Состав и организация русского войска во второй половине XVI в.
В результате военных реформ и общего роста вооруженных сил состав русского войска значительно увеличился. Вместе с тем стала сложнее его организация. С середины XVI в. войско состояло из служилых людей по «отечеству» и служилых людей по «прибору».
В первую группу входили:
служилые люди думные — бояре, окольничие, думные дворяне;
служилые люди московские — стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы;
служилые люди городовые — дворяне и дети боярские выборные («из выбору»), дворовые («по дворовому списку») и городовые (городовой и осадной службы).
Вторая группа состояла из стрельцов, казаков, пушкарей, затинщиков, воротников, казенных кузнецов, плотников и пр. К этой же группе можно отнести сборных и посошных людей.
Рассмотрим каждую группу в отдельности.
Основную массу служилых людей по «отечеству» составляли городовые дворяне и дети боярские.
По грамоте 1556 г. служба дворян и детей боярских начиналась с 15 лет, до этого времени они считались «недорослями». Для зачисления на службу подросших дворян и детей боярских, или, как их называли, «новиков», из Москвы по городам периодически посылались бояре и другие думные чины с дьяками; иногда это дело поручалось [76] местным воеводам. Приехав в город, боярин должен был организовать выборы из местных служилых дворян и детей боярских особых окладчиков, с помощью которых и производился прием на службу. По расспросам зачисляемых на службу и указаниям окладчиков устанавливались имущественное положение и служебная годность каждого новика. Окладчики показывали, кто с кем может быть в одной статье по происхождению и имущественному положению. Затем новик зачислялся на службу и ему назначался поместный и денежный оклад.
Оклады устанавливались в зависимости от происхождения, имущественного положения и службы новика. Поместные оклады новиков колебались в среднем от 100 четвертей (150 десятин в трех полях) до 300 четвертей (450 десятин) и денежные — от 4 до 7 руб. В процессе службы поместные и денежные оклады новиков увеличивались.
Правительство зорко следило за тем, чтобы в среду дворян и детей боярских не проникали люди из низших сословий. При верстании новиков в службу указывалось, чтобы не было «поповых и мужичьих детей, и холопей боярских, и слуг монастырских» {75}. Здесь речь идет не только о представителях тяглого населения (крестьянах и посадском населении), о сохранении которого правительство особенно заботилось в налоговых целях, но и вообще о всех недворянских людях. Этот принцип оставался в силе и позднее. При смотрах (разборах) дворян и детей боярских не дворяне отстранялись от службы.
Военные потребности страны, в особенности организация обороны южной границы, все же побуждали правительство верстать в состав детей боярских и служилых людей лиц не боярско-дворянского происхождения, например, казаков. Вообще на южной окраине государства, где очень нужны были ратные люди, правительство меньше считалось с «отечеством» тех, кого верстали поместьем.
Верстание новиков в службу часто происходило одновременно с общим смотром всех служилых людей по «отечеству» данного города с уездом. На этих смотрах, или «разборах», надо было выяснить с помощью окладчиков о каждом человеке: каков он будет на службе «конен и оружен и люден», каков он «отечеством и службою» и кому «в версту», каков его поместный и денежный оклад, какую он может выполнять службу, в срок ли является на службу [77] и уезжает с нее и т. п. В результате верстания и смотра составлялся по городу с уездом особый список, так называемая «десятая» {76}.
В организации поместного ополчения десятни имели большое значение. По десятням правительство учитывало дворян и детей боярских, назначало их на службу и увольняло с нее. Все десятни хранились в Разрядном приказе. До нового разбора Разряд отмечал в десятнях все служебные перемещения каждого лица, участие в походах и боях, придачи к поместному и денежному жалованью, пленение, смерть и т. п. Для Поместного приказа десятни являлись основанием к наделению служилых людей поместьями в соответствии с окладами.
Число служилых дворян и детей боярских по каждому городу с уездом зависело в конечном счете от земельной площади уезда, пригодной для поместной раздачи. Так, по Коломне в 1577 г. было около 310 дворян и детей боярских, в Переяславле Залесском в 1590 г. — 107, в Муроме в 1597 г. — 154. Наибольшее число служилых дворян и детей боярских имели такие крупные города, как Новгород (более 2000 человек в пяти пятинах), Псков и Смоленск (более 479 человек) {77}.
В зависимости от родовитости, имущественной состоятельности и служебной годности дворяне и дети боярские делились на выборных, дворовых и городовых.
Выборные дети боярские составляли привилегированную часть уездных служилых людей по «отечеству». В мирное время они служили поочередно в Москве при царском дворе под наименованием «жильцов». Они охраняли царский двор, а также выполняли различные поручения военного, административного и другого характера. В военное время жильцы входили в состав царского полка или были царскими телохранителями. Их назначали головами сотен поместного ополчения.
В изучаемое время дворовые дети боярские занимали среднее положение между выборными и городовыми. Дети боярские по «дворовому списку» пополнялись из городовых; из среды дворовых детей боярских назначались выборные. Самую многочисленную группу составляли городовые дети боярские, выполнявшие и полковую и городовую службу. [78]
Оклады Поместного и денежного жалованья служилых дворян и детей боярских были весьма различны: они колебались от 20 до 700 четвертей и от 4 до 14 руб. в год. Размеры окладов зависели прежде всего от чина служилого человека. Наивысшие оклады получали дети боярские, служившие «из выбору» (350–700 четвертей), затем «по дворовому списку» (350–500 четвертей) и, наконец, «городовые» — самая многочисленная и наиболее пестрая по окладам группа (20–500 четвертей). Единых окладов поместного и денежного жалованья для дворян и детей боярских не существовало. Размеры окладов различались территориально и определялись правительством.
В зависимости от выполнения служебных обязанностей изменялись поместные и денежные оклады. За исправное несение службы помещику увеличивался оклад. За неисправную службу (за неявку на службу, досрочный отъезд с нее и т. п.) поместный и денежный оклады убавлялись, а при злостном нарушении служебных обязанностей у помещика отбиралось поместье и передавалось беспоместным детям боярским.
Во второй половине XVI в. военная служба дворян и детей боярских разделялась на городовую (осадную) и полковую. Осадную службу несли или мелкопоместные лица с окладов в 20 четей или неспособные по состоянию здоровья к полковой (походной) службе; в последнем случае у детей боярских отбиралась часть их поместных владений. Осадная служба выполнялась в пешем строю, и ее должны были нести только «с земли», с поместных владений; денежное жалованье находившимся в осадной службе не выплачивалось. За исправную службу дворян и детей боярских переводили из осадной в полковую службу с повышением поместного оклада и выдачей денежного жалованья.
Полковая служба была дальней (походной) и ближней (украинной, береговой). В мирное время полковая служба состояла в постоянной охране границ, главным образом южных.
Московские служилые люди (стольники, стряпчие, московские дворяне и жильцы) находились в более привилегированном положении, чем городовые люди. Так, московские дворяне получали поместные оклады от 500 до 1000 четвертей и денежные от 20 до 100 руб.. Кроме того, многие из них имели вотчины. В мирное время московские служилые люди выполняли дипломатические, военные и административные поручения, были воеводами в городах. В [79] военное время часть московских чинов входила в царский полк, часть посылалась в другие полки. В полках московские чины занимали командные должности воевод, их товарищей, сотенных голов и т. п. Общее число московских служилых людей было невелико — не более 2–3 тыс. человек.
Думные чины (бояре, окольничие, думные дворяне) занимали высшие командные должности в войске. Их назначали большими полковыми и просто полковыми воеводами, воеводами в пограничные города и т. д. Наиболее знатным из бояр поручалось главное командование войском.
Бояре и окольничие получали поместные оклады в размере от 1000 до 2000 четвертей, а думные дворяне от 800 до 1200 четвертей; денежные оклады бояр составляли 500–1200 руб.; окольничих — 200–400 руб., думных дворян 100–200 руб. в год.
Думных чинов было немного: окольничих около 15 человек, думных дворян не более 6 человек. Что касается бояр, то наибольшее число их — 30 человек — было при Борисе Годунове; в среднем же состав боярства колебался от 15 до 25 человек.
Вызванные на службу, помещики одного уезда формировались на сборных пунктах в сотни; из остатков уездных сотен создавались смешанные сотни; все они распределялись по полкам. После окончания службы дворяне и дети боярские распускались по домам, сотни распадались и при следующем призыве на службу формировались вновь. Таким образом, сотни, как и полки, являлись лишь временными войсковыми единицами поместного ополчения.
Во главе сотен стояли назначенные правительством или полковыми воеводами головы из местных уездных или московских дворян. На военной службе головы находились только во время похода или войны.
Все служилые люди по «отечеству» должны были являться на службу «конны, оружны и людны», т. е. на коне, с оружием и с людьми.
Наиболее ранние сведения о составе и вооружении дворян и детей боярских сохранились от 1556 г., когда в г. Кашире был произведен смотр боярами Курлятевым и Юрьевым и дьяком Вылузгой {78}. Для анализа возьмем только тех дворян и детей боярских, у которых показаны поместные [80] оклады; Таких в десятне 222 человека. Указанные лица по своему имущественному положению принадлежали в основном к среднепоместному дворянству: имели поместья в 100–250 четвертей. На смотр явились все без исключения на конях, а многие даже с двумя конями. Вооружение указанных лиц было следующее: саадак — 41 человек, копье — 19, рогатина — 9, топор — 1 человек и без всякого оружия 152 человека. Кроме того, 49 человек имели защитное вооружение (доспехи).
На смотре также присутствовало 224 дворянских людей-холопов (кроме коша — обозных), в том числе 129 человек безоружных. Остальные 95 человек имели следующее оружие: саадак и саблю — 15 человек, саадак и рогатину — 5, саадак и копье — 2, саадак — 41, рогатину — 15, копье — 16 и пищаль — 1 человек. Из 224 человек в защитном снаряжении находилось 45, все имели коней. Следовательно, холопов было не меньше, чем самих помещиков, и они были вооружены не хуже помещиков.
Как изменилась дворянская конница в конце XVI в., показывает десятня по г. Коломне 1577 г. {79}. Коломенские дворяне и дети боярские (283 человека) принадлежали также к среднепоместным владельцам и явились на смотр вооруженные лучше, чем каширцы. Почти все они имели одинаковое оружие: саадак и саблю. Необходимо учесть, однако, что смотр в Коломне сопровождался разбором и верстанием поместным и денежным жалованьем с одновременной выдачей жалованья. Помещику приказывалось заранее «быть» на службе с оружием и определенным количеством людей.
Несовершенство вооружения дворян и детей боярских объяснялось в основном тем, что правительство не устанавливало, с каким именно оружием помещик обязан являться на службу. В конце XVI в. правительство делало некоторые попытки усилить боеспособность поместной конницы. Так, в 1594 г. при смотре детей боярских г. Ряжска большинству из них было велено служить с пищалями.
Попытка вооружить всех детей боярских пищалями и создать постоянную сотенную организацию была вызвана военной обстановкой и носила временный характер. Она не получила дальнейшего развития, и в XVII в. вооружение [81] дворянской конницы было так же разнообразно, как и в изучаемый период.
Кроме неудовлетворительного вооружения, поместное ополчение имело еще один крупный недостаток, а именно слабую военную дисциплину. Правительство принимало меры против нарушений службы, снижало поместные и денежные оклады или полностью лишало земель и денежного жалованья и т. п. Однако все эти меры оказывались мало действенными. Нетство и побеги со службы продолжали расти, принимая массовый характер, а правительство, заинтересованное в служилых людях, применяло наказания недостаточно последовательно и строго. Невыполнение службы и слабая дисциплина были наиболее убедительным показателем начавшегося разложения поместного ополчения. Этот процесс достиг наивысшего развития в начале XVII в. и привел в конечном итоге к постепенной замене дворянской конницы другими родами войска.
Относительно общей численности поместного ополчения конца XVI в. имеются указания в специальной работе С. М. Середонина о вооруженных силах Русского государства {80}. Автор пришел к выводу, что общее число дворян и детей боярских в конце XVI в. не превышало 25 тыс. человек. Середонин подсчитал, что указанные помещики, имея в среднем по 200 четвертей поместий или вотчин, должны были приводить с собой по 2 человека. Таким образом, общая численность конницы из дворян и детей боярских с их людьми составляла примерно 75 тыс. человек. Эти расчеты автора нуждаются в уточнении. С 200 четвертей земли помещик должен был приводить, по Уложению 1556 г., не двух, а одного вооруженного человека, так как с половины указанной земли (100 четвертей) он нес службу лично сам. Следовательно, общее число дворянского ополчения составляло не 75, а 50 тыс. человек. Сохранившиеся десятни за вторую половину XVI в. показывают, что дворяне и дети боярские очень неаккуратно приводили с собой вооруженных людей, причитавшихся с них по Уложению 1556 г., и поэтому цифру дворянской конницы в 50 тыс. человек нужно считать максимальной.
Управление служилыми людьми по «отечеству» находилось в ведении Разрядного приказа. Функции Разрядного приказа по обеспечению служилых людей по «отечеству» [82] землями продолжал Поместный приказ. По поместным окладам, устанавливаемым в Разряде, Поместный приказ осуществлял фактическое наделение землей («дача в оклад»).
Среди служилых людей по «прибору» первое место по численности и значению занимали стрельцы. Стрельцы были московскими и городовыми.
Сведения о московских стрельцах весьма скудны и ограничиваются сообщениями иностранцев, посещавших Россию. По утверждению Флетчера, московских стрельцов насчитывалось около 7000 человек, из которых 2000 были стремянными (конными). По Маржерету (конец XVI в.), московских стрельцов было 10 тысяч. Стрельцы делились на приказы, по 500 человек в каждом. Стрелецкие головы со своими приказами были вполне самостоятельными и подчинялись непосредственно центральному учреждению — Стрелецкому приказу. Приказы делились на сотни, а сотни — на полусотни и на десятки. Во главе приказов стояли головы, сотнями ведали сотники, полусотнями — пятидесятники и десятками — десятники.
Придворное положение московских стрельцов определяло и их служебные обязанности. Стремянные стрельцы несли ежедневно охрану царского дворца. Пешие стрельцы несли в Москве караульную службу, переменяясь по неделям. Московские стрельцы посылались также в другие города для усиления местных гарнизонов. В военное время стрельцы принимали участие в походах и боевых действиях в составе войска.
За службу московские стрельцы получали денежное и хлебное жалованье: ежегодно по 4–7 руб., 12 четвертей ржи и столько же овса. Командный состав назначался из дворян и детей боярских. Стрелецкому голове платили ежегодно 30–60 руб., и, кроме того, он имел поместный оклад в 300–500 четвертей. Сотники, помимо земли, получали 12–20 руб., десятники — 10 руб. {81}.
Городовые стрельцы располагались гарнизонами, численностью от 20 до 1000 человек, преимущественно в пограничных городах. Значительное число стрельцов находилось на северо-западной границе, особенно в Пскове и [83] Новгороде. Меньше стрельцов было в южных пограничных городах, очевидно потому, что там имелось много других ратных людей, особенно казаков, выполнявших и городовую службу. Можно считать, что к концу XVI в. стрельцы были во всех более или менее важных в военном отношении городах Русского государства. В зависимости от военно-административного значения города определялось и штатное число стрельцов в нем. Во время Ливонской войны много стрельцов находилось в завоеванных городах.
Несомненно, что к концу XVI в. стрелецкое войско увеличилось и в целом насчитывало приблизительно около 20–25 тыс. человек.
О том, из каких групп населения и как комплектовались стрельцы, трудно судить по тем источникам XVI в., которые дошли до нас. Можно лишь с уверенностью сказать, что городовые стрельцы набирались преимущественно из местного населения. Так, например, в Казани пришлых людей среди стрельцов было всего 13%, а в Свияжске — только 8% {82}. Из местного посадского населения набирались стрельцы в Туле, Торопце и других городах. Это были беднейшие представители посадского населения.
Наибольшее распространение получило привлечение на стрелецкую службу «вольных охочих людей». В стрельцы принимались только свободные люди (не холопы и не крестьяне), вообще не тяглые. Требовалось, чтобы они поступали на службу по своему желанию, были собой «добры», т. е. здоровы и умели стрелять.
Более постоянным источником пополнения стрелецкого войска с течением времени стали дети и другие родственники самих стрельцов. Постепенно служба в стрельцах стала наследственной повинностью. К привлечению стрелецких детей и родственников на службу правительство всегда относилось с особым вниманием, и только при недостатке потомства стрельцов допускался прием в стрелецкую службу вольных людей. Служба в стрельцах была не только наследственной, но и пожизненной. Только старость, раны или увечье могли освободить от службы.
В мирное время городовые стрельцы несли гарнизонную службу. Они стояли на караулах по стенам, башням и у городских ворот, у правительственных учреждений (в таможне, приказной избе и пр.), их посылали в уезды за [84] нетчиками, на селитренные промыслы, в конвой казны, для сопровождения послов, для исполнения судебных приговоров и т. д. Во время войны городовые стрельцы целыми приказами или сотнями назначались в разные полки войска. Пешие стрельцы в дальние походы отправлялись на подводах. Вообще все стрельцы, за редким исключением, несли службу в пешем строю. Конные стрельцы (например, астраханские) получали казенных лошадей или деньги на их покупку {83}.
Вооружение стрельцов состояло из ручной пищали (ручницы, самопала), бердыша и сабли. Кроме оружия, стрельцы получали из казны пороховницы, свинец и порох (в военное время 1–2 фунта на человека).
В те времена уже существовала проверка искусства стрельбы. Некоторое представление о таких смотрах стрельбы из пищалей дает описание англичанина Дженкинсона. Он сообщает, что стрельба производилась в Москве в декабре 1557 г. по построенной для этого мишени в виде ледяного вала в 6 футов вышины, около 90 сажен длины и до 2 сажен толщины. Перед валом на расстоянии 60 ярдов были устроены подмостки. На смотре присутствовал Иван Грозный со свитой.
Стрельцы явились на стрельбище в составе приказа (500 человек), построенные по пяти в ряд, каждый с пищалью на левом плече и фитилем в правой руке. Выстроившись на подмостках, стрельцы открыли огонь по ледяному валу; стрельба продолжалась до тех пор, пока вал не был разбит {84}. Краткость описания не позволяет установить, каким образом определялась степень совершенства стрельцов в стрельбе из оружия.
В отличие от дворянской конницы стрельцы имели определенный военный строй и носили особую военную форму.
Известно, что массовое вооружение пехоты огнестрельным оружием привело к появлению линейной тактики. В 1605 г. в сражении под Добрыничами русское войско впервые применило линейные боевые порядки, действуя в которых пехота могла вести огонь из максимального числа ружей. В Западной Европе линейная тактика была применена позднее шведским войском во время Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.).
Под Добрыничами развернувшиеся в линию стрельцы залпами отразили атаки польской конницы. Указание на [85] залповый огонь и четкие построения стрельцов свидетельствует о том, что элементы линейной тактики были у русской пехоты еще в середине XVI в. Русская стрелецкая пехота, создавая и развивая линейную тактику, тем самым опередила западное военное искусство более чем на полстолетие.
В Москве и других городах стрельцы жили в особых слободах, расположенных в городе или на посаде. Получая усадебное (дворовое) место, каждый стрелец должен был иметь двор и приусадебный участок.
Городовые стрельцы обеспечивались денежным, хлебным и земельным жалованьем. По некоторым городам в конце XVI в. существовали определенные оклады денежного жалованья стрельцам. Основным источником существования городовых стрельцов являлись земельные наделы (пашня, огороды, сенокосы и т. п.). Земельные угодья отводились стрельцам сразу на целый отряд (приказ, сотню) и не по наличному числу людей, а по штату. Из общих земельных наделов стрельцы получали участки пашни (жеребья) в индивидуальное пользование. О размерах этих участков можно судить по г. Веневу, где в 1571–1572 гг. было велено дать десятникам по 5 и рядовым стрельцам по 4 четверти пашни в поле (6 десятин в трех полях). В Данкове стрельцам полагалось, кроме денежного жалованья, рядовым по 8 четей и пятидесятникам по 10 четей в поле {85}. Следовательно, единых окладов денежного и земельного жалованья для стрельцов не существовало.
Прочие земельные угодья и леса находились в общем владении стрельцов, иногда вместе с другими приборными людьми (пушкарями, затинщиками и др.).
Материально плохо обеспеченные, городовые стрельцы занимались торговлей и ремеслами. Бессильное создать необходимые благоприятные материальные условия для стрельцов, правительство пошло по линии наименьшего сопротивления и даже предоставило стрельцам позднее небольшие льготы в их торгово-ремесленных делах.
Занятия стрельцов торговлей и ремеслами отрицательно сказывались на их военной подготовке и боеспособности. С другой стороны, торговля и ремесла сближали стрельцов с посадским населением. Стрельцы в такой же степени страдали от произвола администрации, конкуренции [86] помещиков и вотчинников и эксплуатации крупных купцов, как и рядовая масса посадского населения. В этой близости стрельцов с посадским населением и заключалась основная причина активного участия стрельцов в городских восстаниях XVII в.
Для управления стрелецким войском было создано особое центральное учреждение — Стрелецкий приказ. Приказ известен с 1571 г., но возник он, вероятно, раньше, вскоре же после учреждения стрельцов. Приказ ведал стрелецким войском на территории всего государства и имел административно-военные и судебные функции в отношении стрельцов.
В заключение сделаем некоторые обобщающие выводы. Стрельцы явились первым на Руси постоянным войском. Вооруженные огнестрельным и холодным оружием, имевшие хорошую боевую выучку, они представляли собой наиболее совершенную часть русских вооруженных сил XVI в. Одним из преимуществ стрелецкого войска перед западноевропейскими мушкетерами являлось то, что стрельцы могли одновременно вести огневой бой и бой холодным оружием, то есть были пригодны к самостоятельным действиям. Стрелецкое войско выгодно отличалось от дворянского ополчения и других разрядов русского войска тем, что могло в любое время, по первому приказу правительства, выступить в поход. Стрельцы выполняли городовую (оборонную) службу, несли пограничную охрану, участвовали в полевых боях как пехота и являлись осадным войском при штурмах неприятельских городов. Стрелецкое войско значительно содействовало успехам русского оружия во второй половине XVI в.
Из всех служилых людей по «прибору» во второй половине XVI в. наиболее сложную по составу и организации группу представляли казаки.
После присоединения Казанского и Астраханского ханств ряды служилого казачества пополнились татарской, чувашской и мордовской конницей. В русском войске нерусские казаки сохраняли свою национальную (десятичную) систему деления и подчинялись мурзам и князьям. Они не входили в русские полки, а присоединялись отдельными отрядами к полкам, преимущественно к передовому, где конница была больше всего нужна. [87]
С середины XVI в. в составе русского войска находились «вольные» казаки (яицкие, волжские, донские, а затем украинские),
Постоянные сношения правительства с донскими казаками начались в 70-х годах XVI в. Этому способствовало в значительной мере то обстоятельство, что по р. Дону, а затем по Азовскому и Черному морям шли все дипломатические и торговые сношения Русского государства с Крымом и Турцией. Правительство обращалось к казакам за содействием в охране посольств и торговых караванов, обещая за эту службу жалованье, главным образом селитрой и свинцом, в которых казаки очень нуждались.
В конце XVI в. правительство пыталось взять донских казаков под свой постоянный надзор, но потерпело неудачу. В одной из своих грамот царь Михаил Федорович напоминал казакам о тех притеснениях и репрессиях, которым они подвергались при прежних царях и особенно при Борисе Годунове. Из этой грамоты узнаем, что казакам запрещалось приезжать в Москву и приходить в пограничные города даже к своим родственникам; им было запрещено покупать и продавать что-либо; казаков ловили по городам, сажали в тюрьмы, вешали. Правительство боялось казаков как крупной антифеодальной силы.
В начале XVII в. донские казаки приняли активное участие в крестьянской войне. Были казаки и в войсках самозванцев.
Другим центром местопребывания вольного казачества являлась Волга, куда донские казаки перебирались отрядами с Дона и в поисках добычи спускались на своих судах в Каспийское море. В покорении Казани и Астрахани волжские казаки принимали активное участие. Однако в дальнейшем их набеги стали мешать правительству в освоении волжского водного пути и установлении торговых связей с юго-востоком. Тогда правительство начало преследовать волжских казаков, посылая против них свои отряды.
Разогнанные с Волги, казаки частью осели на Дону и смешались с местным населением, частью двинулись за Волгу. В 80-х годах отряд казаков во главе с атаманом Нечаем напал на ногайцев, разорил их столицу Сарайчик и поселился на р. Яик (Урал), положив начало яицкому (уральскому) казачьему войску. С 1591 г. уральские казаки уже служили в рядах русского войска. Другой отряд волжских казаков, продвигаясь по западному берегу Каспийского [88] моря, поселился на Тереке (гребенские казаки); эти казаки положили начало терскому казачьему войску. Отряд волжских казаков в количестве 600 человек, во главе с Ермаком, положил начало сибирским казакам.
Привлечение вольных казаков на государственную службу началось, повидимому, при Иване Грозном, с середины XVI в. Так, уже в 1550 г. нападение ногайцев отразили «вольные казаки великого князя». Активное участие приняли казаки в боевых действиях по завоеванию Казани. Вольных казаков правительство использовало и в борьбе с крымскими татарами, привлекая их к постоянной береговой службе на юге. По разрядной росписи 1575 г. в большом и передовом полках служили с головами донские и черкасские (украинские) атаманы и казаки. Казаки приняли активное участие в Ливонской войне. В составе русского войска, выступившего на Полоцк в 1563 г., из общего состава войска примерно в 43 тыс. человек вольных казаков с атаманами было около 5550, или почти 13%. Участвовали казаки и в других походах {86}.
За службу правительство расплачивалось с казаками денежным жалованьем и земельными наделами, поселяя их преимущественно в пограничных городах. Размещенные по городам казаки получали название того города, где были поселены.
Внутреннее устройство городовых казаков было таким же, как у городовых стрельцов. Казаки находились «в приборе» у своего головы, который и набирал их на службу. Казацкий голова непосредственно подчинялся городовому воеводе или осадному голове. Нормальный состав прибора исчислялся в 500 человек. Приборы делились на сотни, которые находились «в приказе» у сотников. Сотни в свою очередь подразделялись на полусотни (во главе с пятидесятниками) и десятки (во главе с десятниками). Права и обязанности должностных лиц соответствовали функциям таких же должностных лиц у стрельцов.
Общее число городовых казаков источники определяют в 5–6 тыс. человек.
В конце XVI в. правительство начало применять при увеличении состава городовых казаков те же способы комплектования, какие практиковались в отношении других служилых людей «по прибору», в частности стрельцов. [89] Казаки, как и стрельцы, набирались из «вольных охочих людей», и требования к тем и другим предъявлялись одинаковые. При поселении казаки получали от правительства одинаковую со стрельцами помощь на постройку дворов.
Ряды городовых казаков пополнялись и путем набора из тяглого населения. В 1590 г. с деревень Спасо-Прилуцкого монастыря было взято в «ратные» казаки 400 человек {87}. Все эти способы комплектования постепенно оттесняли городовых казаков от вольных и сближали городовых казаков с другими служилыми людьми по «прибору».
Управление всеми городовыми казаками на территории государства в XVI в. находилось в ведении Стрелецкого приказа. В южных городах управление казаками Стрелецкий приказ разделял с Разрядом, ведавшим пограничной охраной. Стрелецкий приказ набирал казаков на службу и отставлял от нее, выплачивал денежное жалованье, перемещал по службе из одного города в другой, назначал в походы и являлся для казаков высшей судебной инстанцией. Через приказ проходило назначение начальствующих лиц над казаками (голов, сотников), которые во время службы у казаков также подчинялись приказу.
Все сказанное относится исключительно к служилым казакам, размещенным по городам. Сношениями с донскими и другими вольными казаками, официально не состоявшими на государственной службе, ведал Посольский приказ.
Пушкари и затинщики в русском войске составляли особую группу ратных людей {88}. Пушкари и затинщики были московскими и городовыми: городовые пушкари служили в «поддатнях» (помощниках) у московских. Московские пушкари получали более высокое содержание.
Пушкари и затинщики верстались в службу из тех нее слоев населения, что и стрельцы. Прием на службу производился на определенных условиях и с поручительством уже состоявших на службе пушкарей. Каждый пушкарь при поступлении на службу обещал выполнять всякую службу при «наряде» в мирное время и в походах, быть преданным [90] Русскому государству, не воровать государевой казны, не пить, не выдавать тайн пушкарского дела и т. п. Поручители отвечали своими головами за нового пушкаря.
В источниках, в частности в поручных записях, не указывается, требовались ли какие-либо знания по артиллерии при поступлении в пушкари. Вероятно, к наряду прибирали тех, кто уже прислуживал ранее у орудий и был знаком с артиллерийским делом. Отличные действия русской артиллерии под Казанью и в Ливонской войне явились результатом не только умелого руководства воевод нарядом, но и высокого мастерства пушкарей. Каким путем приобретались пушкарями эти знания, источники умалчивают, но известно, что при Иване Грозном в Москве ежегодно производилась практическая стрельба из орудий в присутствии царя.
Число пушкарей и затинщиков в отдельных городах во второй половине XVI в. колебалось от 2–3 в Можайске и Кореле, до 33–34 в Казани и Опочке. Там, где имелись затинные пищали, т. е. главным образом на юге, пищальников было от 5 в Веневе до 48 в Туле. Общее число пушкарей и затинщиков в изучаемый период нам неизвестно.
В мирное время пушкари караулили посменно у своих орудий. Кроме того, они выполняли различные поручения, связанные с пушкарским делом. Их посылали на прием новых орудий, на заготовку и развозку пороха, поручали им наблюдение за изготовлением пороха и ядер и т. д. Там, где не было воротников, кузнецов и плотников, пушкари запирали городские ворота, производили ремонт орудий и т. п. При исполнении служебных обязанностей пушкари и их помощники были вооружены ручницами (пищалями).
За свою службу пушкари получали денежное и хлебное жалованье и земельные наделы. В середине века московским пушкарям давалось по 2 руб. в год, по осьмине муки и по 1/2 пуда соли в месяц. Кроме того, московские пушкари получали еще на обмундирование «по сукну по доброму, цена по 2 рубля». Во время походов выдавалось дополнительно хлебное содержание.
Городовые пушкари получали в год по одному рублю, по 2 пуда соли и по 12 четвертей ржи и столько же овса. Хлебное жалованье иногда заменялось деньгами {89}. [91] Указанные сведения относятся к г. Невле (Невелю), где пушкари не имели земли. Сведений о денежном жалованье пушкарей, владевших земельными наделами, в источниках до XVI в. не встречается. Повидимому, правительство стремилось заменить денежное жалованье наделением землей.
Размеры земельных владений пушкарей были различными: от 1/2 до 6 четвертей пашни на человека. Многие пушкари и затинщики занимались ремеслами и торговлей, чтобы как-то пополнить скудное «государево» жалованье.
Служилыми людьми «пушкарского чина» являлись также воротники, кузнецы, плотники и др. Если воротники составляли постоянную часть гарнизона в каждом городе, то другие категории специалистов имелись лишь в некоторых городах, являвшихся важными военно-административными центрами.
Обыкновенно все указанные лица жили в своих дворах в городе или на посаде, но в некоторых городах казенные ремесленники селились отдельными слободами. Так, в Казани, Пронске и Дедилове существовали слободы казенных плотников, а в Дедилове, кроме того, — «воротничья» слобода.
Служебные обязанности всех этих специалистоз состояли в несении охраны и ремонте городских укреплений и крепостной артиллерии.
За свою службу воротники, плотники, кузнецы и пр., как и все служилые люди по «прибору», получали земельные участки под пашню и огороды. Эти категории людей были наименее обеспеченными. Изучая население русских городов XVI в., Н. Д. Чечулин пришел к выводу, что все ратные люди по «прибору», жившие в псковских пригородах, ничем не отличались от тяглых людей. Большинство ратных людей занималось земледелием и промыслами (торговля, ремесло).
Управление служилыми людьми «пушкарского чина» находилось в ведении Пушечного (позднее Пушкарского) приказа, известного, по сохранившимся источникам, с 1577 г. Приказ имел военно-административные и судебные функции. Он набирал людей на службу, назначал оклады жалованья, посылал в походы, судил, отставлял от службы и т. д. В городах пушкари и другие служилые люди подчинялись осадным головам или — при отсутствии последних — непосредственно воеводам. [92]
К ратной службе тяглое население привлекалось под именем «боярских», «сборных» и «посошных» людей.
Боярскими людьми назывались те группы населения, которых помещики и вотчинники приводили с земли по Уложению 1556 г. вооруженными и на конях. О роли этих людей в составе поместного ополчения говорилось выше. Здесь следует указать на самостоятельное боевое значение боярских людей в русском войске. Это ярко показала осада Казани, где боярские люди вместе со стрельцами и казаками вынесли на своих плечах всю тяжесть осады и овладения городом.
Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что в боевых действиях под Казанью боярские люди действовали отдельно от дворян. Как и другие ратные люди, они формировались в особые отряды (сотни) со своими головами. Больше того, некоторые источники свидетельствуют о самостоятельной полковой организации боярских людей {90}. Следовательно, ни о какой подсобной роли боярских людей или о защите ими лишь своих господ не может быть и речи. Боярские люди составляли боевую часть русского войска и выполняли важнейшие боевые задачи.
В составе войска боярские люди находились в течение всего XVII в., но после льгот, предоставленных дворянству Борисом Годуновым, их число сократилось, и они не имели уже прежнего значения. Своих людей в полки приводили главным образом думные и московские чины или городовые дворяне выставляли их в ополчение вместо себя.
Боярских людей приводили на службу помещики и вотчинники (бояре, дворяне и дети боярские). От высылки на ратную службу людей не были освобождены и другие группы землевладельцев, в частности духовные феодалы.
Военную повинность — выставлять ратников на службу — несло и все городское население в целом. Наборы ратников с городов производились в случае военной опасности. Особенно значительны они были во время Ливонской войны.
Из наказов головам, которые посылались для сбора ратников, мы узнаем, каких людей должны были выставить города. Требовалось, «чтоб выбрали людей на конех в саадацех, которые б люди были собою добры, и молоды, и [93] резвы, из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах {91} ходити умели, и рты у них были у всех». Каждый ратник должен был иметь с собой следующий «наряд»: саадак, рогатину или сулицу и топорик {92}. Следовательно, населению приказывалось выставить людей в полном вооружении, снаряжении и на лыжах; население же обыкновенно содержало своих ратников («сборных» людей) и во время их службы.
В конце XVI в. «сборные» ратные люди с владельцев (кроме служилых помещиков и вотчинников, приводивших с собой «боярских» людей по Уложению 1556 г.) и городов получили общее название «даточных» людей, т. е. людей, которых «давали» (выставляли) на службу определенные группы населения {93}. Под именем даточных людей тяглое население несло военную службу до конца XVII в.
Кроме выставления даточных людей, тяглое население попрежнему выполняло «посошную» службу. О размерах этой повинности можно судить по Пскову, где в 1560 г. с каждой сохи выставлялось по 22 человека. Посошная служба была пешей и «коневой» (с подводами). В мирное время, а также с отдаленных городов и уездов в военное время за посошную службу правительство брало деньги.
Общая численность посошных людей в войске была велика. В полоцком походе в 1563 г. боевой состав войска равнялся 43 тыс. человек, а посошных людей было около 80900 человек; в 1577 г. войско состояло из 35 тыс. человек, а посошных насчитывалось (только у «наряда») около 13 тыс. человек пеших и конных {94}.
Значительное число посохи в войске объясняется тем, что во второй половине XVI в. посошные люди использовались главным образом на различных военно-вспомогательных работах. Прежде всего посошные обслуживали наряд при его передвижении. Конная посоха доставляла снаряды, делала запасы пороха и различного военного снаряжения. Посошные люди выполняли также различные военно-инженерные работы. Так, перед приступом к Казани посошным было велено «на речках и на ржавцах мосты мостить». [94]
В полоцком походе посошные люди исправляли дороги, тянули суда к ливонским городам, заготовляли мешки и наполняли их землей при постройке осадных сооружений и выполняли много других вспомогательных работ.
Тяглое сельское население несло преимущественно службу по сооружению и охране засек. Городское население несло гарнизонную и осадную службу в своем городе. В некоторых южных пограничных городах посадское население привлекалось к сторожевой службе наравне с ратными людьми.
С ростом вооруженных сил государства увеличивалось участие народных масс в обороне страны. Военную службу население несло принудительно, по требованию правительства. Всякая самостоятельность народа в военном деле исчезла.
Официальных сведений в русских источниках об общей численности русского войска второй половины XVI в. не сохранилось. Иностранные источники дают самые разноречивые и порой фантастические цифры, от 100 до 900 тыс. человек. Малая достоверность сообщений иностранцев о численности русского войска объясняется главным образом тем, что авторы пользовались устными показаниями отдельных лиц, часто не имевших никакого отношения к военной организации в России (послов, купцов и пр.).
С. М. Середонин, специально изучавший вопрос о численности русского войска во второй половине XVI в., пришел к заключению, что в составе войска было около 75 тыс. дворян, детей боярских и их слуг, не больше 10 тыс. татар, 20 тыс. стрельцов и казаков, 4 тыс. иностранцев, всего около 110 тыс. человек, не считая даточных и посошных {95}. В целом эта цифра более близка к действительности, чем все остальные.
Некоторым подтверждением выводов Середонина могут служить официальные сведения о численности русского войска в походах. Так, в полоцком походе участвовало около 60 тыс. человек (с холопами) и более 80 тыс. посошных. В походах в Ливонию в 1577 г. было с посохой до 40 тыс. человек, а в 1578 г. — 48 тыс. человек. Мобилизация от 35 до 55 процентов всей численности боевого состава [95] войска для указанных крупнейших походов второй половины XVI в. — явление вполне реальное.
Состав войска позволяет установить и значение отдельных разрядов служилых людей в военных действиях. Из 60-тысячного войска в полоцком походе участвовало: дворян и детей боярских — 29%, боярских людей — 29%, стрельцов — 20%, казаков — 12%, татар и мордвы — 8% и сборных людей из городов — 2%. Следовательно, служилые люди по «отечеству» составляли около 29%, а служилые люди по «прибору» вместе с боярскими людьми (холопами) — 71% всего войска. Такой же состав войска мы наблюдаем и в других походах {96}.
В дореволюционной литературе была распространена точка зрения, основанная, вероятно, на показаниях иностранцев, что «главная сила русского войска того времени заключалась... в коннице, состоявшей из детей боярских». Эта точка зрения проникла и в советскую литературу {97}.
Подобные утверждения источниками не подтверждаются. Не господствовавший класс (дворяне и дети боярские) являлся главной силой войска по численности и боеспособности, а народные массы.
Итак, с середины XVI в. численность русского войска увеличилась главным образом за счет образования особых разрядов служилых людей по «прибору», вербовавшихся в службу из народа. Приборные служилые люди стали преобладающей боевой частью русского войска. Они составляли, особенно стрельцы и городовые казаки, более постоянные кадры войска, чем дворянское ополчение, были лучше организованы и вооружены. Дворянское ополчение, продолжая оставаться классовой опорой государства и занимая руководящее положение в войске, постепенно уступало свое преобладающее значение, как боевая сила, народным массам.
Таким образом, деление войска на служилых людей по «отечеству» и служилых людей по «прибору» являлось не [96] только военно-организационным разграничением военнослужащих при комплектовании войска, но имело и классовое значение. Служилые люди по «отечеству» составляли вооруженную силу из среды господствовавшего класса, служилые люди по «прибору» были представителями народных масс.
Классовая основа деления служилых людей по «отечеству» и по «прибору» отразилась и на положении военнослужащих в войске. Приборные служилые люди несли исключительно рядовую службу и никогда не могли добиться руководящего положения в войске, как бы они ни были искусны и опытны в ратном деле. Дворянин или сын боярский, даже если он нес рядовую службу, продолжал оставаться помещиком и был обеспечен государством гораздо лучше, чем такой же воин приборной службы.
Служилые люди по «прибору» получали хлебное, денежное и земельное жалованье. Наиболее распространенным видом оплаты службы было наделение землей. В наделении служилых людей по «прибору» землей за службу, несомненно, был использован опыт организации поместного ополчения, что в конечном итоге определялось уровнем развития производительных сил страны. Но в обеспечении землей служилых людей по «отечеству» и служилых людей по «прибору» имелась разница. Основное отличие состояло в правах на полученную землю.
Служилый человек по «отечеству» получал землю в индивидуальную личную собственность, ограниченную некоторыми обязательствами, и жил доходами с земли, эксплуатируя крестьянский труд. С течением времени поместье становилось полной (безусловной) собственностью владельца и его потомства.
Служилый человек по «прибору» получал землю в коллективное владение (на сотню, на «прибор»), пользовался своим «жеребьем» земли только во время службы по данному городу и жил доходами с лично обрабатываемого участка земли. Пользование землей прекращалось с отставкой служилого человека.
По роду службы все группы ратных людей можно объединить в четыре разряда: конницу, пехоту, артиллерию и вспомогательные (военно-инженерные) отряды. )К первому разряду принадлежало все дворянское ополчение, служилые иноземцы, конные городовые казаки и сборные люди. Во второй разряд входили стрельцы, пешие городовые казаки и сборные люди. Третий разряд составляли все [97] служилые люди «пушкарского чина» и частью посошные люди. Четвертый разряд состоял исключительно из посошных людей. По численности первое место занимала конница, за ней шла пехота.
Образование стрелецкого войска дополнило конницу постоянной пехотой и сделало русское войско еще более боеспособным. Появление постоянной пехоты в XVI в. положило начало новому этапу в развитии русского войска, этапу постепенного роста, а затем и численного преобладания пехоты. Таким образом, вторая половина XVI в. явилась переходным этапом от господства конницы к господству пехоты.
Расширение состава русского войска отразилось и на управлении войском. Каждый вновь возникавший разряд служилых людей имел свой центральный орган управления — приказ. Так, стрельцами и казаками ведал Стрелецкий приказ, пушкарями и всеми служилыми людьми у «наряда» — Пушкарский приказ. Кроме указанных приказов, ведавших отдельными категориями служилых людей, к управлению войском имели отношение и территориальные (областные) приказы. Единого военного управления в России не существовало до начала XVIII в.
Во второй половине XVI в. постоянные кадры ратных людей состояли из стрельцов, городовых казаков и служилых людей «пушкарского чина», имевших свою военную организацию. Дворяне и дети боярские постоянной военной организации не имели. Их военные обязанности состояли в мирное время в несении пограничной службы, которую они выполняли посменно через год или по полугодиям. Вызванные на службу дворяне и дети боярские формировались в сотни и полки.
В военное время создавалось единое войско. Сбор этого войска происходил через Разрядный приказ. В города на имя воевод рассылались царские грамоты с указанием, чтобы дворяне и дети боярские всего уезда готовили кормы, «с людми и конми и с доспехом на нашу службу были готовы» и являлись в установленный срок на сборный пункт. Через городовых воевод или особых сборщиков, посылаемых Разрядом, происходил и сбор посошных людей с указанием, где и когда посошные должны «стати» на службу. В Стрелецкий и Пушкарский приказы из Разряда [98] посылались памяти с запросом — какое число стрельцов, казаков и служилых людей к «наряду» будет направлено в войско.
Одновременно с рассылкой по городам указов о сборе ратных людей в поход происходило назначение от имени царя и Боярской думы (с объявлением через Разрядный приказ) полковых воевод. Большой воевода (командующий войском) и воеводы полков назначались из среды бояр и других думных чинов.
Вместе с назначением большой воевода получал царский наказ из Разрядного приказа. В наказе указывалось: с кем вести войну, из каких городов и уездов служилым людям участвовать в походе, когда и где собираться отдельным полкам и всему войску, кто должен командовать отдельными полками, нарядом и т. п., заведывать раздачей жалования и всяких запасов. В наказе давался маршрут движения отдельных полков и всего войска, а также указывался план военных действий.
Вместе с наказом воеводе большого полка (большому воеводе) вручался «разряд» (войсковая роспись ратных людей и воевод по полкам); для текущей работы при воеводе назначались дьяки «с разрядом» или «у разряда». Эти дьяки вместе со своими помощниками — подьячими — составляли штаб войска, получивший в XVII в. название «разрядного шатра». Полковые воеводы получали особые наказы, в которых указывались состав полка, его маршрут, функции воевод и т. п.
Получив назначение и намазы, воеводы со своими товарищами разъезжались к месту сбора полков. В пункте общего сбора большой воевода производил смотр всем ратным людям, осматривал коней и вооружение, уточнял состав полков и т. п. В свою очередь полковые воеводы расписывали дворян, детей боярских и их людей по сотням, в «кошу», в «подъезды».
Во главе сотен стояли сотники, чаще встречающиеся в источниках под именем сотенных голов или просто голов, в отличие от сотников у стрельцов и других приборных служилых людей. С середины XVI в. сотенные головы не выбирались местным уездным дворянством или сотней, а назначались воеводой, чаще Разрядным приказом. В «разрядах» (войсковых росписях) вслед за воеводами указывались поименно и головы в каждом полку.
Правительство Ивана Грозного, осуществляя реформы вооруженных сил, стремилось улучшить организацию [99] поместного ополчения и укрепить военную дисциплину. В этом отношении замена выборности голов назначением их правительством и включение сотенных голов в официальные «разряды» имели крупное значение. Эти мероприятия способствовали укреплению дисциплины и повышению боеспособности сотен и всего войска в целом. Назначение голов из «центра» устраняло своеволие полковых воевод, снижало значение родственных связей и уездных корпораций дворян и детей боярских. При указанном способе назначения голов принимались во внимание не только родовитость, но и знание или опыт в военном деле, что опять-таки повышало авторитет головы и создавало большую самостоятельность сотни. Во время Ливонской войны головы со своими сотнями посылались на самостоятельные боевые задания и успешно справлялись с порученным делом.
Все указанные сведения о комплектовании и формировании войска относятся лишь к ополчению дворян и детей боярских. Служилые люди по «прибору» являлись в поход в той организации и с тем командным составом, которые существовали в мирное время.
Полковая организация войска не претерпела каких-либо изменений по сравнению с предыдущим периодом. Войско попрежнему состояло из трех или пяти полков. В крупных походах иногда добавлялись ертаул и «государев» полк. Во время формирования войска или уже в походе к трем или пяти полкам поместного ополчения присоединялись приказы или сотни служилых людей по «прибору» со своими головами и сотниками и подчинялись полковым воеводам ополчения. Служилые люди по «прибору» добавлялись в каждый полк поместного ополчения, не изменяя его полкового устройства.
Русская войсковая организация, сохранив в основном свои старые формы, приспособила их к новым требованиям стратегии и тактики. Это сказалось хотя бы в том, что в сводные полки — основные организационно-тактические единицы — вливались стрелецкие «приказы», главной задачей которых было усиление огневой мощи полка в целом. Тесное взаимодействие стрельцов и «наряда» с конницей, вооруженной холодным оружием, характеризует все наиболее крупные боевые действия русского войска.
Русское военное искусство сумело решить проблему создания такой войсковой организации, которая отвечала новым формам ведения войны и боя. В свете сказанного становятся совершенно несостоятельными все те [100] «сочинеяия», в которых современники — иностранцы, стремясь оклеветать и принизить русское военное искусство, писали, что русские «на поле битвы... действуют без всякого строя» или что «победа достается им (русским) благодаря счастию» {98}. Победы русского войска под Казанью и в Ливонской войне — лучшее доказательство совершенства русского военного искусства.
Укомплектованное и сформированное войско со сборных пунктов направлялось в поход. При движении вблизи неприятеля соблюдалась осторожность, во все стороны посылались разъезды. Об общей организации и составе русского войска мы можем судить по двум крупнейшим походам середины XVI в. — на Казань и на Полоцк {99}.
Во второй половине XVI в. вооружение русского войска стало значительно лучше. Больших успехов добилась в указанный период русская артиллерия как в производстве орудий, так и в боевом применении «наряда».
По способу изготовления орудия делились на железные кованые и медные (бронзовые) литые. Огромным достижением литейного искусства второй половины XVI в. была «царь-пушка», отлитая мастером Андреем Чоховым в 1586 г. До сих пор по своему калибру (890 мм) она является величайшим в мире орудием. Вес «царь-пушки» достигает более 2450 пудов (39300 кг), каменное ядро, предназначенное для нее, весит 850 кг, а чугунное — 1965 кг. Андрей Чохов был замечательным пушечным мастером. Он отлил несколько отличных пушек и пищалей и создал свою школу мастеров литейного дела.
Сохранившиеся образцы орудий того времени свидетельствуют о том, что в осуществлении многих технических идей русское орудийное производство шло впереди стран Западной Европы. В частности это относится к устройству [101] орудий, заряжающихся с казенной части. Среди экспонатов Артиллерийского музея сохранилась гладкостенная железная пищаль XVI в., приспособленная к заряжанию с казенной части посредством призматического клина, по идее весьма приближающаяся к современным орудиям. Немецкий «пушечный король» Крупп только в 60-х годах XIX в. создал затвор клиновой системы, подобный тому, какой русский мастер изобрел в XVI в.
В XVI же веке русскими мастерами были созданы многоствольные орудия, известные по документам XVI в. под названием «сорок». Появились «сороки», повидимому, в середине XVI в., так как порох «сороковой» упоминается уже в 1555 г. {100}. Следовательно, русская «сорока» на три века опередила митральезу, появившуюся на вооружении западных армий только в XIX в.
Большое значение для усовершенствования производства орудий и стрельбы из них имели смотры боевого состояния артиллерии. Практическая стрельба из орудий происходила под Москвой каждую зиму. Орудия привозили на особое стрельбище и стреляли из них по деревянным срубам, специально для того построенным и наполненным землей. Подобная практическая стрельба проводилась и в других городах и являлась не только проверкой боевых качеств артиллерии, но и школой практического освоения пушкарями орудийной стрельбы.
По своему боевому назначению орудия делились на «наряд» крепостной, осадный и полковой (полевой).
Крепостной «наряд» состоял из мало — и среднекалиберных орудий, что вполне соответствовало его назначению: защищать города от нападений противника. Осадный (стенобитный) «наряд» предназначался для разрушения городских стен и других крепостных сооружений. Длина орудий этого наряда достигала 1 1/2 сажен, а вес ядра доходил до нескольких пудов. В походах русского войска в 1552, 1563, 1577 гг. участвовали пушки «Колчатая» (ядро 7 пудов), «Ушатая» (ядро 6 пудов), несколько «верховых» пушек (мортир) с ядрами по 6 пудов и др. Вес таких орудий исчислялся сотнями пудов.
Уже во второй половине XVI в. существовал «полковой наряд». Это было общее название всей войсковой [102] артиллерии, которая находилась при большом или «государевом» полку (при наличии последнего). Отсюда и названия — полковые пушки, полковой наряд. В состав полкового наряда входили и осадные орудия (большой наряд, занимавший особое положение в войске). Собственно полковую (полевую) артиллерию составлял средний и легкий наряд из орудий с ядрами от ¼ до 6–8 фунтов. Этот наряд сопровождал войско не только в походах, связанных с осадой городов, но и в полевых походах. В полковой (войсковой) артиллерии впервые был применен колесный лафет, передвигаемый конной силой.
Боевые действия русской артиллерии в войнах второй половины XVI в. показывают, что удельный вес артиллерии в составе войска необычайно вырос. Артиллерия заняла ведущее место в войске. Благодаря своей численности, организованности и высоким боевым качествам артиллерия обеспечила русскому войску ряд блестящих побед во второй половине XVI в. В целом развитие артиллерии способствовало усилению военной мощи Русского государства.
Вместе с артиллерией росло и совершенствовалось ручное огнестрельное оружие. XVI век, особенно его вторая половина, был веком широкого распространения огнестрельного оружия.
Наиболее распространенным видом ручного огнестрельного оружия до XVII в. была ручная пищаль (ручница). Широкому распространению пищалей способствовали значительные усовершенствования их. Фитильный замок, изобретенный в конце XV в., имел крупные недостатки: фитили гасли от сырости, замок часто давал осечки и вообще был опасен в обращении. Эти недостатки заставили искать новых способов получения огня и передачи его заряду.
В XVI в. русские оружейные мастера изобрели ружейный замок новой конструкции, так называемый колесцовый. Устройство этого замка, довольно сложное, состояло в том, что на замочной доске располагалось заводившееся ключом стальное колесо, которое при вращении терлось о кремень и высекало искры, воспламенявшие порох на полке. Колесцовый замок заменил фитиль кремнем и положил начало системе кремневых ружей.
Однако и новая конструкция замка не была совершенной: замок был очень сложен, требовал особого ключа для завода, быстро загрязнялся от порохового нагара, давал частые осечки. Все это привело к тому, что колесцовый замок не вытеснил из употребления фитильный и оба [103] продолжали существовать одновременно. Дальнейшие усовершенствования ручного огнестрельного оружия привели к замене фитильного и колесцового замков новой конструкцией — ударно-кремневым замком (появился в конце XVI в. и получил широкое применение в XVII в. и позднее). Во второй половине XVI в. появилось нарезное ручное оружие.
Кроме ручных пищалей, на вооружении русского войска были пистолеты (пистоли). Холодное ручное оружие и защитное вооружение не претерпели существенных изменений.
Широкое применение огнестрельного оружия явилось результатом роста горнорудного дела, дальнейшего развития ремесла по обработке металлов и привело к образованию особых центров орудийно-ружейного производства (Москва, Новгород и др). С развитием производства огнестрельного оружия появляются казенные оружейные мастера в Туле, мастера станочного и колесного дела по артиллерийской части на р. Шелони и др.
Вместе с ростом производства огнестрельного оружия увеличивалось и изготовление боевых припасов к нему, в частности пороха. Пороховые (зелейные) дворы (мастерские) и амбары существовали во всех крупных городах России. Улучшилось качество пороха, было введено его зернение.
Рост русского «наряда» и служилых людей «пушкарского чина» вызвал учреждение особого Пушечного (Пушкарского) приказа, который ведал всеми вопросами производства и организации пушечного дела, а также изготовлением снарядов и пороха. Изготовление ручного оружия находилось в ведении Оружейного приказа; с 1573 г. известен Бронный приказ, который ведал изготовлением защитного вооружения (брони, шлемы и др.) и ручного огнестрельного и холодного оружия.
Состояние вооружения русского войска во второй половине XVI в. свидетельствует о возросшей технической оснащенности войска как результате дальнейшего развития производительных сил страны.
Расширение состава войска, изменение его организации, общий рост военного дела, в том числе и военной техники, требовали теоретического обобщения накопленного опыта. В начале XVII в. появилась на русском языке «Воинская книга», переведенная по указу Василия Шуйского. Книга содержит довольно подробное описание изготовления [104] пороха {101}. В 1607 г. дьяк Анисим Михайлов начал составлять «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» {102}. Хотя «Устав» и был написан в начале XVII в., он, несомненно, характеризует состояние военного дела в конце XVI в. «Устав» состоит из введения и 663 указов или статей, в которых даны основные сведения по всем важнейшим вопросам устройства, вооружения и снаряжения войска. Особенно подробно в «Уставе» освещены состав и устройство артиллерии.
В исторической литературе неоднократно высказывалось мнение, что «Устав» есть лишь перевод иностранных военных книг с немецкого и латинского языков. Это утверждение является неверным. Прежде всего само название «Устава» показывает, что это был не просто перевод иностранных источников, а сочинение, написанное с использованием иностранных военных книг. Содержание «Устава» отражает состояние военного дела в Русском государстве. При знакомстве с «Уставом» без труда можно определить источники, которыми пользовался автор, отделить от иностранных сведений те статьи, правила, способы и т. п., которые были взяты автором из окружающей действительности или из документов, отражающих состояние военного дела в России. «Устав ратных и пушечных дел» обобщил опыт устройства вооруженных сил Русского государства до XVII в.
Труд Анисима Михайлова положил начало русской военной литературе. «Устав» сыграл крупную роль в развитии военного дела в России и являлся основным руководством по устройству русского войска, и особенно артиллерии, вплоть до XVIII в.
Вторая половина XVI в. была новым важнейшим этапом в развитии вооруженных сил Русского государства, которое свидетельствовало о дальнейших успехах в укреплении централизованного государства.
Значительно расширился состав русского войска. Появление служилых людей по «прибору» положило начало существованию постоянного войска в России (стрельцов), изменило классовый состав войска и соотношение родов оружия в войске. Приборные служилые люди стали [105] преобладающей по численности вооруженной силой, соотношение между конницей и пехотой изменилось. По своему устройству и вооружению пехота стояла выше конницы. Ополчение из дворян и детей боярских составляло ядро русского войска, классовую опору царизма и обеспечивало использование всего войска в интересах господствующего класса феодалов.
Расширение состава войска с середины XVI в. не изменило прежней войсковой организации; она была приспособлена к новому составу войска.
Вторая половина XVI в. характеризуется дальнейшим укреплением войсковой организации путем усиления централизованного руководства войском, повышения роли командного состава и особенно сотенных голов, расширения централизованного снабжения войска вооружением, снаряжением и т. п. Во второй половине XVI в. было создано единое войско, непосредственно подчиненное верховной власти.
Вместе с укреплением войсковой организации улучшалось и вооружение войска. Русский «наряд» по своим размерам, техническому состоянию и боевому значению стал наиболее совершенной частью вооруженных сил. Значительно расширилось применение ручного огнестрельного оружия, которым поголовно вооружалась постоянная пехота.
С развитием военного искусства появились и первые труды по теории военного дела. Среди них особое значение имел «Устав ратных, пушечных и других дел...», отражавший состояние военного дела в России в конце XVI в.
В целом вторая половина XVI в. была наивысшим этапом в развитии той организации вооруженных сил, которая зародилась в процессе образования централизованного Русского государства и элементы которой существовали в более раннее время. Состав и организация вооруженных сил изучаемого периода соответствовали уровню развития производительных сил страны и классовой структуре общества. [106]