Бой у разрушенного кишлака

Демаков подошел к амбразуре, посмотрел вниз на дорогу. По ней быстро шли, почти бежали два афганца. Без оружия. И хотя расстояние до них было приличным, чувствовалась их настороженность: они все время озирались, будто ждали кого-то. Странно, что они вообще здесь оказались, да еще несутся как угорелые в горное ущелье на ночь глядя. Странным Александру показалось их постоянное наблюдение за местностью. С чего бы простым дехканам озираться по сторонам? Что-то тут явно не то... Похоже, ведут разведку, а может, уже провели и торопятся доложить о результатах. Кому? Если они и в самом деле душманские лазутчики, то, вероятнее всего, где-то неподалеку находится банда. Значит, возможна засада, а через...

Лейтенант мельком бросил взгляд на часы: стрелки показывали четыре местного времени. Часа через полтора или даже раньше должна проследовать колонна. «Надо проследить, куда они так спешат, — подумал Демаков. — Но сделать это незаметно...» Он решил пропустить их до поворота, за которым находятся кубические постройки заброшенного кишлака Р. Потом сделать стремительный рывок — и уже из-за поворота вести наблюдение дальше. Чутье подсказывало ему: эти двое наверняка из банды. А если так, то каковы ее цели? Найти душманов необходимо во что бы то ни стало, иначе они разобьют колонну. Заполыхают вдоль дороги грузовики, погибнут люди, хлеб...

Казалось невозможным, невозможным и чудовищным, что солнечный полдень, напоенный таким пронзительным ароматом первотравья, может таить в себе смертельную угрозу.

Чутье военного, конечно же, основывается не на мистике: оно складывается из десятка самых разных подробностей, увиденных или услышанных в течение недели, дня, а то и нескольких часов. Вернее говорить не о чутье, а об оценке обстановки. О том, что в этом районе очень удобное место для засады, лейтенанту Демакову уже было известно. Далее — следы, обнаруженные сегодня неподалеку от ущелья. Кто мог идти в сторону густонаселенных мест, спустившись с гор? Пастухи? Но где же их бараны? Скорее всего, утром шли эти двое. Почему они теперь бегут так быстро назад? Сомнений у Демакова уже не оставалось.

Чутье... Ну, пусть будет чутье. Совсем недавно оно не обмануло его. С группой солдат он совершал агитрейд в один из кишлаков. Рейды обычно проводились по согласованию с местными властями и при их непосредственном участии. Многим афганцам пока трудно самостоятельно разобраться в происходящем. К тому же коварство врагов революции не знает границ: шантаж, листовки, угрозы, разного рода радиоголоса... Попробуй разберись, что к чему. Бывает, на весь кишлак только один житель имеет образование. Хорошо, если он моулави (учитель), а чаще всего это мулла.

В свою агитбригаду Демаков включал ребят толковых, умеющих говорить просто, доходчиво. Обязательно в нее входили рядовые Нуров, знавший одинаково хорошо языки фарси и дари, и Ягофаров. У этих солдат было врожденное чувство доброжелательности.

Как-то при сопровождении колонны, когда на малом привале времени едва хватало, чтобы подышать свежим воздухом и глотнуть из фляги воды, Александр увидел их в окружении местных жителей. Дехкане взволнованно говорили, простирали руки к аллаху, перебивали друг друга. Увидев офицера, сразу смолкли, почтительно склонив голову.

— О чем разговор? — поинтересовался он у солдат. Те объяснили, чем так взволнованы дехкане. Год выдался засушливым, и к осени река совсем обмелела. Воды в ней даже кувшинами трудно набрать. А местный богатей, чьи угодья расположены ближе к подножью хребта, сделал запруду. Беднякам не осталось и глотка.

— Им, товарищ лейтенант, многое непонятно, — сказал Нуров. — Грамотных в кишлаке нет. Они даже не знают декрета о земельной реформе. Объясняю им, что вода, как и земля, стала общим достоянием.

Демаков присоединился к беседе. Начал рассказывать, что правительство Афганистана распорядилось: землей должен владеть тот, кто ее обрабатывает. Не будет больше заминдаров (помещиков) и не будет батраков. Сказал серьезно, а аксакалы засмеялись. Один старичок хихикал так, что борода тряслась.

— Почему смеетесь? Я ведь смешного ничего не сказал, — нахмурился лейтенант. — Революция дехканам землю дает, воду для полива...

— Может, и дает, да только ее никто не возьмет, — уже всерьез ответил аксакал.

— Почему же?

— Да потому, что земля чужая, ее трогать нельзя.

— Но ведь декрет издан...

— Э-э, дорогой, вы — умный начальник, а простой истины не понимаете, — вздохнул все тот же старичок. — Декрет смертные люди написали, а коран написан святой рукой. Частная собственность неприкосновенна! И горе тому, кто на нее посягнет.

— Горе, горе тому, — как клятву повторили другие дехкане.

В пути после малого привала Демаков никак не мог забыть эти слова. «Вот и попробуй, — размышлял он, — разъясни им декреты республики. Государство бесплатно раздает беднякам землю, а они брать ее боятся, за грех считают... Сколько нужно усилий, чтобы заставить их уверовать в справедливость декретов».

В другой раз он увидел Нурова за беседой с афганским солдатом. Тот его слушал внимательно и все прицокивал языком, словно Нуров рассказывал сказку из «Тысячи и одной ночи».

— Женат? — спросил он афганского воина.

— Нет, — ответил тот.

— Почему?

— Денег нет, за жену надо платить.

— Сколько?

— От сорока тысяч афганей и более... Есть и меньше.

— А сколько получаете?

— Около двух тысяч.

— Знаете, — сказал потом офицеру Нуров, — они даже не представляют, что такое колхоз. Как там живут, как работают... Про города спрашивают, дружно ли живем. Сколько стоит хлеб, сколько метр ткани на рубаху. Они слушают и удивляются.

«Хорошо действуют на афганцев эти простые солдатские беседы», — размышлял Демаков, собираясь в агитрейд. Готовился он к нему тщательно. Многие суры корана наизусть выучил. Доходчиво и терпеливо вместе со своими помощниками растолковывал он неграмотным и одураченным, что революционная земельная реформа, всеобщее равенство, раскрепощение женщин, школьное обучение детей — это не безбожие, не дьявольский грех, а святая забота о благе простых людей. Не чурался Александр налаживать взаимопонимание и с муллами. В окрестных кишлаках его знали в лицо и уважительно приветствовали.

А в тот памятный агитрейд Демаков отправился в отдаленный кишлак, в котором еще не бывал. Селенье это приютилось высоко в горах, между голыми скалами, почти круглый год одетыми в пышную белоснежную чалму. На исходе лета, когда ледники сбегут с них шумными и пенистыми реками, эти скалы снимают свою чалму и становятся похожими на острые кинжалы, пронзающие небо. Название кишлака Александр запомнил хорошо — в переводе на русский язык оно означает «потомок пророка». К нему вела коварная горная дорога, по которой на машине можно подняться только в летнее время. Горе же было тем, кто пытался проехать в селение зимой. Многие, кто рисковал, исчезали без следа. И только на дне ущелья чабаны потом находили остовы «бурубухаек».

Перед тем как отправиться в кишлак, Демаков и заместитель командира батальона по политчасти капитан Владимир Лукинов побывали в районном комитете НДПА. Там узнали, что душманов в том селении давно не было. Но предупредили, всякое может случиться, надо быть готовым ко всему. В сопровождающие дали молодого партийного активиста Сарвара, который хорошо знал жителей кишлака. Он рассказал, что в селении всем заправляет старый горбун, богач Абдулла-хан. Все жители ходили у него в долгах и работали на него за эти долги бесплатно. Знал хитрый горбун: ненавидят и боятся его в кишлаке. Знал также, что внизу, в долинах, мир перевернулся и ему, Абдулла-хану, придется держать ответ перед дехканами. Тревожился, но видел, что жители боялись его, так как в любое время могли прийти душманы и покарать непослушных. А в том, что Абдулла-хан связан с бандой, никто не сомневался. Только попробуй схвати его за руку. В горах сотни троп и по любой из них может пройти душман. На каждого засаду не посадишь.

В состав агитбригады вошло около двадцати человек. На вооружении, так сказать, имели: походную автоклубную машину, звуковещательную станцию, усилительные установки. Последние были нужны главным образом для женщин. Ведь что происходит, когда агитбригада прибывает в кишлак? Собираются мужчины и дети, а женщинам по законам религии нельзя появляться на людях, да еще незнакомых. В тот момент они прячутся за дувалами. Для них-то и включались усилительные установки. Тут же разворачивался медпункт. Так черной пропаганде контрреволюции наши воины противопоставляли правду о Советском Союзе, о советских солдатах.

На этот раз, несмотря на красноречие Нурова и Ягофарова, аплодисменты не прозвучали. А ведь Нуров, представившись на языке дари, увлекательно рассказывал собравшимся о жизни простых советских тружеников. Обычно такие рассказы дехкане слушали с удивлением и прерывали одобрительными возгласами, вопросами. Теперь же ничего подобного не происходило. Жители кишлака словно в рот воды набрали. Даже разговор об отмене калыма, о новых обычаях не расшевелил их. Хотя Демаков при том ссылался на коран, в котором, кстати, немало мест, посвященных социальной справедливости, равенству людей. Скажем, запрещается крупное землевладение, осуждается эксплуатация, порицается скупость. Разве не сказал Мухаммед, что если человек оживил клочок мертвой земли, то она ему и принадлежит? Значит, земля должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает. И отмена декретом кабальных долгов заминдарам разве не соответствует сурам корана, осуждающим ростовщичество?

Молчали дехкане. Хмуро смотрели на приехавших. Дети и те без обычных улыбок. Видно, напуганы чем-то и кем-то. Чутье подсказывало: неподалеку бандиты. И тут взгляд Демакова упал на двух рослых мужчин. Одеты они были, как и все. Только длиннополые рубахи ниже колен, шаровары из того же материала и безрукавки из зеленой ткани выглядели очень уж опрятными, будто только что сшитые. А лица-то, лица... Европейские лица, хотя загар сравнял их цвет с лицами местных жителей.

Наверное, Александр слишком пристально присматривался к ним. И те почуяли опасность. Они постарались незаметно скрыться. Демаков осторожно позвал Сарвара, вдвоем они последовали за ними. Но те словно сквозь землю провалились. Куда же могли деться два человека, явно нездешние? В какой дом вошли? И тут Демакова кто-то дернул за руку. Перед ним стояла женщина, а может, девушка в парандже. Она говорила быстро-быстро. Сарвар, знавший немного русский, перевел: в кишлаке душманы. Их немного и находятся сейчас в доме Абдулла-хана. Потом Сарвар сообщил Александру, что девушку, сообщившую им тайну, зовут Малика. Богатый горбун хотел купить ее за долги у родителей. Горе бедняку, если у него нет иного богатства, кроме дочери, да еще красивой и стройной, как маленькая серна. Но родители не захотели отдавать Малику. Тогда Абдулла-хан приказал избить палками стариков — родителей девочки. Но дал им время на раздумье.

Демаков, Сарвар и несколько афганских солдат подошли к дому богача. Прислушались к разговору, который доносился оттуда. Вначале Александр не поверил своим ушам: чистейший английский язык. Пришлось сильно пожалеть, что мало уделял внимания иностранному языку и в школе, и потом в училище.

Теперь ему стало понятным поведение местных жителей — в кишлаке отсиживались душманы, да ко всему прочему — с западными инструкторами. Кто они — американцы, англичане? Демаков в тот момент не знал. В одном был уверен: упускать их никак нельзя. Один из афганских солдат рванул дверь и что есть силы закричал:

— Руки!

Двое немедленно вскинули руки вверх, а третий побежал к окну. Солдат крикнул резко, гортанно:

— Дрешь! (Стой!)

Дал в потолок очередь из автомата. Бежавший замер на месте. А вскоре подоспевшие афганские солдаты помогли арестовать всех бандитов: их оказалось шесть. Двое — с европейскими лицами — оказались английскими советниками,

Демаков знал историю английской интервенции в Афганистане. Она началась еще в далеком 1838 году. Тогда английские колониальные войска, пройдя из Индии двумя колоннами через перевал Боланд и Хайберский проход, заняли Кабул. Здесь обосновался восьмитысячный отряд, а основные силы вернулись в Индию.

Восстание в Кабуле вспыхнуло в ноябре 1841 года. К повстанцам на помощь подошли племена. Английский гарнизон был вынужден покинуть город. Погода как раз наступила вьюжная, она и помогла афганцам полностью разгромить завоевателей. Лишь один человек из всего отряда — английский врач Брайтон — добрался до своих.

Но урок, что называется, не пошел впрок. В ноябре 1878 года английские войска снова заняли Кабул. А ровно через год в город Кандагар на загнанном коне прискакал командир бригады английский генерал Берроуз. «Это были семь часов ужаса», — рассказывал он о том, как афганцы близ деревни Мейванд наголову разбили его свободную бригаду, два полка кавалерии и три пехотных, среди которых — и 66-й королевский полк.

Третья их попытка, совершенная в 1919 году, так же оказалась безуспешной. Может, теперь, считают некоторые господа с берегов Темзы, удастся взять реванш? Вряд ли...

Эти двое англичан — Джон и Уилки — иностранцы. Демаков и его товарищи — тоже иностранцы. Но в том-то и суть, что Джон и Уилки были и останутся для афганского народа чужеземцами, даже врагами. А поступки советских людей, рискующих собственной жизнью ради счастья соседа, продиктованы чувствами уважения к афганцам, сопереживанием, интернациональным долгом.

Арестованных английских советников лейтенант Демаков передал тогда в руки работников ХАДа. А жителям кишлака, сразу же повеселевшим после происшедшего, пообещал еще одну встречу с агитбригадой.

Он продолжит с ними разговор и об отмене калыма, и о том, что специальным декретом бедняки полностью освобождались от задолженности помещикам и ростовщикам. А в конце его солдаты выступят с концертом художественной самодеятельности, как уже было не раз.

Да, чутье и в тот раз не подвело. И теперь, размышлял Александр, все говорит о том, что банда прячется где-то неподалеку. Возможно, душманы уже ждут жертву и выбрали для нападения удачное место. Тихо он повторил фамилии тех, кто пойдет с ним: «Ниякин, Аллядинов, Караваев, Ягофаров, Варнавский, Валиев, Ибрагимов, Жадан и Антонян». Александр произнес фамилии в обычной своей манере — мягко, но в тоне его чувствовалась сталь.

Едва предполагаемые душманские разведчики скрылись за поворотом, бросив напоследок долгий, внимательный взгляд назад, группа Демакова была уже на ногах и быстро устремилась за ними. Солдаты бежали так, чтобы не создавать шума: вкрадчиво, бросая тело на носки. У каждого за плечами был опыт. Часы боевой учебы они не транжирили попусту, а брали все, что необходимо для действий в горах, при стычках с хитрым и выносливым противником.

Лейтенант бежал без напряжения. Тренированные с детства легкие не свистели, дышали легко и свободно. Здесь, в Афганистане, он не забыл своего увлечения спортом. Каждое утро его видели на физподготовке вместе с солдатами. На любом снаряде он мастерски владел своим телом, выполняя упражнения любой сложности. И этим заражал подчиненных, которые также увлекались спортом.

Расстояние около километра группа преодолела быстро. Пот едва успел выступить на лицах ребят, несмотря на полную выкладку, тяжесть оружия, послеполуденный зной. Остановились, и Александр поднял руку: внимание!

Крутой поворот дорога делала потому, что на ее пути встала отвесная скала. В незапамятные времена путешественникам приходилось торить путь подковой; делать изгиб. Скальные стены темно-коричневого цвета под лучами заходящего солнца отсвечивали багрово и были похожи на гигантские кровавые сгустки.

Используя естественные укрытия, лейтенант стал осторожно огибать подкову. За ним неотступно, готовые в любой момент открыть ответный огонь, следовали подчиненные. Что там за поворотом? Какой очередной «сюрприз» подготовили душманы? Сколько матерей, отцов, жен, сестер и братьев едва ли не в каждом кишлаке Афганистана с болью и гневом, с ненавистью и возмущением произносят это слово «душман».

Шаг за очередной выступ, и перед глазами лейтенанта встал заброшенный кишлак. Он начинался буквально в двухстах метрах. Видно было, что в нем никто не живет. Остались стены глинобитных домов, полуразрушенные дувалы — пристанище змей и пауков. Все утопало в цветущих гранатовых деревьях. Казалось, выйдут сейчас дехкане и начнут праздновать навруз — наступление весны. Это очень древний праздник, похожий на русскую масленицу. Но нет, знал Демаков, не выйдут. И не пойдет впереди праздничной толпы мулла, окуривая дымом трав пищу, выпрашивая у правоверных дань в пользу мечети.

Тех двух, за кем спешили, нигде не было видно. Словно растворились. И это еще сильнее озадачило Демакова. В какой из домов они спрятались и теперь ведут наблюдение? Если здесь бандиты, то сколько их? Надо обязательно найти, ведь совсем скоро проследует колонна. Александр только теперь по-настоящему и оценил, какое здесь удобное место для засады.

Кишлак возвышался над дорогой. Перед его верхними строениями она лежала как на ладони. Как ни смотрел лейтенант, ничего подозрительного не заметил и дал команду: «Вперед!» Группа вышла из-за укрытия и, рассредоточившись, направилась к кишлаку. На пути встретился арык. Он тянулся, словно окопная линия. Метрах в ста за ним стояла невысокая стена дувала. Может, за ней спрятались душманские лазутчики?

Справа чуть впереди шли Ягофаров и Варнавскии. Сержанты Аллядинов и Ниякин с рядовыми Жаданом и Антоняном сдвинулись влево. Рядом напряженно дышал Валиев. И до того каждый собранный, настороженный, теперь они стали похожи на взведенную пружину: тронь — в одно мгновение распрямится.

Исход боя, известно, определяется многими факторами. Одним из главнейших всегда остается подготовка людей, в том числе морально-психологическая. А она во многом зависит от него, ротного политработника. От веса его слова, от того, как будет действовать он сам. В трудных ситуациях по воздействию на людей ничто не сравнится с личным примером командира, старшего. Жизнь учит: слова имеют силу лишь тогда, когда за ними следуют соответствующие поступки. Демаков был из тех людей, которые никогда не подводят.

За арыком простиралось ровное место — здесь дехкане, должно быть, сажали овощи. Сейчас же все поросло травами, названий которых Александр еще не знал. «Если ударят из-за ближнего дувала — перестреляют, как куропаток», — мелькнула тревожная мысль. И приказал дальше передвигаться перебежками.

— У дувала всем залечь, — бросил он коротко по цепи.

Ему показалось, что за садом, в створе между глинобитными стенами, от чего-то отразился луч солнца.

— Ложись! — крикнул лейтенант, с разбега упав под гранатовое дерево.

Все разом залегли. И тут прозвучали выстрелы. Пули брызнули совсем рядом, срезав на деревьях ветки. Из стены дувала полетела желтая пыль. Вскоре уже стреляли и справа, и слева. Огонь был таким плотным, что головы не поднять.

Группа ответила короткими очередями, выискивая цели. Оглядевшись, Демаков увидел, что душманы засели не в домах и не за дувалами, как он вначале полагал, а в окопах. По треску очередей трудно было определить, сколько их там. Ясно одно: много, а вырытые окопы свидетельствовали о том, что бандиты заранее готовили засаду. Они расположились очень выгодно, и если допустить, что им удастся повести прицельный огонь по колонне, урон может быть очень большой. Дома и деревья сейчас служили для группы укрытием, но дорога лежала в стороне от них и сверху хорошо просматривалась.

Александр связался с командованием по рации, доложил обстановку. О помощи не просил, знал, что к нему сразу же поспешат на выручку. Осознавал он и другое: такую многочисленную банду будет нелегко сдержать. После огневого налета «духи» обязательно попытаются захватить или уничтожить группу.

И бандиты пошли. Сквозь деревья Демаков видел, как они, где перебежками, а где ползком начали охватывать их полукругом. Меткими очередями группа сдерживала наседавших. Но огонь из окопов становился все прицельнее. Пуля обожгла плечо лейтенанта. В создавшемся положении хоть какие-то шансы обещало лишь одно решение — отступать к арыку. А это означало — проскочить несколько десятков метров по открытому пространству. Душманы мгновенно воспользуются возможностью и ударят в спины. Или устремятся за ними, чтобы попытаться захватить в плен: душманы хорошо видели малочисленность группы. Значит, кто-то должен прикрыть отход.

Несколько душманов выскочили из укрытия и бросились вперед. Огнем их заставили залечь. После этого бандиты, видимо, понимая, что атакой в лоб советских воинов не взять, стали наседать с флангов. Образовалась своеобразная подкова, похожая на ту, дорожную, огибавшую неприступную скалу. Обстреливать с флангов, правда, было трудно: мешали стены дувалов. Но, с другой стороны, стены позволяли душманам скрытно сближаться с группой. Демаков осознавал, что через несколько минут отступать к арыку будет поздно. Пока же по тем, кто будет отползать к арыку, огонь поведут только сверху — бандитам мешали деревья, и это обнадеживало. Кто-то один должен пожертвовать собой, спасая всех.

— Вот что, — лейтенант повернул голову к лежавшему рядом Валиеву и увидел его глаза — тревожные, но не ошалелые от страха. — Слушайте приказ!