Содержание
«Военная Литература»
Исследования

Глава IX.

Партизанская война

По следам «зеленых беретов». С лицензией на убийство

...Снова Бангкок. В кафе на одной из главных улиц таиландской столицы я ожидал американского летчика Майкла Уотта, с которым накануне условился о встрече. Летчик опаздывал, и, чтобы как-то занять время, я просматривал свежие номера газет. Заметка в «Бангкок пост» меня заинтересовала:

«Труп Тхай Кхак Тюена — сорокалетнего вьетнамца — покоится на 30-метровой глубине в Южно-Китайском море, неподалеку от Нячанга. Водолазы американской армии искали его, но не нашли...»

Кем и за что был убит Тюен? Кто он?

Дверь кафе отворилась. На пороге стоял Уотт. Лицо его было озабочено.

— В чем дело, Майкл?

— Плохие вести. Видимо, мне вновь придется вернуться в Южный Вьетнам и воевать еще несколько месяцев. [291]

Он 'заказал виски. Глотком осушил стакан.

— Думаю, что это произошло не без содействия кое-кого из ЦРУ.

— При чем же здесь ЦРУ? — полюбопытствовал я.

— Ты, видимо, не представляешь, на что они способны. А у меня кое с кем из них старые счеты.

Чтобы перевести разговор на другую тему, я протянул летчику «Бангкок пост».

— Что ты думаешь об этом?

Уотт пробежал заметку.

— Видимо, тоже дело рук ЦРУ. Говорят, что этот парень Тхай Кхак Тюен был двойным агентом. Его застрелили 20 июня 1969 года «зеленые береты».

Больше Уотт ничего не знал.

Разговор наш длился еще несколько минут: Уотт должен был собрать багаж и в тот же день вылететь на авиабазу в Такли. Позже я узнал, что он был сбит над джунглями Южного Вьетнама...

Через несколько дней после встречи с Уоттом в газетах появилось сообщение военного командования США в Сайгоне о том, что бывший командующий «зелеными беретами» в Южном Вьетнаме полковник Роберт Б. Роэлт, 43 лет, арестован по подозрению в убийстве Тюена. Вместе с семью своими подчиненными он заключен в военную тюрьму Лонгбинь в ожидании расследования. Военные власти поставили дело Роэлта в разряд совершенно секретных.

Один из американских военных, знавший по Южному Вьетнаму полковника Роберта Роэлта, рассказывал: «Роэлт — высокий, хорошо сложенный человек. У него пять воинских наград, две из них — за войну в Корее. В Южном Вьетнаме Роэлта считали одним из крупнейших специалистов по ведению контрпартизанской войны. Подчиненные дали Роэлту прозвище — «Железная голова».

Позже из достоверных источников стало известно, при каких обстоятельствах Роэлт был взят под стражу по обвинению в убийстве Тхай Кхак Тюена.

Убийство Тюена было обычной операцией «зеленых беретов» — специальных сил США, действующих в Южном Вьетнаме. Этот вьетнамец служил в разведывательной сети ЦРУ. Его [292] несколько раз забрасывали в ДРВ и освобожденные районы Южного Вьетнама. В штабе «зеленых беретов» Тюена заподозрили в сотрудничестве с патриотами. Для «зеленых беретов» Нячанга Тюон стал двойником. Об этом немедленно информировали штаб ЦРУ в Южном Вьетнаме. ЦРУ направил приказ о ликвидации двойного агента, а затем, видимо разобравшись в ошибке штаба «зеленых беретов», отменил приказ. Но второе распоряжение пришло поздно. Тюен уже был убит. Это не вызвало особого беспокойства у «зеленых беретов». В их штабе считали: Тхай Кхак Тюен ликвидирован — и концы вводу. Одним вьетнамцем меньше. Что страшного? Это — не Сонгми. И вообще кто здесь считался с жизнью одного вьетнамца-агента.

Но, как ни странно, руководство службы ЦРУ в Сайгоне вновь подняло это дело и обратилось к командующему американскими вооруженными силами в Южном Вьетнаме генералу Крейтону Абрамсу с просьбой наказать «зеленых беретов». Это было сделано для того, чтобы подвергнуть давлению «зеленые береты», которые позволяли себе относительную самостоятельность и часто не выполняли распоряжения ЦРУ. При расследовании «дела Тюена» один из подозреваемых в убийстве старший сержант Смит из подразделения «зеленых беретов» «Б-57» сделал заявление, что его товарищи — это убийцы и дикари. А шеф «зеленых беретов» Роэлт сам принимал участие в убийстве. Итак, восемь «зеленых беретов» во главе с полковником Роэлтом оказались под следствием в Лонгбине. (Судить их за пределами США, по американским законам, нельзя.)

В большинстве случаев тайные операции «зеленых беретов» не становились достоянием гласности. Но «дело Тюена» вышло из-под контроля. Генерала Крейтона Абрамса, командующего вооруженными силами США в Южном Вьетнаме, упрекали в том, что он поспешил с приказом о проведении расследования деятельности «зеленых беретов».

23 июля 1969 года полковник Эдвард Хендрен, ведавший судебными делами в рамках американской армии во Вьетнаме, выдвинул против восьми «зеленых беретов» обвинение: преднамеренное убийство южновьетнамского гражданина. И восемь убийц должны были предстать перед военно-полевым судом в США. [293]

6 августа 1969 года Абраме сообщил об открытии судебного следствия. Но 19 августа все восемь офицеров, находившиеся под строгим арестом, были внезапно переведены из тюрьмы Лонгбинь. Несколько позже следствие вообще прекратилось. ЦРУ отказывалось предоставить свидетелей по «делу Тюена». На расследовании уже не настаивали и в штаб-квартире Абрамса. Почему? Так приказали из Вашингтона. Ведь там хорошо известно, что «специальные войска» давно занимались шпионажем, так называемой деятельностью на «темной стороне улицы». А это включало «лицензии» на убийства, пытки, шантаж. И внезапно объявлять такие действия незаконными, утверждали в Вашингтоне, равносильно тому, чтобы принимать законы задним числом. Впрочем, «лицензии на убийство» никто не отзывал.

«Зеленые береты», причастные к убийству Тюена, входили в состав «группы изучения и наблюдения», которой вменялись в обязанность тайная деятельность в Лаосе, Камбодже и ДРВ, а также проведение террористических актов против политических и военных деятелей Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (НФОЮВ). Подразделение группы, известное под кодовым названием «Отряд Б-57», располагалось в городе Нячанг. Замечу, что из «зеленых беретов», обвинявшихся в убийстве Тюена, шесть служило в «Б-57».

Однако в Сайгоне продолжали заявлять, что официально командование специальных сил якобы не предписывало своим солдатам прибегать к тактике террора.

— У нас нет школы убийц, — заявил один офицер специальных сил, — но в наших подразделениях нет ни одного солдата или офицера, который не владел бы всеми способами убийства. И конечно, мы не можем оставлять в живых тех, кто знаком с деятельностью «зеленых беретов» во Вьетнаме.

— В один из лагерей специальных сил во Вьетнаме, — рассказывал другой офицер, — привели двух пленных. Вскоре выяснилось, что их схватили по ошибке. Но мы не могли отпустить их на свободу, потому что они видели весь лагерь. Их отвели в джунгли и расстреляли.

Многие из офицеров «зеленых беретов» считали, что подобная жестокость... необходима и оправданна Война. И самая грудная [294] из войн — борьба с партизанским движением. Против него армия часто бессильна. А бомбардировками с воздуха ни одна война еще не выигрывалась. Тем более с партизанами.

— Когда мы разоблачаем агента-двойника, — сказал один военнослужащий специальных сил, — мы избавляемся от него. А избавление означает только одно — «отправка» на тот свет. Но само убийство обычно поручалось местным. Не пойму, почему не поручили южновьетнамцам убрать Тхай Кхак Тюена? — удивился он.

Ответ на этот вопрос, очевидно, заключался в том, что шпионская сеть, к которой принадлежал Тюен, была исключительно американской, и «зеленые береты» не хотели «приглашать» сайгонских террористов для уничтожения Тюена. Впрочем, в Сайгоне предлагали даже не употреблять слово «убийство». Так, представитель американского командования в Южном Вьетнаме выдвинул «свежую» версию, что Тюен «пропал без вести 20 июня 1969 года», когда находился в американских войсках особого назначения в отделении «Б-57» в Мокхоа.

Как же дальше развивались события? Поскольку Роэлт находился под арестом, на его пост назначили полковника Александра Лембереса. Тот не был ни парашютистом, ни офицером «зеленых беретов». Это было сделано для того, чтобы показать: «зелеными беретами» может командовать и офицер, который не связан с ЦРУ. Но на новом поприще Лембересу явно «не повезло». В августе 1969 года, в первую же неделю своего командования «зелеными беретами», новый начальник, прыгая в четвертый раз в жизни с парашютом, сломал ногу.

Затем в Нячанг прибыл полковник Майкл Хили. На сей раз это уже был офицер «зеленых беретов». Полковнику Хили ЦРУ поручило закрыть «дело Тюена». Хили выплатил жене убитого компенсацию в размере 6472 долларов. Так предшественник Хили полковник Роэлт и его сообщники отделались легким испугом.

И как могло быть иначе? Ведь расследование коснулось бы не только Роэлта и его сообщников. Оно затронуло бы всю деятельность «зеленых беретов» во Вьетнаме. А это и являлось тайной, оберегаемой ЦРУ. [295]

Ни одна организация ;за всю историю вьетнамской войны не наводила столько страха на мирное население Южного Вьетнама, как части особого назначения — «зеленые береты». Матерые вояки, обученные самым жестоким методам ведения войны, вдохновили даже Голливуд на создание многих художественных фильмов о войне во Вьетнаме — индокитайского варианта «вестерна» с участием Джона Уэйна.

«Зеленые береты» — отборные солдаты. У них особая форма — гимнастерки пятнистой расцветки, парадный зеленый берет, походная полотняная шапочка маскировочного цвета. Солдаты из подразделений «зеленых беретов» считали модным носить на одной руке браслет горцев племени тхай или мео, на другой — кольцо с таиландскими сапфирами. Это была «мода» для «зеленых беретов». Стиль — «Вьетнам 1968».

Для «зеленых беретов» были созданы песни и марши. Пластинка с песенкой сержанта Барри Сэндлера «Баллада о «зеленых беретах» была распродана в Соединенных Штатах миллионными тиражами. Мода бывает на что угодно...

Но кто же такие «зеленые береты»? Они относятся к подразделениям «специальных сил», созданных в 1952 году полковником Ароном Бэнком в Форт-Брагге, в штате Северная Каролина. Большинство этих людей пришли в подразделения Бэнка из специальных служб, находившихся во время Второй мировой войны в ведении ОСС — Управления стратегических служб, — американского бюро военной разведки и контрразведки. После того как Центральное разведывательное управление заменило ОСС, специальные силы поступили в подчинение ЦРУ. К началу 1961 года специальные силы насчитывали 1800 человек. Затем при президенте Кеннеди их численность была доведена до девяти тысяч.

«Зеленые береты» находились в ведении восьми групп специальных сил. Организационная структура этих групп, как сообщал французский еженедельник «Валер актюэль», выглядела следующим образом: низовое подразделение — так называемый отряд «А» — состояло из десяти солдат, сержантов и старших сержантов. Ими командовали два офицера, как правило, капитан и лейтенант. Десять таких отрядов «А» находились под командованием единого штаба и составляли подразделение «В». [296]

Солдат сил особого назначения со всей тщательностью обучали владению оружием, прыжкам с парашютом, организации диверсий, пользованию средствами связи, инженерным работам. Подготовка велась в школе воздушно-десантных войск в Форт-Беннинге и в центре обучения ведению контрпартизанской войны в Форт-Брагге. Вот такие солдаты и направлялись в джунгли Южного Вьетнама, чтобы вести карательные операции против патриотов этой страны.

1961 год. Первые пятьдесят «зеленых беретов» высадились на Индокитайском полуострове и поступили в непосредственное подчинение ЦРУ. Затем в Нячанге была сформирована пятая группа специальных сил. Ее перевели под контроль американского экспедиционного корпуса. Это было сделано с тем, чтобы скрыть прямую зависимость специальных сил от ЦРУ.

С чего начали «зеленые береты» во Вьетнаме? Они пересекли джунгли и разыскали горцев, оставленных в 1954 году французскими «красными беретами». Они вновь создали лагеря, подъездные пути к ним, вербовали наемников в так называемые группы «гражданской самообороны».

Около ста фортов построили «зеленые береты» вдоль лаосской и камбоджийской границ, чтобы перекрыть «тропу Хо Ши Мина». В Южном Вьетнаме из числа уголовников, грабителей и убийц они вербовали солдат в южновьетнамские войска особого назначения, известные под названием «лык Лыонг дак бьет».

Шли годы. По секретным предписаниям ЦРУ «зеленые береты» расширяли масштабы своей деятельности. Они стали выполнять особые секретные миссии: диверсии в Северном Вьетнаме, сбор разведывательных данных в районах расположения частей патриотов, подрывные действия в зонах, контролируемых Национальным фронтом освобождения. Ежегодно около трех тысяч вьетнамских «зеленых беретов» для выполнения диверсионных заданий пересекали границы ДРВ и освобожденных районов Лаоса, контролируемых Патриотическим фронтом.

Для проведения этих операций специальные силы располагали собственной техникой, использовали гражданские самолеты компании «Эйр Америка», военные транспортные средства, в частности 14-ю эскадрилью, предназначенную для специальных [297] операций. Самолеты этой эскадрильи были выкрашены в черно-зеленый маскировочный цвет и не имели опознавательных знаков.

* * *

Разговор о бездарных генералах не шел в Южном Вьетнаме. Шла речь о бездарной войне. Ибо любая война против партизан « джунглях и горной местности обречена. «Вьетнамизация» войны — это вариант, имевший шанс на победу. Но это — гражданская война, в которой бедный человек чаще всего выступает против богатого. И побеждает, как правило, бедный, так как он более приспособлен к лишениям борьбы и сражается он до конца, ему нечего терять. У него даже цепей не было. Иначе бы их тоже пустил на борьбу. Богатые могут кого-то купить, подкупить, нанять. Но этого недостаточно для победы. Значит, исторически и в перспективе с самого начала победа была за Вьетконгом при любом повороте борьбы. Французы и американцы зря ввязывались в войны. Но с богатствами, как и с авторитетом жандарма, расставаться трудно. Войны XX века в Индокитае это доказали. И в этом раскрытие одной из главных тайн столетия, войн в Индокитае.

Еще в 1967 году в рамках кампании «вьетнамизации войны» Центральное разведывательное управление задумало провести карательную операцию, закодированную под названием «Фыонг хоанг» — «Феникс». Главная цель операции — выявлять и арестовывать лидеров южновьетнамских патриотов. В 1968 году под непосредственным руководством «премьера» Южного Вьетнама Чан Тхиен Кхиема в стране начались массовые облавы и аресты, запланированные программой «Феникс». Более двадцати пяти тысяч человек было схвачено. Как правило, арестованным предъявлялось обвинение в связях с Национальным фронтом освобождения.

Специальные отряды полицейских были созданы для выполнения операции «Феникс» во всех корпусных зонах, во всех сорока четырех провинциях и в большинстве из двухсот сорока двух уездов и городов Южного Вьетнама. К каждому отряду прикомандировывались американские «советники» из отрядов «зеленых [298] беретов» или ЦРУ. По всей территории Южного Вьетнама действовали более четырехсот пятидесяти таких «советников».

По рекомендациям ЦРУ эти отряды заводили «дело» на каждого подозреваемого. При этом достаточно одного доноса, чтобы южновьетнамец попал в «черный список» по программе «Феникс». Затем события развивались следующим образом: полицейские арестовывали подозреваемого, держали его в течение нескольких месяцев в уездной или провинциальной тюрьме, где ежедневно подвергали допросам и избиениям, стремясь выявить его связи с НФОЮВ. После этого подозреваемый представал перед гак называемым провинциальным советом безопасности, и тот выносил приговоры даже при отсутствии каких-либо улик.

Американские военные утверждали, что такой порядок проведения программы «Феникс» — шаг... вперед по сравнению с прежними операциями, такими, как, например, «Каунти фэйрс», когда американо-сайгонские части просто окружали и полностью уничтожали целые деревни.

* * *

О южновьетнамском подполковнике Нгуен Бе я услышал случайно. Его имя редко встречалось в печати, о нем не часто говорилось в передачах южновьетнамского радио. Нгуен Бе командовал частями сайгонского марионеточного режима, известными под названием «кадры революционного развития». Эти «кадры» находились под контролем «зеленых беретов».

Американская разведка создала эти специальные подразделения, чтобы вести диверсионную деятельность в освобожденных районах Южного Вьетнама. Группы провокаторов, переодетых в форму патриотов или в обычную крестьянскую одежду, занимали деревни, расправлялись с мирным населением, вырезали всех, кто с сочувствием относился к Национальному фронту освобождения Южного Вьетнама. Затем сайгонская пропаганда выдавала эти действия оборотней за «красный террор» Вьетконга... Рассказывали, что по личной рекомендации известного американского разведчика генерала Лэндсдейла во главе этих частей был поставлен Нгуен Бе. [299]

— Буддист из центральной части Вьетнама, профессиональный военный, участник... движения Сопротивления французским колонизаторам, — так мне охарактеризовал Нгуен Бе один южновьетнамский военный. А затем добавил: — Вы удивлены? Видимо, тем, что он был участником движения Сопротивления? Да, был. Только в качестве агента французской контрразведывательной службы...

Профессиональный провокатор быстро нашел применение своим «способностям» на службе у ЦРУ. Главное направление его деятельности — это организация диверсий, актов террора в освобожденных районах Южного Вьетнама. Известно, что Нгуен Бе обратился с призывом к «президенту» Нгуен Ван Тхиеу послать сайгонские войска, чтобы оккупировать двенадцать тысяч селений в стране. Захват деревень, расправа с мирным населением, убийства патриотов — вот что предлагал этот «зеленый берет». «Предложения» Бе в Южном Вьетнаме рассматривались как попытка влить новые силы для продолжения операции «Феникс» в 1970-1972 годах.

Впрочем, появление на свет этого плана не следовало считать случайным. Еще в 1968 году американские военные, осуществляя свою программу так называемого «ускоренного умиротворения», уже призывали к захвату тысячи деревень, в которых проживали более миллиона человек в одиннадцати провинциях дельты реки Меконг.

— Это было в Камрани. В марте 1968 года. Патрульный американский катер настиг транспортное южновьетнамское судно, которое находилось в трехстах метрах от порта. Американские солдаты, среди которых были «зеленые береты», поднялись на борт небольшого старенького парохода, обшарили корабль, обыскали всех вьетнамцев. У одной из женщин было «изъято» более двадцати тысяч пиастров. Рассказывают, что обыском руководили работники ЦРУ. Женщину потом выбросили за борт. «Упала случайно» — было дано объяснение родственникам. Но кто тогда пытался узнать правду?

Заметая следы преступлений, американские солдаты расстреливали мирных жителей Южного Вьетнама, которые становились невольными свидетелями преступлений. Так, южнее города Хюэ отделение, которым командовал двадцатилетний американский [300] капрал Д.Р. Аллен, устроило побоище в небольшой деревушке. Сначала морские пехотинцы арестовали двух крестьян, завели за небольшую бамбуковую хижину и расстреляли. На следующий день в той же деревушке солдаты того же Аллена после шумной попойки убили еще нескольких мирных жителей. Одной из жертв каратели нанесли насколько ножевых ударов. Крестьяне рассказали, что американский капрал-садист ударом ножа перерезал горло своей жертве...

Я прослушал магнитофонную запись рассказа женщины из небольшой южновьетнамской деревушки Кифу общины Киан, в которой орудовали «зеленые береты».

— Меня сбросили с вертолета в воду. Я думала, что не останусь в живых. Не знаю, откуда нашлись у меня силы, чтобы добраться до берега.

Другая запись: Провинция Куангнам — Дананг. В местечке Камкхе в самый разгар торговли на рынке появились американские вертолеты. Несколько морских пехотинцев провели облаву. Тринадцать мирных жителей арестованы. Их доставили на патрульный пункт Туанзыонг. Несколько месяцев спустя один из арестованных рассказывал:

— Морские пехотинцы США выстроили нас под палящим солнцем во дворе патрульного пункта. Мы простояли в течение шести часов. Затем нас связали и посадили на вертолет. У меня были завязаны глаза, но я знал, что рядом со мной было несколько других арестованных. Вдруг я услышал голос американца: «На этот раз мы вас пошлем к вашим праотцам». Нас сбросили с вертолета. Чудом я остался а живых.

Четырнадцатилетний мальчик по имени Кхань был помещен в том же вертолете в джутовый мешок, а затем сброшен в море.

* * *

Для политических заключенных был создан в Южном Вьетнаме суровый особый тюремный режим. Как сообщил один депутат сайгонского национального собрания, в тюрьме Жиадинь в камерах площадью в пятьдесят четыре квадратных метра размещались по сто пятьдесят человек. Иначе говоря, три человека [301] на один квадратный метр. В сайгонском зоопарке была построена секретная тюрьма с кодовым названием «Р-42». В этой тюрьме существовали подземные карцеры, из которых туннели вели к голодным хищникам. Тюремщики бросали к ним на растерзание жертву. В Хюэ была подземная тюрьма с девятью камерами, где заключенных держали по щиколотку в воде. На допросах заключенных избивали дубинками, молотками, железными стержнями, пытали электрическим током... Это было «нормой».

Провода политику «вьетнамизации» войны, а также стремясь вести в Париже переговоры с «позиции силы», США усиливали репрессии против мирного населения в Южном Вьетнаме. С 11 по 16 ноября 1969 года американские советники и сайгонская администрация сформировали восемь батальонов, выделили бронемашины и артиллерию для проведения операции по программе «ускоренного умиротворения» в семнадцати общинах южновьетнамской провинции Куангнам. Лишь за 11-12 ноября каратели убили более семисот жителей в пяти общинах, сожгли свыше тысячи крестьянских хижин, разграбили принадлежавшее населению имущество. Тысячи людей были арестованы.

США выделяли сайгонскому режиму большие средства для строительства новых тюрем. Только в 1970-1971 годах Вашингтон предоставил Сайгону около 10 миллионов долларов для укрепления полиции и строительства 8 тысяч тюремных бараков.

С 17 по 31 марта 1969 года более десяти тысяч американских и сайгонских солдат предприняли карательную операцию под кодовым названием «Атлас уэдж» в районе известной в Южном Вьетнаме каучуковой плантации «Мишлен». Более сотни местных жителей были убиты, свыше трех тысяч заключены в концентрационные лагеря.

Вот что стало мне известно в 1972 году из документов комиссии по расследованию американских преступлений во Вьетнаме: только с 1969 по 1971 год американо-сайгонская военщина, применяя боевые отравляющие вещества, напалм, обрушивая шквалы огня и металла, выжигала и уничтожала свыше трех тысяч селений. Даже по подсчетам подкомиссии сената США, людские потери среди мирного населения Южного Вьетнама за эти три года составили 350 тысяч человек. А за все время проведения в Южном Вьетнаме программы «умиротворения» убиты, [302] оставлены без крова свыше пяти миллионов восьмисот тысяч человек. В тюрьмах, поданным на начало 1972 года, томились свыше трехсот тысяч узников.

«Зачистки» и «умиротворение» по-американски

На протяжении многих лет своеобразной опорой американского неоколониализма в Южном Вьетнаме, рычагом для поддержания сайгонского режима, орудием террора и насилия служила программа «умиротворения». Руководство и осуществление этого плана с самого начала было возложено на Центральное разведывательное управление. Ему предписывалось действовать совместно с частями американского экспедиционного корпуса, а также с военно-морскими, военно-воздушными и другими соединениями США, находившимися в Юго-Восточной Азии. Провозгласив политику «вьетнамизации» войны, Вашингтон фактически «заложил в ее основу те цели, которые ранее ставились перед программой «умиротворения», с той лишь разницей, что вся тяжесть карательных операций в Южном Вьетнаме перекладывается на плечи сайгонской военщины при «максимальной тыловой и воздушной поддержке» США. Программа «умиротворения», таким образом, стала главной составной частью политики «вьетнамизации». Задачи этих двух программ идентичны: они были направлены не на политическое урегулирование, а на подавление национально-освободительного движения народов Индокитая.

Появление на свет программы «вьетнамизации» дало своеобразный толчок рождению новых форм «умиротворения». Так, если в 1969 году существовали такие названия, как «ускоренное умиротворение и развитие», «специальное умиротворение», то с марта 1971 года возникла «программа общей местной обороны и развития». Но скрыть неудачи программы «умиротворения» не могли ни американское военное командование, ни посольство США в Сайгоне. Недаром в сентябре 1971 года Колби — «третий человек» в Сайгоне после посла Банкера и генерала Абрамса — был отозван из Южного Вьетнама. Его досрочный отъезд расценивался как попытка Вашингтона вывести Колби [303] из-под удара, который угрожал ему в связи с публикацией секретных материалов Пентагона. Колби обвинялся в многочисленных преступлениях, чинимых американской военщиной в странах Юго-Восточной Азии. С 1966 года Колби был сначала начальником сайгонского отделения ЦРУ, с декабря 1968 года — шефом КОРДСа — организации, осуществлявшей программу «умиротворения». Он зарекомендовал себя активным исполнителем распоряжений Вашингтона, разработал план насаждения «советников» по умиротворению во всех 44 провинциях и большинстве уездов Южного Вьетнама. Под его началом было создано 800 специальных отрядов наемных убийц. К этим отрядам были прикомандированы американцы, связанные с ЦРУ. Колби руководил разработкой схемы сайгонского центрального репрессивного аппарата, который состоял из шести организаций: генеральной дирекции полиции в Сайгоне, полицейской службы, военного бюро безопасности, центральной службы разведки, специальных сил, секретной полиции. В каждой провинции страны также существовали бюро национальной полиции и бюро специальной полиции. Таким образом, Колби создал разветвленную полицейско-агентурную сеть, которая держала под колпаком весь Южный Вьетнам.

На место Колби в Сайгоне назначили Джорджа Джекобсона. В начале 1972 года ЦРУ возложило на него руководство новой операцией, получившей название «план по переселению» жителей из пяти северных провинций Южного Вьетнама — Куангчи, Тхыатхиен, Куангнам, Куангнгай и Куангда. Цель плана — создание «безлюдных зон, свободных для бомбардировок и артиллерийского обстрела». «Зачистка» этих районов считалась главной задачей 1 и весну — лето 1972 года.

«Переселенцы» сгонялись в специальные концлагеря. Там не хватало питьевой воды, свирепствовали эпидемии. В район Камло, в концлагерь Тантуонг площадью в 4 квадратных километра, были согнаны свыше четырнадцати тысяч человек. Здесь от болезней умерло в январе — марте 1972 года около пятисот человек.

План «переселения» входил в рамки программы «умиротворения», а значит и американской политики «вьетнамизации» войны. В свое время агрессоры уже пытались превратить районы [304] Южного Вьетнама, прилегающие к 17-й параллели, в зону «выжженной земли». Здесь Пентагон предлагал проложить «электронный пояс Макнамары». В марте-апреле 1967 года в провинциях Куангчи и Тхыатхиен были завезены сотни бульдозеров, различная саперная, строительная военная техника, чтобы превратить земли этих районов в сплошную «мертвую зону». Однако успешные действия южновьетнамских партизан сорвали этот план Пентагона, спасли местное население от физического истребления.

Пять лет спустя из сейфов ЦРУ и Пентагона вытащит очередной план геноцида, план «насильственного переселения». О масштабах этого плана можно судить хотя бы по тому, что предполагалось до июня 1972 года вывезти из северных провинций в дельту Меконга свыше миллиона жителей. В дальнейшем «переселению» подлежало еще около миллиона жителей из районов Центрального Вьетнама, в частности из зон, непосредственно прилегавших к территории Лаоса и Камбоджи, т.е. к «тропе Хо Ши Мина «.

Этими действиями на Юге руководили министр сайгонского режима Фан Куанг Дан и командующий первой корпусной зоной генерал Хоанг Суан Лам. К ним были прикомандированы десятки советников ЦРУ. Программа «насильственного переселения», по плану ЦРУ, была прежде всего программой геноцида. В Лонгли временную ставку делали на Нгуен Ван Тхиеу — «президента», сайгонского наместника, правую руку американского посла Банкера в Южном Вьетнаме. Американская разведка умела подбирать себе людей в Южном Вьетнаме.

Тхиеу родился в 1923 году в семье помещика из Фанранга (провинция Биньтхуан). В 1946 году он поступил в академию торгового флота в Сайгоне, затем в военную академию в Хюэ. В период 1948-1954 годов не раз руководил операциями против вьетнамских партизан. В 50-х годах проходил специальное обучение в США. После этого началось его быстрое восхождение по лестнице военной карьеры. Он был начальником академии, в 1960 году командовал 1-й пехотной дивизией, которая действовала в северных провинциях Южного Вьетнама. С 1962 по 1964 год командовал 5-й пехотной дивизией в Бьенхоа. Тхиеу был тесно связан с высшими кругами южновьетнамской компрадорской [305] буржуазии и помещиками-феодалами, которые, как говорили в Сайгоне, из трех вьючных ослов — риса, каучука и опиума — умели сколачивать золотые слитки.

Один из работников ЦРУ, Джо О'Нейл, он же американский консул в Хюэ, еще в 1964 году превозносил Тхиеу как «самую большую надежду антикоммунистического Вьетнама, как человека рассудка, как интеллигентного стратега и ловкого тактика». Вот он-то и возглавлял с 3 сентября 1967 года сайгонский режим. На так называемых октябрьских выборах 1971 года Тхиеу с помощью американских «подпорок» сохранил за собой «президентское кресло» в Сайгоне.

21 января 1971 года Тхиеу ввел в Южном Вьетнаме закон о цензуре, создал специальный орган цензуры, получивший название «Служба по координации искусств». С тех пор по февраль 1972 года только газета «Тин санг» ("Утренние новости") изымалась из обращения свыше ста раз. В некоторые дни полицейская охранка конфисковывала до 12 газет и журналов сразу.

Стремясь задушить рождение и развитие любых прогрессивных мыслей, сайгонский режим вербовал агентуру, создавал так называемые «проправительственные группы интеллигенции и литераторов», которые находились на службе у полицейской охранки. Эти группы должны были оказывать воздействие на культурную жизнь страны, а также на студенческую молодежь, проповедовать принципы «вьетнамизации» войны.

В архивах ЦРУ значились (теперь архивы раскрыты) десятки агентов из так называемой «литературной элиты» Южного Вьетнама. Еще по рекомендации Лэнсдейла в Сайгоне в 1957 году была создана так называемая «культурная ассоциация».

— Бюро политико-социальных исследований — один из филиалов ЦРУ в Сайгоне, — признавал член «культурной ассоциации» Нгуен Мань Кон, — платило мне ежемесячно десять тысяч пиастров, чтобы я писал статьи против Вьетконга. Только за корреспонденции для сайгонского радио мне переводили на счет ежемесячно около двенадцати тысяч пиастров.

В Сайгоне Нгуен Мань Кон был личностью весьма известной. Сын мандарина, завсегдатай сайгонских притонов, наркоман, Нгуен Мань Кон был осведомителем в японской службе безопасности во время Второй мировой войны. До 1954 года [306] был агентом колонизаторов, а затем перешел на службу к сайгонским временщикам.

Существовала в Южном Вьетнаме, помимо «культурной ассоциации», и другая «литературная группа», которая открыто находилась на содержании ЮСОМ — американской оперативной миссии, обосновавшейся в Сайгоне после заключения Женевских соглашений 1954 года. Без литераторов не обходится ни одна психологическая война. Важно, на чьей стороне стоит литератор.

«Писатели» — агенты ЮСОМ образовали своеобразную школу, проповедовавшую так называемую «философию отдохновения воина». К этой школе примкнули представители сайгонской «золотой молодежи» — выходцы из мелкой и средней буржуазии. «Писатель» Тхе Уен открыто признавал на страницах журнала «Бать кхоа», что «его судьба — быть вечно желтым наемником». После 1975 года все эти «идеологи» уехали в США и Западную Европу. И не случайно, что многие представители этой «литературной группы» были одновременно членами гангстерских банд в Южном Вьетнаме, известных под названиями: «Серый тиф», «Кровавая рука», «Лас-Вегас», «Невидимки», «Черные рубашки» и другие.

«Позади и впереди нас мрак. Мы живем сегодняшним днем и берем от жизни все. А завтра? Не все ли равно!» — этими строками газета «Тинь луан» сформулировала смысл всей «философии отдохновения шина» — точнее говоря, философии головорезов, из числа которых сайгонский режим вербовал рекрутов в армию и администрацию.

Одной из крупнейших оперативных психологических служб США в Южном Вьетнаме было отделение ЮСИС в Сайгоне. При нем официально числилось свыше трехсот восьмидесяти южновьетнамских граждан. Главным образом это были «журналисты», которым вменялось в обязанность проникать в редакции газет и журналов, сообщать американским «советникам» об умонастроениях, о содержании разговоров, антиамериканских настроениях, о связях журналистов. Иначе говоря, большинство вьетнамских работников ЮСИС фактически становилось осведомителями психологической службы США в Южном Вьетнаме, службы разведки и агрессии. [307]

Горцы не служат ЦРУ

Я вновь в знакомом кабинете офицера госбезопасности ДРВ. На этот раз он принес фотодокументы, рассказывающие о том, как была обезврежена одна из американских разведывательных групп, заброшенных в ДРВ уже после начала бомбардировок страны.

— Это было в августе тысяча девятьсот шестьдесят четвертого, — рассказывал контрразведчик Лиен. — В горных районах провинции Йенбай, где проживают люди из национального меньшинства тхо, лежат важные в военно-экономическом отношении пути сообщения. В этот район противник непременно должен был попытаться забросить своих агентов. В Министерстве госбезопасности ДРВ разработали план по предупреждению диверсионных действий. В состояние готовности, как здесь говорят к приему «гостей», было приведено местное население.

Тихий августовский вечер. В одном из селений Йенбая проходило собрание крестьян сельскохозяйственного кооператива. И вдруг послышался гул транспортного самолета.

— Идет без опознавательных знаков, — сообщил один из стоявших в дозоре крестьян. — Высота тысяча пятьсот метров.

Самолет покружил над горными вершинами Йенбая, а затем от него отделилось около десятка белых зонтиков — парашютов.

В селениях была объявлена тревога. Крестьяне расставили на горных тропах и дорогах засады. Из провинциального центра вызвали оперативный отряд. К утру, когда низкий туман еще обнимал джунгли в лощинах, крестьяне нашли зарытые парашюты. А несколько часов спустя у небольшого водопада обнаружили группу парашютистов. Один пытался отстреливаться и был убит.

Главарь диверсантов по имени Чунг (капитан показал мне фотографию Чунга) давал показания на допросе:

— Американцы, занимавшиеся подготовкой группы, говорили нам: «Не сомневайтесь, в районе Йенбая много наших сторонников. Они окажут вам поддержку, приютят. Среди них подбирайте помощников. Подготавливайте базу для прибытия новых групп. Если кто-либо окажет вам сопротивление — стреляйте». [308]

Террор, диверсии, саботаж — таковы цели группы. Но диверсанты оказались обезвреженными. При задержании у них обнаружили радиопередатчик для вызова самолетов, радиотелефон, пистолеты, западногерманские медикаменты, транзистор... (В те годы это была «шикарная экипировка шпиона».)

В августовские дни 1964 года в различных районах ДРВ были обнаружены четырнадцать американских диверсионных групп. Но тайная война США против ДРВ не ограничилась только засылкой шпионов. «Психологи» из ЦРУ разработали десятки изощренных методов для подрыва суверенитета Демократического Вьетнама. Вряд ли во Вьетнаме найдется гражданин, который бы не видел американских листовок. Тысячи различных текстов, размноженных миллионным тиражом. И в каждом из них — попытка сеять национальную и религиозную рознь в ДРВ. Метод подрывной работы, известный во многих странах мира и в самых разных условиях. Были месяцы, когда только на районы, расположенные между 20-й и 17-й параллелями, на «четвертую зону», с американских самолетов сбрасывались миллионы различных листовок.

Капитан протянул мне одну из них. Небольшую. Величиной с карманную записную книжку. В листовке сказано: «Жители Вьетнама, помогайте сбитым американским летчикам. Вы получите за это должное вознаграждение... Оказывайте сопротивление...» И далее в том же духе.

Первого января 1971 года на территории ДРВ находилось несколько сотен американских воздушных пиратов, сбитых в небе Вьетнама и захваченных в плен. В конце 1970 года компетентными органами ДРВ список военнопленных был передан ряду лиц доброй воли в США и других странах. А по улицам Ханоя «пилотов в пижамах» провели для показа жителям. Я почему-то сделал дал себя сравнение с тем, как в Москве в 1944-м вели колонны немецких пленных.

Ночь 21 ноября 1970-го. Американская авиация бомбила шестьдесят пять объектов на территории ДРВ. Одной из целей налета 21 ноября была высадка американского десанта вблизи лагеря Шонтэй, чтобы захватить находившихся там американских летчиков. Эта «операция», подготовленная ЦРУ и Пентагоном, [309] провалилась. Налетчики нашли лагерь пустым. Вылазка стоила агрессорам шести сбитых самолетов, послужила в будущем основой для киносюжета-боевика. Но жизнь — не кино. Лагерь военнопленных оказался «ловушкой» для авиации США.

Мне довелось видеть десятки воздушных пиратов Соединенных Штатов, сбитых над ДРВ. Сколько несчастий принесли они вьетнамскому народу! Я не переставал удивляться, наблюдая, с какой невообразимой выдержкой относятся люди Вьетнама к тем, кто еще несколько минут назад грозил им смертью. Вот рассказ одного из американских пилотов. Летчика звали Вилсон Деввер Кэй. Лейтенант военно-морских сил США. Родился в 1940 году в Северной Каролине. Его личный номер  — 669207. Летал на самолете А-4С, базировавшемся на авианосце 7-го флота. Был сбит 16 ноября 1967года в предместьях города Хоабинь.

— Мой самолет был поражен ракетой класса «Земля — воздух», — рассказывал Кэй. — Мне удалось катапультироваться и приземлиться на рисовом поле. Первый вьетнамец, которого я увидел, был, к моему удивлению, мальчик восьми — десяти лет. Паренек пас буйвола поблизости от места падения самолета. Он подбежал ко мне и что-то стал решительно требовать. По его жестам я понял, что он предлагал мне сдаться. Признаюсь, я был поражен мужеством малыша. Я пригрозил ему пистолетом, но и это не испугало его.

Мальчик не уйдет — решил пилот и поспешил сам скрыться в небольшой роще. Однако несколько минут спустя мальчишка привел к роще группу крестьян, вооруженных ружьями, ножами и палками.

— Я был вынужден сдаться, — продолжал пилот. — Местные жители препроводили меня в небольшой домик, расположенный неподалеку от рощи. Здесь меня обыскали, забрали оружие, а затем совсем еще молодая крестьянка предложила мне выпить чашечку чаю, поставила на стол плошку с нехитрой крестьянской пищей. Я поел. И только потом бойцы отряда народного ополчения доставили меня в ближайшее селение, где я должен был ожидать отправки в Ханой. Прошло четыре или пять часов... [310]

Я читал в журналах «Лайф» и «Лук» статьи, рассказывавшие о судьбе пленных летчиков в Северном Вьетнаме, — вспоминал Кэй. — Я знал, что меня не убьют. Но, признаюсь, был крайне удивлен тем, что никто и не пытался меня даже ударить. Все, что происходило со мной, никак не вязалось с моими прежними представлениями. Я чувствовал, как ослабевало во мне нервное напряжение. Постепенно приходил в себя, начал наблюдать за людьми, за хижиной. Простой крестьянский дом с земляным полом. Кустарная мебель у бамбуковых стен. В углу буддийский алтарь предков. Хозяева дома, видимо, не были богаты. Но они не забыли предложить мне чай и бананы.

Вокруг хижины продолжали собираться жители деревушки. Хозяин приветливо здоровался с каждым. Некоторые крестьяне проходили в хижину, рассаживались на лавках. Окна и двери были облеплены детскими личиками с широко раскрытыми глазами. Рядом с хижиной стояло несколько девушек с винтовками за плечами. Они, видимо, были поставлены часовыми. Я понимал, что всякий, кто находился здесь, должен был меня ненавидеть. Могу представить себе на миг, как бы повели себя мои родные и близкие, если бы на моем месте находился летчик, бомбивший Америку!

Несколько позже пришел вьетнамский врач. Он тоже предложил мне свои услуги. И тогда я понял, — продолжал летчик, — что это за удивительная страна — Вьетнам. Но для того, чтобы все это понять, мне, видимо, надо было быть сбитым в ее небе.

Кэй замолк. Прошло несколько минут. Встреча близилась к концу.

— Мальчик, пасший буйвола... Девушки с винтовками за плечами... Простые крестьянские лица... Разве их можно забыть!

Подобных рассказов я слышал немало. Но одна история была уникальной. За нее я получил премию журналистики. В Бангкоке на аэродроме я познакомился с американским летчиком. В баре мы крепко выпили, и он рассказал, что кончается его срок в Индокитае, остался один полет, и он вернется назад, в США. Но его вылет на Ханой стал последним. Летчик был сбит, и я встретил его уже на пресс-конференции в Ханое. Два снимка: летчик перед вылетом и он же в ханойском «Хилтоне». В тюрьме... [311]

Попробуйте проанализировать психологию американского летчика. После каждого или почти каждого вылета на Вьетнам кто-то из его товарищей не возвращался на базу. Еще одна пустая койка в казарме, оставшиеся вещи, фотографии, письма. И так из месяца в месяц, из года в год. Летчик жил надеждой, что его звезда будет более счастливой, чем у соседа. Поэтому, готовясь к очередному полету, он неизменно ощупывал в кармане комбинезона свой амулет, а затем как заклинание повторял зазубренные фразы из «вьетнамского разговорника": «Я американский летчик. Окажите помощь. Вы получите вознаграждение...»

Когда я слышал эти слова от американских летчиков, одетых в тюремные пижамы, я не мог понять, на что рассчитывали психологи из ЦРУ, составляя подобные разговорники. Являлось ли это результатом недостаточной осведомленности американской разведки о патриотизме, о моральных ценностях вьетнамского народа? Или это был психологический прием, необходимый ЦРУ и Пентагону для усиления надежды пилота на то, что он сумеет выпутаться даже тогда, когда будет сбит и захвачен вьетнамцами. Или просто не могли придумать ничего более умного... На мой взгляд, вернее всего последнее. И вот пилот сбит. Он бормотал заученные фразы, связывая с ними свои последние надежды на спасение... После войны я встречался с бывшими американскими военнопленными, они говорили, как их били в лагерях, пытали. «А зачем? — спрашивал я. — Есть ли доказательства пыток?» Летчики на эти вопросы ответа не находили. Хотел я снять документальны и фильм «Летчики возвращаются» о том, как после войны они бы вернулись в бывший лагерь и встречают своих охранников. Вьетнамцы согласились взять такой сценарий, американцы молчат...

Я бывал в самых отдаленных уголках Демократического Вьетнама, беседовал с крестьянами о сбитых американских пилотах, расспрашивал об американских листовках.

— Видали такие, — следован ответ. — Сначала сдавали их представителям госбезопасности, затем просто выкидывали... Впрочем, при общей нехватке бумаги листовки находили утилитарное применение. [312]

* * *

Вьетнамский характер. Видимо, он и составлял одну из основных тайн, которую не смогли познать американские резиденты разведки во Вьетнаме, Индокитае.

Вспоминается одна из поездок в провинцию Хоабинь, в селения народности мыонг. Я подходил с французской журналисткой Мадлен Риффо (героиней Франции, стрелявшей в 1944-м в эсэсовца. Мадлен ушла из жизни несколько лет назад) к небольшой хижине на сваях, что приютилась в лощине среди горных хребтов. Что-то тяжелое свалилось мне на плечи. Внезапность нападения буквально ошеломила. И когда я повернулся, чтобы увидеть противника, удивлению не было предела. Большая серая обезьяна сидела как ни в чем не бывало на железной бочке из-под бензина и почесывала за ухом.

— Ты незнакомец, и она, видимо, просто хотела привлечь к себе внимание, — застенчиво улыбаясь, защищал свою любимицу Нят, хозяин. — Брось ей пару бананов, и в следующий раз она встретит тебя более благосклонно.

Ценой нескольких бананов мир был восстановлен, и мы поднялись по шаткой бамбуковой лестнице в хижину.

Сняли испачканные в дороге сандалии, прошлепали в комнату со старым дощатым полом. Нят усадил нас на циновку, разостланную рядом с алтарем предков, расставил белые фарфоровые чашечки, разлил горячий душистый зеленый чай. Таков уж вьетнамский обычай: гостей первым долгом угощают зеленым чаем.

Тем временем комната наполнялась людьми. Словно по беспроволочному телефону, от хижины к хижине в селении мгновенно распространилось известие о приезде иностранцев. Явление не столь частое в этих краях, и люди спешили в дом Нята. Старики поделились затяжкой крепкого самосада из водяной бамбуковой трубки. Ребятишки, веселые, задорные, считали своим непременным долгом ощупать мои руки и ноги. Но стоило только обратиться к ним с каким-либо вопросом, как они разбегались с громким смехом, прятались за бамбуковой перегородкой, из-за которой уже через секунду поблескивали их темно-коричневые лукавые глазенки. Затем, осмелев, они вновь приближались [313] к нашей циновке. Мадлен была в черных чулках, и детишки не могли ничего понять: женщина — тэй — белая, а ноги — черные. И такое, оказывается, бывает?! Вот тебе и Европа!..

Умудренные житейским опытом старики попыхивали трубками и молча, понимающе наблюдали...

Провинция Хоабинь лежит в центральной части Демократического Вьетнама, начинается километрах в шестидесяти западнее Ханоя и простирается вплоть до лаосской границы. В ее девяти уездах — жители семи национальных меньшинств. Они свято хранили свои обычаи, нравы, традиции. Селения мыонгов и тхай, мео и тхо, манов и киней (кинь — основная национальность во Вьетнаме.)

Дорога № 6, которая некогда была единственной дорогой Хоабиня, привела нас в уезд Кисой. Горные кручи, заросшие непроходимыми джунглями, уютные лощины с дикими банановыми рощами, бурные ручьи, сотнями водопадов с грохотом низвергающиеся с гор, неугомонный скрежет цикад — все это создавало неповторимую картину. И кажется, что именно тогда я понял, почему эту провинцию называют Мирная (Хоабинь — в переводе с вьетнамского означает «мир». У большинства географических названий во Вьетнаме есть смысловое значение: Ханой, например, — Внутренняя река, Намха — Южная река, Кимбой — Золотая чашка. — М. И. ). И вековые деревья, и робкая сизая дымка тумана, которая даже в самые жаркие дни не тает на дне горных ущелий, и бездонное голубое небо над головой создавали здесь видимость нетронутого спокойствия, подаренного природой этому краю. И только исковерканная взрывом броня танка, подбитого героем Вьетнама Ку Тин Ланом на дороге № 6 среди скалистых массивов, обломки американского самолета F-105, в котором летел бомбить Вьетнам полковник Уильям Нельсон (личный номер 33458А), и желтая вывороченная земля от разрывов бомб напоминали о том, что люди Мирного знали и суровые годы войны.

Мадлен Риффо описала в «Юманите» со слов крестьянина, как тот сбил самолет полковника, я — нет. Сейчас я на многое смотрю иначе. Конечно, почти невероятно, что крестьянин сбил самолет. Он наверняка был сбит под Ханоем, а упал здесь, в [314] Хоабине. Но разве в итоге важно, кто сбил? Важно было поднимать боевой дух на местах, в «глубинке». Это-то поняла Мадлен. Я же был «технократом»...

А история вкратце была такова: крестьянин устроил засаду. Улегся под старым грузовиком с винтовкой и стал ждать, когда прилетит американский бомбардировщик. Операция называлась «Засада». Американский самолет однажды утром прилетел и трижды бомбил участок дороги, где был грузовик. Крестьянин вел прицельный огонь, «умело корректировал» стрельбу, и одна из пуль попала в летчика. Самолет рухнул. Крестьянин стал «народным героем», преподавателем на курсах «народной войны», на которых он передавал свой ценный опыт, как из «малого оружия», но при большом мужестве и организованности можно победить самую мощную армию с самым современным оружием, со сверхзвуковой бомбардировочной авиацией. И в этом при определенных условиях и в определенное время был большой пропагандистско-воспитательный, патриотический смысл. Он доказал свою целесообразность во Вьетнаме во время первой и второй войны Сопротивления — с французами и американцами. Самолеты, как правило, сбивали ракетные и зенитные дивизионы, а результаты порой приписывали отрядам народного ополчения, которые тоже героически палили по самолетам и рассчитывали на успех, но вряд ли могли бы его когда-либо получить. Хотя все возможно. Сидел же один горец на вершине дерева, увидел перед собой летчика вертолета. Выстрелил из арбалета — и прямо в глаз пилоту. Тот убит, вертолет упал, а горец стал героем. Война — все случается.

...Есть в уезде Кисон небольшая община мыонгов Тхиньланг. Крестьяне этой общины и захватили американского летчика лейтенанта Кэя. Четыре деревушки спрягались среди горбатых скал в небольшой долине, которую когда-то французы использовали для двух своих военных аэродромов. Теперь здесь простиралось зеленое покрывало рисовых полей.

У лодочной переправы через реку Черную — главную водную артерию провинции (две другие реки Хоабиня носят названия Сонгбыой — Река памплемусов и Сонгкимбой — Река золотой чашки. — М. И. ) меня встретила пожилая женщина в яркой национальной [315] одежде мыонгов, с серебряной цепочкой на шее, с черной повязкой на седеющей голове.

— .Нгуен Тхи Тянь, председатель кооператива Тхиньланг. — Женщина протянула руку, по местному обычаю; ладонью вверх. Затем повела меня в деревню.

Она шла несколько впереди. Время от времени она останавливалась.

— Взгляните, — говорила она, — там первая механическая мастерская общины. А там плантация сахарного тростника. В провинции построен сахарный завод, и наш кооператив стал его главным поставщиком. Собираем по двадцать семь — двадцать девять тонн сахарного тростника с гектара. Семь лет назад урожай едва достигал восьми тонн с гектара... За той банановой рощей думаем создать тракторный парк... А там, чуть подальше, где виднеется горный перевал, отрядом самообороны нашего кооператива была обезврежена шпионско-диверсионная группа, сброшенная американцами с самолетов.

Мы подошли к деревне. Тянь пригласила в свой дом. Деревянный, на высоких сваях, украшенных по древнему обычаю мыонгов узорчатой резьбой.

В комнате на грубом крестьянском столе нас ждал неизменный чай. Наполнив чашечки, Тянь стала рассказывать мне историю Хоабиня. Признаться, я был хорошо знаком с этим районом и даже знал «секрет": то, что после войны здесь будет самая большая во Вьетнаме и Юго-Восточной Азии ГЭС на Черной реке и что, возможно, соединятся бассейны рек Красной и Меконга. Но таков уж неписаный закон во Вьетнаме: хозяин непременно знакомит гостя с событиями, происходившими в его районе до 1954 года, гордится свершениями, достигнутыми за годы народной власти, обязательно расскажет о военных успехах. А дело гостя внимательно слушать и не проявлять своих знаний.

-...В 1947 году колонизаторы сбросили парашютный десант в район Кисона, сделали уездным начальником богача-феодала Динь Конг Тана, организовали так называемую автономную администрацию мыонгов под руководством французского наместника. Террор и насилие пришли в Кисон. И мыонги взялись за оружие. Возникали «деревни Сопротивления», в джунглях действовали партизанские отряды. В 1950 году французы [316] ушли из Хоабиня, но в декабре 1951 года в провинции вновь появились каратели, проводившие операцию под названием «Тассиньи». В 1952 году колонизаторы и их ставленники бежали из Хоабиня. Известно, что после 1954 года Динь Конг Тан обосновался в Сайгоне... Говорят, что он работал на ЦРУ и проводил специальные занятия с диверсантами, забрасываемыми в район Хоабиня. ЦРУ использовало его знания местных обычаев.

За чашечкой чаю быстро летело время. Вечер спускался над Кисоном. Тетушка Тянь зажгла керосиновую лампу.

А вокруг веселилась молодежь. Жених и невеста — Туан и Лиен — подошли к нам.

— Тетушка Хай, пожелайте им что-нибудь на счастье, — просил кто-то из девушек.

Таковы люди из селений мыонгов в Хоабине, которые, как рассчитывали «психологи» из ЦРУ, должны были стать партнерами Запада, противниками ДРВ.

Я не случайно рассказываю о жизни простых людей в условиях военного времени. Здесь в ДРВ шла народная война, на которую поднялось все население страны. И против такого единства бессилен даже самый могущественный противник, каким были США. Чтобы не делать роковых ошибок в горах, говорил американский разведчик Лэнсдэйл, следует изучать нравы и обычаи горцев. Психологи США с этим не справились.

Радиовойна

Моя третья встреча с капитаном состоялась незадолго до первого отъезда из ДРВ в 1969 году. В дорожном портфеле уже лежал авиационный билет на самолет Международной комиссии по контролю, направлявшийся из Ханоя в столицу Лаоса — Вьентьян. Я позвонил капитану по телефону, чтобы поблагодарить его за оказанную мне помощь.

— Я подобрал для вас еще материал. Если есть время — заезжайте.

Через пятнадцать минут мой «уазик» был уже у ворот знакомого особняка. Капитан ждал в своем кабинете. [317]

— Вместе с бомбами американские летчики нередко посылали на землю ДРВ свои... «подарки», среди которых чаше всего были транзисторы. Вы спросите, зачем они это делают? — как бы задал себе вопрос капитан. — Прежде всего, чтобы оказать психологическое давление на население ДРВ: смотрите, мол, на вашей земле полыхает военный пожар, а вы бы могли пользоваться этими благами «цивилизации». Но есть и другая цель... Взгляните, например, на этот «подарок».

Капитан протянул мне транзистор. Он настроен лишь на одну волну, на которой работает специальная американская радиостанция. Впрочем, в Сайгоне «советники» США открыли целый ряд подпольных радиостанций, которые, подделываясь под ханойское радио и радио «Освобождение», пытались оклеветать борьбу патриотов, борьбу за свободу и независимость вьетнамского народа.

Одна из таких радиостанций носила название «Священный и революционный меч». В ней под руководством американских разведчиков работал целый наемный аппарат. Перед ним стояла задача «воодушевлять» реакционные элементы в Южном Вьетнаме на борьбу с истинными патриотами страны. За каждое удачное измышление платили 5 тысяч пиастров.

Другая радиостанция — «Красное знамя». Почему такое название? Сбить с толку слушателей, придать станции окраску рупора революционных сил. На создание этой станции ЦРУ истратило несколько десятков тысяч долларов. И радиостанция заполняла эфир утверждениями о том, что она якобы находилась в ДРВ, а не в Южном Вьетнаме, и выражала точку зрения некоторых «вьетконговцев». Это был обычный провокационный трюк, к которому Сайгон и США прибегали уже не первый год во Вьетнаме.

С 7 часов вечера до утра шли передачи двух других американо-сайгонских шпионских радиостанций — «Красная звезда» и «Голос свободы». Нетрудно заметить, что все эти радиостанции носили исключительно «революционные» названия.

Несколько десятков американских профессиональных разведчиков специально прибыли в Южный Вьетнам, чтобы руководить «психологической радиовойной» против ДРВ и Национального фронта освобождения. Они занимались даже подбором [318] дикторов, главное требование к которым заключалось в том, чтобы их голоса были похожи на голоса дикторов ханойского радио и радио «Освобождение».

На ведение психологической войны против ДРВ Вашингтон отпустил более миллиарда долларов. На эти деньги содержались более двадцати газет, радиостанции и около 120 тысяч наемных лиц. Этот огромный пропагандистский подрывной аппарат, созданный Вашингтоном в Юго-Восточной Азии, был нацелен против Вьетконга, патриотов Лаоса и Камбоджи.

...Вечерело. Наша встреча близилась к концу. Я поглядывал на часы. Самолет на Вьентьян улетал в 20.00. Осталось всего три часа. А еще надо заехать на корпункт «Известий», в дом на тихой ханойской улице Тон Тхат Тхиеп, а затем через восстановленный двухкилометровый мост Лонгбиен — на аэродром Зиалям.

Капитан понимал меня, крепко пожал на прощание руку и пожелал, чтобы мой дом больше не бомбили. Он знал, что дом на Тон Тхат Тиеп был уже третьим. Один мне сдали в аренду монголы, его разбомбили; другой — предоставили венгры — тот же результат. А этот — чехи, торгпред ЧССР, с которым мы учились в МГИМО. Этот дом выстоял... И вообще в Ханое в доме на Тон Тхат Тхиеп иногда собирался «интернационал с Крымской площади": немец Клаус Мацке, словак Грчка, венгр Ласло Сабо, поляк Леон Ващинский — работник МКК, прилетавший ко мне из Сайгона... Компания была самая, самая. МГИМОвская... Война сближала.

«Черный дирижер»

...Самолет быстро набирал высоту. В ночном мраке погасли огни удалявшегося Ханоя. Всего около двух часов полета на стареньком «боинге» (за 40 долларов) отделяли Вьентьян от северовьетнамской столицы. За разговором с летчиками самолета Международной комиссии по контролю (МКК) время пробежало незаметно. Раз в неделю, совершая рейс по маршруту Сайгон — Пномпень — Вьентьян — Ханой, они стали своеобразными почтальонами последних известий, а стюардессы просто подругами, щедро наполняющими стаканы виски. А как иначе? [319]

Все дали одинаковую подписку: если что случится с самолетом, то никаких претензий. Война... Самолеты МКК, «летающие крепости» времен Второй мировой войны, уже сбивали над Лаосом. И никому никаких претензий. Война...

— Вчера обстреляли аэродром Таншоннят в Сайгоне, в Пномпене — ураган, во Вьентьяне совершено покушение на представителя Нео Лао Хаксат Сота Фетраси. Детали неизвестны. Говорят, что убили одного из его солдат. Сам Фетраси цел.

Но вот и Вьентьян. Старенький захудалый аэродром в районе Ваттай едва освещен огнями. Несколько полусонных чиновников быстро оформляли паспорта. Была ли виза или нет — никого не интересовало здесь. Во Вьентьяне — мир и нейтралитет. Война — в другом Лаосе, в зонах Патет-Лао. И та якобы тайная.

Наутро мы с Юрием Косинскии, собственным корреспондентом АПН во Вьентьяне, которому позже в Камбодже (там он был уже корреспондентом ТАСС) предстояло смертельное испытание, отправились на Тат Луанг. Проехали по шоссе, протянувшемуся на несколько километров вдоль левого обрывистого берега обмелевшего Меконга, по старой дамбе, по которой проложен Окружной бульвар, затем попали в новую часть Вьентьяна. Широкое шоссе устремилось на северо-восточный район города, где расположена религиозная святыня королевства, — Тат Луанг, сооруженный еще в середине XVI века. Позолоченный шпиль Тат Луанга высился над кокосовыми пальмами, словно дополняя величественный пейзаж этих мест.

Открыл праздник Тат Луанга король Лаоса Шри Саванг Ваттхана, занявший в октябре 1959 года трон Лаоса после смерти отца — короля Сисаванг Вонга.

Здесь на Тат Луанге мы нашли и Сота Фетраси — официального представителя Патриотического фронта Лаоса во Вьентьяне. С ним мы были хорошо знакомы. О делах говорить не хотелось. Побродили по территории святилища, зашли в пагоду.

Вечером подъехали в представительство Нео Лао Хаксат, или, как говорили во Вьентьяне, в «дом Патет-Лао». Здесь мы чувствовали себя спокойно. Пользуясь случаем, делились последними новостями. О налете на солдат Сот Фетраси рассказал в нескольких словах, а затем добавил: [320]

— И это, конечно, не последняя провокация против нас.

Действительно, 18 января 1969 года на представительство Патет-Лао было совершено новое нападение. Подготовленные американцами и правыми провокаторы бросили фанаты в «дом Патет-Лао».

Я всегда вспоминал слова Фетраси: «Американцы ввергли нашу страну в войну. Выстрелы во Вьентьяне, бомбардировки освобожденных районов Лаоса — вот лицо политики великих США в отношении нашей маленькой страны».

С тех пор как 17 мая 1964 года авиация США, грубо поправ Женевские соглашения 1962 года по Лаосу, обрушила смертоносный бомбовый град на территорию страны (обратите внимание: раньше, чем на Демократический Вьетнам), официальные представители Вашингтона тщетно пытались убедить мировую общественность, что Соединенные Штаты не вели вооруженного вмешательства в дела Лаоса. Всякое сообщение печати, разоблачавшее усиление американской агрессии в Лаосе, встречало резкое осуждение Белого дома.

Когда же масштабы «тайной войны» достигли таких размеров, что их нельзя было больше скрывать, в Вашингтоне спешно изобрели версию, согласно которой милитаристские круги США пытались оправдать и легализировать агрессию в Лаосе. В частности, американские дипломаты стали приводить довод, что авиация США бомбит Лаос, видите ли, для того, чтобы «спасти жизнь американцам и их союзникам, воюющим в Южном Вьетнаме». Более того, Вашингтон не скупился на заверения, что бомбардировки Лаоса объясняются гуманными побуждениями США защитить эту маленькую, добрую индокитайскую страну от «агрессии» вьетнамского злого брата.

Под аккомпанемент подобных тирад на Лаос обрушились тысячи тонн бомбового груза. В течение 1970 года в среднем более пятисот налетов ежедневно совершала авиация США на Лаос. «И все это происходило под плотным покровом официального замалчивания либо опровержений в печати», — писал американский журнал «Нью рипаблик».

Однако расширение агрессии вызывало все большие опасения не только международной общественности, но и в самих Соединенных Штатах. Правительство США без санкции и ведома [321] конгресса, отмечал сенатор-демократ Фрэнк Черч, развертывало широкие военные действия на территории Лаоса, нарушало законы, принятые конгрессом, а также международные соглашения о нейтралитете этого государства.

В результате в конце 1969 года официальный Вашингтон был вынужден признать, что США имели в Лаосе «лишь некоторых советников, и правительство дало разрешение на бомбардировку Лаоса... только с большой высоты». Это признание свидетельствовало, что американская авиация, сухопутные силы, военно-морской флот распространили военные действия на весь Индокитайский полуостров от Тонкинского до Сиамского залива.

6 марта 1970 года Белый дом опубликовал правительственное заявление по Лаосу. Этот документ, как полагало большинство американских обозревателей, занимавшихся проблемами Юго-Восточной Азии, ставил своей целью успокоить общественное мнение и оправдать агрессию США в Лаосе. Газета «Нью-Йорк таймс» отмечала, что своим заявлением «правительство США пыталось предпринять усилия, чтобы как-то компенсировать военные и политические провалы, которые оно потерпело в Лаосе. В нем впервые официально был признан факт американских бомбардировок Лаоса, а также то, что в этой стране находится 1040 американцев».

В США не стали полемизировать по поводу точности указанной цифры, хотя на протяжении последних месяцев 1969 года в международной печати неоднократно сообщалось, что из достоверных источников известно о действиях в Лаосе двенадцати тысяч американских военных и гражданских лиц. Более того, как писала газета «Уолл-стрит джорнэл», Центральное разведывательное управление использовало в Лаосе не только американских военнослужащих, но и иностранных наемников. Газета высчитала, что «военные усилия» в Лаосе обходились Соединенным Штатам в двести пятьдесят миллионов долларов в год, хотя официальная сумма военной помощи США Лаосу составляла примерно пятьдесят — шестьдесят миллионов долларов. Более того, десятки миллионов долларов заимствовались Вашингтоном, на военные нужды в Лаосе из так называемых «вьетнамских статей Пентагона». Это означало, что США использовали [322] Лаос в качестве тыловой военной базы для продолжения агрессивной войны в Южном Вьетнаме.

Комментируя заявление Белого дома, газеты различных стран мира не случайно подчеркивали, что этот документ оставлял в тени много скрытых аспектов военной деятельности США и полностью умалчивал о действиях американской разведки в Лаосе. Однако известно, что не прошло и шестидесяти дней после подписания Женевских соглашений 1962 года по Лаосу, как ЦРУ развернуло свою деятельность в этой горной стране. Американская разведка попыталась открыть новую страницу в истории страны «миллиона слонов», историю, изобилующую интригами, нечистоплотными трюками, закулисными операциями, террористическими актами секретных агентов. В печати стали просачиваться сообщения, что США проводили в Лаосе ряд тайных операций, закодированных под названиями «Золотой орел», «Треугольник», «Сикорд», «Депчиф», план «404».

Итак, США, невзирая на свои обещания и подписание Женевских соглашений 1962 года, продолжали вмешиваться во внутренние дела Лаоса. Эта страна стала «вторым фронтом» — левым флангом американской войны в Индокитае.

— Если Вашингтон и подписывает какие-либо соглашения, то это еще не означает, что ЦРУ собирается их соблюдать, — говорил мне как-то в баре вьентьянской гостиницы «Лансанг"{18} один из американцев, проживавших уже долгие годы в этой стране. — Я приехал в Лаос, — рассказывал он, — сразу после заключения Женевских соглашений 1954 года по Индокитаю. Тогда мы создавали в Лаосе различные организации.

О каких организациях шла речь, мне было известно, и я не задавал лишних вопросов. Сначала возникло в Лаосе американское бюро, получившее название ПЕО. На него возлагалась задача осуществления поставок оружия в Лаос, обучение войск, которые могли быть в дальнейшем использованы Соединенными Штатами в Индокитае. ПЕО контролировало все военные [323] расходы лаосского министерства обороны. При этом лаосцы должны были поставлять ПЕО регулярные отчеты о положении в армии и вооружении. В 1961 году ПЕО переименовали в МААГ — группу «советников» по военной помощи. МААГ стала американской штаб-квартирой, направляющей действия всех правых вооруженных сил Лаоса. Позже МААГ, финансируемая Пентагоном и ЦРУ, была преобразована в ЮСОМ — оперативную американскую миссию.

В конце 50-х годов в Лаосе заработала американская информационная служба — ЮСИС. Она превратилась в центр по ведению психологической войны. В те годы Соединенные Штаты создали в Лаосе и некоторые другие организации, подчинившие себе различные ведомства вьентьянской администрации. Среди американских военных организаций, обосновавшихся тогда в Лаосе, были, например, такие, как ПАТ — полицейская советническая служба, ЮСАРМА — организация сухопутных и военно-морских сил США..

— После Женевских соглашений 1962 года по Лаосу Вашингтон решил показать, что США якобы уважают суверенитет Лаоса, — улыбнулся мой знакомый, — и все эти военные американские службы продолжали свое существование под прикрытием гражданской вывески ЮСАИДа — американской экономической миссии Управления международного развития. Но об экономике лишь редко говорили, американцев интересовал Вьетнам (ДРВ) и его союзник Патет-Лао. А Лаос пусть остается одной из 25 самых слаборазвитых стран планеты.

Через несколько дней после этого разговора в той же гостинице «Лансанг» барменша Лин, работавшая на все разведки — от китайской, вьетнамской до канадской и ГДРовской, познакомила меня со вторым секретарем американского посольства во Вьентьяне. Мы разговорились о деятельности ЮСАИДа. Он вытащил из портфеля бело-голубую брошюру и вручил ее мне.

— Здесь вы прочитаете все. Я сам участвовал в ее составлении, — гордо заявил американец. — Вы увидите, сколько делают США для Лаоса.

Действительно, брошюра приводила большое количество цифр, диаграмм, таблиц, показывающих американскую «помощь» Лаосу. Создавалось впечатление, что ЮСАИД — мирная [324] гражданская организация, которая уж никак не могла быть замешана в операциях американской разведки. Чем невиннее и миролюбивее вывеска, тем легче под ней скрываться разведчику. Как известно, в тихом омуте... ЮСАИД был именно таким омутом с 126 «демонами» американской разведки во Вьентьяне.

Но об этом стало известно позже. Центральное разведывательное управление официально получило разрешение вести подрывную работу под прикрытием ЮСАИДа при президенте Кеннеди. Об этом был вынужден заявить в июне 1970 года Джон Ханна, директор Управления международного развития. Он также признал, что ЦРУ практически подчинило себе и деятельность ЮСИС в Лаосе. Признание, правда, прозвучало со значительным опозданием. Ханна был президентом Мичиганского университета, когда ему стало известно, что в одну из групп американских специалистов в Южном Вьетнаме и Лаосе в 1955 — 1959 годах проникли агенты ЦРУ.

— ЮСАИД? Удобная вывеска для американской разведки, — говорил мне во Вьентьяне лаосский офицер, приближенный к командующему вьентьянским военным округом генералу Купраситу. — Через ЮСАИД мы получали оружие. По линии ЮСАИДа приезжали американские «советники», которые затем неожиданно пропадали где-либо в джунглях. Говорят, что под вымышленными именами они появлялись у генерала Ванг Пао.

— Что вы знаете об этом генерале? — поинтересовался я.

— С ним я встречался дважды, — ответил военный. — Он не жаловал Вьентьян своим посещением. С американцами, которым он служил, Ванг Пао находил прямые контакты, минуя Вьентьян. Этого сорокалетнего генерала, который в прошлом служил сержантом во французской колониальной армии, пожалуй, лучше знали в Удоне, на американской базе в Таиланде, чем здесь, во Вьентьяне.

Ванг Пао внушал страх многим лаосским военным. Его армия практически не подчинялась никому, кроме штаба ЦРУ, находившегося в Удоне и зашифрованного под названием «штаб-квартира 333». Этот князек горных племен мео даже высказывал как-то «идею» создания на территории Лаоса своего королевства, которое бы могло наиболее активно бороться с «коммунистическими веяниями». [325]

Борьба с Вьетконгом и Патет-Лао — одна из главных задач ЦРУ в Индокитае. Поэтому-то Ванг Пао с его головорезами и пришелся по душе американской разведке. Кое-кто во Вьентьяне утверждал, что содержание его воинства обходилось Вашингтону дороже, чем расходы на несколько сайгонских дивизий в Южном Вьетнаме.

— Какова численность войск Ванг Пао?

Лаосец пожал плечами.

— Ее численность неопределенна. Впрочем, все статистические данные в Лаосе неточны. Те, кто по своему положению мог бы знать ее численность, утверждал, что она достигала тридцати пяти — сорока тысяч солдат. Это тайная армия ЦРУ, которая обучалась, вооружалась и снабжалась американцами. (По-моему, эта цифра была сильно завышена).

Присутствие американцев и других иностранцев, включая таиландцев, завербованных Центральным разведывательным управлением для сил Ванг Пао, считалось секретом. Оценки их численности варьировались от пятидесяти до нескольких сотен. Говорили, что к самому Ванг Пао были прикомандированы три «советника» из ЦРУ. С одним из них я встречался в Бангкоке. Он не делал секрета из рода своих занятий в Лаосе. Его звали Джон Мюллер — по происхождению немец. Но кто знает? Может быть, и имя, фамилия, и национальность — все было «легендой».

Помимо ЦРУ, большой штат американских военных атташе при посольстве США во Вьентьяне по специальным линиям связи давал рекомендации частям Ванг Пао для проведения террористических операций. Только по официальным данным, этой деятельностью под командованием подполковника Эдгара Даскина занимались более семидесяти помощников атташе.

По каналам ЮСАИДа войска Ванг Пао снабжались продовольствием, оружием, разным снаряжением. Поток военных товаров шел в Таиланд, затем в Лаос через Бюро заявок, которое было отделением Управления международного развития.

Генерал Ванг Пао считался командующим вторым военным округом, районом, где происходили самые ожесточенные бои (всего в Лаосе было пять военных округов. — М. И. ). Его оперативная база находилась в Лонгченге. Это был сильно засекреченный [326] лагерь и аэродром к югу от Долины Кувшинов, куда имели доступ только люди Ванг Пао и американцы. Но я однажды попал в Лонгченг — этот чисто военный центр. Самолеты, поднимавшиеся из Лонгченга, доставляли солдат, оружие и боеприпасы в районы военных действий. Лонгченг был превращен специалистами из ЦРУ в центр обширной радиосети. Прилетев в Лонгченг из Вьентьяна, я был удивлен лаосскими «свободами": здесь даже никто не спросил никакого документа. Номер в гостинице стоил всего 3 доллара, С девочкой — пять! Я, понятно, решил «сэкономить», не привлекать внимания. Я «засекретился»... Но это и оказалось подозрительным.

В шести милях к северу от Лонгченга находился город Самтхонг. Он служил штаб-квартирой командующему вторым военным округом. Сюда Ванг Пао приезжал только для приема посетителей, которые должны были не знать ничего о «тайной армии'' и поддержке, оказываемой ей американцами.

Посетителям показывали оживленный центр беженцев. В нем ожидали переселения люди из племени мео в своих традиционных черных костюмах, с пестрыми поясами, шарфами и головными уборами. Некоторые из них были действительно беженцами, лишившимися своих домов в результате военных действий и американских бомбардировок. Другие — солдаты, которых перебрасывали с одной позиции на другую. Аналогичный центр был и во Вьентьяне, в зоне аэродрома Ваттай, на 6-м километре под пальмами ареки.

Вооруженные силы мео, собранные из многочисленных мелких отрядов, действовали в районах, находившихся в основном под контролем Нео ЛаоХаксат — Патриотического фронта Лаоса или, как проще привыкли говорить, — Патет Лао (страна Лао). Во время воздушных налетов США на ДРВ эти отряды — силы тайной армии мео — занимали наблюдательнее посты у лаосско-вьетнамской границы, наводили на цель для бомбардировок авиацию США. Основные базы для координирования налетов, оборудованные и частично укомплектованные американцами, находились в Патхи и Нячанге (Южный Вьетнам).

ЦРУ руководило при помощи Ванг Пао тайными вооруженными отрядами, которые состояли из так называемых специальных взводов и наблюдателей. (Наблюдатели передавали по [327] рацио информацию об автоколоннах и караванах, двигавшихся по дорогам и тропам, о расположении отрядов Патет-Лао.) База ЦРУ в Удоне, в северо-восточном Таиланде, получала и передавала эту информацию, затем приводились в боевую готовность самолеты, базировавшиеся в Удоне, в 70 километрах от лаосской границы. Координировал налеты объединенный оперативный центр, которым командовал полковник Роберт Тирелл, американский военно-воздушный атташе в Лаосе. А резидентуру ЦРУ в Лаосе возглавлял до конца 1970 года полковник Лоуренс Девлин. Он был постоянным посетителем бара «Тропикана» на улице Самсентской напротив отеля «Констелласьон», где у меня был постоянный номер 46. Лоуренс часто заглядывал в «Констелласьон» и принимал пару порций «сухих» виски.

— Центральное разведывательное управление США выделяло особые средства для поощрения наемников Ванг Пао. Самому генералу переведено не менее миллиона долларов (это были колоссальные средства по тем временам), — рассказывал южновьетнамский журналист, работавший во Вьентьяне. Его звали Тон Тхат Лыу, он оказался агентом английской разведки и после 1976 года эмигрировал в Гонконг.

— Помимо денег, — говорил Лыу, — американцы ввели целую систему поощрений для ведомства Ванг Пао. В 1965 году лаосский полковник Тхонг, приближенный генерала Ванг Пао, был смертельно ранен выстрелом снайпера. Он умер в американском госпитале в Таиланде, а затем был посмертно награжден американской «Серебряной звездой». Другим лаосцем, получившим награду от США также посмертно, был капитан Ли Лью, племянник генерала Ванг Пао. Он бомбил на самолете «Т-28» освобожденные районы Лаоса.

Однако начиная с середины 1970 года, несмотря на все усилия ЦРУ, положение Ванг Пао пошатнулось. Его части, на которые была возложена основная тяжесть проведения таких карательных операций, как «Самдкхи» и «Ку киет», понесли поражения в районе Долины кувшинов. Агентам ЦРУ и Ванг Пао стало трудно вербовать новых наемников для восполнения поредевших войск «черного генерала». «В племенах мео уже не хватало женихов для девушек, а некоторые отряды Ванг Пао целиком состояли из 12-13-летних подростков», — утверждал корреспондент [328] агентства «Рейтер» во Вьентьяне мой коллега Тон Тхат Ки.

Весьма пессимистично был настроен и американец Эдгар Бьюэл — бывший фермер из Индианы, возглавлявший уже десятый год деятельность американского Управления международного развития в Верхнем Лаосе. Многие считали Бьюэла некоронованным властелином племени мео в этом районе страны. Перед эвакуацией из Самтхонга Бьюэл, в помятой одежде, с красными от бессонницы глазами, воскликнул: «Все идет прахом и умирает, идет прахом и умирает».

Поражения армии Ванг Пао заставили ЦРУ спешно менять состав своей резидентуры в Лаосе. После приезда в Лаос директора ЦРУ Ричарда Хеллса были заменены руководитель «поста» американской разведки в Лонгченге Вэнс Шилдс и шеф резидентуры ЦРУ во Вьентьяне Лоуренс Девлин.

Американские разведывательные службы несколько лет содержали тайную базу в пятнадцати минутах лета к северу от лаосского опиумного центра Хуэйсай.

В долине, где расположена эта база, был оборудован небольшой аэродром Намлиеу, известный также под названием Намью. Этот аэродром, окруженный горами, по словам одного американского летчика, «чертовски труднодоступен». Он обслуживался самолетами компании «Эйр Америка» и «Континентл эйр», был перевалочным пунктом для торговцев опиумом, доставлявших свои грузы на фабрики наркотиков в Хуэйсае. Здесь один килограмм опиума стоил 20 долларов, в Калифорнии в 1967 году — 2,5 тысячи. (Во Вьентьяне — 50 долларов со всеми «надбавками».)

Подобно большинству операций ЦРУ в Лаосе, действия с базы в Намлиеу проводились под руководством штаба, расположенного на военно-воздушной базе в Удоне. В Намлиеу постоянно находилось от четырех до пятнадцати американцев, в том числе сотрудники ЦРУ и армейской разведки. Они помогали руководить операциями особых отрядов к югу от Хуэйсая на лаосско-таиландской границе.

До середины сентября 1970 года операциями в Намлиеу руководил американец, известный по имени Антони (Тони) По, бывший сержант американской морской пехоты, оставшийся в [329] Индокитае после Второй мировой войны. Он хорошо был известен своей неприязнью к журналистам, пренебрежением к приказам и радиокодам, умением пить лаосский самогон и большим опытом в проведении тайных карательных операций. А еще он был «сексуальным разбойником», что не нравилось даже в Лонгли.

По был устранен ЦРУ в сентябре 1970 года. После отъезда из Намлиеу он проводил большую часть времени на военно-воздушной базе в Удоне, хотя из некоторых сообщений американских журналистов было известно, что По продолжал выполнять «отдельные задания» на таиландско-камбоджийской границе.

ЦРУ активно использовало и территорию Таиланда для борьбы с патриотами стран Индокитая. В Таиланде базировалось свыше четырехсот американских самолетов, из которых сто на авиабазе в Удоне. Транспортные авиационные компании «Эйр Америка» и «Континента эйр» выполняли самые разнообразные функции, включая доставку вооружений, переброску воинских контингентов.

Что было известно о «Эйр Америка»? Большую работу по раскрытию секретных сторон деятельности этой авиакомпании провел мой коллега — журналист Питер Сейл Скотт. Подробности стали известны ему сразу же после президентских выборов в США в 1968 году.

— Вся история компании «Эйр Америка» непосредственно связана с ЦРУ, — рассказывал Питер. — Основы компании были заложены в 1941 году, когда под командованием генерала Ченнолта в Китае появилась авиационная группа, получившая название группы «летающих тигров». Впоследствии Ченнолт вместе со своими тиграми участвовал во всех боевых действиях в Юго-Восточной Азии, широко пользовался политической и финансовой поддержкой разведывательной службы США. Известно и другое. Ченнолт не отказывался получать деньги и от реакционных правящих кругов азиатских стран. Так, нередко ему приходилось расплачиваться чеками, на которых стояла подпись Сунга — крупного по тем временам банкира чанкайшистского Китая.

В 1952 году авиационная компания «Сивил эйр транспорт» — так именовалась компания Ченнолта, оснащенная старыми [330] самолетами китайской гражданской авиации, — доставила в Бирму двенадцать тысяч солдат армии Чан Кайши. Несколько позже, в 1954 году при осаде Дьенбьенфу двадцать четыре самолета «С-119» компании «Сивил эйр транспорт» снабжали французские войска, окруженные Вьетнамской Народной армией. Эти самолеты водили американские военные летчики. Пятеро из них были сбиты.

После заключения Женевских соглашений в 1954 году и вплоть до смерти генерала Ченнолта в 1958 году о компании «Сивил эйр транспорт» почти не поступало сообщений. Этот период совпадал с относительным затишьем в Юго-Восточной Азии. Но в 1959 году в Лаосе снова заговорили о шпионской деятельности «Сивил эйр транспорт». Самолеты этой компании все чаще стали совершать посадки во Вьентьяне, доставляли секретные грузы. Многие журналисты в лаосской столице полагали, что компания нелегально перевозила оружие. В том же году компания «Сивил эйр транспорт» получила новое название — «Эйр Америка».

26 августа 1959 года государственный департамент США сообщил, что правительство США готово предоставить Лаосу дополнительную помощь. Самолеты «Эйр Америка» уже открыто взяли на себя заказ по доставке оружия и военной техники в Лаос. После смерти генерала Ченнолта президентом компании «Эйр Америка» стал адмирал в отставке Феликс Б. Стамп. Вплоть до 1958 года он был главнокомандующим американским флотом в Тихом океане. Адмирал Стамп не был политиком, но умел и любил четко формулировать свои мысли. Ему принадлежали слова: «Давно пора Соединенным Штатам раздавить коммунизм на Дальнем Востоке. И почему бы не применить ядерное оружие, если это окажется необходимым. Будем надеяться, что долго этого ждать не придется...»

— После подписания Женевских соглашений 1962 года по Лаосу деятельность «Эйр Америка» активизировалась, — рассказывал мне летчик компании «Эйр Америка» — частый посетитель бара «Тропикана». — Транспортные самолеты компании «Эйр Америка» регулярно совершали посадки на аэродромах Южного Вьетнама, Таиланда, Лаоса и Тайваня. (В Камбоджу старались не залетать. Политически там дела шли из рук вон как [331] плохо.) «Эйр Америка» стала главной авиатранспортной компанией, обслуживающей тайные операции ЦРУ.

Одной из самых важных среди этих операций оставалось снабжение продовольствием и боеприпасами наемников генерала Ванг Пао, которые вели боевые действия в горах, в тылу Патриотического фронта Лаоса. На некоторых постах мео были оборудованы небольшие взлетно-посадочные дорожки, но из-за зенитной артиллерии Нео Лао Хаксат американские экипажи чаще всего были вынуждены сбрасывать на парашютах амуницию, винтовки, минометы, боеприпасы, рис. Самолеты «Эйр Америка» использовались также для перевозки главной разменной «монеты» племен мео — опиума.

Свидетельств шпионской деятельности «Эйр Америка» было немало. В номере за 15 октября 1969 года газета «Сан-Франциско кроникл» подтвердила, что эта авиатранспортная компания участвовала в районе Аттопё в операциях, которые проводились лаосскими наемниками вместе с южновьетнамскими войсками под руководством оперативного штаба ЦРУ в Паксе. Во время этих операций компания «Эйр Америка» доставляла оружие, боеприпасы, продовольствие, воинские подкрепления. Заработала более 280 тысяч долларов за неделю.

Женевские соглашения 1962 года о Лаосе категорически запрещали «иностранным полувоенным организациям» и «иностранным гражданским организациям заниматься перевозкой военных грузов и разных материалов». Деятельность «Эйр Америка» была в полном противоречии, шла в нарушение Женевских соглашений 1962 года по Лаосу.

Авиатранспортная компания адмирала Стампа усиливала свою «коммерческую» деятельность по мере расширения американских боевых операций. В 1969 году эта компания имела более двухсот самолетов, и в ней было занято приблизительно одиннадцать тысяч человек. Особого секрета из этих данных никто тогда не делал, и я легко собирал их, не выходя из отеля «Констелласьон» или бара «Тропикана».

18сентября 1969 года газета «Нью-Йорк таймс» писала о деятельности «Эйр Америка» в Лаосе: «Самолеты США делают до 500 вылетов в день, совершая налеты на Лаос... Самолеты «Эйр Америка», «Континентл эйр сервисна» и военно-воздушных [332] сил Соединенных Штатов доставляют подкрепление, оружие и боеприпасы на передовые позиции».

Многие признаки свидетельствовали о том, что, казалось бы, замаскированные операции «Эйр Америка» стали постоянно расширяться. Американские журналисты отмечали, что в октябре 1970 года «Эйр Америка» предлагала летчикам продлить контракты на следующие три-четыре года. Один из пилотов спросил, не будут ли сокращаться контракты и будет ли работа. Ему ответили, что деятельность «Эйр Америка» «уже поддерживается на неизменном уровне в течение четырех или пяти лет.

Меня как-то спросили: «А могли бы русские в Индокитае работать так же, как американцы?» «Конечно, — ответил я, — только не было необходимости». Со всеми поставками прекрасно справлялись в Индокитае вьетнамцы. А в чужие сани, как известно, не садись. А самолеты Лаоса с русскими пилотами великолепно летали ("Як-40», «АН-26», «АН-2"), и я вместе с ними...

Какие же цели преследовал Вашингтон, расширяя агрессию в Лаосе и во всем Индокитае? Превратить Лаос в свою опорную базу для борьбы с национально-освободительным движением народов Юго-Восточной Азии, поддерживать напряжение на границах Демократического Вьетнама, оказывать давление на патриотические силы Лаоса. И для этой цели в Лаосе на «втором фронте» использовался главный «черный дирижер» — ЦРУ с его агентурой и многими тысячами наемников.

Миражи «военной победы»

Само слово «эскалация» вошло в лексикон во время войны в Индокитае и означало «усиление агрессии».

Эскалация американской агрессии в Индокитае приняла в 1971 году исключительно опасный характер. Тревожные сообщения информационных агентств из Юго-Восточной Азии свидетельствовали, что Вашингтон фактически превратил территорию Камбоджи и Лаоса в основную арену боевых действий в Индокитае. Даже в американских кругах, близких к Пентагону [333] и ЦРУ, были вынуждены признать, что война в Индокитае в 1971 году сделала «новый резкий поворот в сторону обострения».

Эта точка зрения подтверждалась и тем, что Вашингтон, усиливая вмешательство в дела Лаоса и Камбоджи, стремился постоянно поддерживать напряженность на границах Демократической Республики Вьетнам, наращивал «ковровые бомбежки» Ханоя, Хайфона. Кое-кто в Вашингтоне считал, что продолжение массированных бомбардировок ДРВ и Южного Вьетнама, расширение военных действий против патриотических сил Лаоса и Камбоджи может оказать давление на позиции ДРВ и Временного революционного правительства Республики Южный Вьетнам, на ход парижских переговоров. Эти планы оказания нажима на ДРВ и ВРП РЮВ не были новыми. Но они вновь были взяты на вооружение Вашингтоном для камуфляжа нового этапа эскалации войны в Индокитае, в частности расширения ее на Лаос. И вот конкретные факты.

Плато Боловен лежит в самом центре Нижнего Лаоса. Этот район вечнозеленой индокитайской саванны и сосновых лесов, населенный племенами народности лаотунгов, давшей стране легендарных героев Онг Кео и Онг Коммадама, в течение января — марта 1971 года превращался американской авиацией в «зону выжженной земли».

Тысячи тонн бомб сбрасывали ежедневно самолеты США на плато Боловен и простирающуюся южнее плодородную долину Меконга. Там «расчищалась дорога «для вторгнувшихся сюда 30января двадцати тысячам солдат сайгонского марионеточного режима и девяти тысячам американцев. План американо-сайгонской интервенции в этот район Лаоса с территории Южного Вьетнама был тщательно разработан Пентагоном и ЦРУ, а 27января 1971 года утвержден лично президентом США Р. Никсоном.

Черные стрелы, обозначившие на американских военных картах начало операции «Дьюи кэньон-2» ("Долина росы-2"), впились в южные районы Лаоса. В операции по вторжению участвовали части американской 101-й воздушно-десантной, 5-й мотомеханизированной, 23-й пехотной дивизии и сводной дивизии «Америкэл», а также 1-я пехотная дивизия и другие подразделения сайгонских войск. Тактическая цель вторжения американо-сайгонских [334] частей заключалась в попытке Пентагона компенсировать поражения в Южном Вьетнаме нанесением ударов по освободительному движению в Лаосе, под предлогом «защиты жизней американских солдат в Южном Вьетнаме». Стратегические же планы были нацелены на расчленение стран этого района на северную и южную зоны, «кореизацию» Индокитая, в попытке воспрепятствовать политическому урегулированию проблем государств этого региона.

8 февраля 1971 года начался второй этап американо-сайгонского вторжения в Лаос, этап, закодированный под названием «Ламшон-719». Вот как описывал вторжение корреспондент газеты «Нью-Йорк дейли ньюс» Дж. Уэйгарт: «Первая партия бронетранспортеров, переполненных южновьетнамскими солдатами, стремительно пересекла границу Лаоса 8 февраля в 7 часов утра. Граница обозначена только белым полотнищем, на котором красными буквами было написано: «Внимание! Дальше американским военнослужащим проход запрещен!»

Вторжение произошло в двадцати милях к западу от Кхесани на отрезке шоссе № 9, построенном американскими инженерными войсками в конце января 1971 года. В Вашингтоне и Сайгоне пытались создать впечатление, что происходило лишь «символическое вторжение": к полудню через границу прошло лишь сорок шесть бронетранспортеров и пять грузовиков. Подлинное же вторжение, столь упорно скрываемое, осуществлялось с воздуха. С раннего утра до наступления темноты небо, подобно огромному муравейнику, кишело вертолетами, которые пилотировались американцами. Вертолеты были «набиты» солдатами воздушно-десантных войск, диверсионно-разведывательными подразделениями и морской пехотой.

Американские вертолеты забирали солдат из районов сосредоточения вокруг Лангвея и Кхесани, доставляли их в Лаос. Затем они возвращались назад за следующей группой. К концу дня в Лаосе высадились тысячи южновьетнамских солдат.

Оператору американского телевидения удалось пробраться на вертолет, направлявшийся в Лаос. Но американский стрелок отобрал у него камеру и выбросил ее. Все должно быть в тайне. Таков приказ Пентагона и ЦРУ. [335]

Телетайпы информационных агентств продолжали отстукивать тревожные сообщения из Индокитая. С 12 февраля американская авиация резко увеличила количество боевых вылетов в Лаос. Самолеты и вертолеты США уже совершали ежедневно свыше тысячи ста полетов над районом боевых действий. В воздушной войне против Лаоса США использовали в феврале четыреста вертолетов, держали наготове еще две тысячи шестьсот армейских вертолетов. Американские ВВС «выделили» на воздушную агрессию против Лаоса сорок самолетов «В-52», более двухсот самолетов «F-4» и сто других типов истребителей-бомбардировщиков. Налеты на Лаос совершали сто тридцать самолетов с авианосцев, дислоцировавшихся в Южно-китайском море. Была готова к броску морская пехота с базы в Дананге, откуда начиналась и вела в Лаос к Саваннакету дорога № 9. С территории Южного Вьетнама американская артиллерия дальнобойных орудий обстреливала Лаосскую территорию.

В Вашингтоне определили два основных района, по которым должны быть нанесены удары в Лаосе. Во-первых, район Долины Кувшинов  — Сиенгкуанг, который находился с 1962 года под контролем Патриотического фронта Лаоса. Для проведения карательных операций главная ставка делалась здесь на потрепанную в боях с патриотами армию генерала Ванг Пао.

Вышла осечка. Каратели были наголову разбиты в Долине кувшинов. Во-вторых, провалился план Пентагона и ЦРУ захватить этот стратегически важный район и отколоть вооруженные силы патриотов в освобожденной зоне Сиенгкуанг от основных сил Патриотического фронта Лаоса в провинции Хуапхан (Самныа ). Упорными были танковые бои на дороге № 9. Сайгонские танки были все сожжены. Это была «Курская дуга» в Лаосе.

В марте — июне 1972 года авиация США продолжала усиливать воздушные налеты на территорию ДРВ, освобожденные районы Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.

Однако патриоты уверенно удерживали боевую инициативу, продолжали наступательные действия. Они почти полностью освободили провинцию Куангчи, прилегающую к 17-й параллели. Ожесточенные бои разворачивались на ближайших подступах к Хюэ и Сайгону. Патриоты Индокитая в весенних боях 1972 года проявили свое умение координировать действия на [336] южновьетнамском, лаосском и камбоджийском фронтах. И это был новый боевой опыт.

Народно-освободительная армия Лаоса активизировала операции в районах, находившихся в непосредственной близости к границам Южного Вьетнама. Эти действия были необходимы для того, чтобы не дать возможность разбитым сайгонским частям использовать территорию Нижнего Лаоса для перегруппировки сил. Лаосские патриоты не прекращали и боевых операций на фронте Долины кувшинов.

Силы национального освобождения Камбоджи активизировались на всем театре военных действий. Они перерезали стратегические дороги, подвергали постоянному минометно-ракетному обстрелу пномпеньский аэродром и речной порт в столице Камбоджи, Пномпене.

Весной — летом 1972 года многие военные обозреватели в Индокитае открыто признавали всю бесперспективность неоколониалистской политики Вашингтона. К подобному выводу их привели наступательные действия патриотов Индокитая в 1972 году и разгром американо-сайгонских войск в Лаосе весной 1971 года. При этом замечу, что ни один советский военный советник не находился во вьетнамско-лаосских танковых частях ,

* * *

В те дни 1972 года в информированных кругах Индокитая с тревогой обращали внимание на активизацию действий крайне правых лаосских генералов. Они фактически предоставили «право» Сайгону вторгаться на территорию Лаоса, когда это могло «отвечать военным интересам Южного Вьетнама». В лаосской столице полагали, что интервенция сайгонских марионеток при поддержке США таила опасность политических изменений в самом Вьентьяне.

Приняв на себя основную силу удара воздушного десанта и бронеколонн агрессоров, подразделения Народно-освободительной армии Лаоса нанесли ряд контрударов в районе дороги № 9. По приказу ставки верховного командования НОАЛ части Патет Лао перешли в контрнаступление и в других районах Лаоса. [337] Наибольших успехов они добились в юго-западной части Долины кувшинов и в районе дороги № 13. Обойдя город Вангвьенг, бойцы фронта подошли к Луангпрабангу, заняли пять из шести опорных пунктов вокруг этого древнего города — королевской столицы Лаоса. В городе отчетливо была слышна орудийная канонада. С священного холма Пуси, на котором находится пагода с высоким позолоченным шпилем, увенчанным многоэтажным зонтиком (по преданию, на этом месте был оставлен след Будды. — М. И. ), по ночам были видны огненные стрелы трассирующих пуль. Шла перестрелка. В центральной городской гостинице, где я остановился с летчиками «АН-26», на железные запоры закрыли двери...

Части НОАЛ вышли на позиции в ста километрах от столицы страны — Вьентьяна. Город был забит переодетыми в штатское американскими военными. Они разъезжали в джипах по улицам Вьентьяна, расхаживали по территории святилища Тат Луанг. Бонзы обнаруживали, что после захода в пагоды некоторых американцев пропадали ценные предметы религиозно-культового обряда. Историки, видимо, будут сравнивать мрачные февральские дни Вьентьяна 1972 года с далекими временами XIX века, когда таиландские захватчики разрушили Тат Луанг и вывезли из него изумрудную скульптуру Будды — Фра Кео. Давая решительный отпор американо-сайгонским интервентам, патриоты отстаивали не только свою свободу и независимость, но и защищали свою древнюю национальную культуру. Советский консул, в то время Виктор Малышев, фиксировал все эти события и информировал Москву. Но на его пути было много трудностей, о которых даже теперь, тридцать лет спустя, полковник Малышев не желает вспоминать...

Наиболее успешные атаки вели патриоты на юго-западе Долины Кувшинов, в районе Лонгченг — Самтхонг. Подразделения Народно-освободительной армии находились в непосредственной близости от Лонгченга. Положение приняло для Ванг Пао столь критический оборот, что генерал был вынужден запросить срочную воздушную поддержку американских ВВС. Непосредственная близость позиций НОАЛ к Лонгченгу, а также низкая облачность, видимо, стали причиной тому, что американские «фантомы» обрушили свой ракетно-бомбовый удар... [338] на базу ЦРУ. В результате были сожжены казармы, в которых размещались американские агенты. Сильно повреждены взлетно-посадочные площадки аэродрома, предназначенные для -приема американских транспортных самолетов.

Таков был конец операции «Ламшон-719». Сайгонцы были вынуждены покинуть Лаос, потеряв свыше десяти тысяч солдат убитыми и ранеными, оставив в различных районах этой страны несколько сот разбитых самолетов и вертолетов.

С политической точки зрения провал интервенции в Лаосе был чреват тяжелыми последствиями для всей американской стратегии в Индокитае. Во-первых, он продемонстрировал, что сайгонская военщина, несмотря на поддержку США, не в состоянии выполнять задачи, поставленные перед ней американской программой «вьетнамизации» войны. Во-вторых, поражение в Лаосе сказалось деморализующим образом на боевом духе американского солдата.

Солдаты удачи из Иностранного легиона

Позволю сделать «бросок» через 30 лет и посмотрю на события с «высоты времени».

...В Кортина Д'Ампеццо — фешенебельном североитальянском зимнем курорте, в одном из баров у меня состоялись две странные встречи. Подвыпивший тиролец, узнав, что я — русский, возгорел ко мне самыми добрыми чувствами и стал настоятельно требовать, чтобы я завтра же продал ему для коллекции боевой советский вертолет, на худой конец транспортник, участвовавший в войне в Афганистане и в Индокитае.

— Нет у меня даже куска от фюзеляжа, — отбивался я от собеседника, а тот наступал:

— Почему же нет. Должен быть! «Ан-24» (конечно, обломки) я покупаю вон у того синьора. Он — из Африки, приехал в Европу кататься на лыжах. А вообще-то он из России, бывший военный, прошедший Афганистан, служил в Африке в Иностранном легионе...

— Чепуха какая-то. Странный набор. Но впрочем... Мало ли что бывает? [339]

. — Не веришь? Тогда познакомлю с русским — поверишь. И познакомил.

— Игорь Петров, — представился мужчина с короткой прической. Лет тридцати — тридцати пяти с виду.

Мы быстро нашли общий язык. Ведь и у меня за спиной был Вьетнам и тоже Афганистан.

— Ты знаешь, — доверился парень, — Петров — не моя настоящая фамилия. Один из псевдонимов, которые я получил на базе в Джибути, на Африканском Роге. О том, как выбрался из Афгана, остался жив, оказался в Западной Европе, а затем в Иностранном легионе — сюжет для романа, фильма, стечение тяжелейших, самых невероятных обстоятельств. Но рассказывать пока обо всем этом не имею права: тайна Иностранного легиона и требование присяги легионера.

...Об Иностранном легионе я кое-что знал и, пытаясь «разговорить» собеседника, рассказал ему о судьбе моего давнишнего друга — Платона Скр. (ныне живущего в Москве у Речного вокзала. Фамилию тоже не называю из разных соображений, хотя скрывать-то нечего.) Хотя история очень сложная. Платон в первые дни Отечественной войны попал в плен. Несколько побегов из концлагерей. Каждый раз его настигали, снова плен, колючая проволока, овчарки... Окончание войны застало С. в Париже. Надеялся вернуться в СССР, но стало известно, что на Родине ему грозили трибунал, каторга, Сибирь, а может быть и... Ведь последние месяцы, спасая товарищей, он был «капо». Испугался Платон. Бежал. Отправился на юг Франции, записался в Иностранный легион.

В 1946-м началась война в Индокитае, и двадцатидвухлетний парень отправился воевать во Вьетнам, воевать за колониальные интересы Парижа. Прибыв в Сайгон, он при первой же возможности ушел к партизанам.

— Но если хочешь быть с нами, то оставайся в рядах Иностранного легиона. Ты — офицер, будешь нашим разведчиком в тылу противника, — предложил партизанский командир.

И русский солдат, бывший узник фашистских лагерей, которому грозила несправедливая расправа на Родине, снова оказался в «ловушке». Платон принял предложение Вьетминя, пробыл «двойняком» в течение долгих семи лет войны Сопротивления, [340] дослужился до звания майора Иностранного легиона, а за свою деятельность в тылу противника был удостоен Золотой звезды Героя Вьетнамской Народной армии.

— А как же в Россию? Тогда в СССР? Как добрался он до Родины? — с болью в голосе спросил «Игорь Петров» и осушил рюмку с русской водкой. (Пью только нашу. Хлебную, — словно оправдываясь, заметил он.)

— Трудно добирался П.С. Родина неласково открывала двери. Потребовалось вмешательство самого Хо Ши Мина, других руководителей Демократического Вьетнама, согласие высших лидеров Кремля — Ворошилова, Хрущева, — чтобы П.С. оказался в Москве, снял угол в «коммуналке», обил не один порог, пока получил достойную работу, где прослужил затем верой и правдой более тридцати лет (на Пятницкой улице), воспитал дочь Ж., родившуюся во Вьетнаме, затем стал дедом. Мать Ж. мне довелось увидеть в Сайгоне после освобождения в 1975-м (но это другая сложнейшая и трагическая история). Хоа — пожилая вьетнамка — поняла Платона и свою жизнь увидела в новом «чтении»...

— А кто поможет нам? — спросил Игорь. — Хотя аэропорт Москвы открыт, и «нам туда бы надо», но возвращаться пока ни я, ни такие как я, не собираемся. Мы — это те, кто в легионе или ушел из легиона, — свободные птицы, но хорошо было бы постоянно и свободно приезжать в Россию.

— Вы пробовали? Может быть, вам не запрещено возвращение, а визы если и требуются, то будут легко выданы?

— Не знаю. Но время рисковать не пришло. Надо быть на 100 процентов уверенным, что не окажешься за решеткой.

...Я уже слышал примерно такие же слова во Вьетнаме, в 60-х годах. Шла война. Под Хонгаем, на угольных шахтах работала группа европейцев. Все говорили по-французски. Одни с сильным акцентом, другие — без, но ясно, что были выходцами из метрополии. Мы были в добрых отношениях, и я часами слушал их рассказы о старых военных временах. О том, как после второй мировой войны вступили они в Иностранный легион, приехали во Вьетнам.

— Французов были единицы, — рассказывал баск Пьер. — Немцы, бельгийцы, португальцы, североафриканцы, испанцы... [341]

Были и русские. Я попал в плен к Вьетнамской Народной армии. После 1954-го остался в Ханое. Значит, предал Францию. Возвращаться было некуда. В тюрьму что-то не хотелось... Вернусь в Испанию, — решил я. (Это было, напомню, в 60-х, до смерти генералиссимуса Франко в ноябре 1975 года.) Но как? Денег на дорогу не было. Женюсь (фиктивно) на вьетнамке — одной из шести тысяч уроженок Новой Каледонии, пользовавшихся в ДРВ особым положением. Они, каледонийки, — женщины богатые...

Пьер так и сделал. Я помню, как провожал его с подругой-каледонийкой (он бы женился и на Жанне Д'Арк, если бы та прописалась в военном Вьетнаме, в июле 1968-го). Так выехала из бурного военного Вьетнама вся группа военнопленных из бывшего Иностранного легиона.

У меня остались в записной книжке их имена. Знаю, что все они вымышленные. И никого теперь не найти. Живы ли они?

...Особым положением пользовались бывшие легионеры в королевском Лаосе в 60-70 годах. Каждый вечер они собирались в отеле «Констелласьон», в холле и баре, играли в кости. Хозяин гостиницы, француз с большой примесью китайской и вьетнамской крови Морис Кавалери, с которым я был в дружбе более десяти лет, рассказывал мне о каждом из присутствовавших, чтобы не дать мне сделать ложный и опасный шаг. В бар, например, приходила каждый день пожилая дама в черных очках, с черной собакой — огромным пуделем. В руках дамы — черная трость с металлическим наконечником. Она улыбалась, пыталась заговорить со мной по-русски. Морис успел предупредить: «Поступай, как знаешь. Но это — бывшая гестаповка, начальник женского концлагеря в Чехии. С ней не общаются даже легионеры... Береги честь... Легионеры, конечно, тоже убивали. Но в бою. Эта же... в концлагерях».

И я сберег честь. Экс-легионеры — большие демократы на «алкогольной почве» — приняли меня довольно легко в свой костяно-покерный состав, не расспрашивали о моем прошлом — настоящем, не заглядывали в мою русскую душу, не «допрашивали» журналиста с «особой лицензией свободы действий в Индокитае». (По крайней мере, я так себя чувствовал и ни разу не оступился в «ямах свободы».) [342]

Мои «лаосские» легионеры были люди широкие, авантюризм из их крови и мозга не выветривался даже с годами. Число игроков в кости в баре Мориса постоянно сокращалось. Одни уходили куда-то в джунгли, по чьему-то заданию, и на пятый-шестой раз, а иногда и сразу, больше не возвращались во Вьентьян. Другие продолжали играть в кости и больше не вспоминали «пропавшего без вести». В их глазах я читал лишь вопрос: «Кто следующий? Прости, раз и навсегда!» Как звали ушедшего? Не знал, по-моему, никто. Да и я, журналист, был для них просто «Мишель».

Тогда я специально не собирал материал об «Иностранном легионе» — французы (колонизаторы) свою игру в Индокитае безвозвратно проиграли и были неинтересны; а бывшие легионеры использовались американцами и старались, чтобы о них знали как можно меньше и информация не попала бы в руки Вьетконга. Война шла не на жизнь, а на смерть. И получить пулю за «любопытство» можно было в два счета.

К разведывательно-диверсионной деятельности, бомбежкам, взаимным дерзким налетам примешивались наркотики.

Шефы военной (ГРУ) и политической (КГБ) советских разведок в Лаосе, два товарища-однофамильца на букву Д. (разглашать подлинные фамилии не станем, так как товарищ с Лубянки носил вымышленную фамилию, а его коллега от Арбатского метро, в то время подполковник, считал соблюдение конспирации, сохранение тайны — главными качествами разведчика) Иностранным легионом и разными «бывшими» не интересовались. Советских журналистов, живших и постоянно аккредитованных в королевском Лаосе в середине 60-х, кроме уже знакомого нам представителя АПН, не было. Мы — из «Известий» и «Правды» работали наездами, а ТАССовец появился позже, и его функции были совсем иными. Для резидентов советской разведки Вьентьян был «гнилым местом». «Горели» здесь разведчики один за другам.

— История Иностранного легиона как специализированного воинского подразделения считается одной из самых «долгих и последовательных в мире». Это — и части специального назначения, и карательные колониальные войска, и регулярные части и подразделения, доказавшие способность координировать свои действия с силами ООН, — рассказывал мне У. Бэрчетт. [343] — В общем, Иностранный легион, созданный при Луи Филиппе 10 марта 1830 года, прошел с тех пор через огни и воды. Первоначально и до настоящего времени это — добровольческий корпус, допускающий в свои ряды лиц с «запятнанной совестью», «не нашедших общий язык с правосудием и несогласных с рядом постановлений или всем кодексом государственных законов», сумел создать такой костяк, который не надломился почти за полтора века. А за спиной — первая победа в 1832 году в Северной Африке (Оран, Алжир), участие в Крымской войне, затем в битве при Мадженте (австро-итальянский конфликт), войны в Индокитае, Дагомее, на Мадагаскаре, в Сирии, Северной Африке, я добавил бы также участие в боях в Ливане, Югославии, Сомали, Руанде, Сьерре-Леоне...

— Большинство солдат легиона — не французы. Это — не разглашение секретов легиона, — говорил мне «Петров», — иначе бы я молчал как рыба. В наших частях сегодня 6550 рядовых легионеров, примерно 1560 унтер-офицеров, 350 офицеров. В составе корпуса представители 130 государств, говорят более чем на 70 языках, но единый язык, понятно, французский. В настоящее время в составе солдат легиона — 23 процента русские. ..

Каждый легионер — своеобразная «собственность» легиона. Он — часть легиона, и легион для него — единое целое. Легион защищает его. В течение первых пяти лет легионер не может располагать отдельными «документами личности», вести так называемую личную жизнь, в частности жениться, обзавестись самостоятельным хозяйством, ему нельзя даже управлять собственным автомобилем. Легионер не может отлучаться из части и страны, где он проходит службу, и тем более не может думать о доме. Никакой ностальгии. В Иностранном легионе это слово вычеркнуто из обихода и словаря.

— Так это же воины-рабы! Люди, лишенные прав. И это в наше-то время! — воскликнул я.

— Считайте как угодно, — отвечал «Петров». — Но это — добровольцы... Таков юридический статус легионеров.

— А сколько, уточните, таких бойцов из России?

— Не знаю. Точной цифры нет. Но говорят, что среди рядового состава выходцев из стран СНГ не менее 23-25 процентов. А это — около 1500 человек. [344]

— Вы как-то общаетесь между собой?

— Конечно. Но в корпусе не может быть «национальных ячеек» или объединений по какому-либо другому принципу. Мы — солдаты. Нам не до «партийных, комсомольских или профсобраний...» И в голову не приходит.

— А как вы решаете «женский вопрос»?

— С трудом. Особенно боимся заболеваний и главным образом СПИДа. В Африке, как нам объясняли, СПИД у каждой третьей свободной женщины. «Хочешь — рискуй. Но тогда твое место — вне легиона».

— Вы постоянно находитесь в одном месте или меняете расположения? Так сказать, передислоцируетесь?

— Это — не секрет, за разглашение которого меня бы осудили легионеры, — замечает «Петров». — Мы находимся в постоянном движении и меняем резиденции. У нас четыре главных опорных центра: в Джибути, на острове АО в Полинезии; на севере Мадагаскара; в Куру (во Французской Гвиане).

— Как оплачиваются услуги солдат легиона?

— Базовая ставка 1700-5300 французских франков в месяц. Со всеми надбавками и т.д. (в основном «так далее") до 30 тысяч франков. Старшие офицеры (315 — французы и 35 — иностранцы) получают в два-три раза больше.

— Находясь в финансовом нормальном положении и прибывая в почти «сексуальном вакууме», не обращаются ли легионеры в сторону «альтернативной любви» — педерастии?

— Для легионера это — позор. Так было всегда И в 1945-м, и сейчас. Если подобные факты выявляются, виновный подлежит немедленному изгнанию из числа легионеров. У нас еще сильны «мужские традиции». Как нигде в мире... И это с вьетнамских времен...

— Кто может стать легионером и как это делается?

— Любой мужчина в возрасте от 17 до 40 лет. Он подает заявление, проходит тщательное медицинское освидетельствование, а затем подвергается различным психологическим и другим тестам на французском языке. Из восьми кандидатов, как правило, проходит всего один. Если у кандидата, выдержавшего все экзамены и зачисленного в легионеры, существуют «трудности с правоохранительными органами» (а таковых более 30 процентов [345] от общего числа легионеров), то «новобранец» просит изменить ему имя, фамилию, другие анаграфические данные. Если у самого кандидата для создания «легенды» не хватает фантазии, то это делает за него один из офицеров, а легионер должен приложить «усердие» и выучить свою новую «биографию».

— Как поступил бы легионер, если ему, волею судеб, пришлось бы воевать против своей Родины? Например, англичанину против... россиянину против...

— Такого, думается, не должно произойти, но сомнений у легионера не возникло бы... Легионер принял клятву верности легиону, который стал для него единой семьей, заменил все.

— Отношение к применению наркотиков?

— Наркотики категорически запрещены. Карается их применение, хранение, участие в торговле, транспортировка.

— Существуют ли особые обычаи у легионеров?..

— Существуют. Например, содержать в порядке и чистоте форму одежды легионера. Солдат никогда не дозволит кому-либо, даже женщине, выгладить свою форменную гимнастерку. Он сам тщательно отгладит три полоски-складки слева и справа, а также на спине. На это ежедневно уходит больше часа, но легионер щедро расходует на глажку этот час.

— Есть ли дезертиры?

— Бывают и такие. Но их не ищут.

— Когда-нибудь легионер все-таки покинет легион — и что тогда?

— Тоска по легиону. И свобода идти на все четыре стороны. Если хотите: даже к черту! Но лучше бы не в Индокитай, Афганистан, Чечню... Туда, где платят, и там, где не гибнут...

Под грифом «совершенно секретно». Скандал в Нью-Йорке

14 июня 1971 года в Нью-Йорке разразился один из крупнейших политических скандалов. Газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала серию секретных документов Пентагона. Они проливали свет на истинные цели и тайные пружины американской агрессии в Индокитае. Преданные огласке факты касались [346] не только истоков интервенции США во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже, но и самого хода и характера агрессии США в Индокитае.

В 1967-1968 годах группа экспертов Пентагона по поручению бывшего министра обороны США Р. Макнамары подготовила обширный доклад об американской политике в Индокитае. Авторы секретного документа, состоявшего из четырех тысяч страниц официальных бумаг и трех тысяч страниц анализа, разумеется, не предполагали, что эти материалы, воссоздававшие картину закулисной подготовки и развертывания американской агрессии против народов Индокитая, станут когда-нибудь достоянием гласности. Случилось, однако, так, что доклад Пентагона оказался в распоряжении редакции «Нью-Йорк таймс» и выдержки из него газета успела опубликовать в трех номерах. Под прямым давлением со стороны правительства нью-йоркский федеральный суд временно запретил дальнейшую публикацию.

Затем с рядом разоблачающих документов из досье Пентагона выступили «Вашингтон пост» и «Бостон глоб». По требованию министерства юстиции США на публикацию материалов был также наложен временный запрет. Население Америки, все человечество стали свидетелями еще одного неприглядного зрелища — лихорадочной мобилизации судебно-полицейского аппарата, пытавшегося парализовать или локализировать масштабы политического скандала.

На протяжении почти десяти лет официальный Вашингтон рассыпал заявления, тщетно оправдывая свою агрессивную политику в Индокитае, а тут такое политическое фиаско.

«Что они говорили официально и неофициально» — под таким заголовком газета «Нью-Йорк таймс» поместила 19 июня 1971 года подборку материалов, которые еще раз показали расхождения между официальными заявлениями Вашингтона и истинными планами американской военной машины. Предоставим слово этим документам.

На пресс-конференции президенту США Джонсону 2 июня 1964 года был задан вопрос:

«Г-н президент... Член палаты представителей от штата Висконсин Лэйрд заявил, что правительство готовится перенести [347] войну во Вьетнаме на север страны. Насколько обоснованно это утверждение

Ответ: «Я ничего не знаю о каких-либо планах в этом отношении ».

Вряд ли президенту не был известен меморандум о состоянии национальной обороны № 288 от 17 марта 1964 года, в котором говорилось:

«Политика США заключается в том, чтобы немедленно подготовиться к тому, чтобы с предупреждением за 72 часа быть в состоянии осуществить (прежде рекомендованные) «ответные меры «в отношении Северного Вьетнама и в 30-дневный срок иметь возможность приступить к осуществлению программы «дозированного открытого военного нажима на Северный Вьетнам...»

Вспомните о Тонкинском инциденте. 5 августа 1964 года сразу после обстрела эсминцев «Мэддокс» и «Тернер Джой» министру обороны США Макнамаре на пресс-конференции в Вашингтоне был задан вопрос:

«Г-н министр, не можете ли вы рассказать нам об основаниях для патрулирования в Тонкинском заливе?»

Ответ: «Это самое обычное патрулирование, какое осуществляется нами в международных водах повсюду в мире».

В докладе Пентагона в изложении «Нью-Йорк таймс» раскрыты цели действий американских военных:

«Патрулирование Тонкинского залива американскими эсминцами явилось одним из элементов скрытого военного нажима на Северный Вьетнам. Хотя патрулирование преследовало главным образом психологическую цель и явилось демонстрацией силы, эти эсминцы в то же время собирали сведения о северовьетнамских радиолокаторах раннего обнаружения и о береговой обороне Северного Вьетнама».

Тогда эти документы были неизвестны, и министр продолжал все отрицать.

«Г-н министр... происходили ли какие-либо инциденты, о которых вам известно?»

Ответ: «Насколько мне известно, нет».

И снова строки из секретных досье Пентагона: «Детально разработанная программа замаскированных военных операций против государства Северный Вьетнам началась 1 февраля 1964 года под [348] кодовым названием «Операция 34-А »... В полночь 30 июня 1964 года десантники южновьетнамского ВМФ предприняли рейд на северовьетнамские острова Хонме и Хонню в Тонкинском заливе. ..»

В те дни Белый дом маневрировал. Президент Джонсон 25 сентября 1964 года заявлял: «Имеются люди, которые утверждают, что нам следует сбросить бомбы на Север, чтобы попытаться вывести из строя линии снабжения. По их мнению, это приведет к эскалации войны. Мы же не хотим, чтобы наши американские парни воевали вместо азиатских парней. Мы не хотим оказаться вовлеченными в наземную войну в Азии».

Так было на словах. На деле «правительство Джонсона на стратегическом совещании в Белом доме 7 сентября 1964 года пришло к выводу, что, по всей вероятности, придется перейти к воздушным ударам по Северному Вьетнаму... В тот момент перейти к действиям помешал ряд тактических соображений». Первым тактическим соображением, по словам составителя анализа, было то, что предвыборная кампания президента находилась в полном разгаре и в ней он выступал в качестве кандидата, «руководствующегося принципами благоразумия и сдержанности» в противоположность Барри Голдуотеру, «который во всеуслышание ратовал за массированные бомбардировки Северного Вьетнама». Зеленая болотная ряска всегда затягивает чистую воду...

Агрессоры искали оправдания своим действиям в Индокитае. Но как?

«Два района американских казарм в Плейку (Южный Вьетнам) подверглись неожиданным нападениям. Имели место большие потери в личном составе... Как и во время инцидентов в августе 1964 года в Тонкинском заливе, необходимо дать надлежащий ответ (нанести воздушный удар по Северному Вьетнаму)... Мы не предвидим расширения войны», — заявил Белый дом 7 февраля 1965 года. (В это время в Ханое находилась высокая правительственная делегация СССР.)

Теперь из секретных документов узнаем другое:

(Из памятной записки Макджорджа Банди, помощника президента по вопросам национальной безопасности, президенту Джонсону 7 февраля 1965 года.) « Мы полагаем, что наилучшим способом увеличить наши шансы на успех во Вьетнаме является дальнейшее развитие [349] и претворение в жизнь политики ответных мер против Северного Вьетнама... В самом начале, возможно, будет желательно соразмерить наши ответные меры с такими относительно бросающимися в глаза акциями противника, как инцидент в Шейку. Впоследствии можно было бы нанести удар в ответ на убийство должностного лица в какой-нибудь из провинций... Можно было бы нанести удар в ответ на гранату, брошенную в какое-нибудь сайгонское кафе в тот час, когда там было много посетителей.

... Как только программа ответных ударов начнет претворяться в жизнь, отпадает необходимость увязывать каждый конкретный удар против Северного Вьетнама с каким-то определенным случаем на Юге...»

Американские самолеты уже бомбили демократический Вьетнам. Вашингтон же стремился уйти от ответа, заставить поверить американцев, что в Индокитае США не намечены разжигать военного пожара. На пресс-конференции 1 апреля 1965 года президенту Джонсону был задан вопрос:

«Г-н президент, генерал Тэйлор заявил вчера, что он предоставит вам сегодня кое-какие конкретные предложения по Вьетнаму. Предвидите ли вы, что в этих предложениях будет содержаться нечто драматическое?»

Ответ: «Я не знаю, что подразумевается под выражением «драматическое «... Я считаю, что мы склонны слишком драматизировать наши предсказания и наши пророчества и, да позволено будет мне сказать, временами бываем слишком безответственны... Мне ничего не известно о какой-либо далеко идущей стратегии, кем-либо предлагаемой или кем-либо проводимой в жизнь...»

Но о другом говорили документы, лежавшие на столе президента, на основании которых в четверг, 1 апреля 1965 года, глава Белого дома принял следующие решения в отношении Вьетнама:

«...срочно изучить 12 представленных директором ЦРУ предложений о тайных и других акциях... увеличить американские военные силы поддержки (которые в то время насчитывали 27 тысяч человек) на 18-20 тысяч человек... Изменить общие задания для всех батальонов морской пехоты, дислоцированных во Вьетнаме (переход от обороны к наступательным действиям) «.

(Меморандум о состоянии национальной обороны № 328, 6 апреля 1965 года.) [350]

Затем газета «Бостон глоб» поместила материалы, пролившие свет на «ту роль, которую правительство Кеннеди сыграло в эскалации войны во Вьетнаме». Газета приводила следующие подробности:

«Еще 11 мая 1961 года президент Кеннеди одобрил программы тайных действий, рекомендованные оперативной группой по Вьетнаму:

1. Отправка агентов в Северный Вьетнам. (Вспомните интервью с капитаном МГБ ДРВ. )

2. Заброска агентов по воздуху в ДРВ с помощью наемных экипажей самолетов гражданской авиации. (Вспомните «Эйр Америка ».)

3. Проникновение специальных южновьетнамских сил в Нижний Лаос. (Вспомните операцию «Ламшон-719 ».)

4. Создание «сетей сопротивления, тайных баз и специальных групп для подрывных действий «на территории Северного Вьетнама.

5. Проведение полетов над Северным Вьетнамом с целью сбрасывания листовок».

Эти тайные действия, которые были одобрены президентом Кеннеди, согласно документам Пентагона, перечислялись в памятной записке № 52 в области национальной безопасности. [351]

Дальше