12. Неожиданная встреча

Жидкова направилась в санчасть. Размещалась она рядом со штабом полка в просторной землянке, вырытой в отвесном берегу реки. Кровлей ей служила многометровая толща береговой кручи. В передней бревенчатой стенке, смотревшей на Волгу, были двери и окна, сквозь которые щедро лился дневной свет.

Войдя в землянку, Тоня тут же увидела Земцову.

— Лена! — воскликнула Жидкова и бросилась к ней, — Воскресшая красавица...

По усталому, бледному лицу Лены покатились слезы. Но она не могла скрыть улыбки.

— Не от горя, от радости, — промолвила она, шевельнув своими густыми бровями.

На деревянных топчанах лежали раненые бойцы-девушки. Одни собирались переправиться на левый берег в госпиталь, другие, «подремонтированные», готовились возвратиться в строй. В «палате» было спокойно и тихо. Но от трогательной встречи подруг все оживленно заговорили. О том, как очутилась здесь Лена, все уже знали из ее же рассказа. Теперь же Лена поведала об этой истории Жидковой.

...Когда гитлеровцы приблизились к лодке со снарядами, Лена передала сверток с портсигаром Тоне, и та бросилась в воду. Тут же прогремел сильный взрыв — то взорвались боеприпасы. Взрывная волна, словно смерч, подняла огромные массы воды. Лену бросило в речную глубину. В голове у нее шумело. Все тело стало словно свинцовым. Она вынырнула, вобрала в себя воздух и почувствовала, что может держаться на поверхности. Работая руками, поплыла. Тянула вниз намокшая одежда, страшно тяжелыми оказались сапоги.

Освободилась от сапог. Стало легче. Вглядываясь в ночную темноту, по темным контурам строений определила подступающие к реке корпуса тракторного.

Приплыла к берегу. Удивительно тихо вокруг. Отжала одежду и мокрую надела вновь. Продрогла. Стала бегать туда-сюда, чтобы хоть как-то согреться. Потом пошла. «Как бы не наткнуться на немцев» — беспокоилась больше всего. Шла не так долго. И тут встретились наши патрульные. Решили пошутить: «Русалочка! Одна аль целый хоровод? Танцевать будем...» Но ей было не до шуток... В голове шумело, перед глазами стояли темные круги, от холода тело сводила судорога. «Зенитчица я, санинструктор. Вашего брата пораненного на ту сторону отвожу. Сама попала в воду...» — сказала обо всем с сердцем.

Бойцы оставили шутки. Дали девушке сухие носки, и та надела их на босые ноги. Хотели привести на батарею, к бойцам, как они называли их — «эмзэашникам», но потом вспомнив, что недалеко расположен КП Ершова, проводили ее туда. А на КП решили, что санинструктору после такого купания нужен покой и отдых хотя бы на несколько суток, и направили ее в санчасть...

Тоня, слушая подругу, охала, вздыхала, удивленно глядела на нее, радовалась ее спасению и такой неожиданной встрече.

— Отдохни, наберись сил, — советовала она. — Там, на батарее, тебя считают погибшей, отправили, наверно, похоронную родным... А денька через три нагрянешь как гром среди ясного неба. Вот будет чудо! А может, Лена, останешься у нас? Здесь очень нужны такие смелые.

Но и через три дня Лене уйти из санчасти не довелось.

Ночная «прогулка» в мокрой одежде по берегу не прошла бесследно, заболела ангиной.

Из полка Ершова Герману передали телефонограмму, в которой шла речь о Земцовой.

Докладывая Герману, начштаба зачитал составленное им боевое донесение: «Двадцать шестого августа первый сектор вел борьбу против авиации, танков и пехоты. Авиация противника группами по сто — двести самолетов в течение дня производила налеты на город и по боевым порядкам войск. Зенитным огнем сбито пять Ю-88. Оказывая сопротивление, гитлеровцы отошли северо-западнее поселка Рынок. Оставшиеся группы автоматчиков уничтожаются. Вражеская артиллерия открыла огонь по 10-й батарее, но сразу же была подавлена другими зенитными батареями».

— Замечания есть? — спросил Герман у сидевшего рядом Манухина.

— Все точно.

— Что ж, отправляйте, — распорядился Герман, скрепив документ своей подписью. — Теперь мы так каждый день воюем и против воздушного и против наземного противника — на два фронта...

— Из полка Ершова сообщили, что у них в санчасти находится Земцова, которую мы считали погибшей, — сказал затем начштаба.

— Отлично! — с удовлетворением произнес Герман. — Пусть лечится...

Еще целую неделю Лена Земцова провела в санчасти, пока наконец не освободилась от медицинского надзора. Стала пробираться на свою батарею. Но где-то на полпути узнала, что у стен тракторного второй батареи нет — переправляется на другой берег...

Лену это взволновало до глубины души. Как же так! Она рвалась в бой, и вдруг нужно уходить с переднего края. «Буду проситься, чтобы разрешили остаться здесь», — решила Земцова. Перед вечером она разыскала батарею. Действительно, она с правого берега уходит...

На воде у берега покачиваются пять плотов. Много пришлось потрудиться бойцам, чтобы связать их. Не одну ночь работали они в поте лица. И вот вторая батарея прибыла к переправе.

Опустилась на землю сентябрьская ночь. Моросит дождь. Хмуры и угрюмы лица бойцов. Ведь крепко запомнились каждому слова обращения Военного совета фронта: «Не допустим врага к Волге! Ни шагу назад!» И вдруг: «Отбой, в поход!» Правда, маршрут всего несколько сот метров, к Зайцевскому острову, что расположен напротив тракторного завода. Но как бы там ни было — нужно оставить правый берег, отойти с занимаемого рубежа.

Молча, как будто каждого постигло горе, оставляли огневую. Но сейчас, когда перед глазами встала полоса воды, переживания рассеялись. Теперь бойцы думали о том, как быстрее попасть на остров. Многие могли неширокий рукав преодолеть вплавь. Но ведь нужно переправлять орудия, тягачи, снаряды. Такой груз требует парома или баржи. А тут лишь подручные средства.

— Все готово, разрешите накатывать орудие! — докладывал сержант Данько.

— Разрешаю!

— Эй, хлопцы, берись! — негромко окликнул Тыртышный бойцов и встал возле колеса пушки.

Дружно толкнули бойцы орудие, и оно покатилось по дощатому настилу. Всколыхнулся плот. Плеснула вода между бревнами.

— Крепи!

На всех плотах хлопотали батарейцы. Новицкий ходил по берегу, следил, как идут работы. Поторапливал.

— Отчаливай! — командовал он тем, кто полностью закончил погрузку.

В третьем расчете все было подготовлено, чтобы начать переправу. Ждали сигнала. Матвей Петрович, как никогда, был возбужден. Он еще раз обошел орудие, проверяя, надежно ли крепление. Закончив дело, стояли рядом Андрей Кулик, Юрий Синица, Свирид Петухов. В последнем бою Трисбаев вывихнул руку, и заряжающим вновь назначили Петухова. Друзья говорили о прежней огневой позиции, вспоминали Соколову — бесстрашную наводчицу.

Только стали по сигналу Кулика-старшего отдавать концы на плоту, как прибрежная полоса воды покрылась пенистыми фонтанами. Падали и рвались мины, снаряды. «Значит, гитлеровцы обнаружили», — досадовал Новицкий.

Плот с третьим орудием уже начал отходить от берега. Бойцы насторожились.

И вдруг снаряд угодил в плот, и он рассыпался. Орудие ушло под воду. Бойцы держались за бревна. Только не было среди них командира орудия.

— Матвей Петрович! — громко крикнул Андрей Кулик и бросился в воду. За ним прыгнул Петухов. Вскоре они вытащили на берег бездыханное тело Кулика-старшего. Река приняла его уже со смертельной осколочной раной.

Плот удалился всего метров на десять, и бойцы без особого труда выбрались на берег. Мокрые, продрогшие, они безмолвно стояли над погибшим. Прибежал Новицкий. Его лицо при свете луны казалось серым, словно высеченным из камня. Он снял каску.

— Нет больше Матвея Петровича. Хороший был артиллерист, — скорбно произнес комбат. Заговорил громче: — Андрей Кулик, назначаю вас командиром расчета! Вытащить орудие из воды!

— Слушаюсь! — ответил Кулик-младший.

В этот момент к Новицкому подошла Земцова, которую в сумерках он не сразу узнал. Она доложила:

— Товарищ комбат, санинструктор Земцова прибыла! Где же столько дней пропадала Земцова?

— В санчасти полка Ершова лечилась...

— У Ершова? Ну добро...

— Товарищ комбат, я не хочу уходить с правого берега. Разрешите остаться, — заговорила Лена горячо. — Если погибать мне, то уж здесь, на правом... Понимаете, как Даховник...

— Остаться? Где? У кого?

— На батарею пойду в полк Ершова, где Тоня Жидкова, помните, она случайно попала на вторую...

— Оставайтесь, — махнул рукой Новицкий. — Да вот, помоги похоронить здесь Матвея Петровича... Он будет вечно на правом берегу...

Плоты с орудиями уже приближались к острову. Новицкий сел в лодку, кивнул гребцам:

— Догоняйте своих!

...Когда Герману стало известно о затонувшем в реке орудии, он вызвал Сытника, назначенного агитатором полка, и сообщил о случае, происшедшем во время переправы батареи.

— «Юнкерсы» нас беспрерывно бомбят, — говорил с досадой командир полка. — Надо вытащить орудие. Поручаю это вам, Борис Андреевич.

Многим в полку было известно, что Сытник — хороший организатор. В трудных условиях он обеспечивал доставку боеприпасов. Однажды с тремя бойцами из-под носа противника вывел два орудия.

Сытник зашел к Манухину, доложил о полученном задании и спросил:

— Как быть с беседой, которую наметили провести на второй батарее?

— Когда пушка будет на острове — тогда и беседу проведешь.

— Постараюсь выступление не оттягивать.

— Правильно. — Затем комиссар спросил, — Жену-то отправил? Ну и боевая же у тебя подруга! Рискнула приехать в такое пекло.

— Хотела увидеть, что за фронт. Вот и увидела...

— Выехала-то благополучно?

— Счастье ей улыбнулось. Стояли у пристани два теплохода с женщинами и детьми. Тот, в который села моя жена, успел отойти от пристани. А второй от попавшего в него снаряда затонул. Мало кто спасся...

— И ты все это видел?

— Все произошло на моих глазах...

— Обязательно расскажи об этом бойцам.

Вскоре Сытник был на берегу, где переправлялась вторая батарея. В укрытии стоял трактор-тягач. Был заготовлен длинный трос. Под обрывистым берегом сидели бойцы расчета затонувшего орудия, ожидая распоряжений. Всех угнетала гибель Матвея Петровича. Приветливый, добродушный, смелый, он словно стоял у каждого перед глазами.

— Начнем! — обратился Сытник и приподнял в руках принесенный им многометровый резиновый шланг. — Это для водолаза: дышать сможет под водой.

— Давайте мне! — смело вызвался Петухов.

Вооружившись шлангом и стальным тросом, он пошел под воду. Пушку искать долго не пришлось. Зацепив петлю троса за буксирный крюк, «водолаз» вынырнул. Трактор-тягач взревел. Из глубины показалась зенитка и медленно выкатилась на песок.

— Ну вот и порядок, — живо сказал Андрей Кулик, глядя на орудие. — Не дали тебе залежаться под водой, дорогуша. Будешь ты гвоздить фрицев!

Сытник был доволен столь быстро закончившейся операцией по спасению пушки. Он подошел к Свириду Петухову, пожал ему руку.

— Молодец! И на земле крепок, и под водой силен! Бойцы ходили вокруг орудия, всматривались, не повреждены ли какие механизмы, детали.

— Ничего, стрелять будет, а это главное, — заключил Андрей Кулик, осмотрев затвор, прицельные приспособления.

Новый плот был подогнан и закреплен у берега.

— Приступим к погрузке! — объявил Сытник. Вновь закипела работа. А когда пушка стояла на плоту, Сытник сказал бойцам расчета:

— Теперь попрощаемся с Матвеем Петровичем. Вышли на крутой берег, где был похоронен Матвей

Петрович. Лена выравнивала холмик и, как ни сдерживалась, слезы падали на сырую землю свеженасыпанной могилы.

— Прощай, Матвей Петрович, — снял фуражку Сытник, а за ним сняли пилотки бойцы. — А Лене скажем: «До свидания!» Встречать нас будешь, когда снова придем сюда, на правый берег.

— Встречу! Обязательно... — промолвила негромко девушка. Она сильно волновалась. Не билось, а словно клокотало ее сердце...

Плот с пушкой и бойцами, которых возглавлял Сытник, отчалил от берега.

— Буду встречать! Обязательно встречу! — Донесся голос Лены, оставшейся на правом берегу.

* * *

...Вставал новый, разбуженный грохотом, день. Высоко в небе серебрились перистые облака, а внизу, над руинами города, плыла темная пелена дыма. Утреннее сентябрьское солнце своими лучами словно раздвигало дым, освещая изрытую снарядами и бомбами землю, как бы стараясь своим теплом залечить земные раны. Это утро Лена встретила на таком же изрытом, как везде, пятачке земли, чуть западнее завода «Баррикады», — пятачке, куда, оставив крыши зданий, переместилась пятая батарея.

С крыш ушли и другие батареи «малюток». Спустились батареи с крыш цехов тракторного, «Красного Октября», химического заводов. Теперь огневые позиции батарей полка Ершова разместились или в непосредственной близости от цехов, или чуть дальше. Удобно было зенитчикам бить по воздушному противнику с крыш. Но на земле свои преимущества. Сподручнее доставлять на огневые боеприпасы, легче осуществлять орудиям маневр. В распоряжении бойцов — окопы, щели, где можно укрыться от осколков.

Врылись в землю и бойцы пятой батареи, и только чернели корпуса пушек, выставив вперед длинные стволы-хоботы. Здесь был рубеж, на котором стояла артиллерийская группа 62-й армии. Гитлеровцы, как видно, засекли огневые позиции: с утра появились их самолеты.

Зенитчики были начеку. Командир батареи дал сигнал приготовиться к бою. И вот уже командир огневого взвода Вахтанг Гоголадзе, недавно прибывший в батарею, дублирует сигнал комбата:

— Огонь!

Первыми выстрелами орудие Федора Быковского сбило Ю-88, Горящим факелом «юнкерс» упал невдалеке от Мамаева кургана.

— Здорово получилось! — радовалась вместе со всеми Лена Земцова, находившаяся на огневой позиции со своей неразлучной спутницей — санитарной сумкой.

Снова заходят самолеты для бомбометания, и тем же курсом. Что ж, шаблон в тактических приемах противника на руку пятой батарее. Тряхнув черной курчавой шевелюрой, Гоголадзе вновь дает точное целеуказание, и батарея сбивает второй, а затем и третий вражеский самолет.

Понеся потери, «юнкерсы» ушли и больше не появлялись. Но было ясно: противник не оставит зенитчиков. Нередко на расправу с орудиями малого калибра фашисты направляли Хе-111. Они подходили к батарее на высоте, недосягаемой для «малюток», и сбрасывали бомбы.

Так произошло и теперь. Через несколько часов в район батареи стал приближаться одиночный Хе-111. Наблюдавший за воздушной обстановкой сержант Банников крикнул:

— Воздух! — и тут же определил данные о цели.

Стрелять по самолету на большой высоте было бесполезно, и комбат дал сигнал бойцам укрыться в щелях. «Хейнкель» сбросил серию бомб. На огневой позиции прогрохотали взрывы. Банников увидел, как на орудии Теслицкого загорелась маскировочная сеть, воспламенился специальный чехол, прикрывающий магазин орудия.

«Взорвутся снаряды», — мелькнула у него мысль, и он бросился к охваченному пламенем орудию. Голыми руками стащил горевший чехол, маскировку.

— Осторожнее! — услышал он чей-то голос. К орудию бежало несколько бойцов, а впереди Земцова с ведром воды.

— Лицо побереги! — кричала она сержанту, который, пренебрегая опасностью, боролся с огнем. Едва Лена успела выплеснуть воду на огонь, как услышала тревожный крик:

— Санинструкто-о-р! — и Земцова поспешила на зов к другому орудию.

Вторая авиабомба разорвалась возле землянки, где находились бойцы. Лена опустилась на колени рядом с раскинувшим руки дальномерщиком Глазковым. Но помощь ему уже не требовалась — убит наповал. Стонавшему ефрейтору перевязала плечо. Привела в чувство контуженого подносчика снарядов. Руки ее действовали быстро и ловко. «Скорее, скорее...» — командовала она сама себе. Такой уж она натуры: быстрая, беспокойная.

Третья упавшая на батарею бомба не разорвалась. Она вошла в землю возле въездной аппарели орудия Быковского, а на поверхности торчал лишь ее стабилизатор. Бомба в любую секунду могла взорваться. Расчет удалился от пушки. Спустя некоторое время бойцы по команде Гоголадзе быстро привели орудие в походное положение и выкатили его из дворика. Бомба взорвалась, но расчет уже был на другой огневой позиции.

А пушку Теслицкого отремонтировал орудийный мастер.

Спустя несколько дней на батарею обрушились пикировщики. От взрывов бомб все заволокло пылью и дымом. Сквозь серую пелену бойцы видели, как загорелся и рухнул самолет. На орудии Быковского произошла заминка — заклинение. А враг мог вот-вот ударить вновь.

— Заменить ствол! — прокричал Быковский. Набросив на раскаленный металл мокрое тряпье, он с другими бойцами хватает ствол, отсоединяет его и ставит новый. Минута — и орудие готово к бою. И вовремя.

— С тыла заходит «мессершмитт», — доложил разведчик.

Быковский дает команду открыть огонь. Проходят секунды — и «мессершмитт» падает. Это был девятый самолет, уничтоженный расчетом Быковского.

Но пикировщики продолжают атаковать батарею. Их до трех десятков. Крупная бомба упала на огневую, выплеснула фонтан земли. Сбило с ног стоявшего в окопчике лейтенанта Гоголадзе и засыпало землей. Это заметила Лена Земцова и первой оповестила:

— Лейтенанта завалило землей! Лопаты берите, торопитесь!

Четверо бойцов стали раскапывать окоп.

— Осторожнее, ребята! — предупреждала их Земцова.

Вахтанга откопали. Помогли встать на ноги. Лицо его посерело. Но глаза улыбались. С трудом обхватив руками стоявшего бойца, стал целовать.

— Дорогие мои... Отвоюем — приезжайте ко мне в Грузию...

Вмешалась санинстуктор.

— Товарищ лейтенант, благодарности потом, а сейчас перевяжем рану.

Ночью по приказанию командира батареи Владимира Киселева лейтенанта Гоголадзе вместе с другими ранеными отправили на левый берег в госпиталь. Вахтанг просил не отправлять его, но ранение оказалось серьезным.

Через неделю Гоголадзе, еще забинтованный, появился на батарее.

— Выписали? — спросил комбат, любивший во всем строгий порядок. — Давайте документы.

— Нэт, нэ выписан. Сам ушел, — чистосердечно признался лейтенант.

— Значит, «беглец»?! — наморщил лоб Владимир Киселев. — Наказать нужно...

Гоголадзе заулыбался своими темными глазами.

— Долэчус здэс, товарищ комбат. И воевать буду... Побег Вахтангу дался не легко. Тайком ускользнул он из госпиталя. На берегу Волги встретил группу бойцов, искавших лодку. Лодку нашли, и ночью, когда прекратился обстрел реки, поплыли. Лодка на середине реки стала наполняться водой и едва не затонула. А на правом берегу свистели пули, осколки. Трехкилометровый путь к батарее Вахтанг преодолевал большей частью ползком.

— Не приворожил ли кто на батарее тебя, Вахтанг? — допытывались товарищи.

— Это же моя родная батарэя — и от нее ныкуда нэ уйду, — заявил Гоголадзе.

На каждой батарее, в каждом взводе были свои баскаковцы, преждевременно возвращающиеся из госпиталей или санчасти на огневую, были свои бесстрашные девушки в солдатских гимнастерках, подобные Тоне Жидковой или Лене Земцовой.

Трудные дни переживали защитники Сталинграда. Пехотинцы, артиллеристы, танкисты грудью защищали каждую пядь родной земли. Зенитчики полка Ершова находились в боевых порядках наземных войск.