехту Хаусхоферу и Гиммлеру. В последнем он констатировал, что никто из его сотрудников о задуманном им ничего не знал, в связи с чем он просит никаких действий против них не предпринимать. Однако ни одно подобное письмо обнаружено не было. Ильзе, правда, нашла копию письма мужа к Гитлеру с ее прощальной запиской и позже утверждала, что помнит последний абзац слово в слово: "...И в случае, мой фюрер, если мой проект, который, должен признаться, имеет весьма малый шанс на успех, провалится, он не окажет отрицательного действия ни на вас, ни на Германию; вы всегда сможете отмежеваться от меня — объявить сумасшедшим".
Гесс знал, что предоставлен сам себе; ожидать, что его отпустят домой, он мог только в случае успеха или в расчете на британский охотничий инстинкт. Если так, то он явно недооценивал характер и состояние ума своих противников и их отношение к нему как к нацисту.
В полдень прибыл Розенберг. Дверь открыл дворецкий и проводил его к Гессу. Ильзе к ним не присоединилась; как она позже утверждала, несколько дней она чувствовала себя неважно и в то утро осталась в постели. Мужчины прошли в столовую с французскими окнами, выходившими на лужайку и деревья за домом. Им подали обед, состоявший из холодного мяса, немецкой колбасы и салата; во время обеда в столовой, кроме них, никого не было. Гесс распорядился, чтобы прислуга не входила. О чем они говорили, письменных свидетельств не имеется. Проявляя осторожность, оба хранили молчание и после войны. Следователи на них особенно и не давили. Розенберга спросили, не заметил ли он у Гесса в ту последнюю встречу чего-либо необычного. [307]
"Нет. Я находился в Мюнхене, и он пригласил меня на обед. Мы спокойно побеседовали и после обеда провели вместе еще некоторое время. Только мне показалось странным, что, когда его сын после обеда лег спать, он снова поднял его, а на другой день нам сообщили, что он улетел в Англию... Во время обеда он был довольно спокоен, в его поведении ничего особенного я не заметил".
Больше Розенберг ничего не сказал, впрочем, на большем и не настаивали. По словам адъютанта Розенберга, сопровождавшего его в Мюнхен, после посещения Гесса Розенберг прямиком поехал к Бергхоф к Гитлеру. Поскольку он выехал примерно в час, а расстояние от Мюнхена до Берхтесгадена едва превышает 150 километров, причем большая часть пути проходит по скоростной дороге, скорее всего, туда он прибыл еще до того, как Гесс улетел.
Как следует из воспоминаний Ильзе, Гесс тем временем немного отдохнул и примерно в 2.30 пришел к ней, чтобы выпить с ней в спальне чашку чая и попрощаться. Она удивилась его костюму: он был одет в голубовато-серые брюки, заправленные в высокие ботинки на меху, голубую сорочку с синим галстуком. Позже она обнаружила в его бумагах счет от мюнхенского военного портного на форму капитана Люфтваффе.
Ильзе Гесс утверждала также, что ей ничего не было известно о месте и цели полета мужа. Похоже, это соответствовало действительности, так как в одном из писем, написанных из плена, Гесс вспоминал, как уходил "ни жив, ни мертв", когда ему показалось, что она догадалась о его истинных намерениях во время прощания. Он никогда не обсуждал с ней свои дела, а в данном случае должен был умолчать об опасном предприятии, чтобы избавить ее от лишних волнений. С другой стороны, она видела его карту Шотландии (правда, потом говорила, что приняла ее за карту [308] Балтийского побережья), в день его отлета она читала в постели "Книгу пилота об Эвересте" маркиза Клайдсдейла — так прежде звали герцога Гамильтона. Как сказала она Джеймсу Лизору, ее подарили им английские друзья за два года до войны. Следует вспомнить, что в начале 1937 года Клайдсдейл прислал один экземпляр Карлу Хаусхоферу. В то утро Гесс спросил ее, что она читает, и она протянула ему книгу летчика. Он взглянул на надпись внутри: "С наилучшими пожеланиями и надеждой, что наша личная дружба перерастет во взаимопонимание между нашими странами". Он перевел взгляд на фотографию Клайдсдейла, задержав его на несколько мгновений на лице летчика, потом вернул книгу открытой на той странице. "Он очень привлекательный".
Ильзе, несколько озадаченная, согласно кивнула. Если все действительно было так и она на самом деле ничего не знала о месте его следования, то это было воистину удивительное совпадение. Что касается его воспоминаний о том, как он вышел от нее "ни жив, ни мертв", решив, что она догадалась о его намерениях, он писал об этом в письме из Нюрнберга, когда считал (и потом продолжал считать всю оставшуюся жизнь), что о его цели никто не знал. Возможно, что в письме он просто намекнул ей, что ей следует притворяться и дальше.
Выпив с ней в спальне чаю, он наклонился над постелью, взял ее руку и поцеловал, потом подошел к двери, соединявшей спальню с комнатой их сына, и повернулся к ней. "Я все еще вижу мужа перед собой, словно это было вчера", писала она двадцать лет спустя... "Он сразу как-то посерьезнел, стал задумчивым, словно внутри у него что-то дрогнуло".
— Когда ты вернешься? — спросила она. Он на минуту отвел взгляд.
— Точно не знаю — возможно, завтра, возможно, нет, но в понедельник вечером непременно буду дома. [309]
Она ему не поверила; в тех обстоятельствах это понятно.
— Приезжай как можно быстрее, Буц будет скучать по тебе.
— Я тоже буду скучать по нему.
Он быстро повернулся и скрылся за дверью, чтобы попрощаться с малолетним "Буцем". Так они и простились.
Несколько минут спустя он надел теплую полушинель и вышел на улицу, где у "Мерседеса" его поджидали адъютант Пинч и личный детектив. В багажнике уже лежал небольшой чемодан с минимумом вещей. Кроме плоской коробки с гомеопатическими лекарствами, он взял фотоаппарат Ильзе, письмо к герцогу Гамильтону, карты маршрута и, возможно, бумажник с семейными фотографиями и визитными карточками Карла и Альбрехта Хаусхоферов. Он сел на переднее сиденье рядом с водителем, двое других разместились сзади. Машина тронулась. Проехав по Мюнхену, они свернули на шоссе, ведущее в Аугсбург. Времени до назначенного часа у них было достаточно. Он запланировал полет так, чтобы совершить посадку на северном побережье Англии сразу после захода солнца. Как рассказывал Пинч после войны Джеймсу Лизору, перед поворотом на Аугсбург Гесс попросил водителя притормозить. Вдоль дороги тянулись лесные посадки. Он вышел из автомобиля и в течение получаса бродил с Пинчем среди крокусов и другой молодой весенней поросли. После прогулки они продолжили путешествие.
Поскольку день был субботний, к моменту их прибытия завод опустел. Кроме часовых и небольшой группы встречающих, никого не было видно. Самолет Гесса, голубовато-зеленоватый снизу с серо-зелеными камуфляжными пятнами сверху и черным крестом Люфтваффе на фюзеляже, с кодовым обозначением "VJ + OQ" сбоку, готовый к полету, стоял на [310] взлетно-посадочной полосе. Гесс вошел в административное здание. Пинч с небольшим чемоданом в руках проследовал за ним. Там он надел куртку капитана Люфтваффе и подбитый мехом летный костюм и рассовал содержимое чемодана по многочисленным карманам. Камеру он повесил на шею. Снятую шинель Пинч свернул и убрал в пустой теперь чемодан. Вместе с Гессом он прошел на взлетно-посадочную полосу. Пожав руки помогавшим ему рабочим и своему сопровождению, Гесс забрался в кабину самолета и начал процедуру запуска двигателя. Было около шести часов, а согласно штурманской карте, которую он заполнил позже, находясь в заключении в Британии, без четверти шесть. Он вырулил против ветра и вскоре скрылся в ясном вечернем небе.
Из нарисованной им потом карты маршрута видно, что его путь из Аугсбурга шел в северо-западном направлении вдоль Рейна над оккупированной Голландией до Текстеля, после чего он изменил курс на девяносто градусов и двигался на восток к голландским островам до устья Эмса, затем вновь вернулся к первоначальному северо-западному курсу, чтобы пересечь Северное море, где от восточного английского берега его отделяли 125 миль. Бывший летчик-испытатель Мессершмитта, Хельмут Каден, отвечавший за техническую сторону подготовки полета Гесса, полагает, что такой изогнутый, как собачья лапа, маршрут Гесс указал для того, чтобы британские следователи не узнали о германских достижениях в области радионавигации. Каден полагает, что Гесс, вероятнее всего, летел северным курсом над Гановером и Гамбургом, так как это позволило бы ему пользоваться оказываемой ему секретной навигационной помощью и избежать хорошо охраняемого воздушного пространства над промышленными районами Рейна. Далее он должен был следовать в северном направлении над Фризскими островами до Ютланда, руководствуясь [311] указаниями радиосигнала, звучавшего в паузах классической музыки, транслируемой датской радиостанцией Калундборга, на широте станции он должен был повернуть на запад, пересечь Северное море и приземлиться на побережье Нортумберленда. Вероятно, так действовал он на завершающем этапе полета, иначе не было никакого смысла брать с собой радиокомпас. Курс, которым он следовал на первом этапе, зависит от того, действительно ли он выполнял индивидуальную миссию, как утверждал, или до Северного моря его сопровождали истребители "Me-109" под командованием Рейнхарда Гейдриха. Если это справедливо, тогда где произошла его встреча с Гейдрихом? Через много лет после войны, находясь в заключении в Шпандау, он сказал американскому начальнику тюрьмы, что, регистрируя на 10 мая полет в Аугсбурге, в качестве места назначения он указал Норвегию. На основании чего можно заключить, что насчет северного курса Хельмут Каден сделал верное предположение.
С другой стороны, понятно, что если его кто и сопровождал, то и он, и остальные посвященные отрицали это, так как в противном случае утверждения Гесса о личной инициативе были бы лишены достоверности. В пользу того, что Гейдрих входил в число посвященных, имеется два свидетельства. Во-первых, его вдова Лина спустя много лет после войны писала в воспоминаниях, что ее муж узнал об эпизоде с Гессом, "когда находился на Ла-Манше [побережье] и тоже пилотировал "Me-109" к Англии". Трудно вообразить, с какой целью шеф безопасности Гиммлера мог возглавить в то время полет истребителей в Англию, накануне выступления против России, в котором его зондер-команды должны были играть ключевую роль в уничтожении за линией фронта большевиков и евреев, если только ему не была поручена другая, более важная миссия, связанная с охраной заместителя фюрера. Второе свидетельство пришло от Ганса-Берндта [312] Гизевиуса, информатора германской оппозиции, ставшего впоследствии источником американской разведки в Швейцарии; он состоял в близких отношениях с шефом криминальной полиции Гейдриха (тоже информатором оппозиции) Артуром Небе, который сообщил ему, что Гейдрих в день полета Гесса сам летел над Северным морем. Еще Небе сказал ему, что по возвращении спросил Гейдриха, не мог ли он случайно сбить заместителя фюрера. Гейдрих от неожиданности не сразу нашелся, что ответить, потом, когда оправился, коротко бросил, что если бы такое случилось, то было бы историческим совпадением — эту историю Гизевиус поведал после войны биографу Гейдриха, Эдуарду Калику.
Расстояние от Аугсбурга на север до Ютландского побережья по более или менее прямой линии, затем точно на запад до Нортумберлендской береговой линии составляет примерно 900 миль. На его преодоление Гессу потребовалось более четырех часов, если предположить, что он вылетел в шесть и приземлился вскоре после десяти вечера. Скорость полета составляла менее 225 миль в час. Это меньше нормальной крейсерской скорости "Ме-110D" (280 миль в час), но, с другой стороны, 200 миль в час была скоростью экономного режима. Более того, позже Гесс сказал герцогу Гамильтону, что недооценил долготу сумерек в северных широтах, что заставило его перед посадкой повернуть назад и некоторое время кружить. Если К его полетному времени добавить сорок минут, ушедшие на ожидание темноты (что он отразил на схеме маршрута), его крейсерская скорость составит, в среднем, 270 миль в час. Гипотеза Гельмута Кадена вполне реальна. Тем не менее пока доподлинно не установлено, имела ли место его встреча с Гейдрихом, и если имела, то где, поскольку его полетный план не может быть реконструирован с точностью. Единственное, что можно сказать: если Гитлер не приказал истребителям [313] охранять своего "Руди", своего "Гессерла" в жизненно важном и таком опасном деле, как вторжение в воздушные пределы Великобритании, то поступил не свойственным ему образом.
Лететь над Северным морем, как вспоминал впоследствии Гесс в письмах к Ильзе из Нюрнберга, было великолепно и одиноко, вечерний свет источал "волшебную красоту". Стада маленьких облаков далеко внизу производили впечатление плывущих по морю льдин, окрашенных в красные тона. Дальше облака исчезли, оставив его совсем без прикрытия. У него промелькнула мысль о возвращении, но он вспомнил о ночном приземлении: если даже он сумеет посадить самолет без необратимого для него ущерба, скрыть это не удастся; об этом сообщат "наверх", писал он Ильзе, "и тогда для него все кончится навеки!". "Смотри на все философски, — сказал он себе, — пусть будет, что будет!" Снова можно предположить, что он указывает Ильзе, какой линии придерживаться: "наверху" о его миссии не знали. Иного объяснения не найти. Пролететь незамеченным на истребителе-бомбардировщике через несколько германских охраняемых воздушных зон невозможно; более того, впереди его ждало приземление на неизвестной полосе с травяным покрытием на территории частного владения в Шотландии.
К счастью, писал он, над Британией он увидел мерцающий в вечернем свете туман, куда он и устремился на всех парах с высоты нескольких тысяч футов, чтобы спрятаться под его покрывалом. Пересекая береговую линию, он достиг "огромной скорости". Этот прыжок, писал он, спас его от огня "Спитфайра", усевшегося, неизвестно когда, ему на хвост. Поскольку "Спитфайра" он раньше не видел, об этом ему, вероятно, после посадки сказал герцог Гамильтон. Сомнительно, правда, чтобы там в это время "Спитфайры" несли дежурство.
Первый раз его засекли в 10.10 вечера, когда он [315] находился над морем, милях в 70 от берега. Сделала это радиолокационная станция Чейн-Хоум с высокочастотным излучателем в Оттеркопс Мосс, к северо-западу от Ньюкасла-на-Тайне. В ту пору радары еще не получили широкого признания, и за Оттеркопсом закрепилась печальная репутация сообщать о ложных сигналах, вызванных атмосферными явлениями. Один из операторов, дежуривший в комнате обработки данных командного пункта истребительного подразделения близ Стенмора, вспоминал недавно, что над планшетом в королевской женской службе ВВС пронесся "заметный шорох оживления", когда было замечено, что из Оттеркопса поступил сигнал. Из документов секретного расследования, проведенного Королевскими ВВС после приземления Гесса, видно, что Оттеркопс сообщал о "трех и более летательных аппаратах, зарегистрированных на расстоянии примерно в 15000 футов", курс группы, говорилось в рапорте, обозначенной теперь "рейд Х [неидентифицированный] 42" лежал на запад, средняя скорость передвижения "ЗОО миль в час". Когда "Рейд Х42" приблизился к побережью, его заметили еще две однотипные радарные станции, находившиеся в том же районе, — "Денбай Бикон" и "Дуглас Вуд" — и два направленных низкочастотных радара Чейн-Хоум-Лоу в Крессуэлле и Бамбурге. Последний, размещавшийся чуть южнее Фарнских островов, как раз лежал на пути следования цели. Все четыре станции оценили сигнал как отраженный от одиночного самолета. По этой причине последние следователи "полагали, что оценкой Оттеркопс Мосс можно пренебречь в свете оценок других четырех станций".
Картину смазал другой сигнал или сигналы, занесенные в книгу записи операций (ОРБ) штаба 13-й группы Королевских ВВС в Устоне близ Ньюкасла-на-Тайне, где его представили как исходящий от "72 Уайт" [двух "Спитфайров" 72-й эскадрильи], вылетевших на задание и зондировавших Фарнские острова и Холи-Айленд". Но в [316] книге регистрации операций 72-й эскадрильи значится, что "72 Уайт" отправился на патрулирование в б вечера и приземлился в 6.30, следующий патруль "72 Блю" поднялся в воздух в 7.29 и приземлился в 9.10— за час до появления Гесса, т. е. в 10 вечера других патрулей в воздухе не было. В любом случае трудно понять, как сигналы могли исходить от "Спитфайра" на хвосте Гесса, когда он нырнул в туман с 10000 футов и пронесся над крышами деревушки Белфорд на побережье близ Фарнских островов на высоте не более 50 футов, в то время как радары продолжали регистрировать цель, движущуюся в сторону моря в северо-восточном направлении от Холи-Айленда. На этой высоте Гесс исчез из поля зрения радаров, обращенных к морю, а цель, обозначенная на планшете комнаты обработки данных как "Рейд Х42", продолжала двигаться на восток. К такому выводу, по крайней мере, пришло тайное расследование, заключившее, что след был оставлен "истребителем, отправленным на перехват "Рейда Х42".
Не имея документальных данных, на основании которых следователи Королевских ВВС подготовили рапорт, трудно сказать, почему этому истребителю не присвоили знак "F" (дружеский) или почему в подразделении ВВС в Устоне "72 Уайт" был записан как получивший задание преследовать "Рейд Х42", когда из книги регистрации операций 72-й эскадрильи ясно, что в это время никаких патрулей в воздухе не было. По этой же причине нельзя с уверенностью утверждать, что Оттеркопс Мосс действительно зарегистрировал приближение "трех с лишним самолетов" и что эхо от целей, повернувших на восток, исходило от "Me-109" Гейдриха, сопровождавших Гесса до пересечения береговой линии.
Британская система противовоздушной обороны основывалась на цепи радаров, регистрирующих приближение вражеских самолетов со стороны моря. Над сушей эстафету слежения принимал на себя Королевский [317] наблюдательный корпус. Разбитый на посты, он идентифицировал типы самолетов и передавал сообщения центрам групп, где наблюдения заносились на планшеты, сходные с планшетами пунктов управления в штабах истребительных подразделений Королевских ВВС. В 10.23 наблюдательный пост А2 на побережье в Эмблтоне, примерно в 10 милях к югу от Фарнских островов, зарегистрировал звук приближающегося самолета Гесса, двумя минутами позже A3 в Чэттоне, в десяти милях к юго-западу от Белфорда, сообщил о том, что на высоте пятидесяти футов над землей заметил самолет, идентифицированный как "Ме-110". В письме к Ильзе, описывая этот эпизод, Гесс позволил себе некоторую вольность, сказав, что находился, "вероятно, в пяти и менее метрах" над землей, едва не задевая, как выражаются английские пилоты, в "бреющем полете" "деревья, дома, скот и людей"; на англичан, добавлял он, по словам герцога Гамильтона и почтительного обзора в "Английском летном журнале", Он произвел должное впечатление. Что касалось его самого, то он радовался, как ребенок, так как направлялся прямо к первой наземной цели, которую запомнил, Шевиоту, и, открыв оба дросселя, "буквально взмыл над склоном, поднимавшимся над землей на несколько метров". Потом, слегка изменив курс вправо, на другом склоне резко пошел вниз, перескакивая через дома и деревья, махая людям, — так он писал, забывшись в счастливых воспоминаниях. В 10.30 его зарегистрировал пост F2 в Джедбурге и несколько мгновений спустя G1 в Ашкерке. Оба идентифицировали его самолет как "Ме-110".
Оператор ВВС в Устоне усомнился в сообщениях, поскольку знал, что "Ме-110" без дозаправки не вернется домой; он решил, что, возможно, это был "Дорньер", к такому же выводу пришел и оператор на командном пункте подразделения истребителей, где самолету было присвоено обозначение "Рейд X42J" [318] буква "J" отличала его от "Рейда Х42", который, согласно сообщениям, ушел на восток в сторону моря.
У Гесса в прозрачном конверте на правом бедре висела карта маршрута к имению Гамильтона, Дангевел-Хаус, но, как он писал, у него не было нужды сверяться с ней, поскольку все наземные ориентиры он хранил в памяти. Он пролетел между вершинами Брод Ло и Пайкстоун и снова взял правее. Сумерки сгущались, он спустился ниже и сквозь тучи на освещенной луной поверхности увидел впереди то, что принял за конечную цель своего следования; чтобы убедиться в своей правоте, он решил пролететь до западного побережья. Было примерно 10.45 вечера. Королевский наблюдательный корпус западнее Ашкерка потерял его, так как дальше наблюдательных пунктов не было, но сведения о "Дорньере 215", двигавшемся в западном направлении, были переданы в центр групп наблюдения номер 34, на Питт-стрит в Глазго. Они зарегистрировали его по реву моторов. Самолет пронесся над ними в южном направлении с предполагаемой скоростью 300 миль в час. На планшете его обозначили как "Рейд W1". Исходя из одной скорости, его идентифицировали как "Ме-110".
В это время на восточном побережье в Эклингтоне "Спитфайр" 72-й эскадрильи получил задание идти на перехват, но, когда пилот достиг высоты в 8000 футов, Гесс пошел на северо-запад и скрылся за пограничными холмами, больше его не видели. Тогда же с новой базы ВВС на западном побережье в Эйре на Фирт-офКлайде для ведения ночного патрулирования в 10.35 взлетел "Дефайнт" и получил приказ идти на перехват. Звук его мотора засекли в центре групп наблюдения в Глазго вскоре после того, как умолк рев скрывшегося на западе "Ме-110".
О приближении самолета Гесса наблюдатели поста G3 на холме в Вест-Килбрайде в заливе Клайда, в 25 милях от Глазго, узнали по звуку. Из Глазго их уже [319] предупредили. Вскоре они увидели и сам самолет, летевший достаточно низко, ниже уровня поста. Он промчался мимо и скрылся над заливом, но в лунном свете они все же сумели разглядеть каждую деталь двухмоторной, двухкилевой машины.
Гесс вспоминал, что под ним в свете восходящей луны расстилалась зеркальная гладь воды, потом, когда пересек западную береговую линию, перед ним поднялся на 500 метров холм, озаренный багрянцем заката. Несомненно, это был остров Малый Камбре. Он повернул на юг и следовал вдоль берега до тех пор, пока не увидел кусок суши, завитком уходящий в море в районе Ардроссана, — все точно соответствовало выученной им карте. Он снова пересек береговую линию и отыскал серебряную ленту железнодорожной линии, ведущую на северо-восток, в Глазго; он держался ее до пересечения с веткой из Килмарнока, тогда он увидел дугу, описываемую ею у Дангевела, внизу показался холм и озеро, раскинувшееся на юге поместья.
Первоначально он намеревался посадить самолет. Но проделать это в темноте представлялось слишком опасным. Тогда он решился на прыжок с парашютом чего раньше никогда не делал. Потянув на себя ручку управления, он кругами начал набирать высоту; достигнув примерно 2000 метров, он выключил двигатели, уменьшил шаг пропеллеров, отодвинул прозрачный колпак кабины и попытался выбраться наружу, но самолет продолжал двигаться, и он оказался прижатым встречным потоком воздуха к сиденью, не в силах пошевелиться. Тут он вспомнил, что лучший способ выпрыгнуть из самолета — это перевернуть его вверх колесами и вывалиться. Но этому маневру его никогда не учили, вместо того чтобы сделать полуоборот, он потянул рычаг управления с такой силой, что нос самолета резко ушел вверх, и он на мгновение потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил, что скорость на [320] спидометре равна нулю. Двигатель заглох. Самолет завис в воздухе в вертикальном положении. Теряя самообладание, он выбрался из кабины и начал падать, сильно ударившись правой ногой о хвостовое оперение. Тогда он потянул за кольцо парашюта. Парашют раскрылся и остановил его падение. Позже он вспоминал, что испытал "в той ситуации неописуемо чудесное чувство торжества".
Наблюдатели поста Н2 у Иглшем Мур, милях в двенадцати от поместья в Дангевеле, видели, как он вывалился из самолета, как раскрылся парашютный купол и как самолет, оставшийся без контроля, штопором пошел вниз. Несколько мгновений спустя они услышали взрыв и увидели взметнувшиеся языки пламени. Стрелки часов показывали девять минут двенадцатого.
Белый в лунном свете, Гесс приземлился на поросшее травой поле. Но ушибленная нога помешала ему сохранить равновесие, он упал и снова потерял сознание. [321]