Операция "Сфинкс"
Новая концепция
С самого начала планирования операции "Морской лев" — предполагаемого вторжения в Соединенное Королевство — Адольф Гитлер чувствовал, что она никогда не будет осуществлена. 31 июля 1940 года, спустя три недели после того, как "Люфтваффе" начали борьбу за господство в воздухе над южной Англией, фюрер германской нации собрал командующих родами войск в Бергхофе и обратился к ним с речью. Он потребовал выработать альтернативную стратегию, которая позволила бы усадить за стол переговоров упрямую администрацию Черчилля. Основная мысль, изложенная фюрером, звучала так: "В случае отказа от вторжения на Британские острова наши усилия должны быть направлены на уничтожение факторов, позволяющих сейчас Англии надеяться на изменение ситуации к лучшему".
Надеждой Англии, заявил он, являются Россия и Америка. Если надежда на Россию исчезнет, то Америка также отпадет от Англии. "Россия должна быть ликвидирована. Чем скорее мы разгромим Россию, тем лучше. Операция только тогда будет иметь смысл, если мы одним стремительным ударом разгромим государство". Вся советская система есть не что иное, как ветхий сарай из прогнившего дерева; вермахту достаточно посильнее пнуть дверь, чтобы все сооружение развалилось. Если вторгнуться в Россию в мае 1941 года, то всю кампанию можно завершить еще до начала зимы, за пять месяцев.
Многие из присутствующих на совещании понимали, что, хотя германская армия оснащена достаточно хорошо, она еще не готова к длительной войне. Если расчеты фюрера окажутся неверными, Германия окажется втянутой в затяжную войну, бесперспективность которой была очевидна всем. В числе тех, кто был согласен с альтернативной стратегией фюрера и промолчал, был гросс-адмирал Эрих Редер — главнокомандующий военно-морским флотом, занятый текущими приготовлениями к "Морскому льву"{4}. Именно Редеру пришлось указать присутствующим на то, что в ходе вторжения в Норвегию надводный флот понес очень серьезные потери, поэтому в намеченной операции "Морской лев" способен обеспечить лишь ограниченную поддержку войскам и слабое прикрытие районов предполагаемых высадок на южном побережье Англии. Кроме того, само осуществление подобной высадки возможно лишь в определенные периоды времени, когда величина прилива, ветер, волнение и фазы луны будут способствовать операции. С приближением осени эти "окна" станут короче, а потом и вовсе исчезнут до наступления весны{5}. А к тому времени Великобритания будет куда лучше готова встретить вторжение.
Стратегия Редера
Как и Гитлер, Редер имел серьезные сомнения в осуществимости "Морского льва". Он был согласен с мнением фюрера, что Великобританию вполне возможно одолеть одними лишь непрямыми действиями. Подводный флот Германии еще не добился впечатляющих результатов в Атлантике, поэтому полная блокада Британских островов — или хотя бы нечто близкое к ней — мыслилась лишь в довольно отдаленном будущем. Чтобы ускорить выполнение этой задачи, Редер обратился к рейхс-маршалу Герману Герингу, главнокомандующему "Люфтваффе", с предложением сосредоточить усилия одного или более воздушных флотов на полном разрушении порта Ливерпуль. С тех пор, [22] как Лондон и порты восточного и южного побережий оказались в значительной степени бездействующими, через Ливерпуль шла значительная часть грузов и военных материалов, поступающих в Соединенное Королевство. Тем самым этот порт стал стратегическим козырем, важность которого была неоценима. Когда суда, избежавшие атак подводных лодок, просто нельзя будет разгрузить, способность Британии вести войну окажется подорвана — и таким образом англичане станут куда более восприимчивы к мирным предложениям. Но Геринг счел оскорблением вмешательство в дела своих "Люфтваффе" и продолжил над южной Англией битву на истощение.
К середине сентября "Люфтваффе" по-прежнему не добились требуемого результата. В конце концов все удобные для переправы через Канал сроки прошли, и Гитлер отложил проведение операции "Морской лев" на неопределенное время. Десять дней спустя Редер добился аудиенции у фюрера и в общих чертах изложил свое видение дальнейшей стратегии.
Сначала Редер согласился с главным утверждением фюрера — проблему непреклонной позиции Черчилля нельзя решить прямыми действиями{6}. С другой стороны, как подчеркнул гросс-адмирал, позиции англичан наиболее уязвимы в Средиземноморском регионе, через который лежит путь к нефтяным районам Ближнего и Среднего Востока{7}. И так уж совпало, что именно [24] в этом районе англичане пока не спешили с активными действиями, а концентрировали силы для проведения своей традиционной политики — уничтожения слабейшего члена враждебного альянса. В данном случае жертвой предстояло стать Италии.
Заметив короткий кивок Гитлера, Редер решил акцентировать его внимание на главном.
— Военные аспекты нашего союза с Италией слишком сильно напоминают наш союз с Австро-Венгерской империей в прошлую войну. Если припомнить, то тогда мы говорили, что она висит у нас на шее мертвым грузом. Мой фюрер, при всем своем уважении к дуче я осмелюсь предположить, что нынешняя ситуация во многом схожа с той.
Гитлер помолчал, недолго подумал и попросил Редера развить тему.
— Италия, по-видимому, совершенно не замечает нависшей над ней опасности, — продолжил гросс-адмирал. — А тем временем Германия вынуждена бороться с Великобританией всеми имеющимися у нас средствами, иначе американская помощь скоро восстановит способность англичан вести наступательные действия. По этой причине вопрос о Средиземноморье должен быть решен не позже зимы. Во-первых, я предлагаю обезопасить наш правый фланг, захватив при участии Испании Гибралтар. На следующем этапе следует захватить Мальту: это даст нам контроль над коммуникациями в Центральном Средиземноморье. Затем мы сможем отправить морем войска в Северную Африку, где они станут острием наступления армий стран Оси, имеющего целью установить контроль над Суэцким каналом. На завершающей стадии можно будет продолжить наступление через Палестину и Сирию, что выведет нас к турецкой границе. Турция окажется в нашей власти, кроме того, мы сможем нанести удар по нефтяным промыслам Ирака и Персии. Тогда проблема России предстанет совершенно в ином свете. Судя по всем признакам, Россия напугана нами — поэтому вряд ли даже понадобится наступление на нее со стороны Турции. Значит, мы избежим опасности вести затяжную войну на два фронта. Я полагаю, эти действия убедят англичан, что глупо и далее продолжать бороться против нас. Особенно, если одновременно нам удастся разместить базы подводных лодок на Канарских островах и островах Зеленого Мыса, что еще туже затянет удавку на линиях морских перевозок.
Хотя ответ Гитлера был сдержанным, Редер видел, что победил.
— Я согласен с общим направлением ваших рассуждений, хотя есть несколько затруднений политического плана, которые [25] потребуется преодолеть на самом высоком уровне, — сказал фюрер. — Между синьором Муссолини и мною имеется предварительная договоренность, что Средиземноморье останется его зоной ответственности. Вы знаете, он крайне чувствителен к вопросам, затрагивающим его личный престиж и честь. Тем не менее я полагаю, что дуче возможно убедить действовать сообща, если предложить расширить его Новую Римскую империю за счет одной из французских колоний — хотя бы Туниса. Что же касается Испании, то генерал Франко обязан нам обоим — и дуче, и мне — за ту значительную помощь, которая была оказана ему во время гражданской войны. Придет пора платить долги, сколь бы ему ни хотелось остаться вне игры. Наградой Франко послужит возвращение Испании Гибралтара — конечно, по завершении военных действий. Думаю, это удовлетворит исторические амбиции Испании{8}. В сложившихся обстоятельствах я немедленно отдам ОКБ приказ в недельный срок подготовить совещание с главами родов войск и их начальниками штабов. На нем и будет обсуждено ваше предложение.
Оценка и планирование операции "Сфинкс"
Заседание состоялось 4 октября. Гитлер поблагодарил Редера за идеи, которые, по его словам, практически совпадали с собственными мыслями фюрера по этому вопросу. С этого момента новый стратегический план получает наименование "Сфинкс". Он, Гитлер, будет очень рад выслушать первые замечания по общей концепции операции.
Почти сразу же поднялся фельдмаршал Вальтер фон Браухич, главнокомандующий сухопутными войсками. Человек ранимый, он не любил вступать в конфронтацию с фюрером, чей бурный гнев на несколько дней выбивал его из душевного равновесия. Тем не менее в своем деле он являлся профессионалом и при необходимости был готов решительно отстаивать свою позицию{9}.
— Фюрер, в документе, подготовленном ОКБ, нет упоминания о вероятном сопротивлении, которое будет оказано силами вишистской Франции, когда мы поведем войска через их территорию в Испанию, — заметил он. — Полагаю, это обстоятельство требует пояснений. [26]
Реакция Гитлера, бывшего ефрейтора, ставшего полководцем, отличалась нетерпимостью:
— Это обстоятельство не упоминалось по той простой причине, что оно совершенно неуместно! Я лично проинформировал маршала Петена, что не только малейшая попытка к сопротивлению будет безжалостно подавлена, но что и сама Франция, как он ее понимает, в таком случае перестанет существовать! Кроме того, французы не забыли, как англичане бросили их под Дюнкерком, и они никогда не забудут, как в июле Королевский флот уничтожил их эскадру в Оране под тем предлогом, что французские корабли могут попасть к нам в руки. А тот, кто воображает, будто у французов до сих пор осталась хоть малейшая благодарность к бывшему союзнику, ничем не лучше пустоголового болвана{10}!
Браухич сел на место, и Гитлер попросил трех начальников родов войск сообщить их разведывательные данные, касающиеся общей ситуации на Средиземноморье. Первым выступил Редер, дав оценку находящихся здесь сил британского Королевского флота — 7 линкоров, 2 авианосца, 8 крейсеров, 37 эсминцев, 8 подводных лодок и небольшие силы мониторов и канонерских лодок. Эти силы разделены между соединением "Н" в Гибралтаре и Средиземноморским флотом адмирала Каннингхэма в Александрии{11}. Благодаря активности итальянской авиации, Королевский флот вынужден был покинуть свою базу на Мальте. Итальянский ВМФ включает в себя [27] 6 линкоров, 21 крейсер, 50 эсминцев и 100 подводных лодок{12}. До сих пор он избегал генерального сражения с Королевским флотом, всегда уклоняясь от боя после обмена несколькими залпами. На счету итальянских подводников есть несколько успехов, но их число несоизмеримо с численностью подводных лодок. Воздушную поддержку военно-морских операций обеспечивают итальянские ВВС, насчитывающие около 2000 самолетов, базирующихся на аэродромах в Центральном Средиземноморье и на островах Додеканес{13}...Судя по всему, взаимодействие между авиацией и флотом налажено плохо.
Браухич доложил, что британский главнокомандующий на Ближнем Востоке генерал сэр Арчибальд Уэйвелл в своем распоряжении имеет войска численностью около 50000 человек, рассредоточенные на обширном участке от сирийской границы до Судана. Самая мощная группировка в 36000 располагается в Египте{14}. В ее составе находится хорошо обученная, но не полностью укомплектованная 7-я бронетанковая дивизия, а также 4-я индийская дивизия и несколько пехотных бригад — одна из них по причине царящих в Египте антианглийских волнений вынужденно отвлечена для выполнения полицейских функций. Сейчас в Палестине разгружается 6-я австралийская дивизия, еще несколько недель она не будет готова к боевым действиям. В ходе минувшей войны австралийские части показали себя грозным и упорным противником, и нет причин полагать, что новоприбывшие войска в этом отношении чем-то отличаются. [28]
В Восточной Африке, где в августе итальянцы оккупировали Британское Сомали, они имеют 200000 человек. В Северной Африке у маршала Родольфо Грациани в наличии 250000 человек{15}. В сентябре он на 100 километров углубился в Египет, остановившись у Сиди-Баррани, приблизительно на полпути от основной оборонительной позиции англичан у Мерса-Матрух. Затем итальянцы зарылись в землю, теперь цепь их укрепленных лагерей протянулась на юго-запад в глубь пустыни. Армия Грациани состоит из пехотных дивизий, не оснащенных достаточным количеством транспорта, и не подходит для механизированной войны — не говоря уже о войне в пустыне. Танкетки CVS оказались менее полезны, чем устаревшие Pz.I. Помимо танкеток у итальянцев наличествует лишь одна бронетанковая часть — полковая группа средних танков М11{16}, причем из-за неудачной конструкции половина этих танков постоянно находится в ремонте. Итальянская артиллерия хорошо обучена, но ее оснащение не отвечает современным требованиям. По общему впечатлению полковника Хегенраймера, офицера связи вермахта в Северной Африке, итальянцы не любят пустыню и опасаются упорства англичан. Известно, что даже некоторые старшие офицеры итальянской армии с тревогой отзывались о решимости англичан "сражаться до последнего". Нельзя сказать, что данное обстоятельство способствует повышению боевого духа итальянцев.
— В свете этого, — заключил Браухич, — я полагаю, что сама по себе армия Грациани не в состоянии нанести серьезный удар по англичанам. Боюсь, что куда более вероятно развитие событий в противоположном направлении, и это очень быстро обернется большой катастрофой. Лишь исключительно по этой причине я поддерживаю использование предложенной средиземноморской стратегии.
Рейхсмаршал Геринг сообщил собравшимся, что к началу войны в Средиземноморье Королевские ВВС имели здесь небольшое число эскадрилий, причем оснащенных устаревшими [29] средними бомбардировщиками "бомбей", легкими бомбардировщиками "бленхейм" и истребителями-бипланами "гладиатор". С тех пор в Египет по воздушному мосту через Западную Африку начали прибывать истребители "харрикейн". Геринг заявил, что для него нет никаких сомнений, что RAF{1} на Ближнем Востоке будут сметены в первые же дни операции "Сфинкс". В Средиземноморье следует перебросить силы и средства двух воздушных флотов. Действуя с баз в Испании, на Балеарских островах, в Сардинии, Южной Италии, Сицилии, Ливии, а со временем — и в Египте, "Люфтваффе" будут господствовать в небе над всей зоной боевых действий. Эскадрильи уязвимых пикирующих бомбардировщиков "штука", которые во время сражения над Англией действовали не в полную силу, вновь скажут свое решающее слово в боях на суше и на море{17}.
Под конец доклада рейхсмаршала между Редером и Герингом вспыхнул довольно жаркий обмен мнениями по поводу торпедоносцев, а точнее — их недостаточной численности{18}. Конец спору положил Гитлер, который выразил желание подробно ознакомиться со всеми значимыми составляющими операции "Сфинкс". [30]
Как полагал Браухич, для атаки Гибралтара большую часть требующихся пехотных частей должны предоставить испанцы, а непосредственная задача по подавлению крепости будет возложена на немецкую тяжелую артиллерию. По его просьбе генерал Карл Беккер, командующий артиллерией, сообщил собравшимся, что он планирует массированное применение сверхтяжелых пушек "бруно", установленных на железнодорожные платформы. Эти орудия будут вести обстрел крепости через залив со специально проложенных в районе Альхесираса железнодорожных веток. Калибр пушек варьировался от 238 до 283 мм, они были способны посылать снаряды весом от 9400 до 15000 килограммов на дальность от 20 до 36 километров{19}. Особенно эффективными будут бетонобойные снаряды — не только из-за сильно укрепленной обороны, но еще и по другой причине. Гибралтар не имел ни одного природного источника воды, и потому англичане соорудили на склоне Гибралтарской скалы большие бетонные водосборные площади, соединенные с подземными цистернами. По предварительным оценкам, гарнизон Гибралтара будет принужден сдаться через три недели.
Гитлер, всегда интересовавшийся военной техникой, спросил у Беккера, возможно ли включить в план какое-либо более тяжелое орудие, которое еще разрабатывается. Беккер ответил, что 800-мм пушка "Густав" на железнодорожной базе будет готова не ранее 1942 года. Однако изготовление первой 600-мм самоходной мортиры "Карл" из запланированной на декабрь серии в несколько таких установок возможно осуществить немного раньше намеченного срока. Это позволит использовать мортиру на завершающих стадиях осады.
Затем присутствующие обратили свое внимание на Мальту. Все были согласны с тем, что многие из приготовлений к "Морскому льву" вполне возможно использовать при проведении операции "Сфинкс". Десантные баржи будут отправлены на юг по внутренним водным путям. В качестве ударной силы при штурмовой высадке можно будет использовать как плавающие варианты танков Pz.II, так и "ныряющие" модификации [31] Pz.III и Pz.IV. Эти последние должны спускаться с десантного судна у берега и, используя шнорхель, выходить на берег прямо по морскому дну. Приличия ради стоит привлечь к активным действиям Италию. Действия итальянского ВМФ и германских и итальянских ВВС должны до поры до времени отвлечь внимание англичан и их Средиземноморского флота от готовящейся операции. Редер особо подчеркнул малое число пригодных для высадки районов, которые, несомненно, будут сильно защищены. Более того, он предполагал, что морское дно и неподходящие для выхода на берег участки могут серьезно уменьшить роль танков, и настоял на необходимости сбора разведданных, касающихся характеристик побережья{20}. К счастью, в Средиземном море почти не требовалось учитывать условия приливов — их роль и влияние на высадку были значительно меньшими, чем в Канале. Подводя итог, Редер высказал предположение, что операция, хотя и будет стоить дорого, в итоге окажется успешной.
Согласившись с этим суждением, Браухич тем не менее предложил перед основной высадкой выбросить в тыл защитникам острова 7-ю парашютную дивизию генерал-майора Курта Штудента — если на это согласны "Люфтваффе". Парашютный десант, несомненно, посеет хаос и смятение и уменьшит противодействие, которое будет оказано на берегу, — особенно если сразу после захвата аэродрома будет осуществлена высадка 22-й воздушно-мобильной дивизии. Дело было лишь в высоком риске всей этой операции.
Геринг возмущенно заявил, что его парашютисты готовы пойти на любой риск — разве не так было в мае, во время завоевания Голландии, когда они намного облегчили задачу армии? Правда, никогда прежде не предпринималась попытка высадить воздушный десант на остров, но подобная задача вполне по плечу дивизии Штудента. Насколько он понимает ситуацию, островной гарнизон по общей численности немногим превышает две бригады, в него также входят не слишком подготовленные [32] крепостные войска и матросы, а поддерживают эти части всего несколько легких танков.
Под конец совещания обсудили третью фазу операции "Сфинкс" — участие в Североафриканской кампании. Генерал-майор Вильгельм фон Тома только что вернулся из ознакомительной поездки в Западную пустыню. Он отметил, что при господстве на море британского Королевского флота снабжение значительного германского контингента, равно как и главных сил итальянской армии, будет попросту невозможным. Генерал фон Тома считал, что на этом этапе Германия должна выставить четыре танковые или механизированные дивизии, поскольку это тот минимум, который требуется для наступления, и тот максимум, который нужен для сохранения нынешней ситуации. Стоит лишить англичан господства на море, добавил он, и тогда при необходимости можно будет усилить эти соединения другими.
Возник вопрос, кого назначить командующим немецким контингентом. Было предложено несколько имен, но Гитлер, твердый как кремень, настоял на своей кандидатуре: генерал-майор Эрвин Роммель должен быть повышен в звании и назначен на эту должность. Генерал-полковник Франц Гальдер, похожий на академика начальник Генерального штаба сухопутных войск, был против. Роммель склонен к авантюрам и не соблюдает субординацию — утверждал он. Гитлер резко ответил, что в ходе минувшей кампании авантюризм Роммеля имел результатом захват 97000 пленных и 341 орудия. Кстати, поскольку, опять-таки вежливости ради, номинально он будет нести ответственность перед Commando Supremo{21} Муссолини, то здесь требуется именно неуправляемый подчиненный.
На этом Гитлер закрыл совещание, отдав распоряжения, что первая фаза операции "Сфинкс" должна начаться в шестинедельный срок.
Встреча Гитлера и Муссолини
Вечером 4 октября Гитлер отбыл на Бреннерский перевал, чтобы лично обсудить с Муссолини состояние дел. Итальянского дуче пересмотренная германская стратегия поначалу несколько ошеломила, но он согласился с ней. В конце концов, в случае удачи Италия станет главенствующей силой на Средиземноморье. Муссолини согласился на совместные действия с Германией, оговорив собственную доминирующую роль и надлежащее признание вооруженных [33] сил Италии, а также настояв, что и Мальта, и Тунис станут итальянскими колониями. Гитлер без колебаний согласился с его запросами и заверил своего соратника-диктатора, что единственная его забота — консолидация союза стран Оси. Иных действий на дипломатическом уровне почти не требовалось, так как у Гитлера уже состоялась тайная встреча с генералом Франко, и тот дал обещание о сотрудничестве — по крайней мере до тех пор, пока дело касается Гибралтара и Канарских островов.
Англичане получают предостережение
Немецкие приготовления, укрытые плотной завесой секретности, шли полным ходом. Однако их почти сразу отметили несколько английских разведывательных организаций. Службы перехвата "Y" и "Ультра" из потока сообщений постоянно выхватывали ссылки на кодовые наименования "Сфинкс-1", "Сфинкс-2" и, в меньшей степени, — на "Сфинкс-3". Через несколько дней стало ясно, что "Сфинксом-1" обозначается переброска немецких войск и частей "Люфтваффе" в Испанию. Перехваты со ссылкой на "Сфинкс-2" по большей части касались передислокации значительных сил "Люфтваффе" на итальянские аэродромы в Центральном Средиземноморье. Цель "Сфинкса-3" поначалу оставалась неясна. Но стоило только мысленно продолжить два предыдущих этапа, как логика неизбежно приводила к единственному выводу — речь идет о подключении Германии к Североафриканской кампании.
Эти дедуктивные заключения были подкреплены иными разведывательными источниками. В Северной Франции, Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии стало заметно меньше сил "Люфтваффе". Агенты во Франции сообщали, что гражданское железнодорожное сообщение между Реном и Пиренеями полностью нарушено, также они отмечали исчезновение флота десантных барж, который во время подготовки к вторжению в Англию был собран в портах Ла-Манша. Неожиданным источником информации оказалось советское посольство в Лиссабоне{22}, в которое сходились нити управления разветвленной и многочисленной разведывательной сетью в Испании. В число ее агентов входили те, кто поддерживал коммунистов и не хотел мириться с их поражением в недавней гражданской войне. [34]
С севера на юг Испанию пересекали многочисленные орудия на железнодорожных платформах и поезда, везущие секции путей, в сопровождении частей, хотя и одетых в испанскую форму, но, без сомнения, немецких. Вокруг Альхесираса шло интенсивное железнодорожное строительство — этот факт подтвердили разведывательные полеты самолетов из Гибралтара. Это большое достижение разведки в свою очередь совершенно затмила другая удача. Английский военный атташе в Берне сообщил, что источник, имеющий контакты на высоком уровне с антифашистами в самом ОКБ, передал ему полный детальный план всей операции "Сфинкс". Этот человек, который предпочел скрыться под псевдонимом "Люси", сам был немцем-антинацистом, а теперь являлся гражданином Швейцарии. Он и раньше снабжал сведениями о готовящихся немецких вторжениях в Норвегию, Данию и Восточную Европу, и эти сведения, хотя на них и не реагировали, оказывались абсолютно достоверными{23}.
Эти сведения были переданы в Лондон, где на совещании Военного кабинета 21 октября было единодушно признано, что Гитлер решил основной упор в войне перенести на Средиземноморье. Начальник штаба при Комитете обороны империи генерал сэр Гастингс Исмей информировал Черчилля: нельзя ожидать того, что Гибралтар продержится долго. Черчилль разгневался, но вскоре и ему пришлось смириться с реальностью такой ситуации. Соединение "Н" получило приказ оставаться в Гибралтаре до последней возможности, а затем принять участие в захвате Канарских островов совместно с оперативным соединением, формирование которого будет немедленно начато{24}. Черчилль поклялся, что Мальту станут оборонять до последнего, и распорядился усилить [35] гарнизон острова. Ситуация в Западной пустыне находилась под контролем, и исчезновение угрозы, исходящей от "Морского льва", позволило перебросить три бронетанковых полка, включая один полк, оснащенный хорошо бронированными танками "матильда"{25}, вокруг мыса Доброй Надежды в Египет, куда они прибыли в начале месяца{26}.
7 ноября соединение "Н" (линкор "Бархэм", авианосец "Арк Ройал", два крейсера и три эсминца), перебросив из Гибралтара на Мальту подкрепления численностью около 2000 человек, выполнило тем самым свое последнее задание в Средиземном море, — о чем еще не знал его командующий адмирал Сомервилл. По возвращении в Гибралтар Сомервилл получил приказ держать свои корабли в постоянной готовности к выходу в море, но о причинах такого приказа его в известность не поставили.
Днем 11 ноября авианосец Средиземноморского флота "Илластриес" в сопровождении крейсеров и эсминцев подошел к точке в 270 километрах к юго-востоку от Таранто для того, чтобы нанести удар торпедоносцами "суордфиш" по итальянскому флоту, стоявшему в бухте. Приблизительно в 16:00 стало ясно, что эскадру заметил вражеский самолет-разведчик берегового базирования, часом позже над нею появились первые эскадрильи итальянских бомбардировщиков. Как обычно, атаковали они с большой высоты, и причиненный ими ущерб был незначителен. Но в 17:30 на сцене появилось несколько немецких пикирующих бомбардировщиков Ju 87, с такой решимостью накинувшихся на цель, что корабли вынуждены были предпринять отчаянные действия по уклонению.
"Эти люди совершенно иначе взялись за дело, — вспоминал капитан эсминца "Суордсман". — Они профессионалы, знающие [36] свое дело. Они шли через наш зенитный огонь до тех пор, пока не решали, что промахнуться невозможно".
Две сравнительно небольшие бомбы угодили "Илластриесу" в полетную палубу, оставив рваные дыры в обшивке и помяв подъемник. Повреждения можно было отремонтировать, но стало ясно, что планируемый удар по Таранто осуществлять уже нельзя{27}. Когда в подступающих сумерках стих гул самолетов, авианосец и его эскорт повернули на Александрию. Один эсминец, чьи котлы взорвались после прямого попадания, шел на буксире, а все остальные корабли несли на себе следы поверхностных повреждений от близких разрывов. Англичане сообщили о пяти сбитых пикирующих бомбардировщиках и приблизительно таком же числе поврежденных{28}.
Франко угрожает Гибралтару
У Приблизительно в это же время Франко закрыл границу с Гибралтаром, а его посол в Лондоне огласил ультиматум с требованием немедленно вернуть крепость под испанскую юрисдикцию. В этом требовании ему тотчас же было отказано. Следующим утром "Люси" подтвердил, что "Сфинкс-1" начнется в 03:00 15 ноября. [37]
Вечером 14 ноября угрюмый адмирал Сомервилл вернулся на борт своего флагмана, стоявшего в гавани Гибралтара; при себе он имел запечатанные пакеты с приказами. Вскоре после наступления темноты соединение "Н", усиленное линейным крейсером "Ринаун", выбрало якоря и исчезло на просторах Атлантики. В самом Гибралтаре горожане были отправлены в бомбоубежища, а гарнизон поднят по тревоге.
В 3 часа ночи немецкие орудия открыли огонь через залив Альхесирас, их поддерживали испанская полевая артиллерия и пушки среднего калибра с позиций расположенных южнее. Английские орудия береговой обороны мало чем могли ответить. К полудню город превратился в ад, а взлетно-посадочная полоса, на которой догорало несколько оставшихся самолетов, была испещрена воронками и выведена из строя.
Тем не менее Франко уже начали снедать сомнения в мудрости его поступка, а соединение "Н", держась за горизонтом, быстро приближалось к Кадису. Скрываясь в предрассветных сумерках на западе, торпедоносцы "суордфиш" с авианосца "Арк Ройал" проникли в гавань прежде, чем ее сонные защитники сумели организовать оборону. Уклонившись от яростного, но неточного зенитного огня, медлительные торпедоносцы нанесли смертельные удары по крейсерам "Канариас", "Галисия", "Альмиранте Сервера" и "Мендес Нуньес", отправив их на дно. Также были потоплены четыре эсминца и сожжен танкер. Через пять минут после того, как самолеты улетели, на верфь, якорную стоянку эсминцев и на причалы подводных лодок начали падать 381-мм снаряды "Бархэма" и "Ринауна". Полчаса спустя соединение "Н" повернуло прочь, оставив всю гавань в руинах. Четыре крейсера, пять эсминцев, две подводные лодки затонули; серьезные повреждения получили еще один крейсер, два эсминца и три подлодки; дым и пламя поднимались от горящего танкера и нефтехранилищ на берегу; верфь превратилась в груду битого камня и перекрученного металла; погибло около 1500 матросов. Потребовалось всего 90 минут, чтобы испанский военно-морской флот по сути превратился в груду металлолома. Английские потери составили один-единственный самолет-корректировщик "уолрус", который после долгого воздушного боя сбили три испанских истребителя, появившихся над бухтой, когда Сомервилл уже отступал.
Гибралтар продержался четыре недели. Казематы, галереи и бункеры в скале методично вскрывались и уничтожались немецкими пушками. После десяти первых дней генерал Хулио Санчес де Кордоба, возглавлявший всю операцию, организовал [38] атаку пехоты по перешейку, связывающему Гибралтарскую скалу с континентом. Сначала наступавшие "неожиданно" наткнулись на минное поле, а затем были наголову разбиты английскими войсками, окопавшимися в городских развалинах. Больше подобных попыток не предпринималось. Неминуемый конец наступил, когда были разрушены бетонные водосборники, засорив обломками находящиеся глубже в скалах цистерны с водой. 5 декабря Кордоба выслал парламентеров, предложив почетные условия сдачи. Будучи не в состоянии продолжать сопротивление и желая избавить гибралтарцев от дальнейших страданий, губернатор принял предложение испанского генерала. На следующий день знамена были сожжены, а оружие приведено в негодность, 700 солдат гарнизона, еще державшихся на ногах, маршем покинули Гибралтар, и испанцы завладели руинами того, что должно было стать их призом.
Битва у мыса Матапан
Тем временем внимание мира было приковано к Центральному Средиземноморью. Гитлер и Муссолини, удовлетворенные ходом боевых действий у Гибралтара, 25 ноября 1940 года дали санкцию на начало операции "Сфинкс-2". Два дня спустя адмирал Иниго Кампиони вывел итальянский боевой флот в море, имея особый приказ связать боем Средиземноморский флот Каннингхэма. Тем самым внимание англичан отвлекалось от десанта парашютистов и атаки на Мальту с моря, намеченных соответственно на 27 и 28 ноября. Каннингхэм, полностью осведомленный о происходящем, уже направлялся навстречу Кампиони. Два флота увидели друг друга 28 числа в 9 часов, приблизительно в 150 километрах к юго-западу от мыса Матапан. В этом первом крупном столкновении линейных флотов со времен Ютланда обе стороны располагали равным числом линкоров — у Кампиони были "Литторио", "Витторио Венето", "Джулио Чезаре" и "Конти де Кавур", а у Каннингхэма — "Уорспайт", "Вэлиант", "Малайя" и "Рэмиллес". Итальянцы имели большее число крейсеров и эсминцев, но в каком-то отношении это компенсировалось наличием в английской эскадре залатанного "Илластриеса".
Кампиони начал битву поворотом на левый борт, надеясь сделать англичанам "crossing Т". С этим он, однако, опоздал, потому что Каннингхэм просто довернул на несколько румбов на левый борт и сосредоточил весь огонь на "Джулио Чезаре", замыкавшем итальянскую линию. Через несколько минут попадания стали регулярными, и корабль, загоревшись, вывалился из линии. Опасаясь, [39] что Каннингхэм отрежет его от базы, Кампиони поспешно поднял скорость до максимальной и начал уходить на север, приказав эсминцам ставить дымовую завесу. Для сопровождения "Чезаре" он оставил три крейсера 1-й эскадры. Каннингхэм, однако, принял решение преследовать противника, поскольку ошибочно полагал, что корабли противника не смогут дать более 20 узлов скорости. Тут повезло итальянцам — курс английского соединения случайно вывел их прямо к эсминцам 9-й флотилии, командир которой отдал приказ немедленно отходить. Но на концевом эсминце "Джошуа Кардуччи" вышло из строя радио, а дублирующий приказ семафором просто не успели передать. Поэтому капитан этого корабля решил выйти в торпедную атаку и атаковал английские линкоры с дистанции трех кабельтовых. Его корабль был почти сразу же после торпедного залпа уничтожен огнем британских ЭМ охранения, но из шести выпущенных торпед одна попала в "Вэлиант" и одна в "Малайю". Опасность немедленно затонуть этим линкорам не грозила, однако скорость их серьезно упала. Поэтому Каннингхэм отказался от преследования отходящих главных сил итальянского флота, оставив его разгром самолетам с "Илластриеса", а сам решил вместо этого ограничиться уничтожением "Чезаре". Торпедоносцы "суордфиш" с "Илластриеса" смогли найти итальянскую эскадру лишь со второго захода и атаковали линкоры с носовых углов. Из двенадцати выпущенных торпед три попали в "Литторио", причем одна из них попала особенно удачно в зону 198-го шпангоута, где отсутствовала противоторпедная защита, корабль быстро начал крениться на нос, борьба за живучесть была поставлена отвратительно, и через восемнадцать минут "Литторио" переломился и затонул.
Около 14:30 уже над английской эскадрой появилось большое число немецких и итальянских самолетов. После того, как два оставшихся линкора Каннингхэма получили несколько попаданий, а крейсер и два эсминца были серьезно повреждены, адмирал повернул на базу. Вскоре после сумерек сполохи огня выдали местоположение горящего "Джулио Чезаре". Линкор, сопровождаемый крейсерами эскорта "Пола", "Зара" и "Фиуме", внезапно залило холодным светом осветительных ракет, и после мощного артиллерийского обстрела итальянские корабли превратились в тонущие обломки. Каннингхэм, радостно встреченный в Александрии, испытывал удовлетворение от того, что вырвал зубы у итальянского военно-морского флота. Его потери составили всего два эсминца и крейсер. Правда, вдобавок к этому все его основные корабли и ряд вспомогательных требовали серьезного и довольно продолжительного ремонта. [40]
Вторжение на Мальту
Высадка немецких парашютистов на Мальту оказалась близка к провалу. В планы входил одновременный захват трех взлетно-посадочных полос для последующего использования их для доставки подкреплений. Но десант попал под сильный зенитный заслон и огонь из стрелкового оружия. Потери в самолетах и людях были крайне тяжелыми, среди убитых в воздухе оказался и командир дивизии, генерал авиации Штудент. Некоторые роты были уничтожены полностью, даже не успев собраться. Была захвачена всего одна полоса, и ту нельзя было удержать без постоянной непосредственной огневой поддержки самолетов-штурмовиков. В конце концов периметр был расширен достаточно для того, чтобы вызвать воздушно-мобильную дивизию, но она понесла чудовищные потери, когда ее самолеты садились под огнем англичан. Позже "Люфтваффе" признали потерю за день 208 транспортных самолетов Ju 52{29}. Объединенные немецкие силы с трудом удерживали периметр в течение ночи.
На рассвете, под прикрытием огня линкоров "Кайо Дуилио" и "Андреа Дориа" и кораблей их эскорта, началась высадка с моря сил вторжения — одной немецкой и двух итальянских дивизий. Там, где участки побережья оказались непригодны для высадки танков или где танки не смогли продвинуться дальше береговой полосы, пехота была прижата огнем и залегла. Но у Бугиббы небольшому отряду, ведомому десятью танками, удалось углубиться в оборону противника и прорваться к удерживаемому немцами аэродрому.
С этого момента чаша весов начала клониться не в пользу англичан. Не получая поддержки с воздуха и не имея бронетехники, следующую неделю они были вынуждены постоянно отступать. Бригада, отрезанная у Медины, сдалась, когда кончились боеприпасы. Последняя линия обороны проходила по древним укреплениям рыцарей-иоаннитов в Ла-Валлетте, но к [41] 8 декабря немцы и итальянцы уверенно держали остров в своих руках.
Потери немцев оказались намного выше, чем ожидалось. Парашютная и воздушно-мобильная дивизии понесли потери в личном составе, доходящие соответственно до 60% и 40% их численности{30}. Это потрясло Гитлера до глубины души. В конце месяца отрезвленный Франко обратился с просьбой использовать немецких парашютистов для того, чтобы вернуть Канарские острова (6-10 декабря после символического сопротивления захваченные направленным из Соединенного Королевства специальным оперативным соединением, поддержанным частью Флота Метрополии и соединением "Н"). Но фюрер был тверд в своем ответе: "Подобных операций больше не будет!"
Стратегия Уэйвелла: операция "Компас"
В Каире Уэйвелл прекрасно понимал, что вот-вот начнется последний акт драмы. В начале ноября его вызвали в Лондон, где полностью ознакомили с операцией "Сфинкс". Реакция Уэйвелла была такова: с имеющимися в его распоряжении силами нельзя удержать ни Египта, ни Палестины; после эвакуации обоих он намеревался отступать по долине Нила в Судан, а Средиземноморский флот уйдет через Суэцкий канал в Красное море. После напряженного спора Черчилль признал его правоту, получив заверения, что вскоре после отступления начнется завоевание итальянских колоний в Восточной Африке. Премьер-министр также согласился с эвакуацией Трансиордании. Он одобрил и другое решение — все английские войска в Ираке сосредоточить вокруг Басры для защиты нефтяных месторождений Персидского залива. Глубокую депрессию Черчилля слегка облегчила информация Уэйвелла о его намерении использовать войска Западной пустыни под командованием генерал-лейтенанта Ричарда О'Коннора для упреждающего удара по позициям Грациани к югу от Сиди-Баррани. "Вы должны ударить, как только будете готовы, — сказал он Уэйвеллу.— Нам, всем нам, в ближайшем будущем очень нужна победа".
Подготовка к упреждающей атаке, получившей кодовое наименование "Компас", продолжалась втайне весь ноябрь. [42]
В ночь с 8 на 9 декабря 7-я бронетанковая и 4-я индийская дивизии пробили 35-километровую брешь в цепи итальянских укрепленных лагерей. В то время как 7-я бронетанковая дивизия повернула вправо к побережью, имея целью отсечь Сиди-Баррани, 4-я индийская дивизия, которой в качестве ударной силы были приданы "матильды" 7-го королевского танкового полка, бурей пронеслась поочередно по всем северным лагерям. У Нибейвы двадцать три M11/39, единственные средние танки, которыми располагали итальянцы, были подбиты раньше, чем едва проснувшиеся экипажи успели занять свои места в машинах. К своему ужасу, итальянцы обнаружили, что, невзирая на всю доблесть своей артиллерии, они не имеют оружия, способного пробить 78-мм броню "матильд". Сопротивление, поначалу яростное, вдруг прекратилось, и затем началась массовая сдача в плен. На следующий день при схожих обстоятельствах был штурмом взят Сиди-Баррани. Итальянцы оставили южную часть своей цепи лагерей и поспешно отступили к ливийской границе, оставив лишь арьергард, который был разбит 12 декабря у Букбука одной из бригад 7-й бронетанковой дивизии.
Результаты "Компаса" были просто поразительны. За четыре дня боев были разгромлены силы противника, приблизительно равные четырем итальянским дивизиям; уничтожено или захвачено 237 орудий и 73 средних танка и танкетки; взято в плен 38000 пленных, в том числе 4 генерала. Пленных было намного больше, чем тех, кто их захватил, но итальянцы всецело подчинялись горстке англичан и на своих грузовиках отправились во временные лагеря в Дельте; впрочем, если быть честным, их единственной альтернативой была бы мучительная смерть от жажды в пустыне.
Египет оставлен
К изумлению итальянцев, О'Коннор остановил преследование у границы, затем отдал приказ скорым маршем отступать по дороге вдоль побережья. Его войска пересекли прежнюю линию фронта у Мерса-Матрух и вскоре достигли Эль-Аламейна, расположенного всего в 100 километрах от Александрии. Здесь они встретили 6-ю австралийскую дивизию, переброшенную из Палестины. Австралийцы занимались установкой широких минных полей в 60-километровом проходе между побережьем и непроходимой впадиной Каттара на юге. Впоследствии Уэйвелл так объяснял свою стратегию: [43]
— Мы только что нанесли знаменательное поражение итальянской армии. Но я ясно понимал, что в Ливии остаются еще шесть итальянских дивизий. Кроме того, мне сообщили, что в Триполи начали высаживаться авангарды четырех немецких дивизий, из которых две — бронетанковые, а две — механизированные. Триполи находится в 1500 километрах к западу, и, по моим оценкам, на фронт новые дивизии попадут не раньше середины января. Можно было встретить их на границе, но вместо этого я решил выиграть время и пространство для маневра, отступив в глубь Египта, тем самым создавая противнику немало проблем со снабжением и сохраняя свою армию. При необходимости я готов был вести сковывающие действия в дефиле у Эль-Аламейна, но моей целью, после того как наши резервы и запасы будут переправлены в Верхний Египет, было как можно быстрее оторваться от противника и не позволить ему одержать мало-мальски заметной победы. Я был совершенно уверен, что нет никакого героизма в том, чтобы без всякой пользы до последнего обороняться в путанице проток дельты Нила или в лабиринтах каирских переулков. Я был решительно настроен на завоевание итальянской Восточной Африки, и уже прорабатывались мероприятия по снабжению армии через Порт-Судан и Кению.
Хотя активность "Люфтваффе", которым изо всех сил противостояла малочисленная авиация войск Западной пустыни, постоянно нарастала, передовые части армий стран Оси, сдерживаемые орудийным огнем с кораблей Средиземноморского флота, приблизились к позициям у Аламейна лишь 20 января. Чтобы обеспечить себя достаточным запасом топлива для продолжения дальнейшего наступления, немцам потребовалась пауза в несколько дней. Воспользовавшись этой паузой, Уэйвелл отвел английские части назад, оставив на их месте макеты танков и орудий. В тот момент, когда войска Оси были готовы к наступлению, англичане за ночь просто исчезли. Развернувшись у Файюма, войска Уэйвелла отступили по долине Нила к Асуану и Вади-Хальфа, воспользовавшись, кроме дорог, также речным и железнодорожным транспортом. Одновременно длинная вереница кораблей Каннингхэма вошла в Красное море, первоначально направляясь в Порт-Судан и в Аден. Генерал-лейтенант Роммель, раздраженный задержкой, вызванной необходимостью проделывать проходы в минных полях, обнаружил, что добыча ускользнула, и отправил в преследование полковую боевую группу из 5-й легкой дивизии. В десяти милях к западу от Гизы, в виду пирамид, она столкнулась с арьергардом [44] Уэйвелла, состоящим из двух австралийских бригад, каждую из которых поддерживала приданная рота "матильд". Здесь немцы, чья самоуверенность все возрастала, получили сильный отпор: "матильды", внезапно перейдя в наступление, за 40 минут уничтожили 40 немецких танков, а оставшихся обратили в бегство. Роммель, придя в ярость, разжаловал командира боевой группы, а двух командиров батальонов предал военно-полевому суду за нерешительность{31}. Когда же наконец прибыло подкрепление, между полем боя и опустевшим теперь железнодорожным тупиком было обнаружено лишь пять "матильд". Две не могли двигаться из-за перебитых гусениц, три других танка экипажи оставили вследствие выхода из строя коробки передач. А в небе авиация войск Пустыни вела успешные бои, дорогой ценой не давая "Люфтваффе" помешать отступлению в долину Нила.
Завоевание Абиссинии
Но зато далеко на юге англичане уже перешли в наступление. 19 января 4-я и 5-я индийские дивизии под командованием генерал-майора Уильяма Плэтта пересекли судано-эритрейскую границу и заняли Агордат. Через какое-то время их продолжающееся наступление было остановлено яростным сопротивлением в горах к востоку от Керена. Но 1 апреля пала столица Эритреи Асмэра, а неделю спустя последовал захват Массаи — базы итальянского флота на Красном море. Еще далее к югу 1-я южноафриканская и 11-я и 12-я африканские дивизии под командованием генерал-лейтенанта сэра Алана Каннингхэма, младшего брата адмирала, 29 января вторглись из Кении в Итальянское Сомали и 26 февраля захватили Могадишо. Итальянцы срочно [41] эвакуировались из Британского Сомали, и образовавшийся вакуум быстро заполнил отряд, прибывший из Адена на кораблях. Тем временем войска Каннингхэма гнали итальянцев в Эфиопию. 17 марта они заняли Джиджигу, а 6 апреля — столицу страны Аддис-Абебу. В ходе наступления британская армия прошла более 1500 км со средней скоростью 15 км в день, при этом она захватила 50000 пленных, сама потеряв 135 убитыми, 310 ранеными и 56 пропавшими без вести{32}. Каннингхэму и Плэтту оставалось лишь совместно ударить по последней оставшейся итальянской армии, которой командовал герцог Аоста, и 19 мая он капитулировал в Амба-Алаги. Отдельные части Аосты еще действовали в центральных районах до ноября, но с чисто практической точки зрения итальянское присутствие в Восточной Африке было уничтожено.
Несмотря на это, больше всего руководство стран Оси волновало уничтожение английского присутствия в Средиземноморье. К несчастью, момент торжества по поводу взятия Каира, который должен был увенчать их успех, оказался испорчен ссорой между Гитлером и Муссолини. Последний хотел въехать в город на белом коне, а первый, не будучи всадником, настаивал на открытом "мерседесе". Муссолини был в ярости, узнав, что Гитлер не стал преследовать Уэйвелла по долине Нила. Но фюрер уже приказал войскам двигаться через Палестину в Сирию, предоставив итальянцам удерживать Египет.
"Победа" Черчилля
На следующее утро после размолвки из-за въезда в Каир Муссолини и Гитлер с тревогой осознали, что операция "Сфинкс" не достигла своей главной цели, а именно — им так и не удалось посадить Черчилля за стол переговоров. Накануне вечером британский премьер-министр выступил по радио:
"Да, верно, что Гитлер и Муссолини наслаждаются своим успехом. Однако я хотел бы напомнить им слова древнекитайского мудреца, который заметил, что тот, кто хочет быть сильным везде, не будет силен нигде. И я напомню им, что мы, с каждым днем становящиеся все сильнее на своих островах, обладаем уникальной способностью выдерживать долгие войны против тираний и в конце концов одерживать победу. Более двадцати лет борьбы понадобилось, чтобы сокрушить французский республиканизм и бонапартизм, но мы торжествовали [46] победу. Уже сочтены дни итальянской восточноафриканской империи, и завоевание этих территорий позволит нам вернуться в Нижний Египет — и на сей раз став еще сильнее.Что же касается вероломства генерала Франко, то ему известно, сколь многие в собственной стране ненавидят его, а его противники знают, что мы готовы помочь им оружием, чтобы возобновить борьбу за демократию. Он уже потерял любимые Канарские острова, ставшие для нас отличной базой, откуда мы сможем выслеживать и уничтожать нацистские подводные лодки. Военно-морской флот Франко разбит, его обломки покоятся на дне Кадисской гавани; его побережье наглухо заблокировано. Рано или поздно он вернет нам Гибралтар, как и Муссолини, когда пробьет его час, вернет Мальту.
Но у нас есть друзья и за пределами нашей страны. На Дальнем Востоке за амбициозными поползновениями Японской империи внимательно наблюдает Советский Союз. Когда же недавние события придали Японии уверенности, что она может чего-то добиться открытой агрессией, я не только приказал части флота адмирала Каннингхэма взять курс на Сингапур, но также отдал распоряжения о значительном усилении противовоздушной обороны полуострова Малайя и об укреплении гарнизона нашей базы. Более того, я договорился с президентом Соединенных Штатов, что верфи Сингапура, если того потребует ситуация, открыты для американского Тихоокеанского флота, ныне базирующегося в Перл-Харборе на Гавайских островах.
Некоторым могло показаться, будто кроваво-красное солнце фашизма достигло зенита. Отныне мы будем наблюдать первые фазы его неуклонного заката в забвение".
Возможные действия Оси
Вполне понятно, почему Черчилль взял столь оптимистический тон — ведь он старался поднять боевой дух воюющего государства. Однако адреналин завоеваний мощно бежал в жилах Гитлера, когда он взирал на свои достижения, зловеще сравнивая их в кругу своих наиболее доверенных сподвижников с вехами на пути исторического движения. Точка зрения фюрера в отношении Советского Союза оставалась в точности такой же, какой была до "Сфинкса". Но ныне он занимал куда лучшую позицию, чтобы в любой момент сокрушить шаткую большевистскую империю.
На другом краю земного шара, в Токио, японские офицеры внимательно наблюдали за ходом "Сфинкса". Японцы обладали [47] лучшими на тот период авианосными ударными силами, и особенное впечатление на них произвели результаты атаки Королевского флота на Кадис. Некоторые полагали, что в отношении Сингапура и Малайи слова Черчилля и в самом деле могли не разойтись с делом. Тем не менее большинство представителей японского военного руководства все же считало желательным нанесение упреждающего удара. Все равно Японии раньше или позже придется нанести его — если она хочет получить доступ к сырью, необходимому для продолжения войны с Китаем. [49]
Комментарии
"Средиземноморская" стратегия Германии летом и осенью 1940 года до сих пор вызывает среди историков массу споров. Сегодня она воспринимается многими как эффективная альтернатива прямому вторжению в Англию через Ла-Манш. А в 1940 году многие германские военные не верили в реальность операции "Морской лев", считая ее заранее обреченной на провал. Всем было ясно, что за свой дом англичане будут сражаться до последнего. Господство же Королевского флота на море вокруг Британских островов буквально приводило в оцепенение немецких полководцев, со времен Первой Мировой войны привыкших относиться к морской мощи как к чему-то непостижимому и неподвластному их силе и разуму.
Естественно, что в этой ситуации возникает вопрос об альтернативе "Морскому льву" — иными словами, о непрямом способе поставить Англию на колени и принудить ее к диалогу на немецких условиях. Естественно, что для этого следовало в максимальной степени использовать абсолютное превосходство Германии в наземных войсках, а также наличие у англичан огромного количества колоний, слабо защищенных с суши.
Место операции было ясно с самого начала — Средиземное море, Северная Африка и Ближний Восток. С одной стороны, здесь у немцев имелся союзник — фашистская Италия, обладающая многочисленной армией и мощным (на первый взгляд) флотом. С другой — англичане имели в этом регионе обширные интересы, но совершенно недостаточные для их защиты силы. Египет, Палестина и лежащие за ней нефтяные поля Ирака так и просились в руки к немцам. Тем более, что позиции Германии восточнее Средиземного моря были на этот момент как никогда сильны — Сирия все еще контролировалась правительством Виши, а в Ираке существовало прогерманское лобби Рашида Али Гейлани (в апреле 1941 года Рашид Али совершит в стране переворот и в течение месяца будет вести с англичанами настоящую войну).
Наличие дополнительного плацдарма на Ближнем Востоке поставит под удар Кавказ и нефтяные районы Баку, что будет полезно в намечающейся войне с Россией, а заодно стимулирует вступление в войну Турции, и без того доброжелательно настроенной по отношению к Оси. Единственное условие: в Средиземноморье нельзя отправлять слишком много германских сухопутных сил. Не стоит также надолго перебрасывать сюда много самолетов. Конечно, с Советским Союзом существует пакт о ненападении — но кто знает, не придет ли Сталину в голову светлая мысль нарушить его первым?
Такова изначальная расстановка фигур на шахматной доске. Нельзя не признать, что немцы сыграли ими очень плохо. Целых полгода они продолжали мариновать силы и средства для ставшего уже фантомом "Морского льва" и безучастно наблюдали, как англичане в Киренаике акрами считают итальянских пленных, а британские торпедоносцы топят линкоры итальянцев прямо на их базе.
И все равно зимой 1941 года Германия была вынуждена перейти к активным действиям в этом регионе. Началось все с отправки на ТВД X авиационного корпуса, затем в Африку был отправлен корпус Роммеля, затем немцы одним ударом заняли Югославию и Грецию, потом попытались высадиться в Сирии и одновременно направили в Ирак целую эскадрилью. Вся эта цепь суматошных и разнонаправленных атак достойно увенчалась совершенно бессмысленной Критской воздушно-десантной операцией. Да, немцы добились здесь еще одной блестящей победы. И, несмотря на гордые заявления англичан об "огромных потерях среди германских десантников", довольно скромной ценой — всего четыре тысячи убитых и 2,5 тысячи раненых против тридцати тысяч захваченных в плен англичан и греков (не считая потопленных авиацией британских крейсеров и эсминцев).
Однако если бы те же силы, пусть и с меньшей внешней эффектностью, были брошены не на Крит, а на Мальту, конечный эффект оказался бы неизмеримо больше. Захват Мальты открывал возможность беспрепятственного снабжения войск в Северной Африке, захват же Крита, в свою очередь, давал очень немного. А если бы эту операцию решили провести не в мае 1941 года, а несколькими месяцами раньше?..
Первая и главная ошибка автора заключается в полном непонимании политической ситуации в Европе. Франко никогда не шел на поводу [50] у Гитлера. И даже если бы Гитлер согласился передать Франко Марокко и Оран, к чему он был явно не расположен, т.к. хотел их для себя{*}, Франко потребовал бы от него Тунис и Гибралтар, и этот торг продолжался бы до тех пор, пока Гибралтар не утратил бы свое значение вследствие победы одной или другой стороны{**}. Франциско Франко, "Каудильо Испании милостью Божией", никогда не являлся фашистом, поэтому на интересы борьбы с "прогнившим Западом" ему было глубоко наплевать. Франко интересовала лишь собственная власть — ради нее он поднял мятеж, ради нее пошел на союз с фалангой, чтобы впоследствии подмять ее под себя. Он вовсе не горел желанием платить по каким-то долгам и ссориться с тем, кто в любом случае сильнее его, — особенно имея в своем тылу не до конца подавленное сопротивление и миллион заключенных в концлагерях. В отличие от Парижа, Гибралтар не стоил мессы — то бишь риска потерять то, что каудильо уже имел.
В свою очередь, Муссолини, который считал Гитлера чуть ли не младшим партнером, никогда не попросил бы и не принял у него помощи, не попав в действительно безвыходное положение.
Заметим также в скобочках, что Редер никогда не был таким уж сторонником средиземноморской стратегии, ибо забыл о ней сразу после ее предложения, в конце сентября... Незадолго до этого, а именно в мае, он точно так же предложил план войны против СССР. Реально же операция "Феникс" (захват Гибралтара) была отменена 9 августа 1940 года, когда Гитлер объявил Герингу, что их план неосуществим, так как плата, которую потребовал Франко (а именно — французские Марокко и Оран), слишком велика, и он не намерен больше это обсуждать.
Несколько позже, в 1942 году, Кессельринг пытался получить разрешение на проведение операции "Геркулес" (захват Мальты). Планировалось, что в первой волне парашютный десант 7-й дивизии захватит все три аэродрома, находящиеся между Гранд-Харбор и заливом Марсакслокк. На аэродромы будет высажена 22-я мобильно-десантная дивизия, вместе с парашютистами она должна была создать заслон для успешной высадки двух итальянских дивизий и полка танков KB в заливе Марсакслокк. Именно эту операцию описывает автор под названием "Сфинкс-2". Гитлер дал добро, и операция действительно началась. Однако после потери одной разведгруппы парашютистов и передовой группы итальянских десантников операцию остановили! Дело было в том, что Гитлер панически боялся повторения Крита, где англичане прямо-таки ждали немцев, стянув к месту высадки почти всю зенитную артиллерию региона (существует версия, что "Меркур" вообще был спланирован на основании дезинформации, подкинутой английской разведкой). Узнав о пропаже разведчиков и опираясь на имеющийся у него опыт, Гитлер полностью уверился в том, что это опять западня (и, судя по всему, был абсолютно прав). В 1941-1942 Мальта [51] получила 5 крупных поставок противопехотных мин, причем три из них непосредственно перед операцией — это при том, что на острове наблюдался легкий голод и полное отсутствие топлива, а товары поставлялись исключительно с помощью подводных лодок и подводных минных заградителей.
Далее следует отметить, что представленный нашему вниманию сценарий возможной операции "Сфинкс" грешит массой натяжек, причем почти все они откровенно сделаны не в пользу Оси.
С другой стороны, хотя отказ от атаки Таранто и является формальным подыгрышем Оси, он весьма вероятен — с учетом того, что к 11 ноября 1940 года на аэродромах Южной Италии уже будут размещены германские самолеты, способные обнаружить и атаковать вражеское авианосное соединение еще в море. Причем далее автор проявил весьма большую благосклонность к англичанам. Вряд ли в подобной ситуации они смогли бы отделаться повреждением одного эсминца и двумя бомбовыми попаданиями в "Илластриес" — стоит вспомнить хотя бы итоги боя 10.01.1941. В нем "Илластриес" получил 7 прямых попаданий в палубу, а его 12 истребителей "фулмар" не смогли оказать никакого сопротивления атакующим пикировщикам.
В большинстве же случаев автор склонен откровенно "подыгрывать" англичанам. Часть таких моментов можно списать на обыкновенное везение, а также прекрасные боевые качества британских самолетов, танков, пехотинцев и т.д. Действительно, итальянские бронированные машины никуда не годились, а английская "матильда II" была едва ли не самым мощным танком первого периода войны. Но не стоит путать ее с "тридцатьчетверкой" и думать, что пехотный танк можно применять как крейсерский. Наряду с мощной броней (правда, стоявшей под нерациональными углами), "матильда II" имела очень слабую 2-фунтовую (40 мм) пушку, не годящуюся ни на что, кроме борьбы с легкой бронетехникой, максимальную скорость 26 км/ч и запас хода по пересеченной местности 130 километров. 40-мм бронебойный снаряд английской "двухфунтовой" пушки с легкостью пробивал броню почти всех немецких танков того времени, но, чтобы вывести из строя средний танк, обычно требуется 2-3 бронебойных снаряда такого калибра, — слишком уж мало в них взрывчатки.
Впрочем, куда важнее тот факт, что у Британии просто не было указанного количества таких машин. Все построенные к весне 1940 года танки этого типа (и большая часть пулеметных "матильд I") были потеряны в Дюнкерке, а другие просто еще не успели изготовить. К октябрю 1940 года англичане имели лишь около десятка "матильд II", и все они, естественно, сразу же отправлялись в Северную Африку.
Кроме того, стоит посмотреть на карту мира, чтобы осознать, что путь в Египет вокруг мыса Доброй Надежды очень долог и на преодоление [52] его обычному транспортному пароходу потребуется полтора или два месяца, — а не пара недель, как выходит у автора. Вообще с сожалением следует отметить, что подобные несообразности в данной книге встречаются на каждом шагу. Происходит это от непонимания множества неочевидных взаимосвязей между хорошо заметными и всем известными вещами. Очевидно, что танки не могут ходить по болоту, что у них ограничен запас хода, что управляющие ими люди не железные и не могут по несколько дней обходиться без сна. Но не все болота отмечены на карте полушарий, а реальные (не парадные) характеристики той или иной техники можно найти лишь в специальных справочниках — как и действительные, а не выдуманные в Министерстве Правды численность войск и цифры потерь сторон. Тем не менее в следующей главе мы увидим, как немецкие танки совершают бравый многосоткилометровый марш по болотам. Поверьте, это ничуть не менее эффектно, чем войсковой транспорт, мчащийся со скоростью торпедного катера!
Не стоит забывать, что многие громкие подробности блестящих побед британского, германского, советского, японского и, в особенности, американского оружия существуют только в мемуарах и победных реляциях. Историк, использующий только подобные источники и не дающий себе труда заглянуть в работы, сделанные с использованием хоть как-нибудь проверенных данных и применением хотя бы зачатков анализа, вызывает в лучшем случае жалость, в худшем — брезгливое раздражение. Возможно, в мае 1941 года в бою за перевал Хальфайя какая-то рота английских танков и добилась определенного успеха, однако называть это разгромом 5-й легкой дивизии немцев может только журналист — но ни в коем случае не профессионал, поставивший себе целью выяснить, как оно было на самом деле. Или как могло быть. А для этого необходимо здраво оценивать любую одностороннюю информацию и знать, где ее можно проверить. В частности, человек, профессионально занимающийся историей войны в Северной Африке, должен быть осведомлен о том, что всего полмесяца спустя при попытке нового наступления с целью деблокировать Тобрук англичане потерпели в районе прохода Хальфайя сокрушительное поражение, потеряв 100 танков из 300. Причем 80 из них впоследствии были отремонтированы немцами и включены Роммелем в состав своих частей.
Не будем придираться к поразительным успехам британской разведки, в нужный срок поставлявшей самые достоверные сведения о последних планах германского командования, — что давало возможность размещать наличные силы наиболее оптимальным образом. Вспомним лишь, что американцы еще в 1940 году сумели "расколоть" ведущий шифр, которым пользовался японский флот. Впоследствии это обеспечило им успех ряда операций (в том числе уничтожение адмирала Ямамото в 1943 году), но не спасло от сокрушительных поражений первого года войны. [53]
Бой у мыса Матапан изображен у автора достаточно корректно. В принципе, итальянские силы имеют перевес — у них больше крейсеров и эсминцев, а скорость линейного отряда выше, по крайней мере, на 3 узла. С другой стороны, итальянцы совершенно не умеют управлять своими силами и полностью лишены инициативы.
А вот с высадкой на Мальту ситуация вышла бы как раз обратная. Можно много рассуждать о храбрости и стойкости английских солдат, приводя в пример огромные потери немецких парашютистов на Крите. Но не стоит забывать, что во время Критской операции обороняющаяся сторона до самого конца операции как минимум в два раза превосходила атакующую: 22 тысячи немцев в двух десантных дивизиях против 32 тысяч англичан и 14 тысяч греков. Однако при реконструкции предполагаемой высадки на Мальте автор дает обратное соотношение сил — три немецкие и две итальянские дивизии против четырех английских бригад. Трудно сомневаться в том, что при таком раскладе операция на Мальте прошла бы куда более гладко, нежели Критская. Исходя из опыта Крита, можно предположить, что высадки с моря не потребовалось бы вообще.
Таким образом, можно сказать, что автор показал нам едва ли не самый неблагоприятный для германских войск сценарий развития событий в случае принятия плана "Сфинкс". Можно сказать, что неудачи преследуют немцев на каждом шагу, англичане же одерживают такие победы, каких им не удавалось добиться в подобной ситуации ни разу. Но что мы видим в результате — полный разгром британских сил в Средиземноморье и практически беспрепятственное продвижение войск Оси на Ближний и Средний Восток! Что, кстати, дает им некоторый шанс оказать помощь итальянским войскам в Эритрее до их окончательного разгрома.
Таким образом, операция "Сфинкс" прошла максимально жесткую "проверку на прочность". Думается, что вывод можно считать однозначным — с опозданием обратив внимание на Средиземноморский ТВД, руководство фашистской Германии допустило одну из главных своих ошибок. Не исключено, что именно эта ошибка стала для Гитлера роковой. [55]