...Тягостно мне писать о нас — о тех, кто сидел в зале суда. В последней своей книге «Зачарованные смертью» Светлана Алексиевич пишет: «А кто — мы? Мы — люди войны. Мы или воевали, или готовились к войне. Мы никогда не жили иначе».
Мы воевали... Вот словно специально рассевшиеся за спиной писательницы женщины тихо, чтобы не слышал судья, но внятно для Светланы Алексиевич состязаются в оскорблениях ее. Матери! Эпитеты таковы, что повторить их не могу... Вот И. Головнева в перерыве подходит к пришедшему вступиться за писательницу отцу Василию Радомысльскому: «Не [313] стыдно вам, батюшка, — продались за деньги!» — «Тьма! Дьявол!» — раздается из публики, и уже тянутся негодующие руки, чтобы сорвать с его груди крест. «Это вы — мне? Мне, который отпевал ваших сыновей по ночам, потому что вы говорили, что иначе не получите триста рублей обещанной помощи», — потрясенно вопрошает священник. «Зачем пришел? Дьявола защищать?» — «Молитесь за себя и за детей своих. Нет покаяния, нет утешения». — «Мы ни в чем не виноваты... Мы ничего не знали...» — «Вы были слепы. А когда открыли глаза свои, то увидели только труп своего сына. Кайтесь...» — «Что нам до афганских матерей... Мы своих детей потеряли...»
Впрочем, не осталась в долгу и другая сторона. «Ваши сыновья убивали в Афганистане невинных! Они — преступники! Ну и что, что приказ?» — кричит матерям какой-то мужчина. «Вы предаете детей своих во второй раз...» — неистовствует другой.
А ты? А мы — не выполняли приказ? Приказ — молчать? Мы не тянули на собраниях вверх «одобряющие» руки? Я спрашиваю: нам всем нужен суд? Не тот суд — другой, о котором говорил на суде председатель Белорусской Лиги прав человека Е. Новиков; когда мы все — мы, молчавшие, матери наших погибших солдат, ветераны этой войны и матери погибших афганцев — сядем вместе и просто посмотрим друг другу в глаза? (А. Александрович. «Фемида», 27 декабря 1993 г.)
Закончился гражданский процесс о защите чести и достоинства по иску Головневой — Кецмура к писательнице Светлане Алексиевич. Последний день процесса собрал много журналистов, и в некоторых изданиях уже промелькнули сообщения о решении суда: иск Головневой отклонить, иск Кецмура [314] удовлетворить частично. Я не стану дословно цитировать заключительное постановление, скажу только, что оно носит, на мой взгляд, довольно примиренческий характер. Но примирило ли оно стороны в действительности?
Инна Сергеевна Головнева, мать погибшего в Афганистане старшего лейтенанта Головнева, по-прежнему на «тропе войны» — она собирается подавать кассационную жалобу и судиться с писательницей дальше и дальше. Что движет этой женщиной? Что движет этой матерью? Безутешное горе. Безутешное в том смысле, что чем дальше уходит в историю афганская война, чем отчетливее осознает общество, насколько авантюрной была эта затея, тем бессмысленней выглядит гибель наших ребят на чужой земле... Поэтому и не принимает Инна Сергеевна книгу «Цинковые мальчики». Поэтому для нее она — оскорбление: для матери слишком непосильна ноша — обнаженная правда об афганской войне.
Тарас Кецмур — бывший водитель-»афганец» — второй истец этого гражданского процесса. Его иск частично удовлетворен судом; два глубоко психологических, глубоко драматических эпизода в монологе под его фамилией, свидетельствующие, на мой взгляд, лишь о том, что война никого не отпускает живым, даже если целы руки-ноги, признаны по требованию Кецмура «оскорбляющими честь и достоинство». Впрочем, я даже готов понять Тараса. Помните, есть такой афоризм: «Бойтесь первых порывов души, они могут быть искренними»? Так вот его монолог в «Цинковых мальчиках» — это, на мой взгляд, именно первый искренний порыв души после Афгана. Прошло четыре года. Изменился Тарас. И мир вокруг него. И ему, наверное, хотелось бы многое изменить также и в памяти о прошлом, если уж не удастся эту [315] память вычеркнуть вовсе из души... А тут «Цинковые мальчики» — написано пером, не вырубишь топором.
Светлана Алексиевич покинула заседание суда до окончания процесса — после очередного отказа суда о ходатайстве писательницы на литературную экспертизу. Алексиевич резонно спрашивала: как можно судить документальную повесть, не зная основ жанра, не владея азами литературного труда и не желая вдобавок знать мнение профессионалов? Но суд был непреклонен. После второго отказа в литэкспертизе Светлана Алексиевич покинула зал заседания. При этом она сказала:
— Как человек я прошу прощения за то, что причинила боль, за этот несовершенный мир, в котором часто невозможно даже пройти по улице, чтобы не задеть другого человека... Но как писатель я не могу, не имею права просить прощения за книгу, за правду!
Гражданский процесс над С. Алексиевич и ее книгой «Цинковые мальчики» — это наше второе поражение в афганской войне... (Елена Молочко, «Народная газета », 23 декабря 1993 г.)
В декабре 1993 года судебный марафон по обвинению писательницы Светланы Алексиевич и ее книги «Цинковые мальчики» наконец завершился. Решение суда: писательница должна извиниться перед «афганцем» Тарасом Кецмуром, честь и достоинство которого суд признал «оскорбленным частично». Газете «Комсомольская правда» белорусский суд ничтоже сумняшеся присудил напечатать опровержение, а также письменные извинения писательницы и редакции.
Второй истице — матери погибшего в Афганистане офицера Инне Сергеевне Головневой — в иске отказано, хоть суд признал «часть сведений, [316] приписываемых авторству Головневой, не соответствующими действительности». Иск Головневой суду пришлось отклонить, поскольку в ходе слушаний была представлена кассета с магнитофонной записью выступлений Головневой несколько лет назад на одном из митингов, где она полностью поддерживает книгу Алексиевич.
У Светланы Алексиевич на этом суде, в этом судопроизводстве и в этой системе шансов на защиту своего человеческого и профессионального достоинства не было...
Испугавшись всемирного возмущения политическим процессом над художественным произведением и его создателем, режиссеры белорусского трагифарса громогласно формулировали: «Это ни в коем случае не суд над книгой, не процесс против писателя и его творчества! Это всего лишь гражданский иск о защите чести и достоинства, адресованный газете «Комсомольская правда» по поводу публикации 1990 года».
«А как же быть с презумпцией невиновности? « — поинтересовались после завершения процесса у судьи Ждановича председатель Белорусской Лиги прав человека Евгений Новиков и глава Белорусской ассоциации свободных средств массовой информации Алесь Николайченко.
Согласно Ждановичу, «презумпция невиновности действует только в уголовных делах». Вот если бы Головнева и Кецмур обвинили С. Алексиевич в клевете, то в этом случае презумпция невиновности действовала бы, поскольку сам термин «клевета» и является термином уголовного кодекса, и тогда истцы должны были бы представить в суд вещественные доказательства...
В случае же гражданского иска по защите чести и достоинства презумпция невиновности в Белоруссии не существует... [317]
Возможно, из гражданского процесс плавно перетечет в уголовный — истица Головнева пообещала и говорила об этом как о своей цели.
К белорусским прокоммунистическим газетам, которые травят писательницу, присоединилась «Комсомольская правда» — статья-послесловие от 30 декабря 1990 года, подписанная Виктором Пономаревым.
Светлане Алексиевич «показалось, что за спинами матерей «генеральские погоны», а у них за спинами — по крайней мере точно — сыновние могилы. Они, а не писательница, орденоносец, лауреат, нуждаются в защите. Если и происходит здесь акт гражданской казни, то никак не над писательницей», — суетливо и демагогически торопится «Комсомолка» отстраниться от Светланы Алексиевич.
Это пролог к официальному извинению, как проба перекованного голоса — с нового на старый. Владимиру Вольфовичу должно понравиться. Как и название: «Мальчики цинковые. Писатели — все железнее». А журналисты и редакторы «Комсомольской правды» — все гуттаперчевее?
Правда всегда стоила дорого произносящему. Отказ от правды всегда ввергал малодушных в бедствия. Но, кажется, не было в современной истории более безнадежного и всеобъемлющего несчастья, чем добровольное саморазрушение человеческой натуры подданными коммунизма, когда от людей остаются «только дымящие дыры», по выражению Михаила Булгакова.
Дымящие дыры на советском пепелище. (Инна Рогачий, «Русская мысль», 20-26 января 1994 г.)
...За десять лет афганской авантюры через нее были пропущены многие миллионы людей, повязанных в итоге не одним лишь чувством любви к [319] советской родине, но и кое-чем еще, гораздо более существенным. Часть их погибла, и мы по-христиански скорбим об их безвременной смерти, чтим боль физических и душевных ран, нанесенных их родным и близким. Но вряд ли возможно нынче уйти от понимания того, что они — не герои с их бесспорным правом на всенародное поклонение, а всего лишь вызывающие жалость жертвы. Сознают ли это сами «афганцы»? По всей вероятности, большинству из них это пока не под силу. Схожие с ними военной судьбой американские «герои Вьетнама», поняв истинную сущность своего героизма, бросили президенту полученные от него медали; наши же, похоже, способны лишь гордиться афганскими наградами. Кто из них задумался: за что на самом деле они получены? Добро бы эти награды служили нынче лишь в качестве предлога для получения льгот и привилегий, погоней за которыми охвачено все наше нищающее общество. Но претензии у их обладателей шире. Недавно в Минске на одном из афганских митингов была открыто заявлена далеко идущая претензия на власть в Беларуси. Что ж, ныне подобная заявка небеспочвенна. Пользуясь царящей в обществе моральной невнятицей (Афган — грязная война, но ее участники — герои-интернационалисты), можно достичь чего угодно. В этих условиях матери погибших — благодатный материал в руках бывших и настоящих красных и коричневых, повсеместно обретающих второе, обновленное дыхание. И матерей используют — вовсю эксплуатируют их праведный гнев, их святую печаль. Как эксплуатировали в свое время коммунистическую идейность и патриотизм их погибших детей. В общем, расчет беспроигрышен: кто бросит камнем в скорбящую мать? Но за спинами скорбящих матерей зловеще маячат знакомые [319] широкоплечие фигуры, и напрасно автор «Комсомольской правды» притворяется, что никого там не видит. Что «не в генералах за их спинами дело»...
Зловещее дыхание имперской политики, не до конца реализованной в Афганистане, все явственнее ощущается в Беларуси. Суд над Светланой Алексиевич — лишь составной эпизод в длинной цепи скрытых и явных проявлений такого рода. Тоской по великой державе и теплым морям исходит не только партия Жириновского, сторонников которой немало и в Беларуси. «Встряхнуть» посттоталитарное общество, «сплотить» его новой кровью — вот средство для достижения все той же цели — попранного идеала вчерашнего дня... (Василь Быков, «Литературная газета », 26 января 1994 г.)
...Нет, не о правде войны была эта жесткая борьба с судебным разбирательством. Борьба шла за живую человеческую душу, за ее право на существование в нашем холодном и неуютном мире, которая только и может стать преградой на пути войны. Война будет продолжаться до тех пор, пока она бушует в наших растерянных умах. Ведь она — только неизбежное следствие скопившихся в душах злобы и зла...
В этом смысле слова погибшего офицера становятся символическими и пророческими: «Я, конечно, вернусь, я всегда возвращался... » (Из дневника старшего лейтенанта Юрия Головнева) (Петр Ткаченко, «Во славу Родины », 15-22 марта 1994 г.)