Пятый раздел Польши
...Советскому дипломату Владимиру Потемкину приписывают вещие слова, сказанные после Мюнхенского соглашения 1938 года. Прощаясь с французским послом Кулондром, он сказал:
— Теперь дело может дойти и до четвертого раздела Польши...
Видимо, имея в виду многострадальную историю Польши, три раза подвергавшейся разделу между Россией, Пруссией и Австрией, советский дипломат предвидел, что после Чехословакии немецкая агрессия устремится против Польши. Он оказался прав: не прошло и года, как Гитлер 1 сентября 1939 года напал на Польшу.
Но до 1 сентября была еще одна дата: 23 августа. В этот день в Москве Молотовым и Риббентропом был подписан договор о ненападении между СССР и Германией, а к нему — секретный дополнительный протокол:
«Секретный дополнительный протоколПри подписании договора о ненападении между Германией и Союзом Советских Социалистических Республик нижеподписавшиеся уполномоченные обеих сторон обсудили в строго конфиденциальном порядке вопрос о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе. Это обсуждение привело к нижеследующему результату:
1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.
2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского Государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана.
Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского Государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.
Во всяком случае, оба Правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.
3. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.
4. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете.
Москва, 23 августа 1939 года.
Идея раздела Польши появилась не сразу. Сначала — в общей форме рассуждений Риббентропа о том, что у СССР и Германии нет противоречащих интересов в Восточной Европе, а для Германии само существование Польши нетерпимо. Затем — в форме отказа Германии от создания некоего украинского государства на польской земле. Наконец, при разработке проекта договора от 23 августа — в совершенно определенной форме линии разграничения государственных интересов двух стран по Нареву, Висле и Сану.
По состоянию на 23 августа решение выглядело так: окончательная судьба Польши будет решена позже, пока по центру страны проводится линия разграничения советских и германских интересов. Литва относится к германской сфере.
У Сталина эта линия сомнений сначала не вызывала. Более того, когда Молотов 28 августа с ужасом установил, что авторы протокола впопыхах забыли упомянуть реку Писсу (она шла севернее Нарева), то он срочно связался с немецким послом фон дер Шуленбургом, и было решено сделать специальную запись с упоминанием Писсы. Лишь затем говорилось о Нареве, Висле и Сане. Так появилось «разъяснение» за подписью Молотова и Шуленбурга, в котором была подтверждена линия, разрезавшая Польшу с севера на юг приблизительно пополам.
До 17 сентября это был проект теоретический. 17 сентября он превратился в реальность. Пока немцы завершали окружение Варшавы, Красная Армия в этот день двинулась к Бресту и Львову. До этого немцы очень торопили Сталина, который выжидал исхода боев в центральной Польше. Затем в Москве вдруг появились сомнения: а остановятся ли немецкие дивизии на обусловленной линии? Для советских же войск была поставлена цель выхода к линии Белосток — Брест — Львов.
Подозрительность Сталина сыграла свою роль. В ночь на 18 сентября он вызвал Шуленбурга и, несмотря на заверения последнего, не без ехидства сказал:
— В лояльности немецкого правительства я не сомневаюсь, однако известно, что военные очень неохотно уходят с завоеванных территорий...
Присутствовавший военный атташе генерал Кёстринг парировал:
— Немецкие генералы делают, что им прикажет фюрер!
Так или иначе, червь сомнения уже шевелился в голове Сталина. Результат был неожиданный: через день Молотов сообщил Шуленбургу, что у советского правительства возникло новое решение: не оставлять «остаточное польское государство», а провести линию разграничения непосредственно между СССР и Германией. Для этого необходимы новые советско-германские переговоры.
Что же случилось?
Судя по всему, все время после немецкого вторжения в Польшу в Москве обсуждались различные варианты советского поведения. Когда же быстро обозначились успехи вермахта, пришлось принимать решение. Оно в любом случае означало использование войск Красной Армии. Напрашивалось самое простое обоснование (оно и было опубликовано): польское государство распадается, Советский Союз не может оставить в беде своих братьев по крови в Западной Белоруссии и Западной Украине и берет их под защиту. Обоснование выглядело логичным: не вступление в войну, а лишь акция по защите белорусов и украинцев, основная масса которых живет в составе СССР в своих национальных республиках. Но тогда возникала новая сложность: а как обосновать движение Красной Армии к Висле и Нареву, в районы с чисто польским населением?
Здесь-то и пришло новое сталинское решение. Остановиться не на Висле у Варшавы, а на Западном Буге у Бреста. Оно было близким для Сталина, испытывавшего еще с 1920 года антипатию к полякам, вовсе не встретившим тогда цветами конные армии Буденного и Ворошилова. Перспектива иметь в 1939 году дело с враждебным местным населением отнюдь не могла радовать советское военное и политическое руководство. Впрочем, Сталин и в августе едва ли хотел идти к Варшаве. Но, как умелый политик, он совсем не собирался делать подарок Гитлеру. Он предложил ему обмен: Гитлер получает большую часть Варшавского воеводства и все Люблинское, Сталину же передается Литва, первоначально отданная в немецкую сферу. Именно об этом Сталин сказал немцам 20 сентября, предложив оформить обмен новым соглашением — разумеется, секретным.
О Литве Сталин вспомнил не случайно. Только недавно на англо-франко-советских военных переговорах в Москве обсуждался проект маршала Шапошникова, предлагавшего направить советскую военную помощь (то есть дивизии Красной Армии) на Запад через так называемый «Виленский коридор», то есть по самому удобному стратегическому маршруту. Кроме того, в Москве стало известно, что уже в сентябре Гитлер принял срочные меры для закрепления германского влияния в Литве. Литовский посол в Берлине Шкирпа вел секретные переговоры о переходе Литвы под германский военный протекторат, причем вел успешно. Немцы уже обольщались перспективой того, что именно они вернут Литве старинную столицу Вильнюс, превратившуюся в польский город Вильно. Сталин же не хотел оказывать своему новому союзнику такой услуги: он хотел сам отдать Вильно литовцам.
20 сентября Сталин решил начать все заново, о чем через Шуленбурга и сообщил в Берлин. Гитлеру оставалось лишь согласиться. Отдадим должное Сталину: он переиграл на этот раз Гитлера. У немецкого диктатора не было другого выбора, ибо он во что бы то ни стало нуждался в благожелательной позиции Советского Союза. Начиналась долгая, а не молниеносная война — а для нее были нужны советские нефть, зерно, руда. Недаром параллельно с Риббентропом трудились немецкие торговые представители.
Взвесив все «за» и «против», фюрер решил снова послать своего министра в Москву. При этом он вознамерился обратить неприятность во благодеяние: использовать встречу со Сталиным для выяснения важных вопросов. В своих воспоминаниях, написанных в нюрнбергской камере, Риббентроп излагает эти вопросы, которые в ночь перед отлетом в Москву получил от Гитлера. Первое: прозондировать возможность превращения договора о ненападении в более тесное сотрудничество с целью заключения формального союза в будущих боях с западными державами. Второе: сохранить за Германией хотя бы часть Литвы или получить компенсацию в форме поставок сырья. Третье: выяснить советские намерения в Прибалтике, коей Сталин «собирается вскоре заняться».
Как видно, цену за свое согласие на «пятый раздел» Гитлер собирался получить немалую. Наиболее щекотливым — для Сталина — становился вопрос о возможном военном сотрудничестве Германии с Россией в конфликте с западными державами. Здесь выяснилось, что Сталин не хочет давать никаких обещаний. Правда, он облек свою позицию в такую своеобразную форму: он... похвалил Риббентропа за то, что тот не просит советской военной помощи. «Но если Германия вопреки ожиданиям попадет в тяжелое положение, то можно быть уверенным, что советский народ придет на помощь Германии и не допустит, чтобы Германию удушили. Советский Союз заинтересован в сильной Германии и не допустит, чтобы ее повергли на землю».
Эти слова Сталина звучали весьма двусмысленно: они, безусловно, могли пробудить у Риббентропа надежды на «помощь в тяжелом положении», хотя звучали отказом в военном союзе. Зато в двух других вопросах Сталин был более великодушен: отдал ему маленькую часть южной Литвы (так называемый «сувалкский выступ») за солидное денежное вознаграждение, выразил желание активизировать торговлю (не в последнюю очередь намекая на немецкие поставки для советской оборонной промышленности) и вербально согласился с немецкими предложениями говорить о плодотворном сотрудничестве в будущем. Он согласился на предложенное немцами название договора «О дружбе».
На рассвете 29-го и был подписан новый Договор о дружбе и границе, а к нему еще секретный дополнительный протокол.
«ГЕРМАНО-СОВЕТСКИЙ ДОГОВОР О ДРУЖБЕ И ГРАНИЦЕ МЕЖДУ СССР И ГЕРМАНИЕЙПравительство СССР и Германское Правительство после распада бывшего Польского государства рассматривают исключительно как свою задачу восстановить мир и порядок на этой территории и обеспечить народам, живущим там, мирное существование, соответствующее их национальным особенностям. С этой целью они пришли к соглашению в следующем:
Статья I
Правительство СССР и Германское Правительство устанавливают в качестве границы между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства линию, которая нанесена на прилагаемую при сем карту и более подробно будет описана в дополнительном протоколе.
Статья II
Обе стороны признают установленную в статье I границу обоюдных государственных интересов окончательной и устранят всякое вмешательство третьих держав в это решение.
Статья III
Необходимое государственное переустройство на территории западнее указанной в статье I линии производит Германское Правительство, на территории восточнее этой линии — Правительство СССР.
Статья IV
Правительство СССР и Германское Правительство рассматривают вышеприведенное переустройство как надежный фундамент для дальнейшего развития дружественных отношений между своими народами.
Статья V
Этот договор подлежит ратификации. Обмен ратификационными грамотами должен произойти возможно скорее в Берлине.
Договор вступает в силу с момента его подписания.
Составлен в двух оригиналах на немецком и русском языках.
Москва, 28 сентября 1939 года.
По уполномочию За Правительство
Правительства СССР Германии
В. МОЛОТОВ И. РИББЕНТРОП»
Чем этот договор отличался от договора 23 августа? Различие огромное. 23 августа Германия еще не напала на Польшу, и формально Советский Союз мог с ней заключать такой пакт, не становясь соучастником, — повторяю, формально, ибо знал о предстоящем нападении на Польшу. 28 сентября все было иначе: Германия была агрессором, и СССР заключал с ней договор о дружбе! Впоследствии Сталин в специальном (и позорном) сообщении ТАСС 29 октября даже подтвердил, что, по его мнению, не Германия, а Франция и Англия начали войну! С агрессором Сталин собирался дружить, хотя и не без корысти. Секретный протокол разъяснял:
«Секретный дополнительный протоколНижеподписавшиеся уполномоченные констатируют согласие Германского Правительства и Правительства СССР в следующем:
Подписанный 23 августа 1939 г. секретный дополнительный протокол изменяется в п. 1 таким образом, что территория литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии (см. карту к подписанному сегодня Договору о дружбе и границе между СССР и Германией). Как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов, то с целью естественного и простого проведения границы настоящая германо-литовская граница исправляется так, что литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит к Германии.
Далее констатируется, что находящиеся в силе хозяйственные соглашения между Германией и Литвой не должны быть нарушены вышеуказанными мероприятиями Советского Союза».
Наконец был подписан еще один секретный протокол:
«Секретный дополнительный протоколНижеподписавшиеся Уполномоченные при заключении советско-германского договора о границе и дружбе констатировали свое согласие в следующем:
Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая действует на территорию другой страны. Они ликвидируют зародыши подобной агитации на своих территориях и будут информировать друг друга о целесообразных для этого мероприятиях.
Москва, 28 сентября 1939 года».
Вечером 28-го состоялся пышный прием. Для гостей был сделан перерыв, во время которого Риббентроп с делегацией посетил Большой театр и посмотрел один акт «Лебединого озера» (о, этот многострадальный балет!). К утру все было готово, причем Сталин времени не терял: одновременно с Риббентропом в Москву был приглашен министр иностранных дел Эстонии Сельтер. С ним был подписан договор, разрешавший создание советских военных баз в Эстонии. Так Гитлер получил ответ на интересовавший его вопрос о советских намерениях в Прибалтике. Вскоре последовали аналогичные советские соглашения с Литвой и Латвией, ввод туда частей Красной Армии и флота. Практически начался процесс, завершившийся в августе следующего года присоединением трех республик к СССР.
На приеме 28-го не было недостатка ни в напитках, ни в тостах. Обе стороны не преминули высказывать свое удовлетворение новым договором. А ведь это был роковой договор! Он практически отдал Гитлеру всю Польшу, превратив ее в сплошной концлагерь под названием «генерал-губернаторство». Теперь в него вошли уже не только западные воеводства, но и восточные (недаром в преддверии нового регулирования тысячи польских евреев устремились на Восток — к Бугу и Сану, надеясь спастись от уничтожения).
Сталин, казалось, мог торжествовать. Но цена полученной отсрочки оказалась страшной. После 22 июня 1941 года дивизии вермахта быстро прошли через районы Западной Белоруссии, Западной Украины и Прибалтики, которые Красная Армия не успела освоить и приспособить к обороне. Еще страшнее были последствия той политической игры с Гитлером, в которую ввязался Сталин в преддверии неизбежной войны. Для подготовки к обороне было потеряно время. А его, как известно, возвращать никому и никогда не удается. Не удалось и Сталину.