Содержание
«Военная Литература»
Проза войны

Двойная цепь

Снова темной осенней ночью против течения идет «Жучка» — этим именем моряки разведотряда Дунайской флотилии нарекли трофейный катерок за резвость на поворотах, позволяющую быстро уходить из-под вражеского огня. Справа едва различим ближний, румынский берег. А противоположный, югославский, затерян во тьме. Где-то на нем засевшие в обороне гитлеровцы. Но едва ли они услышат «Жучку»: Дунай здесь широк...

Глухо постукивает мотор, ворчливо бурлит, разбиваясь о невысокий форштевень, волна, круто вздымая белеющую во тьме пену; кажется, что катер идет очень быстро. Но это только кажется. Не так велика скорость «Жучки», как сильно течение, которое приходится ей преодолевать.

* * *

Возле Прахова закрепился на заранее подготовленных рубежах враг. Соединению бронекатеров поставлена задача: помогая наступающим войскам, обстрелять береговые позиции близ Прахова и высадить там десант. Но на пути подводная преграда. Смогут ли бронекатера пройти через нее?

Это и должны выяснить те, кто идет в этот ночной час на «Жучке». Среди них необычайно высоким ростом выделяется командир разведотряда старший лейтенант Калганов, известный на флотилии под прозвищем Борода — в свои двадцать шесть лет он носит небольшую бородку, еще в сорок первом году дав клятву не сбривать ее до Победы. Рядом с Калгановым на «Жучке» матросы Морозов, Чичило, Веретеник, Глоба, Гура, Андреев, Коцарь. Лишь один на «Жучке» новичок — тот, что стоит у руля, с тонкими чертами лица; ему нет и восемнадцати. Это Алексей Чхеидзе, паренек из Тбилиси. Уже больше года он воюет, в шестнадцать лет добившись комсомольской путевки на флот. Учился на рулевого, но ему не терпелось сойтись с врагом лицом к лицу, и он попросился в морскую пехоту. В отряде он всего несколько дней. Вняв горячей просьбе Алексея, встретившегося с разведчиками в одном из прибрежных городков, Калганов взял его к себе, попросив перевести в отряд из батальона морской пехоты. Старшему лейтенанту понравился этот жаждавший стать разведчиком совсем юный, но, как он узнал, смелый и смекалистый матрос.

...Время движется к полуночи. «Жучка» идет, по-прежнему держась правым бортом берега. Фарватер пока чист... Но вот, обернувшись к Калганову, стоящему рядом в рулевой будке, Чхеидзе докладывает:

— Вижу!

Прямо по курсу «Жучки» над водой что-то чернеет. Сбавив ход, катерок осторожно приближается. Разведчики держат автоматы наготове: мало ли что?

Девять пар глаз напряженно всматриваются вперед, в темноту. В ней все явственнее проглядывает что-то угловатое, выступающее из воды. Палубная надстройка. Неподалеку еще одна. Рядом — широкая дымовая труба. Мачта. Косо торчащая из воды округлая корма. Еще мачта...

«Жучка» осторожно, на самом малом ходу, еле слышно работая мотором, подходит ближе. Теперь уже можно разглядеть: суда лежат тесно, одно близ другого, образуя неровный плотный ряд, тянущийся справа, от румынского берега, к середине реки. А в тридцати — сорока метрах выше по течению, параллельно этой преграде тянется вторая, тоже видны над поверхностью воды трубы, мачты, кое-где крыши и поручни палубных надстроек. Двойная цепь. Вдоль берега к Прахову не пройти. А посередине реки?

— Лево руля! — дает Калганов команду Алексею Чхеидзе. «Жучка» медленно идет от берега вдоль преграды. Вот и середина реки, а конца преграды не видно. «Жучка» идет все осторожнее: близок занятый врагом югославский берег.

Ослепительно белый свет немецкой ракеты вспыхивает в вышине и падает на палубу «Жучки», на встревоженные лица разведчиков. В его холодном сиянии стальным блеском отсвечивает колышущаяся в быстром беге дунайская волна, особенно четко чернеют над ней трубы и мачты, как будто это мертвые, давно лишившиеся ветвей стволы непонятных деревьев торчат из воды.

И тотчас же над «Жучкой» с прерывистым визгом проносится пулеметная очередь.

Заметили!

— Право на борт! Полный! — командует Калганов. Чхеидзе круто разворачивает «Жучку», облитую белым, зловеще вздрагивающим светом. Вдогонку ей с югославского берега стучат пулеметы. Позади, серебря воду, мечутся белые сполохи вражеских ракет.

«Жучка» уже в безопасности. Погасли ракеты. Смолкла стрельба.

Сделав большой круг, «Жучка» возвращается: надо все же выяснить, тянется ли обнаруженная преграда до югославского берега?

Но едва катер приближается к середине реки, как снова слева, с берега, взлетают немецкие осветительные ракеты. Снова стучат пулеметы. Провыв над «Жучкой», ухают совсем близко от нее мины, взметая воду и пену. Дребезжат, свистят осколки. С глухим стуком некоторые из них бьют в борта, надстройку. Приходится уходить.

Вражеские ракеты, вырывая катер из тьмы, делают его видимой врагу мишенью. Но они оказали и услугу: при их свете разведчики успели разглядеть, что двойная вереница затопленных судов вплотную примыкает к югославскому берегу.

Вернувшись в базу, Калганов доложил, что подходы к праховской преграде враг держит под огнем.

«Во что бы то ни стало найти проход в течение ночи!» — тотчас получил он приказ. Флотилия не может отставать от наступающих войск, ведь им нужны корабли для огневой поддержки с реки, для переправ и десантов.

И снова «Жучка» уходит вверх по течению.

Теперь разведчики действуют хитрее. Раз враг насторожен и внимательно прислушивается к каждому звуку на реке, — значит, на «Жучке» искать прохода нельзя: даже негромкий шум маломощного мотора может помешать успеху.

Калганов решает идти к заграждению на шлюпках. Трудно, опасно, но зато больше шансов не быть обнаруженными врагом.

Чтобы на этот раз не привлекать внимания противника, «Жучку» оставили у румынского берега, немного не дойдя до подводной преграды. Пересели в рыбацкие лодки, которые до этого были привязаны за кормой «Жучки». В одной из них, большой, разместились Калганов, Гура, Глоба, Чхеидзе, Андреев, Коцарь. В маленькую лодочку сели Морозов и Чичило.

Навалившись на весла, разведчики сразу же направили свои лодки вдоль первой линии затопленных судов, к середине фарватера, чтобы выяснить, не оставили ли немцы прохода для своих кораблей в наиболее судоходной части реки.

...К полуночи стало еще темнее. Начался дождь. Холодные капли, подхваченные сырым речным ветром, надоедливо били в лица, проскакивая под плотные кожаные штормовые шлемы. Но разведчики, казалось, не замечали ни холода, ни дождя, ни ветра. От одного затопленного судна к другому медленно переходили лодки. Удерживали их с трудом: бурное течение так и норовило снести. Присматривались, промеривали баграми и веслами — не пройдет ли бронекатер? Но, увы, суда были затоплены или вплотную, или так близко одно к другому, что пройти кораблю между ними было бы невозможно.

А не смогут ли бронекатера пройти где-нибудь над затопленными судами? Промеры показали — нет. Не позволит осадка.

Поиски продолжались.

* * *

...От одного судна к другому, все ближе к середине реки, пробирается в темноте лодка, на которой Калганов и пять матросов. Лодка прошла уже мимо десятков судов, над которыми бурлит быстрая дунайская вода. Здесь баржи, пассажирские пароходы, буксиры, тральщики, землечерпалки, шаланды. По белеющим в темноте надписям на трубах, спасательных кругах, которые висят на торчащих кое-где из воды рубках, можно увидеть, что гитлеровцы собрали здесь суда разных придунайских стран: румынские, болгарские, югославские. Потопили и много своих, не пожалели.

Вот середина реки. Здесь глубже, чем у берега, и над водой меньше заметны надстройки, мачты и трубы.

Калганов дает распоряжение пришвартовать лодку к едва выступающей над водой рубке какой-то баржи. Высота рубки около двух метров. Осадка бронекатера менее двух метров. Может быть, над этой баржей бронекатер пройдет?

В рубку, поверху оплескиваемую волнами, вцепились багры, удерживая лодку на месте. Сердито бурлит дунайская волна, стремится оторвать лодку, унести... Но матросы крепко держат багры.

Шестом промерили, потолкали в скрытую под водой палубу баржи. Глубина как будто достаточная. Ну а если там. внизу, есть что-нибудь такое, на что может напороться днищем бронекатер? Надо проверить.

— Кто первым пойдет в воду? — спросил Калганов.

Глоба и Коцарь быстро разделись. Ночной осенний дождь бил по их обнаженным телам. Один за другим с борта лодки спрыгнули в темную бурлящую воду. Она холодом ожгла их, захватило дух. Течение рвануло, потащило... Едва удержались за борта лодки — помогли находившиеся в ней товарищи.

Ныряли, босыми ногами и руками ощупывали под водой палубу, бортовые ограждения. Нет, над этой баржей не пройти: под водой торчит острое искореженное железо. Видимо, прежде чем затопить баржу, гитлеровцы подорвали ее.

Дрожащие от озноба Глоба и Коцарь вскарабкались в лодку, стали торопливо одеваться. Лодку перегнали к следующему затопленному судну. В воду спустились трое других разведчиков.

Враг на берегу пока безмолвствовал. Шестеро разведчиков переходили на лодке вдоль подводного завала, делая частые промеры. Это была опасная работа: в темноте, да еще под водой не было видно, куда опускаешься, куда несет течение. А оно, как назло, норовило рвануть, ударить о что-либо. Уже смещалась с дунайской водой первая кровь: Коцарю, когда он нырял, острым железом распороло бок.

* * *

Ночь шла к концу, а проход все еще не был найден. Разведчики устали, замерзли — ведь каждому по многу раз приходилось нырять в холодную осеннюю воду, а отогреться было негде, и все моросил назойливый дождь.

За это же время Морозов и Чичило на своей лодочке, которую они, конечно, называли по-моряцки шлюпкой, прошли вдоль первой линии судов далеко за середину реки в направлении югославского берега. Они делали промеры, много раз ныряли, прощупывая, какие препятствия для кораблей таятся под темной бегучей водой. Но им не удавалось найти прохода. До берега, занятого врагом, осталось немногим более двухсот метров. Неужели и дальше вплотную одно к одному затоплены суда?

А небо уже начало сереть... Скоро рассвет. Еще немного, и врагу станет видна снующая меж затопленными судами крохотная лодочка.

Но лодочка упрямо пробирается к берегу. Чем ближе к нему, тем больше выдаются над водой, проступая в редеющем мраке, корпуса затопленных судов, и тем легче ориентироваться, как лежит на дне то или иное из них. Немцы старались, чтобы каждое судно встало на дне поперек течения, плотно соприкасаясь носом и кормой с соседними. Но за те минуты, пока суда погружались, течение повернуло некоторые, и между ними кое-где осталось свободное пространство. Сейчас, под утро, когда ночная тьма стала уже не такой густой, легче угадать, где суда стоят не вплотную.

Метрах в ста пятидесяти от смутно чернеющего берега Морозов и Чичило нашли одно из таких мест. Промерили шестами — достаточно глубоко, бронекатер пройдет. Но если под водой между судами натянувшийся трос, свалившаяся мачта или еще что-либо? Заденет за такое препятствие катер днищем или винтом, застрянет, загородит собой проход остальным — сорвется все дело, а виноваты будут разведчики. Нет, проверить надо тщательно!

Морозов разделся и прыгнул в воду. Чичило удерживал лодку на месте, привязав ее к торчавшей над поверхностью мачте.

Несколько раз скрывалась под водой и вновь показывалась едва видимая в только начинающей рассеиваться темноте голова Морозова. Наконец он подплыл к лодке, ухватился за борт. Чичило помог ему влезть. У Морозова зуб на зуб не попадал, он трясся от холода, руки дрожали так, что ему трудно было одеться.

— Ну как? — спросил Чичило.

— Проверил, — натягивая тельняшку, ответил Морозов. — Вроде бы чисто.

— Вроде? Прощупаю-ка и я для верности! — решил Чичило. Он снял с себя одежду, и вот уже всплеснула у борта лодки вода, раздавшись под его крупным телом.

Чичило пробыл в воде дольше Морозова. Когда он вылез, закоченевшие пальцы никак не могли ухватиться за борт лодки, и Морозову не без труда удалось втащить в нее своего грузного товарища.

* * *

Теперь уже не было сомнения, что найденный проход вполне годен для бронекатеров. Конечно, лучше бы он был подальше от занятого врагом берега. Но выбирать не из чего.

Два разведчика, с трудом преодолевая течение, проплыли на лодочке чуть выше найденного прохода, ко второй линии преграды. Разыскав подходящее место и промерив глубину, убедились, что и там бронекатера смогут пройти.

Весьма возможно, что эти проходы немцы оставили близ занятого ими берега для своих судов в надежде, что советские корабли не рискнут воспользоваться ими из опасения попасть под огонь. Но был бы разведан проход — бронекатера пойдут с боем, не впервые...

Вытащив из кармана блокнот, Морозов, напрягая зрение — еще только-только начинало светать, — набросал схему расположения затопленных судов и обозначил найденный проход.

Надо было спешить, поскорее доставить командованию полученные данные.

— Разогреемся! — сказал Морозов.

Оба дружно налегли на весла.

Они успели сделать всего несколько гребков, как слева от них вода вскинулась невысокими, бегущими один за другим фонтанчиками. Сзади донесся торопливый стукоток пулеметной очереди.

— По нас! — оглянулся Морозов. — Заметили! Влево, к барже!

Изо всех сил наваливаясь на весла так, что те трещали, они за несколько секунд успели зайти за большую баржу. Верхняя часть высокого борта баржи, накренившейся при погружении, стояла над водой и надежно закрывала лодочку от глаз противника. Пулеметы с берега постучали еще и смолкли.

Тьма почти растаяла. Перестал дождь. Все вокруг — и небо, и вода — было уже не черным, как полчаса-час назад, а серым.

— Эх, не успели затемно! — подосадовал Морозов. — Но не отсиживаться же тут, — и предложил: — Давай нажмем, проскочим до следующего укрытия.

— Давай! — согласился Чичило.

Но, едва они со своей лодочкой высунулись из-за баржи, с берега снова ударили пулеметы. От берега до баржи было менее полукилометра, и вражеские наблюдатели и пулеметчики теперь, в свете наступающего утра, легко могли разглядеть лодку, стоило ей только показаться из-за укрытия.

Морозов и Чичило видели, как взлетает косыми фонтанчиками вода, а наверху, над головами, пули с визгом рвут железо бортовой обшивки баржи.

Но вот стало тихо.

Они осторожно подвели лодку к краю баржи, противоположному тому, из-за которого хотели выйти в прошлый раз. Может быть, удастся обмануть врага?

Лодка только-только выдвинулась на открытое место, как перед самым носом ее по воде хлестнула пулеметная очередь.

— Защучили! — зло сказал Морозов. — Давай назад!

Прижимаемая течением к накренившемуся борту баржи, лодка стояла на месте. Было тихо. Только бурлила, обтекая полузатопленную баржу, вода. Больше не стреляли.

Противник, видимо, понял, что за баржей лодку из пулемета достать невозможно. Но было ясно: подстерегает, не выпустит. Наверное, догадался, зачем здесь эта лодочка.

Что делать? Пережидать?

Но ведь командование ждет возвращения разведчиков. Как быть?

Прошло несколько томительных минут...

Тяжкая масса вспененной воды обрушилась на головы, плечи Морозова и Чичило, хлынула в лодку. Они не успели опомниться, как возле нее взметнулся новый водяной столб. Наверху, по железному борту баржи, словно брошенные горстью, звонко ударили осколки.

— Пустим лодку, пусть бьют по ней, а сами — вплавь! — сообразил Морозов.

Поблизости ухали и ухали немецкие снаряды.

Зажав зубами блокнотик, где была нанесена схема с таким трудом разысканного прохода, Морозов быстро сбросил одежду, оставшись в трусах. Разделся и Чичило. Она толкнули лодку по течению и поплыли, стараясь держаться рядом. Морозов, плывя, высоко закидывал подбородок, чтобы не замочить блокнот со схемой.

Позади все еще ухали в воде немецкие снаряды: с берега продолжали стрелять по плывущей лодке. В воздухе просвистело несколько снарядов, летящих от румынского берега: это наша артиллерия открыла огонь через Дунай по немецким орудиям, которые выстрелами обнаружили свое расположение.

Завязавшейся артиллерийской перестрелке Морозов и Чичило были рады — это отвлечет внимание врага.

Переплывая от одного затонувшего судна к другому и делая короткие передышки там, где можно было подержаться за что-либо торчащее над водой, Морозов и Чичило, выбиваясь из сил, чувствуя, как судорога сводит руки и ноги, почти доплыли наконец до заветного берега. Если бы они, как и все разведчики, не были отличными, натренированными пловцами, это им едва ли удалось бы.

Они остановились для последней, минутной передышки, уцепившись за чуть видный над водой край борта затопленной баржи. До румынского берега оставалось совсем немного. Артиллерийская перестрелка стихла. Поверхность воды в пасмурном утреннем свете стала матово-серебристой, покрытое плотной пеленой облаков небо побелело. И, если оглянуться, был уже хорошо виден теперь далекий берег, на котором враг.

Поплыли снова. Обессилевших и продрогших, быстрое течение сносило их все дальше от линии затопленных судов. Вот до берега уже рукой подать. Он хорошо виден: песчаная отмель, серые, по-осеннему обнаженные кусты над ней...

Вздыбленная, вспененная вода заслонила берег. Дребезжа, пронеслись над головами осколки. Один из них вспорол воду между Морозовым и Чичило.

Очевидно, немецкие наблюдатели все же заметили двух разведчиков, когда течением их вынесло на открытое место. Снаряд за снарядом падали в воду, осколки бороздили ее вдоль и поперек.

А Морозов и Чичило плыли.

Разрыв, разрыв, разрыв...

Наконец-то ноги коснулись дна. Бегом! Но это не так легко. Дно топкое, ноги словно связаны. А снаряды рвутся позади, в воде, и впереди, на отмели, вихрем разбрасывая песок.

Из последних сил, жадно хватая воздух, два человека в облипших, мокрых трусах, один из них с блокнотом, зажатым в зубах, перебежали отмель и бросились в кусты. И тотчас где-то совсем близко грохнули один за другим два разрыва.

Морозов и Чичило, оба сразу, упали на упругие, скользкие ветки.

— Камрад! Товарищ! — услышали они.

— А, союзник! — вынул наконец блокнот из зубов Морозов.

К ним бежал румынский солдат — один из тех, которые занимали оборону на этом берегу рядом с нашими частями.

Оказывается, румыны уже давно наблюдали за тем, как пробираются от занятого врагом берега два разведчика. Когда по утлой скорлупке стали стрелять немецкие пушки, румыны немедленно сообщили об этом нашим артиллеристам, и те открыли ответный огонь.

В румынском блиндаже Морозов и Чичило немного отогрелись, румыны снабдили их кое-какой одеждой, только не нашли обуви сорок пятого размера для Морозова, пришлось тому остаться босым.

Вскоре Морозов и Чичило встретились со своими товарищами, искавшими проходы на большой лодке. Те тоже не без результата провели ночь на реке. Пройдя вдоль преграды от румынского берега до середины реки и обратно, старательно «прощупав» воду возле каждого судна, они после долгих стараний нашли еще один проход в первой и во второй линиях.

В начале дня разведчики на «Жучке» вернулись в базу. Калганов явился к начальнику штаба флотилии доложить о выполнении задания. Тот сразу же заботливо спросил:

— А как матросы? Все целы? Никто не ранен, не простудился?

И только выслушав ответ, начальник штаба стал рассматривать принесенную Калгановым схему с обозначением проходов. По мере того как начштаба изучал схему, все более резкими становились морщины на его лбу. Потом он, все еще глядя на схему, озабоченно сказал:

— Проходы узки. Чуть в сторону — и авария. С одним бронекатером случится, а закупорит путь всем.

— Пусть «Жучка» пойдет головной! — предложил Калганов. — Проведем корабли точно. Пусть только держат нам в кильватер.

— А если обстреляют? — спросил начальник штаба. — Много ли вашей «Жучке» надо? Один снаряд.

— Лучше рискнуть «Жучкой», чем успехом всего дела.

Начальник штаба не сразу принял предложение Калганова — ведь «Жучка» не защищена броней, как боевые катера. Но в конце концов, поразмыслив, сказал:

— Хорошо. Пойдете впереди колонны. Но я распоряжусь, чтобы бронекатера вас прикрывали.

* * *

Когда дунайский простор стала затягивать дымка ранних осенних сумерек, на реке показалась длинная кильватерная колонна бронекатеров, идущих вверх по течению. На кораблях передней части колонны — на палубах, за орудийными башнями, за командирскими рубками — можно было заметить сидящих тесно друг к другу бойцов в серых шинелях и черных матросских бушлатах, там же стояли маленькие противотанковые пушки — эти бронекатера шли с десантом.

Палубы бронекатеров, шедших позади, были безлюдны. Это были катера артиллерийской поддержки. Впереди колонны бронекатеров резво шла «Жучка». Такое место в строю боевых кораблей было определено ей по штабной диспозиции. На «Жучке» находились разведчики — участники ночного поиска. Они должны были провести бронекатера разведанными ими проходами.

* * *

Еще не совсем стемнело, когда маленькая беззащитная «Жучка» смело подошла к проходу в первой линия подводной преграды. Ее кормовой огонь, скрытый от глаз противника, был ориентиром для бронекатеров.

«Жучка» еще не успела войти в проход, как с вражеского берега рявкнула пушка.

Плохо пришлось бы «Жучке», если бы в ту же минуту катера артиллерийского сопровождения не открыли ответный огонь по немецким батареям, вспышки выстрелов которых были хорошо видны. Вражеские батареи прекратили стрельбу по «Жучке», они спешили нащупать огнем еще плохо видные им бронекатера. Пользуясь этим, «Жучка» благополучно вошла в проход первой линии, затем — второй. Держась за нею, прошел через двойную преграду головной бронекатер. Следом, сохраняя строй кильватера, шли остальные. Вражеские батареи вновь перенесли огонь в голову колонны, на «Жучку». Но ее успел прикрыть один из бронекатеров.

* * *

...Надежды противника на то, что преграда из затопленных судов помешает нашим кораблям пройти к Прахову, не оправдались. Корабли прошли. Совместным, внезапным для врага ударом десанта и частей, наступающих по берегу, Прахово было взято. Гитлеровцы бежали, оставив орудия, боеприпасы, автомашины и много всякой другой техники.

Еще один узел обороны врага на пути к Белграду перестал существовать.

Наступила ночь, когда «Жучка», получившая несколько пробоин, вошла в праховский порт вместе с бронекатерами и остановилась у причала.

Дальше