10. У стен Тракторного...
Штаб полка Германа из разрушенного бомбой здания спартановской школы переместился в блиндажи, вырытые в откосах крутого берега Волги близ тракторного завода. В штабе, как во взбудораженном муравейнике: полно озабоченных, спешащих людей. Сюда шли связные с донесениями, командиры получали боевые задания. Здесь собирались зенитчики с разбитых в жестоких схватках с вражескими танками батарей. В штаб доставили несколько десятков противотанковых ружей. Срочно формировались взводы бронебойщиков, которые тут же направлялись на танкоопасные направления, где занимали боевые рубежи.
Горячая пора у тыловиков полка, возглавляемых капитаном Владимиром Хондаковым. У них всегда много хлопот, а в такой напряженной обстановке во сто крат больше. А Герман требовал, чтобы во всем был порядок. И все к заместителю по тылу:
— Хондаков, как с питанием бойцов?
— Когда будут дооборудованы блиндажи?
— Надо достать еще лодок для перевозки снарядов с левого берега!
А капитан Хондаков, потряхивая своим русым чубом, отвечал: «Есть!», «Слушаюсь», «Сделаем» и с ног валился, ночами не спал, но доставал продовольствие, горючее для машин, лодки, лесоматериал, обмундирование для бойцов и командиров.
И как только после выполнения какой-либо работы заместитель появлялся в штабе, сразу же следовал вызов к командиру для получения нового задания.
...Когда позвонил Ершов, Герман внимательно выслушал своего товарища и боевого соседа. Ершова интересовало, какова обстановка у тракторного. Герман сообщил, что его зенитчики, отражая воздушные налеты, крепко удерживают все пути, ведущие к заводу, и что вражеским танкам со стороны Спартановки к тракторному не пройти.
— А как вы воюете на крышах? — спрашивал в свою очередь Герман.
— Трудно приходится, — отвечал Ершов. — Пожары донимают. Но с высотных позиций не сходим. Будем стоять до последней возможности... Заводы-то надо беречь. Рядом с вами и наши «малютки» на тракторном действуют. Значит, вместе, сообща... — Ершов желает успехов «дальнобойным» соседям, обещает заехать к ним.
— И вот настал новый день после горячего двадцать третьего. Выдержав первый удар танкового клина, теперь, казалось, легче дышали зенитчики Германа. За ночь стрелковые части, отряды народного ополчения выдвинулись за окраины Спартановки и там заняли позиции.
Уцелевшие фашистские танки, бронетранспортеры расползались по оврагам, лощинам, как кроты вгрызаясь в землю. А на северном участке боевого порядка зенитного полка Германа, в районе Винновки, вот уже второй день не смолкала орудийная пальба. Там сражались батареи третьего зенитного дивизиона, которым командовал капитан Злоказов.
Связисткой в том дивизионе несколько месяцев служила Клавдия Труш. Затем ее, как говорили, «аса связи», перевели на полковой коммутатор. С третьим дивизионом, где у нее было много друзей, она поддерживала беспрерывную связь.
23 августа оттуда передавали, что ведут бой с самолетами, отбивают атаки пикировщиков. Перед вечером Злоказов доложил, что вступили в схватку с танками. Герман требовал: «Не пропустить танки к Волге!»
Затем телефон третьего дивизиона умолк. Связь поддерживали по радио. Из Винновки докладывали, что танки наседают. Враг, не считаясь с потерями, лезет и лезет. Но тут сигналы рации дивизиона угасли.
Второй день у Винновки гремит бой. Посланные штабом полка связные не вернулись. И только в середине дня двадцать четвертого стало известно о положении третьего дивизиона.
Второй день отбивали налеты пикировщиков и танковые атаки зенитные батареи. Виднелись всюду сгоревшие, покореженные танки, бронетранспортеры. Когда кончились снаряды, бойцы взялись за винтовки, гранаты. Долго шли рукопашные схватки.
Умолкли восьмая и девятая батареи, седьмая же, находившаяся ближе других к Винновке, продолжала бой. Раненый комбат Шурин, превозмогая боль, продолжал управлять огнем.
На седьмой батарее находился агитатор полка старший политрук Александр Белаев, русоволосый, светлоглазый общительный человек, он покорял зенитчиков своим оптимизмом и бесстрашием.
— Бей крепче фашистскую броню! — призывал он бойцов батареи. — Вот так им, гадам! — приговаривал он, видя, как загорались вражеские танки.
Помогая бойцам, Белаев подносил снаряды. Во втором расчете тяжело ранило заряжающего, и он заменил его. Вскоре осколок снаряда впился в ногу Белаеву.
На батарее вышла из строя последняя пушка. Лейтенант Шурин приказал занять круговую оборону. Зенитчики взялись за винтовки, автоматы, гранаты. Затем пустили в ход штыки, приклады, саперные лопаты.
— За мной, ребята, бей фрицев! — кричал Белаев, поднимая бойцов в рукопашную схватку. С недюжинной силой он колол фашистов штыком, бил прикладом. Так в рукопашной и погиб агитатор полка.
Под огнем оказывала помощь раненым седьмой батареи военфельдшер Рая Нарыжная. Когда гитлеровцы ворвались в Винновку и стали обшаривать дома, Раиса находилась в небольшом доме вместе с ранеными. Фашисты взломали дверь.
Раису пытали, а потом, изуродованную, застрелили. Мертвую бросили в баню и запретили местным жителям под угрозой расстрела хоронить.
Узнав обо всем этом, Герман встал из-за своего рабочего стола. Лицо его стало серым. Промолвил тихо, словно выдохнул:
— Винновка — это вторая Орловка...
Каждый, кто слышал эти слова, понял их смысл: и там и тут зенитчики стояли насмерть, Уцелевшие после боя с танками батареи были перемещены на новые рубежи с учетом изменившейся обстановки. Только вторая батарея осталась на прежних позициях — близ тракторного завода. Она располагалась ближе всех от КП полка, и Герман не ослаблял к ней внимания. Новицкий получил пополнение для расчетов, противотанковые ружья. Часто бывал на второй и Манухин. Вот он снова заглянул сюда.
— Привет «боевому форпосту»! — поздоровался он с Новицким. — Как тут у вас?
— Выполняем сложную операцию, — ответил командир батареи.
Сложной операцией Новицкий назвал формирование рот, взводов из прибывших в его распоряжение трехсот ополченцев — рабочих тракторного завода.
— Як вам на помощь! — рука Манухина легла на плечо Новицкого.
Они вместе составили из ополченцев роты, взводы. Командиры уже были утверждены.
Командиром одной из таких рот назначен Акопджанов. Лейтенант сразу же проверил, хорошо ли ополченцы знают стрелковое оружие. Особенно строгому экзамену подверг пулеметчиков. Сам он в училище зачет по знанию устройства «максима» сдал на отлично.
Под покровом темноты роты ополченцев заняли рубеж обороны. Он проходил невдалеке от батареи, пересекал дорогу, ведущую в северную часть города.
Ночью в самой большой землянке собрались зенитчики батареи. При свете керосиновой лампы Манухин читал листовку — обращение Военного совета фронта к бойцам и командирам — защитникам Сталинграда.
Слушали затаив дыхание. Перед глазами каждого — раскинувшийся город. Кровопролитные бои на подступах к Сталинграду, бои которые вели, сдерживая натиск врага, советские войска. Глубоко западали в сознание зенитчиков слова обращения: «Не допустим врага к Волге! Ни шагу назад! Стоять насмерть!»
Настало новое утро. Постепенно рассеивались в степи серые клочья тумана. Но небо над Сталинградом было затянуто пеленою сизого и черного дыма. Он поднимался вверх, клубился, затемняя голубизну неба.
Находясь на командном пункте, Новицкий заметил в бинокль приближающиеся волнами вражеские самолеты.
Не успели бойцы и оглянуться, как прозвучала команда открыть заградительный огонь. Ахнули орудия, вынуждая своими снарядами фашистские самолеты менять курс.
Сотни бомб падали на кварталы города. Над развалинами поднимались и кружились облака коричневой пыли, С новой силой разбушевались пожары.
Со стороны Гумрака, Орловки шла очередная группа бомбардировщиков. Прорвавшись сквозь заградительный огонь зениток, часть из них повисла над территорией тракторного завода. Ю-88 сбрасывали бомбы с горизонтального полета. А пикирующие Ю-87 с воем бросались на зенитные батареи. Пять «восемьдесят седьмых» атаковали вторую батарею. Но атака не застала бойцов Новицкого врасплох.
Не отрывая глаз от прицела, Надя Соколова навела орудие на ринувшегося в пике «музыканта». Грянул выстрел. Самолет будто споткнулся, замер на миг, затем сделал резкий клевок и пошел отвесно к земле.
В разгар боя телефонистка на батарейном КП Зина Шеврик передала трубку Новицкому. Сквозь шум послышался голос Германа:
— Новицкий, смотри в оба! Возможна атака танков!
Ждать их долго не пришлось. Машины поднимали облака пыли, скрывая все в мутной пелене. Но вот потянул ветерок и отогнал в сторону пыльную тучу. Приземистые тупорылые машины оказались на таком расстоянии, что зенитчикам уже можно было открывать по ним огонь.
— Первому — по танку правее отдельного дома! Остальным — по группе танков, огонь!
Зенитки били прямой наводкой. Из шести бронированных машин, которые вышли вперед, две загорелись, третья остановилась, лишившись размотавшейся от удара снаряда гусеницы. Остальные танки свернули в сторону и укрылись за полуразрушенными каменными строениями.
Новицкий снова поднес к глазам бинокль. Было жарко, а на лбу у него выступили капли холодного пота. «Что же они предпримут дальше?» — думал командир батареи.
Бежавшие за танками вражеские автоматчики не повернули вспять, стали накапливаться в кюветах возле дороги. Затем ринулись к нашим окопам, траншеям, занятым ночью пехотинцами. Когда фашисты приблизились, их встретили ружейным и пулеметным огнем. На левом фланге в окопах — рота Акопджанова. Отсюда особенно яростно стучал пулемет.
— Выдвигайтесь вон к тому кустарнику! — указал Акопджанов новую огневую для «максима».
Пулеметчики, пригибаясь к земле, бегом перетащили «максим» и тут же открыли огонь по врагу.
Фашисты расползались, многие падали и больше не поднимались.
— Подпускай ближе, бей наверняка! — кричал лейтенант. Левом Акопджанов стрелял из автомата, пустил в дело гранаты.
Ранен подносчик в расчете «максима». Просит о помощи стрелок. И откуда ни возьмись — девушка с санитарной сумкой. Это — Лена Земцова. Услышав, что здесь идет бой — прибежала, зная, что тут она нужна. Ползком подобралась к раненому.
— Сейчас остановим кровь, уляжется боль, — успокаивала она молодого пулеметчика. Он сообщил, что работал слесарем на тракторном, но вряд ли теперь придется ему вернуться к станку.
— Вернетесь, все будет хорошо, — заверяла медсестра и тут же поползла к другому раненому...
Противник усиливал огонь. Чаще стали разрываться мины. Из пыли и дыма выплыли новые цепи гитлеровцев, стали теснить роту Акопджанова.
Прибежавший на вторую батарею посыльный из роты Акопджанова доложил о тяжелой обстановке на их участке обороны. Новицкий быстро собрал несколько десятков бойцов из зенитчиков и ополченцев, оставил за себя на батарее Жихарева и повел группу к дороге.
Увидев приближавшегося командира батареи, уставший и, казалось, совсем выдохшийся Акопджанов, воспрянул духом.
— Держись, ребята! — издали кричал Новицкий. Бойцы его группы решительно бросились на врага.
Завязалась рукопашная схватка.
Трое гитлеровцев набросились на Новицкого. Комбат уложил одного, но не заметил, как долговязый фриц приготовился нанести ему удар. Разъяренный боем, Акопджанов сбил фашиста с ног, приколол штыком.
Поняв все, что произошло, Новицкий взглянул на кавказца.
— Спасибо, дорогой, спасибо, горная душа… Отчаянно бились здесь стрелки, пулеметчики из ополчения, зенитчики, но гитлеровцы наседали и пришлось отойти к огневой позиции батареи.
Бой принимал ожесточенный характер.
Невдалеке, за полуразрушенными домами, куда уползли два уцелевших танка, клубился дым, стоял грохот. Танки, прикрываясь дымовой завесой, стреляли по тракторному. К этим танкам и устремились бойцы из созданного Новицким взвода бронебойщиков.
— Прячутся собаки, а свое делают, — проговорил Свирид Петухов, перебираясь от укрытия к укрытию в сторону противника. «Поближе бы к ним, да не промахнуться», — думал он, приближаясь к бронированным машинам. Свирид прижался к земле, выждал. До танков было метров сорок. Ветерок сдул дымную пелену.
— Получай, гад! — выдохнул Петухов. Граната угодила в борт, и гусеница разлетелась, змеей легла на опаленной земле. Танк застыл на месте. Петухов бросил в него вторую гранату. Пламя заиграло на черном металле.
Находившийся по соседству Степан Ласточкин видел работу Свирида. Степан тоже метнул гранату, но промахнулся. Танк, в который метил Ласточкин, как разъяренный зверь, рванулся вперед, стреляя из пулеметов.
— Удирай, пока цел! — крикнул Петухов неудачливому «бронебойщику», а сам подобрался поближе к танку и поджег его метко брошенной противотанковой гранатой.
Наблюдая за боем, Новицкий увидел, что за уцелевшей стеной кирпичного дома накапливаются вражеские автоматчики. Комбат приказал второму и третьему расчетам ударить по стене. Залп — и она рухнула, похоронив под грудами камней фашистов.
Коричневая пыль долго стояла в воздухе от рухнувшей стены дома. И снова показались танки, видимо, намереваясь расправиться с батареей.
Одна бронированная машина подходила к траншее, где находился вместе с другими бойцами Андрей Кулик. Грохот надвигавшегося танка слился с разрывами снарядов, мин. Кулик, глубоко вздохнув, вылез из траншеи и, прижимаясь к земле, пополз навстречу машине. Приподнялся и швырнул гранату. Танк остановился, но продолжал стрелять. Тогда Андрей бросил в него бутылку с горючей смесью. Попав в машину, довершил дело: танк запылал.
Два танка, укрывшись за разрушенными строениями, вели огонь по батарее.
— По танку! Бронебойными! — крикнул неугомонный Алексей Данько, указывая расчету цель.
— Огонь! О-гонь! — слышался его надрывный голос.
Упрямо били по врагу другие орудия батареи. Доносился едкий запах гари от объятого огнем заводского цеха. Новицкий посмотрел на бушевавшее пламя в жилых кварталах города. Затем перевел взгляд в сторону противника. Ползли еще несколько танков, держали направление на батарею.
Возле второго орудия взметнулся столб земли. Осколок вражеского снаряда угодил в трубочного. Боец свалился на ящик из-под снарядов.
Два сильных взрыва прогремели на огневой. Повреждено первое орудие. Бойцы расчета взяли противотанковые ружья, спустились в траншеи.
Замолкло и третье орудие. Прибежал комбат, и Матвей Петрович пояснил:
— Ничего не видно. Ждем, пока пыль осяде.
— А как наводчица себя чувствует? — взглянул Новицкий на Надю Соколову.
— Стриляе так, що куды твое дило! — ответил Кулик.
На металлическом кресле Надя сидела внимательная, собранная. Пот заливал лицо, но она словно не чувствовала усталости. Как только посветлел воздух, она быстро навела орудие в цель. Там, где двигался танк, поднялось пламя.
— Бронебойным! — вновь командовал Матвей Петрович, требуя уничтожить очередной фашистский танк.
«Прикончить бы и этого гада», — думалось Соколовой, ловившей в перекрестие цель. Но в этот момент осколки забарабанили по металлу. Надя почувствовала резкую боль во всем теле. Судорогой свело ногу. Неимоверно жгло плечо, будто к нему приложили раскаленное железо. Лицо ее вмиг побелело, губы вздрогнули, разжались:
— Заряжай, будем стрелять... — вымолвила она слабеющим голосом и свалилась с сиденья.
— Соколова ранена! — крикнул Абдул Трисбаев.
Прихрамывая на правую ногу, прибежал Юрий Синица, сидевший с гранатами в траншее. Не совсем зажили его раны, но он наотрез отказался идти в госпиталь и оставался на батарее.
— Санинструктор! Санинстуктор! — разом кричали несколько голосов.
Земцова, до изнеможения уставшая, была уже здесь. Быстро перехватила жгутом ногу, чтобы остановить кровотечение, осторожно забинтовала рану.
— Помогите... — проговорила Соколова и хотела было шагнуть ближе к пушке, но боль пронизала тело, и она осталась на месте.
— Что вы там возитесь?! — вдруг закричал Матвей Петрович, подошедший к нише со снарядами. — Несите ее до машины.
Заметив, что в расчете Кулика вновь произошла какая-то заминка, Новицкий заспешил к этому орудию.
— Что случилось? — с тревогой спросил он. — Где Соколова?
— К «санитарке» понесли...
Комбат посмотрел в ту сторону, где стояли поверженные танки. Но дальше за ними широким валом двигались на батарею клубы пыли.
— Батаре-е-я! Бронебойщи-и-й! Всем занять свои места!
Грохот танковых моторов нарастал. Три орудия батареи ударило по врагу. Но огонь противника был сильнее. Стреляя на ходу, танки, казалось, неудержимой лавиной шли на огневые. И вдруг натиск его захлебнулся.
К двигавшимся танкам потянулись сверкающие струи огня. Земля покрылась сплошным пламенем. На батарее не сразу поняли, что произошло. Зенитчики не видели, как из-за укрытия вышли грузовики с реактивными установками. Машины остановились, вытянулись в одну линию и ударили реактивными снарядами.
— Спасибо, «катюша»! — прокатились радостные возгласы по батарее.
...Оставляя за собою пыльный шлейф, уходила от батареи санитарная машина. В ней разместили раненых; их сопровождала санинструктор Земцова. Раненых нужно переправить на левый берег. Теперь это было нелегким делом.