Чемпион мира по современным шахматам Вильгельм Штениц любил говорить: «Вы проигрываете не из-за прекрасной игры противника, а из-за своих ошибок». Такой ход мысли позволяет объяснить ошибками русских способность Шамиля и горцев по крайней мере четверть века вести с ними борьбу. Часто поведение русских напоминало действия австрийцев в итальянской кампании Наполеона, по поводу которых Б. Шоу иронизировал:
«Даже если австрийцы выиграли сражение, все, что нужно сделать, это подождать, когда они по своему обычаю займутся, так сказать, послеполуденным чаепитием, и все отыграть у них обратно».
Но ошибки противника сами по себе не гарантируют победы над ним. Нужно еще эти ошибки увидеть и суметь ими воспользоваться. Шамиль, как это здесь отмечалось, был большим мастером замечать ошибки русских и обращать их себе на пользу. Ему даже удавалось делать победы русских пустым звуком и извлекать выгоду из своих поражений.
Но этим таланты Шамиля не ограничивались. Он был прирожденным лидером, военачальником, дипломатом и политиком. Он много раз превосходил русских в тактике боя, в политических комбинациях и в переговорах. Русские считали его экстремистом и одержимым фанатиком, но это далеко не так. В его обычаях [390] было осмотрительно пользоваться силой и стремиться к соглашению как с соперниками среди своих, так и с русскими. Беспрерывно сражаясь, борясь за власть и ведя переговоры, он сумел свершить немыслимое — объединить множество разнородных племен и сплотить их в едином государстве.
Ничуть не умаляет его заслуги тот факт, что свое государство Шамиль строил на фундаменте, заложенном предшественниками. Продолжая их политику, следуя их тактике и стратегии, Шамиль все это усовершенствовал и приспособил к изменившимся условиям. Его фигура не становится менее значительной от того, что многие дела были подсказаны ему советниками и помощниками. Для настоящего вождя не так важно обладать оригинальным мышлением, как уметь выслушивать советы и управлять оригинально мыслящими. Величайший дар лидера — уметь поставить нужного человека на нужное место. Этим даром Шамиль располагал сполна, хотя удержать таких людей на ключевых постах ему удавалось не всегда.
Однако ошибки русских, стойкость горцев и таланты Шамиля не могли предотвратить окончательного завоевания Дагестана и Чечни. В конце концов, Россия — могущественная европейская держава, и Николай I, подобно Наполеону, мог похвастаться «ежегодным доходом в 100 000 душ»{1409}. Шамиль и его предшественники с самого начала видели этот фундаментальный дисбаланс сил. Они понимали, что в одиночку им не выстоять, поэтому и происходили изменения в их стратегии. Когда выяснилось, что они оставлены сражаться с русскими в одиночестве, борьба фактически была прекращена. Постоянное и настойчивое стремление русского правительства, опиравшегося на мощь целой империи, сделало подавление национального Сопротивления простым вопросом времени{1410}. [391] Следует подчеркнуть все же, что окончательное покорение Чечни и Дагестана потребовало «мощи целой империи».
Пленение Шамиля означало полный крах сопротивления кавказцев. К 1865 г. все горские племена были покорены либо выселены. По признанию русских источников, благодаря долголетней власти Шамиля и созданной им системе имамата горцы освоились с присутствием государственных механизмов, и это обстоятельство облегчило установление русской власти. Однажды Шамиля спросили, возможно ли снова организовать сопротивление на Кавказе. Он ответил:
— Кавказ теперь в Калуге{1411}.
Трудно сказать, что Шамиль имел в виду{*55}. Если говорить о горцах в целом, то их скорое подчинение русскому правлению было вынужденным, и они не смирились с ним. Как только появлялась возможность скинуть навязанное правление — во время польского восстания 1863 г.{1412}, в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг.{1413}, после революции 1917 года и во время последовавшей потом гражданской войны, — они поднимали восстания{1414}. В сорокалетний период между двумя последними событиями недовольство горцев, прежде всего чеченцев и ингушей, находило выход в бандитизме, всегда направленном против «неверных» (русских, грузин, осетин и других иноземцев), что делало Кавказ самым небезопасным регионом Российской империи{1415}, Во время Второй мировой войны население оккупированных немцами кавказских территорий охотно с ними сотрудничало{1416}. Но когда сдавался Шамиль, предвидеть такое было невозможно; усмирение Кавказа русскими казалось тогда полным и окончательным. В некоторых [392] странах, например в Австро-Венгрии, даже изучали опыт покорения Кавказа и пытались применять его на практике, сталкиваясь с мусульманским сопротивлением{1417}.
Шамиль был далек от этих событий в буквальном и переносном смысле. Из Гуниба его провезли через всю Россию в Петербург, где он встречался с Александром II{1418}. Затем ему дали дом в Калуге (150 км от Москвы), где он с семьей прожил несколько лет «в золотой клетке»{1419}. В 1866 г. ему было разрешено переехать в Киев, а через два года совершить хаджж. Имам умер в 1871 г. и похоронен в Медине. После него остались три сына, один из которых, Гази Магомед, стал турецким генералом и командовал кавказским добровольческим отрядом в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Внук Шамиля Сайд (Саид-Шамиль) от младшего сына Камила продолжил дело деда и участвовал в борьбе в Дагестане в 20-х годах нашего столетия. Третий сын имама Магомед-Шафи стал русским генералом.
Имя Шамиля на Западе и в исламском мире очень скоро почти совсем стерлось из памяти{1420}. Но в Чечне и Дагестане, а также среди многочисленной кавказской диаспоры{1421} он остается героем борьбы за свободу. Это стало причиной несмолкающих споров вокруг него в советской историографии{1422}, что лишь добавило ему славы. Ныне его считают героем всех мусульман далеко за пределами Кавказа. Во внешнем мире он стал героем мусульманского сопротивления Советам и даже борьбы с ними{1423}.
Советский поэт-аварец описал воображаемый диалог между имамом и Барятинским и вложил в уста Шамиля слова о том, что его борьба навсегда останется в памяти народа, а главной заслугой его стало создание единого Дагестана{1424}. Поэт совершенно прав. Долголетнее правление Шамиля и его борьба сыграли решающую роль в формировании современного Дагестана и нынешней [393] Чечни, хотя формирование это шло не всегда так, как хотелось имаму. Его добрые свершения и злодеяния содействовали самосознанию, а затем и самоопределению дагестанцев{*56} и чеченцев как самостоятельных народностей. Для тех и для других Шамиль и его борьба стали ядром национальной индивидуальности, и те и другие поклоняются имаму и его наибам как героям и «святым»{1425}.
Еще одним последствием 25-летнего правления Шамиля стало распространение в Дагестане и Чечне суфийских тарикатов. У обоих народов они оказывают большое влияние на повседневную жизнь и вплетены в общественную, экономическую и политическую структуры{1426}. Воздействие власти Шамиля было настолько сильным, что в непокорной Чечне оно вызвало своеобразную реакцию: население там отторгло Накшбандийский тарикат Шамиля и приняло Кадирийский тарикат, ставший преобладающим как в Чечне, так и в Ингушетии{1427}. Два этих явления стали в конечном счете главным духовным наследием Шамиля.