3. Необычное пополнение
— Братцы, невесты к нам, да еще какие! — послышался громкий возглас на огневой позиции второй батареи.
И бойцы, пользуясь тем, что был обеденный перерыв, устремились к подкатившему грузовому автомобилю. Старшина Конушкин стоял на подножке машины и хрипловатым, простуженным голосом крикнул:
— Помогай, хлопцы, сгружаться!
Юрий Синица первым забрался в кузов и стал подавать чемоданы. Хозяйки их соскочили на землю и, став кучкой, с любопытством поглядывали вокруг. Свирид Петухов, приняв от Юрия Синицы последний чемодан, подошел к девчатам.
— Откуда слетелись, голубушки?
В ответ:
— Из Оренбурга! Чебоксар! Кавказа! Камышина! Подошел старшина Конушкин, приветливый, добродушный человек, и, улыбнувшись, затянул песенку:
А ну-ка, девицы, а ну, красавицы, Пускай поет о нас страна...
И тут же прервал себя, заговорил другим, своим обычным тоном:
— Петь будем позже, девушки. А сейчас — в две шеренги становись! — и повел девушек к землянке, сразу же названной острословами «девичьей хатой».
— Хата неплохая! — оценила Надя Соколова, первой сбежавшая по ступенькам вниз.
— Пол деревянный, тумбочки! — весело отозвалась стройная большеглазая девушка с каштановыми волосами. — Да и кровати есть! Как дома.
— Чему ты радуешься, Лена? — скривила губы худенькая блондинка с припудренными щеками. — Тут же погреб настоящий! — обвела она недовольным взглядом жилище.
Лена Земцова вскипела, готовая вот-вот обрушиться на подругу. Но сдержалась и сказала спокойно, но с укоризной:
— Ты хочешь, Зина, во дворце поселиться. Чего тебе надо? Крыша есть над головой, светло!
— Какой же это свет? — возразила Зина Шеврик. — В зеркало себя не разглядишь. Встанешь — и головой за бревно зацепишься. А одежду где повесить?
— Ничего, устроимся, — успокаивала Земцова. Зина поставила свой чемодан у входа, как на перроне в ожидании поезда.
Молча стояли две девушки — низенькая, полненькая, с копной темных волос и высокая, худощавая, светловолосая. Это были Лиза Сомкина и Ангелина Ясинская. Они глядели друг на дружку, словно выжидая, кто первой сдвинется с места. Ангелина решительно развернулась, взяв Лизу за руку.
— Хватит нам раздумывать. Занимай плацкарт — и я рядом с тобой!
Тут все новоселы живо захлопотали возле коек и тумбочек. Землянка скоро преобразилась: аккуратно убрали постели, белой простыней прикрыли столик, на стене прибили вешалку для шинелей.
Ужинали девчата в своей «хате». Ели с аппетитом и от души смеялись над рассказом Нади Соколовой. Оказывается, с нею разговаривал ефрейтор Синица и советовал обязательно проситься в третий орудийный расчет. Он всячески доказывал, что их «птичьему расчету» только потому и не везет, что недостает человека с соколиной фамилией.
— Мы одну «птичку» из этого расчета уже видели возле кухни, — прозвучал чей-то звонкий голос. — Это, Надюша, твой знакомый — Петухов. Получил две порции каши и еще просил добавить.
— Вот так «птичка»! — грянул дружный хохот. Надя Соколова заступилась за Петухова:
— Он же кузнец и здесь с тяжелыми снарядами дело имеет. Силы много надо — вот и просит добавки.
— А мне и одной порции много, — отозвалась сидевшая с унылым видом Зина. Она съела лишь несколько ложек каши, к чаю не притронулась.
— Кушай, Зиночка, — упрашивали подруги.
— Что-то не хочется, девушки...
А когда легли спать, Зина уткнулась лицом в подушку и лежала не шевелясь. Удрученная, расстроенная, она ничего не слышала, хотя разговор в землянке еще долго не умолкал.
С утра следующего дня девушки начали изучать боевую технику. Им рассказывали об устройстве зенитной пушки, приборов, о том, как ведется стрельба по самолетам.
— Снаружи простая коробка этот ПУАЗО, а какие вычисления делает! — говорила Мария Игошина. — Вот бы мне поработать на таком приборе!
— А меня к пушке тянет, — мечтательно сообщила Соколова.
— «Птички» заманивают? — с ехидцей бросила Зинаида Шеврик.
— Не выдумывай, просто хочу к орудию.
— Телефонисткой бы мне стать, — вздохнула Зина. — Отвечать, вызывать, спрашивать — интересное дело! — заулыбалась она.
Орудия в окопах, землянки среди поля... Девчата на все смотрели удивленными глазами и с волнением думали о том, что их ждет впереди. Бойцы после восторженной встречи новичков притихли и стали критически оценивать их появление на батарее. Обступившие Петухова пушкари оживленно обменивались мыслями, будет ли от девчат польза на батарее. Одни утверждали, что из них получатся отменные зенитчики. Другие сомневались, заявляя, что женщины в дивизионе станут помехой. Третьи советовали не торопиться с выводами, а подождать, что получится на деле.
Новицкий понимал, что новичков, прежде чем поставить к боевой технике, нужно обучить выполнять обязанности.
Старшина называл фамилии бойцов нового пополнения, а Новицкий и Михайлин указывали, куда целесообразнее их определить. Из девушек были полностью составлены отделения ПУАЗО и дальномерное.
— Соколова просится наводчицей орудия, — сообщил старшина.
— Коль есть большое желание — удовлетворим, — решил Новицкий, а затем: — Телефонистки нам нужны. Охотники есть?
— Есть! — уведомил Михайлин. — Зинаида Шеврик хочет на это дело.
— Земцову можно назначить — возражать не будет, — предложил старшина.
— Хорошо, так и запишем, — заключил командир батареи.
А когда распределение новичков по расчетам и отделениям было закончено, комбат обратился к старшине:
— Я знаю Земцову. Пришлите ее ко мне.
...В сорок первом Лена Земцова окончила десять классов. Училась на курсах медсестер, а затем подала заявление с просьбой направить ее на фронт. Но послали в госпиталь. Между тем ее не покидала мысль попасть в действующую армию. И она снова пишет заявление: «Пошлите на передовую...» Ей сказали: «Будете зенитчицей. Это всегда воюющий род войск». Она согласилась.
Прибыв на батарею, Лена сразу же узнала Новицкого. Она видела его в госпитале, но комбат не сразу заметил волжанку среди девчат нового пополнения. А вот теперь, убедившись, что это именно она, позвонил в дивизион к Даховнику, сообщил:
— Волжаночка, которую я видел в госпитале, у меня на батарее.
— Да не может быть? — не верилось Даховнику.
— Все точно. Она, Земцова. С новым пополнением прибыла.
Девушки были назначены в расчеты дублерами. Бойцы стали их учителями. Готовясь к занятиям, Юрий Синица каждый раз старательно брился, менял подворотничок.
Когда товарищи спрашивали, почему он так прихорашивается, Юрий пояснял:
— Для молодых бойцов нужно во всем быть примером.
А ему в ответ:
— Небось когда занимался с Трисбаевым, ходил в нечищенных сапогах. А ведь Абдул тоже новичком был...
Осваивая обязанности наводчика, Надя Соколова жаловалась Синице:
— Видно, ничему не научусь...
— Быть такого не может! — решительно отвечал Юрий. — Ты же чертежницей была. Глазомер имеешь хороший. Значит, и наводчицей будешь — во! — показал он большой палец.
Возле ПУАЗО, касаясь плечами друг друга, сидели девушки и бойцы старого расчета. Маша Игошина уже знала, что ей нужно вращать рукой зубчатый разноцветный диск и совмещать его с другим диском, вращаемым при помощи механизмов. Но у нее диски не хотели совмещаться: то один забегал наперед, то другой. Так на протяжении всего занятия. Огорченная, ушла она от прибора к своей землянке.
А возле «девичьей хаты» не унимались звонкие голоса. Пришла с дежурства Зина Шеврик и. разразилась смехом:
— Теперь я Реечка!
— Почему это вдруг?
— «Реечка» — позывной батареи. А у телефона — я; Вот меня и называют — «Реечка».
Маша Игошина незаметно прошмыгнула в землянку. Села, пригорюнилась, смахивая набегающие слезы. Услышала слова песни «Широка страна моя родная...» и словно увидела перед собой утопающее в зелени садов родное село близ Бугуруслана, раскинувшиеся кругом поля с буйными хлебами. Перрон железнодорожной станции». Знакомые, близкие провожают ее в армию. Обнимают, целуют. А она на прощание говорит подружкам: «Смотрите, девочки, чтобы звено первенства не сдало. А я свой долг выполню!» Вспомнив все это, Маша просияла, приободрилась, подумала: «А все же я справлюсь со своими цветными дисками...»
Важное ли дело — совмещать диски ПУАЗО? Мария Игошина понимала, что от этого зависит правильность определения расчетной точки встречи снаряда с воздушной целью, а значит — меткость огня всей батареи. И потому-то у девушки щемило сердце, когда дело у нее не ладилось.
Не только Игошина, все ее подруги по батарее беспокоились о том, как быстрее овладеть техникой. Сотни и тысячи молодых патриоток из Башкирии, с Нижней Волги, Кавказа пополнили ряды воинов противовоздушной обороны Сталинграда. Пришли девушки в армию по зову сердца. Сменив платья на серые солдатские шинели и встав в боевой строй, уже этим они совершили подвиг. Многих из них встретили трудности в изучении военного дела, огорчения, вызванные суровой и непривычной обстановкой окопной жизни. Но они не опускали рук, напрягали все свои усилия для овладения техникой.
Вскоре из батареи Новицкого больше половины красноармейцев было отправлено в другие подразделения, и к приборам, орудиям на их место встали девушки. То же самое произошло и на других зенитных батареях. «Как же будет воевать «девичья гвардия» при отражении» вражеских налетов?» — с обеспокоенностью думал Новицкий.
Горячее дыхание войны ощущалось здесь все сильнее и сильнее. С весны сорок второго года Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои на юге. Гитлеровцы хотели взять реванш за поражение под Москвой, в бой бросали свежие силы. Пали Харьков, Ростов-на-Дону. Зеленые поля полосовали гусеницы танков, колеса орудий, тягачей. Снаряды и бомбы безжалостно перепахивали землю.
На _ картах фашистских генералов синие стрелы устремлялись в сторону Кавказа, к Нижней Волге. Воздушные эскадры врага наносили удары по городам, железнодорожным станциям в нашем тылу. Первой среди таких целей противник считал Сталинград.
Намерение врага использовать свою авиацию для ударов по Сталинграду не являлось секретом. Об этом было известно зенитчикам, которые стояли на боевых позициях.
...В большом четырехэтажном здании на улице Ленина, недалеко от Волги, размещался штаб Сталинградского корпусного района противовоздушной обороны. В специально оборудованном подвальном помещении находился КП и главный пост воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС). Здесь сосредоточивались разведывательные данные о воздушном противнике. Отсюда шли боевые приказы, распоряжения во все сектора противовоздушной обороны города. Таких секторов было семь. На огневых позициях, полукольцом опоясывающих город, стояли батареи зенитных орудий среднего и малого калибра, а также зенитные пулеметы. На охране города находилось много аэростатов воздушного заграждения, прожекторов.
Враг сосредоточил на сталинградском направлении более 900 бомбардировщиков и истребителей. А им противостояло значительно меньше наших самолетов. Готовясь к налетам на город, гитлеровцы знали о явном численном превосходстве своей авиации. При таком соотношении сил в воздухе особая роль выпадала на долю зенитчиков. Пока же стояло относительное затишье. Но все чувствовали, как быстро сгущаются грозовые тучи. Заботились о главном: быть всегда начеку.
На стоянке легковых машин возле здания штаба беспрерывно гудели автомобильные моторы. Одни машины прибывали, другие уходили.
В тот день с утра возле штаба стояли плотными рядами юркие газики. Но уже в середине дня автомобили покинули стоянки. В голове колонны машин, следовавших в северную часть города, шел газик подполковника Германа. Кроме него, сидевшего рядом с водителем, ехали Манухин и Даховник. В воздухе безветренно, душно. Машина шла быстро, и пассажиров обдавал приятный сквознячок. Герман попыхивал самокруткой. Думал о том, что говорилось на совещании в штабе, прикидывал, что нужно сделать для повышения боевой готовности дивизионов.
— Н-да-а. Стрелять-то нам лучше надо, — проговорил командир полка. — Пугаем стервятников, а их сбивать надо. Вот в чем суть! И правильно критиковали нас...
Манухин положил руку на плечо Даховника, сощурил глаза:
— Лука Иванович пример нам в таком деле покажет, как в соревновании трубочных. Да?
Старший лейтенант свел брови, заговорил спокойно:
— Первый залп буду лучше готовить. От него, главным образом, успех стрельбы зависит.
Когда машина, прибыв в Спартановку, остановилась возле школы, Манухин пригласил Дахозника к себе. Он передал приготовленные заранее материалы для политинформаций, бесед с бойцами. Затем достал десятка два листовок «Три заповеди бойца ПВО», присланных из Москвы.
— Вручите эти памятки агитаторам, комсомольцам. Вывесите их на видных местах. Пусть каждый боец прочитает!
От спартаковской школы — штаба полка — Даховник направился на вторую батарею. Машина вышла к восточной окраине поселка, повернула к реке, остановилась возле: огневой.
— Где моя волжаночка? — сразу спросил Даховник у Новицкого.
— Здесь! Вызвать?
— Нет, нет. Не торопись, — остановил комбата Даховник, и мягкий веселый голос его стал строгим. — Слушай меня, Хлебороб. Фашистские самолеты не отгонять, а уничтожать надо! А значит, по тревоге быстрее собираться, первый залп лучше готовить. Строго выдерживать темп стрельбы. За боевой техникой смотреть в оба. Понял?
— Понял, товарищ старший лейтенант!
Подошел политрук Михайлин, как всегда живой, подвижный.
Развернув папку с бумагами, Даховник отдал ему часть листовок-памяток, другие материалы, переданные Манухиным. И, обратившись к командиру батареи и комиссару, сказал:
— Да, товарищи, за соревнование нам похвала. Но не зазнаваться! А теперь давайте ПУАЗО устанавливать. — И они направились в центр огневой позиции.
В тот день на батарею был доставлен новый прибор. Установка его требует много хлопот, и Даховник хотел лично проверить, как будут проходить эти работы.
Из; глубокого окопа выкатили старый прибор, требующий ремонта, и поставили новый. На нем быстро сняли пломбы. Опытные специалисты тщательно осмотрели каждый агрегат, шкалу, рукоятки. Командир приборного отделения, хорошо знающий свое дело сержант, уже хотел было доложить, что осмотр закончен, но в этот момент послышался голос Михайлина, стоявшего вместе с прибористами в окопе:
— Да это, товарищи, особенный ПУАЗО! Послушайте, что здесь на табличке написано! — И он начал читать громко, так, чтобы было слышно всем: — «Прибор изготовлен коллективом завода сверх плана, в честь 25-й годовщины Великого Октября»,
Зенитчики подошли поближе, чтобы посмотреть на медную табличку с надписью. Лица расцвели улыбками. Кто-то радостно воскликнул:
— Вот это здорово!
Затем послышались новые возгласы:
— Благодарить надо рабочих!
— Спасибо!
Создавалось такое впечатление, будто здесь, на огневой, среди бойцов присутствовали ребята и девчата, пожилые рабочие в спецовках и вручили батарейцам свой подарок.
— Тыл ничего не жалеет для фронта, — обращаясь к бойцам, громко говорил Михайлин. — В поте лица трудятся наши люди, чтобы дать нам все необходимое для разгрома врага.
— А теперь проверим, как работает этот прибор, — проговорил Новицкий, убедившись, что установка его закончена.
Комбат подал сигнал:
— Включить ПУАЗО!
Девушки-лрибористки заняли свои места по боевому расчету. Введена скомандованная высота. Монотонно зашумели сложные механизмы...
Даховник и Новицкий медленно шли по расположению батареи. Комбат показывал траншеи полного профиля, окопы для пулеметов.
— Крепко поработали! — оценил увиденное командир дивизиона. — Так и нужно!
Затем Новицкий пригласил Даховника в свою землянку. Предвечернее небо было чистое, голубое. Воздух наполняли запахи полевых трав.
— Чудесная погодка, и заходить в землянку не хочется, — промолвил Даховник.
Застучали каблуки по дощатым ступенькам. Скрипнула дверь.
— Жиром бы смазали петли-то? — пошутил Даховник. — А то пищат, как поросята.
— Скрипеть двери положено, чтобы слышно было, что командир идет, — усмехнулся Новицкий. — Прошу извинить, выйду на минуточку.
Заглянув к дежурному телефонисту, Новицкий спросил:
— А где Земцова?
— Только сменилась!
— Передайте, пусть зайдет к комбату.
Спустя несколько минут Земцова вошла в командирскую землянку, приложила руку к пилотке и доложила, как положено. Выслушав ее, Даховник обрадованно воскликнул:
— Здравствуй, Лена! — и, подойдя к девушке, пожал обе руки, показавшиеся ему горячими и очень маленькими. — Садись, рассказывай! — продолжал он все тем же взволнованным голосом.
Глаза Земцовой расширились.
— Как же ты на батарею попала? Как служится? — спросил Даховник.
Лена рассказывала. Но вскоре на полуслове ее перебил резкий скрип двери.
— Тревога! — приглушенно, как бы не желая говорить об этом, крикнул Новицкий и убежал на БКП.
Звонко, переливисто звенела подвешенная гильза снаряда, слышался гулкий топот сапог.
Даховник на газике умчался на КП дивизиона.
Боевые расчеты батареи на своих местах. Матвей Петрович то почесывал затылок, то теребил усы. Он немного нервничал. Не видел заряжающего Петухова. Вместо него — Абдул Трисбаев. Не было и Синицы на месте наводчика. Там — Надя Соколова. Установщиком угла места, а также считывающего трубку тоже работали девушки.
— Не пидкачайте, дочки! — по-отцовски предупреждал их Кулик.
Разведчики обнаружили высоко в сгущающейся синеве неба маленькие черные точки. Нарастал, усиливался прерывистый гул моторов. «Юнкерсы»!
С КП дивизиона подана команда на батареи открыть огонь.
— По самолету! — прозвучал голос Новицкого, давшего целеуказание.
Лязгнули затворы. В казенники орудий посланы снаряды. Прошли секунды — и загрохотали пушки. Вздрогнула земля. Потемнело на огневой от вихрем поднявшейся пыли. И сквозь эту серую пелену бойцы увидели в небе горящий ком, от которого длинным шлейфом к земле тянулся дымный след.
Очередной команды для стрельбы не последовало.
— Горит! Стервятник горит! — послышались радостные возгласы.
Несколько батарей вели огонь по фашистским самолетам. Чьи же орудия угодили в цель? Новицкого не особенно это волновало. Важно, что один из хищников сбит и не понесет больше бомб на своих крыльях.
На батарею позвонил Даховник.
— Хлебороб, урожай нашего дивизиона. Вторая раньше других открыла огонь — значит на ваш счет записывается и победа.
Конечно, Новицкий был рад такому сообщению. Но теперь, когда окончились волнения, сидя в землянке, он особенно почувствовал неприятную ноющую боль в руке. Утром по телефону он сообщил об этом Ковальскому, а вырваться с огневой не может. Ковальский обещал заехать. И вот с КП дивизиона врач заглянул на вторую.
В конце лета сорок первого года, когда дивизион вел бои у Днепра, прибыл на должность врача Николай Ковальский. Перевязывал раны пострадавшим, делал операции. Порой вместе с другими ходил в атаки. Как-то вместе с водителем «санитарки» вывез десять раненых из вражеского кольца.
— Значит, сбили «юнкерса» над Волгой? — оживленно произнес Ковальский, здороваясь с комбатом.
— Да, боевой счет открыт!
— Ну а чем могу помочь, Иван Александрович? — осведомился врач.
Новицкий сообщил, что не на шутку разболелась рука, из которой во время боев в Донбассе вынимали осколок. Думал, что боль уляжется, ан нет, ноет и ноет. Врач назначил лечение.
— Смотри, батенька, выполняй все точно, чтобы на койку в лазарете не уложили.
— С такой койкой не хочу иметь дела. Я болею стоя, — сказал, усмехаясь, Новицкий, который не один уже недуг перенес на ногах.
А на огневой в это вечернее время царило оживление. Веселую трель рассыпал баян. Дробно стучали каблуки о сухую землю. Среди батарейцев оказались и Новицкий с Ковальским. Комбат вышел проводить врача, и они задержались. Девчата и бойцы — к ним:
— Просим потанцевать с нами!
— Могу! — с готовностью отозвался Ковальский и пошел в пляс. Кто-то стал подпевать.
— А комбат что, лыком шит! От полкового врача отстанет! — выкрикнул Новицкий и закружился в танце.
Так длилось недолго. Снова тишина наступила на батарее. Разведчики настороженно всматривались в вызвездившееся небо.
Все чаще и чаще над Волгой появлялись вражеские самолеты. Все чаще гремели орудия сталинградских зенитчиков. Гитлеровцы постоянно засылали воздушных разведчиков. Несколько раз бомбардировщики подходили небольшими группами. 29 июля фашистская авиация совершила массированный налет на волжский город. А 73 августа к огневым позициям зенитных батарей подошли вражеские танки. В этих боях зенитчики сдавали трудный экзамен...