Ваши имена

Теодор Вульфович

Начальник связи и командир взвода управления разведывательного батальона гвардии старший лейтенант Теодор Юрьевич Вульфович прошел боевой путь корпуса, участвовал во многих разведывательных операциях, ходил в тыл к противнику. Награжден тремя боевыми орденами и многими медалями. После войны окончил институт кинематографии, стал кинорежиссером и сценаристом, создал художественные фильмы «Последний дюйм», «Мост перейти нельзя», «Улица Ньютона, дом 1», «Крепкий орешек», а также ряд научно-популярных фильмов. Лауреат трех всесоюзных и трех всемирных кинофестивалей.

В мае 1965 года в редакцию «Недели» пришло письмо, а в письме такие строки: «Все, что написал мой командир взвода, автор рассказа «2 часа 15 минут до полуночи», — истинная правда...» Письмо подписал Иванов Владимир Ильич, бывший помощник командира взвода.

Так мы нашли друг друга в двадцатую годовщину Победы.

Расскажу об одном военном эпизоде, не слишком-то выпячивая роль очень достойного человека, каким, несомненно, является Владимир Иванов.

Хочется воздать должное всему отдельному гвардейскому мотоциклетному батальону корпусных разведчиков.

...Март 1945 года. Противник метался и рвался из оппельского окружения. Распутица держала колонны только на шоссейных дорогах и не давала развернуться. Вот тут-то разведбат гвардии майора Беклемишева получил срочное задание — захватить узел дорог в районе города Круг и держать его до прихода подкреплений. Надо было заставить противника свернуть с дорог, на пахоту, предложить ему мягкую черноземную постель, принудить к сдаче на милость победителя или сразиться, а там уж видно будет, кто ляжет в эту неуютную чернь навсегда.

Командиром группы назначили гвардии старшего лейтенанта Василия Савченко, танки повел Григорий Пигалев, автоматчиками взялся командовать парторг батальона гвардии капитан Валентин Хангени. Старшему сержанту Владимиру Иванову повезло: он получил хорошую радиостанцию, которую мы установили на бронемашине. Три танка, четыре бронетранспортера, два противотанковых орудия и радийная бронемашина составили разведотряд.

Разведотряд, приближаясь к узлу дорог, стал спускаться в ложбину, когда на разведку напали по ошибке свои родные «пешки» (бомбардировщики Пе-2). Пришлось пустить им навстречу сигнальные ракеты. Самолеты отвалили, приветственно покачав крыльями, вроде бы извиняясь, но отряд обнаружил себя и попал под яростный огонь противника. [29]

Владимир Иванов тут же сообщил об этом в штаб.

Завязался встречный бой... Танки прокладывали дорогу, бронетранспортеры прикрывали огнем фланги, и автоматчики зацепились за первые дома. Противник отходил к кирпичному заводу, где по скоплению повозок и машин можно было предположить склад боеприпасов. Каждые 10–15 минут Иванов передавал радиограммы о всех изменениях обстановки.

Бой прямо с марша всегда чреват неожиданностями. Внезапно появились два вражеских танка. Началась дуэль. Бронетранспортеры с орудиями на прицепе свернули в улицу, и артиллеристы стали разворачивать орудия к бою. Но не успели.... Из-за сарая вырвалась группа вражеских автоматчиков... два наших орудия остались на территории, только захваченной нами и тут же отбитой противником. Но об этом Иванов не торопился сообщить в штаб.

Капитан Хангени, чтобы исправить положение, собрал артиллеристов, несколько автоматчиков и повел их в контратаку. Рядом с ним бежал Владимир Иванов, оставивший станцию на попечение своего помощника, радиста Виктора Ромейко. Не прошло и нескольких минут, как орудия были отбиты. К счастью, они оказались исправными, и их тут же в ходе контратаки развернули к бою. А два орудия с боеприпасами — это не пустяк. Исход первой схватки был решен в нашу пользу. Иванов вернулся к радиостанции, командир разведгруппы доложил о выполнении первой части задания и попросил подкрепления.

Рассвет принес минометный и артиллерийский обстрел, а вслед за ним началась атака противника. Иванов, включив радиостанцию, передавал в штаб подробные данные обо всех перепетиях боя. Неся потери, противник яростно атаковал. По всему было видно, что он не собирается отдавать нам узел дорог.

— Потерпите немного, — кричал в микрофон Иванов, они прут прямо на меня....Хотите послушать? Я сейчас!

Вместо привычной паузы в наушниках были слышны пулеметные очереди, словно Иванов прикрепил микрофон к кожуху своего пулемета. А затем — тяжелое дыхание и ровный голос Владимира.

— С нашего фланга все в полном.... Не бегут, не ползут.... А то ведь метров на сорок добрались... Атака противника отбита. У нас тоже есть потери.

На командный пункт уже к ночи стали собираться девчата, «наши — советские». Они тут же сообщали командирам подробные сведения о противнике, девчата знали здесь каждый дом, каждую ложбинку, их сюда пригнали, они здесь работали. Теперь все они стали резервом разведгруппы. Помогали перевязывать и переносить раненых, готовить пищу. Вторая атака началась в середине дня. Противник нес большие потери, но все еще надеялся на успех — в его действиях чувствовались напор и какая-то слаженность. Про такой бой говорят: «не на жизнь, а на смерть». На нашей стороне были уже раненые и убитые.

Девчата подбирали убитых, укладывали их и прикрывали кого шинелью, кого плащ-палаткой. Иванов передавал цифры, десятками отсчитывая потери противника, а потом сообщал имена погибших товарищей.

По всему было видно, что воля противника надломлена, и ещё на одну такую атаку он не способен. Не дождавшись темноты, потеряв надежду на захват узла дорог, колонны врага, автомашины с людьми, бронетранспортеры, артиллерия пошли между двумя деревнями, прямо по открытому полю. Настал час разгрома. Наша артиллерия и пулемёты обрушили огонь на врага. В эфире слышался голос Иванова: «Подбиты 22 машины... Погодите [30] — 23!.. Не пиши, не пиши — двадцать шесть! Их головной танк подбит!.. Транспортёр горит! Ни одна машина не может пройти наш коридор!»

В штабе на радиостанции работал старший сержант Виталий Алексеевич Усик, и ему приятно было передать к исходу боя, после третьей атаки, радиограмму о представлении к наградам Василия Савченко, Григория Пигалева, Валентина Хангени, Владимира Иванова.

Под командованием гвардии майора, человека высокого благородства и достоинства, Нила Петровича Беклемишева, сражалось с врагом ещё немало славных разведчиков.

Память автора удержала не всех до единого, но многие имена невозможно забыть.

Озорной, а порой буйный Александр Медведев и его трагически погибший друг Александр Бабаев.

Раиса Бабенко (впоследствии и поныне Раиса Васильевна Курнешова) — одна из самых храбрых радисток-разведчиц первой передала радиограмму: «Вот она, Шпрее». Это была не радиограмма, а радостный боевой клич. Её подруга Тося Светлакова получила последний осколок последнего снаряда в тот момент, когда уже казалось, что все испытания позади.

Дважды спасший меня от верной смерти мастер вождения мотоцикла Сергей Гришин и его приятели-мотоциклисты Борис Костин, П. П. Нассонов, Георгий Башкович.

Радисты-разведчики Штанько, И. З. Ковельман, самая молодая из всех нас Надя Кириллова и студентка Московского Университета Таня Лизунова.

Отец трёх воюющих сыновей, ушедший воевать вслед за ними, наш заботливый дядька, уральский золотоискатель Петрулин, скептик и рассудительный В. Лапин, М. П. Горбалюк, Доминов, замечательные водители В. О. Талов и Гончар, самый скромный и самый верный в деле А. В. Ижеболдин.

Потерявший ногу, но не потерявший веру в возможность достойного и справедливого шага по жизни Геннадий Ксенофонтов (из Колпино) и чуть не сгинувшая рядом с ним, трижды раненная в течение двух минут, нашедшая невесть откуда силы, чтобы сражаться с врагом с вечера до рассвета, потом спасенная товарищами и трижды воскресшая в течение нескольких послевоенных лет санинструктор Тоня Прожерина (теперь Антонина Устюгова из Уральского поселка Северский)... И Василий Курнешов — адъютант штаба, верный страж порядка, организации взаимодействия в батальоне. Шалый и необузданный разведчик лейтенант Павел Гамбуцев и вечный рыцарь переднего края Абрамов.

Упорно идущий к цели и тихо посмеивающийся над окружающими и над собой комроты Василий Исаев, Борис Токачиров, Гоша Старостин и тихо клокочущий замкомбата Василий Концевой, и Пащенко, и В. А. Савченко.

Для меня нет ничего выше доблести толстовского капитана Тушина, и судьба удостоила меня узнать и навсегда полюбить очень похожего на него человека. Это уже был немолодой лейтенант-пулеметчик, протопавший всю войну с ее первого дня, — Долматов (как же это я забыл его имя и отчество?!). Последний раз я видел его, раненного, сильно пригнувшегося к земле, кругом было много раненных тяжелее, чем он, много убитых и мало тех, кто может им помочь. Он улыбнулся живым, отмахнулся от помощи, ушел через разбитое поле к виднеющемуся на горизонте просвеченному весенним солнцем лесочку — с тех пор я больше никогда его не видел.

Таких людей, как Долматов — незаметных в обыденной жизни, ярких, вдохновенных, самоотреченных в бою, не чувствующих своей безмерной ценности и нужности окружающим, — таких людей не забывают... [31]

Как мне помянуть добрым словом всех вас, мои дорогие, боевые друзья, как не пропустить кого-нибудь, как написать так, чтобы яркость и пылкость одних не затмила бы тихой и беззаветной скромности служения долгу других?.. Наберитесь терпения и всмотритесь в буквы каждой фамилии, каждого имени, может быть, в таких книгах, как эта, должны появиться десятки страниц с Вашими Именами, и ни одного пустого места — испещрены фамилиями, как стены рейхстага в сорок пятом, как стены в Пантеоне Славы на Волге...

Потому я буду еще и еще перечислять имена, может быть, это кому-нибудь нужно...

Иван Белоус, ты погиб в тот миг, когда, спасая своего командира, прыгнул что было силы через кювет, последний удар застиг тебя в прыжке.

Алексей Романченко, ты, несгибаемый, кричащий и хохочущий, чем тяжелее был бой, тем веселее становился ты. Сгорел несгораемый уже на подступах к Германии.

Зайдаль Лейбович, ты одним из первых строил Минский автомобильный завод, ты мечтал о лучших автомобилях в мире, ты потерял всех своих родных в оккупированном Минске... Потом мы потеряли тебя. На первых километрах немецкой земли. Маленький осколок проник прямо в сердце. Оно у тебя было слишком большое, в него нетрудно было попасть. Ты сам говорил: «Большое сердце — всегда большая мишень».

Василий Лысиков, ты был и остался беззаветным искателем правды и справедливости, ты не любил балагурить и не любил бранные слова, но любил всех нас, безудержных балагуров и сквернословов... Страшные люди — враги. Они тебя расстреляли. Замешкались бы еще на несколько минут, и мы поспели бы тебе на помощь... В крайнем случае мы бы отправили их в лагерь военнопленных, а тебя бы отправили в госпиталь...

Иосиф Идельчик — наш медицинский бог! Чего это ты, такой рассудительный и спокойный, вырвался черт знает куда с передовыми танками? И ведь ты знал лучше нас, что самое неприятное ранение — это ранение в брюшную полость. Ведь не будь того смертельного ранения, ты бы жил и веселился с нами, обязательно влюбился бы и ... жил.

Виктор Кожин, ты здорово сражался в ту ночь 9 апреля 1944 года с напоровшейся на наш штаб разведкой противника.

А водитель Дорогов?.. — 10 апреля...

А водитель Ширинский из Полтавы?..

А парторг роты, мотоциклист, бывший директор совхоза под Невьянском Михаил Халдин? Жизнь этого бесстрашного человека оборвал осколок.

Хотелось бы назвать всех до единого товарищей по оружию. Ведь иногда в строю на вечерней поверке не хватает хоть одного человека, его ищут, о нем беспокоятся, его ждут.

Мне трудно отделить живых, шагающих по жизни, от тех, что остановились и замерли навсегда на нашем длинном пути от Урала до Берлина и Праги.

А еще сержант Иванов из мотоциклетной роты, разведчик, с которым мы так славно забрались в штаб вражеского батальона на окраине Фридриховки 16 мая 1944 года.

А еще один Иванов — тихий командир танка из роты Пигалева, который почти случайно доставил нас на броне своего танка прямо в тыл немецкой противотанковой батарее 21 марта 1944 года в Остане; он тихо подбил «тигра» на станции Гримайлов 22 марта 1944 года (тихо, потому что кругом громыхало танковое сражение)...

И еще несколько Ивановых только в одном нашем батальоне, и среди них тот, о котором написан этот очерк, — Владимир Иванов, бывший гвардии старший сержант, проживающий ныне в городе Жуковском под Москвой. Тот самый Иванов, который был всегда рядом с теми, что шли впереди самих передовых отрядов. [32]

Прошло с тех пор тридцать пять лет — это срок! Старшие лейтенанты стали полковниками, солдаты и сержанты — инженерами, техниками, учителями, художниками, парторги — организаторами и руководителями; выросли их дети, и появились внуки... и боевые мальчишки — младшие сержанты, младшие лейтенанты, погибшие в минувших боях в этом гигантском сражении, навсегда остались боевыми мальчишками. Они никогда не изменят своего звания, их нельзя повысить, нельзя понизить — они вечно будут пребывать в высшей должности и в высшем звании защитников Родины [33]