Военные романы Ивана Стаднюка

Когда в печати появились сообщения о работе автора над обширным повествованием, в центре которого битва за Москву, даже ближайшие друзья его с беспокойством спрашивали: «А не получим ли мы в лучшем случае вариант того, о чем уже читали в «Белой березе» и «Живых и мертвых»? Что нового и по-новому можно сказать о второй половине 1941 года?» Беспокойство было настолько сильным, что, по всей видимости, помешало и критикам объективно оценить первую книгу повествования. Они встретили «Войну» недоброжелательно, резко разойдясь с мнением читателей. Кажется, полностью конфликт этот не изжит и до сих пор, прибавляя популярности писателю.

Впрочем, конфликт по-своему свидетельствовал о всеобщей заинтересованности в объективном изображении и осмыслении событий, относящихся к начальному периоду войны, самому трудному для нашей страны, для советского народа, более того, для всего человечества. Если хотите, то был один из наиболее героических периодов второй мировой войны, к сожалению, столь односторонне освещающийся во многих произведениях конца пятидесятых — начала шестидесятых годов. Предельно краткие определения его дали названия романам: «Война», «Москва, 41-й». Первый охватывает предвоенные месяцы жизни советского народа а три недели войны, преимущественно на Западном направлении советско-германского фронта, второй повествует о событиях с середины июля 1941 года, принесшей «новый обвал потрясений», когда фашистские армии упорно стремились захватить северную часть Смоленска, чтобы «выйти наконец в тылы всей группировке войск Западного фронта, после чего путь на Москву был бы открыт окончательно».

Читатели сразу же верно оценили самое важное открытие романистом новых страниц и даже целых глав в грандиозной эпопее второй половины 1941 года, самостоятельность его взгляда на этот [62] период Великой Отечественной войны, независимость суждений. Обнаружилось, что Иван Стаднюк ни в чем не повторяет предшественников, рассказывает много такого, что воспринимается широкой советской общественностью и как историческое открытие. В сущности, из романа «Война» и прямо его продолжающего романа «Москва, 41-й» народ впервые получил реальное, пусть пока не исчерпывающее представление о первом грандиозном сражении Великой Отечественной войны, существенно предрешившем исход битвы за Москву (как из повествования «Полководец» Владимира Карпова он позднее узнает о подлинном характере и значении битвы за Кавказ).

Оставляет неизгладимое впечатление широкая, изобилующая множеством запоминающихся подробностей и острых драматических ситуаций картина упорных боев под Смоленском и в самом Смоленске, что завершаются многодневным сражением под Вязьмой. Ими руководят смелый, умный, находчивый командующий 16-й армией генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин и его талантливый комиссар Алексей Андреевич Лобачев (их подвиг мечтал запечатлеть сам Михаил Шолохов в романе «Они сражались за Родину»). Здесь на самом деле смертная человеческая плоть советских солдат оказалась «крепче огня и железа». Бои, продемонстрировавшие способность русских и погибая, оставаться несломленными, сильно охладили наступательный пыл фашистских захватчиков, лишив их безоглядности в наступлении на Москву.

То же самое, но уже всем немецким армиям группы «Центр» преподнесло сражение под Смоленском и Вязьмой. Они стали опасаться идти напролом, отрываясь от военных тылов, как делали до той поры. Хорошо отлаженная, испытанная на полях Европы военная машина стала давать перебои, стопорить, тормозить. И оно, это сражение, позволило нашей ставке Верховного Главнокомандования, выиграв время, подготовиться к разгрому фашистских армий под Москвой.

В романах «Война» и Москва, 41-й» мы оказываемся свидетелями и беспримерного трудового подъема, и непрекращающихся, все более ожесточенных боев между советскими и фашистскими войсками, упорного сопротивления фронтов, армий, дивизий, групп, полков, батальонов, рот, оказываемого немецким оккупантам. Радуемся первым, пусть и не очень значительным во всемирном масштабе нашим победам, таким, как взятие Ярцева подчиненной генералу Рокоссовскому группой войск, заставивших впервые танки генералов Гудериана и Гота повернуть вспять, а фашистских солдат удирать, как освобождение Ельни войсками, возглавляемыми генералом Жуковым, только что вступившим в должность командующего Резервным фронтом. Надолго, надо полагать, читателю запомнится и описание осуществляемой отрядом полковника Александра Ильича Лизюкова защиты Соловьевской переправы, навечно памятной каждому, кто был там в июле 1941 года. По-новому в романе «Москва, 41-й» освещена трагическая история армейской группы и ее командующего генерал-лейтенанта В. Я. Качалова, погибших под Рославлем, так же как и печальная участь армии генерал-майора К И. Ракутина.

Картины, создаваемые Иваном Стаднюком, тем убедительнее, что он — непосредственный участник многие описываемых событий. Но и тогда, когда ему доводится описывать то, чему свидетелем были другие, или даже что-то домысливать, он порой достигает замечательной выразительновти. Достаточно вспомнить, с какой достоверностью в романе «Москва, 41-й» изображено смещение генерала Жукова с поста начальника Генерального штаба.

Нет ничего удивительного в том, что романы, посвященные войне, переполнены батальными сценами. Как мне кажется, такие сцены нигде не имеют самодовлеющего значения. Все они подчинены главному — показу того, как усиливается наше сопротивление фашистским армиям, как мы, проникаясь испепеляющей ненавистью к жестокому, беспощадному, поначалу в военном отношении более опытному и изобретательному врагу, постепенно, но неостановимо овладеваем наукой побеждать, как крепнет напряженно ищущая военная мысль наших командиров и политработников всех рангов.

Но наиболее зримо в романе показан генерал Жуков, вышедший из самых глубин русского народа, словно самой жизнью наделенный всеми лучшими качествами этого народа. Главные из них — абсолютная независимость, смелость, дерзость мысли, соединяющаяся в непосредственной действительностью, умением бесстрашно защитить и осуществить свои самые смелые замыслы и решения. Писатель, говоря о генерале Жукове, нашел верное определение: буйная образность его военного мышления.

Изображение взаимоотношений Сталина и Жукова, надо полагать, властно притягивает читателя к военным романам Ивана Стаднюка, несмотря на то, что этих взаимоотношений касались и Чаковский в «Блокаде» и многие другие советские писатели; да и сам величайший из маршалов не обошел их в своих «Воспоминаниях и размышлениях».

В романе «Москва, 41-й» писатель именно как художник, проявляя несомненную смелость, пытается по-новому рассмотреть взаимоотношения Сталина и Жукова в свете безумно влажной международной ситуации, сложившейся накануне и я первые месяцы войны. В связи с острыми разногласиями между Сталиным и Жуковым в июле 1941 года он утверждает:

«Это было столкновение двух характеров, выковывавшихся в постоянной неистовой борьбе за сотворение нового мира. Характеры эти отражали в себе атмосферу и трудного времени, несли в своем неспокойстве его трагичность. Парадокс состоял в том, что натуры Сталина и Жукова, устремляющие усилия к единой цели, временами оказывались в чем-то несовместимыми».

И писатель убедительно показывает, что Сталин был прав политически, возражая против предложения Жукова отвести за Днепр Юго-Западный фронт, оставив Киев, поскольку Киев был не только важным стратегическим пунктом в нашей обороне, но и важной «козырной картой» в близившихся переговорах с правительствами Англии и США, все еще не решавшимися занять твердые позиции и оказать помощь Советскому Союзу в борьбе с фашистской Германией и ее сателлитами. Но Жуков был совершенно прав с точки зрения военной целесообразности предложенного им стратегического решения в июле 1941 года.

Обращение автора к переписке Сталина с Черчиллем по поводу второго фронта, появление на страницах романа Гарри Гопкинса — личного представителя президента США Франклина Рузвельта — призваны раскрыть международное значение битвы за Москву, показать зависимость судеб человечества от ее исхода. Эта линия придает роману еще большую масштабность и имеет острейшую актуальность, поскольку ныне в мире есть немало историков последней войны, напрочь забывших, как в свое время оценивали значение наших побед над фашизмом в 1941 году для всего мира, скажем, президент США Франклин Рузвельт и премьер-министр Англии У. Черчилль.

Введение в повествование различных пластов советской и зарубежной действительности, постановка труднейших проблем позволяют читателям воспринять сложившуюся во второй половине 1941 года в мире ситуацию в ее действительной сложности, ситуацию, все составляющие которой почти в равной мере могли обернуться как в нашу пользу, так и против нас. Почти физически чувствуешь, насколько труднее был выбор в 1941 году. Не скрывая прямых ошибок, допущенных тогда, писатель вместе с тем убеждает нас, что простых решений в сложившейся ситуации не существовало.

Прочитана первая книга нового романа. Хочется верить, что и своими героями, и изображаемыми событиями, коллизиями, ситуациями и поднимаемыми проблемами она настолько заинтересует читателей, что они с нетерпением будут ожидать продолжения повествования.