Кровавые истребительные походы против индейцев Северной Америки, военные действия на Средиземном море, капиталистическое «открытие» Японии и участие в колониальных войнах против великого китайского народа, захватническая деятельность в Мексике, особенно активизировавшиеся агрессивные действия в период империализма — война 1898 г. против Испании — первая война за империалистический передел мира, превращение Гавайских и Филиппинских островов в американскую колонию — все это убедительно свидетельствует о том, что правящие круги Соединенных Штатов Америки широко применяли военную силу для захвата новых земель, для установления своего господства над другими народами. Насилие являлось главным средством экспансии предпринимателей Северных Штатов и рабовладельцев Юга с самого начала существования созданного ими государства.
Однако в некоторых странах Азии метод военного нажима в рассматриваемый период был для американцев неприменим. Так обстояло дело в Индии. Здесь прочно укрепилась Англия, которая являлась на данном этапе для США, несомненно, сильным соперником.
Между тем еще до завоевания независимости определенные буржуазные круги Северной Америки были непосредственно заинтересованы в эксплуатации пародов Индии и в прибыльной торговле с этой страной. Они располагали денежными бумагами Английского банка или казначейской ренты, облигациями «Компании Южных морей» и даже акциями такой твердыни английского господства в Азии, как Ост-Индская компания.
В первые годы самостоятельного существования [60] Соединенных Штатов британские колонизаторы, чувствовавшие себя в Индии достаточно прочно, ничего не имели против того, чтобы дать возможность американским предпринимателям (в обмен на определенные услуги) принять некоторое участие в хищническом разграблении этой страны. Так, в обмен на поддержку английских домогательств в Китае Ост-Индская компания предоставила американским купцам в уже «освоенных» ею районах. Индии такие же торговые права и льготы, какими пользовались англичане{144}.
В эти годы английская Ост-Индская компания не только допускала, но и поощряла заход американских кораблей в порты британской Индии. Первое американское судно «Шекспир», которое посетило Индию в 80-х годах XVIII в., в знак особого внимания было освобождено бенгальским верховным советом от пошлин. Лорд. Корнваллис, занимавший пост генерал-губернатора Индии в 1786–1793 гг., издал приказ, по которому американцы должны были рассматриваться во всех владениях Ост-Индской компании как наиболее желательные иностранцы.
Эта политика была подтверждена англо-американским торговым договором 1794 г., известным под названием «Договор Джэя». По его условиям американцы должны были наравне с английскими подданными уплачивать пошлины в размере 6%, тогда как другие иностранцы платили 8%. Хотя этот договор ограничивал торговлю на американских судах прямой торговлей с портами Соединенных Штатов, разрешалась выдача особых лицензий: на доставку американцами индийских товаров в различные порты на побережье Индийского океана и в Китай{145}.
В конце XVIII и первой половине XIX в. дельцы Соединенных Штатов получали огромные барыши от торговли в Индии и считали ее даже более выгодной, чем торговлю с Китаем. Центром этой деятельности в те годы являлся порт Сейлем, откуда упоминавшийся ранее Дерби только за 1785–1799 гг. направил 47 судов в Индию. Там его представители скупали за бесценок у местных индийских торговцев шелка и слоновую кость, муслин, [61] чай и другие товары. В 1787 г. Дерби направил в Индию своего сына. Дерби-младший нажил здесь за короткий срок при помощи различных грязных махинаций 100 тыс. долл.{146}, а Дерби-отец за 8 лет торговли (1791–1798), применяя аналогичные «методы», составил миллионное состояние{147}.
Общий американский тоннаж в индийских портах к началу XIX в. превосходил американский тоннаж в Кантоне, а торговые связи Соединенных Штатов с Индией в этот период были шире, чем с Китаем.
Для улучшения условий торговли с Индией американское правительство по инициативе крупного бостонского купца Дж. Кэбота учредило в 1793 г. в Калькутте консульский пост.
Первым консулом был назначен Б. Джой, рекомендованный торгово-промышленными кругами одного из наиболее развитых в экономическом отношении штата Массачусетс. В 1794 г. он прибыл в Калькутту и пытался насаждать американскую агентуру в важных пунктах Индии — Бомбее и Мадрасе. Джой намеревался развернуть широкую деятельность, но его консульские полномочия не были признаны в Лондоне. Не смущаясь этим, правительство Соединенных Штатов продолжало и впредь назначать «консулов» в Калькутту, комплектуя их преимущественно из дельцов Новой Англии.
Англия и США, как правило, выступали единым фронтом против освободительного движения народов Азии и Африки, совместно эксплуатировали страны Востока. Американские капиталисты, орудовавшие в Индии и других районах Азии, выступали на данном этапе как младшие партнеры британских колонизаторов, помогая им в агрессивных действиях, в результате которых открывались новые возможности для наживы. Англичане же, пользуясь поддержкой Соединенных Штатов (в частности, [62] в Китае), в свою очередь оказывали им содействие там, где это не угрожало британским интересам.
Некоторые представители США выступали с призывами к сплочению англо-американских сил для установления совместного господства над другими народами. Так, американец В. Трескотт отмечал: «Соединенные Штаты и Великобритания, согласовывая свою деятельность на Тихом океане, могут утвердить свой контроль над мировой историей.
...Поскольку и Англия и США заинтересованы в обеспечении своей монопольной торговли с Азией, правительства обеих стран имеют на руках все карты для достижения этой важной цели. Связанные общими интересами с Англией, Соединенные Штаты могут стать ее опорой против всего мира, поддержать ее господство в Индии и, не стремясь к самостоятельным территориальным приобретениям, благодаря союзу с Англией принять участие в дальнейших общих действиях»{148}.
Однако американские дельцы радовались также провалам и неудачам колониальной политики Англии, а где могли, и сами старались подрывать мощь и влияние соперника. Еще не имея достаточно сил для широкого и открытого наступления против британских позиций в Азии, Соединенные Штаты укрепляли торговые отношения со странами Востока, насаждали здесь свою агентуру, расширяли экономические и политические связи. За период с 1800 по 1845 г. в один лишь город Сейлем прибыло 115 американских судов из Калькутты, 20 судов из-Бомбея, по нескольку кораблей из Мадраса, с острова Цейлон, из портов Сиама и других местностей Азии. В 1800 г. в Бостон прибыло 12 американских судов из Калькутты. Изучая американские торговые связи с Индией, Деннет пришел к любопытному выводу о том, что американская торговля «на подступах» к Индии — вдоль берегов Африки, Аравии и Ирана — в первые десятилетия XIX в. была больше развита, чем торговля всех европейских государств вместе взятых{149}.
В Индии и соседних с ней странах американские дельцы вели прибыльные торговые и транспортные операции. [63]
Сейлемский капитан судна «Геркулес» Б. Карпентер в 1794 г. писал, что доходы американцев могут быть «неограниченно увеличены перевозкой товаров между Цейлоном, Калькуттой, Бомбеем, Мадрасом, а также продуманным товарообменом в Рангуне, Бенгале и на Коромандельском берегу»{150}.
Ввоз в Соединенные Штаты Америки из Индии в ценностном выражении возрос с 742,5 тыс. долл. в 1795 г. да 3391 тыс. в 1800 г. и в течение всего первого десятилетия XIX в. превышал в среднем 3 млн. долл. в год{151}.
По мере развития американских торговых связей со странами Азии и Африки все более усиливалось беспокойство британских предпринимателей, которые опасались за свои экономические позиции. Это беспокойство деловых кругов Англии по поводу систематически расширявшейся торговой и транспортной активности Соединенных Штатов на Востоке находило отражение в конкретных мерах британского правительства.
Так, в 1811 г. Ост-Индская компания ввела на контролируемой ею территории новые торговые правила, которые запрещали всякие американские операции во владениях компании, кроме прямых перевозок товаров между Индией и Соединенными Штатами.
Этого, видимо, оказалось недостаточно. В английской печати стали появляться в то время статьи, призывавшие к решительным действиям против американской торговой конкуренции. Ральф Пэйн цитировал статью «Таймс», относившуюся к периоду, который непосредственно примыкал к англо-американской войне 1812–1814 гг. Газета писала: «Интересы судоходства, колыбель нашего флота, наполовину разорены. Наша торговая монополия более не существует, и тысячи наших предпринимателей голодают или ищут спасения в далеких странах. Мы закрыли Вест-Индию для Америки из чувства торгового соперничества. Деятельные американские моряки уже завладели важной частью нашей торговли с Ост-Индией. Их звездный флаг сейчас бросается в глаза на каждом море и скоро вызовет наш гром»{152}. [64]
Одним из проявлений этого «грома» явилась серия договоров, навязанных Ост-Индской компанией правителям различных княжеств Индии и соседних с ней стран Юго-Восточной Азии. Все эти договоры, направленные на укрепление английского политического и экономического господства, имели один специальный пункт, который запрещал правителям указанных стран вести торговлю и переговоры с американцами, заключать с ними какие бы то ни было соглашения и допускать американцев к поселению на контролируемых ими территориях.
Такие договоры были заключены компанией в декабре 1815 г. с раджой Непала, феврале 1817 г. — с раджой Сиккима, июле 1818 г. — с раджой Перака, августе 1818 г. — с правителями Джохора, Паханга, Селангора (малайские княжества) и королем Сиака (остров Суматра), феврале 1819 г. — с правителем Сингапура, апреле 1819 г. — с султаном Аче на Суматре, ноябре 1820 г. — с многими эмирами североиндийского государства Синд и т. д.{153}.
Путем заключения этих соглашений Англия стремилась помешать своим торговым соперникам укрепиться на рынках Юго-Восточной Азии. В частности, соглашения эти были вызваны к жизни угрозой английским торговым позициям со стороны американских предпринимателей (можно заметить попутно, что аналогичный договор, заключенный английской Ост-Индской компанией с эмирами Синда в начале XIX в., еще не содержал никаких упоминаний об американцах). Руководители этой компании с тем большим основанием стремились оградить районы своего влияния от иностранных соперников, что в 1813 г. была отменена монополия Ост-Индской компании на торговлю с Индией, и эта страна явилась объектом эксплуатации всей английской буржуазии. В дальнейшем вся Индия была превращена в британскую колонию, в закрытый «внутренний рынок» Британской империи, на котором возможности наживы для других государств были сведены к минимуму. [65]
Наряду с другими районами Востока внимание американских предпринимателей привлекала также Индонезия. Индонезийский архипелаг на протяжении длительного времени был, как известно, объектом ожесточенной борьбы английских и голландских колонизаторов. В конечном итоге на большинстве островов архипелага в первой четверти XIX в. утвердилось господство Голландии.
Американские дельцы уже в конце XVIII в. установили торговые отношения с Индонезией, закупая здесь товары, которые пользовались большим спросом и находили хороший сбыт в странах Европы и Америки, принося крупные доходы американцам. Они часто посещали остров Яву, и в первую очередь порты — Батавию (Джакарта) и Семаранг. Предприниматели Соединенных Штатов и здесь использовали сложившуюся для них благоприятно международную обстановку во время англофранцузских войн конца XVIII и начала XIX в. и значительно расширили в этот период торговые связи с Индонезией.
Американцы успешно конкурировали с «хозяевами» Индонезии — голландскими колонизаторами и, скупая по низкой цене яванский кофе, доставляли его во Францию и другие европейские страны, где продавали вдвое дороже{154}. В 1819 г. Яву посетило 171 крупное торговое судно, 62 из них принадлежали английским, 50 — американским и только 43 — голландским фирмам{155}; иными словами, американцы по своей торговой активности мало уступали крупнейшей капиталистической державе того времени — Англии и превосходили по численности судов захватившую значительную часть Индонезии Голландию.
Впрочем, Ява — центр голландского господства в Индонезии — была менее доступна американцам, чем другие острова. Голландские правящие круги и колониальная администрация, чувствуя свою слабость в конкурентной борьбе с более развитыми странами Европы и [66] Соединенными Штатами, стремились монопольно эксплуатировать Индонезию. Они установили высокие запретительные пошлины. В 30-х годах XIX в. голландские колонизаторы ввели на Яве систему принудительных культур, которая сужала торговые возможности других стран и толкала американцев к проникновению в менее освоенные районы Индонезии, например на Суматру и Борнео.
Остров Суматра, расположенный на западе Индонезийского архипелага, занимал несколько обособленное положение. Борьба между Англией и Голландией велась главным образом за Яву, причем и та и другая сторона в общем враждебно относилась к проникновению сюда еще и третьего конкурента. В то же время Суматра, особенно ее северная часть, значительно слабее заселенная, мало изученная и реже посещавшаяся европейцами, интересовала и Англию и Голландию значительно меньше. По англо-голландскому соглашению 1824 г. сохранялась даже некоторая независимость княжества Аче (Атье) на севере Суматры (оно было завоевано Голландией лишь в последней трети XIX в.).
Все указанные обстоятельства облегчали активную деятельность предпринимателей Соединенных Штатов Америки на Суматре.
Этот остров в рассматриваемое время являлся важным транзитным пунктом на пути американских судов в страны Дальнего Востока. Значительная часть судовладельцев США направляла свои корабли по маршруту: Новая Англия (Бостон, Сейлем, Нью-Йорк и другие порты) — Рио-де-Жанейро — Кейптаун — Иль-де-Франс — Суматра — Кантон. Утверждение влияния на Суматре предоставило бы Соединенным Штатам важную стратегическую позицию для активной деятельности в этом районе.
Остров Суматра привлекал внимание американских дельцов и правительства не только ввиду его удобного географического положения, но и возможностями легкой и быстрой наживы в результате неэквивалентного торгового обмена.
Американцы за бесценок скупали там пользующиеся большим спросом во всем мире перец, камфору, ваниль, мускат и другие пряности.
К берегам Суматры американские суда начали прибывать [67] в 90-х годах XVIII в. В 1793 г. (по Другим данным, в 1790 г.) капитан Дж. Карнес привел свой корабль в порт Паданг, являвшийся центром торговли перцем, а затем проник в прибрежные районы северной части острова, которые обычно не посещались европейскими торговцами. Через два года Карнес на судне «Раджа» снова прибыл к Суматре и направился непосредственно к северным портам, где скупил за бесценок большое количество перца. Этот груз был продан им с прибылью в 700% {156}.
Огромные доходы, полученные в результате этого рейса, обусловили дальнейшие энергичные действия американских судовладельцев, которые поспешили направить свои корабли к портам Суматры. Весной 1803 г. к «берегу перца» прибыло уже около тридцати американских судов. Предприниматели Соединенных Штатов стремились захватить монополию на торговлю перцем, и в какой-то мере им удалось этого добиться. По утверждению Р. Пэйна, дельцы порта Сейлем «контролировали рынок перца Суматры и в течение многих лет обеспечивали большую часть мировых потребностей»{157}.
Во втором десятилетии XIX в. американцы снаряжали ежегодно на Суматру в среднем около 40 судов. Торговля с Суматрой в эти годы почти равнялась торговле Соединенных Штатов с Кантоном.
Такая активность США вызывала беспокойство у английских капиталистов. Уже на рубеже XVIII — XIX вв. английские военно-политические круги стали проявлять серьезные опасения по поводу американского соперничества на Суматре. Г. Ирвин, преподаватель истории Малайского университета, приводил мнение генерал-губернатора Индии лорда Гастингса, который считал, что английское влияние в Аче должно быть господствующим, ибо для Британской Индии будет опасно, если Северная Суматра попадет в руки «голландцев, французов или американцев»{158}.[68]
«В течение периода, следовавшего за англо-американской войной 1812 г., — продолжал Ирвин, — англичане полагали, что американцы могут создать торговую базу в Аче или в каком-либо близлежащем районе»{159}.
Чтобы предотвратить эту угрозу, правительство Англии заставило султана Аче подписать договор, по условиям которого он не должен был допускать постоянного проживания и даже временного пребывания американцев (как, впрочем, и европейцев, кроме англичан) в своем княжестве и не имел права вступать с ними в какие-либо соглашения без ведома британских властей. Этот договор был подписан 22 апреля 1819 г. Рафлсом и Кумбсом от имени английской Ост-Индской компании и султаном Аче — Алаутдином Джовхаром Алум-шахом{160}. Правда, он не имел большого значения, так как между Англией и Аче не было регулярных и развитых взаимоотношений{161}.
Американцы, получая большие барыши от торговли перцем и другими пряностями, скупаемыми во владениях султана Аче, игнорировали его запрещение появляться там, а раздробленность княжества и самостоятельность отдельных феодалов{162} давали возможность американцам обходить монополию на торговлю, которая была в руках султана Аче, и производить закупки контрабандным путем в отдаленных районах и населенных пунктах страны.
Английский чиновник Дж. Андерсон, находившийся длительное время в эти годы на службе Ост-Индской компании в Сингапуре, на острове Пенанг и в других местах Малаккского полуострова, сообщал о разработанном американцами плане создания в Аче переселенческой американской колонии для расширения торговых операций и укрепления позиций Соединенных Штатов Америки в этом районе{163}.
В опубликованной им книге «Аче и порты северного и восточного берегов Суматры...» Андерсон заявлял о «своем [69] долге привлечь внимание соотечественников к выгодным и перспективным связям с Восточным архипелагом» (так он именовал Индонезию), с которым уже в начале XIX в. американцы вели интенсивную торговлю. Для сравнения он приводил цифры, свидетельствовавшие о том, что английская Ост-Индская компания серьезно отстала здесь от своих конкурентов из США: в то время как экспорт из Калькутты на Суматру едва превышал 400 тыс. долл., американская торговля достигла миллиона долл.{164}. Американская промышленная и торговая буржуазия «была заинтересована в дальнейшей активизации борьбы США за емкие рынки Дальнего Востока. Свои потери на внутреннем рынке она стремилась компенсировать за счет эксплуатации народов других стран»{165}. В частности, торговая экспансия Соединенных Штатов Америки в Индонезии продолжала возрастать. Так, по числу торговых кораблей, прибывших к островам Суматра и Ява и прошедших Зондский пролив в первые месяцы 1832 г., Соединенные Штаты обогнали, хотя и незначительно, Англию (58 судов против 55) и уступали лишь захватившей к этому времени большую часть архипелага Голландии{166}.
Американцы спаивали жителей Суматры, распространяли опиум и другие наркотики. С появлением моряков и торговцев США среди местного населения стали быстро распространяться сифилис, алкоголизм, а также эпидемические заболевания; резко повысилась смертность.
Американские дельцы в Индонезии, как и в других районах Азии, пользовались поддержкой своего правительства. Так, в 1819 г. для сопровождения каравана судов через Зондский пролив был выделен специальный военный корабль — фрегат «Конгресс». В 1829 г. ряд портов Азии посетил корвет «Винценнес», которому было дано специальное задание: укрепить позиции американских купцов на Востоке. Корвет побывал в различных портах Индонезии, в Маниле, Кантоне и везде добивался удовлетворения претензий США и их подданных{167}. [70]
Американцы для облегчения своего проникновения на Суматру вели систематическую разведку на острове, изучали экономику, политическое устройство и военную мощь княжеств. Особую активность проявил в данном отношении капитан Чарльз Эндикотт из Сейлема. Начав свою деятельность здесь в 10-х годах XIX в., Эндикотт свыше 15 лет провел на северном и северо-западном берегу Суматры и составил подробную карту побережья. Эта карта в дальнейшем была расширена и дополнена капитаном Дж. Джиллисом (тоже из Сейлема){168}.
Хищнические действия предпринимателей США вызывали серьезное недовольство народов Суматры. Сокращался привоз перца в прибрежные районы, ухудшалось отношение жителей к экипажам прибывавших судов. Местное население, возмущенное наглым поведением иностранных пришельцев, стало повсеместно оказывать им вооруженное сопротивление.
Лишь изредка проскальзывали в буржуазной литературе признания в том, что между грабительской деятельностью американских колонизаторов и народными выступлениями в странах Азии и Африки против чужеземного гнета существует прямая взаимосвязь. В буржуазной историографии, которая игнорировала или искажала истинные причины, порождавшие эти выступления, они обычно расценивались как «пиратские действия» или «морской разбой».
Интересно отметить, что именно в русском журнале «Современная летопись» была сделана попытка дать правильную политическую оценку выступлениям жителей Индонезийских островов. Автор анонимной статьи, помещенной в журнале, указывал, что «морской разбой» принял широкий размах «с тех пор, как поселились европейцы в Индийском Архипелаге», что в связи с этим «пиратство сделалось патриотическим ремеслом. Посредством его островитяне думали освободиться от чужеземцев. Морской разбой считался уже не преступлением, а честным и похвальным делом»{169}.
Учитывая создавшуюся обстановку, американские дельцы готовы были использовать любой предлог для [71] организации крупной карательной экспедиции против того или иного пункта «Берега перца», рассчитывая таким путем устрашить население, сделать его более послушным и тем самым облегчить его ограбление.
9 февраля 1831 г. на американское судно «Френдшип» (из Сейлема), которое стояло на якоре у селения Куала-Бату на северо-западе Суматры, было произведено нападение. Оно явилось долгожданным предлогом для правящих и торгово-промышленных кругов Соединенных Штатов, связанных с восточной торговлей и судоходством. Они немедленно организовали кровавое избиение жителей Суматры.
Американец Дж. Рейнольдс, находившийся на борту «Потомака» во время кругосветного плавания этого судна, опубликовал по этому поводу книгу под названием «Путешествие фрегата Соединенных Штатов «Потомак» под командой коммодора Джона Доунса во время кругосветного плавания в 1831, 1832, 1833, 1834 гг., включая подробное описание дела у Куала-Бату, на берегу Суматры; со всеми официальными документами, относящимися к этому»{170}. На этом издании следует остановиться несколько подробнее.
Общий дух книги красочно передается предисловием: «Наш флаг, — писал автор, — должен быть принесен в каждый район земного шара, чтобы дать цивилизованным и диким людям правильное представление о силе, какой мы располагаем, и о том, каким образом мы ее пустим в ход, когда предъявим справедливые требования возмездия за оскорбленное достоинство»{171}.
В книге восхвалялись террористические действия Соединенных Штатов на острове Суматра.
В связи с тем что хищнические действия американцев на Суматре нашли в прессе различных стран широкое освещение, перед Рейнольдсом стояла задача приукрасить избиение десятков жителей Куала-Бату американскими моряками. Рейнольдс широко использовал официальные документы, судовые журналы и дал подробное описание событий, происшедших у Куала-Бату. Нападение американцев на Куала-Бату выглядело следующим образом. Судно «Френдшип», которым командовал уже [72] известный нам Ч. Эндикотт, прибыло на Суматру для закупок перца в сентябре 1830 г. Продукция урожая этого года уже была продана, и американцы решили остаться и ждать нового урожая.
В это время Эндикотт развил бурную деятельность. Он разъезжал по селениям, вел переговоры с вождями и родовыми старейшинами, собирал всевозможные сведения о внутренних районах острова, маскируя подлинные цели своих поездок незначительными закупками. Энди-котту удалось завести свою агентуру среди местных вождей. Один из них, известный под именем По Адам, владевший английским языком, по выражению Рейнольдса, неизменно проявлял дружественные чувства к американцам и сделал больше, чем кто-либо, в защиту их интересов на Суматре{172}.
Местное население было крайне недовольно вмешательством американцев в их жизнь. В феврале 1831 г., когда Эндикотт со вторым офицером Бэрри и несколькими матросами отправился в лодке на берег, на «Френдшип» напала группа индонезийцев. Три американца были убиты, остальные переправились вплавь на сушу. В это время к американцам присоединился По Адам, который заявил, что его судьба тесно связана с судьбой экипажа «Френдшип». Действительно, в обстановке открытого выступления индонезийцев против капиталистических хищников пособник американцев не мог ожидать для себя ничего хорошего.
Лодка с Эндикоттом направилась в соседний порт Маки, где находились три корабля из Соединенных Штатов: «Джемс Монро», «Говернор Эндикотт» и «Пальмер». Уже через час после прибытия Эндикотта в Маки эти суда двинулись в поход против Куала-Бату. Правитель пункта, близ которого произошел инцидент, на требование выдать судно, стремясь подчеркнуть свою непричастность к происшедшему, ответил: «Возьмите его сами!».
Шлюпки, наполненные американскими офицерами и матросами, взяли на абордаж «Френдшип», почти не встретив сопротивления. Небольшая группа индонезийцев, находившаяся на корабле, бежала на остров. Судно вскоре вернулось в Сейлем. Все потери его владельцев выразились в нескольких ящиках опиума. Казалось бы, [73] этим и закончится происшествие у Куала-Бату. Но американское правительство решило использовать это столкновение для проведения террористического акта против населения Куала-Бату в интересах торговых кругов США. Еще до того как хозяева «Френдшипа» официально информировали правительство о случившемся, морской министр Леви Вудбери распорядился направить к берегам Суматры фрегат «Потомак» — один из крупнейших кораблей того времени.
Быстрота, с какой американские власти реагировали на инцидент у Куала-Бату, свидетельствовала о тесной связи между торговыми магнатами и правительством Соединенных Штатов Америки, которое энергично защищало интересы американских судовладельцев.
В американской печати появилось множество статей, в которых высказывалось «единодушное желание нации», чтобы к Суматре были посланы «один или несколько» военных кораблей «защищать наши торговые интересы в этом отдаленном море и наказать туземцев...» Одна из статей призывала «дать этим разбойничьим пиратам такой урок американских манер и обычаев, чтобы они изменили свои собственные манеры»{173}.
Командиру фрегата «Потомак» коммодору Доунсу первоначально поручалось возглавить морские силы США на Тихом океане и, как гласила полученная им инструкция, оказывать поддержку «нашим гражданам, кораблям, торговле и интересам» при помощи «всех находящихся в его распоряжении средств»{174}. Он должен был также провести широкую военную и экономическую разведку в Индийском и Тихом океанах «для информации правительства о коммерческих интересах американских граждан в том или ином пункте»{175}.
В дальнейшем эта инструкция была дополнена указанием Доунсу немедленно отправиться к Куала-Бату, изучить причины, которые вызвали столкновение, и добиться возмещения убытков. В приложении к инструкции подчеркивалось резкое обострение враждебных чувств местного населения к «людям Запада», «особенно к американцам»{176}.[74]
Уже в Рио-де-Жанейро, за тысячи километров от Индонезии, как писал Рейнольдс, Доунс пришел к выводу о необходимости принять «строгие меры» по отношению к «акту пиратства» со стороны индонезийцев в Куала-Бату. Не слишком затрудняя себя выяснением подлинных обстоятельств происшествия на Суматре и вызвавших его причин, американский коммодор разработал детальный план наступательных операций: высадка десанта, обстрел селения, уничтожение «пиратов» и т. п. Обосновывая эти действия, Рейнольдс демагогически заявлял, что «наказать» индонезийцев нужно было при любых обстоятельствах: «Меч, пущенный в ход в надлежащем случае и используемый исключительно в целях самосохранения, мог стать инструментом гуманности»{177}. Он, однако, не указывал, какие «цели самосохранения» преследовали американцы за многие тысячи километров от Соединенных Штатов.
В начале февраля 1832 г. «Потомак» прибыл к берегам Суматры. Замаскировавшись под торговое судно, он поднял голландский флаг. По карте, взятой у капитана Эндикотта, командованию фрегата было хорошо известно расположение всех «фортов», как напыщенно именовал Рейнольдc глинобитные жилища местных жителей.
Доунс намеревался захватить местных вождей в плен в качестве заложников. Рейнольдc писал, что так поступали американцы с индейским племенем «черных ястребов» в Соединенных Штатах, и недоуменно вопрошал: «Почему мы не должны так же обращаться с кровожадными жителями Суматры, как с туземцами нашей собственной страны?»{178}.
Здесь, пожалуй, уместно отметить, что именно в это время, в 1832 г., военное министерство США в связи с кровавой резней индейцев провозгласило доктрину «правомерности» интервенции и «допустимости» отношения к противнику «как к чуме» и заявило, что если противник будет оказывать сопротивление интервентам, «то чем быстрее он будет истреблен, тем лучше»{179}.
Дальнейшие действия американских агрессоров на Суматре убедительно показали, что американцы не собирались [75] в чем-либо отступать от тех приемов, при помощи которых они истребляли индейцев «у себя на родине».
Для разведки на берег Суматры в гражданской одежде был отправлен лейтенант Шабрик, который должен был изображать капитана прибывшего судна, и лейтенант Эдсон — якобы как владелец торгового груза, а также другие офицеры, переодетые матросами. Однако испугавшись собравшихся на берегу жителей Куала-Бату (обычное явление при прибытии любого корабля), группа Шабрика вернулась на фрегат. Никаких попыток выяснить, что же в действительности произошло во время пребывания здесь «Френдшипа», Доунс не предпринимал. Вместо этого ночью была проведена подготовка к высадке десанта.
На рассвете следующего дня, 6 февраля 1832 г., на спящее селение напал отряд американской морской пехоты и матросов, снабженный артиллерией. В течение двух с половиной часов прибывшие зверски расправлялись с мирными жителями Куала-Бату, которые могли противопоставить нападавшим главным образом луки со стрелами, копья и малайские мечи — крисы. В результате этого избиения безоружных, по сути дела, людей свыше 150 жителей было убито и 200 ранено. Со стороны американцев было только двое убито и 11 ранено{180}. Как цинично писал историк американского флота Дж. Спиирс, «туземцы не могли противостоять лучшей тактике цивилизованной расы»{181}. Американский десант сжег почти все селение, уничтожил большинство лодок куала-батинцев, основным занятием которых было рыболовство. Американский журнал «Олл хэндс» писал в марте 1951 г., что матросы из отряда лейтенанта Шабрика ворвались в дом одного из вождей и, не найдя там никого, кроме старой женщины, выместили на ней всю злобу, превратив тело несчастной в «кучу окровавленных тряпок». Другая женщина была растерзана морскими пехотинцами лейтенанта Эдсона.
«Почти весь город был превращен в руины и кучи пепла. От базара и большинства жилых домой остались одни развалины... Большинство наших моряков возвратилось [76] на корабль, щедро нагруженное имуществом туземцев. Многие тащили узлы с богато расшитыми платьями, узорчатыми скатертями и пестрыми шелковыми шалями. Почти у всех бренчали в карманах серьги, кольца, браслеты и другие драгоценности, взятые с боем у врага. Немало было захвачено и денег. Двое даже хотели притащить на корабль живых уток и кур, но им этого не разрешили, и под общий смех крякающая и кудактающая добыча полетела за борт»{182}.
Продолжая играть по отношению к своему народу предательскую роль, По Адам оказывал американцам непосредственную помощь в их разрушительных действиях. Он пользовался особым благоволением Доунса и часто посещал фрегат. Рейнольдс отмечал, что офицеры «Потомака» щедро дарили ему различные вещи, учитывая, что По Адам впредь также «будет полезен американцам»{183}.
В завершение карательной экспедиции Доунс приказал дать три бортовых артиллерийских залпа по всему тому, что уцелело на берегу. Целью этого было, по выражению Рейнольдса, «ознакомить туземцев с залпом из 32 пушек»{184}. Число погибших в результате этого артиллерийского обстрела не было подсчитано.
Зверства коммодора Доунса у Куала-Бату получили полное одобрение правительства Соединенных Штатов. Морской министр Леви Вудбери в письме от 16 июля 1832 г. передал Доунсу «высшую похвалу» президента генерала Джексона за «хладнокровные и твердые действия» и выразил «надежду, что их результатом будут лучшие последствия для нашей торговли в этой части света и для национального характера»{185}.
Это высказывание полностью характеризует общий смысл пиратского нападения американского фрегата на индонезийское селение. Международный разбой должен был укрепить позиции американцев на Суматре и имел с точки зрения правящих кругов США воспитательное значение для «национального характера». Не случайно [77] вскоре после этого в Соединенных Штатах стали распространяться всевозможные гравюры и рисунки, изображавшие хладнокровное истребление куала-батинцев. Интересно отметить, что этот эпизод и поныне рассматривается в США с таких же позиций. Именно этим объясняется публикация в 1951 г. в журнале «Олл хэндс», предназначенном для воспитания «воинского духа» молодежи, цитировавшейся выше статьи, красочно озаглавленной «Расплата с малайцами».
По мнению историографа «похода на Куала-Бату» Рейнольдса, результаты нападения фрегата «Потомак» на это селение, которым особенно интересовались торговые круги США, были чрезвычайно благоприятны для американских дельцов. В доказательство Рейнольдс приводил специальную таблицу, характеризовавшую расширение американской торговли после «визита» «Потомака» на Суматру. Сделанные им расчеты свидетельствовали, что пролитая кровь индонезийцев способствовала увеличению объема товаров, которые ввозились в Соединенные Штаты из стран Востока и вывозились туда из США{186}. Об этом через 112 лет писал другой американский историк — С. Брайант: «Когда Эндикотт, спустя несколько месяцев после бомбардировки, вернулся в поисках перца, он нашел послушное население, и в течение долгого времени в дальнейшем американцы, занимавшиеся бизнесом в этом порту, принимались с уважением, какого добились для них пушки «Потомака»{187}.
Рейнольде предложил конкретную программу последующих действий на Суматре для закрепления достигнутых позиций. Эта программа, несомненно согласованная с Доунсом и Вудбери, предусматривала регулярное посещение Суматры американскими военными кораблями и превращение портов Индонезии чуть ли не в места стоянок для флота Соединенных Штатов.
Предполагалось, что американские корабли будут прибывать сюда в начале марта и оставаться до октября. В их задачи должен был входить объезд всех портов, где производилась торговля перцем. Здесь намечалось проводить «совещания» с главными вождями, на которых [78] надлежало «разъяснять» соответствующим образом «сущность и принципы американской торговли».
Кроме того, американцам предстояло заниматься не менее важными вопросами: офицеры судов Соединенных Штатов, писал далее Рейнольдс, «могут посвятить часть своего времени и внимания дополнительным исследованиям берега; в это время может быть собрано много полезных сведений... На случай войны, — продолжал он, — мы должны стремиться к более совершенному познанию этих отдаленных мест, до которых простирается наша торговля. Политика, направившая «Потомак» к этому берегу, ...должна проводиться и дальше со всем риском и с любыми затратами, хотя нет причин полагать, что то или другое будут значительными».
Рейнольдс не был намерен ограничить «визиты» американских военных судов одной лишь Индонезией; он считал, что «в каждый порт Индии, какого достигает наша торговля, должны время от времени заходить наши военные корабли»{188}.
Так инцидент с судном «Френдшип» привел не только к кровавой расправе, учиненной правящими кругами США у Куала-Бату, в результате которой было убито и ранено около 10% всех его жителей, но и к созданию целой программы систематического террора и запугивания населения тех районов, с какими стремились «торговать» американцы. Рейнольдс заявлял, что «дымящиеся руины Куала-Бату могут рассматриваться как памятник американской справедливости»{189}. «Торговля» оживилась, цель была достигнута!
Изложенная программа была в основном принята американским правительством. Военные корабли Соединенных Штатов Америки периодически совершали демонстративные объезды портов стран Азии и Африки, где вели торговлю дельцы Новой Англии и других областей США.
Они продолжали также агрессивные действия на Суматре. В декабре 1838 г. (по другим данным, летом 1839 г.) под предлогом «возмездия» за нападение на американское судно «Эклипс» близ селения Маки (неподалеку от Куала-Бату) сюда прибыли военные корабли [79] Соединенных Штатов — фрегат «Колумбия» и корвет «Джон Адамс» под общим командованием коммодора Дж. Рида. Снова было подвергнуто бомбардировке селение Куала-Бату, раджа которого якобы получил часть добычи с «Эклипса». Отсюда отряд Рида двинулся к порту Маки, обстрелял его с кораблей, после чего этот порт был сожжен дотла высадившимся десантом. Затем американцы опять вернулись в Куала-Бату, и, если бы местный правитель не откупился от них, селение подверглось бы той же участи, что и в 1832 г.
По-видимому, эти действия также были сочтены хорошим образчиком для воспитания «национального характера» американцев и в свою очередь породили серию торжественных выступлений в печати Соединенных Штатов и всевозможных гравюр и картин, в которых превозносилась американская «доблесть».
Красочное описание событий, происшедших у Маки, приводил Дж. Спиирс, автор «Истории нашего флота». Он цитировал высказывание предателя своего народа По Адама: «Женщины кричали и мужчины тоже, когда снова пришли большие корабли». Затем с деланной ноткой сочувствия к индонезийцам он сообщал: «Целый город был подвергнут бомбардировке из-за проступка одного человека. Было необходимо... научить туземцев уважать жизнь и собственность, находящиеся под американским флагом. Но не было гарантии, — замечал он тут же весьма откровенно, — что коварные шкиперы-янки обращались честно с туземцами. И не было дела до убитых и искалеченных женщин и детей, когда были пущены в ход пушки для подкрепления американского ультиматума.
После этого со многими вождями были заключены соглашения, по которым они обязались защищать американцев от нападений»{190}.
В книге Спиирса не случайно проскользнуло упоминание о «коварстве шкиперов-янки» и об их бесчестном обращении с населением Индонезии. Нет никакого сомнения в том, что чрезвычайно важную роль в американской политике на острове Суматра играли провокационные действия, которые должны были дать соответствующие «основания» для политики запугивания местных жителей. [80]
О таких провокационных действиях осторожно писал в свое время и Деннет. Характеризуя деятельность Соединенных Штатов и их отдельных представителей на острове Суматра, он довольно туманно замечал: «Действия туземцев обычно изображались как неспровоцированные, но есть основания сомневаться в этом утверждении»{191}.
Наживая баснословные богатства на торговле перцем и другими пряностями, вывозившимися с Суматры и соседних островов, американские предприниматели не останавливались перед применением разнообразнейших провокаций и террористических актов по отношению к индонезийцам.
События, происшедшие в 30-х годах XIX в. на Суматре, вполне могут рассматриваться как характерные для американского колониализма, не останавливавшегося ни перед чем и беспощадно истреблявшего женщин, стариков и детей. И в дальнейшем американские правящие круги так же открыто использовали свои военные корабли и армию, когда это было нужно для обеспечения высоких доходов капиталистов Соединенных Штатов.
Наряду с Суматрой объектом американской экспансии в Индонезии был остров Борнео. Здесь так же, как и на Суматре, политические и экономические позиции голландских капиталистов были не очень прочными, и во второй четверти XIX в. в ряде северных районов острова утвердилось влияние Англии.
Как свидетельствует автор специального исследования о борьбе держав за Борнео в XIX в. Г. Ирвин, Нидерланды и Великобритания ощущали реальную угрозу для своих позиций на острове в первой половине этого века со стороны Соединенных Штатов Америки{192}.
Энергичным сторонником проникновения США на Борнео и в другие районы Юго-Восточной Азии выступал американский капитан Амаза Делано. Совершив в течение 1790–1810 гг. множество поездок в Китай, Индию, Индонезию и другие страны Востока, Делано издал в [81] 1817 г. в Бостоне «Описание путешествий и поездок в Северном и Южном полушариях, включая три плавания вокруг света, а также путешествия с целью исследований и открытий на Тихом океане и Восточных островах».
Книга эта содержала «полезную информацию относительно торговли, мореплавания в различных странах и их законов»{193}. В книге Делано указывалось, что на острове Борнео имеются большие возможности для выгодной торговли американских купцов{194}.
На протяжении первой трети XIX в. суда Соединенных Штатов часто посещали берега Борнео, продавая здесь порох и всевозможное огнестрельное оружие{195}, а в 1836 г. американские дельцы предприняли попытки закрепиться на этом острове.
К тому времени представители США уже обосновались в разных пунктах Юго-Восточной Азии. Они должны были всемерно способствовать укреплению американских позиций в этом районе. Наибольшую активность развивал консул Соединенных Штатов в Сингапуре Дж. Балестье. Большую помощь официальным представителям и предпринимателям оказывали также американские миссионеры, осевшие на острове Борнео в 1836 г.{196}.
В ноябре 1836 г. американская компания «Олифант», известная широким участием в торговле с Китаем, поручила командиру своего судна «Гиммалех» капитану Фрэзеру отправиться к острову Борнео. Опасаясь противодействия Голландии, дельцы из компании «Олифант» рекомендовали Фрэзеру избегать портов, находившихся под голландским контролем. Судно должно было направиться к северо-западному берегу острова и бросить якорь в районе «города Борнео (Бруни)», как писал участник и историограф экспедиции Дж. Лэй{197}. [82] Посредством политического нажима на раджу Брунея Фрэзеру поручалось добиться предоставления американцам места для поселения, установления регулярных торговых сношений, а также допуска «медицинских и христианских резидентов»{198}.
Фрэзер был снабжен специальным меморандумом, который содержал «Предложения султану Борнео и другим местным правителям». В нем всячески рекламировались Соединенные Штаты, «имеющие доллары, железо, одежду и тому подобное, которые они готовы обменять на перец, кофе и др.»{199}. Американцы предлагали правителям Борнео принять торгового агента или консула США.
Прибыв на Бруней, Фрэзер продал свой груз с большой прибылью{200}. Однако дальнейшего развития действия фирмы «Олифант» не получили в связи с общим осложнением ее экономического положения.
По требованию влиятельных торгово-промышленных кругов, заинтересованных в экспансии в Юго-Восточной Азии, конгресс Соединенных Штатов 18 мая 1836 г. принял решение отправить специальную экспедицию в Тихий и Индийский океаны. Необходимость такой экспедиции мотивировалась «важностью наших торговых интересов, связанных с китобойным промыслом и с другими выгодами в Великом Южном океане».
В экспедицию, возглавляемую лейтенантом Ч. Уилксом, отправились следующие суда: корветы «Винценнес» и «Пикок», шхуна «Релиф», бриг «Поорпес», тендеры «Сии-Галл» и «Флайинг-фиш». В задачу ее входило всестороннее изучение Индийского и Тихого океанов, расположения островов, морских течений, удобных гаваней, бухт и пристаней и т. д.{201}. Особое внимание надлежало уделить детальному ознакомлению с возможностями американской морской торговли, а также с военно-политическим устройством и экономикой расположенных в этом районе стран.
Во время пятилетнего плавания американская эскадра посетила различные порты Южной Америки, многие [83] острова Тихого океана, побывала в Австралии и Новой Зеландии, на Филиппинах, в Индонезии, зашла в Кейптаун, а затем через острова Св. Елены и Мадейры вернулась в Соединенные Штаты. В своем официальном донесении правительству глава экспедиции особое внимание обращал на важное значение, которое могут иметь для американцев экономические и торговые возможности островов Индийского океана, в частности Борнео{202}.
Уилкс не ограничивался изучением условий для американского торгового проникновения: где представлялась возможность, он старался навязать правительствам посещаемых районов кабальные соглашения, облегчавшие экспансию Соединенных Штатов. Так, 5 февраля 1842 г. он добился подписания султаном архипелага Сулу особого трактата.
«Я, Мухаммед, султан Сулу, — гласил этот документ, — в целях поощрения торговли с людьми Соединенных Штатов обещаю и обязуюсь оказывать полную поддержку всем судам США, их командирам и команде, посещающим какой-либо из подвластных мне островов. Им будет разрешено торговать на условиях наиболее благо-приятствуемой нации и получать продовольствие и все необходимое...»{203}.
Острова Индонезии вызывали большой интерес у американских торгово-промышленных дельцов. Об этом, в частности, свидетельствует то обстоятельство, что вскоре после выпуска первого тома описания экспедиции Уилкса (1845 г.) одно из крупнейших нью-йоркских издательств — «Харпер энд бразерс» — выпустило книгу английского капитана Г. Кеппеля «Экспедиция на Борнео судна ее величества «Дидона». В этой книге описывалась агрессивная деятельность Англии на Борнео в 1838–1845 гг., освещались методы и приемы британской колониальной политики{204}. Уделялось много внимания действиям известного английского авантюриста Дж. Брука, который захватил власть в северной части острова и принял титул «раджи Саравака». Книга Кеппеля помогала американским [84] дельцам и правительству ориентироваться в обстановке, которая сложилась в этой части Индонезии.
Американская экспансия в Индонезии ширилась. В 1845 г. американцы предприняли попытку закрепиться на острове Лабуан, расположенном по соседству с Борнео, и взять в аренду имеющиеся там месторождения угля. Американский корабль «Конститюшн» прибыл к берегам Борнео. Его капитан заявил султану Брунея, во владении которого находился остров Лабуан, что он прислан «американским султаном... доставить сердечные приветствия, заверения в дружбе и пожелания более тесных сношений». Затем он предложил предоставить Соединенным Штатам исключительное право разработки угольных залежей в обмен на заключение торгового договора и на «оказание султану Брунея протекции».
Этот шаг американцев, который был направлен на укрепление влияния США в Брунее, вызвал острую реакцию «саравакского раджи» англичанина Дж. Брука. В донесении министру иностранных дел Англии лорду Эбер-дину от 28 июня 1845 г. Брук описывал деятельность американцев при султанском дворе и подчеркивал, что промедление с активными действиями Англии в отношении Брунея может привести к тому, что султан и его советники будут искать поддержки у Соединенных Штатов Америки. Местные жители уже «проявляют сомнение относительно могущества правительства ее величества», — высказывал опасение Брук и утверждал, что визит американского военного судна сделал многое для усиления этого впечатления{205}.
Английское правительство немедленно учло эти соображения. Бруку были переданы соответствующие полномочия, и через его посредство Англия добилась в 1846 г. от султана Брунея передачи ей острова Лабуан, который спустя два года был превращен в британскую колонию. В 1847 г. англичане навязали султану договор, по которому им предоставлялся свободный доступ в страну, а султан был лишен права уступать какому-либо государству часть территории Брунея без разрешения Англии. Однако американские предприниматели при поддержке [85] правительства и его агентов стремились проводить активную политику на острове Борнео. Подготавливая почву для экономического проникновения Соединенных Штатов, американский консул в Сингапуре Дж. Балестье 23 июня 1850 г. навязал султану Борнео Омару Али Сайфуддину и правителю Брунея Бангирану Анак Мумину «Конвенцию о дружбе, торговле и навигации». Ее условия заслуживают того, чтобы на них остановиться подробнее.
Согласно конвенции гражданам США предоставлялась «полная свобода въезжать, селиться, торговать и ездить с товарами по всей территории, подвластной султану Борнео, а также пользоваться правами «наиболее благоприятствуемой нации».
Аналогичные права предоставлялись в Соединенных Штатах гражданам Борнео. Внешнее «равноправие сторон» в данном случае выглядело насмешкой: как в то время, так и в течение многих последующих десятилетий ни один житель Борнео не имел ни намерений, ни тем более возможностей отправиться со своими товарами в США.
Гражданам Соединенных Штатов разрешалось «покупать, арендовать или в другой законной форме приобретать любой вид собственности» во владениях султана, который обязывался гарантировать безопасность их жизни и имущества. Здесь уже принцип взаимности был забыт: в договоре нет ни слова о предоставлении выходцам из Борнео аналогичных прав в США. В дальнейшем тексте конвенции не содержится никаких упоминаний о взаимности льгот и привилегий.
На американские товары устанавливались минимальные фиксированные таможенные пошлины, а вывозимые американцами из Борнео товары вовсе освобождались от пошлин. Судам Соединенных Штатов было официально разрешено «свободно посещать порты, реки и бухты» этого острова и приобретать за «умеренную плату» любые продукты и снаряжение.
Последний пункт соглашения провозглашал экстерриториальность американцев{206}.
Все изложенное с достаточной убедительностью [86] свидетельствует о неравноправном, кабальном характере конвенции 1850 г., навязанной Соединенными Штатами правителям Борнео.
Англичане, недовольные активной деятельностью американцев в этом районе, стали препятствовать реализации договора. В июле 1865 г. английский консул в Сара-ваке тревожно доносил в Форейн Оффис: «Американцы вернулись, и на этот раз, чтобы остаться. Правительство Соединенных Штатов Америки аккредитовало генерального консула при дворе султана Брунея. Присутствие иностранного агента в Брунее может быть невыгодным для Саравака. Быть может, недалеко время, когда раджа захочет расширить свою нынешнюю границу, что, вероятно, будет осложнено иностранным влиянием»{207}.
Действительно, в 1865 г. американское правительство направило в Бруней специального консула К. Мозеса. Уже через несколько дней после прибытия на Борнео Мозес добился у брунейских властей передачи ему на 10 лет в своеобразную концессию большой территории на севере султаната. Оформив документально этот акт, он отправился в Гонконг, где продал полученные им права с большой выгодой двум американским предпринимателям — Дж. Торри и Т. Гаррису.
Эти действия должностного лица Соединенных Штатов усилили беспокойство английских торгово-промышленных кругов, которые не желали лишаться выгодных позиций на острове Борнео. Руководители британской компании «Чайна стимшип энд Лабуан трэйдинг» в конце декабря обратились в министерство иностранных дел Англии, указывая на «серьезную угрозу для английских интересов на Борнео». Британский консул в Сараваке в свою очередь предостерегал против опасности военно-политического закрепления США в этом важном районе. Он писал: «Америка, овладев несколькими прекрасными гаванями и тремястами милями береговой линии, получит в свое распоряжение большие угольные месторождения вместе со строевым лесом, камедью и многими другими материалами, так что сможет создать морскую базу в сердце китайских морей. Она будет в состоянии [87] перехватывать наши суда на пути в Китай и задерживать испанских или любых иных торговцев, которым случится проходить Палаванским проливом в Сингапур или плыть Целебесским морем и Макассарским проливом в Европу.
Она получит также пункт, у которого, если понадобится, сможет экипировать и концентрировать мощные морские силы, и, таким образом, сама либо в союзе с Францией сможет преградить проход нашему китайскому флоту в Индию или в Европу; не следует забывать, что ее флот может быть усилен через северную часть Тихого океана со значительно большей легкостью, чем наш флот через мыс Доброй Надежды»{208}.
Кроме того, британский консул высказывал соображения о том, что американская колония может поглотить Бруней, расширившись, таким образом, до границ с Сараваком. Возникнут неизбежные осложнения, и ничего не будет легче, констатировал он, чем найти американцам какой-нибудь подходящий предлог для вмешательства в саравакские дела.
Между тем Торри и Гаррис 25 октября 1865 г. заключили соглашение с несколькими другими предпринимателями о создании совместной торгово-промышленной компании по реализации приобретенной у Мозеса концессии. Эта компания получила название «Американской торговой компании Борнео». Она наметила широкую программу деятельности: организацию торговли с островом Борнео, вывоз леса, каучука, лекарственных растений и иных товаров, а также рыболовство, поиски жемчуга «и вообще ведение такого дела и таких дел с островом Борнео, какие будут найдены нужными впоследствии».
Американский консул Мозес в обмен на обещанную ему третью часть доходов компании гарантировал ее членам покровительство и защиту от имени правительства Соединенных Штатов. В свою очередь он потребовал, чтобы во владениях этой компании — в северной части острова Борнео — действовали только законы США. Компания приняла это условие.
Участники ее решили создать поселение на Борнео. Предприятием заинтересовались другие американцы, [88] находившиеся в Гонконге, и в начале ноября 1865 г. многие из них отправились на Борнео. Дж. Торри был назначен «верховным главой и губернатором» арендованной территории и получил от брунейского султана титул «раджи Амбонга и Маруду». Султан предоставил новоявленному радже «право над жизнью и смертью местного населения, право на законодательство, чеканку монеты и создание армии и флота, наряду со всеми другими полномочиями и правами, обычно осуществляемыми суверенными правителями»{209}.
В конце декабря 1865 г. американцы и завербованные ими китайские рабочие высадились в северной части Борнео и обосновались на реке Киманис. Торри определил границами своих владений реку Суламан на западе и реку Пиетан на Востоке. Он назначил некоего Дж. Уилрайта «губернатором штатов Беноми и Киманис». Китайские кули расчистили здесь обширную территорию и на 360 гектарах разбили плантации риса, табака и сахарного тростника.
Борьба китайских рабочих с дикой природой происходила в крайне тяжелых условиях. Американцы, очень плохо обращавшиеся с работающими у них китайцами, игнорировали заключенные с ними контракты, часто не выдавали рабочим деньги, ограничивали их в пище, и китайские кули, как сообщал американский исследователь Трегонинг, медленно умирали от голода. Всякое «нарушение общественного порядка» подавлялось с чрезвычайной жестокостью{210}.
Создание американского поселения на Борнео вызвало резкое недовольство Англии. Британский губернатор Лабуана Каллахан обратил внимание Торри на то, что по условиям англо-брунейского договора 1847 г. об установлении английской власти в Лабуане султан Брунея не имеет права без разрешения британского правительства сдавать в аренду другой державе или ее гражданам какой-либо принадлежащей ему территории. Торри возразил, что соглашение заключено американской компанией только на десятилетний срок. Успокаивая англичан, он заверил их в том, что после окончания этого периода компания будет ликвидирована.
Каллахан, однако, с опасением сообщал в министерство [89] иностранных дел Англии, что американская компания имеет право продлить аренду по истечении ее срока, и высказывал предположение, что американцы решили закрепиться на острове Борнео надолго. В связи с этим английскому представителю в Вашингтоне было дано указание сделать специальный запрос по поводу обстановки, сложившейся в Брунее.
Предположения Каллахана основывались на следующих обстоятельствах. Руководители «Американской торговой компании Борнео», стремились расширить контролируемые ими районы. Гаррис, будучи в Маниле, направил испанскому генерал-губернатору Филиппинских островов «ноту», в которой извещал о предоставлении султаном Брунея «радже Торри» островов Палаван и Балабак, и настаивал на том, чтобы испанцы покинули эти острова. В ответ испанские власти усилили находившиеся там свои военные отряды и послали к берегам Борнео и Лабуана военный корабль, который вернулся на Филиппины лишь после того, как испанский агент на Борнео Куаретон заверил генерал-губернатора Филиппин в том, что американские притязания на Палаван и Балабак не будут удовлетворены.
Действительно, американцам не удалось установить свое влияние над этими островами. Более того, сама торговая компания на Борнео переживала кризис. Капиталов Торри, Гарриса и их партнеров было недостаточно для дальнейшего развития дела. Предпринятые Торри поиски дополнительных средств не увенчались успехом. В 1868 г. он поехал в Нью-Йорк и опубликовал там проспект новой «Американской торговой компании Борнео». В этом проспекте всячески расписывались «богатства страны, благоприятный для здоровья климат и непревзойденное плодородие почвы». Торри стремился привлечь американских финансистов заведомо фальшивым заявлением о том, что «местные золотоносные россыпи равны только австралийским и калифорнийским копям»{211}.
Но американские капиталисты в бурные годы внутреннего развития США, последовавшие после завершившейся незадолго до описываемых событий гражданской войны, не склонны были до выяснения обстановки принимать участие в новой компании на Борнео. Изменившаяся [90] в Соединенных Штатах ситуация создавала значительно более выгодные перспективы в области внутренних капиталовложений.
Однако Торри все-таки удалось в конце концов в 1874 г. создать международный синдикат по реализации концессии на Борнео. В нем приняли участие австрийский генеральный консул в Гонконге барон Овербек, представлявший наряду с этим интересы английской фирмы «А. Дент и К°», сотрудник австро-венгерского посольства в Лондоне граф Монжела и англичанин А. Б. Митфорд (впоследствии лорд Редесдейл). Вскоре после этого все предприятие перешло в руки крупнейшей британской торгово-промышленной компании «Братья Дент».
Действия американцев на острове Борнео существенно отличались от методов и приемов, применяемых США в начале XIX в. на африканском побережье Средиземного моря. По мере того как американский капитализм приобретал все более зрелый характер, совершенствовались формы эксплуатации стран Востока, их народов и сырьевых ресурсов.
Наряду с грабительскими набегами и неэквивалентной хищнической торговлей, осуществлявшейся под угрозой пушечных залпов военно-морского флота Соединенных Штатов, американцы стали применять и другие, более гибкие и эффективные методы наживы при помощи создания различных концессий, компаний и т. п.
Хотя деятельность «Американской торговой компании Борнео» и не привела к серьезным результатам, ее появление однако было весьма характерным. Она явилась предшественницей многих компаний, стремившихся в дальнейшем подчинить своему монопольному владычеству страны Азии и Африки и наживать колоссальные богатства за счет эксплуатации природных ресурсов и труда народов Востока.
Опасения англичан за свои позиции на острове Борнео и их стремление помешать американцам закрепиться там свидетельствовали о все более развивающемся соперничестве между Англией и Соединенными Штатами Америки, которое превратилось в дальнейшем в острые и непримиримые межимпериалистические противоречия.