В день рождения

В то утро Фаина Егоровна проснулась с ощущением праздника. Вспомнила, что сегодня, 21 апреля, день ее рождения. Засмеялась тихонько. Саша с детства всегда напоминал об этом событии каким-нибудь нехитрым подарком. А уже когда в училище поступил, специально приезжал, чтобы поздравить, если день рождения на выходные дни выпадал. Один раз даже среди недели приехал. Фаина Егоровна тогда встревожилась — значит, самовольно приехал?

— Да нет, мама, — успокаивал ее сын. — Я объяснил нашему ротному, а он говорит: «Поезжайте, Демаков, матери приятно будет». Он у нас с понятием, майор Иванов.

Мать знала Владимира Борисовича Иванова, встречалась с ним, спрашивала, как учится Саша. Слышала только благодарности за воспитание сына. Домой приезжала и не могла скрыть радости. Спешила с ней к сестре или подругам. С мужем у нее отношения не сложились: слишком разными оказались. И всю нерастраченную любовь Фаина Егоровна перенесла на сына — единственного и самого лучшего Сашеньку. Любила, но сызмальства к труду приучала. Гонял корову в стадо, копал огород, помогал по хозяйству. Характер ведь с детства закладывается...

В этот день Фаина Егоровна подумала, что можно понежиться в постели в честь праздника, но крестьянская натура не терпит праздности. Ее руки не могли долго находиться в бездействии. Встала. Вышла во двор кормить живность, доить корову. Над избами уже тянулись в чистейшем воздухе курные дымки — соседки затапливали печки.

Родное село Демакова Верх-Ирмень большое, раздольное, взглядом не охватишь. Раскинулось оно на отлогом скате Приобского плато, по обоим берегам небольшой сибирской речки. На крупномасштабных картах речка, давшая название селу, не обозначена. Но она по-своему вошла в историю освоения Сибири. В 1598 году недалеко от старого устья Ирмени, где ныне плещутся волны Обского моря, отряд русских служилых людей под началом Андрея Воейкова внезапно напал на главное стойбище воинственного чингисида Кучума и разгромил его. Тем самым завершил дело погибшего на Иртыше славного народного героя Ермака Тимофеевича.

И заселили здешние места российские люди, стали хлеб сеять и скот пасти. Но скупой оказалась сибирская земля. С трудом дотягивали крестьяне до нового урожая. И так бы прозябали они в нужде, если бы не Октябрьская революция. Многим беднякам пришлось за новую власть головы сложить. Колчак жестоко расправлялся с активистами. Памятник им ныне стоит в самом центре Верх-Ирмени.

Сначала в селе образовалось несколько маленьких колхозов, а в 1958 году они объединились, и хозяйство «Большевик» стало полновластным владельцем 23 000 гектаров земельных угодий. Своим неустанным трудом верхирменцы доказали, что на «трудных» землях Приобья, в зоне так называемого рискованного земледелия, можно выращивать высокие урожаи различных культур. Знаменит теперь «Большевик» на всю страну.

Стояла на своем подворье Фаина Егоровна и долго разглядывала дорогие сердцу места. В конце улицы вырос целый городок многоэтажных жилых домов. Видны белостенная школа, кафе. Все это построено на ее глазах, как и вон та огромная колхозная молочная ферма, неподалеку раскинувшая свои кирпичные, словно заводские, корпуса. А в «Большевике» пять таких ферм. Надои на одну фуражную корову достигли 4000 килограммов, среднесуточный привес молодняка на откорме редко бывает ниже килограмма.

Цифры колхозных достижений она знала не то что за год — за каждый день. Фаина Егоровна по должности статист. А Саша в письмах величал ее не иначе как «начальник ЦСУ». Все сведения ежедневно собираются к ней: сколько земли вспахано, сколько засеяно, каков удой молока, есть ли падеж скота...

Сын всегда интересуется: «Какие у нас успехи?» У нас... Вдали находится, а не чужие ему заботы односельчан. Да и как же иначе. Еще мальчиком он со школьниками помогал убирать колхозный урожай. Работали ребятишки обычно на сортировке зерна, собирали картошку. Саша, правда, больше тянулся к технике. В девятом классе уже освоил специальность механизатора. Приходил из школы чумазый, проголодавшийся, но очень довольный.

— Ты никак, Сашок, в колхозе решил остаться? — спрашивала его мать, зная давнюю мечту сына стать офицером. — Оно и правильно, вон у нас как хорошо стали жить.

Саша снисходительно улыбался: мол, понимаю твою шутку.

Делегаций в «Большевике» хватало. Поучиться у верхирменцев приезжают не только сибиряки, но и из других республик. Да что там из других республик. Бывает, и из далеких государств подивиться сибирскому чуду едут. Но сын, как этого матери не хотелось, от своей мечты не отказывался. А дело механизаторское, говорил, нужно знать и в армии.

Каждое лето во время каникул Саша работал на комбайне, помогал землякам в страдную пору убирать урожай. Председатель колхоза Юрий Федорович Бугаков не раз вручал ему грамоту за ударный труд.

— Молодец, Сашка! — жал ему руку Юрий Федорович. — Будет из тебя толк.

Сашка краснел: грамоту-то вручали при всем честном народе. А на первую получку, заработанную на колхозном поле, укатил в Москву. Захотелось ему посмотреть столицу, походить по музеям. Любознательным парнем рос. Все его интересовало. Когда комсомольцы школы решили писать историю села, сын каждый вечер носился по домам. Старательно вносил в толстую тетрадь услышанное. На ее обложке Саша написал вычитанные в какой-то книге слова: «Память — это история. Нет памяти — нет истории».

Много интересного о своих земляках узнала Фаина Егоровна с помощью сына. Вон Александра Ивановна Кандикова, немного смешная и вроде бы беззаботная женщина, а поди-ка, два года связисткой воевала, с самим трижды Героем Кожедубом связь держала. До Берлина дошла. Геройски били врага, оказывается, и ныне знатные колхозники Федор Яковлевич Куприянов, награжденный двумя орденами Красной Звезды, Павел Иванович Руднев, у которого есть орден Красной Звезды и орден Славы III степени. Даже знаменитый Андрей Андреевич Янин, живущий с Демаковыми на одной улице, вдруг открылся с другой стороны. За свой труд он награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени. И на фронте он смелым воином был...

С помощью учеников школьные стенды, посвященные фронтовикам села, значительно расширились. Теперь верхирменцы точно знали, что воевать из села ушло 900 человек, а четыреста из них не вернулось. Каждый из 140 фронтовиков, живших по сей день, пополнил своими воспоминаниями рукописный фонд музея. О всех, с кем говорил Саша, он непременно рассказывал матери, и в глазах его при этом она видела отблески тех огненных лет.

Жил в Верх-Ирмени человек, которого здесь знают все от мала до велика и на которого Саша очень хотел бы походить. Ему в колхозном музее посвящен специальный стенд, а в фойе школы на правой колонне висит его портрет. Каждый день Александр видел этот портрет — портрет мужественного воина с летными петлицами, с Золотой Звездой на груди. Герой Советского Союза гвардии капитан Алексей Гаранин, командовавший звеном во 2-м гвардейском полку авиации дальнего действия, родом из Верх-Ирмени. Летчик в числе первых еще в самом начале войны бомбил Берлин. Его фамилия не раз звучала по радио. В июне 1943 года в районе станции Орша Гаранин направил свой горящий самолет на фашистские склады боеприпасов. И было ему тогда 22 года...

Однажды в гости к школьникам приехала мать летчика. Ныне она живет в Новосибирске. После встречи с ней Саша прибежал домой взволнованный и с порога начал рассказывать Фаине Егоровне о том, каким рос Алеша Гаранин.

— Он был таким же, как и все, — глядя в глаза матери, Саша пытался высказать то, о чем думал. — Значит, и я, и Сережка Коршунов, и Володька Орешок можем стать героями?

— Конечно, можете, — улыбалась Фаина Егоровна. — Только для этого хорошо учиться надо.

— И заниматься физкультурой, потому что все военные сильные, — говорил мальчик. — Мама летчика сказала, что ее сын спортом увлекался: бегал, обливался холодной водой, поднимал гири...

Под вечер он убежал к речке, присоединился к группе одногодков, которые на берегу возле большого костра прыгали, озорничали, смеялись, потом пели песни и про картошку-объеденье, и про границу, где тучи ходят хмуро, и про паровоз, у которого остановка лишь в коммуне. Возвратившись, Саша взобрался на сеновал, где спал в летнее время, и долго ворочался. Мать понимала: сын в мыслях еще там, у костра, и про себя продолжает петь: «Сотня юных бойцов из буденновских войск на разведку в поля поскакала». А утром рассказал, что снились ему те самые бойцы, среди которых был и он, Сашка, и его закадычные дружки Сергей Коршунов и Володя Орешок. Еще Алла Черемисина. Не говорил только, что очень ему хотелось, чтобы и его портрет занял в свое время место на правой колонне школы...

Мычание коровы прервало воспоминания Фаины Егоровны. Она поругала себя вслух: «Ишь, барыня какая, с утра бездельничать вздумала». И поспешила во двор. По пути едва не налетела на турник. Его Саша поставил, когда еще в седьмом классе учился. Каждое утро выскакивал на улицу и забирался на перекладину. Руки от напряжения дрожали, а он все подтягивался и подтягивался.

— Хватит, сынок, отдохни, — просила его мать.

— Не мешай, мама, у меня же программа, — просил он.

Уставший бежал к речке, обливался водой. Вода-то по утрам ледянющая. Терпел. И зимой хотел у проруби свои процедуры выделывать, да мать категорически запретила. Послушался, чтобы не огорчать.

Управившись по хозяйству, Фаина Егоровна поспешила на фермы. Вчера, просматривая сводки, она обнаружила, что упали надои молока. Перепад хоть и незначительный, но председатель забеспокоился. Приказал зоотехнику выяснить причину. Оказалось, что скотники недодали коровам витаминно-травяной муки под мудреным названием СБ-1,5. Недодали из-за неисправности агрегата, вырабатывающего эту самую муку. «Ну, я кому-то хвосты накручу», — разозлился Юрий Федорович. Механики, вместо того чтобы устранить поломку, решили о ней не докладывать — отложили ремонт на потом. Ясное дело, заслуживали наказание.

Сегодня Фаина Егоровна убедилась, что дело поправлено, и хотела сообщить об этом строгому Юрию Федоровичу. Председатель колхоза упредил ее, лукаво улыбаясь:

— Поздравляю вас, Егоровна, с надцатилетием! Сколько гляжу, не стареете.

Засмущалась. Приятные слова всегда отрадно слышать. Только кто ему про день рождения сказал?

— В общем, Егоровна, сегодня вы от службы свободны.

Не забыл спросить о сыне: как он там, что пишет? Ответила словами Саши: «Все нормально. Чувствует себя прекрасно».

Когда вышла из здания правления колхоза, солнце уже поднялось и припекало по-весеннему. Звенели ручьи. Им вторил воробьиный гомон... Не успела Фаина Егоровна сделать и десяти шагов, как ее остановил веселый голос Володи Орешок, комсомольского вожака колхоза. С сыном они очень походили друг на друга. Оба всегда в деле, неунывающие и добрые. И тот, и другой в школе заводилами были. Устраивали такие интересные вечера, что даже взрослые на них ходили. «Первой скрипкой» обычно выступал Орешок, а Саша его всегда поддерживал. Футбольной команде нужен был вратарь — Демаков им стал. На электрооргане научился играть, чтобы заменить руководителя колхозного вокально-инструментального ансамбля, когда тот ушел в армию. «Сашок у нас человек артельный», — отзывался о нем Орешок.

Александр в свою очередь не переставал восхищаться кипучей энергией Володи, его умением организовать, зажечь людей. Он даже при вступлении в комсомол написал в заявлении: «...вступая в ряды ВЛКСМ, я хочу быть похожим на Орешок Владимира, члена комитета комсомола нашей школы. Он хороший агитатор и пропагандист, замечательный товарищ».

— Фаина Егоровна, от имени комсомола нашего колхоза поздравляю вас с днем рождения! — торжественно затараторил Володя. — Счастья вам и долголетия!

— Спасибо, спасибо... Откуда о моем рождении узнал?

— Это не я узнал, это наш председатель — у него большущая скатерть со списком именинников, — сообщил парень и попросил Фаину Егоровну отписать Сашке пламенный привет.

До дома мимо школы никак не пройти. Вот уже много лет назад сын ступил сюда еще нетвердой ногой, на неизвестный ему материк знаний. Читать научился довольно быстро, память его мгновенно запечатлевала облик слов. Фаина Егоровна помнит, как сын первоклассник влетел в избу и закричал:

— Мам, я писать научился!

И показал тетрадь с каракулями.

Он без труда приспособился к школьному ритуалу: по утрам молниеносно уписывал завтрак, одним глотком выпивал обжигающий чай и выбегал из дома — в жару, в мороз. А вечерами засиживался за книжками, читая быстро и легко. С алчностью поглощал приключенческие повести, а особенно — «про войну». Его интересовали судьбы великих полководцев, битвы, в которых они участвовали. Расположение войск при этих битвах он зарисовывал в тетрадь. Чего только не было в той тетради?! Шли грозной поступью колонны, мчалась быстроногая конница, надвигались краснозвездные танки, пикировали самолеты... Он иногда и на уроках с головой уходил в те далекие бои, и первой учительнице Саши Августе Дмитриевне Шабановой приходилось дважды называть его фамилию, приглашая к доске.

— Опять, Саша, воюешь? Давай-ка лучше займемся арифметикой.

И Саша из блеска побед возвращался в действительность.

Об Августе Дмитриевне, знала мать, сын сохранил самые добрые воспоминания. На выпускном вечере, получив аттестат зрелости, он поспешил к первой учительнице. Преподнес ей большой букет цветов и сказал: «Ваши уроки самые важные и о них я буду помнить всегда»...

Фаина Егоровна, когда бы ни проходила мимо школы, обязательно встречала кого-нибудь из преподавателей. Исключения и на этот раз не произошло. Бывший классный руководитель Саши — Анатолий Владимирович Воронков — направлялся по каким-то делам в сельсовет. Он прекрасно помнил всех своих учеников. Обязательно интересовался, где тот, а где этот, кем стал?

— На пенсию, Фая, собрался, — поздоровавшись, сказал Анатолий Владимирович. — Жизнь-то идет.

Покачал головой, мягко улыбнулся и снова заговорил:

— Сашку твоего вроде совсем недавно учил, а теперь он сам учит. Я тут вот однокашника его встретил — Сережу Лысакова и вспомнил, как сын-то твой за него горой встал, когда мы хотели исключить парнишку из десятого класса.

История эта Фаине Егоровне была известна. Как-то Саша пришел из школы возбужденным и сбивчиво поведал матери, что Сережку выгоняют.

— Как выгоняют? За что? — удивилась она.

— Пьяным был, да ругался... Плохо ругался, — коротко сообщил сын. — Он ведь не сам напился — отец его напоил. Алкаш несчастный.

— Ай-яй-яй, — приговаривала мать. — Что с ним теперь будет-то?

— Ничего не будет, — решительно ударил Саша по столу ладонью. — Завтра всем классом к директору пойдем...

И они пошли. Добились своего — оставили Лысакова.

— С твоим Сашкой в разведку ходить можно, — закончил Анатолий Владимирович. — Стоящий парень.

И снова Фаина Егоровна почувствовала себя так, словно дорогой подарок ей вручили. Поспешила домой: вечером, хотя никого и не приглашала, обязательно будут гости. День рождения, поется в песне, только раз в году. Надо что-нибудь приготовить.

Возле калитки ее окликнул почтальон.