Завоевание Россией Кавказа
Выход России на Кавказ относится еще ко временам Киевской Руси{5}. В период Московского княжества и начала российского царства эта связь в основном касалась Дагестана и Чечни и шла по двум самостоятельным направлениям: первое заключалось в постепенном распространении на юг благодаря активности русского казачества, которое, как пишет Дж. Бадли, «на протяжении нескольких столетий шаг за шагом приращивало свои плодородные земли, а в итоге расширяло владения царской империи»{6}.
Первые два поселения казаков на Северном Кавказе появились в XVI веке и не были связаны между собой. Одно образовалось в районе устья реки Терек, другое — в предгорьях Чечни, и их жители назывались соответственно «терекские казаки (терцы)» и «гребенские (гребенцы)». Встречная миграция чеченцев на север оттеснила как гребенцев (в 1685 г.), так и терцев (в 1712 г.) на левый (северный) берег Терека. Здесь они заложили то, что в следующем столетии получило название «Кавказская линия».
Второе направление русского распространения на Кавказ было связано с Грузией{*5}. Православные грузинские правители, вынужденные вести борьбу с более сильными мусульманскими соседями{*6}, обратились за помощью на север — к поднимавшейся во весь рост [13] православной державе, и та весьма охотно стала вмешиваться в дела на Кавказе.
В 1586 г. кахетинский царь Александр II запросил у московского царя Федора поддержки в борьбе с шамхалом Таргу [Тарки, Тарку]{*7}. В 1594 г. Федор направил в Кахетию 7000 дружинников под водительством боярина Хворостина. Эта дружина, как и два других войска, посланных туда десять лет спустя Борисом Годуновым, были разгромлены.
Это были первые столкновения русских с дагестанцами, и ничего хорошего они москвитянам не предвещали. Мало того, действия русских вызвали сильное раздражение Османов и Сефевидов (последние в то время правили в Персии){*8}. Оба противника были тогда слишком сильны, чтобы с ними тягаться, а потому следующие полтора столетия, не прерывая совсем контактов с Грузией, от активного вмешательства на стороне единоверца Москва старалась воздерживаться.
Наступление России на Кавказ возобновилось при Петре Великом. Русское государство стремилось продвинуться на юг, чтобы обеспечить себе торговый путь в Индию. Обескураженный неудачным походом в Хиву в 1717 г. (гребенцев в этой экспедиции было 800 человек, из них в живых осталось только двое){7}, Петр, воспользовавшись тем, что Афганистан напал на Персию, решил сделать рывок на юг. Сразу по окончании Северной войны со Швецией в 1721 г. русский царь самолично пошел с походом на Персию. В 1722 г. был найден предлог для объявления войны, и русские войска взяли Дербент, Тарки, Куба и Баку{*9}. К тому времени [14] Терское и Гребенское казачьи войска целиком влились в военную структуру российского государства. В ходе кампании 1722 г. Петр Великий на землях, находившихся между станицами терцев и гребенцев, поселил донских казаков. Новые поселенцы получили название «терцы семейные».
Теперь русские владели побережьем Каспия до самого Астарабада{*10}, однако в глубь прилегающих земель не вступали. Однажды такую попытку предпринял кавалерийский отряд, посланный захватить городок Эндери [Андреевский], чеченцы разбили его. «То было первое столкновение регулярного русского войска с этим племенем в его родных лесах, ставшее зловещим предзнаменованием того, что имело место в бесчисленных случаях на протяжении последующих 130 лет»{8}, — писал Дж. Бадли.
Со смертью императора Петра в 1725 г. его намерения почти на четыре десятилетия оказались забытыми. Правда, в 1735 г. русские построили в Дагестане, в дельте реки Терек, крепость Кизляр, «бывшую вплоть до 1763 г., так сказать, русской столицей на Кавказе»{9}. Но в том же году по приказу царицы Анны Иоанновны все русские войска были выведены на северный берег Терека. Только Екатерина Великая возобновила начатое Петром I продвижение Российской империи на юг. Она повела экспансию России на Кавказ сразу в обоих вышеуказанных направлениях.
В 1763 г., через год после ее восшествия на трон, была основана крепость Моздок. Этот вызывающий шаг привел к 14-летней войне с кабардинцами (1765–1779), во время которой Кавказская линия была продлена и образовано новое казачье войско — Моздокское, размешенное на землях Кабарды.
Более существенным последствием этого шага стала война с Османской империей (1768–1774), во время [15] которой русские войска под командованием Готтлиба Генриха фон Тодлебена впервые были направлены за Кавказский хребет в Тифлис. В 1770 г. Тодлебен взял Кутаиси, но потерпел неудачу под Поти. В 1772 г. русские войска вернулись на свою пограничную Линию{10}.
Кючук-Кайнарджийский мирный договор 1774 г. «установил реку Кубань как границу между Россией и Турцией»{*11}, но русским тогда не удалось «положить конец турецкому господству в Имеретии и Грузии». Более того, из-за дипломатического просчета русских при заключении этого договора, как писал Дж. Бадли, фактически устанавливалось владычество Османской империи над Имеретией и Картли с Кахетией»{11}.
В течение следующих восьми лет Россия была поглощена подготовкой и осуществлением захвата Крымского ханства — своей главной военной цели в противоборстве с Турцией{12}. Но вновь обретенные территории на северо-западе Кавказа тоже не оставались без внимания. Объединенными усилиями Якоби{*12} и прославленного Суворова «позиции России на западе пограничной линии значительно упрочились, что заложило основы для дальнейших успехов в борьбе с племенами, проживавшими между Тереком и Черноморским побережьем»{13}, — писал Бадли.
Русские организовали свои Линии по Кубани и Лабе, возведя там ряд крепостей — Екатеринодар, Георгиевск и Ставрополь, где в дальнейшем разместится штаб-квартира всей Кавказской линии.
Завершением этого процесса стала суворовская «безжалостная резня» ногайских кочевников в 1783 г., описанная Бадли:
«Суворов собрал ногайцев в Ейске и прочел им [16] манифест Шагин-гирея об отказе от власти в пользу Екатерины. Ногайцы, на протяжении многих столетий бывшие в подчинении у крымских ханов, присягнули на верность российской императрице. Потом ногайцы узнали, что русские намереваются переселить их на земли между Волгой и рекой Урал (обезлюдившие в результате пугачевского восстания и миграции калмыков в Центральную Азию и на границу с Китаем) и попытались сопротивляться этому переселению, но выяснилось, что русские ожидали такой реакции и готовы к этому. Кочевники, которых загнали в болото, не имея возможности спастись, убивали своих жен и детей и сами шли на смерть — картина, которую можно было постоянно наблюдать во время Кавказской войны. Выживших было немного, их ничтожная часть рассеялась среди черкесов; остальных, кто смирился, переселили в Крым».
Это открыло путь для колонизации кубанских степей путем переселения туда крепостных крестьян{14}, как это было сделано и в Крыму, «откуда крымские татары, до смерти напуганные русским правлением, бежали в Турцию в таких количествах, что по сей день население полуострова не достигло прежней численности», — писал Бадли в 1907 г.
Хотя все это время Грузию не беспокоили, но совсем про нее в Санкт-Петербурге не забывали. Императрица, казалось, только ждала повода для вмешательства, и повод такой в 1783 г. нашелся. Когда персидский шах Али Мурад стал претендовать на Картли и Кахетию, царь Ираклий II{*13} обратился за помощью к России. Екатерина Великая действовала быстро: 5 августа в Георгиевске был подписан договор{*14}, по которому в Картли и Кахетии устанавливался российский протекторат{15}, а 15 ноября два российских батальона с четырьмя [17] пушками под командованием Павла Потемкина (кузена гр. Г. А. Потемкина) вошли в Тифлис.
По пути в Тифлис Потемкин заложил крепость Владикавказ, которая связывала ее с Моздоком цепью укреплений. Кроме того, он переоборудовал караванную тропу через главный Кавказский хребет по Дарьяльскому ущелью «в некое подобие дороги»{16}. В дальнейшем ее расширят, благоустроят, и она станет знаменитой Военно-Грузинской дорогой, важнейшей магистралью, соединившей центр Российской империи с ее закавказскими провинциями.
Но это все будет в далеком будущем. А в феврале 1784 г. русские отступили из Тифлиса и оставили Владикавказ. «Без надлежащей военной поддержки вмешательство российской императрицы оказалось хуже чем бессмысленным; оно лишь разозлило Персию и привело к завоевательному походу Аги Мухаммад-шаха»{17}, ~ так оценивает сложившуюся ситуацию Бадли.
Родоначальник династии Каджаров{*15}, начиная с 1780 г., все более настойчиво наседал на Ираклия, грозил и требовал подчиниться. Весной 1795 г. Ага Мухаммад осадил Шушу. 23 мая он внезапно появился под Тифлисом. На следующий день он разбил небольшое войско Ираклия и вступил в город. Решив преподать Тифлису урок, вождь каджаров повелел своим воинам «предаться варварской резне и грабежам»{18}.
Получив известие о «чудовищном» разорении Тифлиса, Екатерина объявила персидскому шаху войну, Русские войска в третий раз захватили Дербент{19} и повторно — Кубах и Баку. Но после смерти Екатерины Великой в том же 1796 г. на российский трон вступил Павел Петрович, «у которого ни мать, ни ее политика не пользовались сочувствием, и он поспешил полностью отказаться от завоеваний Екатерины в Персии, [18] подобно тому, как Анна отказалась от завоеваний Петра»{20}.
Однако, как это нередко случается в истории, намерение Павла развязаться с Кавказом и Грузией обернулось еще большим втягиванием в запутанные дела региона. В 1799 г. Фет Али-хан, сменивший на персидском троне Агу Мухаммада, затребовал от Георгия XII, унаследовавшего в 1798 г. трон своего отца Ираклия II, прислать в Тегеран своего сына в качестве заложника (аманата). Павел направил в Кавказскую линию экспедиционный корпус с целью пресечь всякие притязания Фет Али-хана на Картли-Кахетию и поставил Георгия XII в известность о своем намерении защитить его. В итоге русские войска помешали шаху напасть на Кахетию и выбили из Грузии вторгшегося туда из Аваристана Омар-хана{21}.
Вскоре после этого, уже на пороге смерти, Георгий XII обратился к российскому императору с просьбой принять Картли и Кахетию под свое прямое правление. 30 декабря 1800 г., ровно за десять дней до смерти последнего грузинского царя, Павел подписал манифест о принятии предложения Георгия{22}. Преемник Павла Александр I после долгих колебаний и проволочек манифестом от 24 сентября 1801 г. подтвердил решение Павла{23}.
Два эти события стали водоразделом в кавказской политике России. Если еще можно гадать, знал ли Павел, что повлечет за собой его решение, то с Александром все было ясно. Он сознательно перешел от вмешательства к захвату и открытому столкновению с исламским миром на юге Грузии и мусульманскими племенами на севере. Это стало неизбежным, поскольку защитить Картли и Кахетию, а также дорогу из Владикавказа в Тифлис (в 1799 г. ее реконструировали) без дальнейшего покорения народов и захвата территорий было невозможно. Так начался период войн и столкновений, длившийся шесть с половиной десятилетий, в [19] результате которого Кавказ оказался в полном подчинении России.
Однако в самом начале с правлением России на грузинской земле еще не все было ясно. Уже до манифеста Павла у российского протектората обнаружились противники. Например, брат царя Георгия был настроен проперсидски. В 1800 г. он бежал в Тегеран и оттуда стал агитировать соплеменников за союз с персидским шахом. Вдова Георгия, его сыновья и другие представители царской семьи также были недовольны протекторатом и хотели от него избавиться.
Кроме того, Павел пошел на включение Картли и Кахетии в состав империи без учета роли и места царствовавшей династии, как это первоначально предлагалось. Александр, вопреки подсказкам своих советников и пожеланиям грузинской стороны, пошел по стопам отца{24}. Это еще более усилило недовольство и возмущение грузинского дворянства.
Мало того, очень скоро из-за скверного исполнения своих должностных обязанностей со стороны русской администрации и военных, которые находились под началом командующего войсками на Кавказе Кнорринга и ненавистного для всех бывшего посла в Тифлисе Петра Ивановича Коваленского, отношение к русским в Картли и Кахетии окончательно испортилось{25}.
В результате положение России в Грузии на протяжении десятилетий было неустойчивым. Уже в 1832 г. состоялся антироссийский заговор{26}. В 1839–1840 гг. грузины, одинаково христиане и мусульмане, с нетерпением ожидали прихода Ибрагима-паши (сына египетского правителя Мухаммеда Али) как своего освободителя{27}, а в 1841 г. разразилось восстание в Гурии{28}.
Решив подтвердить манифест своего отца, Александр I согласился с планом Зубова «завладеть территорией от р. Риони вниз по Куре до Арса на Каспийском море». В августе 1802 г. Александр отозвал с Кавказа Кнорринга и Коваленского и назначил [20] князя Павла Дмитриевича Цицианова главнокомандующим Кавказской линией и верховным правителем в Грузии с полномочиями наместника императора{*16}.
Знакомя его с планом графа Зубова... император повелел внести ясность и порядок в запутанные дела края, стараться быть чутким, справедливым, но и твердым, добиваться доверия к (российскому) правительству не только в самой Грузии, но и в разных соседних областях{29}.
Лучшего человека для этих целей Александр назначить не мог. Цицианов, как пишет С. Эсадзе, «пользовался заслуженной славой отважного командира и выдающегося администратора, а сверх всего он был грузин по происхождению». К этим его качествам и «кипучей энергии» Бадли добавляет «резкий и повелительный дух» и «острый ум, свободно язвивший всякого, кто вызывал у него гнев или презрение». Действуя «с присущей ему решительностью и твердостью»{30}, он отправил вдову и сыновей последнего царя Картли и Кахетии в Петербург и тем самым упрочил политическое положение.
После этого Цицианов сразу приступил к реализации плана Зубова. Учитывая вражду христиан и мусульман{31}, он старался убедить православное грузинское дворянство принять верховенство России. В 1803 г. Мингрелия согласилась принять протекторат России. В 1804 г. за ней последовали Имеретия и Гурия. Подход к мусульманским соседям у него был дифференцированным{32}. В 1803 г. были приведены в подчинение лезгины Чарталаха и султан Элису. На следующий год штурмом взята Ганджа (14 января 1804 г.), местный хан убит, а его владение присоединено к России и переименовано [21] в Елизаветполь. В 1805 г. на верность России присягнули ханы Карабаха, Ширвана и Шеки.
Это было последним достижением Цицианова. 20 февраля 1806 г. он был предательски убит под стенами Баку ханом Хусаином Коли, сделавшим вид, будто он сдается и готов подчиниться. Отрезанную голову Цицианова послали в Тегеран Фет Али-шаху{33}.
«За три с половиной года своего управления, — писал Семен Эсадзе, — Цицианов раздвинул границы российских владений от Черного моря до Каспийского»{34}. Однако это стремительное продвижение и захватническая политика России были чреваты последствиями: «две великие магометанские державы», а также Англию и Францию, «не могло не встревожить быстрое продвижение России. Более того, Ганджа и другие ханства все еще считались вассалами персидского шаха, и сколь бы шатким ни было господство Персии, она на Востоке, как и Турция на Западе, скоро поняли, что войны с Россией не избежать»{35}, — писал Бадли.
И они ее начали: к 1804 г. Россия уже вела войну с Персией, с 1807 г. — с Османской Турцией, и все это помимо того, что уже началась война с Наполеоном.
Таким образом, последующие восемь лет сменявшиеся в Грузии русские губернаторы должны были воевать одновременно на двух фронтах. При этом им приходилось рассчитывать лишь на внутренние ресурсы и силы без надежды на подкрепление, потому что «наполеоновские войны требовали от России колоссального напряжения и не давали возможности развернуть значительные силы на далеком Кавказе». Мало того, русским губернаторам постоянно приходилось иметь дело с бунтами местного населения как христианского, так и мусульманского, «вызванными непосильными поборами (русского) военного командования и взяточничеством царских чиновников»{36}.
Несмотря на все трудности из всех этих войн Россия вышла победительницей. По Бухарестскому мирному [22] договору с Османской Турцией (1812 г.) и Гюлистанскому договору с Персией (1813 г.){37} Россия подтвердила свои права на Картли и Кахетию, Имеретию (присоединена в 1810 г.), Мингрелию, Абхазию (снова приняла протекторат России в 1810 г.) и на ханства Ганджа (Елизаветполь), Карабах (1805 г.), Шеки (1805 г.), Дербент (1806 г.), Кубах (1806 г.), Баку (1806 г.) и части Талиша (1812 г.), а Османы и Каджары отказались от своих притязаний на эти территории. Кроме того, Персия полностью отказалась от претензий на Дагестан{38}.
Эти территориальные приобретения были завоеваны во втором раунде войн с Персией (1826–1828) и Турцией (1828–1829){39}. Туркманчайский договор (1828 г.){40} добавил России остальную часть Талышского ханства, а также Эриванское и Нахичеваньское ханства. По Адрианопольскому мирному договору (1829 г.){41} Россия окончательно вернула себе Анапу, Ахалкалаки и Ахалцихе, а Османская Турция отказалась от владения восточным побережьем Черного моря.
В перерыве между этими войнами русские двинулись в горы с целью обезопасить свои тылы и коммуникации. Но прежде чем приступить к этой теме, следует остановиться на географии и характеристике двух враждебных сторон — русской армии на Кавказе и горцев. [23]