Глава 4.

Сполохи войны на Дальнем Востоке

Ночью 7 июля 1937 г. севернее моста Лугоуцяо, близ Пекина, возникла перестрелка между китайскими солдатами и японскими военнослужащими из состава так называемой «гарнизонной армии в Китае». Согласно японской версии, это был инцидент, который якобы по вине китайской стороны был расширен до масштабов войны. Бывший офицер оперативного отдела генштаба императорской армии Такусиро Хаттори писал после войны: «Конфликт у Лугоуцяо был для Японии полной неожиданностью. В то время Япония прилагала усилия к созданию Маньчжоу-го, расширению военных приготовлений против СССР, проведению в жизнь плана развития важнейших отраслей промышленности и поэтому не предусматривала планирование и подготовку всеобщей войны против Китая»{958}. Однако ставшие ныне доступными японские документы не оставляют сомнения в том, что японское военно-политическое руководство использовало эти события для реализации существовавших в Японии планов захвата Китая.

Относительно войны против СССР среди японских лидеров в начале 30-х годов существовали две точки зрения. Первая состояла в том, что Япония должна развязать войну против СССР как можно скорее, до того, как он значительно усилится. Сторонники другой точки зрения считали, что до нападения на Советский Союз необходимо «сначала довести до совершенства Маньчжоу-го и покорить Китай»{959}. Выступавшая за последовательную и всестороннюю подготовку экономики и вооруженных сил империи к войне против СССР группировка японских военных во главе с генералом X. Тодзио заявляла, что для большой войны с Советским Союзом «Япония должна собрать все ресурсы желтой расы и мобилизовать их для тотальной войны». Входивший в эту группировку начальник второго отдела генерального штаба армии Т. Нагата подчеркивал: «Необходимо иметь в тылу 500-миллионный Китай, который должен стоять за японскими самураями как громадный рабочий батальон»{960}.

В середине 30-х годов генеральный штаб армии наряду с «перманентной» разработкой планов войны против СССР приступил к планированию операций по овладению [277] Северным Китаем. В 1935 г. один из таких планов предусматривал сформировать специальную армию, которая включала бы японскую «гарнизонную армию в Китае», одну бригаду из Квантунской армии и три дивизии из состава японских сухопутных сил в метрополии и Корее. Выделявшимися силами намечалось овладеть Пекином и Тяньцзинем{961}.

В августе 1936 г. японское правительство разработало программу установления господства Японии в Восточной Азии, предусматривавшую экспансию в район стран Южных морей. Политические цели империи были сформулированы в документе «Основные принципы государственной политики», в котором провозглашалось превращение Японии «номинально и фактически в стабилизирующую силу в Восточной Азии». Одновременно была принята программа покорения Северного Китая, в которой предусматривалось, что «в данном районе необходимо создать антикоммунистическую прояпонскую, проманьчжурскую зону, стремиться к приобретению стратегических ресурсов и расширению транспортных сооружений...»{962}.

Хотя в этих документах отмечалась желательность по возможности добиться целей «мирными средствами», в Японии сознавали, что дальнейшая экспансия на Азиатский континент может вызвать сопротивление великих держав. В связи с этим было принято решение об активизации подготовки к войне на двух направлениях: северном — против СССР и южном — против США, Великобритании, Франции и Голландии. В пересмотренном в 1936 г. «Курсе на оборону империи», а также в документе «Программа использования вооруженных сил» главными потенциальными противниками определялись США и СССР, следующими по важности — Китай и Великобритания{963}.

В Токио считали, что Китай не сможет оказать серьезного сопротивления Японии и легко станет ее добычей. Поэтому для операций по овладению Китаем выделялась лишь часть вооруженных сил. Разработанный в 1936–1937 гг. генеральным штабом армии план войны в Китае «Хэй» предусматривал силами пяти (в зависимости от обстановки — трех) пехотных дивизий оккупировать Северный Китай. В Центральном Китае должны были действовать пять, а в Южном Китае — одна японская дивизия. В результате наступательных операций намечалось в качестве опорных пунктов захватить китайские города Тяньцзинь, Пекин, Шанхай, Ханчжоу, Фучжоу, Сямэнь и Шаньтоу. Считалось, что, овладев этими городами и прилегающими к ним районами, Япония сможет контролировать всю китайскую территорию{964}. Захват всего Китая намечалось осуществить за два-три месяца{965}. [278]

Оккупация Китая означала серьезное нарушение интересов западных держав в этой стране. Китайский рынок имел важное значение для экономики США. По сравнению с 1929 г. общий экспорт США в 1937 г. сократился на 34%{966}. В обстановке падения спроса на американские товары в Европе монополии США все в большей степени стремились к расширению дальневосточных рынков. Если к концу 1930 г. капиталовложения США в Китае составляли 196,8 млн долл., то в 1936 г. они уже достигли 342,7 млн долл. Удельный вес США во внешней торговле Китая в 1936 г. составлял 22,7 %{967}.

Еще большей была заинтересованность в Китае Англии, которая начала экспансию на Азиатский материк гораздо раньше других стран. Она имела здесь большие капиталовложения в железнодорожном транспорте, морских перевозках, связи, банковском деле. К 1936 г. инвестиции Великобритании в Китае составляли 1141 млн долл.{968} Широкое проникновение в китайскую экономику привело в 30-е годы к углублению как экономического, так и политического сотрудничества Великобритании с Китаем.

В Токио понимали, что обострение соперничества в борьбе за Китай создавало опасность вооруженного столкновения с США и Великобританией. Готовясь к новым захватам китайской территории, японские лидеры стремились избежать такого развития событий. При этом расчет делался на то, чтобы подтолкнуть правительства западных держав к продолжению политики «умиротворения» Японии. Основанием для такого расчета была позиция США и Великобритании в отношении захвата Японией в 1931 г. Маньчжурии. Тогда Японии удалось убедить западные державы в том, что оккупация Северо-Восточного Китая была необходима для создания «барьера на пути коммунизма».

Вооруженный захват Маньчжурии был далеко идущей по последствиям операцией. Он свидетельствовал о том, что в борьбе за господство в Восточной Азии Япония, сделав ставку на военную силу, при необходимости не остановится перед перспективой вооруженной борьбы со своими империалистическими соперниками. Однако лидеры США, Великобритании и Франции, уверовав в антикоммунистические цели японских правителей, рассматривали оккупацию Маньчжурии в первую очередь как полицейскую акцию в борьбе против национально-освободительного движения китайского народа. Выход Японии непосредственно к сухопутным границам Советского Союза укреплял расчеты западных держав на военную конфронтацию Японии и СССР. Президент США Гувер говорил своим приближенным: «Если бы японцы [279] прямо нам заявили: «Наше существование будет поставлено под угрозу, если наряду с соседством на севере с коммунистической Россией мы будем иметь еще на фланге, возможно, коммунизированный Китай, поэтому дайте нам возможность восстановить порядок в Китае», — мы не могли бы выдвинуть возражений» {969}. Ограничиваясь ни к чему не обязывающими заявлениями о «непризнании» действий Японии в Китае, западные державы фактически способствовали превращению Маньчжурии в японскую колонию.

В то же время в Вашингтоне, Лондоне и Париже спокойно воспринимали сообщения о концентрации на дальневосточных границах Советского Союза крупной группировки японских вооруженных сил. Только с января по август 1932 г. численность предназначенной для войны против СССР японской Квантунской армии увеличилась более чем вдвое, а количество находившихся на ее вооружении орудий, танков, бронемашин и самолетов возросло в 3 раза. На территории Маньчжурии в непосредственной близости к советской границе строились стратегические дороги, военные аэродромы, различного рода укрепления, расширялся казарменный фонд, что свидетельствовало о намерении Японии превратить Северо-Восточный Китай в мощный военно-стратегический плацдарм. Для поддержания напряженности в отношениях с СССР японские милитаристы постоянно провоцировали на советско-маньчжурской границе различного рода инциденты и конфликты. Об антисоветской направленности японских военных приготовлений в Маньчжурии свидетельствовало и то, что правительство Японии упорно отвергало советские предложения о заключении между двумя странами договора о ненападении.

Демонстрация непримиримости Японии с Советским Союзом давала свой эффект. Посол США в Японии Дж. Грю доносил в госдепартамент: «Один из помощников военного атташе сказал мне, что он с группой своих иностранных коллег пришел к заключению, что война (Японии) с СССР совершенно неизбежна и что она начнется весной 1935 г., хотя некоторые из его коллег полагают, что эта война может начаться и раньше»{970}. В октябре 1933 г. Дж. Грю, сообщая в госдепартамент о решимости Японии «устранить в удобный момент препятствие со стороны России в отношении японских честолюбивых планов», отмечал, что «японцев можно легко побудить вторгнуться в Сибирь» {971}.

В Советском Союзе расценивали обстановку однозначно. 3 марта 1933 г. зам. наркома по иностранным делам Л. М. Карахан писал в ЦК ВКП(б): «Мне кажется, не может быть двух мнений, что наиболее идеальным выходом из [280] кризиса и из создавшегося на Дальнем Востоке положения для САСШ и для других европейских держав была бы война между СССР и Японией. Нас будут втягивать и толкать на это...» {972}

Одной из важных форм поощрения западными державами Японии к войне против СССР являлось увеличивавшееся снабжение ее военной промышленности и армии дефицитными военно-стратегическими материалами. Особенно важное значение имели поставки Японии из США бензина и другого горючего. После вторжения японской армии в Маньчжурию в больших количествах продолжало поступать в Японию из США и Великобритании военное снаряжение. Для приобретения необходимых Токио стратегических товаров широко использовались американские государственные займы Японии, которые составили на 1 марта 1934 г. 385,6 млн иен. Частные компании США выделили Японии 342 млн иен {973}.

В середине 30-х годов, готовясь к вооруженной агрессии в Китае, японское руководство развернуло шумную пропагандистскую кампанию под лозунгами «борьбы с коммунистической опасностью», «агрессивности большевистской России», «кризиса обороны Японии». В начале 1936 г., явно в расчете на западные державы, премьер-министр Японии Хирота заявил в парламенте, что самой большой проблемой на Дальнем Востоке является борьба с «угрозой коммунизма» {974}. В Токио считали, что антикоммунистический и антисоветский характер планов расширения экспансии на Азиатском континенте, как и во времена захвата Маньчжурии, будет способствовать тому, что западные державы, в первую очередь США и Великобритания, вновь не окажут сопротивления японской агрессии в Китае.

Однако, поскольку на сей раз речь шла об овладении Японией Центральным и Южным Китаем, где были сосредоточены основные интересы США и Великобритании, требовалась более глубокая проработка политики, обеспечивающей невмешательство в войну этих держав. Этим занимались военно-морское министерство и морской генеральный штаб, которые 16 апреля 1936 г. представили правительству документ «Предложения по вопросу о внешней политике государства». В нем формулировалась политика Японии в отношении великих держав в период «продвижения в южном направлении».

В документе рекомендовалось, «воспользовавшись сложной ситуацией в Европе и ослаблением позиций Великобритании в Азии, установить тесные связи с английскими колониями, чтобы они удерживали англичан от проведения антияпонской [281] политики». В отношении США предлагалось «обратить самое серьезное внимание на увеличение военной мощи (Японии), вынуждая Америку признать позиции Японии в Восточной Азии, а с другой стороны, установить с США дружественные отношения на основе экономической взаимозависимости» {975}.

Как показали последующие события, расчеты Японии в значительной степени оправдались. Нельзя сказать, чтобы в США не видели тех опасностей для американских позиций в Китае, которые повлечет за собой расширение японской агрессии. Дж. Грю телеграфировал 14 июля 1937 г. в госдепартамент: «Одной из основных целей внешней политики Японии является устранение влияния западных держав как фактора дальневосточной политики, особенно как фактора в отношениях между Китаем и Японией» {976}. Тем не менее правительство США считало, что в конце концов с японцами удастся договориться. Об этом свидетельствует переписка американских послов в Китае и Японии с госдепартаментом США. Дж. Грю в телеграмме от 27 августа 1937 г. писал: «Мы полностью согласны с мнением (посла США в Китае Джонсона. — А. К.), что любая попытка Соединенных Штатов воспрепятствовать развитию японской политики в Китае путем демонстрации нашего осуждения не даст полезного эффекта. Если мы будем осуществлять нажим, это приведет к ликвидации тех элементов дружбы между Японией и США, которые накопились и накапливаются в результате тактики, методов и способов поведения нашего правительства, используемых в отношении нынешнего конфликта»{977}. Посол рекомендовал правительству США «избегать вовлечения в войну, решительно защищать жизнь, имущество и права американских граждан (в Китае), продолжать политику строгого нейтралитета, сохранять с обеими воюющими странами отношения традиционной дружбы». При этом подчеркивалась необходимость «предпринять особые шаги к укреплению наших отношений с Японией». Грю считал, что политика «умиротворения» японских милитаристов будет оценена японцами, которые «не забывают применявшиеся нами во время маньчжурских событий методы»{978}.

Предложения посла совпадали с позицией Вашингтона. В ответной телеграмме от 28 августа госсекретарь США дал положительную оценку точке зрения Грю{979}. О том, что правительство США не желает поддержать жертву агрессии, оно заявило практически сразу после начала боевых действий Японии в Китае. 16 июля было опубликовано заявление государственного секретаря США Хэлла, в котором прямо давалось понять, что Америка не намерена активно [282] противодействовать агрессивным действиям Японии. В заявлении говорилось: «Мы воздерживаемся от вступления в союзы и вовлечения в принятие обязательств...» Не делая разницы между агрессором и его жертвой, Хэлл призывал правительства Японии и Китая «к сдержанности в интересах мира во всем мире». Для того чтобы у японцев не осталось никаких сомнений в позиции США, американское правительство дало указание своему послу в Токио сообщить японскому министру иностранных дел о том, что США «желают избежать малейшего вмешательства»{980}.

Очевидно и то, что правящие круги Соединенных Штатов стремились обеспечить себе роль посредника в войне, сохранив таким путем, а при возможности — укрепив свои позиции в Китае. Грю писал в Вашингтон: «С чисто моральной точки зрения следует исходить из практических интересов США, значение которых будет возрастать в прямой пропорции к нашему продолжению политики и методов действий, которых мы сейчас придерживаемся. Перед нами важная возможность, которую нельзя упустить. Когда придет время Соединенным Штатам предпринять шаги, с тем чтобы прекратить военные действия, Япония с большим вниманием отнесется к нашим советам, если она будет уверена в нашей доброй воле и беспристрастии, чем тогда, когда ее отношение к нам будет подозрительным и возмущенным» {981}.

В Лондоне сообщения о начале Японией нового этапа войны в Китае вызвали тревогу. Английское правительство острее ощутило непредсказуемые последствия своих уступок Японии. Заместитель наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков отмечал 29 июля 1937 г.: «Хотя, судя по всем сведениям, Англия встревожена японской агрессией в Северном Китае, я убежден, что она несет значительную ответственность за эту агрессию... В переговорах с английским правительством в Лондоне она (Япония) почерпнула убеждение, что Англия не окажет сопротивления ее новой агрессии в Северном Китае»{982}. Позже, в конце сентября, он писал полпреду СССР в Японии М. М. Славуцкому: «Мы точно осведомлены о том, что Япония, перед тем как прибегнуть к новым военным действиям в Китае, а также после этого, делала и делает большие усилия, чтобы смягчить свои отношения с Англией и договориться с нею по ряду спорных вопросов, включая и вопрос о разделе сфер влияния в Китае. После начала военных действий официальные переговоры в Лондоне были прекращены, однако неофициальные разговоры продолжались. Попыткам договориться содействовали и содействуют те круги консерваторов, которые являются [283] сторонниками необходимости договориться во что бы то ни стало с фашистскими государствами, не останавливаясь даже перед более или менее серьезными уступками за счет империалистических интересов Великобритании»{983}.

Стремясь обезопасить свои весьма уязвимые в создавшейся обстановке интересы в Китае, правительство Великобритании пыталось привлечь США к совместному выступлению трех держав — Англии, Франции, США. Английский министр иностранных дел А. Иден писал, что «без США Англия едва ли сможет пойти дальше платонических демаршей перед японским правительством»{984}. Однако, видя нежелание США противодействовать японской экспансии, британское правительство стало склоняться к тому, чтобы найти какой-то компромисс с Японией. В одном из своих писем американскому президенту Чемберлен рассуждал: «Для того чтобы ослабить угрозу со стороны Германии, мы рассчитываем на помощь США. Изолированная, лишенная помощи Великобритания хотела бы избежать одновременного возникновения проблем в Европе и на Дальнем Востоке. Поэтому не стоит ли нам постараться достичь согласия с Японией?» {985}

В сентябре 1937 г. в Токио был направлен послом Великобритании Р. Крейги, известный своей приверженностью политике «умиротворения». Основной смысл его рекомендаций правительству сводился к тому, что решительные действия западных держав в отношении Японии лишь приведут к повышению роли военных в японской политике, а значит, усилению воинственности этого государства.

Не проявляла активности в вопросе организации коллективных действий против Японии и Франция. По каким мотивам? Ответ на вопрос дает запись беседы, состоявшейся 26 августа 1937 г. между послом США в Париже Буллитом и министром иностранных дел Франции Дельбосом. Последний заявил, что, «по его мнению, японское наступление в конечном итоге направлено не против Китая, а против СССР. Японцы желают захватить железную дорогу от Тяньцзиня до Бейпина (Пекин) и Калгана (Чжанцзякоу), для того чтобы подготовить наступление на Транссибирскую железную дорогу в районе озера Байкал и против Внутренней и Внешней Монголии». В ожидании этих событий Дельбос рекомендовал, чтобы правительства западных держав способствовали разрешению японо-китайского конфликта невоенными средствами{986}.

Тем временем японская армия быстро продвигалась в глубь Северного Китая. В августе японцы открыли фронт в Центральном Китае, 13 августа при поддержке авиации [284] и флота начали наступление на Шанхай, создали угрозу столице Китая — Нанкину. США ответили на вторжение японских войск в Центральный Китай направлением в Шанхай контингента американских моряков численностью 1200 человек. Одновременно послы США, Великобритании и Франции по поручению своих правительств предложили Японии и Китаю превратить Шанхай в нейтральную зону. Японцы по существу игнорировали эти и последующие акции западных держав.

Политика попустительства агрессору создавала крайне тяжелое положение для Китая, грозившее потерей его самостоятельности. Во время многочисленных встреч с американскими и английскими дипломатами в Китае Чан Кайши убеждал их, что единственный путь остановить японскую агрессию — это совместные действия США, Великобритании и других государств. При этом он, с одной стороны, указывал на перспективу серьезного нарушения их интересов в Китае, а с другой — взывал к моральным обязательствам, которые западные державы возложили на себя, подписав Вашингтонский договор 1922 г., декларировавший «независимость» и «целостность» Китая. Чан Кайши настойчиво призывал к сотрудничеству западных держав «теперь и незамедлительно», с тем чтобы добиться прекращения японской агрессии. Однако западные державы, не желая сколько-нибудь серьезно задевать Японию, по существу оставляли Китай наедине с агрессором.

В начале августа министр иностранных дел Китая Ван Чунхой следующим образом характеризовал позиции западных держав в отношении японской агрессии:

«1. Америка — полное невмешательство и отказ от какой-либо коллективной акции.

2. Англия старается удержать Японию от дальнейшей агрессии в Китае. В Токио Англия сделала «дружественные» представления японскому правительству. Во всяком случае Англия заявила Японии, что всякие переговоры между ними прекращаются...

3. Франция относится наиболее дружественно к Китаю, но не может решиться ни на какую акцию без Америки»{987}.

Среди великих держав только Советский Союз оказал Китаю поддержку, заключив с ним 21 августа 1937 г. договор о ненападении. Значение этого договора не ограничивалось лишь обязательствами сторон не совершать агрессивных действий друг против друга. Это было по сути дела соглашение о взаимопомощи в борьбе с японскими агрессорами. Как отмечают советские историки, «подписанный в самый тяжелый для Китая момент, договор нанес серьезный удар агрессивной политике Японии, рассчитывавшей на [285] международную изоляцию Китая»{988}. 23 июля 1937 г. Ван Чунхой с горечью говорил полпреду СССР в Китае Д. В. Богомолову: «Мы все время слишком много надеялись на Англию и Америку, теперь я приму все меры к улучшению советско-китайских отношений»{989}.

О решимости Советского правительства воспрепятствовать японской агрессии свидетельствовала позиция, занятая СССР в Лиге Наций. В речи советского представителя 21 сентября 1937 г. отмечалось: «На Азиатском материке без объявления войны, без всякого повода и оправдания одно государство нападает на другое — Китай, наводняет его 100-тысячными армиями, блокирует его берега, парализует торговлю в одном из крупнейших мировых коммерческих центров. И мы находимся, по-видимому, лишь в начале этих действий, продолжение и конец которых не поддаются еще учету...»{990} В Лиге Наций, а затем на открывшейся 3 ноября 1937 г. в Брюсселе специальной международной конференции советские представители требовали принятия конкретных мер по пресечению японской агрессии. Советский Союз предложил в соответствии со ст. 16 Устава Лиги Наций применить против Японии коллективные санкции, вплоть до военных. Однако представители западных держав сделали все, чтобы это предложение было отклонено. Отвергнуто было и поддержанное Советским Союзом предложение Китая о применении против Японии экономических санкций. Определяющей на конференции в Брюсселе была позиция США, которая, по словам государственного секретаря США Хэлла, состояла в том, что «вопрос о методах давления на Японию не входит в задачу данной конференции»{991}.

Отказываясь от предлагавшихся СССР коллективных мер по обузданию японских агрессоров, западные державы стремились подтолкнуть Советский Союз на самостоятельное выступление против Японии, ссылаясь на то, что он-де является соседом Китая. Во время конференции западные представители явно в провокационной манере заявляли, что «лучшим средством сделать Японию сговорчивее было бы послать несколько сот советских самолетов попугать Токио»{992}. Было очевидно, что вовлечение СССР в японо-китайскую войну рассматривалось западными державами как наилучшее развитие событий, ибо это означало бы отвлечение внимания Японии от Центрального и Южного Китая.

Планируя войну в Китае, японские лидеры весьма опасались распространения на Японию принятого конгрессом США в 1935 г. закона о нейтралитете, ограничивавшего экспорт в воюющие страны военных материалов. Накануне вторжения японских войск в Северный Китай 29 апреля [286] 1937 г. этот закон был расширен и дополнен. Президенту США предоставлялось право запрещать экспорт оружия и военного снаряжения в находящиеся в состоянии войны государства. При этом введенное законодательство не предусматривало запрета на вывоз из США в воюющие страны стратегического сырья.

Поставки из США в Японию стратегического сырья и материалов имели жизненно важное значение для этой страны.

В 1937 г. на США приходилось 33,6% импорта Японии, в 1938 г. — 34,4, в 1939 г. — 34,3%{993}. «Америка находилась в положении, позволявшем определять судьбу японской экономики», — справедливо указывают японские историки{994}.

Стремясь обойти американский закон о нейтралитете, японское правительство сознательно не объявляло Китаю войну, упорно представляя свою агрессию как «инцидент». В официальном заявлении японского правительства от 15 августа 1937 г. говорилось, что военные действия японских вооруженных сил в Северном Китае следует рассматривать лишь как «наказание за жестокости китайской армии с целью побудить нанкинское правительство к признанию своей вины» {995}.

В свою очередь в США всемерно противились признанию американским правительством «состояния войны» в Китае и распространению на Японию закона о нейтралитете. Война Японии в Китае позволяла американскому крупному бизнесу извлекать из нее огромные барыши. В 1937 г. поставки из США в Японию возросли более чем в 2–3 раза. При этом если по сравнению с 1936 г. весь американский экспорт в эту страну увеличился в 1937 г. на 41%, то экспорт военных материалов на тот же период возрос на 124%. Военные материалы составляли 58,5% от общего экспорта{996}.

Номенклатура американского экспорта в Японию и динамика его роста видна из нижеприведенной таблицы (в тыс. долл.){997}:

Статьи экспорта	1936 г.	1937 г.	Увеличение в 1937 г., раз
Железный и стальной лом	14177	39386	в 2,7
Самолеты и части к ним	989	2484	в 2,5
Металлообрабатывающие станки	3331	11904	в 3,5
Сырая нефть	14194	22103	в 1,5
Бензин	2367	3683	в 1,5
Медь	7293	17997	в 2,4
Свинец	603	712	в 1,1
Чугун и сталь	54	880	в 16,3 [287]

О подлинном смысле применения США закона о нейтралитете в отношении японо-китайской войны свидетельствует заявление американского сенатора Швеленбаха, который говорил: «Ни у кого не может быть сомнения в том, что мы активно участвуем в войне, которую Япония ведет в Китае. Получается так, что поведение японцев можно рассматривать как более честное, чем наше. Они по крайней мере посылают своих людей, которые рискуют быть убитыми. Мы не рискуем своими жизнями в этой войне. Все, что мы делаем, — это посылаем наши товары и материалы, которые они требуют для военных целей, и получаем за это прибыль»{998}.

Столь явно прояпонская политика встречала возраставшее осуждение широких кругов американской общественности; среди которых росло число сторонников объявления экономического бойкота Японии. Учитывая это, а также стремясь ограничить японское наступление на интересы США, американская администрация была вынуждена прибегнуть к словесному осуждению японских милитаристов. 5 октября 1937 г. президент США выступил в Чикаго с речью, в которой призвал к организации «карантина» против агрессоров. Однако этот демарш не был подкреплен какими-либо существенными действиями. В речи заявлялось о стремлении американского правительства оставаться вне войны. «Мы примем меры, которые сведут к минимуму риск вовлечения (в войну)»{999}, — подчеркнул президент.

Последствия были трагичны для Китая. 12 ноября 1937 г. силами 150-тысячной ударной группировки японцы захватили Шанхай. Через месяц они ворвались в столицу — Нанкин, где учинили кровавую резню мирных жителей.

Оказавшись в крайне сложном положении, правительство Китая информировало об этом советское руководство. 13 декабря китайский министр иностранных дел Ван Чунхой заявил временному поверенному в делах СССР в Китае: «Китайское правительство имеет точные сведения, что инцидент в Лугоуцяо в июле месяце был заранее подготовлен японцами на случай отказа Китая от японских требований. После шести месяцев войны Китай теперь находится на распутье. Китайское правительство должно решить вопрос, что делать дальше, ибо сопротивляться дальше без помощи извне Китай не может. Китайское правительство имеет твердую решимость сопротивляться, но все ресурсы уже исчерпаны. Не сегодня, так завтра перед китайским правительством встанет вопрос, как долго это сопротивление может продолжаться»{1000}. Призывая СССР оказать помощь, он указывал, что в случае поражения Китая Япония сделает его [288] плацдармом для войны против СССР и использует для этого все ресурсы страны. 29 декабря Чан Кайши поставил перед Советским Союзом вопрос о направлении в Китай советских военных специалистов, вооружения, автотранспорта, артиллерии и других технических средств{1001}.

Верный принципам поддержки национально-освободительного движения колониальных и зависимых от империализма народов, Советский Союз принял решение оказать прямую материальную помощь китайскому народу в его борьбе с японскими захватчиками. В первой половине 1938 г. СССР предоставил Китаю кредиты на льготных условиях на сумму 100 млн долл. В Китай были направлены 477 самолетов, 82 танка, 725 пушек и гаубиц, 3825 пулеметов, 700 автомашин, большое количество боеприпасов. Всего с октября 1937 по октябрь 1939 г. Советский Союз поставил Китаю 985 самолетов, более 1300 артиллерийских орудий, свыше 14 тыс. пулеметов, а также боеприпасы, оборудование и снаряжение{1002}.

Общая сумма займов СССР Китаю с 1938 по 1939 г, составила 250 млн долл. За этот же период США предоставили Китаю лишь заем в 25 млн долл. {1003}В наиболее трудный начальный период японо-китайской войны помощь США и Великобритании Китаю была символической. Так, с июля 1937 по январь 1938 г. Китай получил от США 11 самолетов и 450 т пороха{1004}.

В то же время увеличивались поставки военных материалов США в Японию, что обеспечивало ей возможность продолжать агрессию. В течение трех первых лет войны из израсходованного японской армией в Китае общего количества бензина (40 млн т) 70% поступило из США{1005}. О том, что Япония широко использовала в Китае американские поставки, свидетельствовал тогдашний торговый атташе США в Китае, который писал: «Если кто-либо последует за японскими армиями в Китае и удостоверится, сколько у них американского снаряжения, то он имеет право думать, что следует за американской армией»{1006}. По китайским подсчетам, от американского оружия гибло 54 из каждых 100 мирных жителей Китая{1007}.

Крупномасштабная советская помощь борющемуся китайскому народу реально препятствовала осуществлению японских агрессивных планов, и ее прекращение рассматривалось в качестве одной из важнейших внешнеполитических задач Токио. Японское правительство считало, что «разрешение китайского инцидента затягивается из-за помощи, которую оказывал Китаю Советский Союз»{1008}.

Стремление изолировать Советское государство от Китая, сорвать его помощь китайскому народу толкало японских [289] милитаристов на обострение советско-японских отношений. В 1938 г. число японских провокаций на советско-маньчжурской границе резко возросло. Так, например, если в 1937 г. было отмечено 69 нарушений границы японскими военнослужащими, то в 1938 г. их было зарегистрировано 124{1009}. Информируя полпреда СССР в Японии о серьезности складывавшейся обстановки, зам. наркома иностранных дел СССР Б. С. Стомоняков писал 25 июня, что «линия японской военщины в Маньчжурии, рассчитанная на провокацию пограничных конфликтов, продолжает проводиться непрерывно и все с большей наглостью»{1010}. Пытаясь оказать давление на Советское правительство, японское военно-политическое руководство в середине 1938 г. фактически угрожало ему войной.

Однако японское правительство опасалось открытия еще одного фронта на севере. В январе 1938 г. в ответ на запрос германского генерального штаба о планах японского нападения на СССР представитель японского генштаба Хомма отвечал, что подготовка к войне на севере ведется усиленными темпами, «ибо всякая оттяжка во времени идет на пользу СССР». Вместе с тем, разъясняя трудности войны в Китае, а также финансовые проблемы Японии, он указывал, что «для подготовки войны против Советского Союза Японии потребуется не менее года, но не более двух лет»{1011}.

Цели и задачи войны Японии против СССР были первоначально изложены в разработанном в августе 1936 г. генеральным штабом армии документе «Основные принципы плана по руководству войной против Советского Союза». В нем указывалось на необходимость на первом этапе войны «захватить Приморье (правое побережье Уссури и Амура) и Северный Сахалин» и «заставить Советский Союз согласиться со строительством Великого монгольского государства»{1012}. План 1937 г. предусматривал наступление с трех направлений — восточного, северного и западного. Важнейшей задачей объявлялось быстрое «разрушение Транссибирской железной дороги в районе Байкала, с тем чтобы перерезать главную транспортную артерию, связывающую европейскую часть СССР с Сибирью»{1013}.

В марте 1938 г. штабом Квантунской армии в центр был направлен документ «Политика обороны государства», в котором в случае войны с СССР предлагалось силами Квантунской и Корейской армий нанести основной удар по советскому Приморью с целью его захвата и отсечения советских войск Особой дальневосточной армии от войск Забайкальского военного округа. Впоследствии рядом последовательных ударов планировалось осуществить наступление на Амурском [290] и Забайкальском направлениях. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику{1014}.

Разработка этих планов свидетельствовала о серьезности намерений японских военных кругов разрешить японо-советские противоречия вооруженным путем. В то же время более осторожные японские политики считали, что приступить к решению «северной проблемы» допустимо лишь при поддержке других держав.

Весной 1938 г. японские войска продолжали развивать наступление в Центральном Китае. При этом они не скрывали своего намерения вытеснить США и другие западные державы не только из Китая, но и в целом из Азии. Это вынудило США занять более жесткую позицию. 17 марта 1938 г. государственный секретарь США К. Хэлл выступил с большой речью «Наша внешняя политика», в которой заявил, что США «не намерены отказаться от своих прав и интересов в Китае»{1015}.

Японские лидеры, опасаясь обострения отношений с США, решили принять меры, демонстрирующие стремление Японии вступить в войну против СССР. Летом 1938 г. японское военно-политическое руководство сочло целесообразным расширить до масштабов вооруженного конфликта один из пограничных инцидентов в районе озера Хасан в Приморье. Цели конфликта не ограничивались демонстрацией японских намерений перед западными державами. Составители японской «Истории войны на Тихом океане» отмечают: «Начиная с 1938 г. японо-советские отношения неуклонно ухудшались. Дело в том, что с этого времени помощь Советского Союза Китаю качественно усилилась... Это раздражало Японию... В генштабе армии формировалась мысль о прощупывании советской военной мощи, основной смысл которого заключался в выяснении готовности СССР к войне с Японией... Было решено проверить это нападением на советские войска, мобилизовав 19-ю дивизию Корейской армии, которая непосредственно подчинялась императорской ставке. Замысел состоял в нанесении сильного удара, с тем чтобы предотвратить выступление СССР против Японии»{1016}.

15 июля 1938 г. японский посол в СССР М. Сигэмицу в категорической форме предъявил Советскому правительству требование правительства Японии о «передаче» части территории СССР близ озера Хасан, в районе высоты Заозерная, якобы принадлежащей Японии. В ответ Советское правительство предъявило текст Хунчунского соглашения, подписанного с Китаем в 1886 г. В приложенной к соглашению карте прохождения русско-китайской границы четко обозначено, что высота Заозерная лежит на русской территории. [291] Однако японская сторона игнорировала этот документ.

29 июля японские войска, пользуясь численным перевесом, вторглись на советскую территорию. Советские пограничные части были вынуждены отойти к востоку от озера Хасан. Когда императору Японии было доложено об этих действиях японской армии, он «выразил удовлетворение»{1017}.

10 августа, нанеся неожиданный и мощный удар, советские войска выбили японцев с захваченной ими территории СССР. Опасаясь полного разгрома, начальник штаба 19-й дивизии спешно отправил начальнику штаба Корейской армии телеграмму, в которой просил «немедленно начать дипломатические переговоры», заявляя, что японская армия уже «продемонстрировала свою мощь... и, пока есть выбор, нужно остановиться»{1018}.

Через посольство в Москве японское правительство запросило прекращения боевых действий, соглашаясь на восстановление нарушенной границы. Как свидетельствуют японские источники, во время боев у озера Хасан «из семи тысяч принимавших непосредственное участие в сражениях японских военнослужащих было убито 500 и ранено 900. Потери составили 20 процентов»{1019}. Большие потери понесли и советские войска — 400 убитыми и 2700 ранеными{1020}.

Потерпев поражение, японцы тем не менее частично добились целей провокации — продемонстрировали свое намерение продолжать конфронтацию с СССР.

Обострение советско-японских отношений было использовано японской стороной на переговорах с Англией с целью побудить британское правительство не создавать Японии «затруднений» в Китае. 20 августа посол Великобритании Крейги телеграфировал в Лондон, что японский премьер-министр Коноэ выразил готовность сотрудничать с Великобританией в оккупированных районах Китая. 1 сентября английское правительство дало свое согласие на такое сотрудничество {1021}.

Насколько велики были надежды США на расширение вооруженного конфликта между Японией и СССР, свидетельствовали публикации в американской прессе.

14 августа газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Хасанский инцидент еще не урегулирован... Инциденты могут легко возникнуть повсюду... Вдоль маньчжурской границы, вне всякого сомнения, найдутся места, которые, согласно московской карте, могут оказаться русскими, но которые заняты японцами»{1022}. Отмечая, что «японские закупки нефти, производящиеся почти полностью в США, резко возросли», американская пресса давала понять, что в случае [292] столкновения с СССР Япония может рассчитывать на еще большую материальную помощь из-за океана{1023}.

Осенью 1938 г. японское правительство активизировало дипломатические переговоры с Великобританией, добиваясь от нее признания захватов Японии в Китае. К этому его подтолкнуло подписание 30 сентября 1938 г. Великобританией и Францией Мюнхенского соглашения. В Токио видели двойственность политики Великобритании и в отношении Китая. С одной стороны, английское правительство, оберегая свои экономические интересы, не желало усиления Японии в Китае и пыталось этому противостоять, а с другой — готово было пойти на сделку с Японией за счет Китая, если японская агрессия будет повернута с юга на север, против Советского Союза. Поэтому японские лидеры продолжали убеждать англичан в возможности японо-английского сотрудничества в оккупированных районах Китая, если Великобритания откажется от поддержки правительства Чан Кайши{1024}.

В сентябре 1938 г. японский премьер-министр Коноэ вновь выступил с призывом к усилению борьбы с «коммунистической опасностью». В Лондоне восприняли это как подтверждение японских планов войны против СССР.

24 сентября Китай вновь обратился в Лигу Наций за помощью в борьбе против Японии. И снова его поддержал Советский Союз, который продолжал настаивать на коллективных действиях против японской агрессии. Англия же, окончательно ступив на путь «умиротворения», искала возможности для сговора с Японией. 27 сентября Крейги писал в Лондон: «Мы уже давно нащупываем базу для сотрудничества между английскими и японскими властями в Китае по защите английских интересов, и мы были бы готовы сделать все, что в наших силах, для укрепления сотрудничества в этой области»{1025}.

22 октября японские войска захватили Кантон (Гуанчжоу), 25 октября — Ухань. С потерей порта Кантон Китай фактически оказался изолированным от внешнего мира. К концу октября 1938 г. японцы оккупировали огромную территорию Китая, овладев его главными промышленными центрами.

3 ноября было опубликовано «Заявление императорского правительства», в котором объявлялось, что «империя ставит своей целью построение нового порядка, который должен обеспечить стабильность в Восточной Азии на вечные времена. В этом же заключается конечная цель и нынешних военных действий... Идея построения нового порядка в Восточной Азии возникла еще во времена, когда складывались [293] основы современного государства. Ее осуществление является священным и славным долгом нынешнего поколения японского народа... Правительство заявляет о твердости этого курса империи и о своей решимости провести его в жизнь».

В «Заявлении» выражалась уверенность в том, что «великие державы тоже правильно поймут наши истинные намерения и будут поступать соответственно новой ситуации, сложившейся в Восточной Азии». В целях разъяснения «истинных намерений» использовалась прежняя антикоммунистическая риторика. Империалистическая агрессия в Азии вновь прикрывалась лозунгом «обеспечения совместной борьбы против коммунизма»{1026}.

Не приходится говорить, что появление этого «Заявления» было одним из результатов Мюнхенского соглашения. Именно после проявления Англией и Францией беспринципной уступчивости агрессорам в Европе в Токио решили, отбросив маскировку, открыто заявить о своих планах завоевания господства в Азии и на Тихом океане, вытеснения из этого региона других колониальных держав. Заявление о намерении Японии «установить новый порядок в Восточной Азии» было равнозначно объявлению об отказе японского правительства от принципа «открытых дверей» в Китае.

В Лондоне и Вашингтоне пришли к выводу, что политика уступок Японии требует корректировки. США негативно ответили на зондаж Японии о заключении нового японо-американского торгового договора и в декабре 1938 г. одновременно с Великобританией предоставили Китаю незначительные займы. Представители американского правительства пригрозили Японии, что в случае нарушения интересов США в Китае может «прекратиться дальнейшая помощь Японии»{1027}.

О намерении Японии не останавливаться на достигнутом свидетельствовала оккупация в феврале 1939 г. острова Хайнань, а в марте — островов Спратли, обладание которыми выводило японские вооруженные силы непосредственно на подступы к владениям западных держав в Юго-Восточной Азии.

Так как дальнейшее продвижение на юг было сопряжено с опасностью возникновения вооруженных конфликтов с европейскими колониальными державами, а также с США, в Токио задались целью расстроить потенциальные совместные контрмеры западных держав путем достижения договоренностей с Великобританией, ориентируясь на позицию Чемберлена, который в ноябре 1938 г. заявил о желании «поддерживать дружественные отношения с обеими странами [294] (Японией и Китаем. — А. К.) в надежде на наступление момента, когда их разногласия будут урегулированы...»{1028}.

Для того чтобы сделать английское правительство сговорчивее, 14 июля 1939 г. японские власти предприняли блокаду английской и французской концессий в Тяньцзине. С другой стороны, Япония стремилась воздействовать на политику Великобритании путем очередного усиления конфронтации с СССР, международное положение которого к этому времени резко ухудшилось вследствие провала политики коллективной безопасности в Европе. В Токио рассчитывали, что оставшийся один на один с агрессивными государствами мира Советский Союз в обстановке реальной опасности германского нападения не сможет использовать крупные силы на Дальнем Востоке и в случае вооруженного столкновения с Японией будет вынужден пойти на серьезные территориальные и политические уступки, в том числе и на прекращение помощи Китаю.

После поражения японской армии в советском Приморье, в районе озера Хасан, японский генеральный штаб с осени 1938 г. спешно разрабатывал план «операции № 8», предусматривавший нанесение удара по СССР через МНР в направлении озера Байкал{1029}.

В исторической литературе при анализе причин развязывания японскими милитаристскими кругами крупного вооруженного конфликта в районе реки Халхин-Гол внимание уделяется в основном военным целям этой акции. Действительно, конфликт на Халхин-Голе преследовал цель испытать мощь Квантунской армии и проверить степень боеготовности Красной Армии. Но при этом необъявленная война Японии против МНР и СССР использовалась и как важный фактор поощрения западных держав к продолжению политики уступок Японии. Существует достаточно оснований считать, что предстоящие события на Халхин-Голе японские лидеры рассматривали как важный козырь в дипломатической игре с Западом. Это подтверждают и ранее неизвестные японские документы. Так, в «Секретном оперативном дневнике Квантунской армии» в связи с началом халхин-гольских событий имеется следующая запись: «Есть уверенность в последовательном разгроме Советской Армии... Это является единственным способом создать выгодную для Японии обстановку на переговорах с Великобританией»{1030}.

Японское правительство стремилось использовать военные действия против МНР и СССР и как фактор сдерживания США от применения к Японии экономических санкций. 10 июля японский посол в США Хориноути убеждал Хэлла, [295] что все действия Японии продиктованы борьбой против Советского Союза. В ходе последующих бесед он неоднократно поднимал тему «угрозы большевизма». Хэлл соглашался с этим, указывая, что США также выступают против усиления Советского Союза{1031}.

Хотя 26 июля правительство США все же объявило о денонсации торгового договора с Японией, практическое осуществление этого решения было отложено (на р. Халхин-Гол развернулись ожесточенные бои) на шесть месяцев. Занятая США позиция позволила Японии закупить в 1939 г. в 10 раз больше американского железного и стального лома, чем в 1938 г.{1032} Не прекращалась торговля и другими жизненно важными для Японии стратегическими товарами.

Если правительство США летом 1939 г. еще не оставляло надежд убедить Японию остановить экспансию в Китае и Юго-Восточной Азии путем ограниченного давления, то лондонские политики встали на путь капитуляции перед требованиями Японии. Выдвинутый на начавшихся 15 июля японо-английских переговорах японский проект соглашения был близок к ультиматуму. Требуя от Великобритании признания японских захватов в Китае, свободы действий вооруженных сил Японии в оккупированных районах, отказа англичан от какой бы то ни было помощи Китаю, японцы ничего не предлагали взамен. Оценивая эти требования, английский посол в Китае К. Керр писал в Лондон, что принятие японских условий будет равносильно изгнанию Великобритании из Китая{1033}.

Хотя потеря Китая означала серьезнейшее поражение британского правительства, оно продолжало надеяться, что, уступая японцам в Китае, можно будет сохранить колонии Великобритании в других районах Азии. Столкнувшись с решительным отказом Японии хоть как-то изменить ультимативный характер предъявленных требований, правительство Великобритании полностью согласилось с ними.

22 июля 1939 г. между японским министром иностранных дел Арита и послом Великобритании в Японии Крейги было достигнуто соглашение, явившееся дальневосточным вариантом мюнхенского сговора. Текст соглашения гласил: «Правительство Объединенного Королевства полностью признает действительное положение в Китае, в котором ведутся крупномасштабные боевые действия, и отмечает, что до тех пор, пока сохраняется такое положение, японская армия в Китае имеет особые права на обеспечение собственной безопасности и поддержание общественного порядка в районах, находящихся под ее контролем. Признается, что она (японская армия. — А. К.) вынуждена подавлять и устранять [296] действия, которые будут мешать японской армии или будут выгодны ее противнику.

Правительство Его Величества не намерено предпринимать какие-либо действия или меры, наносящие ущерб осуществлению вышеуказанных задач японской армии... и даст четкие указания британским властям и британским подданным в Китае воздерживаться от таких действий и мер»{1034}.

Заключенное в разгар халхин-гольских событий, это соглашение явно поощряло Японию и ее действия против СССР. Однако этим замыслам не суждено было осуществиться. Перейдя в наступление, в августе 1939 г. Красная Армия нанесла сокрушительный удар японским милитаристам. К 31 августа ликвидация японской группировки вторжения была завершена.

Военное поражение Японии сопровождалось поражением политическим. Поступившее в дни мощного контрнаступления советско-монгольских войск в районе р. Халхин-Гол сообщение о подписании советско-германского пакта о ненападении привело японское руководство в замешательство. 24 августа временный поверенный в делах СССР в Японии телеграфировал в Москву: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в растерянность особенно военщину и фашистский лагерь...» {1035}

Неожиданный политический маневр Германии был воспринят в Токио как вероломство и нарушение положений направленного против СССР «Антикоминтерновского пакта», по которому договаривающиеся стороны (Германия и Япония) обязались «без взаимного согласия не заключать с Союзом Советских Социалистических Республик каких-либо политических договоров, которые противоречили бы духу настоящего соглашения».

При всех морально-политических издержках советско-германского соглашения оно объективно ослабило «Антикоминтсрновский пакт», посеяло в Токио серьезные сомнения относительно политики Германии как союзника Японии. Есть все основания считать, что возникшая в «оси» Токио — Берлин трещина впоследствии привела к тому, что Япония не пожелала безоглядно следовать за Германией в агрессии против Советского Союза. Об этом свидетельствовало заключение с СССР в апреле 1941 г. договора о нейтралитете, одно из важных предназначений которого состояло в том, чтобы получить свободу выбора для принятия независимого от Германии решения о дальнейших планах и действиях в развернувшейся второй мировой войне. В «Секретном дневнике войны» японского генерального штаба армии [297] 14 апреля 1941 г. была сделана следующая запись: «Значение данного договора состоит не в обеспечении вооруженного выступления на юге. Не является договор и средством избежать войны с США. Он лишь дает дополнительное время для принятия самостоятельного решения о начале войны против Советов»{1036}.

События на Дальнем Востоке оказывали непосредственное и в целом негативное воздействие на международную обстановку. Азиатский хищник — милитаристская Япония готовилась к нападению на СССР и в то же время к захвату колониальных владений США и других западных держав на Тихом океане, к оккупации всей Восточной Азии. Выбор ею будет сделан в 1941 г. [298]